Глава двенадцатая
Экскаватор уже работал. Запускал челюсть ковша в воду, подгибал выю, отгрызая от берега очередной кусок, и, вознеся насытившийся ковш в воздух, поворачивался своей бронтозавровой оранжевой тушей назад. Шея его вновь разгибалась, заслонка ковша отвисала, поднятый со дна грунт тяжелыми комьями вываливался наружу. Гора вынутой земли за спиной экскаватора за эти три дня ощутимо выросла. Воздух еще был прохладен после ночи, еще над рекой не развеялась до конца кисея ночного туманца, но солнце, восходящее из-за паруса «Шератона», обещало быть достойным трудолюбия экскаватора, потрудиться на славу и накалить воздух к полудню, как паровозную топку.
Рад, не заказывая завтрака, взял лишь кофе и вот уже минут пятнадцать, изредка прикладываясь к чашке, наблюдал за экскаватором. Он специально сел так — лицом к экскаватору, спиной к входу, — чтобы не видеть, как будет идти Нелли, не встречаться с ней взглядом. Смотреть в сторону, пока она будет идти, было бы странно, смотреть же на нее — он боялся, что не сможет выдержать ее взгляда. Только уж, когда она подойдет сюда, — тогда. Когда уже будет некуда деться. Нелли должна была появиться. Рано или поздно, сейчас или через час. Они были сиамскими близнецами, у них был один кровоток — она никуда не могла деться от него.
Нелли появилась, когда от его кофе, как ни растягивал чашку, оставалось еще на один глоток — и гуща. Он услышал шаги на бетонной площадке перед рестораном и безошибочно опознал их. Он опознал — но не повернулся. Он только взял со стола чашку и, высоко закинув ее, сделал этот последний глоток. Движение, которым он наклонил чашку, оказалось нерасчетливо резким, и напоследок вместе с кофе языку досталось ощутить неприятное крошево гущи.
— Привет, — сказал он, когда Нелли возникла в поле его зрения.
Она не ответила, молча отодвинула стул, села, устроилась и только затем, устремив на него взгляд, произнесла:
— Привет. — После чего добавила: — Моральный отличник.
Рад предпочел оставить ее выпад неотмщенным.
— Что Дрон? — спросил он. — Так пока все и не прорезался?
Нелли выдержала паузу. Пауза, по сути, была фигурой умолчания. «Моральный отличник!» — непроизнесенное, вновь прозвучало в ее безмолвии.
— Прорезался, — сказала Нелли потом. И смолкла. Она смолкла, глядя на него, — владеющая знанием, которым не обладал он, — утверждая таким образом свое превосходство над ним, показывая ему, что в ее воле просветить его или оставить в темноте неведения, и он тоже смотрел на нее — дурацкое состязание, кто кого переглядит, словно от того, кто первый отведет глаза, и в самом деле могло зависеть нечто сущностное.
— И что? — первым не выдержал Рад.
Он боялся не выдержать ее взгляда — не выдержал ее молчания.
— Хочешь знать? — спросила Нелли.
Как будто его желание не было высказано в его вопросе.
Барменша-мальчик возникла около стола, как материализовавшись из воздуха. Каблучки ее туфель звонко цокали по полу, но звук их достиг сознания Рада, только когда барменша-мальчик, появившись около стола, произнесла:
— Breakfast? May I take your order? — Завтрак? Могу предлагать?
Прелестное лицо ее так и сияло счастьем служить им и угодить.
Нелли обсуждала с барменшой-мальчиком меню с такой детальностью — можно предположить, она теперь собиралась завтракать этим до конца своих дней.
— Да, так хочешь знать? — повторила она, когда барменша-мальчик уцокала.
Рад подтверждающе кивнул. Кивка его было ей недостаточно.
— А собственно, что ты хочешь услышать?
— Когда он приезжает, — терпеливо сказал Рад.
— А он не приезжает, — с удовольствием ответила Нелли.
Она имела полное право просмаковать свой ответ — настолько он был неожидан.
— И что это значит? — обескураженно спросил Рад.
— Это значит, что уезжаем мы. — Нелли пустила колокольчатый смешок. — По-моему, мы уже все, что могли, здесь сделали, а? Все сделали, пора сматывать удочки.
— Подожди-подожди. — Рад почувствовал, как в голову ударила кровь, и, несмотря на разлитую в воздухе утреннюю прохладу, ему стало жарко. Он вдруг понял ее слова так, что Дрон не приезжает, потому что срочно улетел с этим своим Крисом в Америку, и он больше не увидит Дрона. — Что случилось? Что с Дроном? Куда мы уезжаем?
— Интересно, да? — хитро глядя на него, ехидно произнесла Нелли.
Барменша-мальчик появилась с набором тарелок в руках. Она держала их в каждой по целому вееру, и еще столовые приборы, — как она только умудрялась.
— Here you are! — Пожалуйста! — радостно проговорила она, опуская тарелочные веера на стол. — Here you are! Enjoy! — Пожалуйста! Наслаждайтесь!
— Наслаждайся, — указала Нелли на тарелки перед Радом.
— Нелли! Ответь, — слыша буханье сердца в висках, потребовал Рад.
— Моральные отличники хотят все знать, да? — вопросила Нелли. — У них такое правило: все знать. Такие моральные ботаники.
— Нелли! — Рад сорвался. — Ответь! Если тебя просят — ответь, значит, ответь!
— Ох, я испугалась. Я испугалась! — В Неллиных глазах играла издевательская усмешка. — На все вопросы сразу ответить или по одному?
У барменши-мальчика, сервировавшей стол, было все то же безмятежно-счастливое выражение лица. Она расставляла тарелки, раскладывала приборы, и по ней казалось, ничего увлекательнее этого в жизни не могло быть.
— Enjoy! — закончив свое дело, еще раз приветливо пожелала она.
Барменша-мальчик довольно уцокала, и Рад вернулся к их разговору с Нелли.
— Что Дрон? — снова спросил он. Что с ним? Нелли наконец решила смилостивиться.
— Ничего с твоим Дроном, — сказала она. — Все с ним в порядке. Ждет нас. Поедем на курорт. В Паттайю. Слышал о таком месте?
— С чего нам вдруг в эту Паттайю?
— Понятия не имею. — Нелли продолжала демонстрировать ему свою милостивость. — Так, думаю, нужно. Ты что, не хочешь на курорт?
— А почему я должен туда хотеть? Нелли некоторое время молчала.
— Ну, раз Дрон едет туда, значит, и ты поедешь, — сказала она затем.
«Поеду. Конечно», — прозвучало внутри Рада, но вслух он теперь ничего не произнес.
— И когда выезжать? — только спросил он минуту или две спустя, когда оба они уже ели.
— Да позавтракаем — и в аэропорт, — проронила Нелли. — Ты не против самолета? Каким-нибудь рейсом да улетим.
— Улетим, — согласился Рад.
— Разве что места окажутся не вместе. — Нелли, подняв на него глаза, прищурилась. — Ничего, переживешь?
— Мне это будет трудно, но я постараюсь, — ответил Рад.
Нелли убрала прищур.
— А мне — в удовольствие.
Но места в самолете им дали рядом. И Нелли, когда регестрировались, не попросила места отдельно. Все время после завтрака, упаковав чемоданы и расплатившись в гостинице, пока добирались до аэропорта, стояли в кассах «Thay Airways», ожидали потом своего рейса, они почти не разговаривали. Только перебрасывались отдельными фразами, когда нужно было что-то решить, о чем-то договориться, решали, договаривались — и вновь умолкали. Рад старался не думать о вчерашнем. Похоже, как союзник Нелли была пустое место, но сделать себе из нее врага!
Когда уже сидели, пристегнутые ремнями, а самолет, вырулив на взлетную полосу, ревел, сотрясая корпус, двигателями, готовый к разбегу и взлету, на который все не благословляли диспетчеры, Нелли неожиданно нарушила их молчание.
— И что тебе было не сделать мне ребенка? — изошло из нее.
Интонация, с которой она произнесла это, была совсем другая, чем утром за завтраком. Это была интонация любовницы, с которой давно и прочно все в прошлом, но внутренняя их связь по-прежнему тесна, и можно говорить о самом интимном. Это была Нелли, так много раз согрешившая с ним, что грех перестал быть грехом.
— Именно ребенка? — опасаясь спугнуть эту новую Нелли, уточнил Рад.
— Именно ребенка, — подтвердила она.
— Если речь именно о ребенке, то в твоей ситуации, насколько мне известно, это в Америке можно сделать совсем другим способом. Существует банк доноров…
Нелли перебила его:
— Это как корову шприцем — и с теленочком?
— Зачем подобные аналогии. — Рад покрутил перед собой руками — словно перемешивал что-то. Жест ничего не выражал: ему лишь хотелось придать своим словам вескости, которой им откровенно недоставало. — Аналогия должна выявлять суть, не форму.
— Суть, форму, — эхом повторила Нелли. — Когда о чужом, все просто, да?
Это было точно, она была права. Рад не знал, что ответить ей.
Он правильно сделал, что не поспешил с ответом. Нелли ответила себе сама:
— Впрочем, вероятней всего, дело кончится именно шприцем. Неизвестно от какого бычка.
Теперь Рад знал, что ответить ей.
— Главное, это будет твой ребенок.
— Ну разумеется, — Нелли кивнула. — Кстати, если бы я от тебя забеременела, Дрон бы тебя убил. Не на дуэли, а так. Он отличный стрелок.
Противоречие между тем, что она изрекла сейчас, и тем, что говорила вчера в его номере, было очевидным. Странно, однако же, было бы уличать ее внем.
— Чтобы убить, вовсе не обязательно быть отличным стрелком, — проронил Рад.
— Он бы тебя убил как отличный стрелок — одним выстрелом, — сказала Нелли. — Если бы ты остался жив, ты бы ему мешал. Даже живи ты на другой стороне земного шара.
Рада помимо воли овеяло внутри озонным ветерком озноба. Говорила она правду, верила в то, что говорила? Или же фантазировала?
Двигатель самолета взвыл в форсажном режиме. Самолет задрожал еще сильнее, стремительно рванул вперед, набирая скорость, под шасси мелко и часто застучали стыки бетонных плит, — и самолет взмыл в воздух. Земля понеслась вниз, становясь собственным макетом — чистенькая, аккуратная, игрушечная. Нелли, сидевшая у окна, наклонилась к нему, глядя вниз. Через минуту, когда она вновь повернулась к Раду, в глазах ее был блеск некоей новой мысли.
— А с Женькой у тебя что? — спросила Нелли. — Как она тебе вообще?
Рад не понял, о ком речь.
— Что за Женька? — встречно спросил он.
— Что за Женька, ого! — воскликнула Нелли. — Ты же через нее и связался с Дроном. Ее отец с отцом Дрона друзья, еще с прежних времен.
Рад сообразил, кого имела в виду Нелли.
— А, Женя-Джени, — проговорил он.
— Ну так что, как она тебе? — нетерпеливо повторила вопрос Нелли.
— Милая девушка, — ответил Рад. — На тебя чем-то похожа.
— Да? — Было непонятно, приятно Нелли это сравнение или наоборот. — И чем же?
— Блеском красоты и интеллекта, — сказал Рад. Нелли фыркнула.
— И что у тебя с ней? — Она не забыла и первой части своего двойного вопроса.
— Ничего. — В известном смысле это была чистая правда.
— Вре-ешь! — уличающе протянула Нелли. — Она в мейлах так тобою интересуется — когда «ничего», так интересоваться не будешь. Она на тебя запала. Знаешь, что она на тебя запала? С чего ей так запасть, если ничего?
— А если «с чего», так что?
Нелли смотрела на Рада умудренным взглядом отпылавшей любовницы, испытывающей к нему одни материнские чувства.
— А что бы тебе на ней не жениться? Я поспособствую. Милая, похожа на меня и запала. По-моему, недурственно.
— Да, я так и мечтаю на ней жениться.
— Так за чем дело стало?
— Осталось только уломать ее.
Нелли, глядя на него материнским взглядом отпылавшей любовницы, казалось, обдумывала свой ответ ему с особой тщательностью.
— Ладно, договорились, — сказала она потом.
Самолет уже набрал высоту, надпись «Fasten belts — Пристегните ремни» погасла, стюардессы-тайки с ласковыми улыбками на лицах покатили по проходу тележки с напитками.
Через полчаса надпись «Fasten belts» вновь загорелась — самолет начал снижаться.
Тут, когда они снова сидели подпоясанные ремнями в ожидании посадки, Нелли затеяла еще один разговор. Словно спешила, пока они еще вдвоем, выяснить о нем то, что всегда хотела, но все что-то мешало.
— Слушай, скажи мне, — проговорила она, — ты еврей? Скажи как на духу, я не антисемитка, думаю, ты это понимаешь.
— Очень интересно. — Рад удивился ее вопросу. Уж очень он был неожидан. — Это почему ты вдруг спрашиваешь?
— Ну в том числе потому, что у тебя такое нерусское имя. И лицо. Лицо тоже не очень русское. Дрон говорит, что ты еврей, но только необычный.
У Рада вырвался невольный смешок.
— А что такое «обычный»? Рабинович из анекдота? Нелли вслед за ним тоже прыснула.
— Действительно… Но у Дрона нюх, я тебе уже говорила. У него звериный нюх.
— Дрон для тебя авторитет?
— Дрон для меня авторитет, — подтвердила Нелли.
Рад вдруг почувствовал, что ему хочется открыться Нелли. Сказать ей о том, о чем он привык молчать. Отделываться шутками-прибаутками — и понимай его как хочешь. Он испытывал к ней такое доверие — будто они и впрямь были в прошлом любовниками, сохранившими друг к другу привязанность и приязнь. Почти любая на ее месте не просто не простила бы его за вчерашнее, а сделалась бы лютым врагом.
— Насчет еврея, Нелли, — сказал он, — и рад бы тебя потешить, да нечем. Всем, чем могу похвастаться, — это восьмушка западнославянской крови. У меня прадед был чехом. Из тех, которых в учебниках истории называют белочехами. Помнишь? Влюбился в мою прабабку — и остался. В тридцать четвертом его отправили на Беломорканал окончательно становиться русским, и ему это, судя по всему, удалось. В могиле, во всяком случае, он наверняка лежит сплошь среди русских костей. Мать узнала, что он чех, только уже взрослой. Представляешь, какой был страх? Ну а я назван в его честь. Временами, конечно, я думаю, что это все, может быть, не более чем легендой. Но прадеда точно звали Радиславом, иначе зачем называть так меня?
Он умолк, и Нелли, не прервавшая его за время рассказа ни звуком, воскликнула:
— Я же говорю, у Дрона звериный нюх! Помнишь, как тогда в Консерватории он тебя еще спросил: «Чех?» А ты сказал: «Еврей!» Почему ты так сказал?
— Прикола ради. — Рад вспомнил этот разговор. Это было в буфете, в антракте, когда они и познакомились с Дроном. Надо же, и в Нелли тот разговор тоже жив. — А у Дрона не нюх, а просто хорошее логическое мышление.
— Нюх, нюх, — настойчиво повторила Нелли. — И логическое мышление, но прежде всего нюх.
Самолет садился. Нелли повернулась к окну и жадно смотрела на приближающуюся землю, на глазах превращавшуюся из своего макета в живую земную плоть. Шасси коснулось бетона, самолет заколотило на стыках плит. Салон зарукоплескал. Большинство пассажиров были не тайцы, и традиция золотого миллиарда проникла и на внутренние рейсы.
— Хлопай, — толкнула Рада в бок локтем Нелли. Рад последовал ее указанию. Нет, он ничего не имел против этих аплодисментов.
Когда вокруг уже расстегивали ремни и поднимались, и Рад тоже расстегнул и изготовился вставать, Нелли взяла его за рукав рубашки и удержала на месте.
— Я надеюсь, Дрону ты ничего не скажешь? — как жаля, проговорила она, не выпуская из руки его рукава.
— Не знаю, что мог бы ему сказать, — отозвался Рад.
— Вот и прекрасно, — заключила Нелли, отпуская его.
* * *
В аэропорту на выходе Рада с Нелли встречал Тони. Лазерно-рафинадные его зубы сверкали в улыбке, пожав Раду руку, он затем по-свойски похлопал его по плечу:
— Как самочувствие?
«Помню-помню Пат-понг», — стояло в его лукавых глазах.
— А ваше, Тони? — ответно спросил Рад. «Нечего помнить Пат-понг, проехали», — было в его встречном вопросе.
— Мое отличное! — воскликнул Тони.
— И мое тоже, — подвел черту Рад.
— А где Дрон? — спросила у Тони Нелли. — Он что, не приехал?
— Дрон не приехал, — подтвердил Тони. — У Дрона встреча. Они с Крисом и Майком в «Ридженси-парк». Мы к ним прямо туда поедем. Забросим ваши чемоданы — и к ним.
— «Ридженси-парк» — это такой ресторан в викторианском стиле, мы как-то еще обещали тебя туда повести, — напомнила Нелли Раду.
— А куда со своими вещами мне? — Рад запретил Тони напоминать о Пат-понге, но Пат-понг сам напоминал о себе: результатом посещения Пат-понга местом жительства в Бангкоке у Рада была улица.
— Будешь спать у нас на полу, — со смешком произнесла Нелли.
Ирония ее, однако, пропала втуне. Раду, сообщил Тони, заказан номер в «Jade Pavilion» — там же, где снова остановился Крис. Правда, на одну ночь, но этого достаточно.
— Завтра утром в Паттайю, — закончил свое сообщение Тони. — С гостиницей в Паттайе порядок, программа — блеск, скучать не придется.
Лимузиноподобная «тойота» Тони на парковке стояла среди других машин, как баскетболист в толпе обычных людей.
— Ох, Тони, — сказала Нелли, устраиваясь на заднем сиденье, вольно откидываясь на спинку и вытягивая вперед ноги. — Ваши сослуживцы должны завидовать вашей лошадке. Как вы справляетесь с этой завистью?
— Мои сослуживцы считают, что я умею жить, — сверкая в улыбке рафинадом зубов, обернулся к ней Тони. — Они бы тоже так хотели, но у них нет таких друзей, как Дрон.
— Ты любишь Дрона, Тони? — спросила Нелли.
— Что за вопрос! — вскинулся Тони. — Я еще как люблю Дрона! Дрон великолепный парень. — Он уже стронул «тойоту» с места и ехал между рядами машин, выруливая с парковки. — И у него великолепная жена, под стать ему!
— А вот Рад считает, что у Дрона жена — так себе, ничего особенного.
— Как?! — вопросил Тони, взглядывая на Рада. — Неужели?
Рад с напряжением вслушивался в их разговор, не горя желанием принимать в нем участие. Певучий английский Тони был все так же труден ему, и участвовать в той трепотне, что представлял собой их диалог, — было для него все равно что закатывать в гору камни. И на вопрошение Тони он только развел руками, пожал плечами — все, на что его достало.
— Вы видите, Тони, он полагает, что моя персона даже не заслуживает разговора о ней.
Своим подначиванием Рада Нелли выдавала себя с головой, во всяком случае, так это казалось Раду, но, похоже, почувствовал что-то и Тони.
— Вообще, Нелли, — сказал он, — мы, тайцы, считаем, что у женщины своя роль в жизни и женщина не должна мешать мужчине быть им. А европейские женщины хотят из мужчин сделать своих слуг. Мне это как тайцу не нравится. — Тони вывел «тойоту» с парковки, вывернул на дорогу и радостно нажал на газ. — И европейским мужчинам это тоже не нравится. Поэтому они с таким удовольствием женятся на тайских женщинах.
— Вот, наверное, Раду не нравится, что я европейская, — подхватила Нелли.
Тони, вскидывая руки над рулем и то и дело оборачиваясь к ней, бурно запротестовал:
— Нет, Нелли, вы не европейская. Я бы сказал, вы тайская женщина. Вы только по виду европейская, а внутри вы настоящая тайка.
— Ну, значит, Раду не нравится, что я тайка, — изрекла Нелли.
В рафинадной улыбке Тони возникло выражение упрека.
— Рад, что такое вы сделали Нелли? — посмотрел он на Рада. — По-моему, вы ее обидели.
Деться было некуда, теперь Раду пришлось отвечать.
— Нелли русская женщина, Тони. А русская женщина — это, пожалуй, смесь европейской и тайской. Такая смесь — боже упаси. — Он хотел сказать «гремучая смесь», но как будет «гремучая», было ему неизвестно, и он сказал просто «смесь — mixture».
До Нелли наконец дошло, что она перебрала в своем подначивании Рада.
— Что ваша сестра, Тони? — резко переменила она тему. Словно лишь это ее по-настоящему и интересовало, а все прочее, о чем мололи языками до того, не имело значения. — Как дела со швейцарцем? Удалось его сюда вытащить?
— О, это непросто. — У Тони вмиг стало озабоченное лицо. — Он, к сожалению, не слишком молодой человек, и у него не слишком здоровое сердце. Он не хочет ехать сюда. Боится жары. Но моя сестра тоже не может ехать туда. Как это будет выглядеть, если она поедет? Он не женится — она будет унижена. Я не хочу, чтобы она была унижена.
— А может быть, раз он не очень молод и не очень здоров, вашей сестре и не нужно думать о замужестве с ним? — В голосе Нелли забился азарт. Тема, избранная ею, чтобы переключить разговор, возможно, была случайна, но она вдохновляла Нелли.
Тони, не оборачиваясь назад, отрицательно помахал рукой.
— Возраст мужчины, когда он с деньгами, — это не помеха. И здоровье тоже. Тайская женщина умеет делать мужчину молодым. Здоровым, конечно, нет, но рядом с нею он забудет о своих болезнях.
— Можете отправить ее в гости к какой-нибудь другой сестре в Европу. И пусть он приезжает туда. Тогда ей будет не унизительно. — Неллин азарт бил ключом.
— Да, я уже думал о таком варианте, — покивал Тони. — Дорога, правда, дорого стоит.
— А пусть остальные сестры скинутся, помогут ей сбилетом.
— Да, так, наверно, и придется, — согласился Тони.
На въезде в город начались пробки, машина поползла. Особенно долго пришлось ехать по своей улице. В этом конце, с которого они въехали, выстроенные покоем, с просторным двором внутри, стояли две школы, был конец школьного дня, и улица была запружена школьниками всех возрастов, мальчиками и девочками в белых рубашках и блузках, забита машинами и мотоциклами их родителей, приехавших отвезти детей домой, летучими отрядами тележечных торговцев съестным, устроивших бойкую торговлю своим съедобным товаром вдоль тротуаров, обузив проезжее пространство до одного ряда, легкокрылой саранчой стояли десятки «тук-туков».
— Какая прелесть, — сказала по-русски Нелли, глядя в окно на это живое белое море вокруг. — Сейчас бы снова в класс так седьмой-восьмой. Ты бы не хотел?
Вопрос, коль скоро по-русски, был адресован Раду. Итолько ему.
— Не играю в такие игры, — отозвался он.
— Ну, хотеть-то ведь можно.
— Не хочу и хотеть. Желать должно только возможного. Желать нереального — закрывать глаза на явь.
Нелли фыркнула:
— Как скучно!
— Нет, это просто трезво, — сказал Рад, отрезая ей возможность дискутировать дальше.
Из недр «AdmiraI suites», только вкатили в его двор, тотчас выскочил «бой» — все тот же похожий на подростка, морщинисто-сухой пожилой таец в черной капитанской форме, которого Рад уже однажды видел, — и, едва Тони открыл багажник и взялся за Неллин шкаф, бой тоже ухватился за ручку и с такой настоятельностью потянул чемодан на себя, что Тони должен был ему уступить. Чемодан бою был откровенно тяжел, у него вздулись жилы на морщинистой шее, но он упорно тянул его изнутри и только, вытянув, скорее, не поставил, а уронил его на асфальт.
Рад с Тони остались ждать Нелли во дворе возле машины. Но минуту спустя оба, как сговорившись, посмотрели друг на друга и полезли ждать дальше в машину. В машине всю дорогу от аэропорта работал кондиционер, там стояла живительная прохлада, а уличный жар давил бетонной плитой, и специфический запах — гниющих фруктов и выхлопных газов, — от которого Рад успел в Чиангмае отвыкнуть, добавлял бетонной плите весу.
Вдвоем в ограниченном пространстве машины Рад с Тони — оба сразу почувствовали неловкость. Они еще не были так — наедине и не знали, как вести себя друг сдругом.
— Вы с Дроном, как я понимаю, старые друзья, да? — первым нашел тему для разговора Тони.
— Да, очень, — сказал Рад. — Только давно не виделись. Очень давно.
— У вас сейчас, как я понимаю, проблемы?
— К сожалению, — подтвердил Рад.
На смуглом лице Тони засверкала его лазерная улыбка.
— Дрон поможет. Дрон замечательный друг. Только нужно, чтобы он видел, что вы тоже его друг. Что вы сделаете для него все — как он для вас. Он это увидит — он поможет. — Тони заметил, что Раду трудно понимать его, и говорил короткими фразами. — Он мне здорово помог. Никто не смог, он — да. Я обожаю Дрона.
Нелли появилась около машины — вся сияние свежести и чистоты, словно и не было торопливых утренних сборов, аэропорта, полета, дороги в машине. Она переоделась и была в вызывающем, красное с желтым, с открытой грудью, открытой спиной полувечернем платье, — Прекрасная Елена, за обладание которой не грех разнести эту чертову Трою на камни. В руках Прекрасная Елена крутила складень мобильного телефона.
— Тони, едем сразу в «Ридженси-парк», — объявила она, садясь в машину. — Дрон позвонил — и просит в таком порядке. А потом уже, после ресторана, — тронула она Рада за плечо, — ты поедешь вселяться в свой «Павильон». Крис тебе, если что, поможет сориентироваться. Это он как старожил организовал тебе там ночлег.
— Мне все равно в каком порядке, — коротко отозвался Рад.
— Я тоже так думаю, — заключила Нелли.
Она была уже вся другая, не та, что эти два дня в Чиангмае. И даже вообще не она обычная. Это была Нелли, которую он видел в прошлый приезд Криса. Вся Дрона, его верный товарищ и помощник, предана ему как собака, и, как собака, если потребуется, готовая рвать и кусать.
* * *
— Что это на тебе за штаны? — вопросил Дрон. Он протянул было Раду руку, но не подал ее — отступил назад и обескураженно принялся мерить Рада взглядом. — Они тебе велики, что ли?
— А не узнаешь, что за штаны? — усмехнулся Рад. Дрон смерил Рада взглядом еще раз, вгляделся в брюки и опознал их.
— Мои, что ли? А чего это ты их надел? — В голосе его прозвучало нечто вроде ревности.
— Это я их дала Раду, — вмешалась Нелли. — У него не оказалось запасных, а его испортились, когда мы спускались на плотах.
— Надо было купить новые, что за проблема! — Дрон наконец пожал Раду руку, но, судя по тому, что смотрел он на Нелли, его слова были адресованы не Раду. — Ходить в таком виде, как бродяга! Мои друзья не должны появляться в таком виде!
— Было некогда, Дрон, — винясь, произнесла Нелли.
— А ночные магазины в Чиангмае перевелись? Там сто лавок с этими штанами!
Дрон отчитывал ее, будто начальник нерадивую подчиненную. А она терпеливо сносила разнос, как и в самом деле была его подчиненной.
— Да ладно, Дрон, — вступился за Нелли Рад. Вчерашний вечер и нынешнее утро в гостиничном ресторане над рекой заново и по-новому связали их с Нелли, и он почувствовал обиду за нее. — Что там из-за каких-то штанов!
— Ты молчи, — остановил его Дрон. — Не тебе говорится. Не лезь!
— Дрон, я поняла, — прежним тоном вины проговорила Нелли.
— Надеюсь, — сказал Дрон. Посмотрел на Рада еще раз и ругнулся: — Позорище!
Разговор их шел на русском. Тони остался на улице искать место для долгой парковки, Рад с Нелли вошли в ресторан, — Дрон, предупрежденный ею по мобильному, ждал их в холле около входа, они трое, и только, на каком языке еще им было и говорить.
Тони появился в дверях, и Дрон махнул рукой:
— Ладно, двинули.
Ресторан располагался на втором этаже. Он представлял собой длинный узкий зал без потолка, по бокам его четырьмя ярусами открытых галерей возносились этажи гостиничных номеров, и лишь там, на пятнадцатиметровой высоте зал перекрывала льющая в него небесный свет стеклянная арочная крыша. Столы стояли всего в два ряда, с широким проходом между ними и далеко друг от друга, обильная зелень пальм в больших кадках скрывала каждый из столов от другого, — стол словно бы находился в зеленом живом кабинете. Все вокруг было в темно-коричневых деревянных панелях, солидно, тяжело, подчеркнуто доброкачественно, — Рад тотчас вспомнил интерьеры отеля, где жили Дрон с Нелли; но если там дух Викторианской эпохи витал, то здесь, казалось, он жил .
Крис с Майклом-Майком сидели в самом дальнем конце зала, за последним столом. На столе перед ними плоской шкатулкой черненого серебра стоял распахнутый ноутбук. Оба они с таким усердием пялились на его экран, что заметили подходящих Рада, Дрона и Нелли, только когда все трое были уже у самого стола.
Майкл-Майк вскочил им навстречу, будто в сиденьи у него была пружина — и выстрелила его. Крис тоже не замедлил подняться, но сделал это с неторопливой внушительностью в движениях, невольно вызвав в сознании Рада образ океанского лайнера, совершающего на открытом водном просторе некий маневр. Рядом с богатырского сложения Майклом-Майком, хотя и был достаточно крупен и спортивен, Крис выглядел чуть ли не подростком, однако ассоциация с океанским лайнером возникала при взгляде на него. А Майкл-Майк при всех своих габаритах производил впечатление жалкого портового катеришки. Он сутулился, втягивал голову в плечи и сжимал их, всячески пытаясь умалиться, во всем его поведении были угодливость и паника. С Нелли он поздоровался, назвав ее по имени-отчеству. Ту же почтительность хотелось ему выразить и Раду, но отчество Рада Майклу-Майку было неизвестно, и после заминки он потряс ему руку как «Раду Батьковичу».
Крис, приветствуя Нелли, поцеловал ей руку.
— Нелли, вы, как всегда, очаровательны, — сказал он со своей победоносной американской улыбкой, и было видно, что он более чем искренен.
Протягивая для приветствия руку Раду, он прыгнул глазами на его брюки.
— Глядите, Дрон был прав, увиделись снова, — проговорил он, напоминая Раду свой отъезд из Бангкока, когда садился в такси у дверей «Jade PaviIion» и, прощаясь с Радом, дежурно произнес: «Может быть, еще увидимся», — а Дрон со странной, словно бы знающей улыбкой откомментировал: «Увидитесь, увидитесь».
— Дрон — провидец, — отозвался Рад. — Но не только. — Взгляд Криса, брошенный на брюки, объяснил ему все. Дрону нынче нужно было выглядеть в глазах Криса образцом викторианской респектабельности. Потому для встречи и был выбран «Regency Park», а не другое заведение. Потому и Нелли сошла из своего «AdmiraI suites» в этом полувечернем платье. Собранные складками, пузырящиеся штаны на Раде, можно сказать, подкладывали образу респектабельности, в котором нуждался Дрон, свинью. Требовалось эту свинью заколоть. — Дрон, если что, всегда выручит. — Рад решил для расправы со свиньей воспользоваться рассказом Тони. — Видите? — Он взялся за брючины и пошевелил ими. — Мне идти сюда к вам, а мои брюки неожиданно пришли в негодность. Не в шортах же мне идти сюда? И вот Дрон — рядом его нет — мысленно, на расстоянии, внушает мне мысль надеть его брюки. Конечно, они мне несколько велики, но все же это пристойней, чем в шортах!
Нет лучшего способа расправиться со свиньей, как выставить ее на всеобщее обозрение. Крис, слушая Рада, улыбался шире, шире и, когда Рад произнес «пристойней», с удовольствием расхохотался.
— А, так это ваши брюки! — ткнул он пальцем в Дрона. — А я удивился. «Дрон всегда выручит»! Даже на расстоянии. Это хорошая характеристика.
Неизвестно, как Дрон, а Нелли, перехватил ее взгляд Рад, смотрела на него с благодарностью.
Тони, должно быть, уже виделся сегодня со всеми — не участвуя в разговоре, он тихо стоял в сторонке и только светился своей бесподобной улыбкой, а когда Крис расхохотался, рассмеялся и он. С такой естественностью — ни тени подобострастия или угодничества.
Дрон шагнул к столу, повернул ноутбук к себе экраном, посмотрел, что там выведено на него, и взгляд его устремился на Криса.
— Что? Какие-то новые вопросы?
— Нет-нет, Дрон, — вскинул успокаивающим жестом руки Крис, — все в порядке. Это мы с Майком так, просто кое-что уточняли.
Дрон перевел взгляд на Майкла-Майка.
— Уточнили?
— Вроде как. — Вот Майкл-Майк весь был подобострастие и раболепие.
— Так уточнили или вроде как?
— Уточнили, уточнили, — поторопился затереть свою оплошность Майкл-Майк.
— Нечего ему тогда здесь торчать, — ткнул Дрон в ноутбук пальцем. — Давай его, куда положено, чтоб не мешал.
Поспешность, с какой Майкл-Майк бросился исполнять полученное указание, была уморительной. Как он ни вжимался сам в себя, пытаясь умалиться, все же богатырскую стать было никуда не деть, и сочетание этой стати с рьяным подобострастием рождало комический эффект.
Майкл-Майк выключил ноутбук, закрыл его, нагнулся, достал из-под стола черную сумку, и ноутбук отправился в ее темную теснину. Это была та самая, знакомая сумка, которую Рад уже видел дважды — в самолете и у Дрона с Нелли в номере. А значит, тем самым, что видел у них в номере, был и ноутбук.
Майкл-Майк спрятал ноутбук, замкнул сумку, хотел было поставить ее обратно под стол, — Дрон остановил его.
— Давай, — перейдя на русский, протянул он Майклу-Майку руку. — Ждем тебя обратно, как договорились. Туда — и обратно, чем живее, тем лучше. Улетишь сегодня же — будет правильно.
У Майкла-Майка сделался совсем жалкий, побитый собачий вид. Он не ожидал, что его будут выставлять. Да еще так грубо.
— Сегодня аэрофлотовских рейсов уже нет, — забормотал он. — Завтра уже. А завтра я постараюсь, изо всех сил, будет свободное место — будет мое.
— Сегодня, — сказал Дрон. — Бери с пересадкой. Через Гамбург, Лондон, Париж — как получится. Пока, — отнял он руку у Майкла-Майка.
Крису русское «пока» было известно. Услышав его, он оживился, и его рука автоматически совершила связанное с этим словом необходимое ритуальное действие.
— Пока, Майк! — подал он руку Майклу-Майку. Тони понял все по языку жестов.
— Бай, Майк, — пропел он, совершая с ним обряд рукопожатия. — Мы с тобой неплохо провели время, да?
Раду с Нелли не удалось поучаствовать в ритуале. Жалкий портовый катеришко Майкла-Майка, поручкавшись с Тони, так резко взял курс на выход, что им пришлось удовольствоваться лишь прощальными «пока» и «счастливо» ему вдогонку.
— Ну, прошу! — указал Дрон на стол, приглашая всех занимать места.
Одного стула не хватало. Но официант уже стоял с ним поодаль и тут же подскочил, подставил его к столу. У него было приготовлено с собой даже два стула, но второй не понадобился.
Обед был совершенно светский. Разговор шел обо всем на свете, начиная с цен на нефть и заканчивая грядущим судебным разбирательством по делу Майкла Джексона, прыгал с пятого на десятое, то и дело по всякому поводу возникали анекдоты, всем особенно понравился рассказанный Крисом анекдот про Буша-младшего: «Джордж Буш встречается с английской королевой. И спрашивает ее: „Ваше Величество, как вам удается создавать такое эффективное правительство? Можете дать какой-то совет?“ — „Ну, — отвечает королева, — самое главное — это окружить себя умными людьми“. Буш спрашивает: „Но как мне распознать, кто вокруг меня действительно умный?“ Королева отпивает глоток своего английского чая: „Это пустяки. Вы только должны загадать им хорошую загадку“. Звонит в звонок — вбегает Тони Блэр: „Да, моя королева?“ — „Пожалуйста, скажите мне, Тони, — говорит королева, — у ваших матери и отца есть ребенок. Это не ваш брат и не ваша сестра. Кто это?“ — „Это я“, — тут же отвечает Тони Блэр. „Замечательно“, — говорит королева. Буш возвращается в Белый дом и вызывает к себе вице-президента Дика Чейни: „Дик, скажите, у ваших матери и отца есть ребенок. Это не ваш брат и не ваша сестра. Кто это?“ Дик Чейни задумывается, затем говорит: „Я должен подумать. Давайте я подумаю, а потом вернусь к вам“. Бежит к своим советникам и начинает всех спрашивать, но ответа никто не знает. В конце концов ему попадается государственный секретарь Колин Пауэлл. „Колин! — кричит Чейни. — Ответьте мне, у ваших матери и отца есть ребенок. Это не ваш брат и не ваша сестра. Кто это?“ — „Это я“, — без задержки отвечает Колин Пауэлл. Чейни несется обратно к Бушу, врывается к нему и кричит: „Я выяснил, кто это. Это Колин Пауэлл!“ — „Идиот! — отвечает ему Буш. — Это Тони Блэр!“» О том, из-за чего Крис снова в Бангкоке, а Майкл-Майк, напротив, срочно отбывает в Москву, — об этом не было произнесено ни слова. Только один раз Крис, неожиданно затвердев лицом, как бы вспомнив упущенное, бросил Дрону, что понадобится свой человек с японским языком, и не где-нибудь, а в Бангкоке, и Дрон с явным удовольствием, как бы внутренне гордясь, небрежно кивнул: «Есть такой человек». — «Это кто, этот Бобби из поезда?» — со светской интонацией спросила Нелли. По лицу Дрона пробежала тень досады — Нелли не следовало задавать такого вопроса. «Бобби», — коротко ответил он.
Небо над стеклянной крышей ресторана постепенно погасло, словно бы черная щель разверзлась над головой, в зале зажегся свет. Когда наконец вышли из ресторана, на улице было совсем темно.
Но вечер еще весь был впереди.
Крис, последние полчаса поглядывавший на свои массивные часы из розового золота на запястье, объявил, что должен еще сегодня побывать в родном посольстве. Нелли сообщила, что устала и хотела бы провести остаток дня дома. Дрон, слушая ее, сощурился, казалось, он хочет возразить, но когда он раскрыл рот, то сказал, что присоединяется к жене.
— Довезете меня до посольства, Тони? — спросил Крис.
— А вы могли подумать иначе? — обдал его улыбкой Тони.
Он припарковался где-то в отдалении от ресторана, нужно еще дойти, и Дрон с Нелли решили не ждать его, отправиться до своего «AdmiraI suites» пешком.
— Можно тебя? — прежде чем уходить, взял Рада под руку, повлек его обратно в ресторан Дрон. Они зашли внутрь, и Дрон вытащил из кармана кошелек. — Сходи купи себе брюки. — Он извлек из кошелька две тысячедолларовые банкноты, подумал, достал еще одну и протянул Раду. — Может быть, даже две пары, на всякий случай.
Первое желание было — отвести его руку в сторону: от тех нескольких тысячных купюр, которые Дрон дал раньше, кое-что еще оставалось. Но тогда Рад рисковал вскоре вновь оказаться без денег. На месте Дрона, пригласи он кого-то так, как пригласил Дрон, выдал бы ему сразу по приезду всю предполагаемую сумму трат, а не выцеживал бы вот так, по купюре, как милостыню.
Рад взял деньги.
Выходить из машины у «Jade Pavilion» вместе с Радом Крис не стал.
— Вы меня извините, Рад, — задерживая руку Рада в своей, деловито проговорил он, — опаздываю. Уж вы там сами все. Проявите хватку. Мы, я понимаю, часто теперь будем встречаться?
Понять ассоциативный скачок его мысли было несложно. Что значили его слова, из чего проистекали — вот что невозможно было понять.
— С удовольствием, Крис, — ответил Рад со светской бессмысленностью.
В «Jade Pavilion» на доске у входа под написью «WeIcome to Jade Pavilion Hotel» магнитными буквами было набрано его имя. «Бой» — здоровенный малый в гвардейском красном мундире — ухватился за его чемодан, только он переступил порог. И потом уже, держась чуть поодаль, не отходил от Рада ни на шаг. В номере «бой» быстрыми автоматическими движениями показал, как и где зажигается свет, включил кондиционер, продемонстрировал работу телевизора. Врученные ему Радом двадцать бат мгновенно остановили его, будто выключился некий завод, он поклонился, и дверь за ним закрылась.
В многоэтажном царстве шопинга под названием «Emporium» около метро «Фром-фонг» Рад пробыл до самого закрытия. Дрон давал ему деньги на двое брюк — двое он и купил. Брюки унесли в мастерскую подшивать, он зашел в одно из кафе, заказал большую чашку капучино и долго сидел сначала за барной стойкой, потом, когда освободился столик в дальнем углу, за столом в одиночестве, и только в голове появлялись какие-то мысли, тотчас удалял их — будто нажимал на кнопку «DeIete».
В дополнение к брюкам Рад купил себе плавки. И потому, что в Паттайе, судя по всему, они могли понадобиться. В этом смысле то была совершенно разумная покупка. Но он купил их еще и потому, что ему требовалось сделать что-то, о чем Дрон не просил. И это уже был никак не разумный акт.