Книга: Кругами рая
Назад: Глава двадцать четвертая
Дальше: Глава двадцать шестая

Глава двадцать пятая

ЕВДОКИЯ АНИСИМОВНА, ВЫПУТАВШИСЬ ИЗ ЗАМШЕЛЫХ ВОСПОМИНАНИЙ, РАЗОБЛАЧАЕТ МУЖА И ПРИ ЭТОМ ЧУВСТВУЕТ СЕБЯ ПОДОПЫТНОЙ МЫШКОЙ
Два разоблачения кряду: сначала сын, теперь жена. Не слишком ли много для одной истории, да и для одного благородного, теплолюбивого профессора тоже?
Но читатель пока может быть спокоен: люди воображения часто и разоблачают лишь в воображении. Первый пример вам уже знаком.
Такого склада люди обычно считают факты за ничто, тут же начинают толковать их, поворачивать при разном освещении, обряжать в психологические мотивы, так что о голой крохотульке факта можно уже и забыть.
Но случаются факты, что называется, неопровержимые, которые и поджидают наших героев уже в самое ближайшее время. Как быть тут? Как быть тут не только героям, но и нам, читатель? Ведь если жизнь в воображении сводится к пустым упражнениям, а еще точнее – все это уловки, попытки уйти от реальности, обмануть если не других, то себя, – сколько времени потрачено даром, и опять же не только нашими героями (у них-то и вся жизнь, почитай, прошла стороной), но и нами? Сейчас бросать чтение, конечно, глупо, потому что факты, как уже сказано, на подходе. Но все же!
И спросили мы «как быть?» не только в смысле продолжать чтение или за те же деньги бросить, а вот что окажется весомее при этом столкновении и на чьей стороне окажется в этой суматохе наше собственное чувство правды, если оно вообще способно будет определиться и произнести с чистой совестью: виновен? Будь нам в этой истории все ясно, мы бы и продолжать не стали, а перешли бы прямо к вердикту. Пока же предпочитаем сами и призываем читателей запастись еще немного терпеньем.
* * *
Оглядывая кухню, которая казалась ей теперь пустующей морзяночной голубятней, Дуня пыталась сообразить: спала она или все это время думала? Думала определенно, но уж очень несуразно. Например, повторяла и повторяла фразу: «Если обойти вокруг дома, цыгане перестанут сниться». Откуда взялось, да и к чему? Может быть, надо еще раз принять душ?
Потом, да, думала про дворян из школьной программы. Есть два типа дворян: богатые и бедные, а то и вовсе разорившиеся. И именно из последних выходят особенно правдолюбцы и люди, до чрезвычайности щепетильные в вопросах чести. Почему? Хотя, в общем, понятно почему.
Все это имело какое-то отношение к Грише, но сейчас у нее не связывалось.
Она пошла в ванну, пустила холодную воду, медленно разделась. Потом налила полное ведро ледяной воды и, задержав дыханье, опрокинула ее на себя. Растирая до красноты тело, Дуня снова пыталась почувствовать себя молодой и, так сказать, боеспособной. Что-то мурлыкала.
Чай из б/у пакетика получился бледный. Она вывалила в кружку остатки засахарившегося грушевого варенья, неизвестно по какому случаю купленного. Получилось вполне сносно. Сладкий, обжигающий чай после ледяной встряски – это было то, что нужно.
Но голова отказывалась включаться. Женщина снова застала себя бессмысленно глядящей в стену, с ложечкой во рту. Где-то она читала… Если женщина сидит с ложечкой во рту, значит, соблазняет. Евдокия Анисимовна горько усмехнулась.
Интересное выражение «дура набитая». Ведь ясно, что дуру никто не бил, а это она набита чем-то внутри. Глупость ассоциируется обыкновенно с пустотой, но так остроумнее, потому что дурак всегда набит какими-то несуразностями, а вовсе не пуст. Пустой – состояние почти святости.
Талибы… Вот еще! У них была назначена смертная казнь за пользование телефоном, радио, ТВ и бритвенными приборами. Дикость. Это ее когда-то поразило. Ну и что с того? Может быть, Гриша с портрета похож на афганца, а не на шерифа? Чушь! Все равно надо писать заново, это ясно.
Воспоминания лезли в голову все какие-то замшелые. Теперь вдруг вспомнились «патриоты» времен еще, не к ночи будь помянутой, «Памяти». Где уже все эти талибы, где «патриоты»? Те кричали, она помнит, что не нужна нам «Алиса в Стране чудес» и сказки о животных. После них, если нужно будет приготовить суп, дети не смогут цыплятам головки открутить. А у них там (у нас то есть) всякие истории про цветочки и крысы влюбляются. Мы должны воспитывать людей, которым предстоит воевать!
И тут Евдокия Анисимовна вдруг окончательно проснулась и пришла в себя. Смыслы стали сходиться, совпадать неровными углами. Она подумала, что если бы Гриша не был писателем и филологом, а, например, стал президентом, то с его идеализмом и энергией непременно сочинил бы какую-нибудь форму деспотизма. Это как пить дать! Ему, да и всем просто повезло, что он в свое время запал на литературу, а не на оружие, скажем, или юриспруденцию. Дуня легко представила мужа в погонах, в судейской мантии, в пиджаке кремлевского покроя, с галстуком, которого в образе профессора ГМ терпеть не мог.
Но это ничего не значит, подумала она про галстук, совершенно ничего! Бывают деспоты и остроумные, и с манерами уличных кумиров или спортивных чиновников. То, что сам про себя ГМ любил рассказывать истории, в которых выглядел смешным, тоже не аргумент. Придумал же себе леворукость, а при игре в пинг-понг перекидывал ракетку из одной руки в другую. Фокусник! Клоун!
Тут, несомненно, была какая-то теория (у ГМ на все была своя теория). Во-первых, если сам про себя расскажет смешное, будет все же лучше, чем если это сделает другой. А может получиться и так: станут передавать историю друг другу, потихоньку от него, расцвечивать домыслами. Ему же останется только гадать: знают или еще нет, и если знают, то что именно, в чьем пересказе и что по дороге приврали, да так, что сами поверили? То есть ходить дураком, а это уж точно не в Гришином духе.
В случае же собственной инициативы можно и не всю правду рассказать или привить ей мотивы, пусть даже не слишком благородные, даже постыдные (загляделся на юную красавицу и угодил ногой в дерьмо), но сам ведь первый посмеялся над собой! Другим врать дальше уже не слишком интересно, а осуждать и вообще.
В правде, даже и неполной, продолжала соображать Евдокия Анисимовна, обязательно должна быть некая ядовитость, что-то серьезно уязвляющее, иначе все пойдет насмарку. Но Гриша – артист, ради искусства и себя не пожалеет. Может и лишнего наговорить, тут уж надо, наоборот, отсеивать. Как-то он ей рассказал, что бездарный аспирант намеренно забыл у него портфель, набитый рублями. Так он якобы портфель возвращать не стал, а купил себе на эти деньги рыжие ботинки, которые ей и предъявил. Все что угодно могла подумать о муже Евдокия Анисимовна, но это, сразу поняла, вранье ради вранья. В том, что
Гриша взял взятку, да еще у бездарного аспиранта, его и сам Господь Бог не мог бы заподозрить.
Впрочем, соврать надо чуть-чуть, а не как с рыжими ботинками, и только про то, чему никто не мог быть свидетелем. С фактической же стороны правда должна быть безукоризненной.
Понравилось Евдокии Анисимовне философствовать в этом направлении. Главное же, все сходилось. Может быть, она только сейчас и начала понимать Гришу. Вот как он с людьми держался, не подкопаешься. Ничего, что бы всерьез опрокидывало его репутацию, он никогда не рассказывал. А если бы и нашелся охотник такое про него рассказать, то при такой наглядной правдивости он легко мог все отрицать. Большинство поверит, и даже при твердой настойчивости обличителя образуется все же некоторая неопределенность, туманность некоторая. При удачном стечении обстоятельств и при Гришином остроумии обличителя можно даже выставить злопыхателем, мало ему не покажется.
И вот же еще! Дуня чуть не вскрикнула, дивясь хитроумию и дальнозоркости мужа, которого она увидела как будто впервые. В таком образе не грех скромно рассказать про себя (скромно, разумеется, и к случаю) нечто героическое или романтическое. Поверят опять же, потому что правдив. Был этот случай в действительности или нет, не имеет значения. Главное – следы заметены, пыль пущена, образ мерцает, можно спокойно жить дальше, наслаждаясь своим презрением и равнодушием.
Способен ли такой человек любить? Ведь для него любить означает играть или тиранствовать. Играть и тиранствовать.
Представив себя в роли подопытной мышки, Евдокия
Анисимовна снова хотела заплакать, но сдержала себя, крепко вцепившись ногтями в руку.
Назад: Глава двадцать четвертая
Дальше: Глава двадцать шестая