ЮВЕЛИР

Мишкина жена ушла от него... в самолете. Когда они приземлились и лайнер подкатил к терминалу, Мишка вскочил и стал напяливать куртку. А Дина сказала:

– Присядь, мы должны поговорить.

– Дома поговорим, – сказал он.

– Садись, – попросила она. – У нас есть минут пять, пока все выйдут.

– Ты молчала весь полет, – пожал плечами Мишка, но послушно сел.

– Миш, я ухожу от тебя, – сказала Дина.

– Опять? – усмехнулся он.

– Не перебивай, пожалуйста. Я долго собиралась... Наша семья разрушилась. Давно. Мы просто не заметили, как это случилось. И я не знаю толком, кто виноват. Мне очень жалко тебя, но я ничего не могу с собой поделать. А жить во лжи не хочу. У меня есть любимый и любящий человек. Я ухожу к нему.

– Так! – сказал Миша. – Очень интересно!

Дина много раз грозила уходом, но дальше угроз дело не двигалось. Основную к Мишке претензию она всегда формулировала одинаково. Претензия звучала так: «Я – женщина!» Мишка понимал ситуацию так: он очень много работает и времени на жену у него практически не остается. Детей у них нет, видятся они от силы час-полтора перед сном. Он устает так, что на любовь, точнее на ее демонстрацию, нет сил. Мишка любит тихо: он дарит Дине цветы, делает красивые подарки, по утрам оставляет ей завтрак в тарелке, накрытой полиэтиленовой пленкой, а в воскресенье приносит его в постель. Раньше по пятницам они выбирались в кино, но в последнее время Дина разлюбила кинематограф. Она прикипела к театру. В Чикаго открылся самодеятельный театр, и Дина вспомнила студенческие годы, когда она играла в КВАТе – Клубе воинствующих атеистов в Политехническом. Оказалось, что Дининых способностей более чем достаточно для ключевых ролей в чикагском театре. И теперь она вечерами пропадала на репетициях. Наверное, там и нашла себе какого-нибудь романтичного козла.

Мишка торопливо искал слова. Спешка сказалась:

– Зачем ты поехала со мной в Майами?

– Хотела сменить обстановку, подумать.

– Подумала?

– Да.

– Подумай еще. Пожалуйста.

Самолет опустел. Они пошли к выходу. У кабины стояли пилот и стюардесса.

– Вы в порядке? – спросил пилот.

– Да, – ответил Миша. – Большое спасибо.

– Вам спасибо, – откликнулся пилот. – За то, что выбрали «Юнайтед».

Динкин желтый чемодан выкатился первым из недр багажного отделения. Как лидер в велогонке. Лидеры в велогонках почему-то ездят в желтых майках. Наверное, потому, что желтый цвет бросается в глаза. Миша снял чемодан с транспортерной ленты.

– Спасибо, – сказала Дина. – До свиданья. Прости.

– То есть как «до свиданья»? – удивился он.

– Меня встречают, – сказала Дина.

С того вечера прошло уже три месяца. Миша жил один в огромном доме. С Диной он не виделся и не разговаривал. Свои вещи она забрала на следующий день, когда он был на работе.

Спал Миша на диванчике в большой комнате. Включал телевизор и засыпал. В спальню не заходил. Друзьям не звонил. Да их у него и не было. Были их общие знакомые. По-видимому, это были все-таки ее знакомые. Телефон молчал. Миша даже радовался этому обстоятельству.

Сначала он ждал Дину каждый день. По утрам он готовил завтрак себе и ей и накрывал тарелку полиэтилетновой пленкой. Рядом ставил ее чашку, с сиреневым отчего-то петухом, насыпал туда ложку кофе. В вазочку ставил розу. И уходил.

Самым тяжелым оказалось проживать вечер субботы и воскресенье. Особенно воскресенье. Они всегда выдавались длинными и томительными. Чтобы воскресенья пробегали быстрее, в суботу он пил. Покупал бутылку хорошей водки и пил, почти не закусывая. И что удивительно – не пьянел. Во всяком случае, так ему казалось. Мишка думал. Разбирался в своей непонятной, разломившейся пополам жизни. Препарировал себя и Дину.

«Я – женщина!» – звучал в ушах ее голос. Ну и чего же тебе не хватало, женщина? Муж – преуспевающий ювелир. Дом размером в шесть тысяч квадратных футов. «Ауди» восьмой модели. Можно было, конечно, взять «мерседес», но ведь ты же сама захотела «ауди». Серьги, браслеты, кольца... Чего тебе не хватало, я тебя спрашиваю? Наверное, если бы был ребенок, она бы не ушла. Дети привязывают. За себя не страшно, страшно за дет е й ...

Может, он недостаточно образован для нее? Может быть. Мишка с детства знал, что станет ювелиром. Оно, детство, собственно, и прошло в ювелирной мастерской на углу Суворова и Привокзальной, где работали его дед, отец и дядя. Читали в семье мало. Несколько раз отец доставал ему пригласительные на елку в Театр оперы и балета. «Щелкунчик» ему нравился. А потом в зал заходил Дед Мороз, и они вдвоем со Снегурочкой пытались зажечь огни на елке, но у них не выходило. Тогда они просили детей помочь им, и все дети дружно кричали: «Елочка, зажгись!». И тогда елочка зажигалась. А потом Миша стоял в длинной очереди за подарком. Он протягивал какой-то тетке свой пригласительный, и тетка давала ему подарок в пакете. Там были конфеты и мандарин. Мандарин Мишка съедал сам, а конфеты нес брату. Мишкин брат Толик родился с каким-то дефектом, до восьми лет не ходил и почти не разговаривал. То есть разговаривал, но понять его могли только свои. Мама говорила, что это Господь Бог наказал отца за грехи. Толик очень любил конфеты. А потом он научился ходить, и однажды, это было на море, про него случайно забыли, и он пошел купаться и утонул. Как он утонул, Мишка понять не мог – там воды было по щиколотку... После похорон мама сказала, что они скоро уедут в Америку. И они уехали.

В Америке Мишке сначала не понравилось. Он думал, что Америка – это страна, где одни небоскребы, все в огнях и неоновых рекламах. А оказалось, что этого совсем мало и что в основном Америка состоит из двухэтажных домов, а рекламу на витринах пишут гуашью. Мишку сразу же определили в школу, где заставили изучать ужасно трудный язык – иврит. В первую же пятницу они поехали к дяде Бено, дедушкиному брату. Бено жил в Америке давно и владел крупным ювелирным магазином. Он разложил перед Мишкой бриллианты и спросил:

– Что скажешь?

Мишка взял специальную лупу, пинцет, направил свет лампы на бархатную подушечку и через минуту сказал:

– Это не бриллианты.

– Ты в бизнесе, мальчик! – сказал дядя Бено.

Документы в университет он даже не подавал. Работал и зарабатывал. Иногда ездил со знакомыми в бар. Однажды попал на футбол. Не понравилось, замерз. Стадион в Чикаго построили прямо на озере, и зимой там такой ветрище, что коченеешь за три минуты.

Когда Мишке исполнилось двадцать восемь, умер отец. Мишка поехал в похоронный дом договариваться о церемонии. Там он и увидел Дину. Она еще плохо говорила по-английски, а он уже плохо по-русски. Ее в похоронный дом устроили работать знакомые уже через неделю после приезда. Когда церемония завершилась и процессия уже была готова двинуться на кладбище, Мишка зашел в кабинет к Дине и неожиданно для себя нагло потребовал номер домашнего телефона.

Дина улыбнулась и сказала:

– Давайте потом.

– Давайте, – сказал он.

На кладбище ему было весело. А свадьбу сыграли через год. С тех пор Дина не работала.

– Мне нужно работать? – спросила она.

– Как хочешь, – ответил он. – Если не будет скучно, сиди дома, воспитывай детей.

Но с детьми не получилось. Долгое время Мишка не понимал, отчего так. Дина никак не могла забеременеть, хотя они очень старались. Мать считала, что виновата Дина.

– Погляди, тощая какая! Надо кушать по-человечески.

Однажды Дина пришла к нему в магазин и попросила сходить с ней к врачу. Мишка думал, что ей просто страшно одной, но оказалось, что на прием записан он. Веселый американец объяснил Мишке, что хочет изучить его сперму. Мишка растерялся, но их с Диной отвели в отдельный кабинет, и там она так расстаралась, что у него все получилось за три минуты.

– Ого! – сказал он жене. – Ну, ты даешь! Где научилась?

– Дурак! – сказала Дина.

Через две недели из клиники пришло сообщение, что у Мишки – неправильная сперма. То есть, правильная, только в ней чего-то не хватает. Получалось, что детей у них не было из-за него. Мишке прописали строгую диету и какие-то таблетки. Он свято соблюдал первую и глотал вторые. Но, очевидно, Господь Бог перенес наказание за какие-то неведомые Мишке грехи с отца на сына. Детей не даровал...

По воскресеньям Мишка спал. Целый день. Потом ужинал и ложился снова. И очень рано уезжал на работу, не забыв, правда, приготовить завтрак для Дины. Так было и в этот понедельник. Он приехал в даунтаун, поставил машину на стоянку, включил сигнализацию. Потом пошел по улице, рассеянно заглядывая в витрины. Ночь еще держала город в своих прохладных объятиях. Он открыл магазин, прошел в свой кабинет, сел, вытер пыль с их фотографии. Фотография была сделана в Динин день рождения в самой настоящей гондоле: какие-то итальянцы открыли бизнес – катали честной народ на гондоле по Чикаго-ривер и пели венецианские песни, стараясь перекрыть голосами шум метро и прочего транспорта. Большого успеха предприятие, судя по всему, не имело, и гондольеры вышли из бизнеса. А фотография осталась. Дина смотрела на Мишку и улыбалась. Она ничего не знала про гондолу, а он ничего ей не говорил до самой последней секунды. И привел на пристань под каким-то дурацким предлогом. Она увидела гондолу и заплакала. А потом уже, конечно, улыбалась. И вот тогда ее и сфотографировал гондольер.

...До открытия магазина оставалось два часа. Он решил пойти в тренажерный зал. По утрам там работал инструктором на полставки его давний знакомый Андрюша Селицкий – единственный, с кем он общался в последнее время. Андрюша заочно учился на архитектурном факультете Чикагского университета, потому что этого хотелось его маме – бывшей преподавательнице современного русского языка одного из московских институтов. Возраст еще позволял ей работать в нормальной американской школе, и ее не раз приглашали, однако она предпочла суровую долю частного преподавателя и занималась с американскими бизнесменами, ступившими на тернистый путь взаимоотношений с Россией. Она очень надеялась, что сын пойдет по стопам своего дедушки по папиной линии – известного на весь бывший Союз архитектора Андрея Терентьевича Селицкого.

– На ребенке гения природа отдохнула, – говорила она, имея в виду своего бывшего мужа, Андрюшиного папу. – У Андрюшки есть шанс...

Но природа, очевидно, очень устала, выпестовав Андрея Терентьевича Селицкого, и решила отдохнуть не только на его сыне, но и на внуке. Архитектура не привлекала его, но маму расстраивать не хотелось. Поэтому в первой половине дня Андрюша работал в тренажерном зале, а во второй – занимался ерундой, хотя с огромным удовольствием работал бы в зале на полную ставку.

– Спина! – кричал он Мишке. – Спина прямо!

– Не могу! – кричал в ответ Мишка, приседая с грифом от штанги.

– Можешь! – сурово кричал он. – Должен! Рано ты себя похоронил. Она вернется. А если не вернется, то придет другая. И может быть, сегодня!

...Мишка подошел к своему магазину ровно в десять. У дверей стояла женщина. Очень красивая. Неправдоподобно. Фантастически.

– Доброе утро, – сказал Мишка по-английски. – Вы ко мне?

– Да, – ответила женщина.

– Проходите, – сказал Мишка и открыл дверь.

– Чем могу помочь?

Посетительница улыбнулась:

– Я хочу выбрать колье.

– Какой порядок цен?

– Тысяч тридцать. Тридцать пять...

За годы, проведенные в профессии, Мишка научился безошибочно определять серьезность намерений клиента. Он знал, что эта женщина говорит серьезно.

– Вас кто-нибудь порекомендовал? – спросил он.

– Нет, я работаю рядом, – ответила она. – Часто прохожу мимо, вижу вас...

– Решили сделать себе подарок?

– Именно так.

– Пожалуйста, посидите минутку. Я принесу кое-что из сейфа. Хотите кофе?

– Спасибо, с удовольствием.

Мишка налил кофе в дорогую сервизную чашку, открыл коробку швейцарского шоколада.

– Я мигом.

Она выбирала недолго. Сразу же остановилась на колье Мишкиной работы, которое он сделал года полтора назад.

– У вас отменный вкус, – сказал он. – Правда, эта вещица стоит немного дороже того, что вы ищете.

– Сколько?

– Пятьдесят. Но для вас я попробую что-нибудь придумать...

– Не надо, – сказала она. – Вы в бизнесе. Пятьдесят так пятьдесят. Мне все равно.

– Извините, – сказал Мишка, – откуда вы? У вас очень милый акцент.

– Оттуда, откуда и вы, – сказала она по-русски и засмеялась.

– А откуда я? – улыбнулся он.

– Из нерушимого, но все-таки разрушившегося Союза республик свободных. У вас, кстати, тоже очень милый акцент.

– Для соотечественников я делаю скидки, – сказал Мишка.

– И напрасно, – заметила она. – Соотечественники этого не ценят. Их вообще трудно оздоровить нравственно. Лично мне скидка не нужна, спасибо.

Мишка помедлил, потом спросил:

– Ну, а отблагодарить вас ланчем или ужином в фешенебельном ресторане я хотя бы смогу?

Посетительница, не переставая улыбаться, внимательно посмотрела на него. Потом сказала:

– Почему бы и нет? Только как-нибудь потом.

Мишка помялся, вернул разговор на прежние рельсы:

– Вы берете колье?

– Приготовьте его, пожалуйста, я заеду сюда к полудню.

– Примерить не хотите?

– Нет, я вижу, что мне идет. И потом, я спешу.

– Буду ждать.

Мишка отчего-то нервничал. Часы показывали без пятнадцати час, а она не возвращалась. Но ближе к часу появилась. И не одна. Вместе с ней в магазин вошел солидный господин. Мишка поздоровался и молча протянул ему подушку, на которой лежало колье.

– Да, украшение, – сказал господин.

– Тебе действительно нравится, Володя? – спросила она.

– Главное, чтобы оно нравилось тебе, – сказал он. – Но ты знаешь, мне действительно нравится. Примерь.

Она надела колье. Мишка невольно залюбовался и ею, и своей работой. Такая женщина заслуживает именно такого подарка.

– Пятьдесят? – переспросил Володя.

– Пятьдесят, – сказал Мишка.

– А если я заплачу наличными?

– Тогда, конечно, что-нибудь придумаем... – начал было Мишка, но женщина прервала его:

– Дорогой, ты торгуешься в день нашей свадьбы?

– Я торгуюсь всегда, – сказал Володя.

– Мне это неприятно, – сказала она.

– Неприятно – выйди, – сказал он.

Женщина покраснела, бросила Мишке:

– Извините! – и выбежала из магазина.

– Мать твою, – выругался Володя и вышел вслед за ней. Колье осталось лежать на прилавке.

– Мать твою, – сказал себе Мишка и понес колье в сейф. Но когда он вернулся, и женщина, и Володя стояли у дверей. Потом к ним подошел какой-то человек с чемоданчиком в руках, и втроем они вошли в магазин.

– Здесь пятьдесят тысяч, – сказал Володя, – указывая на чемодан. – Пересчитайте.

– Это займет какое-то время, – сказал Мишка.

– Вручную, что ли считать будешь? – спросил Володя.

– Нет, на машинке, но какое-то время это все равно займет.

– Мы подождем, – сказала женщина.

– Поскольку это наличные, вы хотите... – начал Мишка.

– Нет, – отрубил Володя. – Давай быстрее.

Через пятнадцать минут женщина поцеловала Володю и сказала:

– Спасибо, любимый! Ты самый лучший...

И они ушли.

Через некоторое время снова запела сигнализация. Вошел Андрюша, закончивший трудовую вахту. Мишка только стал рассказывать ему про эту странную пару, точнее, главным образом, про женщину, как в магазин вбежала она. Заметив Андрюшу, женщина сказала:

– Простите, я могу с вами поговорить наедине?

Андрюша отреагировал дипломатично:

– Я все равно на минутку. Пока, до завтра.

– До завтра, – сказал Мишка. – Слушаю вас.

– Понимаете, – начала она. – Я даже не знаю, как объяснить... Короче, я должна сдать колье.

– Что случилось?

– Не спрашивайте. Просто я должна его сдать. Естественно, учитывая компенсацию за неудобства, причиненные вам и за потраченное время. Верните мне 48 тысяч, пожалуйста.

– Извините, но я должен проверить колье, – сухо сказал Мишка.

– Зачем? – не поняла она сначала, но, увидев Мишкину надменную улыбку, догадалась. – Конечно, проверяйте, но я гарантирую, что все в порядке.

Все действительно было в порядке. Мишка отсчитал две тысячи и вернул женщине деньги.

– Мне так нравится это колье, – печально сказала она.

– Вам оно очень шло, – сказал он.

– Знаете, а могу я вас попросить еще об одном одолжении? – вдруг сказала она. – Не продавайте его сегодня!

– То есть?

– Ну, если к вам кто-то придет и захочет купить это колье, не продавайте и даже не показывайте его никому. Только сегодня, хорошо?

– Хорошо, – сказал Мишка, который не мог продать колье вот уже восемнадцать месяцев.

Он уже собирался закрывать магазин, когда у входа затормозил черный «мерс». Оттуда вышли та самая женщина и господин. Тоже солидный, только другой. Гораздо старше. Они вошли в магазин, и женщина сказала по-английски:

– Вот здесь есть одна вещь, которую я себе присмотрела.

Господин засмеялся и ответил:

– Ты просто прелесть, моя птичка. Могу себе представить эту вещь.

Мишка достал из сейфа колье. Уже в третий раз за сегодняшний день.

– Класс! – сказал господин, когда женщина примерила его. Уже во второй раз за сегодняшний день.

– Класс, – повторил он. – Это бесподобно!

Он смотрел на женщину восхищенным взглядом, причем смотрел не только и не столько на колье. Там, конечно, было на что посмотреть. Она приблизилась к нему и поцеловала в губы. Он обнял ее, она игриво отстранилась.

– Сколько? – спросил господин, образаясь к Мишке.

Мишка открыл рот, но женщина опередила его:

– Всего семьдесят пять.

Господин сглотнул слюну. Внимательно посмотрел на женщину. Потом на колье. Потом сказал:

– Вы принимаете, конечно, кредитные карточки...

– Конечно, – сказал Миша, стараясь не смотреть ему в глаза. – Сумма, правда, большая...

– Разве? – спросил он и весело посмотрел на женщину. – Ну, давайте попробуем, может, и пройдет...

И все, конечно, прошло. Видимо, карточка у дяди была безлимитной. Или лимит был большим. Расписавшись на квитанции, он попросился в туалет. И тогда женщина улыбнулась и негромко спросила:

– Приглашение в ресторан остается в силе?

– Почему бы и нет? – ответил Мишка. – Только как-нибудь потом.

Она засмеялась.

– А мне кажется, все по-честному. Мы оба заработали. Я при колье и деньгах. Вы получили минимум на двадцать пять тысяч больше, чем рассчитывали. Муж попереживал, но остался в итоге доволен и будет хвастаться приобретением перед друзьями, престарелый джентльмен тоже счастлив. Проигравших нет. А две тысячи, которые вы отняли от пятидесяти, это как раз на наш ужин...

– Приходите еще, – только и сказал Мишка.

...Вернувшись, он увидел, что дом освещен. В гараже стояла Динина машина. Он постоял немного у входа, потом стремительно вошел. Дина сидела на кухне и курила. Красная роза уронила лепесток на тарелку, покрытую полиэтиленом. Он остановился. Она подняла мокрые глаза:

– За эти месяцы я многое передумала и многое должна тебе рассказать...

– Конечно, – сказал Мишка. – Есть будешь?