Плач в пригоршню
Роман для театра
Мое знанье сказке уподоблено
И непредсказуемо, как миф…
Даниил Андреев
Почему появилась эта пьеса
Каждая новая пьеса – очередная авторская попытка заинтересовать, вчувствовать в предлагаемый мир миры иных людей: читателей, зрителей. И если эти иные миры через жизнь, заложенную в пьесе, начинают находить родственные мотивы своим печалям и радостям, если вдруг возникает взаимоотраженность и единство чувствований, сразу легче дышится и не так одиноко становится жить; появляется вновь надежда, что человек, как самое трагическое существо на планете, все-таки обязательно обретет свое начало – ЛЮБОВЬ. Вот такого рода круг мыслей, желаний стал причиной появления «Плача в пригоршню», да и вообще заставляет писать.
Владимир Гуркин
Часть первая. 1946 год
Картина первая
В горнице перед иконой на коленях стоит Дарья. Молится. Входит Николай.
Николай. Все молишься? Здоров. Чего-нибудь намолила?
Дарья (вставая с колен). Не гуди. (Кивает на кровать.)
Николай. Чего там?
Дарья. «Чего…» Помрет, поди, моя девка, председатель. (Поправляет одеяло на лежащей в беспамятстве шестилетней девочке.) Ох, помрет. Садись куда-нить.
Николай. Справку тебе сварганил. Так теперь как? Может, не поедешь?
Дарья. Какую справку?
Николай. На паспорт. «Какую?..» Просила – сделал. Покосы отмахаешь да езжай. А то… Девка помрет – чего ехать?
Дарья. Бог даст, не помрет.
Николай. Фельдшер, помрет, говорит.
Дарья. Дак говорит. А все молюсь-молюсь. Не будет Светланки, и мне не жить.
Николай (подавая справку). На.
Дарья. Ага. Бутылку-то я тебе храню. (Прячет справку, достает бутылку водки.) Договорился уж в городе Семен. Надо ехать.
Николай (распечатывая бутылку). Чего делать?
Дарья. Полы мыть буду на шахте. Триста писят оклад, комната в бараке. (Достает из-за пазухи письмо.) Слышь, Николай, че Семен пишет… Вот. (Читает.) «И водокачка прямо у дома, и напор хороший и зимой и летом, и в магазинах всего жопой ешь». (Николаю.) Я б девку-то враз там на ноги поставила. (Подает Николаю кружку, тот наливает водки, пьет.)
В колхозе-то загнемся со Светланкой от разносолов ваших, а там вишь – рай почти что. Закусить, что ли?
Николай. Не надо. Литовка где? Целая? Может, отбить?
Дарья (вздохнув). «Да где бы сил добыть?» Токо бы не померла. (Смотрит на Светланку.)
Николай. Ниче. Ты баба крепкая…
Дарья. Ага. Бабка уж. Крепкая… Писят шесть лет.
Николай. Фу-у. На сеновал затащить, еще и подмахивать начнешь.
Дарья. Тут внучка за отцом с матерью к смертушке в очередь стала, а он про сеновалы. Ты, Колька, как выпьешь, прямо долбоконь становишься, честно слово.
Николай. Еще маленько садану… за павших в бою, за сына твоего, за Гришаню. Не сердись. (Пьет.)
Дарья (крестится). Господи, пригрей душеньку раба Божьего сыночка моего Гришеньки-солдатика… Дышит она там или нет?.. (Подходит к Светланке, наклоняется над ней.)
Николай, закупорив бутылку, прячет ее за пазуху.
(Машет рукой, призывая Николая.) Николай! Слышь? Николай!
Николай (подходит). Все?
Дарья (шепотом). Куда она подевалась?
Николай. Кто?
Дарья. Светланка, говорю, куда-то подевалась.
Николай. А это – Шарик, что ли?
Дарья. Не она. Вот те крест, не она. Нету ее.
Николай. Разуй глаза-то. Лежит же.
Дарья. Не то это, Николай. Ой не то.
Николай. А че?
Дарья. Шкурка какая-то чужая, а Светланки нет. (Подбегает к двери, прислушивается.) Нечисто че-то. (Накидывает на голову платок, быстро одевается.) Подменили девку. Ей-богу, подменили.
Николай. Я пил, а ты дуреешь. Ты че дуреешь, Дарья?
Дарья. С тобой говорю, а в спину как холод дунул, вроде нет никого на кровати… Оно и впрямь. Поди, похитил кто, поди, подменили…
Николай. Умерла, наверно, а ты почуяла.
Дарья. Не она это! Нет ее тут! (Кидается к двери, к окну.) Куда ж теперь? Кому теперь? Внученька моя… Убег Светик мой… (Бежит из горницы.)
Николай (спешит за Дарьей). К фельдшеру давай! За фельдшером надо!
Картина вторая
Вещевой склад в лагерной зоне. В кучу свалены узлы, вещи: пальто, платья, платки и т. д. За столом сидят Иван и Анатолий. Обоим лет по двадцать шесть. На Иване старшинские погоны, Анатолий – рядовой. Иван говорит по телефону.
Иван. Але! Кто это? Склад говорит. Кто? А-а. Здорово. Зварич Николай там не рядом? Он ко мне послал бабу, не знаешь?.. Да со шмутьем тут надо разобраться. Да с этапа со вчерашнего. Ну. Обутки, польта, кофты-шмофты… (Смеется.) Не-е, трусы не снимали, а комбинашки есть. Вместо кальсон? Жене… Так и говори. А я уж подумал, сам хочешь носить. Приходи, дам понюхать. Придешь и выберешь. Сантиметром ее дома измерь – задницу, титьки – тут прикинешь. Договорились. У тебя Зварич-то? Давай. (Анатолию.) Земеля… Вот ключ… Покувыркаетесь… Видишь, печатка? Закроешь склад, опечатай. Понял?
Анатолий. Угу.
Иван. Давно бы сказал. Я их тут столько перетоптал. Не сболтни кому.
Анатолий. Не дурной вроде.
Иван. Сами прут. Знаешь как? (Изображая женщину.) «Давай пайку, делай ляльку». (Поет.) И – «Мы красные кавалеристы, и про нас…». Алеу. Зварич? Ты мне из второго отряда Филиппову даешь или нет? Отправил? А-а. Да на час делов. А ты чего в санчасти? Лечитесь? (Радостно.) Я ж так и понял! Ждите, иду. Земляка оставлю. Надежный. Он с восточного. Японцев пленных пригнали, а скоро на дембель. В зоне оставили до приказа.
Входит Александра.
Александра. Филиппова. Второй отряд.
Иван (в трубку). Пришла. (Александре.) Филиппова?
Александра. Филиппова.
Иван. Выйди пока. Позову.
Александра выходит.
(В трубку.) Чего-чего? (Смеясь.) Счас спрошу. (Анатолию.) Земляк, среди пленных, ну японцев, бабы их были?
Анатолий. Да вроде были.
Иван (в трубку). Были. Счас спрошу. (Анатолию.) А у них, у японок, это дело (показывая ребром ладони) так или так? Вдоль или поперек?
Анатолий. Не знаю. Как у всех, наверное.
Иван (хохочет). Не знает – еще девочка. Иду. (Кладет трубку.) Толя, значит, ухожу. Ключ спрячь, не забудь закрыться. Вот тут распишись. Полчаса хватит?
Анатолий. Неудобно. (Расписывается в журнале.)
Иван (захохотав). Ду-ура! Она тебе нравится?
Анатолий. Ну.
Иван. Ну и трамбуй, не ленись! (Передразнивая.) Неудобно… Толик-комик! Папирос тебе взять?
Анатолий. Возьми.
Иван. И не стесняйся.
Анатолий. Черт… А как?
Иван. Мать твою!.. Японцев валил, а как зэчку завалить, не знаешь… Жратвы ей пообещай. За кусок хлеба танец живота на тебе спляшет, а ты – ка-ак. (Кричит.) Эй! Филиппова! Заходи!
Входит Александра.
Куришь?
Александра. Курю.
Иван (Анатолию). Понял? (Александре.) Так. Филиппова, разберешь эти узлы. Обувь отсортируй: туфли отдельно, боты, сапоги отдельно. Соответственно польта от платьев, нижнее белье: лифчики, комбинации – в шкаф, остальное по полкам. Задача понятна?
Александра кивнула.
Конвойный разрешит, можешь выбрать себе боты. Токо не новые – отберут. (Кивнув на Анатолия.) Он фронтовик, не из наших, но парень резкий. Без глупостей. Что его ноздря прикажет – выполнять. Ясно? (Анатолию.) Разборку закончит, позвонишь в санчасть, доложишь мне.
Анатолий. Есть.
Иван (уходя, поет).
Мы красные кавалеристы, и про нас
Былинники речистые ведут рассказ.
Уходит. Пауза. Александра начинает растаскивать узлы.
Анатолий. Отдохни малость.
Александра (удивленно). Надо же. (Села на узел.)
Пауза.
Анатолий. Я это… Звать как?
Александра. Филиппова.
Анатолий. А звать? Имя…
Александра. Зачем?
Анатолий. Интересно. Раньше хотел… Ну как?
Александра усмехнулась.
Давно сидишь?
Александра (не сразу). Четыре. С сорок второго.
Анатолий. Долго еще?
Александра. Знать бы… Два.
Анатолий. А-а. Ясно. Ну как звать-то?
Александра. Помоги мне… В угол.
Анатолий помогает оттащить узел в угол.
Александра Владимировна звать.
Анатолий (поправляя шинель, пилотку). Толя. Анатолий. (Протягивает руку.)
Александра (неуверенно протягивая свою). Светопреставление… Не боишься?
Анатолий. Не видит никто. Демобилизуюсь скоро. Нечаянно сюда попал. Японцев привезли, а начальство туда-сюда… Че-то задержали. Срока мало осталось, демобилизуюсь скоро… Наверное, поэтому. Ага. Домой опять, на шахты опять… Поеду.
Александра. Шахтер?
Анатолий. До войны, ага… Шахтерил. Под Иркутском. (Помолчав.) Александра… Я вообще-то неженатый. А ты?
Александра. Ну и что?
Анатолий. Есть буду тебе… гм-гм… носить, гм-гм. Ты как? Никого нет.
Пауза.
Александра. Не могу, не могу я. Сил нет… Я… Не надо. Что вы?.. Еле держусь… Уйди. (Отталкивает от себя Анатолия, но от слабости сама падает на узлы.)
Анатолий (расстегивая шинель). Я и говорю: подкормишься. Буду носить… Там поглядим. Че ты?.. (Склоняется над Александрой, та слабо сопротивляется.) Я осторожно… Счас до столовки сбегаю… Поешь… потом. До войны ни разу и всю войну. Не кобель, честно слово… Ну че ты?..
Александра. Господи! М-м… Пусти! Господи!.. (Закрывает лицо руками.)
Картина третья
Слабый луч освещал кровать, на которой лежала Светланка. Вдруг луч медленно стал наливаться тугой голубой силой. Одновременно с кровати поднимается красивая девушка и, закрыв глаза, вытянув руки перед собой, движется за лучом. Налившийся до предела силой луч задрожал, на мгновение замер и лопнул, заливая все вокруг пасхальной небесной синью. Издалека слышался праздничный колокольный перезвон, в вышине простреливал пространство свист ласточек. По полю, рассекая уже прибитый книзу солнцем туман, молодо и стремительно к девушке приближался Старец. Голова и борода его словно в просыпи золотых искр на утреннем снеге. Старец остановился перед девушкой.
Пауза.
Старец. Светлана, вернись. Тяжела болезнь, да легка душа. Развеешься, истаешь… Вернись.
Светлана. Почему, дедушка?
Старец. Кого наладила? Во чью печаль вошла?
Светлана. Нет никого у меня. Папу на войне убили, а мама умерла.
Старец. Никто не умирает. До срока ждут, и тебя дождутся.
Светлана. Они там? (Указывает на перезвон.)
Старец (не ответив). А ты в свой черед иным утешение, иным налад. Виноватых встречай, не бросай потерянного.
Светлана. Я детей люблю, дедушка.
Старец. Люди – они и есть дети. Возвращайся.
Светлана. И у меня будет?
Старец (улыбнувшись). Посадишь рассаду, там… внизу. Большая, звонкая капуста уродится. А листья, что крылья у птицы. А с листьев… росинки…
Светлана (улыбаясь). Жучки серебряные…
Старец. Не боишься?
Светлана. Нет, дедушка.
Старец. Поживи пока. Надо пожить.
Светлана. Я с тобой хочу.
Старец. А дитя как твое как же? Кто ему поможет да сюда приведет? Или бросишь?
Светлана. Не брошу, дедушка.
Старец. Хорошо. Встретишь его на поле капустном. Кочанок с ним возьмете, листочки разбросаете, там и найдетесь – через сердцевинку.
Светлана. И он, как я, полетит?
Старец. Полетит, голубушка. Как не полететь?
Светлана. Через леса, через реки?
Старец. Встретим его в городе светлом…
Светлана. С куполами золотыми…
Старец. И к тебе приведем.
Стало темнеть.
Ничего не бойся, никого не стыдись, никому ни в чем не отказывай. (Кладет руку на голову Светланы. Исчезает.)
Светлана возвращается к кровати, забирается под одеяло. Рядом сидит Дарья.
Дарья. Чуть где недоглядишь: чуни набок и пошлепала по земли сырой. А через ножки босые хворь, что хорь в курятник: раз – как там и был. Скоко разов тебе говорила. Не слушала бабушку… (Сквозь слезы.) Господи, и что я такого плохого наделала? Оставил бы деточку мне… (Наклоняется к внучке, гладит ее по голове.) Ой! Светланка! Жива, что ли?
Светка. Баба… пить… хочу…
Дарья. Ягодка ты моя!.. Золотиночка ты моя… Я уж хоронить ее собралась, а она лежит да глазками втихаря посверкивает. Пей, моя дурненькая… (Поит Светку с ложки.) Пей, моя сладенькая. Угнала на столько дней от бабушки – думала, уж не воротишься. А она, смотрите, назад повернула. Далеко гоняло-то, Света? Может, еще исть запросишь?
Светка. Да.
Дарья (смеется сквозь слезы). Есть у меня, есть. На всякий случай держала. (Шепотом.) Коза бегат ко мне. С рожками-то в колечках. Бородавчатая, помнишь? Ох, умная коза. Раз, два сольцей ее прикормила – и бегат, как штык, ко мне. А теперь токо ладошку под мышкой потру, лижет за милу душу. Соли-то на нее не напасешься. Потом стаканчик молока отдою и гоню ее, чтоб кто не увидел, не подумал че. Колхозное молоко-то, еще припекут за вредительство… Пей. Во-от, хорошо. (Плачет в голос.) Фельшер, долбак стебаный… Не выживет, говорил. Вот пойду счас, всю рожу исцарапаю… Будет знать, как раньше времени людей в гроб спихивать. (Смеется.) Не объешься, Светка? Хватит пока, ишо заворот кишок схлопочим. Маленько время пройдет, я тебе хлебушка в молочко надавлю, будет как каша. Кашкой покормимся. (Помолчав.) Ты боле меня не пугай, не умирай. Ладно? А то че получится?.. Сына война прибрала, невеску убило, и внучка бежать собралась. Мне чего одной-то тут делать? Не убежишь больше? Улыбается… (Целует Светку.) Видела там кого, нет?
Светка. Да.
Дарья. Да?! Кого?
Светка. Старца.
Дарья (наклонившись к Светке). Не слышу.
Светка. Старца.
Дарья (отпрянув). Старца? (Опять наклоняется к Светке.)
Светка. Серебряного.
Дарья (всплеснув руками). Серебряного!.. (Перекрестилась.)
Затемнение
Картина четвертая
Небольшая комната. На кровати сидит Анатолий. Курит. Смотрит на часы. Уходит из комнаты. Возвращается с кастрюлей в руках. Снял крышку, подцепил на вилку горячую картофелину. Съел. Вновь садится на кровать, но тут же встает, снимает с гвоздя на стене шинель, завертывает кастрюлю и ставит под стол. Стук в окно. Раздвинув занавески, распахивает створки.
Анатолий. Иван, ты?
Голос Ивана. Держи. Осторожно.
Анатолий бережно берет сверток, отходит от окна.
Лезь. Быстрее, да не шуми.
В окно влезает Александра, за ней Иван.
Иван. Ху. Операция прошла успешно… (Александре.) Вот и сюрприз. Год мужик тебя ждал. Говорю ему: че ты домой не едешь? Нет, говорит, Саню дождусь… Уперся как бык. Вот, дождался. (Анатолию.) Давай пацанку на кровать. (Кладет ребенка на кровать.) А когда… Молодец девка: ни разу ни пискнула. Родила, говорю, когда, он тут вообще чуть с ума не сошел.
Анатолий. Вы чего в окно-то?
Иван. Как партизаны, задворками пробирались. Тебе че, ты гражданский, а я на службе. Вохровец зэчку с ребенком домой к себе тащит… хоть и бывшую. Узнают – каюк мне. Закрываем окно. Светомаскировка… (Задергивает занавески.) Пор-рр-рядок. Встречайтесь, а то как неродные.
Пауза.
(Анатолию.) Капусту не вижу. Не нагреб?
Анатолий. Где?
Иван. В сенях, в кадушке. Я сам. Садись, Шура. Теперь перекур. (Уходит.)
Пауза.
Анатолий. Освободилась? (Вытаскивает из-под кровати чемодан, достает из чемодана юбку, чулки, кофточку.) Тебе.
Александра молчит.
Хошь отвернусь?
Александра не отвечает. Садится на стул.
Я думаю: а че, дембельнулся, думаю, подожду тебя, че там… год всего. Вместе поедем. Работал тут. На пилораме. Ага.
Александра словно окаменела.
(Осторожно кладет одежду на кровать, чуть разворачивает у ребенка одеяльце.)
Спит. Красивая. Прямо ты.
Молчание.
Куда он делся? Гм. Иван, говорю, куда-то… запропастился. Не рада, что ль, Саня?
Александра просунула руку к груди, сморщилась, как от боли.
Сердце? Заболело?
Александра вытащила из-за пазухи бумагу, развернула, посмотрела, положила на стол, отвернулась, прикусив губу.
Че там? (Берет бумагу.) А-а. Видишь, об освобождении. Все путем. А у меня билеты уже на поезд. Утром автобус до Читы, там поезд. Двое суток… неполных. И все. А шахтеры хорошо зарабатывают, проживем. А, Сань? Приедем, зарегистрируемся. (Тихо.) Люблю я тебя, Сань.
Пауза. С большой миской квашеной капусты возвращается Иван.
Иван. О! С ледком капустка! Картошка не остыла?
Анатолий (достает из-под стола кастрюлю, поднимает крышку – из кастрюли повалил пар). Горячая.
Иван. Да капустка с ледком, да бутылочка! Повстречались?
Анатолий. Молчит.
Пауза.
Иван. Шура, ты подумай: дальше Урала тебе пути нет, про Ленинград забудь. Родных нет, пацанка на руках. Толян дембельнулся… Целый год за тебя тут… на пилораме переживал. Я уж че ему помогать стал? У земляка, гляжу, любовь несусветная – надо помочь. Правильно?
Александра молчит.
Толя, подвигайся, выпьем, и тогда у нас полемика наладится. А то… Шура в себя не придет. Тяжело, конечно. Еще отпустили без добавки. Не каждому удается. Тоже хорошо – счастье, можно сказать. (Откупоривает бутылку с водкой.)
Александра (Анатолию). На кой … ты мне нужен, молодой человек?
Короткая пауза.
Иван. Ого.
Александра (Ивану). Дай папиросу. (Закуривает.) Заложить вас, землячков, за сговор с зэчкой?
Иван. Какой сговор?
Александра. Ну… контакт.
Иван. Какой контакт?
Александра. Во-он тот… (показывает на ребенка) контакт. Лежит.
Пауза.
Иван (побледнев, сжав губы). Сама опять сядешь.
Александра. Сяду – не сяду, а вас выпотрошат.
Иван. Не успеют. Раньше дырку схлопочешь.
Александра. От тебя?
Иван внимательно смотрит на Александру, не отвечает.
Что в лоб, что по лбу…
Иван (негромко). Ага, ага, ага. Пря-амо в лобик (стучит указательным пальцем себе по лбу), вот в эту тоцецьку.
Анатолий. Ванька, перестань.
Иван (вскочив). А чего она!.. (Заходил по комнате.) С ней как люди…
Александра. Надо же. Люди… (С комком в горле.) Вы люди?
Иван. Ага, ты – люди. О дочке люди думают. Мать называется… Влетели мы, Толя, как жопы. Коф-точ-ки-чулочки… Ну и… с-сука ты… Шу-ран-чик.
Анатолий. Эй, Иван…
Иван. «Иван-Иван!..» Думать, соображать!.. Теперь куда ее?
Анатолий. Умойся, Ваня. Еще слово плохое скажешь… Не надо. Хватит.
Пауза.
Иван. Земляк… Отодвинь ребенка. Уберите девку.
Анатолий перекладывает ребенка к изголовью.
(Достает из-под матраса что-то завернутое в тряпицу.) Придавлю ненароком. (Разворачивает тряпку – в руках у него пистолет.) Сидеть я не буду. Обоих положу. Но сидеть я не буду.
Пауза.
(Наставив пистолет на Анатолия с Александрой, надевает шинель.) Завтра выходной… Пока хватятся, пара суток… да больше пройдет. Пусть ищут…
Пауза.
Александра (опускается на колени, медленно ползет к Ивану). Прости. Прости, пожалуйста… Пошутила. Прошу, миленький. Пожалуйста. (Целует Ивану ноги.) Ванечка, прости… Так больно… Я сидела… Обидно… очень, Ваня. Прости, пожалуйста… Пошутила. Давайте выпьем… Ванечка, хочешь выпить?
Иван (его колотит. Кричит, едва не плача). Нельзя так, Шура. Я же в напряжении! Мне же…
Александра (поднимаясь с колен). Да-да… Ваня… (Кидается к столу.) Вот, выпей. (Наливает Ивану, руки у нее дрожат.) Выпей. Вместе выпьем…
Иван (продолжая кричать). Напряжение ведь!.. Лопается же все!
Александра. Да, да, да…
Заплакал ребенок.
Пей, Ваня, пей. И я.
Иван (взяв стакан). Плещется.
Александра. Вместе давай. Вместе. (Помогает выпить Ивану, одновременно пьет сама.) Я, ребята, оденусь… Как хотите, так и сделаю. Все сама сделаю… Ничего… (Переодевается.) Ничего.
Пауза. Иван и Анатолий смотрят на Александру. Тело ее в шрамах, темных пятнах.
(Застегивая юбку.) Что нозд… Что ноздря… (Испуганно.) Ваша… Ой. Нет. В смысле: не стесняюсь. Вы же свои… Сейчас, ребятки… Оде-енусь. Наливайте. П-пуговка. Никак. (Говорит шепотом, как бы по секрету, а по лицу быстро-быстро текут слезы.) Это все старое… Давно не били. Ничего… Как на собаке… Медсестра я, знаю… Как было. Толя уведет на склад… Потом покормит… Наемся. А в барак вернусь… Так вот прямо… Вот так вот, так вот… так секли… Потом Толя опять придет, и они опять. Меточки эти… От папиросок. Сейчас, ребятки, сейчас. От прута. А как же им? Сексотка, думали. Правильно? Толя мне принесет – все им отдам. (Махнув рукой.) Перестали. Им стала отдавать, и перестали. Наливайте. Оделась.
Короткая пауза.
Что съем, то съем. Конечно… Толя помог. Выжила же… как-то. Придет. Покормит. (Погладила Анатолия по голове.) Сдохла бы с голоду. Правда. (Сердито возражая, как будто кто с ней спорит.) Изнасиловал, но потом-то сама… Правда же? Никто за руку не… (Опять быстро погладила Анатолия.) Конечно, помог.
Александра покачнулась, медленно стала заваливаться на пол. Ее подхватывают, кладут на кровать. Ребенка Анатолий берет на руки. Александра, закрыв глаза, устало взмахивает рукой, словно продолжая объяснять. Анатолий, прижав к себе утихшего ребенка, растерянно смотрит на Александру, на Ивана и плачет, плачет, плачет, не роняя ни звука.
Картина пятая
Перед печкой на корточках сидит Светка. Смотрит на пламя. Входит Дарья.
Дарья. Гляди там. Головешка выпадет – спалим избу. Убегли эти… тимуровцы?
Светка. Убегли.
Дарья. Глаз да глаз за ними… Утимурят че-нить к такой-то матери – голышом в город подадимся. Стоко лет жили, никакой помощи от них, токо уезжать наладились – здра-асьте! Нарисовались. Ну дак че? Завтра полуторка в город идет, с ей и поедем. Слышь, Светка? Они по избе тут не шарились? (Грозит пальцем.) Воды натаскать да печку истопить – это они для блезиру. Точно. Митька ж бандюга известный. Точно че-нить свистануть решил. Взял и свистнул. Поглядеть бы надо по углам, завтра поздно будет. В тайгу убегут – ищи-свищи. (Помолчав.) А ну их к ляду. Было бы что брать… Стены все одно с собой не потащишь. (Присмотревшись к Светке.) Света, ты что? Э, девка, что ты?
Светка. Там. (Показывает в печку.)
Дарья. Что там? Что с тобой?
Светка. Бог горит.
Дарья. А? (Увидев пустую божницу.) Господи! Господи! Икону сожгли! Ах ты!.. Ах ты!.. ну я им счас… Все бошки порасшибаю!.. (Собирается. Надевает сапоги, хватает ухват.)
Светка. А ребеночек не горит.
Дарья (бросает ухват). Куда бежать-то, где искать? К отцу, к парторгу ихнему, дак сам хуже собаки. Так, скажет, и надо, еще и справку отберут. (Плачет.) Это что за люди такие?! Это разве русские люди? Это ж засранцы, а не люди. Всю войну с ей прожили, с родненькой. Помолишься, и вроде опять живая, опять бежишь. Засранцы и есть, по-другому не скажешь. (Сердито.) Прикрой-ка уши, щас я их отметелю, отматерю за милу душу.
Светка прикрыла уши. Дарья беззвучно матерится, грозит кулаком в окно.
Господи, прости меня грешную. (Крестится.) Открывай.
Светка потянулась к печке и вытащила из нее полуобгоревшую досточку.
Прямо аж спина заболела.
Светка (громко). А ребеночек остался!
Дарья. Глянь-ка! Руки не сожгла?
Светка. Не-а. Малюю-усенький. Холесенький.
Дарья (утирая слезы, буднично). Матушка сгорела, а Христа маленького, вишь, спасла. (Гладит Светку по голове.) Молодец. На коленях у нее сидел. Пусть полежит, остынет. (Помолчали, глядя на Христа.) Окрестить бы тебя, Света. Скоко можно некрещеной ходить? Папку твоего – коммуниста нашего – убили фашисты, некому теперь запрещать. В городе и окрестимся. А, Света? Дай-ка баушка его обмахнет. (Подолом обтирает затлевшую по краям досточку.) Почти весь целехонький. Держи тряпицу… Заверни да нянькайся.
Пауза.
Как так? Скоко умных да крепких ребятишек прибрало, а ты, дурненькая да больнехонькая, выжила. Еще и меня хоронить будешь. А, Светк?
Светка (укачивает завернутую иконку). А он вырастет?
Дарья. Давно уж… Вырастет. Ставай, Светочка, на коленки, помолимся батюшке нашему, Отцу Небесному. Не покидал чтоб нас ни в дороге, нигде. Голосок подымай повыше.
Светка. Опять заплачешь.
Дарья. На то и прошу. Со слезкой-то оно доходчивей, сердца в небо больше улетает. Зачинай, я шепотком следом.
Молятся.
Часть вторая. 1961 год
Картина шестая
На обочине дороги сидит сорокалетний мужик. Изредка вскакивает, пытаясь остановить грохочущие мимо самосвалы. Наконец один остановился. За рулем сидит Витька. Добродушно и весело смотрит на мужика.
Мужик. Слышь, парень! До Ерети подбрось!
Витька. Куда?!
Мужик. До усадьбы! Ты в Ереть?!
Витька. Давай!
Мужик забрался в кабину. Двинули.
Мужик. Во, теперь ладом! Фу. Часа три протопал, никто не останавливает!
Витька. Уборка! Некогда!
Мужик. Ты-то остановил!
Витька. Я-то?! Последнюю ходку сделал! Хана! Счас попарюсь, пузырь раздавлю и бай-бай!
Мужик. Еретский сам?! Из Ерети?!
Витька. Не! С города! С автобазы!
Мужик. На уборочную?!
Витька. Ну! А ты че такой пыльный?!
Мужик. Пехом да пехом! Запылишься! В район еду! Из артели охотничьей! На усадьбе переночую и к вам в город! Дроби, пороха, еще че-нить посмотрю! Охотой не балуешься?!
Витька. Я-то?! А как же?! В основном на баб хожу! Дичь – зае… (Орет.) Куда прешь, дядя?!!
Мимо прогрохотал грузовик.
Мужик (отвечая Витьке). В город, говорю, от артели. Охотничьей!
Витька. Не тебе я! Во-он! Чуть бортом нас не пропахал!
Мужик. А-а. Переночевать найду ли, нет ли?!!
Витька. Не знаю. У них ни хрена нет! Ни общаги, ни гостиницы!
Мужик. А вы как?!
Витька. Шоферня?
Мужик. Ну!
Витька. Я у бабки на квартире! Нормально! Банька своя!
Мужик. А может… Тебя как звать?!
Витька. Витя!
Мужик. Меня Коля! Может, выпьем?! Деньги есть!
Витька (быстро смекнув, радостно запел). «Прощай, Маруся, не грусти! Я не забуду твои ласки! И, может быть, в последний раз я вижу голубые глазки!» Колян! К сельпо тогда, что ли?!
Коля. А какая там?!
Витька. С белой головкой! Еще зубровка! Но с белой лучше!
Коля. Две нам хватит?!
Витька. После баньки проскочат, не заметишь!
Коля. Можно три! Деньги есть!
Витька. Бери три! Я тут посижу на всякий случай! А то председатель косяка давит!
Коля. Ты же после работы! Положено!
Витька. На уборке сухой закон! Приехали.
Коля. Ага. Жди.
Картина седьмая
Небольшая горница в избе. За столом Витька и Коля. Витька пьянее, но Коля добросовестно следит, чтоб стакан у него не был пустым. Оба раскраснелись – то ли от бани, то ли от водки.
Витька. Ты представляешь, Николай!.. Вчера приказ мне на дембель, а сегодня бац! И Юрка в космосе! Он в космос, а я на вокзал. Буквально на следующий день. Он на вокзал, а я… (удивленно) и я на вокзал.
Коля. Вместе поехали?
Витька. Не. Он поехал в космос, а я на вокзал.
Коля. К сеструхе.
Витька. К сеструхе.
Коля. В Иркутскую область. В Черемхово.
Витька. Шахт та-ам…
Коля. Я знаю.
Витька (загибая пальцы). Тройка! Храмцовка. Касьяновка. Пять-бис, шесть-бис… В общем, за-е… (беззвучно артикулирует середину ругательства, громко и долго тянет только последнее «сь») …сьсьсьсь! (Оборачивается к двери.) Бабка! Мы чин чином! Все тихо! (Грозит пальцем Коле.) Коля, не матерись! Бабка в церковь ходит… Ка-ак еб… (Закрыл себе рот кулаком.) Денисов Гришаня зашел… Он как я. Через дорогу квартирует. У него без мата… У него без его, без мата, слов не хватает. Он их… как тебе?.. (Сочувственно.) Он их сцепить не может, повязать никак не может. Сидим с ним, пиз… (На мгновение примолк.) Как сказать-то?.. Беседу-у-ем. О! Нормальный человеческий этот… идет. Глядим, в Гришаню во-от такой чугунок летит, и по плечу. Недолет. Старая карга, а сильная. Не, ну он пустой, но все равно. А по голове?.. Чугунком зачем? Сидел человек… ты какого… (Недоговорив, стукнул кулаком по столу, но негромко.) Бабка! Дай по-человечески поговорить, без… колонилизма.
Коля. Тих-тих. Хорошая бабка: закуску нам…
Витька (радостно). Грибки, да? Огурчики… У нее тут все свое. Мне вообще в деревне, Коля, больше нравится. Я до армии деревенский был. А в городе… Сеструха и все.
Коля. Выпьем… за сеструху?
Витька. Лей. Мы одни остались. Еще Тонька. На севере счас. Посередке она. (Показывая на пальцах.) Зина – старшая, посередке – Тоня, я младший. Мать умерла, отец еще раньше – под Сталинградом погиб. Мне шесть, Тоньке десять – на четыре года, Зине четырнадцать.
Коля. Раз в четыре года получается.
Витька. Ну. Сдохли бы. Зина нас вырастила. Смотри… Училище бросила – и на лесосплав, и выкормила. Потом на шахту.
Коля. На породоотборку.
Витька. Ну. На эстакаду.
Коля. А ты в армию.
Витька. Знаешь, что ли? А-а-а! Я же тебе говорил! О, сыч! Я ж тебе уже… Давай выпьем за сеструху.
Коля. Давай.
Витька. Как баня?
Коля. Хорошая баня. Спасибо, Витя. Выручил.
Витька. Я себе на пол кину, ты на кровать. Все! Ты гость! Ты на кровать! Будешь спорить – ломану. У меня разряд. Первый. Честное слово. (Выпил.)
Коля (тут же подлив Витьке). Неудобно. Ночевать пустил, накормил – еще и кровать мне подавай… Я не наглый, не надо.
Витька. Я тя выручил?! Водку кто брал? Ты брал! Так?
Коля. Деньги есть, почему не взять?
Витька. А у меня нет?
Коля. У меня больше. У меня много денег, Витя. Ты таких денег еще не видел.
Витька. Тьфу. Вот так от: тьфу! И не будет твоих шуршиков.
Коля. Куда ж они подеваются?
Витька. Изыму. И консис… консискую. Язык не ворочится: маленько пьяный. Конс-фис-кую. А на мои будем пить. Скоко у тебя? Покажь.
Коля. Прямо счас?
Витька. Прямо счас.
Коля. Витя, их очень много.
Витька (требовательно, делово). Покажь-покажь.
Коля. Где рюкзак?
Витька. Там.
Коля. Иду.
Витька (хлопнув ладонью по столу). Клась передо мной, как лист перед травой. Все консис… Коф… Конф… Конфсн… Изыму.
Коля, с трудом выбравшись из-за стола, падает.
Коля (лежа). Витя, че-то я… Опьянел.
Витька. Коля, ты где? Коля…
Коля. Я тут, Витя… Упатый.
Витька (выбираясь из-за стола). Коля… иду вручать. (Помотав головой.) Вы-ру-чать. Ты где? (Запнувшись о Колю, тоже падает.) Встаем, Коля.
Кое-как поднялись. Стоят, держась друг за друга.
Коля. Че-то со мной, Витя… Взял и упал.
Витька. Все нормально. Башню заклинило. На кровать.
Медленно продвигаются к кровати.
Коля. Дак ты токо-токо с армии?
Витька. Ну. Четыре месяца. На кровать, Коля.
Коля рухнул на кровать.
Коля. Ты токо-токо с армии?
Витька (возвращаясь к столу). Ну. И сюда, к сеструхе. На автобазу устроился.
Коля (полный удивления, привстал, опершись на руки). Да ты токо-токо с армии?! (Падает, мгновенно засыпает.)
Витька. В Вильнюсе. В танковых. Ну. А ты в каких? (Увидев стакан с водкой.) О, я че, не выпил? (Пьет.) У ее живу. (Сел. Закусил.) Коля! Николай! (Услышав храп.) Понял. Я твои деньги… Тьфу. Там зарплата идет, тут… Еще зерном возьму… получу. (С трудом считая на пальцах.) Костюм бостоновый, хромачи – женюсь…
Уронил голову на стол. Спит.
Картина восьмая
Начало осени. Еще тепло и солнечно. Печь перед бараком. Печь старая, потрескавшаяся, труба заканчивается черным от копоти, мятым ведром без дна. У плиты тетя Маруся и Нина. Нина чистит картошку, оглядываясь по сторонам, словно кого-то выглядывая. Тетя Маруся, колдуя над кастрюлей, неодобрительно наблюдает за Ниной.
Нина (кричит). Са-аша! Са-аша!
Тетя Маруся. На чем собираешься жарить?
Нина. Ай, на воде.
Тетя Маруся. Ничего нет?
Нина. Подсолнечное было. Кончилось. Завтра получка, куплю. День перебьемся, не страшно.
Тетя Маруся. Ох, Нина… Пацан растет – ему питаться надо.
Нина (зовет). Са-аша! Тревожно как-то на душе… Впору бежать искать.
Тетя Маруся. На-ка сальца… (Вылавливает из своей кастрюли кусочки сала и стряхивает их Нине на сковородку.) Не разварилось еще. Такой мальчишка хороший… Она его картошкой на воде. Сама ни черта не ешь, но на парне не экономь.
Нина. Какое экономить, теть Маруся!.. Сечас еще ничего. На квартире жили, за неделю до зарплаты деньги кончались. Сечас-то… день-два. Спасибо за сало. (Высыпает нарезанную картошку на сковородку.) Наказала ему: Саша, долго не бегай. (Передразнивая.) «Да, мама!» Вот где он носится?
Тетя Маруся. На Амур с ребятишками не убежит?
Нина (испуганно). Что вы!.. Дальше оврага ему не разрешаю. Что вы!
Тетя Маруся. Заигрался, значит. Не пугайся.
Нина (еле слышно от страха). Мамочка-а… Военные!.. (Прячась за печкой.) Теть Маруся, скажите: нет меня. Мамочка!
Тетя Маруся. В комнатуху пройдут, а там не заперто.
Нина. Нет меня. Нет меня!
Тетя Маруся (не глядя на Нину, сквозь зубы). Где замок? Пойду закрою.
Нина. На гвозде, у двери.
Тетя Маруся, нарочито не спеша, уходит в барак. Появляется капитан сухопутных войск, с ним сержант-сверхсрочник. Капитан садится на лавочку у печки, закуривает. Пауза.
Капитан. Ивлева, я тебя когда предупреждал, чтоб духу твоего здесь не было? Ивлева!
Нина (не выходя из-за печки). Да.
Капитан. Я тебя предупреждал?
Нина. Да.
Капитан. Значит, не выехала?.. Нахалом заняла комнату, нахалом не выезжаем. Ясно.
Нина. Комната… Пять квадратов…
Капитан. Не пять, а шесть.
Нина. Возьмите и посчитайте.
Капитан. По документам шесть, нечего считать. (Сержанту.) Яковлев, вещи ее с жилплощади – сюда, во двор. Будем выселять силой, раз русского языка не понимает.
Нина (начиная плакать). А вы русский язык понимаете? С ребенком на улицу гнать… Еще военные. Вы людей защищать должны, а вы…
Капитан. Поговори мне. По суд тебя, а не на улицу, по закону-то. Знала, что квартира ведомственная?
Нина молчит.
Что гарнизону принадлежит?.. Знала! Зачем лезла?
Нина. Жить негде. И вы бы полезли.
Сержант. А там, где жила, – что?
Нина. На квартире?
Капитан (с досадой). Да, там…
Нина. Я же вам рассказывала, товарищ капитан.
Капитан. Ты пойми! У нас сверхсрочникам, офицерам молодым, жить негде!
Нина. Я тоже сверхсрочник.
Капитан. Ты сверхсрочник?
Нина. Да. Санитаркой в госпитале. Рядовая. И в документах написано. Все хвалят, в операционную перевели. Сходите к главврачу, узнайте.
Капитан. Госпиталь к нам не относится… а жилплощадь относится. Собирай пацана, вещи и… все.
Подходит Тетя Маруся.
Тетя Маруся. Здравствуйте! Вы к новенькой? Из второй?
Капитан. Здравствуйте.
Тетя Маруся. Вот те раз. А ее дома нет. Госпиталь у них на учения уехал – она санитаркой полы моет – на три дня.
Капитан. А мальчишку с собой увезла?
Тетя Маруся. А он в круглосутку у нее ходит.
Капитан. И в воскресенье?
Тетя Маруся. Да? А-а! Со сторожем в садике договорилась… Со сторожем до понедельника остался.
Капитан. Яковлев, раз нет, и суда нет. А точно?
Тетя Маруся. Стенка в стенку живем, как не точно?
Капитан. За ложные показания, гражданка, знаете что…
Тетя Маруся (перебивая). Никаких ложных показаний, товарищ начальник! Дверь на замке, а сама картошку сыну… А со сторожем оставляет, когда госпиталь, когда… Нина, подтверди, коли не верят. (Вытаскивает Нину из-за печки.) И свидетельница вот… и участница. Одной ногой там уже, зачем мне, покойнице почти что, старухе, государство обманывать. Я люблю государство… До смерти государство наше родное люблю, даже по ночам уливаюсь слезами из-за государства нашего. Сильней самой себя люблю. (Целует погон у сержанта. Тот от неожиданности даже не успевает помешать.) А вы «показания». (Кидается в сторону.) Санька! Санька, мать тебя потеряла! А ты!..
За шкирку, словно кутенка, девятилетнего мальчишку тащит здоровый мужик. Рядом с ним, не менее могучая, готовая разнести всех в пух и прах, трясет брылями его жена.
Жена. Бабы, кто у этого пацана родители?
Нина (растерянно). Я…
Жена. Мать?
Нина. Да, а что случилось? Вы его почему так держите?
Жена. А потому, голуба! Скажи спасибо, не прибил хозяин, пожалел, а руки пообрывать бы надо.
Нина кинулась к Саньке, но баба преградждает путь.
Нина. Давайте его сюда! Что он сделал?
Жена. Ворюга он у тебя, подружка. Сопленышу от горшка два вершка, а на добро чужое губа не дура.
Хозяин (встряхнув Саньку). Скажи-ка матери, чего промышлял. Наелся? Молчишь?
Жена. Наелся. Как ни сунусь яйца собирать – нету. Куры несутся, а яиц нету. Сегодня с утра караулю. Подошел, за пазуху набрал, сидит попивает.
Хозяин. На-пи-лся. Я ему десяток влил… До маковки напился. (Саньке.) Вкусные яички? Еще хочешь? А? (Опять поддернул Саньку.)
Его тут же рвет прямо на ноги мужику.
Тетя Маруся. Батюшки!
Нина (подхватывает падающего Саньку). Да как вам не стыдно! Вы что с ребенком сделали?!
Хозяин. Еще раз поймаю – свое же дерьмо жрать заставлю… Туфли, сучонок, испоганил.
Капитан (Хозяину). Он в дом залез? Вы откуда?
Хозяин. Под сараем у нас… За сараем куры несутся. Сараи на овраге… Во-он там. Пацанва повадилась.
Жена. Что за жизнь пошла? Ворья развелось, никакого спасу.
Сержант (помогая Нине). Согнуть его надо. Погоди. Давай, парень… Счас я ему пальцы в рот… (Помогает Саньке.)
Саньку опять рвет.
Тетя Маруся. Ах вы твари бесстыжие! Так мальчонку изнахратить… Фашисты вы! Самые настоящие фашисты!
Нина (быстро осмотревшись, бежит к печке, хватает полено). Ну, держитесь, собаки!.. (Бросается на Хозяина.)
Жена набрасывается на Нину.
Капитан. Ивлева! (Хозяину.) Идите отсюда!
На помощь Нине ринулась тетя Маруся. Идет нешуточная драка: с визгом, ругательствами. Капитану удалось отделить от женщин мужика. Он что-то говорит ему, и тот начинает оттаскивать от женщин жену. Это ему удается. Тогда Нина, отбежав, хватает с земли кирпич и вновь кидается на пришедших. Те бросаются бежать, а Нину перехватывает Капитан.
Жена (в отдалении). Ты пройдешь еще мимо нас!.. Я тебе рожу кипятком разукрашу!
Нина. Иди сюда, паскуда! Иди сюда! Кровью умою, падлу!
Жена. Проститутка! Бендеровка!
Нина. Сука толстозадая! Попадись мне!
Жена. Сама сука! Воровка! Курва гарнизонная! (Исчезает.)
Нина. Хоть пальцем, слышишь?! Хоть пальцем!.. Мужу передай! Я не у кур, я ему яйца пообрываю! Сволочи!
Сержант. Оклемался вроде. (Подводит Саньку к матери.)
Нина (крепко прижимает его к себе, плачет). Сыночка моя маленька. Сволочи… Не плачь. Не надо.
Тетя Маруся (Капитану с Сержантом). Сами же сыплют золу в овраг. Куры в ней несутся. Тепло чуют и несутся. Зола-то теплая. Но это же овраг, не дом, не сарай. Пусть не несутся там, и ребятишки брать не будут. Как проверить, чья курица снеслась? Их там со всего околотка… Ф-ф-ф… Руку поцарапала…
Капитан. Ивлева… Послушай. Сегодня воскресенье… Даю тебе неделю. Чтоб за неделю… Ладно, десять дней. Понедельник – семь. Вторник, среда… В четверг комната должна быть свободна. Яковлев, пойдем.
Уходят.
Картина девятая
В горницу, где пили мужики, пришло утро. Коли нет – кровать пуста. Около стола на полу спит Витька. Входят два милиционера, с ними Коля.
Первый милиционер. Эй, Тараканов! Вставай! (Теребит Витьку за плечо. Второму милиционеру.) Сажай на стул его.
Усаживают Витьку на стул.
Витька (с трудом разлепив глаза). Привет… Снитесь, что ль?
Второй милиционер. Где деньги?
Витька. А?
Первый милиционер (Коле). Он?
Коля. Ну дак он.
Витька. А че я?
Первый милиционер. Где деньги, спрашиваю! Показывай.
Витька. В пиджаке. А че?
Первый милиционер (снимает с гвоздя на стене пиджак, проверяет карманы. Находит две трехрублевки, пятерку, паспорт. Витьке). Твои?
Витька. Ну.
Коля. Его… На чьи пил? (Тыча пальцем в деньги.) Писят троек было и семисят пятерок! А осталось…
Второй милиционер (Первому). Повезли?
Первый милиционер (читает в паспорте). Тараканов Виктор Алексеевич. Год рождения – тысяча девятьсот тридцать девять, восемнадцатое января. Поехали, Алексеич.
Витька. Куда? Мне на поле… Зерно это… возить надо.
Второй милиционер. Отвозился. Пошли. (Потянул Витьку за рукав.)
Витька (вырвавшись). Да иди ты! Эй, охотник!.. Как тя? Коля, скажи им.
Коля (милиционерам). Во тварь бессовестная. С ним как с человеком… (Витьке.) Конфискатор нашелся… (Милиционерам.) Вообще таких наглых первый раз вижу. (Витьке.) Попался б мне в тайге, я б с тобой поговорил.
Первый милиционер (Второму). Берем.
Подходят к Витьке, крепко с двух сторон берут за руки, ведут из дома.
Витька (упираясь). Мужики, вы че? Че я сделал-то? Вы че?
Коля. Топай-топай. «Че сделал…» Узнаешь счас.
Витька. Да не пойду я никуда! (Вырвался.) Этот давайте… пропуск для задержки… Ордер.
Второй милиционер. Нет ордера. Пропуск есть.
Витька. Давай.
Второй милиционер. Бери. (Сильно бьет Витьку в лицо.)
Началась драка. Коля выскакивает из дому. Милиционеры не могут сладить с Витькой. Вдруг от Витькиного удара Второй милиционер падает, ударяясь головой о край кровати. Затих. Пауза.
Первый милиционер. Н-ну, парень… (Наклонившись над лежащим.) Вовка! Вовка! (Витьке.) Гляди, сука, что наделал.
Витька (почти сквозь слезы). А че вы до меня!..
Первый милиционер. Вовка!
Витька. Че, зашиб?
Первый милиционер. Проломил. Видишь, кость торчит. Или не кость? Дур-рак.
С толпой мужиков вбегает Коля.
Коля. Вот он! Вяжи его!
Все кидаются на Витьку, но тот уже и не сопротивляется.
Картина десятая
Комнатка Нины. Здесь Капитан, за его спиной, в дверях, Сержант и тетя Маруся. Нина одевает Саньку. Капитан держит в руках большой висячий замок, пощелкивая вставленным в него ключом.
Тетя Маруся. Оно пока дойдет. Далеко же. На карту глядеть – глазам страшно. Тут Япония, тут мы… Прыг – и там. А до Москвы пока-а дотутукаешь, помереть можно.
Сержант. Давно писали?
Тетя Маруся. В прошлом месяце. Ответ какой-то придет же. Подождали бы до ответа-то. Вы ее сейчас гоните, а тут Никита Сергеич с приказом: не трогать, мол. Мол, пусть живет молодая женщина с ребенком.
Капитан. Кто письмо писал?
Тетя Маруся. А всем бараком писали. Кремль, Никите Сергеичу Хрущову, все культурно. Объяснили: жила, мол, на квартире с ребенком. Муж бросил, дом снесли… Хозяева уехали, пока на работе была, еще и одежду, и деньги ее с собой ухватили! Чтоб колом повылазило у них, у паразитов… А какая хорошая, работящая!..
Капитан. Вот Москва ответит, тогда видно будет.
Тетя Маруся. А пока не видно – ей на улице жить? В овраге, что ли?
Капитан. Оделись? Яковлев, бери чемодан, узел… Выходите.
Тетя Маруся. И в бараке некому приютить… На головах друг у друга люди живут. И в дождь такой на улицу… матушки мои… Оставили бы уж…
Капитан. Хочешь, у себя оставляй.
Тетя Маруся. Куда я их положу? Под кровать, дак не уместятся, и крыса там бегает… Вот беда-то…
Нина, Санька, Капитан, Сержант выходят на улицу. Сержант ставит чемодан на землю. Нина садится на чемодан, рядом Санька. Узел мать с сыном держат на коленях.
Капитан. Ивлева, ты в молчанку не играй, а соображай, куда идти.
Пауза.
Чего молчишь, Ивлева?
Сержант. А чего она скажет?
Капитан (не сдержавшись, рявкнул). А мне раздолбоны за нее получать?!
Сержант. Я ничего не говорю.
Капитан. Они тут наколбасят, а мы ходи разгребай… (Сержанту.) Ты домой?
Сержант. Домой… А куда?
Капитан. Черт… Дай закурить. (Нине.) Родных никого нет? Друзья-подруги?.. Никто не приветит? Ивлева! Что ты душу из меня тянешь?! Едрит твою налево!.. Сидит несчастная!.. Какого черта в Хабаровск ехала?! Жить негде, они, понимаешь, едут! Потом… Я что, подписывался тобой заниматься? Бросил муж!.. Нехрен было выходить за такого! Сидишь теперь, кукуешь: ни жилья, ни алиментов… Башка у тебя на голове есть?! Тьфу ты… Сиди. (Сержанту.) Идем, Аркадий. Своих забот… Идем.
Капитан и Сержант уходят. Долгая пауза. Санька тихо начинает плакать. Возвращается Сержант.
Сержант (взяв у Нины узел). Встань-ка. Слышь, Ивлева? (Поднимает Нину, подхватывает чемодан.) Санька, держись за узел.
Сержант и Санька пошли, остановились, смотрят на Нину.
Санька. Мы куда идем?
Сержант. Ивлева! У меня поживете. Айда!
Нина (хрипло). А вы?
Сержант. В казарме побуду. Не отставай.
Санька и Сержант уходят. Нина, постояв, идет за ними – спотыкаясь, вытирая слезы.
Картина одиннадцатая
Кладовка сельского клуба. В кладовке Витька и Зина. Зина сидит на стуле. Витька рядом присел на корточки. Перед ними на табуретке разложена еда: хлеб, лук, колбаса. Витька курит.
Зина. Будто зэк уже сидишь.
Витька. А я кто? За полгода привык.
Зина. Садись на мое место. Хочешь?
Витька. Сиди. Как прорвалась?
Зина. Тебя увели, судьи ушли… Я подождала, пока люди из зала уйдут. Думаю: как бы тебя увидеть. Или не увижу уже?.. На улицу вышла. А там они… Ну, судья-то с этими, с заседателями. Под газик свой с шофером заглядывают. Как же он сказал…
Витька. Кто?
Зина. Шофер. Полетел, сказал… Кто-то там полетел.
Витька. Вал?
Зина. Как?
Витька. Коленчатый вал.
Зина. Правильно. Куда деваться? Решили в твоем воронке в город ехать. Поехали.
Витька. И судья?
Зина. Все. Сели в воронок и поехали. Вернется, и тебя повезут. В городе бы судили, и никакой мороки.
Витька. Свидетели тут.
Зина. Туда бы вызвали.
Витька. Выездной суд. На месте происшествия. Как прорвалась-то?
Зина (шепотом). Ходила-ходила, ходила-ходила, почти два часа. Боюсь. Зацапают, думаю, и туда же. Ай, была не была… Милиционеру десятку сунула. Съешь хоть чего-нибудь.
Пауза.
Витька. Зин, у сержанта была?
Зина. У пострадавшего? Была. Еще месяц пролежит. Хорошо хоть, бочку на тебя не катит, жалеет.
Витька. А этот… охотник?
Зина. Следователь говорит – ему лет пять дадут. Сволочь такая… (Плачет.) Пропил-прогулял чужие деньги, а на человека свалил. Будешь теперь знать, как пить с кем попало.
Пауза.
Витька. Я ж не сильно и ударил-то.
Зина (сердито). А два года – коту под хвост… за несильно. Парень такой хороший: защищал все тебя.
Витька. Сидеть неохота. (Вытирает побежавшие слезы.) Сказали бы сразу – как че, а то хватать, руки заламывать.
Зина. Они ж милиция. Нашел с кем кулаки чесать. Не плачь уж. Буду ездить к тебе. Два года – не пять, не десять. Могло еще хуже быть. Работай там хорошо.
Витька. Ну.
Зина. Раньше освободят. Часто так бывает. И пожить после армии не успел, и нате вам. (Плачет.)
Витька. Ладно, Зин. Не плачь. Правда, не пять же. Два года токо. Работать буду.
Зина. Спортишься еще там, в тюрьме.
Витька. Че я спортюсь-то? Работать буду. Может, замуж без меня выйдешь…
Зина. Нужна кому-то. С четырнадцати лет ни кусочка неба белого… Тебя с Тонькой подымала-подымала… доподымалась: ни мужа, ни семьи. И вы… Та задницей по северам крутит, ты до окошка в клеточку добрался. У других братья-сестры – люди как люди… Живут как-то. Я зачем тянулась на вас?
Пауза.
Витька. От Тони писем нет?
Зина. Даже на суд, паразитка, не приехала. Сестра называется. Мы почему недружные такие, русские? Ничего не понимаю. Сестра, а хуже чужого. Ну правда.
Заскрипела дверь. Раздается голос: «Тараканов! На выход!»
(Растерявшись.) Витя… Витя, как на место прибудешь, сразу напиши. Я Тоню вызову, вместе приедем.
Витька. Ладно, сеструха…
Зина (хлопая Витьку по карманам). Папиросы тут? Спрячь подальше… Не отберут?
Голос. Тараканов, мать твою!
Витька. Иду! Ладно, Зин… Работать буду…
Голос. Тараканов!
Зина. Иди уж… (Целует Витьку.) Идет! Не ругайтесь! Идет!
Витька уходит. Зина долго стоит, смахивает слезы. Думает.
Картина двенадцатая
В просторной комнате за столом собрались гости. Во главе стола принаряженные Аркадий (Сержант) и Нина. Все пьяны. Покачиваясь из стороны в сторону, слаженно и громко поют, почти кричат.
Огней так много золотых
На улицах Саратова,
Парней так много холостых,
А я люблю женатого…
Песня кончилась, и сразу пошел хмельной шум застолья. Со своего места неуверенно поднимается Капитан. Сейчас он в штатском. Не рискуя упасть назад, склоняется, опираясь на стол.
Капитан. Аркадий, Нина, я хочу вам несколько напутственных слов сказать. Тихо! Разговорчики! Пьяные, что ли?
Тетя Маруся. Вино какое-то горькое! Зубы сводит!
Капитан. Зараза. И у меня. Но сначала скажу. Я, Нина, пока ты тут обитала, приглядывался к тебе и всем уверенно могу доложить: ты женщина хорошая, красивая… Главное (вихляет задом) – не туда-сюда. Чересчур скромная. Аркадий, я думаю, тебе повезло. Мы, Нина, Аркадия уважаем, хоть он только и сержант… Но вот лучше его из сверхсрочников у нас в части – никого. Если ему что скажут, можно идти спокойно спать: все как положено, даже еще лучше. Вот он пять лет уже, уже может увольняться, а мы переживаем: не хотим, чтоб демобилизовался. Отличник боевой и политической, специалист, трудяга. И ты его береги. Аркадий, Нину тоже не обижай…
Аркадий. Я не обижаю. Я люблю ее! И Саню люблю.
Капитан. Это правильно. Это по-военному, по-мужски. Нина, не кривя душой, с Аркадием как? Ты себя счастливой ощущаешь?
Тетя Маруся. Ощущает! Вы поглядите на нее. Конечно, ощущает. Не какая-нибудь там… Без чувства ни за что бы! Правда, Нина?
Нина. А как так без чувства-то? Я и не знаю даже. Маленько побаивалась сначала…
Аркадий. За Саню боялась… А я его люблю! (Нине.) Даже больше тебя люблю!
Тетя Маруся. Здра-асьте, приехали!
Вбегает Санька и, схватив кусок со стола, опять убегает.
Аркадий. А чего? Саня! Бегает куда-то… (Обнимает и целует Нину. Капитану.) Товарищ капитан! Миша! Жить будем… Елки-палки!
Капитан. Как вы решились-то? Я к чему: интересный выход из положения получился…
Аркадий (радостно). А мы десятку нашли!
Нина. Правда, так забавно получилось. Из кино шли по дороге…
Аркадий. Смотрю, десятка лежит… «Нин, че это? Десятка что ли?» Нагнулся… Точно она. «Вот, – говорю, – Нина. Значит, судьба. Больше не отказывайся, надо жениться». Купили с ней буты-ылочку… До-олго уговаривал.
Тетя Маруся. Десять рублей?
Нина. Ну.
Тетя Маруся. И вправду знак.
Аркадий. А мы из кино идем… Фильм… Как он?
Нина. «Свадьба с приданым».
Капитан. Интересно получилось…
Тетя Маруся. Свадьба к свадьбе получилась. Знак – десятка, знак.
Капитан. И поэтому пожелаю вам успехов в вашей супружеской и личной жизни. (Достает из-за пазухи лист бумаги.) На память вам немного сочинил. Стихи! Посвящается Аркадию и Нине. Называются – «Весна пришла».
Нина. Ой, спасибо.
Аркадий. Михаил у нас стихи ко всем происшествиям! Всегда…
Капитан. Значит, «Весна пришла».
Аркадий. Умны-ый… Всех умней в части! У меня ни в жизнь не получится. Я в их не понимаю.
Капитан. Значит, «Весна пришла». «Весна» у меня в придаточном смысле, не то что погода такая.
Тетя Маруся. Находят слова как-то люди… Тут же, чтобы все сплелось, чтоб в друг друга попало…
Нина. Подождите. Дайте послушать!
Капитан. Значит, «Весна пришла». (Читает с выражением, старательно. Командирский хриплый голос вдруг пропадает, уступая место тоненькому, сусальному.)
Блистает солнце в вышине,
И сердце рвется из груди,
И что ж что осень на горе,
Когда все мысли впереди!
Нам на листочке календарь
Показывает, что сентябрь,
Ну а кому-то и январь
Покажется апрелем ярым.
Все потому, что вдруг любовь
Явилась в светлом одеянии!
Два сердца озарили ночь,
И породили вдруг сияние!
Сияние тепла, любви.
Хоть непроста у жизни ноша,
Дождались. Встретились они.
Зовут их Нина и Аркаша.
У Нины сын растет хороший,
Защитник будущий земли.
Отец, примером будь пригожим,
Не то что тот… уже вдали.
Они найдут друг в друге силы,
Чтобы не помнить в прошлом зла!
Они любить друг друга будут,
Ведь в сердце к ним пришла весна!
Весна пришла! Весна пришла!
Весною кровь у нас упряма!
И пусть супружеская жизнь
У вас, друзья, шагает прямо!
Смотрите! Вон локомотив
Летит в полях родной отчизны!
Он вас приветствует, свистит,
Желая долгих лет вам жизни.
В Донбассе рубят уголек шахтеры,
Не подозревая, что скоро вас согреть придет
Тот черный камень. Пролетая
Над головой, взмахнет крылом
Советский парень поднебесный!
Вся жизнь для вас в краю родном!
И все цветы, каскады, песни!
Все зааплодировали. Капитан проходит к молодоженам. Целуется с Аркадием, жмет руку Нине, передает ей листок со стихами. Нина, зардевшись, прячет листок на груди.
Горько!
Все. Горько! Горько!
Аркадий и Нина целуются. Кто-то заводит патефон. Гости зашумели, задвигали стульями, и начинается пляска. С топотом, с криками. Вбегает Санька и присоединяется к взрослым… Постепенно стало темнеть. Пляшущие машут руками, прощаясь с Ниной и Аркадием, и все погружается во тьму. Темно и тихо. Так тихо, что слышно, как жужжит за печкой счетчик. Скрипнула кровать, и послышался шепот.
Нина. Не уснул еще. Посуду завтра уберу…
Аркадий. Уснул.
Нина (помолчав, негромко). Саша. (Чуть громче.) Саша.
Аркадий. Спит.
Нина. Аркаша, услышит, я умру.
Аркадий. Потихоньку. (Позвал в голос.) Саня. (Шепотом.) Спит как убитый.
Нина (вздохнув). Только потихонечку.
Аркадий. Конечно.
Кровать тяжело заскрипела, словно тоже вздыхая, и успокоилась тонким тихим ритмичным повизгом.
Нина. А капитан совсем и не страшный.
Аркадий. Земцов?
Нина. Ага. Вы когда выселять приходили, я так его боялась. Чего боялась? Не страшный совсем. Стихи пишет…
Аркадий. Хороший. Приказ выполнял.
Помолчали.
Нина. Скоро картошку копать.
Аркадий. Не затопило бы.
Нина. Затопит, что будем делать, Аркаша?
Аркадий (не сразу). Брат под Иркутском шахтерит. Зовет. Может, поедем?
Нина. Там хорошо с продуктами?
Аркадий. Хорошо, пишет. Зовет.
Нина (проверяя, позвала). Саня.
Аркадий. Спит.
Нина. А тебя отпустят?
Аркадий. На пять лет подписывался. Захочу, так… Отпустят.
Нина. Хорошо, что с продуктами хорошо.
Аркадий. И заработок.
Нина. А цены какие?
Аркадий. Картошка?
Нина. Да.
Аркадий. Восемь рублей ведро.
Нина. Ведро?
Аркадий. Ага.
Нина. Целое ведро? А килограмм?
Аркадий. Восемьдесят копеек.
Нина. А мешок?
Аркадий. Куль?
Нина. Да.
Аркадий. Десять ведер… Считай.
Нина. Восемьдесят рублей. Просто даром. Не то что у нас… Горбуша да крабы… На одной-то горбуше…
Аркадий. Загнешься… на одной-то…
Нина. Письмо сохранилось?
Аркадий. Угу.
Нина. Завтра почитаю.
Аркадий. Почитай.
Нина. Тихо, Аркаша…
Аркадий. Угу.
Нина. Тихо…
Аркадий. Угу.
Нина. Лоб мокрый.
Аркадий. Угу.
Нина. Простынью вытру.
Аркадий. Угу.
Нина. Все?
Аркадий. Счас.
Нина (подождав). Все?
Аркадий. Счас… Еще маленько…
Вдруг, набрав высоту, скрип резко прекратился. Спохватившись, подает голос еще пару раз, еще… и стихает.
Нина. Все?
Аркадий. Все-о.
Нина. Слава богу. (Засмеялась.) Упарился, бедный.
Аркадий. Да ну.
Нина. А мокрый.
Аркадий. Ну дак…
Нина. Ложись поудобней.
Кровать уютно разворчалась. Скрип был смелый, добротный, не прячущийся.
Ко мне на руку ложись.
Аркадий. Лучше ты ко мне.
Нина. Лучше ты ко мне.
Аркадий. Че я, маленький?
Нина. Конечно.
Аркадий. Я ж не Саня.
Нина. А вы у меня оба маленькие. Прямо так бы и съела обоих. Ух.
Аркадий. Ну Нин.
Нина. Спи. Спи, мой хороший. Завтра рано не вста… (сладко зевает) …ва-ать. Выходной… Спи.
Аркадий (не сразу, засыпая). Сплю.
Нина. Укрою тебя получше.
Долгая пауза. Лунный свет заливал комнату, проявляя на стенах пьяные тени листвы. Стали видны очертания кровати, на которой спят Нина и Аркадий, очертания стола, Санькиной кроватки. Санька сидит, прижавшись спиной к стене, с ужасом глядя на белую фигуру, отделившуюся от окна. Фигура подошла к столу, забралась на него и присела на корточки. Затем выпрямилась и, позвякивая посудой, стала бродить по столу. Она не замечала Саньку. Вернее, ждала, когда Санька не выдержит и зажмурится от страха, или пошевелится, или попытается позвать взрослых. И тогда… Тогда случится что-то страшное. Санька это понимал. Не открывая глаз, не шелохнувшись, почти не дыша, следил он за фигурой. Наконец иной свет, вытесняя лунный, заполняет комнату. Бледнеют, размываются на стенах тени, четче стали видны предметы и… фигура исчезла.
Санька. Мама… Мама… Папа…
Аркадий (сквозь сон). Санька, что ли?
Нина. У? Что?
Аркадий. Санька проснулся?
Санька. Мама.
Нина. А? Саня?
Санька. Мама.
Нина (поднявшись на локте). Что, Саша? Спи… Поспи, рано еще.
Санька. Мама, можно к вам?
Нина. К нам?
Аркадий. Пусть бежит.
Нина. Ну, беги скорей.
Санька пулей пробегает мимо страшного стола, устраивается между матерью и отчимом и только тут с облегчением вздыхает, выдохнув ужас странной ночи.
А холодный!.. Ое-ей! Саша, ты почему такой холодный? А дрожит-то!.. Саша!
Аркадий. Одеяло во сне скинул, замерз. Без одеяла спал, Саня?
Санька. Н-н-не знаю.
Нина. Кто ж знает? Саша?
Санька. Я писать хочу.
Аркадий. Беги за печку, там ведро помойное. И я захотел…
Нина. Идите оба. Разобрало мужичков моих. Мимо ведра не написайте.
Санька и Аркадий зашлепали за печку.
Быстрее, Сашенька. Сейчас тебя согреем в серединке.
Санька. Д-д-да.
Нина. Ну надо же, как замерз.
Из-за печки, набирая силу, послышалось журчание. Так же постепенно и стихает. Санька с Аркадием бегом кидаются к кровати, забираются к Нине под одеяло. Санька ловко и привычно устраивается у матери на руке.
Спи, мой хороший. Все спите. Аркаша, спишь?
Аркадий. Я уже самый первый… Уже во сне.
Нина. Спите.
Спит Санька, спят, склонив над ним головы, Нина с Аркадием, а за окном все громче, все уверенней просыпается земля.
