Редакторы сидели на совещании в кабинете у главного. Через полуоткрытую дверь доносились стук пишущих машинок и голоса.

— У нас есть материал об индейцах в Блэк-Хилсе, Джей написал, — сказал Гаррисон. — Надо бы дать его поскорей.

— Я думал, ты его придерживаешь для воскресного номера, — удивился Лэтроп.

— Так оно и было. Но там уже места не осталось, а если задержать его дольше, он устареет. Есть еще энергетическая тема, Джемисон работал несколько недель. Выяснял, чем может обернуться для нас настоящий энергетический кризис. Хорошая работа. Он переговорил с массой людей. Докопался до всего. Статья длинная, но похоже, что сегодня ее можно поместить. Новостей сегодня немного, так что ее можно дать по верху первой полосы.

— О пришельцах ничего интересного нет?

Гаррисон посмотрел на Гоулда. Тот пожал плечами.

— Ничего особенного. Тема начинает приедаться.

— Это верно, — согласился Гаррисон. — Мне тоже кажется, что такого воздействия, как в первые дни, материалы о пришельцах уже не имеют. Читатель начал от них уставать. Мы тему разрабатывали вовсю, но это имеет смысл до тех пор, пока читатель заинтересован. Но если мы будем продолжать в том же духе, пришельцы ему поперек горла встанут.

— Что твоя Кэти? До сих пор в Лоун-Пайне торчит?

— Торчит, — подтвердил Гоулд. — Что из этого выйдет, пока не ясно. До сих пор ничего не вышло. Никто ничего не может узнать ни там, ни в Вашингтоне. Никогда не видел, чтобы так аккуратно все скрывали.

— Похоже, там происходит что-то по-настоящему серьезное, — сказал Гаррисон. — Иначе к чему вся эта секретность? Но мы, по всей вероятности, так ничего и не узнаем, пока кто-нибудь не решит заговорить.

— А что в вашингтонском бюро?

— Они тоже ничего не могут разузнать, — сказал Хэл Рассел, работавший с корреспондентскими пунктами газеты. — Пару часов назад я разговаривал с Мэттьюсом. Он говорит, ничего. Абсолютно ничего. Или никто ничего на самом деле не знает, или молчат как рыбы. Ходят какие-то слухи, но ничего такого, о чем можно написать. Если кто-то что-то знает — то, наверное, лишь несколько человек. В Вашингтоне, если хотя бы десять человек что-то знают, кто-нибудь обязательно проболтается. Утечка всегда бывает.

— Так зачем же вы держите Кэти в Лоун-Пайне? — удивился Эл Лэтроп. — Если Вашингтон молчит, есть ли у нее какие-нибудь шансы?

— Кэти чертовски хороший репортер, — сказал Гаррисон. — У нее не меньше шансов раскопать что-нибудь, чем у вашингтонского бюро.

— По-моему, надо вызвать ее сюда, — сказал Лэтроп. — С этими отпусками, если вдруг что-нибудь возникнет, у нас может оказаться слишком мало людей. Здесь от нее будет больше пользы.

— Как вам угодно, — мрачно и с неожиданной злостью сказал Гаррисон.

— Если вас по-прежнему интересует проблемная статья о пришельцах, — сказал Гоулд, — у Джея есть интересная мысль. Он на днях разговаривал с одним парнем из университета, тот работает над проблемами коренных американцев. Так вот, этот парень проводил параллель: мы и пришельцы — индейцы и белые, когда белые впервые появились в Америке. Он сказал, что индейцы в итоге проиграли потому, что технологии белых опрокинули индейские технологии, и в результате индейцы утратили свою культуру. Поражение индейцев началось в тот день, когда первый индеец захотел поменять свой каменный томагавк на стальной топорик. И уж так ему нужен был этот стальной топорик, что он готов был продать свои природные ресурсы, несмотря на явную несправедливость сделки.

— Такой материал был бы косвенной пропагандой, — сказал Лэтроп. — Вам с Джеем следовало бы это знать.

— Джей не собирался писать его только с индейской точки зрения, — возразил Гоулд. — Он намеревался поговорить с экономистами, с историками, с другими людьми…

Лэтроп покачал головой.

— Сейчас, когда муссируется эта история с индейцами в Блэк-Хилсе, нам лучше держаться подальше. Как бы хорошо ни было написано, при всей объективности, нас все равно обвинят в пристрастности.

— Ну ладно, — сказал Гоулд. — Это так, к слову. Просто мысль интересная.