Осколки
пьеса в двух действиях
Действующие лица
Антон, 28 лет
Нина, 22–28 лет (она, как и другие, становится старше по ходу действия)
Вереев Андрей Борисович, отец Антона, лет 43—49
Вереева Ирина Павловна, мать Антона, лет 41—47
Казанкова Элеонора Игоревна, мать Нины, лет 48–54
Рындин Сергей Сергеевич, главврач (потом – бывший), лет 60—66
Коля, врач (потом – главврач), 35—41
ШумАхин, адвокат, от 30 лет
Светик, медсестра, 24–30 лет
Наташа, медсестра, 25 лет
Первое действие
Пока зрители собираются в зале, они слышат напряженный и тревожный шум городской улицы. Автомобили набирают скорость, обгоняют, иногда сигналят, взвывают моторами, с визгом тормозят… Шум нарастает. К моменту начала спектакля громкость достигает предела. А потом звук удара металла о металл. Скрежет. И еще удары, еще скрежет. По звукам понятно, что это крупная авария. Однообразно воет заклинившийся клаксон. К нему добавляются сирены медицинских и милицейских машин.
Тишина.
фрагмент 1
Появляется свет.
Больничная палата. На кровати Антон. (Его не видно.) Вокруг Антона – главврач Рындин, лечащий врач Коля, отец и мать Антона — Вереевы, Нина – в шейном корсете, со шрамом на щеке, опирается на костыль. Сзади – адвокат Шумахин. Под мышкой у него папка. Рядом с ним молоденькая медсестра по имени Светик. Все в больничных халатах.
КОЛЯ. То, что мы сейчас наблюдаем, Сергей Сергеевич…
РЫНДИН. Вы не мне, вы всем, это всех касается.
КОЛЯ. Да. То, что мы наблюдаем, называется вегетативное состояние.
Шумахин что-то шепчет на ухо медсестре. Вереева резко поворачивается к ним.
ВЕРЕЕВА. Что вы там шепчетесь? И выйдите вообще! Вы кто?
ШУМАХИН. Я тоже не посторонний… (Показывает папку.)
ВЕРЕЕВА (Коле). Вегетативное – это как?
КОЛЯ. Вегетативное состояние, то есть состояние, при котором наблюдается отсутствие признаков осознания себя или окружающего, отсутствие осознанных, повторяющихся целенаправленных реакций на слуховые, зрительные, тактильные или болевые стимулы, но при наличии сна и функциональной активность гипоталамуса и ствола головного мозга, достаточная для поддержания спонтанного дыхания и адекватной гемодинамики…
РЫНДИН. Николай… (Щелкает пальцами, вспоминая отчество.)
КОЛЯ. Иванович.
РЫНДИН. Да. Николай Иванович, у нас не консилиум. Проще, пожалуйста.
КОЛЯ. Хорошо. Короче, если это состояние продолжается больше, чем шесть месяцев, то шансов почти ноль.
РЫНДИН. Я бы не сказал, что ноль. Но немного.
ВЕРЕЕВА. Он умрет?
РЫНДИН. Нет. Он будет жить и даже, возможно, довольно долго.
ШУМАХИН. А как жить, извините, что вмешиваюсь? Я в юридическом смысле. Сами понимаете, авария, он считается виновником, то есть доказано, что виновник, пострадало четыре машины, пятеро человек еле выжили – и девушка вот тоже, четверо автовладельцев подали иск, полгода с лишним мы не можем ничего решить!
РЫНДИН. В юридическом смысле это у вас называется… Что-то вроде недееспособный, да?
ШУМАХИН. Совсем?
РЫНДИН. Совсем.
ШУМАХИН. А мне что делать? Вы главврач, вы тогда бумаги составьте соответствующие, чтобы я…
ВЕРЕЕВ (кричит). Выйди отсюда! Я по всем искам за сына отвечу! Сам!
ШУМАХИН (хочет с достоинством отреагировать на крик). А вы, знаете… (Смотрит на кровать.) Извините. Если вы сами, то…
Он выходит. Все некоторое время стоят молча.
НИНА (плачет). То есть он как мертвый?
РЫНДИН. Нет. Николай Петрович…
КОЛЯ. Иванович.
РЫНДИН. Да. Как академик Неговский определяет это состояние с точки зрения науки, помните?
КОЛЯ. Конечно. Больной является живым существом со всеми вытекающими из этого последствиями, касающимися его прав и обязанностей лечащих его врачей.
РЫНДИН (Верееву). Классическая и исчерпывающая формулировка. Из этого следует, Андрей Борисович, что он имеет право на жизнь, а мы обязаны лечить и наблюдать вашего Антона столько, сколько понадобится. Можем у нас в клинике, хотя это обойдется очень недешево…
ВЕРЕЕВ. Я заплачу.
РЫНДИН. А можно дома – принципиальной разницы нет. Потребуются только патронажные сестры и регулярные консультации.
ВЕРЕЕВА. Дома, дома, конечно, дома. Ведь опасности для жизни нет?
РЫНДИН. Прямой угрозы нет.
ВЕРЕЕВА. И все-таки – он может стать… Как раньше?
Рындин смотрит на Колю, предоставляя ему право ответить.
КОЛЯ. Вряд ли.
РЫНДИН. Ничего фатального нет. Лицо совсем нетронуто, надо же… Красивый парень. (Нине.) А вам феноменально повезло, что вы остались живы.
НИНА. Мне – повезло? Вы понимаете, что говорите! И что вы все тут стоите с похоронными лицами? Через год он будет ходить, бегать и смеяться над вами! И мы поженимся! Я ему всю кровь отдам, всю свою…
Коля, который смотрел на датчики, поднимает руку.
КОЛЯ (тревожно). Пульс не очень хороший.
Быстро подходит Светик. Затемнение.
фрагмент 2
Небольшая комната с одним окном, на окне – синие шторы.
Коля и медсестра ввозят кровать с Антоном. Коля устанавливает датчики, медсестра присоединяет системы. За ними входят Вереевы и Нина. Нина уже без костыля.
НИНА (осматривается). Тихо как…
ВЕРЕЕВ. Самая тихая комната в доме.
ВЕРЕЕВА. И удобно – первый этаж.
НИНА. Не знаю… Совсем нет пространства. Шторы холодные. В смысле – цвет.
СВЕТИК. Он же все равно не видит.
НИНА. Но чувствует. Он же может чувствовать?
ВЕРЕЕВА. Ты права, Ниночка, шторы нужно потеплей. У меня есть золотисто-коричневые.
НИНА (подходит к окну). И вид на забор. Когда я в больнице лежала, я тоже три месяца не видела ничего из окна. Не могла подойти. Но мне сказали, что за окном пустырь и какие-то заводские трубы. И я чувствовала эти пустырь и трубы.
КОЛЯ. Оставляем здесь или как?
ВЕРЕЕВА. Зачем? Есть на втором этаже комната.
ВЕРЕЕВ. Я рабочих позову с соседнего дома, чтобы помогли внести.
Он выходит. Коля смотрит в окно.
КОЛЯ. Целый город из коттеджей построили. (Вереевой.) Сколько такие дома стоят, интересно? Если не секрет?
ВЕРЕЕВА. Дома? Какие?
КОЛЯ. Такие, как ваш?
Затемнение.
фрагмент 3
Просторная комната с золотисто-коричневыми шторами на двух окнах. Дверь в коридор и дверь в соседнюю комнату.
Нина сидит в кресле возле Антона, читает вслух.
НИНА. «Соня была тоненькая, миниатюрненькая брюнетка с мягким, оттененным длинными ресницами взглядом, густою черною косою, два раза обвивавшею ее голову, и желтоватым оттенком кожи на лице и в особенности на обнаженных худощавых, но грациозных мускулистых руках и шее. Плавностью движений, мягкостью и гибкостью…»
Стук в дверь, входят Вереева и Казанкова Элеонора Игоревна, мать Нины.
ВЕРЕЕВА. Не помешаем?
КАЗАНКОВА. Здравствуй, Нина. Читаешь ему? А он разве слышит?
НИНА. Не исключено. Хотя он ничем не показывает.
КАЗАНКОВА. Не устала, дочка?
НИНА. Нет, мам, все нормально.
ВЕРЕЕВА. Я говорю ей: сходи домой. Все равно медсестры приходят.
НИНА. Вдруг он очнется, а меня не будет?
КАЗАНКОВА. Думаешь? Нет, ну да, конечно. Будем надеяться.
Пауза. Казанкова, пригорюнившись, смотрит на Антона.
НИНА. Не смотри так.
КАЗАНКОВА. А как? Я нормально смотрю. (Вереевой.) Будто спит.
ВЕРЕЕВА. Да.
Пауза. Вереева ждет, когда уйдет Казанкова, а та ждет, не выйдет ли Вереева.
Затемнение.
фрагмент 4
Нина сидит у кровати, читает.
НИНА. «В пять часов утра еще было совсем темно. Войска центра, резервов и правый фланг Багратиона стояли еще неподвижно, но на левом фланге колонны пехоты, кавалерии и артиллерии, долженствующие первые спуститься с высот…»
Входят Казанкова и Вереева.
КАЗАНКОВА. Здравствуй, Нина.
НИНА. Нас двое тут.
КАЗАНКОВА. Ну да, конечно… (Как-то неопределенно шевельнувшись туловищем в сторону кровати.) Здравствуйте… Проведать вот пришла. Вас.
Садится на стул, улыбается Антону, будто он может видеть. И вдруг лицо ее меняется.
КАЗАНКОВА. О, господи!
ВЕРЕЕВА. Что?!
КАЗАНКОВА. У него глаза открыты!
НИНА. Ну и что? Он, как все люди, то спит, то не спит.
КАЗАНКОВА. И видит?
НИНА. Может быть.
КАЗАНКОВА. Антоша, это я! (Машет рукой. Причитает.) Да и что же ты сделал-то, родной мой, что же ты умудрил над собой!
НИНА. Мама!
КАЗАНКОВА. А что? Я же от доброты! Жалко же человека!
Затемнение.
фрагмент 5
И опять Нина сидит и читает.
НИНА. «Была одна из тех мартовских ночей, когда зима как будто хочет взять свое и высыпает с отчаянною злобой…»
Торопливо входит Казанкова.
КАЗАНКОВА. Еле пустила прислужница или домработница, или кто она там у них. Богато живут! Нина, давай поговорим, пока можно. Нина, так нельзя. Ты себе сумасшествие заработаешь. Год прошел с лишним, я у врачей спрашивала: голый номер, Нина. Овощем он останется, навсегда. Ты университет закончила, у тебя будущее, я тебе помогу на ноги встать. И с какой стати? Ты постой, послушай! Что он, замуж тебя звал? Он вообще кто был, ты подумай? (Указывает на Антона.) Папенькин сын, учился кое-как, только на машине за девочками гонялся… (Поспешно.) Ладно, не мое дело, не судите, как говорится, и вас да не привлекут, пусть он был хороший, пусть, раз он тебе нравился, но теперь-то что? Двадцать лет он будет лежать, и ты двадцать лет просидишь с ним? Нина! Я к разуму и совести твоей обращаюсь, ты пожалей мать! Да если бы он очнулся, я бы тебя первая своими руками за него замуж отдала, тем более парень, действительно, неплохой, а потом совсем бы выправился. (Нина смотрит перед собой остекленевшими глазами.) Нина? Нина? Нина, ты что? Ты тоже, что ли, оглохла? Доча, не пугай меня!
НИНА (берет книгу, читает вслух). «Была одна из тех мартовских ночей, когда зима как будто хочет взять свое и высыпает с отчаянною злобой…»
Затемнение.
фрагмент 6
Светик сидит в кресле, дремлет. Потягивается, встает. Смотрит на Антона. Водит рукой над его глазами. Отходит к окну. Подкрадывается к изголовью кровати и внезапно возникает перед лицом Антона, выставив руки, пугая:
СВЕТИК. У!
Смотрит. Никакого результата. Из другой комнаты выходит Нина.
НИНА. Что тут?
СВЕТИК. А? Да нет. А что?
Затемнение.
фрагмент 7
В комнате вечерний свет. Слышна музыка. Смех. Нина сидит у кровати. Открывается дверь, входит Вереев с бутылкой шампанского в руке и в колпаке Деда Мороза.
ВЕРЕЕВ. Извини. С наступившим. Шампанского глоток? Один? А?
НИНА. Нет.
ВЕРЕЕВ. А пойдем к нам? На пять минут. Ничего не случится. Пойдем?
НИНА. Нет, спасибо.
ВЕРЕЕВ. И одета ты – будто не праздник. Антону это неприятно. Надень платье, у тебя такое есть…
НИНА. Черное?
ВЕРЕЕВ. Да. Оно стильное такое. Мне очень нравится. И он будет рад.
НИНА. Да, наверно. Сейчас.
Она идет в другую комнату. Вереев становится на колени перед кроватью.
ВЕРЕЕВ. Сын. Я тебя поздравляю. Вставай, а? Хватит уже. Вставай, я тебя прошу! Для кого я строил этот дом? Для тебя и твоих внуков. Где внуки? А жена второй раз рожать боится. Говорит – поздно. Жена – это твоя мать. Я предлагаю взять ребенка в детдоме – ни за что. Боится, что он тоже умрет. …В лесу родилась елочка. Давай споем вместе. Дуэтом. Помнишь, как мы пели? Ты не можешь этого помнить, я не пел с тобой эту дурацкую песню. Ты думаешь, это ты в аварию попал? Нет, это все в аварию попали…
Он оглядывается, видит что-то сквозь щель двери, откуда пробивается свет. Встает, идет туда. Распахивает дверь.
НИНА. Я еще не успела, вы…
Вереев входит, закрывает дверь. За дверью какие-то звуки.
Издали взрыв смеха и музыка.
Затемнение.
фрагмент 8
У кровати Антона – Светик. Дверь из коридора открывается, Нина стремительно идет в свою комнату. За ней идет мать.
КАЗАНКОВА. Нина, послушай меня! (Медсестре.) Здравствуйте. (Нине.) Послушать ты хотя бы можешь или нет?
Затемнение.
фрагмент 9
Нина сидит у постели. Читает.
НИНА. «Пьер снял ноги со стола, встал и перелег…»
Входит со смехом Казанкова. Она хохочет и не может остановиться. Нина с удивлением смотрит на нее. Казанкова машет рукой: «сейчас, просмеюсь». Но просмеяться никак не может. Манит Нину рукой, показывая за дверь.
КАЗАНКОВА. Не могу… Иди, чего расскажу…
НИНА. А тут?
КАЗАНКОВА. При нем… неудобно… Ох, не могу!
Затемнение.
фрагмент 10
Светик открывает окна и двери, проветривая. Выходит.
Предполагается, что последующие эпизоды происходят не подряд, в разное время.
1. В проеме двери, ведущей в комнату Нины: Нина и Вереев.
НИНА. Я уже говорила вам…
ВЕРЕЕВ. Я все понял, Нина.
НИНА. Да ничего вы не поняли.
Затемнение.
2. В проеме двери, ведущей в коридор — Вереев и Вереева.
ВЕРЕЕВ. Не сходи с ума.
ВЕРЕЕВА. Я давно сошла уже.
ВЕРЕЕВ. Тогда лечись. Ты вообще представляешь мою жизнь? Представляешь мою работу? Каждый день! А приходишь, и ты одно и то же!
3. В комнате Нины.
КАЗАНКОВА (выкладывает из сумки пакеты и банки). Вот тут варенье малиновое, сама варила. Тут курочка с чесночком по моему рецепту.
ГОЛОС НИНЫ. У меня все есть!
КАЗАНКОВА. Мало ли! Есть, да чужое, а тут свое!
Затемнение.
4. В коридоре.
Проходит Нина. За ней — Вереев.
ВЕРЕЕВ. Нина! Нина, постой!
Закрывает дверь. Затемнение.
фрагмент 11
Входят Светик и Вереев.
СВЕТИК. Там разные люди. И вашего возраста тоже.
ВЕРЕЕВ. Да нет, смешно.
СВЕТИК. Там даже старше есть. И намного. Пойдемте? Просто так – для любопытства.
ВЕРЕЕВ. Если только для любопытства.
Светик входит в комнату Нины. Затемнение.
Вереев закрывает окно. Светик выходит. В другой одежде.
ВЕРЕЕВ. Вы что, насмерть его простудить хотите?
СВЕТИК. Ему нужен живой воздух. И я его укрыла. А не нравится, как ухаживаю, нанимайте другую.
ВЕРЕЕВ. Я этого не сказал. Слушай, ты же понимаешь…
СВЕТИК. Я все понимаю.
Затемнение.
фрагмент 12
Вереева – у постели Антона.
ВЕРЕЕВА. Ты только не умирай. Иначе моя жизнь кончится.
Входит Нина. Вереева украдкой вытирает слезы.
НИНА. Опять вы его расстраиваете?
ВЕРЕЕВА. Я? Нет, почему… А ты правда считаешь, что он слышит?
НИНА. Конечно. И все понимает.
ВЕРЕЕВА. Нина… Я тебе так благодарна… И все-таки. Уже больше года прошло. И никто не знает… Мы не имеем права так рисковать твоей жизнью. Антон понял бы тебя. То есть – понимает. Ты должна жить, устраивать свою судьбу.
НИНА. Вы меня прогоняете?
ВЕРЕЕВА. Что ты! Просто – я думаю о тебе. Я боюсь, через год-два ты сама… И будешь в душе нас проклинать. И Антона. Я этого не хочу. Ты и так совершила подвиг.
НИНА. Я останусь с ним! Столько, сколько смогу.
Затемнение.
фрагмент 13
Нина и Вереева.
НИНА. Не могу! Не могу больше!
Она, оглянувшись на кровать, отходит в сторону, говорит шепотом. Вереева подходит к ней.
НИНА. Ирина Павловна, все. Я кончилась. Надо смотреть правде в глаза. Понимает он что-то или нет, это уже неважно.
ВЕРЕЕВА. А мне показалось, Ниночка, у него сейчас лучше состояние…
НИНА. Чем оно лучше?
ВЕРЕЕВА. Ну… Цвет лица… (Оглянулась.) И моргать начал как-то… Интенсивней.
НИНА. Это единственное, что он умеет – моргать!
ВЕРЕЕВА. Ты нашла кого-нибудь?
НИНА. Когда я найду, если я почти все время торчу тут? А если и нашла? Получается: раз уж я села в машину к вашему сыну и он прокатил меня чуть не до смерти, я по гроб тут должна сидеть?
ВЕРЕЕВА. Ты не просто в машину села. Вы пожениться хотели.
НИНА. Это он сказал? Ну, может, и хотели. Я и до него четыре раза хотела выйти замуж – и что?
ВЕРЕЕВА. Ты его не любила?
НИНА. Любила, не любила, какая разница теперь? Если даже любила, то не это же тело, не эту же мумию!
ВЕРЕЕВА. Нина… Ругайся, обзывайся… Но еще немного… Сергей Сергеевич сказал: в таких состояниях человек может чувствовать присутствие любимого человека. И это благотворно влияет!
НИНА. Он вас тоже любил – вот и влияйте. Благотворно. А я уезжаю. У меня стажировка за границей, мужчина в меня влюбился – обеспеченный, молодой, всё, всё, хватит, всё!
Машет руками, уходит.
Затемнение.
фрагмент 14
Свет. Нина сидит в кресле возле Антона, читает вслух.
НИНА. «Рана его, несмотря на свою ничтожность, все еще не заживала, хотя прошло уже шесть недель, как он был ранен. В лице его была та же бледная опухлость, которая была на всех гошпитальных лицах…» Почему «гошпитальных»? Наверно, так раньше писали – «гошпитальных». Раньше. Давно.
Входит Вереев.
ВЕРЕЕВ. Как он?
НИНА. Жив.
ВЕРЕЕВ. Хороший ответ.
НИНА. Вопрос тоже ничего.
ВЕРЕЕВ. Ты изменилась.
НИНА. А уж вы как изменились.
ВЕРЕЕВ. Правда, что Ира тебе дает деньги?
НИНА. Да. У меня мама болеет. Нужны деньги. Я беру. Что, плохо?
ВЕРЕЕВ. Наоборот. Я думаю, можно и больше.
НИНА. Откуда вы знаете, сколько Ирина Павловна дает?
ВЕРЕЕВ. А сколько?
Затемнение.
фрагмент 15
Медсестра и Нина переворачивают Антона, меняют ему белье.
СВЕТИК. А какашки совсем не вонючие. Как у Ванюшки моего. Потому что тоже все протертое ест, жидкое. Ты, Нин, извини, но я тебе поражаюсь. Сколько ты с ним дружила?
НИНА. Полгода.
СВЕТИК. Вот так вот. Полгода отношений – и всю жизнь расплачиваться. Хотя у меня чем лучше? Тоже со своим полгода кувыркалась – замуж вышла. И тоже расплачиваюсь. Но я хоть развестись могу.
НИНА. Я тоже могу уйти.
СВЕТИК. Ты подсела уже на это. Типа наркотик.
НИНА. Объясни.
СВЕТИК. Я насмотрелась в клинике. У нас одна женщина к мужу своему семь лет ходит – каждое утро. Дома его держать не хочет, а денежки водятся, поэтому в клинике. Да и мужчина у нее появился, я знаю. Но все равно, она без этого уже не может. Каждое утро. Как дозу принять. Приняла дозу – живет дальше.
Взяв в охапку белье, Светик выходит из комнаты.
Нина долго смотрит на Антона. Затемнение.
фрагмент 16
У двери в комнату Нины — Нина и Вереев. Вереев смотрит на Нину, она поднимает руки, словно отгораживаясь.
НИНА. Андрей Борисович, хватит, я слушать даже не буду!
Затемнение.
Свет. Они – у двери, ведущей в коридор.
НИНА. Андрей, перестань.
Затемнение.
Свет. Они опять у двери в комнату Нины.
НИНА. Ты сам все понимаешь. Спокойной ночи.
Входит в комнату. Вереев идет к двери в коридор. Нина открывает дверь изнутри. Вереев возвращается. Дверь закрывается. Какие-то очень тихие звуки – такие, что хочется прислушаться, понять, в чем дело.
Затемнение.
фрагмент 17
Вереева с помощью Светика собирает белье и вещи Антона. Входит Вереев.
ВЕРЕЕВ. Ирина… Ира…
ВЕРЕЕВА. Помолчи. Ничего не надо говорить.
ВЕРЕЕВ. В жизни всякое бывает… Куда ты его хочешь?
ВЕРЕЕВА. В квартиру мамы, там достаточно места.
ВЕРЕЕВ. В городе он задохнется.
ВЕРЕЕВА. Он тут задыхается. Потому что вранье кругом. Потому что его никто не любит, кроме меня. И я не хочу, чтобы он видел, как его невеста на его глазах трахается с его отцом!
ВЕРЕЕВ. Не надо кричать.
ВЕРЕЕВА. Это почему? И так все знают! Засветился, где мог!
ВЕРЕЕВ. Я тебя прошу. Пока мы живы, нет ошибок, которые нельзя исправить. Нина, иди сюда!
ВЕРЕЕВА. Что?! Я же сказала: чтобы я ее не видела, пока мы не уедем!
Входит Нина.
НИНА. Ирина Павловна…
ВЕРЕЕВА. Уйдите, девушка! Вы все уже сделали, спасибо.
НИНА. Ирина Павловна, все было не так, как вам рассказали.
ВЕРЕЕВА. А как?
НИНА. Не так.
ВЕРЕЕВА. А как?
НИНА. По-другому.
ВЕРЕЕВА. Может, этого вообще не было?
НИНА. Было. Но так, будто бы не было.
ВЕРЕЕВ. В каком-то смысле это так.
ВЕРЕЕВА. Я все решила! Мы с сыном уезжаем отсюда!
Затемнение.
фрагмент 18
Нина сидит и читает вслух.
НИНА. «Для посторонних слушателей у ней на гитаре выходило что-то, не имевшее никакого смысла, но в ее воображении из-за этих звуков воскресал…»
Заглядывает Вереев.
ВЕРЕЕВ. Только один вопрос. Ты действительно считаешь, что ничего не было?
НИНА. А ты разве нет?
Вереев оглядывается и скрывается.
НИНА. «Воскресал целый ряд воспоминаний». (Глядя в окно.) Целый ряд воспоминаний. Ряд. Воспоминаний.
Затемнение.
фрагмент 19
Вечер, Нина смотрит в окно. Быстро входит, почти врывается Казанкова.
КАЗАНКОВА. Сидишь в тюрьме своей? Все, хватит!
НИНА. Ты что, выпила?
КАЗАНКОВА. Ну и выпила! Я свободный человек, могу себе позволить! А теперь слушай, доча. Была я у главного врача, который вас наблюдает. Поговорили по душам. Я ему говорю: скажите по секрету, честно: есть шанс? Он говорит: нет. Поняла?
Входит Вереева.
ВЕРЕЕВА. Вы тут, я не знала.
КАЗАНКОВА. Тут, тут! Так вот, мне главный врач прямо в глаза сказал: он – труп. И трупом останется. И моя дочь все равно что в морге работает. Очень приятно с ее высшим образованием, с ее внешностью!
ВЕРЕЕВА. Вы что говорите такое, Элеонора Игоревна?
КАЗАНКОВА. Я еще ничего не говорю, я только разминаюсь! Если я заговорю, у вас все люстры на пол посыпются. Нет, это куда годится: лежит шкаф лежачий, а не человек, а дочери моей жизнь губят!
НИНА. Мама, перестань!
КАЗАНКОВА. Не перестану! В суд подам, если надо! Свободы лишили молодую девушку, это преступление!
ВЕРЕЕВА. Никто Нину не лишал свободы, она может в любой момент… И пожалуйста, Элеонора Игоревна, потише! Антон все слышит, все понимает.
КАЗАНКОВА. Ничего он не понимает! Это вам доктора мозги винтят, чтобы вы их приглашали и деньги платили, а мне всё честно сказали: овощ! Баклажан! И таким до смерти останется! (Подходит к Антону.) Что, не согласен? Тогда моргни хоть чем-нибудь! Шевельни пальчиком!
ВЕРЕЕВА. Вон отсюда!
КАЗАНКОВА. Без дочери не уйду!
Затемнение.
фрагмент 20
Входит Вереева.
ВЕРЕЕВА. Доброе утро, как ты тут? (Просовывает руку под Антона.) Сухой, молодец. Спал хорошо? А я всю ночь не спала… А может, ты в самом деле ничего не чувствуешь? Ну и что? Ты пойми, это даже лучше. Когда чувствуешь и понимаешь, но ничего не можешь сделать и даже сказать, это же страшно. А когда ничего не чувствуешь – то и ничего. Блаженство. Я бы так хотела. Ничего не чувствовать. Ты знаешь, я очень испортилась за это время. Бросила работу, не могу работать. Отцу приходится. Хотя он и так. Большими деньгами ворочает. А я его ревную. Слежу. Он сказал, что уехал по делам до утра, а я знаю, что он отогнал машину на стоянку, а сам потихоньку вернулся. И сюда. К твоей невесте. Ты, конечно, видел. Но не мог сказать. (В сторону комнаты Нины.) Можете не ждать, пока я уйду, я знаю, что вы там!
После паузы открывается дверь. Выходит Вереев.
ВЕРЕЕВ. Ира… Все оказалось серьезно. Мы с Ниной решили пожениться. Только…
ВЕРЕЕВА. Да не бойся, не буду я кричать. Пожениться, так пожениться. К тому шло. Любовь-морковь. И Антона я забирать не буду. Я буду жить здесь. Дом большой, места всем хватит.
ВЕРЕЕВ. Тогда нам придется куда-то переселиться.
ВЕРЕЕВА. Зачем, куда?
ВЕРЕЕВ (повернувшись). Нина, мы переезжаем!
Затемнение.
фрагмент 21
Из комнаты Нины появляется Вереев в одних шортах, идет к окну, открывает. Выходит Нина.
НИНА. Здравствуй.
ВЕРЕЕВ. А?
НИНА. Я не тебе.
ВЕРЕЕВ. Хватит уже. Я понимаю, она с ума сходит, но ты будь нормальной. Надо уметь смотреть в лицо правде. Да, у меня был сын. А теперь его нет. Этап закончен. Но я хочу еще детей. (Подходит к Нине, обнимает ее.) Я хочу начать все заново. Будет сын. Он вырастет. Еще лучше, чем этот. Все-таки Антон был балбес, если честно. И травку курил, и пить начал рано, и по девочкам. Рожай мне сына немедленно!
НИНА. А если и он будет курить, пить и по девочкам?
ВЕРЕЕВ. Это почему?
НИНА. Наследственность.
ВЕРЕЕВ. Перестань. Я всегда был нормальным… приличным… человеком.
При каждом слове целует ее – в плечо, в руку, в грудь. Взаимный страстный поцелуй. Нина отстраняется.
НИНА. Когда мы переедем?
ВЕРЕЕВ. Скоро. У меня проблемы сейчас с финансами. Родишь сына, я тебя спрашиваю?
Затемнение.
В темноте – крик грудного младенца. Достаточно долго.
фрагмент 22
Вереева – у кровати сына.
ВЕРЕЕВА. Все очень просто. Ты знаешь, все намного проще, чем кажется. Ты думаешь, она любила тебя? Нет. Она просто с детства жила в нищете и хотела обеспеченной жизни. Вот и все. Ларчик просто открывался. Это даже хорошо, что ты не женился на ней. Она хищница. … Антон, я устала. Ты умер, а я схожу с ума. Мне тоже надо умереть. Извини, но я решила за тебя. Мы умрем вместе. И будем вместе всегда. (Достает шприц и ампулы.) Все просто. Тебе и мне. Мне и тебе. (Разбивает ампулы, набирает в шприц жидкость.) Сначала тебе, а потом сразу же себе. (Подходит к одной из трубок, подведенных к руке Антона, намеревается проткнуть трубку иглой.)
Затемнение.
фрагмент 23
Светик сидит у кровати Антона. Поворачивает голову на голоса и крики, раздающиеся с разных сторон.
ГОЛОС НИНЫ. Если ты сошла с ума, я не дам свести с ума нас. И не подходи к моему ребенку!
ГОЛОС ВЕРЕЕВА. Вы все сошли с ума!
ГОЛОС НИНЫ. Кто видел мой фен?
ГОЛОС ВЕРЕЕВОЙ. Андрей, приезжал какой-то человек, говорил про какие-то стройматериалы, я не в курсе, он оставил телефон.
Музыка, голоса гостей. Светик смотрит на часы, идет в комнату Нины. Вспомнив о чем-то, возвращается, сует руку под Антона.
СВЕТИК. Опять обоссался. Каждый час, зараза. В знак протеста, что ли? (Довольно грубо ворочает Антона.) Буду прибавки просить, очень надо мне грыжу зарабатывать.
Перевернув, укрыв, садится с книгой. Читает вслух.
СВЕТИК. «Как хозяин прядильной мастерской, посадив работников по местам, прохаживается по заведению, замечая неподвижность или непривычный, скрипящий, слишком громкий звук веретена, торопливо идет…» Господи, язык сломаешь. «…торопливо идет, сдерживает или пускает его в надлежащий ход, – так и Анна Павловна, прохаживаясь по своей гостиной…» Вот хрень-то, очуметь можно.
Затемнение.
фрагмент 24
Из комнаты медсестры (бывшей комнаты Нины) выходит Коля, надевая халат.
КОЛЯ. Светик, я ушел.
Выходит Светик, одеваясь на ходу.
КОЛЯ. Пикамилон прибавь ему.
СВЕТИК. А толку?
КОЛЯ. Может, что-то будет.
СВЕТИК. Что?
КОЛЯ. Что-нибудь. Не хуже, по крайней мере.
СВЕТИК. А бывает хуже?
КОЛЯ. Все бывает.
СВЕТИК. Мы что, только здесь встречаться будем?
КОЛЯ. А? (Достает телефон.) Привет. Уже еду. В дороге практически уже, да. (Светику.) Пока.
Затемнение.
фрагмент 25
Из комнаты медсестры выскакивает Коля, торопливо одеваясь. За ним выходит Нина.
НИНА. Ты чего?
КОЛЯ. Кто-то пришел, нет?
НИНА. Медсестра будет завтра, Андрей через неделю только прилетит. Ирина в больнице. Пусто.
КОЛЯ. А…
НИНА. Прислуги тоже нет.
КОЛЯ. Какой-то я нервный стал. (Подходит к Нине.) Я тебя обожаю.
Затемнение.
ГОЛОС НИНЫ. Отстань от меня.
Свет.
КОЛЯ. А если я тебя люблю?
НИНЫ. Я тебя тоже иногда.
Затемнение.
ГОЛОС КОЛИ. Не надо себя обманывать, себя не надо в первую очередь, себя, поняла?
ГОЛОС НИНЫ. Отстань от меня!
Свет. Коля идет к двери.
НИНА. Ты его даже не посмотрел.
КОЛЯ. А что там смотреть? Светик завтра придет, посмотрит. Ты же сама понимаешь, всем уже все равно. Устроили дома кладбище на одного человека. Могилку. И ухаживаете за ней. Вам от этого легче. Ну и все. Хотя по-моему лучше оттащить на нормальное кладбище.
НИНА. Ты сторонник эвтаназии?
КОЛЯ. Конечно.
НИНА. Ты можешь это сделать?
КОЛЯ. Легко.
НИНА. Сделай.
КОЛЯ. Не сейчас же.
НИНА. Какая разница? Или могут заподозрить?
КОЛЯ. Никто в мире. Пережимаешь трубочку на пять минут – и все. И никакой патологоанатом… Нет, ты серьезно?
НИНА. Да.
КОЛЯ. Смотри. А то некоторые просят, а потом ругаются – зачем послушался. Ночи не спят, мучаются.
НИНА. Я не хочу его ненавидеть. Я лучше себя буду ненавидеть.
КОЛЯ. Если бы я понимал женщин, цены бы мне не было. (Берет салфетку, через нее намеревается пережать одну из трубок.) Ну? Окончательно?
НИНА. Окончательно.
Затемнение.
фрагмент 26
В комнате — Коля, Светик, Вереев, Вереева, Нина. Коля возле Антона, осматривает его, Светик стоит рядом. Нина сидит с книгой. Вереева говорит с мужем. Казанкова на авансцене ест яблоко. Каждый раз, перед тем как откусить, она осматривает его. И обкусывает с разных сторон.
ВЕРЕЕВА. Послушай, я же знаю, у тебя есть женщины, кроме Нины, почему не я тоже? Хотя бы один раз? Я рожу тебе сына, я решилась. Только один раз! Я хочу почувствовать себя женщиной! Но меня никто не хочет! А ты ко мне привык, ты сможешь.
ВЕРЕЕВ. Ты понимаешь, что ты говоришь?
Затемнение.
Свет. Все изменили положение, находятся в других местах. Вереева сидит с книгой, Вереев обнимается со Светиком, Коля – с Ниной. Казанкова ест яблоко.
Затемнение.
Свет. Вереев сидит с книгой, Коля обнимается с Вереевой, Светик с Ниной. Казанкова ест яблоко. Вереева говорит с мужем.
ВЕРЕЕВА. Давай продадим дом, купим поменьше. Хотя, решай сам. С женой.
ВЕРЕЕВ. Тебя тоже касается.
ВЕРЕЕВА. Что, так плохо? Я могу помочь?
ВЕРЕЕВ. А? Нет. Я люблю тебя, Ира. Я только тебя любил.
ВЕРЕЕВА. Не надо.
ВЕРЕЕВ. Давай я разведусь с ней.
ВЕРЕЕВА. У вас сын. И тут сын. Пусть все остается, как есть.
ВЕРЕЕВ. Я себя ловлю на плохих мыслях. На том, что он (кивает в сторону Антона) стал для нас чем-то вроде бога, идола. Мы при нем живем не так, как хотим. А ведь он умер. Бог умер, Ира, и умер давно.
КОЛЯ. Он жив.
ВЕРЕЕВ (подходит). Что? В каком смысле?
КОЛЯ. Вы не поверите, но он жив. То есть он и раньше, но теперь… (Взахлеб.) Понимаете, вот этот прибор, это уникальный прибор, я тоже участвовал в разработке… Он показывает, что… Видите? Это не вегетативное состояние!
НИНА. То есть?
КОЛЯ. Нет, вегетативное, конечно, но не в полном объеме! Проще говоря, он все видит, все слышит, все понимает, он абсолютно нормальный человек. Но у него отсутствуют двигательные реакции. Вернее, и они были, мы просто их не замечали. (Антону.) Если ты меня слышишь, моргни два раза подряд.
Все смотрят.
СВЕТИК. Кошмар!
КОЛЯ. Сейчас я буду показывать пальцем, когда дойду до твоей мамы, моргни… Нет. Попробуй приоткрыть рот. Хотя бы чуть-чуть. Смотрите все, даже если просто губа дрогнет – он понял.
В полной тишине ведет пальцем, указывает на Светика, Нину, Вереева, подошедшую Казанкову, Верееву.
КОЛЯ. Видели?
ВЕРЕЕВА. Боже ты мой!
Падает в обморок.
Второе действие
фрагмент 27
Большая комната на первом этаже, с одной стороны застекленная от пола до потолка. Двери тоже застекленные. Большой телевизор. Книжные полки.
Антон вывозит на инвалидном кресле самого себя, то есть на самом деле куклу в человеческий рост. Лицо куклы искажено, перекошено, руки скрючены, шея свернута набок, рот приоткрыт, глаза смотрят вкось.
АНТОН. Прошло уже пять лет. Целых пять лет. Лучше бы я умер. Они считают, что я очнулся не сразу. И поэтому при мне ведут себя так, будто ничего не изменилось. Нина – моя невеста. Мама и папа – мама и папа. Врачи сказали им, что, если меня не волновать, если меня любить, все может наладиться. (Отходит от куклы, смотрит на нее.) Никто не может представить, что это значит – все понимать и молчать! И ничего не делать. Все эти пять лет я работаю – каждую минуту, когда не сплю. Почти год я тренировался два раза подряд моргать правым глазом. Чтобы они наконец догадались, что я живой. И они догадались. Но мне этого мало. Я буду двигаться. Буду. Еще год я разрабатывал руку. Чтобы хотя бы шевелить пальцами. (В зал.) Попробуйте, сожмите пальцы другой рукой. Крепко. (Показывает.) Попробуйте. Не обязательно все, кто-нибудь. Я хочу, чтобы вы поняли. Сожмите. Крепко. Очень крепко! А теперь попробуйте пошевелить хотя бы одним зажатым пальцем. Хотя бы чуть-чуть! Невозможно? А теперь представьте, что я это сделал. Сначала один палец, потом другой. На одной руке, потом на другой. Теперь я могу общаться. Хоть как-то. На уровне да – нет, плохо – хорошо. (Кричит.) А я же сказать им хочу все! (Успокаивается.) Хотя – зачем? …Но я продолжаю работать. Теперь задача – приподнять руку. Иногда мне кажется – получается. Или кажется? Или все-таки получается?
Выставляет руку, напрягает ее, смотрит. Такое ощущение, что хочет поднять руку, но не может. Сжал зубы, лицо краснеет. Нет, не получилось. Прикладывает кулак ко лбу, закрывает глаза.
Входит медсестра. Это не Светик, другая, ее зовут Наташа.
НАТАША (издали). Господи, ужас какой… (Улыбается, подходит к креслу, к кукле, говорит с ней.) Здравствуй, Антон. Меня зовут Наташа. Была Светлана, но она уволилась. Уехала в другой город. Теперь буду я. Ты не против?
Входит Вереева.
ВЕРЕЕВА. Познакомились? (Антону.) Новая медсестренка у тебя, Антоша. Она тебе нравится? (Наташе.) Надо смотреть на его пальцы. Большой палец правой руки в сторону – да. Вниз – нет. Или ресницами он еще показывает, но там труднее разглядеть. Указательный шевелится – он что-то хочет. Тут надо следить за взглядом. Если смотрит на телевизор – включить, на книги – дать книгу. Вот (придвигает пюпитр) – сюда ставишь книгу и листаешь, когда он пошевелит большим пальцем. А если на левой руке большой палец пошевелился – хочет есть. Если указательный – ему надо в туалет. В общем-то, несложно.
НАТАША. Да, я запомнила.
АНТОН. Еще на средний палец посмотри. Если он шевелится, я хочу тебя трахнуть.
НАТАША. У него вот этот палец шевельнулся. Это что?
ВЕРЕЕВА. Мы пока не поняли. (Антону.) Пить? Есть? Прогуляться? Подъехать к окну? На улицу? Что? (Наташе.) Не понимаю. Ничего, привыкнешь, будешь по взгляду понимать. Я вот сейчас по взгляду вижу, что он рад нас видеть.
АНТОН. Меня тошнит.
ВЕРЕЕВА. Видишь – в глазах такой блеск, будто он улыбается.
АНТОН. Меня тошнит!
НАТАША. Да, точно. Улыбается.
АНТОН. Дура, меня тошнит!
НАТАША. Он хочет есть?
ВЕРЕЕВА. Да, кажется.
АНТОН. Я не хочу есть.
НАТАША. Через трубку или через рот?
ВЕРЕЕВА. Попробуй через рот. Иногда он глотает.
АНТОН. Я не хочу есть.
Наташа идет к столику, берет тарелку с ложкой. Подходит к кукле, сует ей в рот ложечку. Кашица расползается, Вереева вытирает лицо куклы.
НАТАША. Не глотает.
АНТОН. Я не хочу есть.
НАТАША. Он всеми пальцами шевелит.
ВЕРЕЕВА. Это импульсивно. Ничего, сегодня покушаем через трубочку. Да, Антоша? Поедем к трубочке?
АНТОН. Яду мне через трубочку!
Кресло увозят.
АНТОН. Я помню, что мне двадцать семь лет. Но иногда кажется – сто двадцать семь. Я добьюсь своего. Я научусь общаться. И даже говорить. И скажу им все. Кажется, совсем просто – говорить. Но вместо этого пока может выдавать один звук. (Выдавливает.) Э-э-э… Э-э-э… Э-э-э… Всё. Это пока – всё.
Затемнение.
фрагмент 28
Антон смотрит телевизор, сидя в кресле рядом с инвалидным креслом своего двойника. Наташа на диване, посылает кому-то сообщения с телефона, получает ответные. Улыбается, хмурится.
АНТОН. Надоело. Надоело! Слышишь меня? Надоело!
Наташа наконец обращает внимание на Антона. Берет пульт от телевизора.
НАТАША. Переключить?
АНТОН. Нет. Выключить.
НАТАША. А это нравится? А это? Это? Это? Это? Это? Нет? Выключить? (Выключает.) Что еще хочешь? Почитать? (Идет к полкам.) Какую книгу? Эту? Эту? Эту?
АНТОН. Нет, дура, полкой выше!
НАТАША. Эту?
АНТОН. Черт с тобой.
Наташа ставит книгу перед Антоном на пюпитр. Он читает, она, отвернувшись и опустив руку вниз, продолжает с кем-то переписываться.
АНТОН. Переверни. Переверни! Да посмотри же ты на меня!
НАТАША. Что, уже? Быстро читаешь. (Переворачивает страницу.)
Затемнение.
фрагмент 29
Нина стоит возле кресла-коляски, гладит куклу по голове.
Антон нервно ходит рядом, сунув руки в карманы.
НИНА. Как ты себя чувствуешь?
АНТОН. Отлично, блин! Лучше не придумаешь!
НИНА. Хорошо, да? Молодец. Ничего. Все говорят, что тебе лучше и лучше.
АНТОН. Уйди отсюда! Пожалуйста!
НИНА. Ты чего-то хочешь?
АНТОН. С ума сойти! Она ведь даже не подозревает, что у меня там, внутри (подходит, стучит по голове куклы) все – нормальное! Я хочу до нее дотронуться! А не могу. Хочу ее обнять! А не могу! Хочу сказать ей, что я ее, блин, самое смешное, даже полюбить успел до того, как попали в аварию, она же не знает ничего. (Нине.) Ты же не знаешь ничего! Я люблю тебя больше, чем думал! Очень это мне надо. И тебе тоже. Если бы ты знала, как я тебя люблю, ты бы давно убежала отсюда! Иди к отцу. Он твой муж, не надо ничего тут изображать!
НИНА. Что? Чего хочешь? Пить? Нет? Телевизор? Нет? В туалет? Нет? Не понимаю.
АНТОН. Я не могу говорить, но ты-то можешь! Поговори – как с человеком! О чем-нибудь настоящем, а не насчет пить-есть-ссать-срать-телевизор! Раньше хоть книги читала! Просто пытка какая-то: вот она, рядом, можно дотронуться, а… (Вытягивает руку, как бы пытаясь дотянуться до Нины. Не получается.)
Затемнение.
фрагмент 30
Коля осматривает Антона (т. е. куклу, а Антон стоит рядом). Вереев присутствует при этом.
ВЕРЕЕВ. Ну что?
КОЛЯ. Все идет по плану.
ВЕРЕЕВ. Вы знаете этот план?
КОЛЯ. Нет, но… По шажочку, постепенно.
ВЕРЕЕВ. Вы уверены, что он все понимает?
КОЛЯ. Да. В том числе – сейчас.
ВЕРЕЕВ (спохватывается). А, ну да. (Антону.) Я просто. Конечно, ты все понимаешь. Это я сам иногда… Забываю, что ты совсем здоровый. Ты ведь совсем здоровый, представляешь? Это отлично! Ты все понимаешь, это главное!
Делает знак Коле, они отходят.
АНТОН. Да, я все понимаю. При мне они не говорят и не делают ничего настоящего. Только где-то там – во дворе, за окном, за стеной, сверху, сбоку. Иногда мне кажется, что я слышу сквозь стены. Звуки, голоса. Слова. Крики. Я пытаюсь из этих осколков создать представление о том, что происходит вокруг меня. Создать мир таким, какой он есть. Потому что это мой мир, другого у меня нет.
Входят Наташа и Коля, вместе перекладывают куклу на кровать, меняют в кресле подстилку, переодевают ее. Коля все время покушается обнять Наташу, она уклоняется. Антон ходит возле них, говорит, они, естественно, не обращают внимания, поскольку не видят и не слышат его.
АНТОН. Хотите, расскажу притчу? Древняя индийская притча. Один раджа решил посмеяться над тремя слепыми странниками, они считались мудрецами. Вывели слона, подвели этих слепых. Один нащупал ухо, второй ногу, третий хобот. Их спросили – что это? Один сказал – толстая змея. Второй – толстое дерево с мягкой корой. Третий – бабочка с огромными крыльями. Так я, дорогие мои, чувствую то хобот, то ногу, но не понимаю, каким стал мир. Я его потерял.
НАТАША. Николай Иванович, хватит уже!
КОЛЯ. Я в шутку же.
НАТАША. У Светы от ваших шуток ребенок родился.
КОЛЯ. Клевета. Что ж ты думаешь, я один шутить умею? А я, кстати, шучу осторожно. С соблюдением правил безопасности.
АНТОН. Раджа и его слуги смеялись над слепыми: не смогли узнать слона! Конец притчи. Но у нее есть продолжение. Кто знает, может, слепые, увидев в нем бабочку или змею, или дерево, увидели душу слона? В которой – и бабочка, и змея, и дерево? Слепые видят больше, так получается? А? Постойте. Поговорите со мной!
Но Наташа и Коля, пересадив куклу обратно в кресло, уходят. Затемнение.
фрагмент 31
Антон стоит рядом с креслом. Прислушивается, смотрит в разные стороны.
Видит через стекло: ВЕРЕЕВА и ВЕРЕЕВ ссорятся, она вырывает его руки из своих. Спохватывается, сама берет мужа под руку, они чинно идут рядом.
Нормальный человек не мог бы их слышать на таком расстоянии, но, похоже, Антон слышит.
ВЕРЕЕВА (машет рукой в сторону Антона и улыбается). Как думаешь, он оттуда нас видит?
ВЕРЕЕВ. Не знаю. У меня иногда такое чувство, что везде камеры наблюдения.
ВЕРЕЕВА. Не может же он видеть сквозь стены.
ВЕРЕЕВ. Не отвлекайся. Я не просто прошу у тебя взаймы, я прошу под проценты. Все очень серьезно.
ВЕРЕЕВА. Это мои единственные деньги. Не дам.
ВЕРЕЕВ. Ира!
ВЕРЕЕВА. Все, не говорю об этом!
Они уходят. Выбегает мальчик четырех лет. Какая-то женщина бежит за ним, хватает, уносит.
Проходит Нина. Она говорит по телефону.
НИНА. Я сегодня не смогу. Нет.
К ней подходит Вереев.
ВЕРЕЕВ. Опять с ним?
НИНА. Нет.
ВЕРЕЕВ. Дай телефон.
НИНА. Зачем?
ВЕРЕЕВ. Хочу посмотреть.
НИНА. Шпионить за мной будете, Андрей Борисович?
ВЕРЕЕВ. Я твой муж.
НИНА. Пока.
ВЕРЕЕВ. Что значит пока? Что значит пока?
Нина уходит, Вереев идет за нею.
Выходит Наташа. Нина подходит к ней. Оглянувшись на Антона, они отходят подальше и о чем-то шепчутся. Антон ничего не слышит. Он подходит к стеклу. Прикладывает ухо. Он идет вдоль стекла, ищет выход. Везде закрыто. Идет к дверям. Двери закрыты. Антон стучит в двери, в окна, в стены.
Проходит Вереева с телефоном.
ВЕРЕЕВА. Деньги, если бы не деньги. Все упирается в них.
Проходят Вереев с Колей.
ВЕРЕЕВ (с досадой). Деньги.
КОЛЯ (сочувственно). Деньги?
ВЕРЕЕВ (злится). Деньги, деньги!
КОЛЯ (как бы не понимая). А что деньги?
ВЕРЕЕВ. Да ничего!
Проходит Нина с телефоном.
НИНА. И эта дура мне звонит, она откуда-то узнала мой телефон, и говорит…
Проходят Вереева с какой-то женщиной.
ВЕРЕЕВА. Не порошком, от порошка царапины, есть такой гель, я не помню, как он называется.
Теперь – никого. Со всех сторон голоса, Антон едва успевает поворачивать голову.
– Деньги!
– Порошок!
– Аренда!
– Обожаю!
– Где шампанское?
– Уйди от меня!
– Приходится, что ж поделаешь.
– А когда обратно?
– Господи, какой день чудесный!
– Сдохнуть, нет, просто сдохнуть!
– А?
– Где?
– Я не видела!
– Все, все, все, я сказал!
При этом не обязательно все слова произнесены разборчиво.
Взрыв музыки.
Тишина.
Затемнение.
фрагмент 32
Возле кровати, на которой лежит кукла, – Коля, Наташа, Нина. В сторонке — Антон. Входят Вереевы.
ВЕРЕЕВ. Здесь будем говорить?
НАТАША. Он все равно не понимает.
ВЕРЕЕВ. А что случилось? (Склоняется над Антоном, смотрит.) Антон, это я, привет… Никакой реакции. Ты меня узнаешь? Ничего…
АНТОН. Еще бы – накачали какой-то дрянью. Ну, излагай, доктор, что у тебя за план.
КОЛЯ. Я не знаю, с чем это связано. После ремиссии – и вдруг. Короче, дома уже не получится, его надо наблюдать в клинике.
ВЕРЕЕВ. Почему? Наташа каждый день приходит, вы приезжаете.
КОЛЯ. Я могу два раза в неделю. Пока. А потом, возможно, пришлось бы присылать кого-то другого. На мне теперь клиника, не забывайте.
ВЕРЕЕВ. Сколько это стоит?
КОЛЯ. Я говорил.
ВЕРЕЕВА. Нет, но как же? Может, это временно? Было совсем уже хорошо!
КОЛЯ. И опять будет хорошо. В клинике.
ВЕРЕЕВА (мужу). Тогда – что же делать? Пусть побудет в клинике. Я каждый день буду приезжать. И Нина.
НИНА. Я постараюсь. На всякий случай напоминаю – я Антону не жена, я жена другого человека.
ВЕРЕЕВА. Не надо при нем.
НАТАША. Да не беспокойтесь, он ничего не слышит. Приборы чувствительные, все фиксируют. Видите – никакой реакции.
АНТОН. Что происходит? Кто хочет отправить меня в клинику? Нина? Отец? Зачем? Чтобы там прикончить? Не исключено. Я им мешаю.
ВЕРЕЕВ. Одно но. Состояние моих финансов сейчас… Короче, мне это не по карману. Или придется продать дом.
НИНА. Как это? Ты не сможешь, у тебя только половина.
ВЕРЕЕВА. Ниночка, ты ошибаешься, половина у меня.
ВЕРЕЕВ. Ты забыла, Ира. Те бумаги, которые мы при разводе…
ВЕРЕЕВА. Там разве это было?
ВЕРЕЕВ. Было.
Пауза.
КОЛЯ. Так как решим?
НИНА (Вереевой). У вашей мамы квартира в городе. Это вариант. Андрей Борисович продаст свою половину дома, это хорошие деньги.
ВЕРЕЕВА. Не понимаю. А твоя половина?
НИНА. Останется у меня. Кстати, свою половину можете продать мне, Андрей Борисович. Вернее, моему мужу.
ВЕРЕЕВА. Какому мужу, я с ума сойду!
ВЕРЕЕВ. Мы развелись, Нина собирается замуж.
ВЕРЕЕВА. И давно?
НИНА. Это неважно.
ВЕРЕЕВА. Так вы поэтому хотите Антона… Вот в чем дело! Вы довели его до этого! (Коле.) Николай Иванович, вы же сами сказали, его нельзя расстраивать, его надо любить! А они, наверно, то есть она, она (показывает на Нину) нарочно все ему рассказала!
НИНА. Ничего я никому не рассказывала.
НАТАША. Я тоже.
ВЕРЕЕВА. А вы-то что оправдываетесь? Андрей, ты чувствуешь? Тут заговор какой-то!
НИНА. Не выдумывайте.
ВЕРЕЕВ (указывает на прибор). А это что?
КОЛЯ. Биоритмы.
АНТОН. Это не биоритмы. У меня ощущение, что меня хоронят. Вернее, решают, похоронить или нет. А у меня свое мнение! И я захотел это показать. Никогда мне не было так трудно. Сделать одно-единственное движение – пошевелить пальцем! Всего-навсего! Одно движение! Я должен это сделать! Я должен!
ВЕРЕЕВА. Он шевельнул пальцем! Антоша, что-то хочешь? Ты слышал нас?
АНТОН. Да.
ВЕРЕЕВА. Тебе правда хуже?
АНТОН. Нет.
ВЕРЕЕВА. Тогда в чем дело?
Антон молчит.
ВЕРЕЕВА. Я неправильно спрашиваю. Тебе что-то дали? Что-то укололи? Ты что-то почувствовал?
АНТОН. Да.
ВЕРЕЕВА (оглядывает Колю, Наташу, остальных). Так…
КОЛЯ. Ничего особенного, обычные препараты.
ВЕРЕЕВА. Уважаемый Николай Иванович. Идите к черту – и чтобы я вас больше не видела.
КОЛЯ. Извините, я доктор наук, главный врач…
ВЕРЕЕВА. Доктор ты – да, но не врач! Деляга! Что, с ней договорился? (Показывает на Нину.) Сволочи, скоты! (Верееву.) А ты, умный человек, не сумел понять! Уже дом продавать собрался!
НИНА. У вас болезненная фантазия.
КОЛЯ. Вот именно.
ВЕРЕЕВА (Коле). Ты еще здесь?
Коля, пожав плечами, уходит.
НАТАША. Если я правильно понимаю…
ВЕРЕЕВА. Ты правильно понимаешь.
Наташа уходит.
ВЕРЕЕВА (Нине и Верееву). Я знаю, вам нужны деньги. И тебе, и тебе. Я дам вам денег.
ВЕРЕЕВ. Откуда?
ВЕРЕЕВА. Те, что оставались. И еще акции отца. Я узнавала, сколько они стоят. Они стоят достаточно.
ВЕРЕЕВ. Ты же продала их тогда, когда Антон попал в аварию.
ВЕРЕЕВА. Нет. Мама отговорила, у меня мудрая мама. Она дала мне денег.
НИНА. Мне все равно. Я не останусь в этом доме. Я не хочу жить такой жизнью. Ни за какие деньги.
ВЕРЕЕВА. Нина… Ты же любила его.
НИНА. Никогда я его не любила.
ВЕРЕЕВА. Неправда. Я прошу тебя. Хотя бы один год. Он стал поправляться, я же вижу. Один год. Всего один год. Я прошу.
Встает на колени.
Затемнение.
фрагмент 33
В инвалидном кресле-коляске – кукла. По сторонам — Светик и Антон. Светик с кем-то переписывается с помощью телефона.
АНТОН. Я почти счастлив. У меня шевелятся уже все пальцы на руках и два пальца на правой ноге. (Смеется.) Вы не поверите. У меня эрекция. Думаете, один раз – и все? Два раза? Три? У меня эрекция каждое утро – как у всякого нормального мужчины! Если кого обидел, извините. Ничего страшного. Бывает. Болезни, возраст. Не в этом счастье. (Прыскает.) А в чем еще? (Становится серьезным.) Не в этом, не в этом. Счастье – в уме человека. Неправда, что горе от ума. Горе от ума тогда, когда не умеют умом распорядиться. Я сильно поумнел. Книги сказываются. Не попал бы в аварию, никогда бы столько не прочитал. И еще я научился видеть и слышать только то, что хочу видеть и слышать! И я счастлив! Я не слон, я бабочка. Я слон-бабочка! Я мог бы взлететь, но не хочу. Я не хочу превращаться в бабочку. Бабочки живут один день, а слоны – долго. Я хочу жить долго. В окружении любящих людей. Это самое главное в жизни – чтобы любили. И я их люблю.
За окнами проходит Нина с телефоном.
НИНА. Я верю. Я верю, он встанет. Он заговорит. Да, представь себе. Потому что я его люблю. Он моя жизнь. И я буду гордиться тем, что моя любовь воскресила его. Он встанет, заговорит, будет двигаться. И будет меня любить. Да, во всех смыслах. Он может уже сейчас, но я боюсь причинить ему вред. И у нас родятся дети. Трое детей.
К Нине подходят Вереевы.
ВЕРЕЕВ. С кем ты говоришь, Ниночка?
НИНА. С человеком, за которого хотела выйти замуж и которого теперь ненавижу. Он даже не знает, что такое любовь и что такое долг.
ВЕРЕЕВА. Не будем его осуждать. Это знают немногие.
ВЕРЕЕВ. Кстати, о долге, Ира. Что у нас на обед?
ВЕРЕЕВА. На обед у нас, Андрей, диетический борщ и куриные котлеты.
НИНА. Я надеюсь, Антоша будет обедать с нами?
ВЕРЕЕВА. Конечно. Как хорошо, что ты у него есть.
НИНА. Без вашей помощи я бы не выдержала.
ВЕРЕЕВА. А я бы давно умерла.
ВЕРЕЕВ. Мы все бы умерли.
ВЕРЕЕВА. А почему ты не на работе? Ах, да, сегодня же выходной.
НИНА. Вот именно, сегодня же выходной.
ВЕРЕЕВ. Конечно, сегодня выходной, и я могу побыть с вами, хотя меня приглашали в гольф-клуб. Сейчас в большой моде гольф-клубы.
НИНА. Когда он встанет, он обязательно будет играть в гольф.
АНТОН. Да, конечно, обязательно. Встать на обе ноги. Расставить их. Размахнуться. Ударить. Кто-то это делает каждый день. Или может делать, но не делает. Того, кто может двигаться, но не двигается, надо объявить государственными преступниками.
СВЕТИК. Хочешь есть? Пить? В туалет? Телевизор? Книгу? Позвать кого-нибудь? Маму? Папу? Нину?
Затемнение.
фрагмент 34
Нина умывает куклу. Антон стоит рядом. На лице его – удовольствие.
НИНА. Вот, вот, теперь совсем мы чистые. Еще ручки. Плечики. Пузико. Животик. (Антон морщится.) Что? Тебе не нравится, когда я так называю? Видишь, какая я догадливая. Хорошо. В самом деле, ты же не ребенок. Плечи. Живот. А это что? Ого! И часто? Да? Да? Почему ты не говорил? То есть – я не замечала. Каждый день? Когда видишь меня? Надо же… Что? Ты хочешь… Нет. Нет, нельзя. Тебе нельзя. А если это тебя убьет? Нет? Точно нет? Ладно, попробую. Это даже интересно.
Нина садится на куклу.
АНТОН. Не надо!
НИНА. Что? Тебе больно? Не надо?
АНТОН. Мне хорошо. Уйди.
НИНА. А вдруг ты и правда станешь таким, как раньше? То есть я уверена. Ты станешь. Обязательно станешь.
Затемнение.
фрагмент 35
Антон один. Рядом с куклой.
АНТОН. Я решил умереть. Но это легко сделать тому, кто может это сделать. А для человека, который не способен даже приподнять руку… Нет сил сказать. Нет возможности намекнуть.
Бодрый Вереев идет к кукле. Целует ее.
ВЕРЕЕВ. Доброе утро, Антон! Дела налаживаются, дела налаживаются.
АНТОН. Я хочу умереть.
ВЕРЕЕВ (напевая на мотив «Цыпленок жареный», уходит). Дела налажены и все наряжены. Та-ра, да-ра, та-ра, да-ра.
Входит Светик.
СВЕТИК. Как спалось? (Подходит, сует под куклу руку.) Надо же, даже сухой. За это отдельное спасибо.
АНТОН. Я хочу умереть.
СВЕТИК (смотрит на пальцы куклы). В туалет? Пить? Есть? Телевизор? Книгу? А что?
АНТОН. Я хочу умереть.
СВЕТИК. Извини, не поняла.
Идет, встречает Нину.
НИНА. Как он?
СВЕТИК. Чего-то хочет, не понимаю. (И уходит.)
НИНА (Антону). Я в город еду, тебе что-нибудь привезти? Нет? Яблочное пюре, ты же любишь. Нет? А что? Апельсиновый сок? Шоколад? (Следя за взглядом.) Книгу? (Идет к стеллажу.) Какую? Эту? Эту? Эту? Эту? Это словарь. Да? Да? (Приносит, ставит на пюпитр.) А что нужно? Буква А? Б? В? Г? Д? Е? Ж? З? И? (И так далее до «у».) Ты гений. Действительно, ты так можешь сказать любое слово. Ищем, да? Тут по слогам страницы, искать легко… Убав? Нет? Увять? Угада? Уделы? Дальше? Уделяя? Ужом? Укрыв? Умень? Да? Уменьшить? Что? Нет? Дальше? Умеренно, умеренный, умереть… Что? Это слово? И что оно значит? Ты боишься умереть? Нет? А что? Давай мы с тобой займемся позже, хорошо? Мне надо съездить по делам.
Входит Вереева.
НИНА. Ирина Павловна, я в супермаркет заеду, что-нибудь нужно?
ВЕРЕЕВА. Я сама потом. Хотя – лимонов и чай. Ты знаешь, какой.
НИНА. Цейлонский высокогорный. И все?
ВЕРЕЕВА. Остальное все Вера купила. Она покупает столько, будто завтра атомная война и нам надо продержаться десять лет.
НИНА. Женщина деревенская, предусмотрительная. Я пошла.
ВЕРЕЕВА. А ты куда?
НИНА. Я скоро.
Она уходит. Вереева идет к пюпитру, видит книгу.
ВЕРЕЕВА. Читаешь? (Заглядывает в книгу.) Словарь. Зачем? (Читает вслух.) Уменьшенный, умеренно, умереть, умеривать, умерить…
АНТОН. Догадайся, пожалуйста. Мама, я прошу. Ты-то должна чувствовать. Я больше не хочу, не могу, я устал. Пожалуйста.
ВЕРЕЕВА (закрывает книгу). Что-нибудь хочешь? Пить? Есть? В туалет? А где Светик?
Затемнение.
фрагмент 36
Кукла лежит на кровати, Антон смотрит за стекло, где Нина говорит с Вереевым. Антон слышит.
НИНА. Я тоже хочу с тобой жить. Но только с тобой. Не тайком, а нормально, как люди живут. Давай уедем.
ВЕРЕЕВ. Не могу. Ты знаешь, что у меня сейчас с делами, с деньгами. В конце концов, мы можем договориться с Ирой. Жили уже так – и ничего.
НИНА. Не могу. Не хочу. Мы в спальне – мне кажется, что она стоит за дверью. Мы в саду – мне кажется, Антон стоит за кустом.
ВЕРЕЕВ. Ну, он-то уж точно не может.
НИНА. Он хочет умереть.
ВЕРЕЕВ. С чего ты взяла?
НИНА. Он заставил меня найти словарь и открыть это слово. Понимаешь?
ВЕРЕЕВ. Гений. Я бы не догадался.
НИНА. А он догадался.
Проходит Вереева.
ВЕРЕЕВА. Ниночка, чаю купила?
НИНА. Извините, забыла, Ирина Павловна.
ВЕРЕЕВА. Сама же спрашивала, что купить. Зачем тогда спрашивать? Я бы Вере сказала.
Уходит.
НИНА. Именно это слово. Не любовь, не жизнь, не пить, есть, какать, писать, спать, а – умереть. Он хочет умереть. Ты хоть раз вообще представлял, как ему плохо?
ВЕРЕЕВ. Представлял. Все равно, что закатать в цемент и оставить только глаза и уши. И рот, которым нельзя говорить, а можно только есть. Но все равно. Это для меня – не тело, это – сын.
НИНА. Который мучается. И все мучаются.
ВЕРЕЕВ. Я не смогу этого сделать.
НИНА. И я не смогу. Но это может быть заурядный случай – перепутали ампулы. Светик вколет вечернюю дозу – и… И все.
ВЕРЕЕВ. Она будет знать?
НИНА. Нет. Только я. И ты.
ВЕРЕЕВ. А я зачем?
НИНА. Подумай.
Затемнение.
фрагмент 37
Нина входит, идет к кровати, где лежит кукла. Антон – рядом.
НИНА. Мы с тобой не договорили. Ты сказал: умереть. Да?
АНТОН. Да.
НИНА. Ты этого хочешь? Это твой выбор?
АНТОН. Да.
НИНА. Поверь, я очень хочу, чтобы ты выздоровел. Но, похоже, это безнадежно. Согласен?
АНТОН. Нет. Да.
НИНА. Видишь, ты сам понимаешь. Но если там что-то есть (показывает на небо), ты ведь не будешь оттуда ругать нас, ведь нет?
АНТОН. Нет.
НИНА. Не поняла. Нет – это утвердительно?
АНТОН. Да.
НИНА. Не будешь?
АНТОН. Да.
НИНА. Опять не поняла. Извини, неправильно ставлю вопросы. А ты правда меня любил?
АНТОН. Да.
НИНА. Я тебя тоже. Очень. Веришь мне?
АНТОН. Нет. Да.
НИНА. Очень любила. И люблю. Я делаю это из-за любви. Я могла бы тайком. Ведь могла бы?
АНТОН. Конечно.
НИНА. А я не хочу. Это твое решение. Я просто заменю ампулы. Чтобы ты знал. Понимаешь?
АНТОН. Да.
НИНА. Но решение остается прежним?
АНТОН. Да, прежним.
НИНА (целует куклу). Спокойной ночи, Антоша. Спокойной долгой ночи. Мы встретимся. Обязательно встретимся. Да, нам было трудно. Иногда мне кажется, что я уже прожила две жизни. Зато я теперь ценю жизнь. Это дорогого стоит. Спасибо тебе. Спасибо.
Она уходит. Становится темнее. Появляется Светик. Светик достает ампулу, шприц. Наполняет шприц жидкостью, собирается сделать укол кукле.
И вдруг рука куклы приподнимается, перехватывает руку Светика.
СВЕТИК. Ох… (Садится на стул.) Сюда! Идите сюда! Вы не поверите!
фрагмент 38
В комнате, кроме лежащего больного, Антон, Нина, Вереевы, Светик, Казанкова, Рындин. На стене – экран. Поверх лежащего прикреплена поперечная доска, на ней стоит ноутбук.
Казанкова в сторонке, с большой сумкой, говорит с дочерью.
КАЗАНКОВА. А что ему можно?
НИНА. Мама, потом.
КАЗАНКОВА. Господи, сколько я вас всех не видела. Даже приятно, как ни странно. А он правда шевелиться начал?
НИНА. Он все слышит, потише.
КАЗАНКОВА. Да? Надо поздороваться.
НИНА. Потом.
РЫНДИН. Я сейчас покажу, а потом вы сами. Это элементарно на самом деле. Расширяет возможности общения. Николай Иванович выбил спонсорские деньги, купили десять специальных компьютеров… Смотрите. Он поднимает руку, надо только поддерживать. Вы поддерживаете, а он будет сам показывать, на какую клавишу нажимать. Видите?
Рындин приподнимает руку куклы. Щелчок по клавише. На экране появляется буква Н.
РЫНДИН. Эн? Точно? Идем дальше.
Появляются буквы: НЕНА…
НИНА. Он устал, хватит.
ВЕРЕЕВ (негромко). Ненавижу.
ВЕРЕЕВА. Что?
ВЕРЕЕВ. А?
РЫНДИН. Он может еще! Видите, он сам показывает, что может!
КАЗАНКОВА. Как робот, прости господи…
Надпись прибавляется. Получается: «НЕНАДО».
КАЗАНКОВА. «Не надо» пишется отдельно, даже я знаю.
РЫНДИН. Он просто не показал на пробел. Нет, но вы видите? Феноменально!
ВЕРЕЕВА. А что не надо? Антоша, что ты имеешь в виду?
НИНА. Всё. Да, Антон? Видите, он соглашается.
АНТОН. Да.
КАЗАНКОВА. А как ты поняла?
НИНА. Без слов.
АНТОН. Спасибо.
НИНА. Не за что.
АНТОН (садится в кресло-каталку). Вывезите меня в сад.
Нина везет кресло. Остальные идут следом.
ВЕРЕЕВА. И все-таки непонятно, чего не надо?
ВЕРЕЕВ. Разберемся.
конец