Дон взглянул на Изобел и увидел, что она стоит серьезная, торжественная, но вроде бы его действия одобряет. Ее отец тяжело опустился в соседнее кресло.

— Уф! — вздохнул он. — А вы крепкий орешек, мистер Харви. Заставили меня поволноваться.

— Извините. Я должен был подумать.

— Теперь это уже не имеет значения. — Костелло обернулся к Сэру Исааку. — Может быть, поискать Фиппса? Как вы думаете?

— Не надо, — раздался от дверей голос. Все присутствующие обернулись — все, кроме Сэра Исаака, которому не было нужды поворачиваться. Фиппс вошел и остановился у порога. — Я пришел в тот момент, когда ты кончал говорить, Джим. Я вам нужен?

— Да, нужен.

— Тогда одну секунду. Я пришел совсем по другой причине, — он повернулся к Дону. — Я должен извиниться перед вами, мистер Харви.

— Ну что вы, все в порядке.

— Нет уж, позвольте мне сказать. Я не имел никакого права принуждать вас к сотрудничеству. Поймите меня правильно: нам необходима ваша помощь. И я буду и дальше уговаривать вас, спорить с вами до тех пор, пока мы не получим кольцо. Я погорячился и начал не с того конца. Нервы на пределе — это все они виноваты.

— Ну, я тоже вел себя не ахти, — сказал Дон, — так что забудем об этом.

Он повернулся к дракону:

— Сэр Исаак, вы позволите?

Он протянул руку к щупальцу, и на его раскрытую ладонь упало кольцо. Дон подал его Фиппсу.

Несколько секунд Фиппс тупо глядел на кольцо. Потом поднял голову, и Дон с удивлением увидел в глазах у мужчины слезы.

— Я не стану благодарить вас, — сказал Фиппс. — Когда вы увидите, что из всего этого выйдет, это будет значить для вас гораздо больше, чем какая-то там благодарность. В этом кольце заключены жизнь и смерть многих, очень многих людей. Вы сами в этом убедитесь.

От чувства, с которым все это было сказано, Дону стало не по себе.

— Могу себе представить, — серьезно ответил он. — Мистер Костелло уже рассказывал мне про защиту от бомб и про более быстроходные корабли, и я так думаю — все мы на одной, в об-щем-то, стороне. Надеюсь, что я не ошибаюсь.

— Ошибаетесь? Какое там ошибаетесь! И не «в общем-то», а совершенно точно! А теперь, когда у нас есть вот это, — он поднял руку, в которой было зажато кольцо, — у нас появился шанс спасти наших людей на Марсе!

— На Марсе? — переспросил Дон. — Погодите! Что значит — «на Марсе»? Кого спасать? От чего?

Теперь пришел черед удивляться Фиппсу.

— Но разве не поэтому вы отдали кольцо?

— Что значит поэтому?

— Разве Джим… А я думал, что вы уже…

Раздался голос водера Сэра Исаака:

— Джентльмены, судя по всему, возникло предположение, что…

— Подождите! — воскликнул Дон. Фиппс открыл было рот, но Дон торопливо его перебил: — Я совсем уже ничего не понимаю. Может мне кто-нибудь объяснить, что происходит? Только кто-нибудь один, а не все сразу.

И Костелло принялся рассказывать.

В течение многих лет Организация потихоньку сооружала на Марсе исследовательский центр. Это была одна из тех планет в Системе, где большинство людей составляли ученые. Федерация держала там лишь небольшой гарнизон. Марсу не придавалось никакого особенного значения: планета считалась местом, где безобидные волосатики-интеллектуалы могут копаться в развалинах и изучать обычаи древней угасающей расы.

Офицеры секретной службы из МБР на Марс обращали внимание мало, не видя в этом необходимости. Если туда порой и попадал кто-нибудь из агентов, ему показывали работы, которые военного значения не имели.

У группы, что обосновалась на Марсе, не в пример ученым Земли, не было современного оборудования — всех этих кибернетических машин-мастодонтов, неограниченных источников атомной энергии, сверхмощных ускорителей частиц, огромных лабораторий. Но зато у них было другое — свобода. На Марсе были проведены теоретические исследования, заложившие основы новых направлений в физике. В их основу легли таинственные записи, оставшиеся со времен Первой Империи — почти мифической эпохи политического единства Солнечной системы. Дону было приятно услышать, что его родители тоже внесли немалый вклад в работу над этой проблемой. Было известно — во всяком случае об этом свидетельствовали древние марсианские записи, — что корабли Первой империи совершали межпланетные перелеты, длившиеся не месяцы, не недели, а какие-то считаные дни.

Имелись пространные описания этих кораблей и их двигателей, но языковые барьеры, несходство основных понятий и различия технологий создавали препятствия, казавшиеся специалистам по сравнительной семантике непреодолимыми и которые едва не доводили их до нервных срывов, причем порой в буквальном смысле этого слова. Чтобы получить представление о возникавших при расшифровке трудностях, можно представить себе учебник по современной электронике, написанный на санскрите, да еще в стихах, где едва ли не половина основных понятий считается чем-то само собой разумеющимся.

Создать точный и вразумительный перевод древних рукописей оказалось невозможно. Чтобы восполнить недостающее, пришлось вложить в работу немало труда и таланта.

Когда теоретическая работа продвинулась настолько, насколько это было возможно, члены Организации доставили результаты на Землю для тайной экспериментальной проверки и для перевода теории на язык современной техники. Поначалу между планетами шел непрерывный обмен информацией, но по мере того как проблема приобретала все более секретный характер, члены Организации все менее и менее охотно соглашались на поездки из опасения выдать то, что они знают. К тому моменту, когда на Венере разразился кризис, уже несколько лет существовала практика отправки самых важных сведений с курьерами, которые ничего не знали и, следовательно, не могли проболтаться, — такими, как Дон, — либо с инопланетными существами, которые были физически невосприимчивы к методам служб безопасности. Например, применять к венерианскому дракону «третью степень» не только непрактично, но даже просто смешно. По иным, но, впрочем, не менее очевидным причинам силовые методы полиции также оказывались бесполезны и по отношению к марсианам.

Дона выбрали в последний момент, он оказался, если можно так выразиться, «оказией», вот только обострение отношений с Венерой спутало вдруг все карты. Причем весь ужас положения стал ясен лишь после налета коммодора Хиггинса на «Околоземную». Конструкторские данные — та половина, которую вез Дон, — вместо Марса попали на Венеру и затерялись там в дыму восстания и ответного удара «зеленых». Мятежные поселенцы, преследовавшие те же цели, что и Организация, сами того не ведая, лишили себя великолепного шанса свергнуть власть Федерации.

Сообщение между членами Организации, находившимися на Венере, Земле и Марсе, с грехом пополам было восстановлено, причем действовать приходилось под самым носом полиции Федерации. На всех трех планетах у Организации имелись свои люди в ИТТ — такие, как например Костелло. Ему и его дочери помогли бежать потому, что он слишком много знал; ареста и допроса Костелло допустить было нельзя. Новый «почтовый ящик» был организован на Губернаторском острове при помощи агента, служившего в войсках связи Федерации техником-сержантом. Связь с сержантом поддерживалась через дракона, у которого был контракт на уборку мусора на базе «зеленых». У этого дракона не было водера, а сержант, в свою очередь, не знал языка свиста, но щупальце всегда может вложить в руку записку.

Канал связи, несмотря на опасности и преграды, заработал; вот только теперь члены Организации не могли совершать межпланетные путешествия. Из всех пассажирских линий сохранился один маршрут: Земля — Луна. Венерианская группа предприняла отчаянную попытку завершить проект, предварительная подготовка которого осуществлялась на Марсе. Это не было невозможным — при условии, что венерианцы сумеют отыскать недостающую часть послания, снарядить корабль, отправить его на Марс и там полностью закончить работу.

Они надеялись… и надежда жила в них до самого последнего времени, когда стало известно о том, что в Организации на Земле случилось непоправимое — один из высокопоставленных членов был арестован и не смог себя вовремя убить.

Федерация уже выслала боевые корабли с десантом, который должен был расправиться с марсианским отделением Организации.

— Минутку! — воскликнул Дон. — Мистер Костелло, разве вы не говорили мне, когда мы встречались в Нью-Лондоне, что Федерация уже высадила свои войска на Марсе?

— Не совсем верно. Я сказал, что Федерация, по-видимому, захватила станцию «Скиапарелли», на которой размещалось отделение ИТТ. В некотором смысле так и произошло — во всяком случае, они ввели жесткую цензуру и прекратили всякое сообщение с Венерой. Для этого им хватило горстки солдат гарнизона, постоянно находившегося на Марсе. Но теперь в дело пущены регулярные части. Они-то и должны ликвидировать Организацию.

Ликвидировать Организацию… Дон перевел это зубодробительное выражение на нормальный язык: убить всех, кто против. Значит, и его родителей тоже…

Он потряс головой. Эта мысль как-то не укладывалась в сознании. Хотя он много лет не видел родителей, совсем не помнил их лица — все равно он не мог представить их мертвыми. Он подумал, а может, он сам умер, раз потерял способность переживать.

Впрочем, неважно. Нужно что-то предпринимать.

— Что нам делать? Как их остановить?

— Первым делом — перестанем терять время! — ответил Фиппс. — Мы уже и так полдня потеряли. Сэр Исаак?

— Да, друг мой. Давайте поторапливаться.

Помещение представляло собой обычную лабораторную мастерскую, разве что, когда ее строили, учитывали габариты драконов. Иначе и быть не могло: здесь работали ровно дюжина драконов, человек пятьдесят мужчин и несколько женщин. Все, кто мог оторваться от работы, захотели присутствовать при вскрытии кольца. Пришел даже Мэлатда-Тон. Он держался в своем контейнере при помощи механического корсета, и его хрупкое тело переливалось цветами, говорящими о сильном волнении.

Дон и Изобел взобрались на эстакаду у входа, откуда можно было все видеть, не мешая работе. Прямо напротив размещался стереоэкран. Он светился, но изображения на нем пока не было. Внизу стоял микроманипулятор, рассчитанный на дракона. Остальную площадь лаборатории занимали прочая аппаратура и инструменты. Дон рассматривал их с удивлением — но не потому, что это были конструкции драконов (многие из них явно вышли из-под человеческих рук). Всякое лабораторное оборудование кажется непосвященному странным. Предметы, изготовленные аборигенами, были привычны Дону; две технологии — людей и драконов — настолько переплелись, что человеку, особенно живущему на Венере, не казались странными соединения, выполненные простой скруткой вместо сварки или болтов, он не находил необычными сцепленные друг с другом овоиды там, где человек использовал бы винты.

За микроманипулятором, положив щупальца на управление, сидел Сэр Исаак. Над его головой нависало устройство, снабженное восемью окулярами. Дракон тронул переключатель, и на экране появилось цветное объемное изображение кольца. Увеличенное изображение имело в поперечнике около восьми футов. Экран заполнила печатка кольца, на которой было вырезано залитое эмалью углубление в форме заглавной «Я» в белом эмалевом кружке.

Изображение дрогнуло и изменилось. Теперь была видна лишь часть буквы, но зато настолько увеличенная, что эмаль, втертая в неглубокие канавки, стала похожей на обломки каменных плит. На экране возникла тень какого-то цилиндрического инструмента — в фокусе был только его конец, — из которого вдруг появилась огромная маслянистая капля и, отделившись от «пера», растеклась по эмали. «Каменные обломки» начали рассыпаться на мелкие куски.

На эстакаду взобрался Монтгомери Фиппс. Увидев Дона и Изобел, он уселся рядом с ними на край платформы. Видимо, он хотел загладить свою недавнюю резкость.

— Вам будет о чем рассказать своим внукам, — сказал он. — Старина Сэр Айк за работой. Лучший микрооператор в Системе: может вытащить любую молекулу, посадить ее куда надо и заставить стоять на задних лапах.

— Фантастика какая-то, — кивнул Дон. — Я и не знал, что Сэр Исаак — лаборант.

— Как бы не так! Он — великий физик! Неужели ты еще не понял, почему он себе выбрал такое имя?

Дон смутился. Он знал, что драконы берут себе человеческие имена, но считал, что те воспринимают их как некую данность наподобие его собственного венерианского имени.

— Почти весь его род — ученые, — продолжал Фиппс. — У Сэра Исаака есть внук, который взял себе имя Галилео Галилей, — ты с ним не знаком? Есть у них и Доктор Эйнштейн, и Мадам Кюри, есть специалистка по химическому синтезу, назвавшая себя — одному Яйцу известно почему, — Маленький Лютик. Но Сэр Айк — самая среди них голова. Он летал на Землю, чтобы помочь в разработке нашего проекта. Ты ведь знал об этом? А? Знал?

Дон признался, что нет. Изобел спросила:

— Мистер Фиппс, вы говорите, что Сэр Исаак работал над проектом на Земле. Почему же тогда он не знал, какая в кольце информация?

— Что-то знал, чего-то не знал. Он работал в области теории. А из кольца мы надеемся извлечь готовые инженерные разработки, причем осуществить их можно будет средствами, привычными для людей. Это совершенно разные вещи.

Дон задумался. До сих пор «наука» и «техника» представлялись ему более или менее тесно связанными понятиями; Дону не хватало образования, чтобы осмыслить огромную разницу между ними. Он заговорил о другом.

— А вы сами работали в лаборатории, мистер Фиппс?

— Я? Великое небо, конечно, нет! У меня ж руки-крюки! Я изучаю движущие силы истории. Когда-то эта наука была теоретической, теперь — прикладная. Что ж, в этом месте пусто.

Фиппс смотрел на экран. Растворитель, каждая капля которого выглядела размером с бочку, смыл эмаль на краю буквы «Я»; под слоем краски пластик оказался янтарного цвета и был совершенно прозрачен.

Фиппс вскочил на ноги:

— Не могу сидеть спокойно. Ужасно нервничаю. Пожалуйста, извините меня.

— Ну что вы, конечно.

На эстакаду взобрался дракон. Фиппс отошел в сторону, и дракон остановился с ним рядом.

— Привет, мистер Фиппс! Не возражаете, если я тут пристроюсь?

— Ради Бога. Вы знакомы с ребятами?

— Да, я уже встречался с этой леди.

Дон представился, назвав оба своих имени, и дракон, в свою очередь, свои — Освежающий Дождь и Джозефус («Зовите меня просто Джо»). Для Дона Джо оказался вторым после Сэра Исаака драконом, который имел водер и умел им пользоваться. Дон с интересом посмотрел на дракона; было ясно, что Джо учился английскому не у того кокни, который преподавал язык Сэру Исааку… «Наверняка у техасца», — решил Дон.

— Для меня большая честь находиться в вашем доме, — сказал Дон.

Дракон устроился поудобнее и опустил голову так, что его подбородок оказался на уровне человеческих плеч.

— Это не мой дом. Наши снобы пустили меня сюда лишь потому, что я умею делать некоторые вещи лучше других. Я здесь только работаю.

— Ну что вы… — Дон хотел было вступится за Сэра Исаака, какой, мол, из него сноб, но, подумав, решил не встревать в драконьи дела и вновь повернулся к экрану. Следящая камера переместилась на эмалевое кольцо вокруг буквы «Я», и на экране было видна его дуга примерно в пятнадцать-двадцать градусов. Увеличение выросло настолько, что крохотный сектор расширился до огромных размеров. На эмаль вновь уронили каплю растворителя; жидкость разъела краску.

— Вот теперь, пожалуй, что-то получается, — сказал Джо.

Эмаль таяла, словно снег под весенним дождем. Но на этот раз вместо прозрачного пластика под ней открылось нечто вроде переплетения стальных труб, лежащих в неглубокой канаве.

Воцарилась полная тишина — и вдруг кто-то радостно вскрикнул. Дон только теперь понял, что и сам он все это время сидел, затаив дыхание.

— Что это? — спросил он у Джо.

— Проволока. А ты чего ждал?

Сэр Исаак прибавил увеличение и сдвинул рабочее поле на соседний сектор. Осторожно, словно мать, купающая своего первенца, он смывал слой краски, покрывающий свернутую в кольцо проволочку. Затем на экране появился микроскопический захват. Очень аккуратно покопавшись в бороздке, он извлек оттуда проволочный конец.

Джо встал на ноги и сказал:

— Пора за работу. Теперь моя очередь.

Дракон сошел с эстакады. Дон заметил, что у Джо еще не вполне отросла правая средняя лапа, отчего тот выглядел несколько перекошенно, словно автомобиль со спущенной шиной.

Проволочку медленно и осторожно очистили от краски и выпрямили. С начала операции прошло больше часа — и вот уже микроманипулятор держит в своих «пальцах» добычу: четыре фута стальной проволоки, настолько тонкой, что различить ее невооруженным глазом, даже драконьим, было бы просто невозможно.

Сэр Исаак оторвался от окуляров.

— Проволока Мэлата готова? — спросил он.

— Все готово.

— Вот и прекрасно, друзья мои. Тогда начнем.

Обе проволочки вставили в обычные микропроволочные проигрыватели, включенные параллельно. У контрольного пульта, надев на голову наушники, с озабоченным лицом сидел мистер Костелло. Он следил за синхронизацией фрагментов, записанных на разные проволочки вперемежку, так, чтобы полную информацию нельзя было считать ни с одной из них по отдельности. Стальные паутинки начали медленно раскручиваться, и из динамика раздалось писклявое бормотание, порой на мгновение прерывавшееся, — это было похоже на морзянку, передаваемую с очень высокой скоростью.

— Нет синхронности, — объявил Костелло. — Перемотай назад.

Сидевший напротив оператор сказал:

— Очень не хочется перематывать, Джим. Такое ощущение, что дунь на них и они порвутся.

— Если проволока порвется, Сэр Исаак починит ее. Так что давай перематывай!

— Может быть, ты поставил какую-нибудь задом наперед?

— Заткнись и включай перемотку.

Через некоторое время бормотание возобновилось. Для Дона это был все тот же бессмысленный писк, но мистер Костелло кивнул:

— То, что надо. Запись идет с самого начала?

Дон услышал техасский выговор Джо:

— Все тип-топ.

— Ладно, тогда пусть крутится, а вы начинайте воспроизводить запись. Постарайтесь замедлить скорость раз в двадцать.

Костелло щелкнул переключателем. Невнятный звук прекратился, но механизмы продолжали разматывать невидимые проволочки. Вскоре из репродуктора послышался человеческий голос; речь звучала басовито, с дрожью и неразборчиво. Джо остановил воспроизведение, подправил настройку и вновь запустил аппаратуру. Опять послышался голос, и на сей раз это было чистое, приятное и очень отчетливое контральто.

— Заголовок, — объявил голос. — «Некоторые замечания к практическому применению уравнений Хорста-Милна». Содержание: Часть первая. О конструировании генераторов для реализации свободного от деформации прямолинейного движения. Часть вторая. Генерация пространственно-временных разрывов: закрытых, открытых, свернутых. Часть третья. О создании областей с временным псевдоускорением. Часть первая, глава первая. Основы конструирования простейших генераторов и систем управления. Из уравнения семнадцать приложения А видно, что…

Голос продолжал говорить, не умолкая ни на секунду. Дон прислушивался, ему было страшно интересно, хотя он и не понимал ни слова. Он почувствовал, что засыпает, когда голос вдруг произнес:

— Иллюстрация! Иллюстрация! Иллюстрация!

Костелло, притронувшись к клавише, отключил звук и спросил:

— Камеры готовы?

— На полном ходу!

— Переключайте!

На экране стало постепенно появляться изображение. Дон решил, что это — какая-то электронная схема, а может — спагетти в тарелке. Когда рисунок проявился полностью, вновь зазвучал голос.

Через два с лишним часа прослушивания, прерываемого лишь короткими репликами, Дон обернулся к Изобел:

— Все равно мне с этого никакого толку, ничего нового я здесь не узнаю. Может, пойдем отсюда?

— Давай.

Они спустились с эстакады в туннель, ведущий к жилым помещениям. По пути им встретился Фиппс, лицо которого прямо-таки светилось от счастья. Дон кивнул ему и хотел было пройти мимо, но Фиппс его задержал.

— А я уж собрался тебя искать.

— Меня?

— Да. Я подумал, что ты, наверно, захочешь взять это — ну, как сувенир, что ли, — и протянул Дону кольцо.

Дон взял его и внимательно рассмотрел. На одной из палочек, которые составляли «Я», там, где была смыта эмаль, темнело едва заметное пятнышко. Окружающее букву кольцо было очищено от краски и имело узкую неглубокую прорезь, в которую Дон едва мог просунуть ноготь.

— Оно вам больше не нужно?

— Мы вытянули из него все, что могли. Пусть оно останется у тебя. Когда-нибудь любой музей отвалит за него хорошие деньги.

— Нет, — сказал Дон. — Уж лучше я его отвезу отцу. Когда все кончится.