Дон не нашелся, что ответить. Его древние предки, каждый миг подвергавшиеся опасности, может быть, и восприняли бы подобное известие спокойно, но жизнь в цивилизованном обществе не подготовила Дона к следующим один за другим ударам судьбы.

Сержант продолжал:

— Так вот, парень, я считаю, что тебе лучше улететь на «Дороге Славы». Твои родители сказали бы тебе то же самое. Возвращайся и найди себе тепленькое местечко в деревне — в городах некоторое время будет небезопасно.

Но Дон ничего такого и слышать не хотел.

— Я не собираюсь возвращаться на Землю! Эта планета мне не родная.

— Да? Какое же у тебя гражданство? Впрочем, какая разница: все, у кого нет гражданства Венеры, будут отправлены на «Дороге Славы».

— Я гражданин Федерации, — ответил Дон, — но могу претендовать и на венерианское подданство.

— Состав Федерации в последнее время несколько изменился, — сказал сержант. — А что ты там говорил насчет гражданства Венеры? Давай-ка не будем зря препираться и посмотрим твои документы.

Дон протянул сержанту свои бумаги. Макмастерс мельком глянул на свидетельство о рождении, а затем удивленно уставился на него.

— Родился в свободном полете! Чтоб меня на атомы разнесло, да ведь таких, как ты, немного наберется, верно?

— Полагаю, вы правы.

— Ну и кто же ты тогда получаешься?

— Читайте дальше. Моя мать родилась на Венере. Через нее я — урожденный венерианец.

— Но твой отец родился на Земле.

— И там я тоже могу считаться гражданином Земли.

— Вот как? Но это же глупость.

— Все по закону.

— Похоже, у нас в скором времени появятся новые законы. Просто не знаю, куда тебя определить. Ну, а сам-то ты куда хочешь? На Венеру или на Землю?

— Я лечу на Марс, — просто ответил Дон.

Сержант посмотрел на него и вернул документы.

— Сдаюсь. Из тебя слова толкового не вытянешь. Придется спрашивать у начальства. Пойдем-ка со мной.

Он провел Дона по коридору в маленькое помещение, превращенное во что-то наподобие караулки. Тут находилось еще два солдата; один печатал на машинке, второй просто сидел сложа руки. Сержант просунул в дверь голову и сказал прохлаждавшемуся солдату:

— Эй, Майк, последи-ка за этой личностью. Смотри, как бы он не унес с собой станцию, — и опять повернулся к Дону. — Дайка мне еще раз твои документы.

Он взял бумаги и вышел.

Солдат по имени Майк посмотрел на Дона и больше не обращал на него внимания. Дон придвинул свои сумки к стене и уселся на них.

Спустя несколько минут вернулся Макмастерс. На Дона он даже не посмотрел.

— У кого есть карты? — спросил он.

— У меня.

— Нет уж, свои крапленые оставь при себе, Майк. Приличные карты есть?

Третий солдат закрыл машинку чехлом, выдвинул ящик и вытащил оттуда колоду. Все трое сели к столу, и Макмастерс принялся тасовать. Повернувшись к Дону, он спросил:

— На «интерес» сгонять не желаешь, а, паренек?

— Нет, пожалуй, нет.

— Смотри, дешевле нигде не научишься.

Солдаты играли где-то около получаса, и все это время Дон молча обдумывал свое положение. Сержант, видимо, знал, что говорил: лететь на Марс на «Валькирии» не получится, «Валькирия» летит не туда. Ждать следующего корабля бесполезно — и от станции, и от комнаты, в которой сейчас он сидел, скоро ничего не останется.

Где же выход? Земля? Нет! Там у него нет ни одного родственника, ни одного мало-мальски близкого человека. Теперь, когда доктор Джефферсон не то умер, не то исчез, у него там и из знакомых взрослых-то никого не осталось. Поджав хвост, вернуться на ранчо?..

Нет уж! Из коротких штанишек он уже вырос и в школе ему делать нечего.

Была и более важная причина: нью-чикагская служба безопасности поставила его в положение чужака; теперь он не мог вернуться на Землю, отныне там для него не было места.

«Да-а, выбор совсем как у Хобсона, — подумал он. — Остается одна Венера. Я могу отыскать там людей, которых когда-то знал, или знакомых папы и мамы. Разнюхаю, что к чему, и найду какую-нибудь возможность отправиться на Марс. Так будет лучше всего». Приведя мысли в порядок, он почти успокоился.

Зазвонил телефон.

— Макмастерса к аппарату!

Сержант отложил карты и, подняв защитный экран, взял трубку. Вскоре он дал отбой и обернулся к Дону.

— Ну что ж, парень, Старик определил твой статус. Теперь ты — «перемещенное лицо».

— Что это значит?

— Как только республика Венера провозгласила свою независимость, со всеми этими играми кончено. У тебя нет гражданства. Старик велел отправить тебя туда, откуда ты прилетел. На Землю.

Дон вскочил и расправил плечи.

— Не полечу я на Землю.

— Вот как? — мягко произнес Макмастерс. — Ладно, тогда посиди немного. Когда будет надо, мы тебя сами оттащим, — он снова уткнулся в карты.

Дон остался стоять.

— Слушайте, я передумал. Если нельзя на Марс, я лечу на Венеру.

Макмастерс оторвался от игры и посмотрел на него.

— Если коммодор Хиггинс что-то сказал, значит, все — точка. Майк, возьми эту примадонну и сунь ее к остальным кротам.

— Но…

Майк поднялся на ноги.

— Эй ты! Пошевеливайся!

Комната, куда впихнули Дона была битком набита оскорбленными самолюбиями. Землян никто не охранял, и поселенцев среди них не было. Люди вслух обменивались впечатлениями о последних событиях:

— …Возмутительно! Мы должны разбомбить все их поселения, сравнять их с землей!

— …Надо выбрать депутацию и послать к этому ихнему командиру, чтобы ему твердо заявили…

— …Говорил же я тебе: не нужно лететь!

— …Переговоры? Этим мы распишемся в собственной слабости!

— …Неужели вы не понимаете: война уже кончена! Господи, это же не просто пересадочная станция или придорожный склад! Это главный пункт управления ракетами! Отсюда они могут расстреливать любой город Земли, словно уток в пруду!

Прислушавшись к последнему замечанию, Дон принялся размышлять. До сих пор ему не доводилось сталкиваться с вопросами военной тактики, и до нынешнего момента все значение нападения на «Околоземную» было выше его понимания. Раньше Дон воспринимал это лишь в свете своих личных проблем.

Неужели мятежники готовы зайти так далеко — стереть с лица Земли города Федерации? Разумеется, причин для недовольства у колонистов хватает, и все-таки… Однажды, правда, такое уже случилось, но это было давно, теперь-то люди стали цивилизованнее, чем были! Разве нет?

— Харви! Дональд Харви!

Все как один обернулись на крик. В дверях стоял венерианский гвардеец и выкликал имя и фамилию Дона. Дон отозвался:

— Я здесь!

— Пойдем со мной.

Дон подхватил сумки и вышел в коридор. Подождав, пока солдат закроет дверь, он спросил:

— Куда вы меня ведете?

— С вами хочет поговорить коммодор. — Солдат посмотрел на багаж Дона. — Не нужно волочь с собой все это барахло.

— Нет уж, лучше я возьму сумки с собой.

— Как хочешь. Только не тащи их в кабинет командира.

Они спустились на две палубы ниже — сила тяжести здесь была намного сильнее — и остановились у двери, перед которой торчал часовой.

— Это Харви — парень, за которым посылал Старик.

— Входите.

Дон подчинился. Комната была просторная и красивая. Раньше здесь находился кабинет управляющего отелем. Сейчас за его столом сидел мужчина в военной форме, еще совсем молодой, но уже с сединой в волосах. Он поднял на Дона глаза, и тот подумал, что это очень умный и живой человек, хотя и страшно усталый.

— Дональд Харви?

— Да, сэр. — Дон протянул документы.

Командир отодвинул бумаги в сторону.

— Уже видел, не надо. Слушай, Харви, от тебя у меня сплошная головная боль. Я уже один раз вынес решение по твоему делу.

Дон молчал, и мужчина добавил:

— А вот теперь оказалось, что мне нужно его пересмотреть. Ты знаком с венерианцем, которого зовут?.. — и он просвистел имя.

— Немного, — ответил Дон. — Мы летели на «Дороге Славы» в одной каюте.

— Хм-м… Интересно, это было запланировано заранее?

— Заранее? Но как я мог это сделать заранее?

— Все можно организовать… В истории бывали шпионы и помоложе.

Дон покраснел.

— Вы что, считаете — я шпион?

— Нет, это лишь одна из возможностей, которые я обязан учитывать. Ни один военный не любит, когда на него оказывают политическое давление, но приходится уступать. Я уступил. На Землю ты не вернешься, а полетишь на Венеру, — командир встал. — Но предупреждаю: если ты шпион, то даже все драконы Венеры не спасут твою шкуру! — обернувшись к телефону, он набрал номер, какое-то время ждал ответа, затем сказал: — Скажите ему, что его дружок у меня и дело улажено, — и повернулся к Дону: — Возьми трубку.

Дон услышал радостный голос, густо приправленный кокни:

— Дон, мой мальчик, это ты?

— Да, Сэр Исаак.

В голосе дракона послышалось облегчение.

— Когда я справлялся о твоей судьбе, то обнаружил, что имеет место какое-то нелепое намерение отправить тебя обратно в это ужасное место, откуда мы только что улетели. Я заявил, что в данном случае произошла какая-то ошибка. Боюсь, в этом деле мне пришлось проявить некоторую твердость. Чешуя!

— Теперь все в порядке. Спасибо, Сэр Исаак.

— Не стоит. Я по-прежнему у тебя в долгу. При первой возможности приходи меня навестить. Придешь?

— О, конечно!

— Благодарю тебя! Будь здоров! Чешуя!

Дон отошел от телефона и увидел, что командир мятежников с любопытством его разглядывает.

— Ты знаешь, кто он — этот твой друг?

— Кто он? — Дон просвистел венерианское имя и добавил: — Он называет себя Сэр Исаак Ньютон.

— И это все, что ты знаешь?

— Все, вроде бы.

— Хм-м… — Командир помолчал, потом сказал: — Думаю, будет нелишним сказать тебе, что именно вынудило меня к подобным действиям. Сэр Исаак, как ты его называешь, ведет свою родословную прямиком от Первого Яйца, которое попало в болота Венеры в День Творения. Поэтому и пришлось мне возиться с тобой. Часовой!

Дон без единого слова позволил себя увести. Вряд ли много кто из землян был допущен к тайнам господствующей на Венере религии; вполне возможно, что такой чести вообще не удостаивался никто. Это была одна из тех религий, которые не очень-то распространяют. Но никто не осмелился бы смеяться над этим верованием. Все принимали его всерьез. Житель Венеры — выходец с Земли — мог и не верить в Священное Яйцо и во все, что было с ним связано; но он быстро убеждался в том, что о таких вещах лучше говорить с почтением. Так было и выгоднее, и гораздо безопаснее.

Так значит, Сэр Исаак — Сын Яйца! Дон почувствовал благоговение, которое нисходит даже на самых ревностных демократов при встрече с коронованной особой. Неужели Дон запросто беседовал с ним, словно с обычным престарелым драконом, торгующим овощами на городском рынке?

Но скоро мысли Дона устремились в более практичное русло. Уж если кто-нибудь и мог помочь ему попасть на Марс, так это, пожалуй, Сэр Исаак. Дон снова и снова обдумывал такую возможность и решил, что он еще попадет домой!

Но Дону не удалось вот так сразу повидаться со своим венерианским знакомым. Вместе с гражданами Венеры и техниками «Околоземной», чьи симпатии склонялись на сторону Республики, его направили на корабль «Наутилус». Когда стало известно, что Сэр Исаак летит на «Валькирии», что-либо предпринимать было уже поздно.

Командир десанта, коммодор Космической гвардии Хиггинс перенес свой флаг с «Околоземной» обратно на «Наутилус» и, не откладывая, принялся действовать дальше. Штурм «Околоземной» оказался почти бескровным: сыграли свою роль внезапность и удачный выбор момента для нападения. Нужно было закончить операцию прежде, чем на Земле заметили бы нарушение графика движения кораблей.

«Наутилус» и «Валькирия» были уже готовы для далекого путешествия. Команду «Прилива» перевели на «Дорогу Славы», отправляющуюся на Землю, а экипаж лунника укомплектовали людьми из десанта. Сам корабль был заправлен и снаряжен для выхода в дальний космос. Хотя и предназначенный для коротких рейсов на Луну, корабль вполне годился для путешествия к Венере. Космический перелет — вопрос не расстояния, а разницы гравитационных потенциалов. Перелет с «Околоземной» на Венеру требует гораздо меньших затрат энергии, чем тяжелая борьба с притяжением Земли при путешествии от Нью-Чикаго до орбитальной станции.

«Прилив» стартовал по медленной экономичной параболе, и теперь всю дорогу к Венере он пролетит в свободном полете, по инерции. «Валькирия» рванула по быстрой гиперболе, приближающейся к прямой. Она должна была прибыть одновременно с «Наутилусом» или даже раньше. Тот отправлялся в последнюю очередь, поскольку Хиггинс, прежде чем уничтожить станцию, собирался выступить по глобальной телевизионной сети.

Все передачи общемирового значения велись из телецентра «Околоземной», либо транслировались через его установки. С тех пор когда «Наутилус», этот троянский конь космоса, пришвартовался к станции, регулярное телевещание не прерывалось. Офицер подразделения «Джи-6» (пропаганда и психологическая война) выбрал для выступления коммодора перед населением Земли время, первоначально предназначавшееся для передачи «Стиви Броди рассказывает» — программы новостей самого популярного в мире ведущего. Мистер Броди выступал сразу после очередной части телесериала «Семья Калликак», также собиравшего значительную аудиторию.

В конце концов «Дорогу Славы» отпустили с пассажирами к Земле, но вся радиоаппаратура корабля была приведена в негодность. «Наутилус» дрейфовал в пространстве на стационарной орбите в нескольких сотнях миль от станции. Телецентр на обезлюдевшей «Околоземной» продолжал работать в автоматическом режиме. Речь коммодора была уже записана; ленту вставили в магнитофон, который должен был автоматически запустить ее сразу по окончании очередной части сериала.

Дон смотрел передачу, сидя в салоне лайнера вместе с сотней других штатских. Глаза присутствующих неотрывно следили за экраном, установленным у дальней переборки. Был организован специальный канал, транслировавший программу со станции на «Наутилус», и сигнал подавался во все помещения корабля, чтобы передачу могли смотреть и слушать и пассажиры, и экипаж.

К концу очередной части сериала Селеста Калликак была арестована по подозрению в убийстве мужа, Бадди Калликак по-прежнему находился в больнице, и особых надежд на выздоровление не было. Папаша Калликак все еще где-то пропадал, а мамашу подозревали в спекуляции продовольственными карточками, но сама Селеста смотрела на жизнь с оптимизмом, считая, что только хорошие люди умирают молодыми. После обычного рекламного ролика («Единственное мыло, в состав которого с гарантией входят все витамины, необходимые организму!») на экране появилась заставка Стива Броди — ракетный след, собирающийся в изображение ведущего, и на этом фоне — голос, возвестивший: «Стив Броди сообщает завтрашние новости СЕГОДНЯ!»

Внезапно передача прервалась, экран померк. Из динамика раздалось:

— Мы прерываем передачу для экстренного выпуска новостей.

Экран опять засветился, но теперь на нем появился коммодор Хиггинс.

На его лице не было и следа той вымученной бодренькой улыбки, которую напяливает на себя всякий, кто выходит в эфир. Хиггинс выглядел угрюмо и голос его был мрачен.

— Я — коммодор Хиггинс, командир штурмовой группы «Освобождение» Космической гвардии Республики Венера. Космическая гвардия заняла станцию «Околоземная». Теперь судьба земных городов полностью в наших руках.

Он сделал паузу, чтобы смысл его слов дошел до каждого слушателя. Дон обмозговал положение, и оно ему совсем не понравилось. Было известно, что на «Околоземной» достаточно ядерных боеголовок и ракет, чтобы разгромить любую страну или союз стран, выступивших против Федерации. Точное количество ракет с атомными зарядами было военной тайной, и по различным оценкам на станции их имелось от двух сотен до тысячи. Среди пассажиров «Наутилуса» пополз слух, что Космическая гвардия обнаружила на станции семьсот тридцать две ракеты, готовых к запуску. Помимо этого, были якобы найдены детали, из которых можно собрать еще немало ракет, а также дейтерий и тритий в количестве, которого бы хватило для снаряжения дюжины водородных сверхбомб.

Неважно, правда это была или нет. Ясно одно: на «Околоземной» достаточно ядерного оружия, чтобы превратить Федерацию в радиоактивный ад. Несомненно, подземные убежища укроют немалую часть населения, но все равно жители покинут подвергшийся бомбардировке город, так что замысел своей цели достигнет в любом случае. Многие к тому же погибнут. Сколько их будет — сорок миллионов? Пятьдесят? Дон не знал.

Коммодор продолжал:

— Но мы сознаем всю свою ответственность. Города Земли не будут подвергнуты бомбардировке. Свободные граждане Республики Венера не желают гибели своим братьям на Земле. Единственная наша цель — установление независимости нашей планеты, возможность самим управлять нашими делами, освобождение от разоряющих нас налогов. Тем самым мы, свободный народ, призываем все угнетенные и обездоленные нации последовать нашему примеру и принять нашу помощь. Посмотрите вверх, в небо! Над вашими головами пролетает та самая станция, с которой сейчас я обращаюсь к вам. Ожиревшие и тупые правители Федерации превратили «Околоземную» в кнут надсмотрщика. Больше сотни лет эта небесная военная база защищала империю от праведного гнева их жертв. Сейчас мы уничтожим ее. Через несколько минут это отвратительное пятно в чистом небе, этот пистолет, приставленный к виску каждого жителя вашей планеты, прекратит свое существование. Взгляните на новое солнце, которое вспыхнет на короткий миг. Знайте: этот свет — свет Свободы, зовущий Землю к освобождению!

Угнетенные граждане Земли! Этим знаком мы, свободный народ Республики Венера, приветствуем вас!

Коммодор закончил свою речь, но продолжал сидеть перед камерой, глядя в глаза своей огромной аудитории, и вслед за его словами зазвучал вдохновенный гимн «Утренняя звезда надежды». Дон не знал гимна новой нации, но и он почувствовал, как на него нахлынуло воодушевление.

Внезапно экран погас, и сразу же вспыхнул свет, такой яркий, что проник даже сквозь затемненные иллюминаторы и больно ударил по глазам. Дон все еще ошеломленно вертел головой, когда из громкоговорителей корабельной трансляции послышался голос:

— Можно снять защитные экраны с иллюминаторов.

Старшина, дежуривший возле большого иллюминатора салона, уже откручивал закрывавший его металлический щит. Дон подошел и выглянул наружу.

В космосе разгоралось новое — ослепительно белое, раздувающееся на глазах — солнце. То, что на Земле приняло бы форму уродливого гриба — как это не раз и бывало, — здесь выглядело идеальной сферой, выросшей до невероятных размеров. Сфера все росла и росла; ярко-белая поначалу, теперь она отливала серебристо-фиолетовым, затем покрылась пурпурными, красными и оранжевыми пятнами. Огненный шар продолжал распухать, пока не закрыл собою всю Землю.

В момент взрыва «Околоземная», превратившаяся в радиоактивное космическое облако, проходила над северной Атлантикой. Гигантский раскаленный шар был виден с большей части населенных территорий Земли — огненный знак в небе.