14 апреля, 21 час. 30 мин
Тайная вечеря
Генерал Потапов и полковник Голубь сидели за дубовым столом в просторной потаповской кухне и пили горькую, отмечая полный провал операции.
— Тут, Голуба, ничего не попишешь, стихия она и есть стихия. Помню, у нас на зоне смерч унес группу зэков со двора, безвозвратно, даже трупов не нашли. Боялись, конечно, что наши головы тоже полетят безвозвратно, однако обошлось. Кого-то из пропавших потом отловили в столице, ну, так мы же не можем контролировать, куда их вихрь занес. Природа, мать ее так!
— Да понятно, Потапыч, оно конечно.
— Люди у тебя все живы-здоровы?
— В целом, отделались мелкими травмами. Одного осел тяпнул, другого козел в живот боднул. Но вот фура…
— А что фура? И хорошо, что пропала. А то размотали бы клубочек, до тебя бы и докопались.
— Мне же теперь компенсировать ущерб транспортной компании придется.
— А как же ты хотел? Это же операционные риски, Голуба.
— Думаю, эти риски на троих поделить надо.
— Это, Ваня, бутылку хорошо делить на троих, никто не сопьется. А риски, брат, они только для предпринимателей предназначены. Я — пенсионер, а Платон Андреич — малооплачиваемый государственный чиновник, живем на дотации у государства, прибылей не получаем. Помилосердствуй, голубчик! Это же ты у нас рейдерский Крез!
— Я на мели сейчас, Михал Потапыч! Взял кредит на расширение компании под грабительские проценты.
— А вот с банками внимательнее надо быть, милый мой! Эти так и норовят обогатиться, ничего не производя!
— Да вот же, нагрели так нагрели! Надо, говорят, было внимательно читать, что в договоре в сносках мелким шрифтом написано!
— Не убивайся так, Голуба! В беде не оставим! Завтра попрошу Андреича грант тебе какой или субсидию выписать. Это вот он может.
— А с козлами теперь что? Может, вакцинацию просто провести в заповеднике? А то ведь Эсмеральда моя без общества затосковать может, лечи потом от депрессии. Как ведь вчера ночью рвалась за мной! Копытом по двери била, пока не вернулся.
— Ты бы с ней построже, а то того и гляди тебя копытом бить начнет. Этим козам только дай волю! Вот и тост у меня созрел: за свободу воли под усиленным режимом!
Потапов с Голубем чокнулись и опрокинули по стопке. Занюхали солеными огурчиками и закусили копченым салом.
— Вот кого бы надо под усиленный режим, так это Аполлонского, — обтирая рот, сказал Иван.
— Это не по нашей части, — отозвался Потапов. — Это случай клинический, городской сумасшедший, да и только.
— Может, главного городского психиатра на него напустить?
— Сейчас не выйдет. Сеня психиатру сертификат на квартиру выписал в своем «Веке», так что пока он стройку «Века» не закончит, у него психическая неприкосновенность.
— А на тебя он заявление не напишет? Ну, что ты ему рыло начистил.
— Не напишет. Постесняется.
— Он вроде стеснительностью не страдает.
— Про Бармаглота слышал?
— Это который главный Сенин головорез?
— Ну да. Мой человек. Стоит Сене пикнуть — Бармаглот его тут же стеснит, до ломоты в костях.
— Ты смотри, Потапыч, как ты ловко ему своего вертухая пристроил.
— Я, Ваня не пристраивал. Сеня сам просил меня уступить ему Бармаглота. Я и уступил. Ну, у меня опять тост созрел: за взаимоуступчивость!
Потапыч протянул Ивану стопарик. Иван заглотил, не закусывая.
— А что ж ты раньше молчал? Ты тогда Бармаглоту позвони, скажи, чтоб хозяину подсказал про фуру забыть.
— Это ты молоток, это мы сейчас, — засуетился Потапыч. — Мы же с тобой не знали, что козлы до сих пор в частной собственности, мы же на них как на беспризорное городское хозяйство смотрели.
— Ну да!
— Полкан! — позвал Потапов пса из коридора. — Мобилу мне принеси.
Полкан не заставил себя ждать. Потапыч вытащил у него из пасти свой мобильник, вытер об штаны и стал шарить в записной книжке.
— Черт, — бормотал он себе под нос, — как же его настоящая фамилия? Верхоянский, Верхоглядский, Наблюдянский, Прихлебянский? А, вот, Паша Пятиглядский.
Он ободрительно подмигнул Голубю и поднес трубку к уху.
— Паша? Приветствую. Узнал? Потапыч, Потапыч. Ты щас где? В какой засаде? Корпоративная тайна? Ну не разглашай, не разглашай. Говорить можешь? А слушать? Ну тогда слушай. Тут ко мне человечек обратился, непонятку с твоим хозяином отрегулировать. Ты вообще в курсах по событиям последних суток? Ну молодца, ты всегда нос по ветру держишь. Так передай шефу, что ошибка с его козлами вышла, обознались ребята, не тех козлов ловили. Пусть кипеж не поднимает и номерным знаком от фуры на публике не машет. Нет, ты не говори ему, что через меня обращались. Он на меня пока зуб держит. Скажи, что твой кореш за человечка просил. И человечек нужный, владелец захватного предприятия. Ему задачу поставили — он и ловил, думал, они городские, бесхозные то есть. А это не ты вчера ночью на «Купола» с неба падал? Че молчишь? Ты, значит…
Потапыч отнял трубку от уха. «Отключился, падла». И проговорил, обращаясь к Ивану:
— Все, Голуба, не ссы. Бармаглот Сене растолкует. А вот сегодня ночью сиди лучше дома, и козу свою не выпускай. Не ровен час…
— И чему же час не равен? — поинтересовался Иван.
— Не умничай, Ваня. Тоже мне любитель математики — проценты по кредиту посчитать не мог. Просто посиди дома и дурацких вопросов не задавай, ни мне, ни себе. Давай на посошок — и разбежались.
Потапыч разлил по стаканам остатки горючего.
— Вот тебе, Голуба, тост на прощанье. Летел зимой воробей, замерз и упал на землю. Проходила мимо корова и шлепнула на него свою лепешку. Воробушек под лепешкой отогрелся, ожил и зачирикал. А тут лиса мимо бежала. Выковыряла она воробушка из коровьей лепешки, обтерла о снег и съела. Так вот, Голуба: попал в дерьмо — сиди и не чирикай!
