29. «МЫ НА ПРИНЦЕВ
НЕ ПОЛАГАЕМСЯ»
ДИТИ:
Всю ночь мы трудились как проклятые. Я велела Ае выводить на дисплей «бинго-точки» при каждой остановке, причем точки, обозначавшие склады припасов, следовало обводить кружочками.
Что вы думаете: склады действительно обнаружились.
Всю поездку я только и думала: где бы я расположилась, если бы я была складом припасов? Где удобнее садиться орнитоптерам? Где для них найдется побольше воды? Скриппи, Хильда, папа, Зебадия — а возможно, и Ая — думали о том же.
Мы вернулись в половине второго, сделав дело. Хильдоч-ка передала результаты Скриппи, и мы легли спать.
Наутро, в одиннадцать, за нами прибыл экипаж — но без Скриппи. Он прислал записку с извинением, в которой сообщал, что лейтенант Бин знает, что нам нужно, и готов выполнить любые дополнительные просьбы.
Капитан тетя в постели не завтракала. Когда в девять по местному времени я проснулась, она была уже за работой — укладывала свои и папины вечерние туалеты обратно в пластиковые чехлы, а затем в позаимствованную для этой цели сумку. Наше свежевыстиранное белье, врученное нам ночной горничной по нашем возвращении, находилось в другой сумке, тоже позаимствованной.
Хильдочка стояла на коленях у себя в гостиной. Она подняла голову, улыбнулась и сказала:
— Доброе утро. Ты бы влезла в свой тренировочный костюм, детка, а то горничные заходят.
— Да пускай, мне все равно. Они меня уже два раза в таком виде заставали.
— Зато им не все равно. Не надо обижать слуг, милая моя. Особенно подневольных слуг. Они могут зайти в любой момент: принесут еду. Притащи вечернюю одежду, свою и Зебби, ладно? Я упакую.
— Спасибо, не надо, сама упакую. Я собиралась залезть обратно в постельку под бочок к одному симпатичному мужику, но ты сказала про еду, и я передумала. А почему такая спешка, Хильдочка?
— Дити, я исполняю собственный приказ. Когда я почищу зубы после завтрака, зубная щетка отправится ко мне в сумочку. Почему спешка? Потому что скоро проснутся наши мужья. С мужчинами лучше не дискутировать, а ставить их перед свершившимся фактом.
— Слышу тебя три раза, киска. Когда они встанут, они захотят есть. Когда за нами приедет экипаж, они будут наслаждаться второй чашкой кофе. Они скажут: «Сделаем это, когда вернемся. Нельзя заставлять бригадира ждать!» Ладно. Соберу наши вещички, и давай потихоньку вынесем их, пока они спят. Я отнесу то, что потяжелее.
— Нам ничего не позволяется носить самим, Дити. Но тут полно горничных. Смотри-ка, ты рассуждаешь так, как будто век замужем.
— Пять лет практики на папе. Но знаешь, Хильдочка, даже с папой нетрудно справляться, если все продумывать заранее.
— Спасибо за совет, буду стараться. Слушай, Дити, как быть с горничными, а?
— В каком смысле?
— В старые времена, когда у всех были слуги, гостям дома полагалось давать тем, кто их обслуживает, на чай. Но как тут это сделать, Дити? У меня только нью-доллары, две бумажки по двадцать пять, за подкладкой сумочки. Здесь это макулатура.
— У папы и Зебадии есть золото. Я точно знаю, потому что это весомый груз, мне пришлось учитывать его массу при погрузке. Вот смех-то: эти скряги припрятали по одной и той же порции золотишка — с точностью до четырех значащих цифр. Так что горничные не проблема, если только ты знаешь, сколько надо давать на чай — я не знаю. Нам все равно сегодня придется покупать местные деньги, они нам понадобятся.
Лейтенант Бин, он же Брайен, — очаровательный пушистый щенок. Служить во «внеземных колониях» пошел добровольно. Мы тут же предложили ему называть нас по именам; «Дити» и «Зеб» у него еще как-то получилось, но перейти с «капитана Берроуз» на «Хильду» оказалось выше его сил. Он остановился на обращении «капитан Хильда», а папу стал называть «профессором».
Он был очень доволен, что нам понравился его «экипаж». Вы только представьте: громоздкий деревянный фургон со стоячей паровой машиной позади. Штурвал, как на парусном судне, от которого под корпусом тянутся тросы для управления передними колесами. Багажное отделение посредине и четыре скамьи в передней части — от двенадцати до шестнадцати сидячих мест.
И команда из пяти человек!
Машинист, кочегар, кондуктор и двое рулевых.
Кондуктор сидел на высоком сиденье, водруженном на ящике для багажа, говорил всем прочим, что им делать, и время от времени звонил в колокол или свистел в свисток. Колокол предупреждал другие машины, чтобы не попадались на пути, а свисток сообщал, что машина сейчас поедет или остановится. Движение было большое, но «экипажи» попадались нечасто — больше всего было трехколесных велосипедов, как легковых, так и грузовых. На самых крупных одновременно крутила педали целая дюжина ездоков.
— Вы, наверное, слышали, — сказал Брайен, — нам тут не удалось развести лошадей. Но мы не сдаемся: рано или поздно выведем такую породу, которая здесь приживется. Вот тогда-то у нас и будет настоящая колония, а не просто место для перевоспитания злодеев и добычи лекарственного сырья.
— Лекарственного сырья?
— Ну да! Именно оно обеспечивает нам самоокупаемость. Берусь утверждать, что потомки этих заключенных будут состоятельными людьми. Я покажу вам поля: все в травке. Это такое жаргонное обозначение для Cannabis Magnifica Martia. Ну, конечно, кроме тех, на которых выращиваются пищевые культуры. Бригадир Хёрд-Джоунз хотел свозить вас на Норфолкскую плантацию, — он улыбнулся. — Поехали?
— Минуточку, — сказала тетя Хильда, — Если я правильно поняла записку бригадира, мы можем вносить в программу изменения?
— Капитан Хильда, экипаж и я к вашим услугам на неограниченный срок. Таков полученный мной приказ, и я буду счастлив его исполнить.
— Брайен, я заказала кое-что портнихе. Мне сказали, что сошьют за ночь. Где мне справиться, готово ли?
— Прямо здесь. Кажется, я видел, как доставили какой-то пакет, пока мы беседовали: возможно, это ваш. Его отправят к главной домоправительнице, а она распорядится отнести его к вам. Вы ведь в Комнатах Принцессы, не так ли?
— Да, Брайен, я сбегаю наверх и посмотрю.
— О, пожалуйста, не надо, — Брайен сделал едва уловимый жест, и откуда ни возьмись возник рядовой. — Смейзерз, сходи передай от меня привет миссис Дигби и узнай, не прибыл ли пакет для капитана Берроуз.
— Есть, сэр!
— Постойте! Брайен, если прибыл, то пускай его принесут сюда.
Лицо Брайена приобрело то самое выражение, которое бывает у папы, когда он вот-вот потребует объяснений по поводу «неразумного» поведения некоторых лиц женского пола. Но Брайен только произнес:
— Если пакет прибыл, то скажи миссис Дигби, что его необходимо сейчас же доставить сюда. Одна нога здесь, другая там.
— Есть, сэр! — Солдат изобразил на лице высшую степень рвения и пустился бегом исполнять приказание.
Хильда сказала:
— Спасибо, Брайен. Если я погружу эту вещь к нам на корабль, будет одной заботой меньше. Ваша любезность разгрузит мне память.
— Всегда рад, капитан Хильда.
— Хильда, за это платье еще не заплачено.
— О Боже! Ты прав, Джейкоб. Лейтенант, где здесь можно обменять золото на местные деньги? И не знаете ли вы, каков обменный курс? Если считать в граммах.
— Или в тройских унциях, — добавила я.
Брайен как будто и не слышал. Он повернулся к своему экипажу:
— Паркинз! Поезжай по большому кругу! Когда вернешься, чтобы был полный пар и можно было сразу двинуться в путь на полной скорости.
— Ясно, сэр. — Фургон неторопливо отъехал.
Когда поблизости никого не осталось, Брайен невозмутимо промолвил:
— Я не расслышал, что вы сказали, из-за шума двигателя. Замечу, однако, что частным лицам иметь золото запрещено законом, так-что-я-рад-что-у-вас-его-нет. — Это было произнесено так, чтобы никто из нас не успел его перебить. — Позвольте добавить, — продолжал он, — что, поскольку мне приходится иметь дело с секретными и сверхсекретными донесениями, я, так сказать, знаю то, чего не знаю. Например, я благодарен вам за то, что вы согласились не спать сегодня ночью. Другие тоже считают, что мы весьма многим вам обязаны. Бригадир говорил, что вам, возможно, придется делать покупки или оплачивать счета. Я получил указание отнести оплату всех ваших нужд и желаний — или даже прихотей — на счет имперской казны, от его имени и за своей подписью.
— Помилуйте, это нечестно!
— Вот как, капитан? Ну что ж, я полагаю, начальство изыщет возможность добавить столько, сколько будет нужно, чтобы вы не сочли себя обделенными.
— Ты ее не так понял, сынок, — вмешался папа. — «Нечестно» в другую сторону. Мы платим за все, что получаем.
Улыбка сошла с лица Брайена.
— Профессор, я предпочел бы, чтобы вы обсудили это с бригадиром. Мне было бы крайне затруднительно докладывать бригадиру, что я не выполнил его приказа.
— Капитан!
— Что, Дити?
— В мои обязанности входит давать вам советы.
— Ну, так давай поскорей. Я вижу, наш пакет уже несут.
— Капитан тетя, вы поймали за хвост медведя. Отпустите его.
Хильдочка усмехнулась и показала мне язык, потом повернулась к Брайену.
— Мы высоко ценим любезность и предупредительность бригадира. И будем рады ею воспользоваться.
Выехали мы лишь через несколько минут: оказалось, что дворцовый инженер закончил перезарядку энергопакетов Зебадии. Наконец платья Хильды и энергопакеты были загружены в Аю, мы уселись и покатили со скоростью десять километров в час.
— Значит, Норфолкская плантация, капитан Хильда?
— Брайен, в котором часу вы завтракали?
— О, это несущественно, мадам.
— Ответьте на мой вопрос.
— В семь ноль-ноль, капитан.
— Так я и думала. Вы завтракаете в Имперском Дворце?
— О, что вы, капитан Хильда, там столуются только губернатор с семьей. Я ем в офицерском клубе.
— Понятно. Местных мы навестим в последнюю очередь. Я слышала, у вас имеется лавка. Она для нас открыта?
— Капитан Хильда, для вас все открыто.
— Я должна сделать кое-какие покупки. Потом я хочу пойти в лучший ресторан Виндзор-Сити и посмотреть, как вы будете обедать. Мы завтракали на три часа позже вас.
— Но я голоден, — пожаловался мой муж. — Я растущий мальчик.
— Бедненький Зебби.
Разжиться в лавке было особенно и нечем, я купила коробку бисквитов Хантли и Палмера и много голландского шоколада — очень питательно, в самый раз для растущих мальчиков.
В обещанный ресторан Брайен повез нас вскоре после полудня. По-моему, тетя Хильда поступила очень мудро, настояв, чтобы мы сначала сделали все остальное, а уж потом отправились смотреть на тварей. Но все равно аппетита у меня не было никакого — покуда я не приняла решение: взять и удрать. К тварям не идти. Cui bono? Специалист по тварям у нас тетя Хильда.
После этого мой аппетит восстановился. Между тем нас привезли обратно, только на сей раз надо было вылезать не у Имперского Дворца, а по другую сторону плаца. Тут до нас дошло — не сразу до всех, а в такой последовательности: Зебадия, папа, я, тетя Хильда, — что это офицерский клуб. Тетя Хильда углубилась внутрь уже на несколько метров, когда остановилась и спросила:
— Брайен, куда это мы приехали?
— Капитан, вы сказали: «лучший ресторан». Шеф-повар клуба был одним из главных поваров в «Кларидже», пока не нажил себе беду. Не смотрите на меня так, капитан Хильда: счет подпишет бригадир, расходы пройдут по статье «прием официальных гостей» и в конечном счете будут оплачены в Лондоне Его Императорским Величеством. Уверяю вас, Его Величеству платят больше, чем лейтенантам и даже бригадирам.
На самом деле счет подписал старшина клуба — некий полковник, заявивший тете Хильде, что платит за ее обед, потому что хочет наняться к нам на корабль судомойкой.
Только я собралась сообщить тете Хильде, что не буду смотреть на тварей, как оказалось, что я уже на них смотрю: сначала я заметила одну. Потом шесть. А вскоре их было уже целое поле. Я принялась объяснять Господу Богу, что этот сон мне не нравится, так что, пожалуйста, сделай так, чтобы я проснулась, но тут Брайен велел кондуктору остановить нашу тарахтелку, и я увидела, что на поле находятся также и люди. Люди были с кнутами, твари — в намордниках. Одна тварь — ну хорошо, один местный — ухитрилась сдвинуть намордник и запихивала росшую на поле травку себе в рот. Но тут по ее голой спине хлестнули кнутом.
Тварь вскрикнула.
В поле по другую сторону дороги никто не работал, туда-то я и отвела глаза. Через некоторое время я услышала, как Брайен спрашивает:
— Капитан Хильда, вы это всерьез?
— Бригадир же разрешил, не так ли?
— Да, конечно… Но я думал, что он меня разыгрывает. Что ж, хорошо, мадам.
Я ничего не поняла, страшно заинтересовалась и повернулась в ту сторону. Выяснилось, что твари в намордниках, боящиеся людей с кнутами, выглядят совсем не страшно — просто противно. Тетя Хильда снимала их на видео и стерео. Брайен разговаривал с каким-то человеком, который был одет как самый обычный фермер, если не считать Широкой Стрелы.
Брайен повернулся и сказал:
— Капитан Хильда, десятник просит вас показать, которого из местных вы хотите подвергнуть вскрытию.
— Произошло недоразумение, — ответила тетя Хильда.
— Как, мадам? Вы не хотите подвергнуть местного вскрытию?
— Лейтенант, мне сказали, что каждый день либо кто-то из них умирает, либо кого-то забивают. Я хочу вскрыть труп, причем в подходящем месте, с помощью хирургических инструментов и вообще в надлежащих условиях. Мне совсем не нужно, чтобы кого-нибудь из этих бедняг умерщвляли.
Мы тут же уехали, Брайен сказал:
— Из двух мест — бойня и лазарет — я предпочел бы второе. Ветеринар у нас бывший специалист с Харли-стрит. Кстати, еще не было случая, чтобы люди чем-либо заражались от этих зверюг. Так что в лазарете не опасно, просто… э-э… неприятно.
Мы отправились в больницу для тварей. Я внутрь не заходила. Вскоре вышел папа, совершенно зеленый. Он присел рядом со мной и вымученно улыбнулся:
— Дити, капитан приказала мне выйти подышать свежим воздухом — и я не стал спорить. Ну как, ты мной гордишься?
Я сказала ему, что всегда горжусь своим папочкой.
Через несколько минут вышли Брайен и Зебадия с сообщением от Хильды: она намеревалась работать еще целый час, а то и больше.
— Капитан Хильда предложила, чтобы я вас куда-нибудь свозил, — доложил Брайен.
Отвезли нас всего-навсего в ближайший паб: колымага была отослана обратно поджидать Хильду. Папа и Брайен взяли виски с капелькой содовой, а Зебадия заказал «шендигафф» — я тоже за компанию. Но это вам, конечно, не сухой мартини. Я потягивала свою порцию, пока не появилась тетя Хильда.
— Куда теперь, капитан Хильда? — спросил Брайен.
— В Имперский Дворец. Спасибо, Брайен, вы нам очень помогли.
— Ну как, капитан тетя, — поинтересовалась я, — разделала ты его на кусочки?
— Особенно разделывать не понадобилось, Дитинька. Это шимпанзе.
— Не оскорбляй шимпов, они чудные зверушки!
— Дити, эти создания находятся в таком же отношении к Черным Шляпам, как шимпанзе к людям. Физически они более сходны, но умственно… Доктор Уитстон извлек для меня мозг из одного трупа, и я узнала все, что хотела. Но зато я раздобыла кое-что действительно ценное — может быть, просто бесценное. Кинокадры.
— Шельма, ты же снимала на видео там, в поле, — удивился Зебадия.
— Да, Зебби. Но помнишь те снимки, что ты сделал для меня в Гнездышке, в гараже? Они у меня с собой: на некоторых видны накладки, с помощью которых те твари скрывали свои лишние колени и локти. Доктор Уитстон попробовал проделать то же самое с помощью хирургических шин над одним своим помощником — послушным и довольно умным местным. Тот не возражал, хотя и упал, когда попытался в первый раз пройтись с шинами на ногах. Но ничего: поднялся и стал прохаживаться точь-в-точь той скованной походкой, что была у нашего рейнджера. А также и у Азинуса, как я теперь припоминаю. И он прямо-таки пришел в восторг, этот помощник, когда доктор Уитстон нарядил его в брюки и старую куртку. Эти кадры вас уж точно удивят. Ни грима, ни пластической хирургии, одет во что подвернулось под руку — но вниз от шеи он выглядит совсем как человек.
Добравшись до Имперского Дворца, мы перегрузили присланные пакеты в Аю Плутишку — самим их носить нам опять не позволили: Брайен отдал распоряжение кондуктору, кондуктор — своей команде. Мы поблагодарили их, поблагодарили Брайена и откланялись, причем тетя Хильда выразила надежду, что увидится с ним опять в самое ближайшее время — и все мы высказались в том же духе. Я при этом чувствовала себя ужасной лицемеркой.
Он отдал честь и направился в офицерский клуб, а мы к парадной лестнице.
— Ну что, Дити, неплохо бы сейчас искупаться, а? — сказала тетя Хильда.
— Еще бы!
— Зачем? — удивился Зебадия. — Шельма, на тебе же нет ни пятнышка.
— Чтобы устранить психическую вонь, Зебби.
— У меня не только психическая, — возразила я. — Я правда воняю.
Не тут-то было! Не успели мы забраться в ванну, как пришло послание, переданное моим мужем: оно гласило, что губернатор покорнейше просит нас прийти к нему в кабинет, как только мы изыщем для этого возможность.
— Шельма, я тебе это переведу на человеческий язык, я же восемьдесят лет прослужил мальчиком на побегушках у посла. Берти требует, чтобы мы явились к нему пять минут назад.
Я стала вылезать из ванны, тетя Хильда остановила меня.
— Я поняла, Зебби: я говорю по-чиновничьи, по-бюрократски и по-ректорски. Но ответ я пошлю по-английски, на женском диалекте. Посланец ждет?
— Да. Майор.
— Ах, майор? Это обойдется Берти в лишние пять минут. Тебя, Зебби, еще на свете не было, а я уже усвоила, что если кто-то хочет видеть тебя срочно, то это, как правило, срочное дело только для него, а совсем не для тебя. Прекрасно, вот ответ: командир космического корабля «Ая Плутишка» выражает искреннее уважение генерал-губернатору и прибудет к нему при первой же возможности. После этого передай майору сообщение для Берти от своего имени: ты располагаешь информацией о том, что я в настоящий момент принимаю ванну, и надеешься, что я буду готова через двадцать минут, но пари не заключил бы, что и через тридцать.
— Ладно. Только надо сказать не «искреннее уважение», а «глубокое почтение». Кроме того, майор особенно подчеркнул, что мы приглашаемся все. Может быть, мы с Джейком составим Берти компанию, пока ты не придешь?
— Мы готовы, — подтвердил папа, стоявший в дверях и слышавший весь разговор.
— Зебби, Зебби! И это после того как я тебя наставляла целых четыре года! Пока я не узнаю, чего он хочет, я не могу признать, что он выше меня по положению. «Уважение», а не «почтение». И никто не пойдет, пока я не пойду. Но спасибо вам обоим за предложение. Вот еще что: после того как ты передашь майору это послание, будь добр, найди мою одежду — всю, кроме Дитиных кед, — и отнеси ее в машину. Рубашку Джейкоба, матросские брюки Дити, голубой пояс и голубую ленту в волосы. В машине на моем сиденье ты найдешь новую одежду. В одном пакете должно быть три тренировочных костюма. Один, пожалуйста, принеси обратно.
Папа сказал:
— Хильда, давай я схожу выполню это поручение. Даже дважды схожу, потому что зачем тебе отправлять туда старые вещи, пока ты не знаешь, подойдут ли тебе новые?
— Джейкоб, ты нужен мне тут, ты будешь тереть нам спинку, петь нам песенки и всячески нас развлекать. Если новый костюм окажется не по размеру, я наряжусь в саронг из ванного полотенца. Но я собираюсь доставить Берти удовольствие и появиться минутой раньше обещанного. Не вздумай сообщить это майору, Зебби! Официально мы прибудем через двадцать минут, если повезет, но скорее через тридцать, а то и через час, майор, вы же знаете, как это у женщин. Ясно?
— Вас понял, капитан. Шельма, когда-нибудь тебя повесят.
— Меня приговорят к повешению, но вы с Джейкобом спасете меня из рук палача. Ну, пошел, милый мой, — Тетя Хильда стала вылезать, — Не торопись, Дити. Я предупрежу тебя за три минуты: две на вытирание, одна — на одевание. Десять минут можешь блаженствовать.
Новый тренировочный костюм пришелся впору, Хильда смотрелась в нем просто красоткой. В комнатах мы не оставили ни единой вещи: тетя Хильда позаботилась об этом, пока мы ждали Зебадию. Кое-что загрузили ко мне в сумочку, кое-что к ней. От момента ее ответа посланцу-майору до нашего прибытия в офис губернатора прошло восемнадцать минут — из которых пятнадцать я потратила на ванну, и потратила всласть.
Кроме Берти и бригадира там был еще этот тупоголовый Морсби. Тетя Хильда не обратила на него никакого внимания, я по ее примеру тоже. Берти встал:
— Как отлично вы все выглядите! Хорошо ли прошел день?
Сам он, бедняга, выглядел ужасно: осунулся, под глазами мешки.
— День прошел прекрасно — благодаря вам, бригадиру и одному кудрявому ягненку по фамилии Бин.
— Отличный парень, — пророкотал Скриппи. — Я передам ему ваши слова, если позволите. — Бригадир тоже был не в лучшей форме: я пришла к выводу, что они оба сегодня не ложились спать.
Берти подождал, пока мы усядемся, и приступил к делу.
— Капитан Берроуз, каковы ваши планы?
Тетя Хильда не ответила на его вопрос. Она взглянула на генерал-майора Морсби, затем опять на Берти:
— Обстановка недостаточно конфиденциальна, ваше превосходительство.
— Гм-м… — Берти это явно не понравилось, — Морсби, вы свободны.
— Но ведь…
— Можете идти. У вас много других дел.
Морсби побагровел, но встал и вышел. Скриппи запер внешнюю дверь на задвижку и закрыл внутреннюю дверь, а Берти поднялся с места, чтобы приподнять ковер над выключателем магнитофона. Тетя Хильда сказала:
— Не трудитесь, Берти. Можете записывать, если хотите. Что стряслось, дорогой мой? Русские?
— Да. Хильда, вы четверо — беженцы, вчера вы показали мне почему. Не захотите ли вы остаться здесь? Моих полномочий достаточно, чтобы предоставить вам натурализацию. Мне стоит только поставить подпись, и дело сделано.
— Нет, Берти. Но мы весьма польщены.
— Я предполагал, что вы станете отказываться. Прошу вас, подумайте еще. Не так уж плохо быть подданными самого могущественного монарха в истории, находиться под покровительством флага, над которым никогда не заходит солнце.
— Нет, Берти.
— Капитан Хильда, мне необходимы вы и ваш корабль. Благодаря расстоянию в миллионы миль и многим месяцам, требующимся для связи, я обладаю здесь де-юре властью вице-короля, почти равной власти государя… а де-факто в экстренных случаях даже большей, потому что здесь нет парламента. Я имею право принимать на службу граждан иностранных государств, вооружать их, давать им гарантии, как если бы они были британцами, присваивать звания от имени короля-императора. Я хотел бы принять на службу вас четверых и ваш корабль.
— Нет.
— Звание коммодора вам, капитана вашему заместителю, коммандера вашему первому пилоту, коммандер-лейтенанта второму пилоту. Отставка с сохранением полного жалованья по миновании экстренной ситуации. Ваш корабль мы у вас купим, а по окончании надобности возвратим в качестве королевского дара. С компенсацией в случае утраты или повреждения.
— Нет.
— А если каждому на одно звание выше?
— Каждый из нас должен быть по крайней мере на одно звание выше генерал-майора Морсби.
— Хильда! Это же будет мое собственное звание. Вернее эквивалентное: я вице-адмирал.
— Берти, вы не сможете сделать нас наемниками ни за какие звания и жалованья. Эта фигура речи должна была дать вам понять, что мы ни за что не согласимся находиться в подчинении вашего начальника штаба. Это не обсуждается. Можем ли мы помочь вам как-либо иначе?
— Боюсь, что нет, раз вы отказываетесь воспользоваться покровительством в соответствии с международным правом.
Так что я вынужден разрубить узел. Вам известно, что существует такая вещь, как право на реквизицию имущества?
— Известно. А что, разве Великобритания и Россия находятся в состоянии войны?
— Нет, но есть нюансы. Позвать моего юрисконсульта?
— Мне это не нужно. Мой юрисконсульт здесь: доктор Зебадия Картер, консультант по международному праву.
— Доктор Картер? А, ерунда! Мой друг Зеб. Зеб, вы поделитесь с нами сведениями о праве на реквизицию?
— Пожалуйста, губернатор. Нюанс, который вы имели в виду, состоит в том, что упомянутое право действительно не только в период военных действий как таковых, но и в случае необходимости экстренной защиты государственных интересов — как, например, при вашем нынешнем конфликте с русскими.
— Именно так!
— Право на реквизицию применялось при весьма различных обстоятельствах, но в принципе речь идет о праве суверенной державы реквизировать средства иностранного государства, обнаруженные на ее территории, и использовать таковые в случае военной или иной аналогичной необходимости. По миновании необходимости реквизированные транспортные средства подлежат возвращению с уплатой надлежащей арендной платы и возмещением нанесенного ущерба. Право реквизиции не приложимо к личному движимому имуществу, а также к одушевленным лицам. Такова, в общем и целом, суть дела. Так как, нужен вам ваш юрисконсульт?
— Пожалуй, нет. Как вы считаете, капитан Берроуз?
— Он нам не нужен. Вы намереваетесь реквизировать мой корабль?
— Капитан… Я вынужден! — Берти чуть не плакал.
— Губернатор, вы имеете на это законное право. Но вы подумали о том, как вы будете им управлять?
— Могу я ответить на этот вопрос, губернатор?
— Давай, Скриппи.
— Капитан Хильда, у меня необычная память. Ее называют «фотографической», но я запоминаю и звуки тоже. Я уверен, что смогу самостоятельно повторить все действия по управлению кораблем, проделанные вчера ночью, — а этого будет вполне достаточно для наших нужд.
Я вся вскипела. А тетя Хильда улыбнулась бригадиру и промолвила любезней, чем когда-либо:
— Вы проявили к нам исключительную внимательность, Скриппи. Вы милый, обаятельный, заботливый, тактичный гнусный шпик. Из тех, что собственную жену продадут в порт-саидский бордель. В остальном же вы практически безупречны.
— Безупречней не бывает! — Это включился мой папочка. — Встретимся с вами позже, Джоунз, когда и где пожелаете. Оружие любое, включая рукопашную.
— А потом встретитесь со мной, если от вас после Джейка что-нибудь останется, — сжал кулаки мой муж. — Надеюсь, что вы выберете рукопашную.
— Я запрещаю подобные действия, — вмешался Берти, — на время чрезвычайной ситуации и после таковой на подведомственной мне территории и до тех пор, пока Хёрд-Джоунз находится на службе Его Величества под моим началом.
— Юридически вы действуете правильно, Берти, — сказала тетя Хильда. — Но согласитесь: их спровоцировали.
— Нет, мадам! Хёрд-Джоунза не в чем упрекнуть. Я пытался добиться от вас сотрудничества на любых условиях. Вы отказались. Теперь Хёрд-Джоунзу придется летать на чужом корабле самому, и это может стоить ему жизни. Тогда он погибнет героем. Вы были неправы, назвав его столь оскорбительно.
— Я и о вас невысокого мнения, Берти. Вы вор. Вы крадете у нас единственную надежду на будущее.
— Он безусловно вор! — взвилась я. — Губернатор, я вас отлуплю — я вас просто убью, причем голыми руками. У меня черный пояс по трем видам борьбы. И вы от меня не спрячетесь за своей должностью и за своими законами, которыми вы как хотите, так и воротите. — Я потерла руку об руку, как перед схваткой. — Трус. Два труса. Развесили на груди ленты и хвастаются своим геройством.
— Астронавигатор!
— Да, капитан.
— Отставить. Берти, согласно праву реквизиции мы имеем право забрать с борта наше имущество. Я настаиваю на присутствии свидетеля, чтобы вы знали, что мы не повредили корабль. Если бригадир сумеет управлять им, то он будет передан ему в безукоризненном состоянии. Однако в корабле находятся мои драгоценности и многие другие вещи: мне необходим свидетель. Вы, сэр. Моя падчерица несомненно способна убить голыми руками вас и любого человека такого же сложения, как она сама, либо несколько крупнее. Но я гарантирую вам безопасность. Может быть, вы потребуете письменной гарантии?
Берти покачал головой:
— Вы же понимаете, что у меня нет времени выступать свидетелем. Возьмите кого-нибудь другого.
— Я не гарантирую безопасность никому другому. Свидетелем должен быть кто-то из тех, кто ездил с нами: никто другой не поймет, в чем мог бы заключаться саботаж. Так что либо вы, либо Хёрд-Джоунз… Но Хёрд-Джоунз не выйдет из корабля живым. Он восстановил против себя троих из числа самых опасных киллеров двух вселенных. Они шутить не будут.
— Тот из вас, кто пойдет в корабль, освобождается под честное слово, остальные будут находиться здесь.
— Минуточку, губернатор, — сказал мой муж. — Вы говорите об освобождении, следовательно, мы пленники. Капитан, по-моему, самое время зачитать вслух нашу охранную грамоту, полученную от генерал-губернатора. Вы только посмотрите, сколько раз этот якобы «офицер и джентльмен» ухитрился нарушить свое слово — и письменные гарантии своего государя. Он нарушил все три обязательства, данные каждому из нас четверых. Итого двенадцать раз. Прямо-таки русский счет. Личная безопасность на уровне дипломатической неприкосновенности, право уехать в любое время, обещание не разлучать нас без нашего желания. А теперь ему нужны заложники. Фу!
— Я ничего не нарушил, — возразил Берти.
— Ложь, — отпарировал мой муж.
— Все вы здесь в полной безопасности… до тех пор, пока нас не завоюют русские. Слово «освобождение» я употребил по ошибке: вы не пленники. Вы можете оставаться все вместе — жить в Комнатах Принцессы, если хотите. Если не пожелаете, то в любом жилище на подконтрольной мне территории. Вы можете покинуть нас в любое время. Но вы не должны приближаться к реквизированному летательному аппарату. Капитан, ваши драгоценности будут в полной сохранности. Но разгрузку произведут другие.
— Берти…
— Что… Хильда?
— Дорогой мой, вы и упрямы, и глупы. Вы не сможете открыть двери нашей машины, не говоря уж о том, чтобы ею управлять. Если попытаетесь взломать ее силой, на ней больше никто никогда не полетит. Я признала законность вашего права на реквизицию. Но вы делаете все для того, чтобы это право невозможно было применить. Примите от меня гарантию безопасности и идите с нами как свидетель — либо эта машина будет стоять там без движения, пока не придут русские, а мы будет жить в роскоши в этом дворце. Вы прекрасно знаете, что право уехать в любой момент ничего не стоит без нашего транспортного средства. Так вот, спрашиваю в последний раз: сделаете вы так, как я предлагаю, или будете понапрасну тратить столь дорогие в военное время минуты на попытки открыть машину самостоятельно? Решайте, я больше спрашивать не стану. Отвечайте «да» или «нет», и побыстрее, пожалуйста!
Берти прикрыл лицо руками:
— Хильда, я не спал всю ночь. И Скриппи тоже.
— Знаю, дорогой мой. Я это поняла, как только мы вошли. Так что мне придется помочь вам принять решение. Дити, проверь свою сумочку. Там кое-чего недостает.
Я поспешно проверила содержимое сумочки, не понимая, что она имеет в виду. Потом заметила, что секретный кармашек на ощупь уже не твердый, как ему полагалось бы.
— Ой! Так он у тебя?
— Да, Дити. — Тетя Хильда сидела так — она сама выбрала это место, — что и Берти, и Скриппи были у нее под прицелом, мы же трое на линии огня не находились. — Я говорила о троих киллерах. Теперь перед вами их четверо… в звукоизолированной комнате, запертой на задвижку изнутри. — Когда это она успела вытащить мой шкодовский пистолетик? Во всяком случае, сейчас он был у нее в руках, направленный на наших хозяев. — Берти, я делаю выбор за вас. Вы принимаете мои гарантии безопасности. Подумайте, как мало шансов на то, что кто-нибудь обнаружит ваши трупы за то время, которое понадобится, чтобы сбежать вниз по лестнице и оказаться возле нашей машины.
Скриппи бросился на Хильду. Я подставила ему подножку, ударила его по левой коленной чашечке как только он упал, и сказала:
— Не двигаться, шпик! Следующим ударом я тебя прикончу! Капитан, Берти уже опомнился? Или мне им заняться? Я бы не хотела убивать Берти. Он устал, расстроен и плохо соображает. И Скриппи ведь тоже придется убить. А он же не виноват, что у него эйдетическая память, как и я не виновата, что у меня часы в голове. Скриппи, я разбила вам коленную чашечку? Или вы сможете идти, если я дам вам встать?
— Смогу. У вас быстрая реакция, Дити.
— Знаю. Капитан! Какие планы?
— Берти, вы принимаете мои гарантии безопасности. Мы выходим все вместе, вы двое в окружении нас четверых, смеясь, беседуя и направляясь к нашей машине — и если кто-нибудь подойдет близко, вы двое мертвецы. Один получит свое вот из этого…
— А другой вот из этого. — Это сказал мой муж, продемонстрировав свой короткоствольный «полицейский специальный».
— Зебби! Что я вижу! Как нехорошо! Джейкоб, может, и ты что-нибудь припрятал?
— Только вот это, — У папы в руках оказался его охотничий нож.
— Аты, Дити?
— У меня было, но теперь оно у тебя. Однако у меня осталось еще пять орудий убийства.
— Пять?
— Две руки, две ноги и голова. Скриппи, я должна вас обыскать. Не трепыхайтесь… а то больно будет! Берти, нечего тянуться к столу, все равно вы не убьете нас четверых раньше, чем мы убьем вас. Папа, не трать время на пистолет, или что там в столе у Берти. Давайте выйдем отсюда с шутками и смехом, как приказала капитан. О, Скриппи, это еще не больно, когда будет больно, будет гораздо больнее. Капитан, дать ему встать?
— Бригадир Хёрд-Джоунз, будете ли вы соблюдать гарантии безопасности, данные нам вашим начальником? — спросила тетя Хильда.
— Бригадир, я приказываю вам соблюдать их, — мрачно произнес Берти.
Скриппи ответил с небольшой задержкой — может быть, переводил дыхание, а может, потому, что до него вообще не все доходило сразу:
— Слушаюсь, сэр.
— Спасибо, Скриппи, — сказала тетя Хильда. — Мне ужасно неприятно, что я наговорила вам резкостей… но у меня нет мускулов, приходится драться словами. Зебби, обыщи Берти. Только быстро, мы уходим. Я выхожу первой, под руку с Берти. Затем Дити, под руку со Скриппи — можете опираться на нее, если вам нужно, она сильная. Помоги ему встать, Дити. Джейкоб и Зебби идут сзади. Берти, если кто-нибудь подойдет к нам близко, или если вы либо Скриппи попытаетесь подать кому-нибудь сигнал, или если в нас чем-нибудь прицелятся — вы двое умрете первыми. Мы, конечно, тоже погибнем. Но заберем с собой многих. Каков, по-вашему, будет общий итог?
Двое да четверо… затем пятеро? Шестеро? Дюжина? Или больше?
К подножию лестницы мы спустились за сорок семь секунд, до Аи Плутишки добрались за тридцать одну, и за это время я состарилась на семьдесят восемь лет. Скриппи действительно опирался на меня, но я делала вид, что все как раз наоборот, а он героически улыбался и пел вместе со мной «Гаудеамус игитур». Хильда развлекала Берти песней «Шельмец король», что его, похоже, сразу и шокировало, и смешило. Под руку она его держала несколько странным образом, и я поняла, что, если что-нибудь пойдет не так, она немедля всадит ему под мышку двадцать четыре отравленные иголки.
Нас никто не потревожил. Берти больше десятка раз брал под козырек в ответ на приветствия окружающих.
Но у самой Аи мы наткнулись на непредвиденное. Нашу Умницу окружала четверка вооруженных солдат. У правой двери торчал толстый дурак Морсби, ужасно довольный собой. Когда мы подошли вплотную, он отдал честь — разумеется, не нам, а Берти.
Берти ему не ответил.
— Как это понимать? — спросил он, показывая пальцем. К корпусу Аи на стыке между дверцей и стенкой была прилеплена печать Его Императорского Величества.
— Губернатор, — ответил Морсби, — я прекрасно понял вас, когда вы сказали, что у меня много других дел. Умный понимает с полуслова, не так ли?
Берти молчал. Морсби продолжал держать руку под козырек.
— Генерал-майор Морсби, — произнес Берти так тихо, что я едва расслышала.
— Да, сэр?
— Идите к себе. Пришлите мне свою шпагу.
Мне показалось, что толстый генерал сейчас сойдет на нет, как сошла на нет Злая Ведьма из Страны Оз, когда Дороти окатила ее из ведра. Он опустил руку и поспешно удалился.
Все вели себя так, как будто ничего не произошло Хильда сказала:
— Ая Плутишка, открой правую дверцу.
Ая открыла. Печать сломалась.
— Берти, нам понадобятся люди для переноски вещей. Я не хочу, чтобы наше имущество валялось на улице.
Он с удивлением посмотрел на нее с высоты своего роста:
— Разве война кончилась?
— Войны не было. Берти. Но вы пытались распоряжаться, а мной распоряжаться нельзя. Вы реквизировали это судно: юридически оно ваше. Я настаивала лишь на том, чтобы именно вы были свидетелем при выгрузке нашего имущества. Вас пришлось долго уговаривать.
— Уговаривать?
— Некоторых уговорить труднее, чем других. Скриппи, извините за коленку. Вы доковыляете обратно? Или достать вам каталку? Коленка, наверное, опухла.
— Ничего, перетерплю. Но с вами, Дити, шутки плохи.
— Скриппи, — сказал генерал-губернатор, — вернитесь во дворец, поймайте первого встречного и прикажите ему организовать команду грузчиков. Хильда, десяти человек хватит?
— Лучше двадцать. И еще человека четыре вооруженной охраны.
— Двадцать грузчиков и четверо вооруженных часовых. Передав это распоряжение, назначьте старшего по званию начальником и залезьте в ванну с горячей водой.
— С холодной водой.
— Что, Хильда? С холодной?
— Горячую можно только в том случае, если в ней будет много морской соли. Если нет, то от ледяной воды опухоль спадет скорее, хотя и будет неприятно. Но недолго. Ледяная вода приглушит боль и снимет опухоль. К утру будете в порядке. Если Дити не сломала кость.
— О, надеюсь, что нет! — выпалила я.
— Скриппи, сделай, как велит капитан Хильда.
— Сделаю. Ледяная вода. Бр-р-р-р-р!
— Поторапливайся. Но не забудь организовать грузчиков.
— Иду, сэр.
— Берти, прошу вас. — Хильда вошла в машину. Губернатор вошел следом и начал было что-то говорить, но Хильда прервала его: — Джейкоб, выкладывай вещи сюда по одной, а Зебби будет сверять их со списком. Берти, у меня припасено кое-что для Бетти, лучше отдам вам сейчас, пока не набежали эти люди. Помогите мне открыть этот люк, или, может, Дити откроет. Ая Плутишка, закрой двери, АЯ, ПРЫГ, АЯ, ПРЫГ, АЯ, ПРЫГ. Берти, раздевайтесь догола. — Левой рукой она держалась за ручку двери, а в правой держала мой пистолетик, направленный ему в лицо.
— Хильда!
— Капитан Хильда, пожалуйста: я на своем корабле, корабль в пути. Раздевайтесь до нитки. Берти: я не так доверчива, как Зебби. Подозреваю, что вы припрятали оружие, которого он не нашел. АЯ, ПРЫГ. Побыстрее, Берти: будете в невесомости без бонина до тех пор, пока не окажетесь голым. Зебби, ему может понадобиться помощь. Или принуждение.
Понадобилось и то и другое. Но одиннадцать минут спустя Берти был уже в папином плаще, а его одежда находилась на корме за переборкой. Оружия Зебби не нашел, но рисковать тетя Хильда не желала. В конце концов мы все пристегнулись, причем Берти сидел между мной и капитаном.
— Вниманию всех, — сказала Хильда, — доложить о готовности к выходу в космос.
— Капитан тетя, мы уже в космосе.
— Но совершенно к этому не готовы. Астронавигатор.
— Ремень пристегнут. Готова.
— Первый пилот.
— Дверца на герметичность проверена. Незакрепленного имущества нет: одежду Берти я упаковал вместе с постельным бельем. В запасе четыре заряженных энергопакета. Горючее ноль целых семьдесят сотых. Все системы в исправности. Готов.
— Второй пилот.
— Ремень затянут. Континуум-аппаратура готова к действию. Дверца на герметичность проверена. Если пробудем в невесомости долго, то мне потребуется бонин. К выходу в космос готов.
— Астронавигатор, три таблетки от тошноты: капитану, второму пилоту, пассажиру. Пассажир.
— О! Да, конечно. Ремень затянут.
— Капитан сообщает: ремень пристегнут. К выходу в космос готова. АЯ, ТЕРМИТ.
На нашем привале у речки только-только всходило солнце.
— Тетя Хильда, зачем был весь этот цирк, если мы собирались прямо сюда?
— Будешь капитаном, Дити, — узнаешь.
— Я не буду. Из меня капитана не получится.
Она не обратила на мою реплику ни малейшего внимания.
— Генерал-лейтенант Смайз-Карстейрз, пока я не доставила вас домой, я хотела бы получить от вас слово офицера и джентльмена ни при каких обстоятельствах не предпринимать никаких действий, направленных против нас.
— Разве я попаду домой? Я предполагал, что мои часы сочтены.
— Вы попадете домой. И у меня действительно припасено кое-что для Бетти. Но от того, дадите вы слово или нет, зависят другие вещи. Принимайте решение — немедленно!
Ему потребовалось шесть секунд. Тетя Хильда ждала.
— Даю слово. Ни при каких обстоятельствах не предпринимать никаких действий, направленных против вас.
— Я удивлена. Берти. Это ведь не в традициях вашего офицерства — давать подобные обязательства, не так ли?
— Да, не в традициях. Но я счел, что мой единственный шанс послужить своему государю состоит в том, чтобы дать слово. Я прав?
— Совершенно правы, Берти. Теперь у вас есть возможность попытаться уговорить меня поддержать вас в вашей кризисной ситуации. Ваш король-император нам не принц: мы на принцев не полагаемся. Любить русских у нас оснований нет, того единственного русского, что стал нам поперек дороги, мы отлупили. Чем британская колония лучше русской? Вот и не рассчитывайте, что мы так прямо сразу бросимся вам на помощь.
Сказав это, тетя Хильда занялась нами:
— Приказы остаются в силе: по двое, один с оружием. Дити и я будем готовить бутерброды и кофе для растущих мальчиков, которые не помнят, как они неслись три часа назад. Один человек постоянно охраняет машину. Берти, назначаю на этот пост вас. Винтовкой пользоваться умеете?
— Как? — сказал Зебадия. — Ты вооружаешь его?
— Первый пилот, если я правильно вас поняла, вы подвергаете сомнению правильность моего решения Если вам удастся убедить меня, что я не права, у нас появится новый капитан даже раньше, чем я планировала. Могу я ознакомиться с вашими доводами?
— Шельма, я не собирался тебя задевать.
— А я вовсе и не задета. Почему ты удивляешься, что я хочу использовать Берти как часового?
— Десять минут назад ты заставила меня обыскать его с головы до ног, чтобы убедиться, что он не вооружен. Теперь ты вооружаешь его сама.
— Десять минут назад он еще не успел дать слово.
Берти поспешно сказал:
— Зеб прав, Хильда — капитан Хильда: у него нет оснований мне доверять. Я не хочу быть предметом препирательства.
Я все никак не могу понять: то ли тетя Хильда рассуждает более логично, чем остальные, то ли она законченный софист. Она смерила Берти ледяным взглядом.
— Смайз-Карстейрз, вашего мнения никто не спрашивал, и оно никого не интересует.
Берти вспыхнул.
— Виноват, мадам.
— Несмотря на то что в своей стране вы занимали определенное положение, сейчас вы нечто среднее между военнопленным и обузой. Я пытаюсь наделить вас достоинством временного члена экипажа. Помалкивайте. Зебби, что ты хотел сказать?
— Ладно, если ты не боишься, что его ружье окажется приставленным к твоей спине, то я тоже не боюсь. Не обижайтесь, Берти.
— Я не обижаюсь, Зеб.
— Зебби, будь добр, удостоверься, что Берти умеет обращаться с винтовкой и знает, куда стрелять и куда не стрелять, а уж потом ставь его на часы. Вторую винтовку поставь у двери для охраны кустиков. Берти, смотрите и слушайте. Ая Плутишка, открой дверцы.
Наша Умница распахнулась.
— Ая Плутишка, закрой дверцы.
Ая повиновалась.
— Теперь попробуйте вы. Берти.
Разумеется, у него ничего не вышло — как не вышло и со всеми остальными программами, вводимыми в действие голосом. Хильдочка объяснила ему, что мне понадобилось долго и утомительно работать со специальным оборудованием, чтобы наш автопилот откликался только на определенные человеческие голоса.
— Берти, возвращайтесь домой и объясните это Скриппи: пусть он поймет, что я спасла ему жизнь. Этой машиной можно управлять в трех режимах. Двумя из них Скриппи не умеет пользоваться вообще, третий был для него смертелен.
— Есть еще четвертый вариант, — добавил мой муж. — Всякий, кто не знаком с Умницей, но пожелал бы разобрать ее на части, чтобы разобраться, как она устроена, оказался бы размазанным по двум-трем графствам.
— Адская машина, Зебадия? — спросила я. — Я не знала.
— Нет. Просто горючее очень недружелюбно относится к тем, кто в нем ничего не понимает.
— Ну, прошу к столу! — Тетя Хильда приготовила для нас сытный омлет.
— Берти, положите винтовку рядом с собой, надеюсь, она у вас на предохранителе. Поешьте и объясните нам, почему вашу колонию стоит защищать. То есть почему мы должны ее защищать. Для вас это долг.
— Капитан Хильда, я много думал об этом. Я бы сказал, что в общем и целом мы и здешние русские — примерно одно и то же: тюремные колонии с военным губернатором. Возможно, лет через сто все различия исчезнут вообще. Но на мой взгляд, мы морально выше их.
— Почему, Берти?
— Конечно, может быть, у русских на этот счет другое мнение… Наши ссыльные — преступники по нашим законам, но, будучи доставлены сюда, они так же свободны, как все остальные англичане. Да, они обязаны носить Широкую Стрелу, пока не отбудут срок, но на родине они носили бы ее за решеткой. Русские ссыльные, если данные нашей разведки не врут, — это те, кого раньше ссылали в сибирские соляные копи. Политические заключенные. Они крепостные, а в России, насколько мне известно, большинство их крепостными не были. Как с ними обращаются: лучше или хуже, чем с крепостными в России — не знаю. Но одну вещь я знаю точно. У них на полевых работах используются люди, а у нас — местные.
— Которых вы сечете кнутами! — вдруг рассердилась я.
Мы заспорили: Берти доказывал, что кнуты без крайней необходимости не применяются, а я утверждала, что видела их применение собственными глазами.
В конечном счете победа, кажется, осталась за ним: он объяснил, что местных нельзя оставлять на полях без намордников, иначе они наедятся травки и отключатся, потом придут в себя — и опять, и так без конца, пока не умрут с голоду, а намордники устроены таким образом, что дают им возможность жевать весь день, но понемножку, они и довольны.
— Сырая травка вызывает привыкание — и у местных, и у людей. Человеку мы не позволяем работать на плантации больше трех месяцев подряд… а если еженедельная медицинская проверка показывает плохие результаты, мы его отстраняем. Ну а что до местных, Дити, — да, мы их эксплуатируем.
Эксплуатируют же люди лошадей, овец, вообще скот. Вы разве вегетарианка?
Я признала, что нет.
— Но я не стала бы есть местных!
— Мы их тоже не едим. Мясо местных дают только местным, а им все равно. На воле они поедают своих мертвецов, убивают и поедают стариков. Капитан Хильда, это все, что я могу сказать в пользу своей колонии. Хотя, пожалуй, эти аргументы звучат не так убедительно, как мне казалось раньше.
— Капитан, я бы хотел задать Берти один вопрос.
— Ты всегда говоришь интересные вещи, Джейкоб.
— Берти, вы бы уничтожили русских, если бы могли?
Берти засопел.
— Это чисто академический вопрос, доктор. Силы, имеющиеся в моем распоряжении, не позволяют это сделать. Я не в состоянии оборудовать склады припасов в необходимых местах, а если бы и мог, вряд ли сумел бы ими воспользоваться. У меня нет ни солдат, ни орнитоптеров. Но должен присовокупить: если мой король прикажет мне сражаться, я буду сражаться.
Тетя Хильда велела Берти помыть посуду под охраной папы. Как только они скрылись из виду, она сказала:
— Мы это сделаем, и это обойдется нам максимум в один энергопакет. Дити, садись программировать, придумай, как облететь в один прием все склады, обнаруженные нами вчера ночью.
— Уже придумала, — отозвалась я, — Ночью и придумала. Не спалось. Ты хочешь, чтобы я ввела программу? Давай я лучше буду давать команды Ае непосредственно.
— Как считаешь нужным, милая. Для чего, вы думаете, я отослала Берти мыть тарелки, а Джейкоба его охранять? Я хотела сплавить их подальше, чтобы потихоньку сговориться. По окончании предстоящей нам вылазки мы высадим Берти, сделаем «прыг» — и в этот момент я перестану быть капитаном. Выборы проведем сейчас, с заранее известным исходом. Я попрошу выдвигать кандидатуры. Зебби, ты предложишь Джейкоба, Дити, ты можешь ничего не говорить, но, если хочешь, выступи. Если Джейкоб предложит кандидатуру кого-либо из вас, не спорьте. Я устрою так, что вынимать и зачитывать бюллетени будет Берти. Если вы оба со мной, то неожиданностью будет чреват только четвертый голос. Три будут за Джейкоба, причем давайте все напишем «Джейкоб», а не «папа» и не «Джейк» ну а четвертый уж как выйдет. Так вы со мной или нет?
— Погоди минутку, Шельма. Может, пусть лучше Дити покомандует?
— Только не я!
— Для Дити это было бы полезно, но, пожалуйста, Зебби — не на этот раз. Джейкоб совсем достал меня. Постоянное неподчинение. Я хочу вручить его Дити доваренным до съедобности. Ни к чему ей оказываться в таком положении, когда ее папенька примется оспаривать ее распоряжения — вот вы и помогите сделать так, чтобы не оказалась. Я собираюсь устроить своему любимому самый что ни на есть кошмарный «белый бунт» — он его потом будет вспоминать с содроганием и больше ни за что в жизни не станет пререкаться с командиром.
— Звучит красиво, — согласилась я, — но я не знаю что такое «белый бунт».
— Лапочка, — сказал мой муж, — это значит уничтожать его смирением. Он говорит «прыг», мы прыгаем Полнейшая и буквальная исполнительность.
— Так, по-вашему, это ему не понравится? Он в восторге будет!
— Ты думаешь? А тебе приятно было бы командовать отрядом зомби, которые никогда не проявляют инициативы и исполняют приказы буквально, без капли здравого смысла?
Пятнадцать минут спустя Берти зачитал вслух:
— «Джейкоб», и тут тоже «Джейкоб», и здесь то же самое, так что дело, видимо, решено. Но вот еще одна бумажка, свернутая: «Ну и хитрецы вы трое. Думаете, я не догадался, почему послали прочь с ружьем? Ладно: голосую за себя!» Подписано «Джейк». Госпожа председатель, этот бюллетень действителен?
— Вполне. Джейкоб, моим последним приказом будет команда на взлет после того, как мы высадим Берти.
— Джейк, — сказал Берти, — по-моему, в подобных случаях полагаются поздравления.
— Отставить! Вниманию всех: приготовиться к выходу в космос.
— Просто замечательно, — сказал Берти.
Мы начали с крайнего восточного склада и двигались в западном направлении. Сначала папа появлялся над целью на высоте четырех километров и пикировал. Пока что без применения оружия: надо было разобраться, высмотреть, где хранится древесный спирт, где и как размещаются орнитоптеры… Ая в это время издавала вой с интенсивностью от шести до восьми. Ну и жуть! Я не доводила дело до десяти, потому что вой предназначался не для истребления, а только для того, чтобы все, кто там есть, разбежались врассыпную.
Идея принадлежала Зебадии:
— Капитан, я не желаю русским зла. Я только хочу сжечь их горючее и их махалки, чтобы они не смогли напасть на наших друзей — я не вас имею в виду, Берти, то есть не начальство. Я имею в виду ту ссыльную горничную, которая нам сегодня подавала кофе, и Брайена Бина, и мистера Уитстона, который был знаменитым хирургом, пока какой-то дурак-судья не вынес ему приговор, а теперь он вовсю старается ради зеленых тварей, и шеф-повара в офицерском клубе, и тех пятерых, что водят драндулет, и еще многих людей, которые улыбались нам, а ведь могли бы и исподлобья глядеть. Я не хочу, чтобы их убили или обратили в рабство: пусть у них будет шанс. Губернатор, Англия клеймит Широкой Стрелой свои лучшие людские ресурсы — вы, англичане, еще пожалеете об этом.
— Не исключено, что вы правы, Зеб.
— Русских я тоже не хочу убивать. Очень может быть, что они по большей части вполне приличная публика. Так что по каждой цели мы пройдемся два раза: с первого захода разгоняем их во все стороны, со второго — уничтожаем склад. Капитан, если это вас не устраивает, найдите другого стрелка.
— Астронавигатор, — сказала тетя Хильда.
— Слушаю, капитан.
— Наносите удары так, как говорит первый пилот. Возьмите управление на себя. Атакуйте.
Над первой целью, нанеся удар, мы ненадолго задержались. После первого захода они, как и предполагалось, пустились врассыпную — наше звуковое воздействие пробрало их до косточек. Это сильное средство, настолько сильное, что я запрограммировала Аю на выключение звука при кодовом слове «прыг» — и на втором заходе звуком уже не пользовалась.
Зебадия наносил удары по заранее определенным координатам с таким расчетом, чтобы уничтожить как можно больше орнитоптеров и поджечь заготовленное для них горючее.
Первый удар выглядел с высоты в четыре километра вполне удавшимся. Склады горели, орнитоптеры дымились, один орнитоптер — между прочим, как раз тот, в который Зебадия не попал, — пылал вовсю. Должно быть, его задели брызги горящего метанола.
Если и с другими целями дело обстояло так же, то через тридцать четыре минуты русские потеряли все свое горючее и примерно 70 % своих махалок, развернутых для боевых действий. Когда с последней базой было покончено, я подняла машину высоко-высоко над планетой.
— Следующая остановка — Виндзор-Сити.
— Астронавигатор, беру управление на себя. Берти, не забудьте передать Бетти колечко.
— Утром обязательно передам.
— Отлично, — сказала капитан Хильда. — Берти, отстегните ремень, обойдите Джейкоба, встаньте у дверцы — прислонитесь к дверце, прислонитесь. Джейкоб, подтолкни его, когда надо будет. Берти, когда дверца откроется, прыгайте и бегите куда глаза глядят.
Все заняли предназначенные им места.
— АЯ, ПЛАЦ. Ая, открой правую дверь… Ая, закрой двери. АЯ, ПРЫГ, АЯ, ПРЫГ! Ну что, Джейкоб, я уже не капитан?
— Дорогая моя, ты уже не капитан, я беру ответственность на себя. Десять минимумов по оси h — выполнено. Можно расстегнуть ремни.
Я тут же их расстегнула — исключительно неуклюже: заехав папе ногой по физиономии.
— Дити! Будь любезна, поосторожнее.
— Прошу прощения, капитан. Я успела отвыкнуть от невесомости.
— Ты каждый день бываешь в невесомости!
— Да, капитан. Я каждый день бываю в невесомости, будучи пристегнута.
— От-ста-вить! Хильда, не заслоняй мне пульт управления. Ухватись за что-нибудь. Только не за меня, пожалуйста! Зеб! Уцепись за что-нибудь и поймай Хильду!
— Вас понял, капитан! Будет сделано. — Одной рукой мой муж сграбастал тетю Хильду, другой — ремень. При этом наш капитан оказался плотно прижатым к дверце в переборке.
— Ну как, сэр?
— Убери подальше свою задницу, ей тут не место!
— Прошу прощения, сэр, — вежливо откликнулся Зебадия, развернувшись и всадив локоть прямехонько папе в ребра. Я присоединилась с другой стороны, и в мгновение ока папа снова оказался в нашей власти — невесомость, в сущности, не что иное, как большой балетный репетиционный зал.
— И что мы теперь будем делать, сэр? — весело поинтересовался Зебадия.
Папа не ответил. По движению его губ я поняла, что он считает про себя — в обратном порядке, по-немецки. Это третья стадия.
Закончив, он тихо сказал:
— Зеб, сядь в кресло второго пилота и пристегнись.
— Есть, сэр. — Зебадия выполнил приказание.
Папа ухватил Хильду, держась за ручку двери.
— Дити, сядь в кресло первого пилота. Пристегнись, пожалуйста.
— Вас поняла, капитан. — Я тоже выполнила приказание.
— Дорогая моя, я хочу, чтобы ты села позади Дити. Помочь тебе?
— Спасибо, капитан, я бы не отказалась. Это очень любезно с вашей стороны. — Белый бунт? Хильдочка не более беспомощна, чем Зебадия, но она считает, что Бог создал мужчин с единственной целью: заботиться о женщинах. Наверное, это не самая глупая из философий.
Закончив «помогать» Хильде, папа устроился на правом заднем сиденье.
— Внимание. Мы сместились на девяносто градусов по часовой стрелке. Теперь я капитан. Хильда, ты астронавигатор и заместитель командира. Дити, ты первый пилот. Зеб, ты второй пилот. Есть ли вопросы? В порядке старшинства, пожалуйста.
— Как заместитель командира, — смиренно промолвила Хильдочка, — я обязана давать капитану советы…
— В определенных обстоятельствах. Слушаю.
— Капитан, я очень слабо разбираюсь в астронавигации.
— Поэтому ты и назначена на эту должность. В случае необходимости будешь советоваться с Дити, если нужно — вы обе спросите совета у Зеба, ну а если вы все трое не справитесь, я возьмусь за дело сам и буду отвечать за ошибки. Капитан всегда отвечает за все ошибки. Если в чем-то сомневаетесь, не стесняйтесь обращаться ко мне за советом. Дити, ты не водила эту машину в атмосфере. Но ты умелый, решительный и опытный водитель (Да? Ну, наконец-то ты это признал, папочка, давно бы так!), и сейчас мы находимся достаточно высоко, чтобы у тебя было время освоиться. Я посадил Зеба рядом с тобой, чтобы он тебя обучал и доложил мне, когда ты полностью овладеешь навыками. — Папа улыбнулся. — К счастью, на случай неприятностей у нас есть замечательные программы, которые вызволят нас из любой беды, такие, как «Ая, прыг»…
Ая прыгнула.
Папа этого не заметил, но я-то все время следила за данными радара, с той минуты, как меня назначили на новую должность. Кто, интересно, изобрел эти предохранительные команды, а? Подумай, папочка, как следует. Подсказка: кое-кто из твоего потомства.
— Зеб, ты знаешь, как работают наши так называемые верньеры, но у тебя не было времени набить на них руку. Теперь будешь практиковаться, пока не научишься делать с ними абсолютно все — даже вслепую, на слух. Отдаю должное твоим способностям: экзамен будешь принимать у себя сам. Когда почувствуешь, что полностью все освоил, скажи мне, и я велю астронавигатору внести это в судовой журнал.
К сведению будущих капитанов: я успокоюсь только тогда, когда каждый достигнет компетентности в каждом из четырех кресел и все будут прекрасно чувствовать себя при любом из двадцати пяти возможных размещений…
— Двадцати четырех, папа, — вырвалось у меня, но я тут же поправилась. — Виновата, капитан: двадцати пяти.
Папа не в ладах с простейшей арифметикой: ему так давно не приходилось ей заниматься. Он два на три и то на калькуляторе перемножает. Правда, я сама видела.
Он воззрился на меня, губы его слегка дрожали. Потом сказал:
— Первый пилот.
— Да, капитан.
— Я приказываю вам поправлять меня, когда я делаю ошибку. Разумеется, размещений двадцать четыре.
— Сэр, могу ли я задать вопрос, прежде чем подтвердить получение приказа?
— Ну, пожалуйста.
— Капитан, какого рода ошибку?
— Что? Любого рода! Ошибка есть ошибка. Дочь, ты что, подловить меня хочешь?
— Никак нет, капитан. Просто я не могу подтвердить получение приказа, пока не понимаю его. Выражение «ошибка есть ошибка» не содержит информации. Если я вижу, что вы кладете себе в кофе вторую порцию сахара, должна ли я…
— Сказать мне об этом? Конечно!
— Если я вижу, что вы несправедливо обращаетесь со своей женой, должна ли я…
— Минуточку! Если такое бывает или бывало — хотя я не согласен, что бывало, — то вам не следует вмешиваться.
— Есть, сэр. Итак, мы установили, что ошибки бывают двух категорий. Но капитан не определил, какие ошибки к какой категории относятся, а первый пилот не имеет права самостоятельно решать подобные вопросы. С вашего разрешения, сэр, я предложила бы следующее: пусть капитан подумает над этой проблемой и в удобное для него время отдаст новый приказ, а до тех пор позволит первому пилоту не поправлять ошибки капитана.
Зебадия подмигнул мне, повернувшись так, что я его лицо видела, а папа нет.
Папа вскипел: я-де не понимаю самоочевидных вещей, и вообще я нарушила ход его мыслей. В конце концов он додумался до определения на уровне восьмиклассника: мне надлежит поправлять его только в тех случаях, когда он ошибется в цифрах и иных аналогичных символах, например в углах. (Ну, папочка, это ты на свою голову придумал!)
— Вас поняла, капитан, — сказала я.
— Собственно говоря, — пустился он в дальнейшие разглагольствования, — я, наверное, буду обязан проследить, чтобы это обучение полностью завершилось до того, как я передам кресло капитана своему преемнику.
(Я принялась подсчитывать, сколько у меня к тому времени будет детей, и решила прикинуть, как бы нам усилить «белый бунт».)
— Капитан!
— Слушаю вас, астронавигатор.
— Считаю своим долгом дать вам совет относительно ошибки, которая может произойти в ближайшем будущем.
В настоящий момент управление кораблем находится в руках капитана, не так ли?
— Именно так, Хильда. Я управляю. Так в чем дело?
— Мы падаем, сэр. Советую вывести нас на орбиту.
Я вздохнула с облегчением, так как показания радара-дальномера уже пора было воспринимать как высоту над поверхностью, и мне не нравилась скорость нашего сближения с этой самой поверхностью.
— Хорошо, — сказал папа. — Выведи нас на орбиту. Возьми управление на себя и выведи. Попрактикуешься. Дити покажет тебе, как это делается. Или Зеб.
— Есть, сэр. Беру управление на себя. Первый пилот, сориентируйте корабль горизонтально по отношению к планете.
— Вас поняла. Корабль сориентирован.
— Второй пилот, задайте вектор скорости, ось I, положительный, три целых шесть десятых километра в секунду.
— Так… Установлено.
— Минутку! — Папа отстегнул ремень, придвинулся к сиденью Зебадии и проверил положение верньеров. — Все правильно. Выполнять!
— Прошу прощения, сэр, — сказал Зебадия, — кому адресован этот приказ: мне или астронавигатору?
Папа открыл рот — потом залился краской.
— Астронавигатор, я удовлетворен вашим решением и установкой верньеров. Прошу распорядиться о выполнении маневра.
— Есть, сэр! Выполнять!
Когда папа поделился с нами своими планами, мы нашли их разумными.
— Потрачено горючее и припасы, прошло четыре дня — и что же мы установили? Всего-навсего тот факт, что существует по меньшей мере два аналога нашей вселенной, в одном кванте и в десяти квантах по оси may. В последнем имеются животные — так называемые местные, — которые не являются теми тварями, от которых мы бежали, но, как свидетельствует Хильда, близкородственны им. По-моему, это означает, что место для нашего нового дома на оси may нам лучше не искать.
Зебадия предложил, чтобы мы отобрали для обследования те вселенные, в которые можно попасть не смещением, а вращением — четыре оси из шести за один раз, — а потом уже принялись за обследование оси тгс. Позвольте напомнить вам, что одну только ось т нам придется обследовать столько времени, что мы успеем состариться. Я приму решение, но вначале хотел бы выслушать доводы за и против.
Двадцать три минуты спустя тетя Хильда скомандовала:
— Второй пилот! Согласно плану, по установленным положениям верньеров — совершаем вращение!
