Глава седьмая
Я ТАК И ЗНАЛА, ЧТО ПРОПАДУ…
1
Теперь он сидел за столом и ничего не делал.
Это прекрасное занятие – ничего не делать. Но оно быстро осточертевает. И за это не платят. Если ты, конечно, не академик и не пенсионер. Академиком, даже сексотерапии, его вряд ли изберут, а заняться оформлением пенсии он вот уже больше года не мог себя заставить. За эти их копейки официально признать себя старпером – это было выше его сил. В стране, где все былые заслуги не в счет, где даже бывший глава парламента получает пенсию два доллара в месяц, о чем на каждом углу плачется.
Прошел уже почти месяц, как он здесь.
На столе перед ним лежала довольно потрепанная рукопись его злосчастной повести с загнутыми углами и разноцветными пометками на полях, стопка чистых листов французской мелованной бумаги и отточенные карандаши. Рукопись – со всеми поправками, вставками, добавками, сделанными в разные годы, – он перелистал уже несколько раз, не испытав при этом ничего, кроме раздражения и приступов панического озноба…
Где-то он вычитал, что никто так ни любит, чтобы ему мешали работать, как русский писатель. Вот и сейчас он не просто ничего не делал, а ничего не мог делать: его сбили с панталыку переговоры со случайной попутчицей.
Знал ведь, предчувствовал, что история с ней обязательно обернется какой-нибудь дурью.
2
– Ты можешь мне перезвонить? – попросила Маленькая, как всегда не поздоровавшись. Она, оказывается, вычитала в «Правилах хорошего тона», что по телефону не здороваются и вообще говорят только по делу. – Нам нужно серьезно поговорить.
Рыжюкас почувствовал надвигающуюся неприятность. Разумеется, он мог ей перезвонить. Он с удовольствием бы не перезванивал, если бы хоть по какой-то причине действительно не мог. Но выдумывать причину он не стал.
– Я так и знала, что пропаду, – сказала она, когда он позвонил. – Надо же было мне так не вовремя подзалететь.
«Это никогда не бывает вовремя, как смерть», – почему-то о смерти подумал Рыжюкас.
– Ты уверена? – спросил он подчеркнуто рассеяно. Успев мгновенно решить, что его это не слишком касается…
– Я уже сделала УЗИ… Понимаешь, у меня будет ребенок.
– Мне кажется, одного ребенка тебе вполне достаточно…
– Чего?!
– Ты сама еще ребенок… И потом… Тебе же не нравится этот твой Дима, ты не собираешься с ним жить…
– Ты – идиот?
Рыжюкас опешил. Жаль, что они так сразу перешли на ты. Недаром он уже давно представляется молодежи исключительно по имени-отчеству…
– Малёк, ты не горячись. В нашей жизни неприятности бывают гораздо чаще, чем нам бы хотелось… Дима просто молод и не очень опытен. Но с годами это обычно проходит…
– Причем здесь Дима?! У меня с ним ничего не было. Я же тебе говорила, что я своим парням не изменяю. Да у меня вообще ни с кем не бывает без презика… Кроме тебя.
Только этого ему не хватало!
– Малёк, послушай, у нас ничего такого не могло получиться, – проговорил он как можно мягче. В подобных разговорах важно не потерять контакт с собеседником…
Она молчала. Он ждал продолжения, он даже совершил определенное усилие, заставляя себя, что называется, въехать в ситуацию, чтобы поаккуратнее выстроить этот разговор, заведомо ничего хорошего ему не сулящий.
– Знаешь, ты мне перезвони еще раз, – неожиданно просто сказала она. – Я пока поплачу немножко, а ты перезвони. Я тебя очень понимаю, и я совсем не хочу с тобой ссориться… Но я ведь не могу остаться в этой истории одна. Даже из гордости… Ты же сам говорил, что быть гордой глупо… А мужчины так не любят, когда мы ревем…
Чушь какая-то! Этого не могло быть. Потому что случайно с ним такого не было никогда. Кроме одного раза, которого ему хватило на всю жизнь.
3
Они тогда уехали в Вильнюс с девушкой Линой, подругой его первой жены. Лина его любила, собственно, с ней первой он и познакомился на институтском вечере, а уж потом переметнулся к ее подруге. Однажды, когда он был уже женат, Лина позвонила, ничего особенного не сказала, но он понял, что ей совсем плохо, через час они встретились на вокзале, проходящий поезд через десять минут, он только успел схватить в буфете бутылку «Солнечной долины» – тогда этот приторный кисель был высший шик, – и выпросить у кассирши два билета в «СВ», да еще со студенческой скидкой.
В каждом купе тех спальных вагонов был диван с крахмальным бельем, уютный торшер, мягкое кресло и даже душ. Лину потрясло, как ладно он все устроил, как сразу она с ним успокоилась. «С тобой хорошо и просто». Они разделись донага и радовались как дети. Кожа у нее оказалась необыкновенно белой и бархатистой, но у них ничего не было, она так и осталась невинной. Воодушевленный ее похвалой, Рыжук настолько вошел в роль бескорыстного успокоителя, что ничего такого и не попытался, а просто кончил ей на бархатный гладкий живот, ну, может, и не один раз, а несколько, что, конечно, чуть принизило возвышенность ситуации, но было Линой принято с пониманием.
Потом его закрутила жизнь, она его уже и тогда закручивала, Лину он не видел около года, а когда вдруг решил ее навестить, то в общежитии не застал. От подруги он узнал, что Лина, оказывается, таки от него забеременела, но сообщать Рыжуку об этом не пожелала, обидевшись на его исчезновение. Аборт она сделала неудачно, нажив перспективу бесплодия, после чего, провалявшись в больнице, бросила институт и уехала к матери в Польшу, где вышла замуж за пожилого вдового итальянца, чтобы воспитывать его троих детей…
Этого урока Рыжюкасу хватило. Осторожность с тех пор стала для него непреложным правилом.
Правда, и к техническим средствам защиты он никогда не прибегал.
Примитивные резиновые изделия Ваковской фабрики, утонченные импортные собратья которых теперь так настойчиво рекламируются, он употреблял в дело только в детстве, надувая их с пацанами вместо воздушных шариков. Ну и еще однажды, уже в зрелом возрасте – когда ему пришлось натянуть презерватив на горловину бензобака новенького «Пассата» вместо крышки, забытой на заправке.
Из девичьих забот – не подхватить, не подзалететь и не пролететь – ему досаждала только первая. Время, конечно, иное, опасность подхватить без презерватива какую-нибудь модную заразу стала теперь практически неотвратимой, а изделия усовершенствовались, утратив сходство с пересыпанным тальком куском велосипедной камеры, но ничего с собой поделать он не мог. Пользоваться презервативом для него оставалось невозможным, как если бы пришлось вытанцовывать его любимый буги в кирзовых сапогах.
Что до опасности подзалета, то тренированность и усвоенное с годами умение контролировать процесс, в самый последний миг умело перенося своего «птенца» к верхнему «гнездышку», до сих пор обеспечивали его партнершам безопасность. Только в их рот он и любил опорожнять себя, считая его наиболее искусным и умным приемником. При этом он и любую неумеху мог так естественно и легко подготовить к принятию незнакомца, так безошибочно выбирал правильный тон и так доходчиво ей все объяснял, что все получалось сразу, а главное охотно.
И там, в поезде, с Маленькой все именно так получилось, впрочем, без особой даже подготовки.
– Возьмешь в рот?! – с нарочитой грубостью почти рявкнул он в самый критический момент.
– А можно?! – спросила она его с такой неподдельной радостью, с таким восторгом, будто ей после долгой ангины предложили эскимо.
– Только живо!
И прежде чем отвернуться и затихнуть, она еще довольно долго и старательно ласкала губами его причиндал, ставший тяжелым и вальяжным после в целом неплохо проделанной работы. Долго и, как ему тогда показалось, несколько обескураженно…
4
Заставив себя настроиться, он снова позвонил в Калиниград.
Вообще-то он ждал, что она перезвонит ему сама. Именно ждал, так как уже понял, что из этой истории он не должен даже пытаться соскочить. Оставшись один, этот несмышленыш натворит глупостей…
– Скажи, ты могла бы срочно приехать? – спросил он.
– Ты что – чокнутый?! – радостно взвилась она. – Я же только об этом и мечтаю!.. А тебе когда нужно уезжать, ну, сколько мы пробудем в Вильнюсе? Это же так клево, я там никогда не была, только проездом! А теперь ты мне все расскажешь и покажешь, ты же там вырос…
Рыжюкас опешил. Значит, с «подзалетом» у нее все проскочило? Обычная ложная тревога?..
– Ты сумеешь сделать мне визу? У меня ведь только транзитная…
– А как ты себя чувствуешь? – спросил он осторожно.
– Нормально, хотя, конечно, чуть подташнивает, но ведь еще совсем крохотный срок, всего четыре недели…
Тут можно совсем свихнуться! Нет, надо как-то твердо и последовательно провести свою линию.
– Малёк, послушай… Тебе надо приехать, но не совсем на экскурсию, хотя город я тебе обязательно покажу… У меня тут приятель, Витька-Доктор, мы в школе вместе учились, а теперь он главврач, я с ним уже обо всем договорился… Это совсем не больно и займет ровно полдня… Но если ты хочешь, я и в Калининграде могу договориться, и ты все сделаешь на месте. Или давай выруливай в Минск, там тебя встретят…
– Ты везде и обо всем можешь договориться?.. – она замолчала.
За этим молчанием Рыжюкас почувствовал бурю. Он даже зажмурился, отстранив трубку и представив, что она сейчас ему выдаст… Но буря не разразилась. Видимо, взяв себя в руки, она тихо спросила:
– А если я согласна? Если я хочу от тебя ребенка?.. Правда.
«Она согласна». Это как в анекдоте со сватовством: князь Вяземский молод и состоятелен, невеста, хоть и стара, и бедна, и кривовата, но согласна. Полдела сделано: осталось уговорить только князя Вяземского…
Рыжюкас понял, что сейчас останавливать ее бессмысленно, тем более по телефону отнекиваться от своей причастности к ее подзалету. Проще как бы принять ее версию, а потом как-то постепенно вырулить…
– Видишь ли, собственно, дети не делаются так… То есть вообще-то они именно так и делаются…
Он вспомнил хохму про яблонутого Витюка и его папу, который в «процессе» не о том думал. И чуть не пересказал ее ей, даже начал. Но здесь не до шуток:
– Понимаешь, новый человек не должен появляться случайно… Сначала все-таки принимается решение… Люди должны хорошо знать друг друга и, как минимум, понимать, зачем им ребенок. – Он чуть не сказал совместный ребенок, но спохватился. – Тем более еще неизвестно, кто…
– Стоп, не говори!.. Прошу тебя, замолчи. Я знаю все, что ты хочешь сказать… И вообще не надо со мной так. Ты подумай, ладно? Ты просто хорошо подумай. Мне почему-то кажется, что ты меня не собираешься предавать…