— Папа, — сказала Элис. — Мне не нравится то, что я слышала.

Сенатор Дэйвенпорт, развалившийся в кресле, посмотрел на нее поверх стакана с виски.

— И что же такого ты слышала, дорогая моя? — громыхнул он.

— Все эти разговоры на Холме — не громко, а так, по коридорам, — о том, что надо избавиться от пришельцев. Подлые разговоры. Что надо опрыскать деревья, которые они едят, какой-нибудь психодислептической заразой… Что стоит потратить миллионы, чтобы вывести какую-нибудь бациллу или грибок, которые были бы смертельны для них… Что гораздо полезнее истратить миллионы не на их изучение, а на то, чтобы избавиться от них и вернуть все на круги своя, словно их и не было…

— Ты знаешь, до меня доходили такие слухи, — произнес сенатор неожиданно мягко. — Это называется биологическое регулирование. Не война против них, а биологическое регулирование.

Он повернулся в кресле и посмотрел на Портера.

— Быть может, наш друг из Белого дома что-нибудь расскажет нам об этом?

— Пожалуй, я лучше воздержусь, — сказал Портер.

— Ты знаешь, — сказал сенатор, — похоже, что некоторые из ребят слегка завелись. Пока они только болтают промеж себя, но скоро могут и перейти к делу.

— По-моему, об этом рано даже задумываться, — возразил Портер. — Все разговоры о том, чтобы уничтожить пришельцев, несколько преждевременны. Говорят, что надо, мол, вывести какую-нибудь болячку, которая будет избирательно поражать только их. Но я уверен, что они только болтают. Ни у кого нет ни малейшего представления, как к этому подступиться. Прежде всего надо знать, что представляют собой пришельцы и как функционируют их жизненные системы. Без такого знания невозможно подобрать ключ: совершенно непонятно, как они будут реагировать. Ну и с избирательностью тоже не просто. Кто поручится, что новая болячка окажется такой привередливой: станет кушать только пришельцев, а от нас с вами откажется? Может случиться, что человечество окажется истребленным вместе с пришельцами, а то и раньше их.

— В любом случае эта идея чудовищна, — вмешалась Элис. — Ведь пришельцы ничего плохого нам не сделали, нам не на что обижаться.

— Вот тут я не уверен, — возразил сенатор. — Поговори с любым защитником природы. Они все в панике. Они уверены, что если не будут приняты меры, то эти твари уничтожат последние заповедники. Вот тебе и жалоба. Или возьми президента какой-нибудь лесопромышленной компании, у которого побывал в гостях наш большой черный друг… Зашел этак и позавтракал: парочку складов, ням-ням — и нету… Или поговори с каким-нибудь работником авиакомпании, который поседел за последние дни: все время ждет, что его самолет столкнется в воздухе с пришельцем… Или с диспетчером аэропорта, которому некуда принимать рейсы, потому что на полосе гость сидит…

— Это все интересы меньшинства, — сказала Элис. — Отдельные группировки пытаются навязать свои интересы всем остальным.

— Странно слышать это от тебя, дочка, — сказал сенатор. — Мне всегда казалось, что ты болеешь за интересы меньшинства. Бедные, угнетенные негры, бедные, угнетенные индейцы…

— Это разные вещи, — возразила Элис. — Мои меньшинства — культурные меньшинства. А твои — экономические. Бедные, угнетенные бизнесмены, которым вдруг причинили какой-то ущерб.

— Защитники природы вовсе не бизнесмены, — не согласился сенатор. — У них нет никаких экономических интересов, одни эмоции. И они по природе бузотеры, от рождения.

— Мне начинает казаться, — сказал Портер, — что отношение к пришельцам меняется. Поначалу они вызывали взволнованное любопытство. Теперь, когда к ним уже привыкли, они начинают раздражать. Теперь они превратились просто в черные глыбы. Торчат в ландшафтах там и сям или летают над головами… И хоть по мелочам, но мешают некоторым в их повседневных делах. Через несколько месяцев — может быть, даже недель — это раздражение, пока слабое, может перерасти в неприязнь, а потом и в ненависть. И не потому, что они затрагивают чьи-то интересы, а просто есть такая штука — общественное мнение. Если такое на самом деле произойдет, будет скверно. Нам просто необходимо запастись терпением и временем, чтобы выяснить, что они собой представляют и как нам следует вести себя с ними.

— В Миннесоте работает Аллен, — сказал сенатор. — У него что-нибудь получается?

— Я ничего не знаю, сенатор. Ничего определенного. Он до сих пор не дал даже предварительного отчета, если вы это имеете в виду. Но ходят слухи, что пришельцы — растения. Во всяком случае, принадлежат к царству растений.

— Растения? Боже мой, это же совершенно немыслимо!

— Совершенно с вами согласен, сенатор. Я пытался выяснить, откуда пошел такой слух, но мне не удалось.

— Говорят еще, что они умеют управлять силой тяжести, — сказал сенатор. — Это очень интересно. Этому мы могли бы найти применение.

— Эти разговоры возникли оттого, что они держатся в нескольких дюймах над землей, как бы плавают, висят, а когда перемещаются — не используют никаких движителей, — сказал Портер. — Во всяком случае, движителей в нашем понимании у них нет. На самом деле, конечно, никто ничего не знает. И потому идея о гравитационном контроле — соломинка, за которую ухватились в попытке хоть что-то объяснить… Ведь они опровергают все законы физики, какие нам известны.

— Вы оба все время говорите о том, что мы можем получить от пришельцев, — вмешалась Элис. — А вам не приходит в голову, что и они могут думать о нас точно так же: что они могут получить от нас?

— Разумеется, — сказал отец. — Они получают целлюлозу. Не такая уж большая плата за гравитационный контроль, если мы сможем научиться у них.

— Они еще несколько автомобилей съели.

— Ну, это ерунда. Всего несколько штук, и только один раз. А больше такого не было. Больше они машин не трогали.

— Интересно, — сказала Элис, — зачем им понадобились те машины? И я не понимаю тебя, папа. Сначала ты набрасывался на них: леса уничтожают, страну разоряют и все такое.

— Я пересмотрел свою позицию, — заявил сенатор. — Я начинаю видеть весьма заманчивые перспективы, если мы сумеем правильно разыграть свои карты. — Он повернулся к Портеру. — Я все время слышу разговоры о каком-то эксперименте, который якобы проводили с пришельцем наши военные. Эта история все время плавает вокруг, но ничего толком не ясно. Ты об этом что-нибудь знаешь?

— То же, что и вы, — ответил Портер. — Тоже все время слышу эту историю и тоже ничего не могу понять.

— Ничего конкретного? Никаких деталей?

— Абсолютно.

— У этих созданий должна быть какая-то защитная система, — сказал сенатор. — В космосе они наверняка подвергались опасностям, хоть я не могу себе представить, каким именно. Хотелось бы узнать, как они защищаются.