17. ПЕРЕВЕСТИ ЧАСЫ
Дон переселился из огромных, под стать Гаргантюа, комнат, где его поселили вначале, туда, где жили все остальные люди. Разумеется, Сэр Исаак разрешил бы ему остаться в гигантских залах, пока не остынет Солнце, но оставаться тут Дону казалось не только глупым — ведь эти комнаты строились в рост драконов, — но и просто-напросто неудобным. Человеку, привыкшему к партизанской войне, такое большое открытое пространство действовало на нервы.
Люди занимали одну из драконьих квартир, комнаты которой поделили для этой цели на небольшие клетушки. Драконье «корыто», которым люди пользовались вместо бассейна, и обеденный стол были для всех общими. Дон жил в одной комнате с доктором Роджером Конрадом, высоким худощавым молодым человеком, на лице которого постоянно светилась чудаковатая улыбка. Узнав о том, что Конрад пользуется среди остальных ученых немалым авторитетом, Дон слегка удивился.
Он редко встречался с соседом, как, впрочем, и с остальными — даже Изобел была постоянно занята канцелярской работой. Группа трудилась день и ночь с лихорадочным напряжением. Да, кольцо было вскрыто и теперь у них имелись все необходимые для работы данные, но военная эскадра была уже на пути к Марсу. Никто не знал, да и не мог знать, успеют ли ученые и инженеры закончить работу вовремя, чтобы спасти коллег.
Однажды — была уже глубокая ночь — перед тем как лечь спать, Конрад попытался кое-что разъяснить Дону.
— У нас нет подходящего оборудования, а инструкции рас-читаны на земную и марсианскую технику. Драконы все делают по-другому. У нас здесь мало людей, и очень трудно сляпать из хозяйства драконов то, что нам нужно. Сначала мы думали установить оборудование на этих маленьких суденышках, на которых летают вокруг Марса. Ты их видел?
— Только на фотографиях.
— Я тоже живьем ни разу. Как ракетные корабли они полная ерунда, но герметичны и места внутри хватает. А теперь нам приходится подлаживать конструкцию к местным шаттлам.
Надстратосферный шаттл, которому «подстригли уши» — то есть убрали крылья, предназначенные для полета-планирования в атмосфере, — уже ждал своего часа в крытом ангаре неподалеку от дома Сэра Исаака. Он-то и должен был полететь на Марс — если удастся его к этому подготовить.
— Сплошная головная боль, — добавил Конрад.
— Но мы справимся?
— Мы обязаны справиться. Мы не можем провести заново все конструкторские расчеты — у нас нет для этого нужной техники, не говоря уже о том, что нет времени.
— Я про это и спрашиваю. Вовремя мы закончим?
Конрад вздохнул.
— Хотел бы я знать.
Все, кто трудился над проектом, почти физически ощущали давление времени. В столовой повесили карту, на которой отмечалось текущее положение Солнца, Венеры, Земли и Марса. Каждый день, во время обеда, точки, обозначающие планеты, передвигали вдоль линий орбит: Землю — на градус, Венеру — несколько больше, Марс — на полградуса с хвостиком.
Длинным пунктиром, начинавшимся на орбите Земли и оканчивавшимся в точке встречи с Марсом, изобразили траекторию, по которой, скорее всего, будет передвигаться эскадра. Единственное, что было известно наверняка, — дата вылета кораблей; их траектории и момент прибытия рассчитывались исходя из относительного расположения планет и максимальной скорости. При этом предполагалось, что их дозаправят на одной из околоземных парковочных орбит.
Для ракетного корабля годится не всякая орбита. Разумеется, военный корабль, получивший неотложную боевую задачу, не полетит по экономичной эллиптической траектории — в таком случае путешествие к Марсу заняло бы 258 земных суток. Но даже если двигаться по гиперболе, не жалея топлива, корабль с обычным ракетным двигателем выполнит свою задачу не скоро.
Подле карты висели земной календарь и часы, показывавшие время по Гринвичу. Тут же вывешивался листок с цифрой, которую всякий раз уменьшали на единицу, когда часы завершали очередной суточный цикл. Эта цифра означала число дней до расчетного момента прибытия эскадры на Марс. По оценкам, таких дней оставалось всего тридцать девять.
Дон наслаждался жизнью, вот где был настоящий солдатский рай: ешь, сколько влезет, — горячо, вкусно и подают всегда вовремя, спи, пока не проснешься, чистая одежда, ванна, никаких тебе обязанностей и опасностей. Одно плохо — слишком скоро все это стало у него поперек горла.
Видя кипящую вокруг лихорадочную деятельность, Дон прямо сгорал от стыда и всюду лез со своей помощью. Но скоро понял, что если ему что-то и поручают, то, единственно, чтобы отвязаться. В сущности, ничего дельного ему предложить не могли; у специалистов, на пределе своих возможностей пытавшихся заставить работать невероятной сложности электронные схемы, попросту не было времени на такого помощника. Дон к ним больше не приставал, он стал жить, как и жил, особенно ничего не делая, и скоро обнаружил в себе способность засыпать днем. Результатом такого открытия стала ночная бессонница.
Он все не мог понять, что же мешает ему отдыхать спокойно. Тревога за родителей?
Конечно, что же еще! Пусть их образы потускнели в памяти, все равно Дона постоянно мучала совесть из-за того, что они там — в опасности, а он здесь — сидит сложа руки. Больше всего ему хотелось сейчас уехать отсюда, раз толку от него все равно никакого, вернуться к привычным занятиям — туда, где между боями ни о чем не болит голова, а уж когда ты в деле — тревоги хоть отбавляй. Медленно ползти под прикрытием ночи, вокруг ни звука, только слева и справа дышат твои товарищи, ползти и думать, какие еще ловушки понаставили на пути «зеленые», чтобы на них не могли внезапно напасть… затем быстрый удар и — со всех ног бегом к лодке, вслепую, ничего не видя, не слыша, только ощущая костями черепа трели ультразвукового свистка офицера…
Да, ему хотелось назад.
Дон отправился к Фиппсу, чтобы обсудить это дело, и нашел его в кабинете.
— А, это ты?! Закурим?
— Нет, спасибо.
— Настоящий табак, а не эта ваша «балдежная трава».
— Спасибо, я не курю.
— Честно говоря, ты не много теряешь. По утрам во рту сплошная помойка… — Фиппс закурил сигарету и откинулся в кресле.
— Слушайте, вы здесь главный… — начал Дон.
Фиппс выпустил дым и осторожно сказал:
— Ну, скажем так: я — координатор. Технической работой я даже не пытаюсь руководить.
Дон отмахнулся.
— В том деле, о котором я хочу поговорить, вы — главный. Понимаете, мистер Фиппс, здесь я никому не нужен. Не могли бы вы распорядиться и отправить меня обратно в часть?
Фиппс выпустил аккуратное кольцо дыма.
— Очень жаль, что тебе это пришло в голову. Хочешь работу? Моим помощником?
Дон покачал головой.
— Я уже устал от этих «собери палочки и разложи их в ряд». Мне нужно настоящее дело — мое дело. Я солдат, идет война, и мое место там. Когда мне могут дать транспорт?
— Никогда.
— Что?
— Мистер Харви, я не могу вас отпустить: вы слишком много знаете. Если бы вы отдали кольцо, не задавая лишних вопросов, вы могли бы вернуться в свое подразделение уже через час, но вам обязательно нужно было все знать. А теперь мы не можем зря рисковать — а вдруг вас заберут в плен? Вы же знаете, что «зеленые» допрашивают каждого пленного по полной программе. Нет, мы рисковать не можем — по крайней мере, сейчас.
— Но, черт побери, сэр! Меня не возьмут в плен! Я уже давно это решил.
Фиппс пожал плечами.
— Если вы успеете пустить себе пулю в лоб — тогда все в порядке. Но мы не можем быть в этом уверены, несмотря на ваше решение. Рисковать нельзя: слишком высокая ставка.
— Вы не можете держать меня силой! Не имеете права!
— Не имею. Но отсюда вы все равно не уйдете.
Дон открыл рот, закрыл и вышел.
* * *
Наутро он проснулся с твердым намерением положить этой проблеме конец. Конрад уже встал и собрался уходить. Остановившись в дверях, он сказал:
— Дон…
— Чего тебе, Родж?
— Если у тебя хватит сил оторваться от подушки, приходи в энергетическую лабораторию. Там будет кое-что интересное. Мне кажется, это стоит посмотреть.
— Да? А в котором часу?
— Ну, скажем, часиков в девять утра.
Дон появился в лаборатории, где собрались, должно быть, все местное людское население и добрая половина многочисленного семейства Сэра Исаака. Парадом заправлял Роджер Конрад. Он колдовал у консоли управления, приборы на ней ни о чем не говорили непосвященному. Повозившись какое-то время с ручками настройки, Конрад поднял глаза и сказал:
— Ну, ребята, смотрите на птичку — там, над столом.
Он нажал кнопку.
Над лабораторным столом возник и завис в воздухе ничем не поддерживаемый серебристый шар диаметром примерно в два фута. Он был идеальной сферической формы и полностью отражал свет. Дон подумал, что больше всего он напоминает шар с рождественской елки. Конрад торжествующе улыбнулся.
— Отлично. Тони, ударь-ка его топором!
Тони Винсенте, самый сильный из лаборантов, поднял припасенный заранее большой топор.
— Как его раскроить — сверху или сбоку?
— Как хочешь.
Винсенте занес топор над головой и нанес мощный удар.
Топор отскочил.
Шарик даже не дрогнул, и на его зеркальной поверхности не осталось ни трещинки. Улыбка на мальчишеском лице Конрада сделалась еще шире.
— Конец первого акта, — объявил он и нажал другую кнопку. Шар бесследно исчез, словно испарился.
Конрад склонился над пультом.
— Акт второй! — объявил он. — Только что мы показали лишь половину наших возможностей. А теперь отойдите от стола, — и вскоре, подняв голову, скомандовал: — Внимание! Целься! Огонь!
На этот раз в воздухе повисла уже полусфера. Ее искривленная поверхность была обращена кверху.
— А теперь, Тони, засунь туда демонстрационный объект!
— Секундочку, сначала прикурю. — Винсенте зажег сигарету, глубоко затянулся и сунул сигарету вместе с пепельницей под полусферу. Конрад вновь поколдовал над пультом, и полусфера опустилась на стол, закрыв собой пепельницу.
— Может быть, кто-нибудь хочет пощупать ее топором? — спросил Конрад.
Желающих сразиться с непонятной штуковиной не нашлось. Конрад опять что-то сделал, и полусфера приподнялась. Сигарета как ни в чем ни бывало продолжала дымить.
— Как вам понравится идея опустить такой колпак на столицу Федерации на Бермудах и подержать его там, пока мы с ними не договоримся? — спросил Конрад.
Естественно, эта идея встретила общую поддержку. Все — или почти все — присутствующие здесь члены Организации имели венерианское гражданство и чувствовали себя повстанцами, независимо от того, чем конкретно они сейчас занимались. В гуле возбужденных голосов послышался вопрос Фиппса:
— Доктор Конрад, а что это собственно было? Не объясните попопулярней? Я имею в виду — как эта штука работает? О ее невероятных возможностях мы догадываемся.
Лицо Конрада стало серьезным.
— М-м-м… Видите ли, шеф, проще всего, наверно, было бы сказать так: фазарта модулирует гарбаб в таком фазовом соотношении, что трималину приходится бэстать — или, говоря другими словами, кто-то запустил мышь в ванную. А если серьезно, популярного объяснения просто не существует. Если вы согласитесь провести вместе со мной лет пять за математикой, то я, пожалуй, смог бы подтянуть вас к тому состоянию невежества и непонимания, в котором пребываю сам. Некоторые из тензорных уравнений, мягко говоря, необычны. Но нам были даны четкие указания, и мы сумели их выполнить.
Фиппс кивнул.
— Спасибо — именно эти слова я и хотел услышать. Придется порасспросить Сэра Исаака.
— Ради бога. Я и сам с удовольствием послушаю.
Несмотря на то что коллективу лаборатории удалось смастерить часть оборудования, описанного в проволочном послании, беспокойство Дона не проходило. Ежедневно сменяющиеся цифры на стене столовой напоминали ему, что время уходит, а он по-прежнему не у дел. Дон уже не пытался выклянчить разрешение вернуться в зону боевых действий; он принялся строить планы, как выбраться туда самому.
Ему доводилось видеть карты Большого Южного моря, и он примерно представлял, где сейчас находится. К северу лежали пространства, на которых не жили даже драконы, но их кровожадных сородичей там было хоть отбавляй. Эта местность считалась непроходимой. Южный путь по берегу моря был гораздо длиннее, но он пролегал по территориям драконов, а дальше начинались приграничные фермы людей. Располагая недельным запасом продуктов и зная язык свиста, можно было надеяться добраться до ближайшего поселения, а оттуда податься дальше. Что же касается прочего, то у него есть нож и смекалка, к тому же сейчас Дон был куда лучше подготовлен к жизни среди болот, чем в то время, когда бежал от людей Бэнкфилда.
Он принялся тайком выносить еду из столовой и прятать ее у себя в комнате.
До предполагаемого побега оставались лишь день и ночь, когда Фиппс пригласил его в свой кабинет. Поначалу Дон идти не хотел, но потом решил, что это будет выглядеть подозрительно.
— Присядь-ка, — предложил Фиппс. — Сигарету? Ах, да, я забыл. Чем ты занимался в последнее время? Нашлась для тебя работа?
— Куда там!
— Прости. Слушай, Харви, ты вообще-то задумывался над тем, как будет выглядеть мир, когда все это закончится?
— В общем-то нет… — Дон попробовал себе такое представить, но его фантазия была слишком бедна, чтобы говорить об этом кому-нибудь вслух. Что же касается его… Война со временем кончится — во всяком случае, ему так казалось, — он разыщет своих родителей, ну, а потом…
— Каким бы ты хотел видеть будущий мир?
— Не знаю, — ответил Дон. — Я не из этих — не из «политически мыслящих». Мне, в общем-то, все равно, как им будут управлять. Главное, должна быть свобода. По-моему, человек должен иметь возможность делать то, что он хочет и может. Его нельзя принуждать.
Фиппс согласно кивнул.
— У нас с тобой гораздо больше общего, чем ты мог подумать. Сам я далек от пуризма в политике. Всякое правительство, которое становится слишком могущественным и преуспевающим, уже само по себе опасно. Именно это произошло с Федерацией — а ведь начинала она вполне прилично, — и теперь понадобилось малость укоротить ей руки. Чтобы граждане могли вкусить хоть чуточку этой самой свободы.
— Может быть, у драконов идея и правильная — никаких организаций крупнее, чем семья.
Фиппс покачал головой.
— То, что годится для драконов, не годится для нас. Кроме того, семья может подавлять индивидуальность не хуже любого правительства. Взгляни на здешнюю молодежь: им приходится ждать лет пятьсот, прежде чем они смогут хотя бы чихнуть без особого разрешения. Я спрашиваю твое мнение потому, что сам не знаю ответа — а ведь я занялся динамикой истории еще тогда, когда тебя и на свете не было. Я знаю лишь, что мы собираемся выпустить в мир такие силы, об истинном могуществе которых мы можем только догадываться.
Дон удивился:
— Мы и без этого умели летать в космос. Какая разница, просто теперь мы будем летать быстрее. Ну, а все остальное — так, по-моему, это неплохая идея: накрыть города куполом, чтобы их нельзя было разрушить даже ядерной бомбой.
— Согласен. Но это пока начало. Я тут набросал список возможных последствий — это только то, что мне пришло в голову. Во-первых, ты недооцениваешь важности увеличения скорости перелетов. Что же касается прочего, то я и сам не очень-то все представляю. Годы, понимаешь, уже не те, с воображением туговато. Но как тебе нравится такая идея: теперь прямо отсюда мы можем перебрасывать воду на Марс, причем в огромных количествах. — Фиппс сморщил лоб. — Мало того, мы могли бы передвигать сами планеты.
Дон поднял глаза. Где-то он уже про такое слышал… Но где?
— Впрочем, неважно, — продолжал Фиппс. — Я лишь хотел узнать точку зрения молодого человека, имеющего более свежий взгляд на вещи. Ты можешь на досуге над этим поразмышлять. Наши лабораторные черви, уж конечно, не станут задумываться над такими пустяками. Физики творят чудеса, но не ведают, какие чудеса могут получиться из этих чудес, — он помолчал и добавил: — Мы переводим часы, но не знаем, какое время они будут показывать.
Фиппс замолчал, и Дон с облегчением подумал, что разговор закончен. Он поднялся на ноги.
— Нет, нет, подожди, — попросил его Фиппс. — Я хотел сказать тебе кое-что еще. Ты собрался уходить, ведь правда?
Дон вздрогнул и застыл на месте.
— С чего вы взяли?
— Значит, правда. Одним прекрасным утром мы проснемся и увидим, что твоя кровать пуста. А потом будет много беспокойства, пока все будут искать тебя и тащить обратно.
Дон успокоился.
— Это Конрад вам настучал, — сказал он с обидой.
— Конрад? Почему Конрад? Сомневаюсь, что наш уважаемый доктор способен разглядеть что-нибудь большее, чем электрон. Поверь, я сам не дурак. Я работаю с людьми — это моя профессия. Согласен, в первую нашу встречу я обошелся с тобой грубо, но ты вспомни, как я был страшно измотан. Усталость — это ведь легкая форма сумасшествия. Но дело вот в чем: ты собираешься сбежать, а я не могу тебя остановить. Я неплохо знаю драконов и уверен, что Сэр Исаак не позволил бы мне помешать тебе, решись ты уйти. Ведь ты, черт тебя подери, его яйцо! Но я не имею права позволить тебе сбежать. Причины я тебе объяснял, и они остаются в силе. Поэтому я предпочел бы прикончить тебя, только бы ты не ушел.
Дон пригнулся, перенеся вес тела на одну ногу.
— Думаете, получится? — тихо спросил он.
Фиппс усмехнулся.
— Нет, не думаю. Именно поэтому я нашел другой выход. Ты знаешь, что мы подбираем команду для космического корабля. Не хочешь на нем полететь?
