LXVII

Тонкой кисточкой Пираллида очертила летящий изгиб бровей, придирчиво посмотрелась в полированный металл зеркала и горько расплакалась, далеко отшвырнув кисть. Что толку наводить красоту, если под глазом алеет большой кровоподтек? Полщеки заплыло, а глаз превратился в узкую щелку. Проклятый Домиций! Никакие ухищрения не скроют след от его удара.

Ее худшие опасения вчера полностью оправдались, когда он заявился после попойки, весь грязный, и от него разило мерзким запахом нечистот. Можно было с уверенностью предположить, что по пути из дешевой таверны он угодил в сточную канаву. Рабы Домиция, тоже порядком перемазанные, склоняясь под необъятной ношей, принесли его, полуживого, в дом Пираллиды. Возмущенная девушка попыталась привести его в чувство, окатив водой из кувшина, но он, впав в неописуемую ярость, сильно размахнувшись, влепил ей звонкую пощечину, отчего она упала, а сам развалился на ложе и опять заснул. Теперь ее любимая кубикула осквернена его присутствием, он до сих пор храпит, пачкая белоснежные простыни грязной тогой и сандалиями, облепленными нечистотами.

Пираллида разрыдалась еще горше. Что ей делать? Как избавиться от Агенобарба? Кто примет жалобу гетеры? Претор – его родственник, консулы подкуплены щедрыми взятками, императору нет дела до ее страданий. А вдруг? Девушка решительно схватила навощенные таблички и принялась черкать острым стилем. У нее еще оставалась надежда, что Гай Цезарь примет во внимание ее жалобу, разгневанный на Домиция из-за своей сестры. Рабыня заглянула в кубикулу и нерешительно поманила Пираллиду, опасаясь нарушить тишину:

– К тебе пришла странная матрона, с ног до головы закутанная в темную паллу. Она не представилась, а лицо закрыто. Но решительно требует повидаться с тобой.

Пираллида встревожилась. Вдруг сама Агриппинилла явилась с претензиями? Так пусть тогда, взглянув на ее лицо, поймет, что она не дорожит связью с ее бешеным супругом, и заберет его домой.

Но девушка обманулась в своих ожиданиях. Гостью она нашла стоящей перед мраморной статуей Амура, натягивающего лук. В свое время она заплатила скульптору немалые деньги, настолько ей понравился пухлый красивый мальчишка. Иногда она мечтала, глядя на мальчика, что когда-нибудь у нее родится такой же милый сынок, которого она будет любить без памяти.

– У тебя хороший вкус, гетера, – молвила незнакомка.

Пираллиду неприятно укололо надменное обращение, она внутренне сжалась, полагая, что ее ждет неприятный разговор, и приготовилась к защите.

– Хотелось бы узнать имя своей гостьи, – решительно кинулась она в атаку.

Незнакомка ослабила завязки капюшона, подняла муслиновое покрывало и повернулась к девушке. И они обе застыли, пораженные. Пираллида с ужасом увидела, что перед ней Клавдилла, а Юнию ошеломил огромный синяк гетеры. Пираллиде показалось, что искра жалости мелькнула в темных глазах гостьи, но тут же потухла и, напротив, разгорелась злая ирония.

– Пожинаешь плоды своей победы, гетера? – насмешливо сказала она. – Думаю, теперь моя подруга не станет так сильно убиваться из-за предательства мужа, когда узнает, как он обходится с тобой. Это ведь дело рук Агенобарба? Ну конечно, ради тебя он не рядится обходительным Аполлоном и не поет любовных песен.

Пираллида упрямо наклонила голову.

– В темноте я налетела на статую, – неуверенно солгала она.

Клавдилла промолчала, но гетера увидела, как она улыбнулась.

– Но это не твое дело, госпожа.

– Да, действительно, не мое, – подтвердила Юния, продолжая холодно улыбаться. – Меня привело сюда другое.

– Что же? – с вызовом спросила Пираллида.

– Если ты не догадалась – поясню. Мой супруг на днях был у тебя, чтобы поговорить с твоим любовником о своей сестре. И я знаю, что последовало за этим.

Пираллида устало вздохнула. Она не ожидала, что Калигула все выложит своей супруге.

– Да, я пыталась соблазнить его, – честно ответила она. – Но мне не удалось. Я и сейчас считаю, что он – единственный, кто может разорвать мою тягостную связь с Домицием.

Глаза Юнии гневно вспыхнули.

– Можешь не надеяться, презренная гетера. Твоя самонадеянность – оскорбление для меня. Ты увела мужа у моей подруги, а теперь посягаешь на моего. Этого я терпеть не намерена. Ссылка – вот то наказание, которому я подвергну тебя за твою наглость. Ты проведешь остаток дней на маленьком островке, опасаясь, как бы твои охранники не придушили тебя ночью.

Пираллида вздрогнула, почувствовав всю серьезность угроз Клавдиллы. Рука ее разжалась, и навощенные таблички упали на мозаичный пол к ногам императрицы. Юния опередила ее и подняла их.

– «О, милостивый цезарь! Дозволено ли мне просить тебя о милости…», – издевательски громко прочла она. – Нет, не дозволено. Это мой ответ тебе, дерзкая шлюха. Моя сестра едва не умерла, когда этот гнусный человек оскорбил ее и ребенка, которого она носит. Он сделал это, одурманенный чарами, что наслала ты. А что стоит мне подать донос, обвиняющий тебя в поклонении темной богине? Возможно, ссылка за разврат обернется смертным приговором. Гемония уже остыла от крови и жадно насладится твоей.

Жалобной мольбы, горячих слез ожидала Юния в ответ на свои жестокие слова, надеялась насладиться своей властью и отчаянием той, что посягнула ее мужа, но вместо этого Пираллида гордо подняла опущенную голову и неожиданно звонко сказала, чеканя каждое слово:

– Я не боюсь приговора, Юния Клавдилла. Когда меня начнут допрашивать в суде на форуме, я расскажу все о пожаре Авентина. Наверное, ты забыла о той страшной майской ночи, когда погибли люди, погребенные заживо под горящими обломками или сгоревшие в пламени. А я видела лик той, кто разожгла жажду убийства среди поклоняющихся темной богине. Кажется, в ту ночь в роще за храмом Дианы Геката благословляла чью-то свадьбу, потребовав неслыханных жертв. Не помнишь ли ты, Юния Клавдилла, лицо той жрицы, которой отдала пылающий факел? Ты была той, кто провозгласил волю Гекаты, а я была среди тех, кто внял твоему голосу.

С ужасом вгляделась Юния в лицо Пираллиде. Неужели она была среди жрецов в ту ночь? На всех были глухие плащи с капюшонами, и ни одного лица не видела Юния в темноте. Если бы Фабий не поднял свой капюшон, то и он остался бы неузнанным в ту ночь!

В страхе отступила она от девушки и опустила глаза, не выдержав ее гордого и яростного взгляда.

– Мы связаны с тобой одним преступлением во славу темной богине! – исступленно выкрикивала Пираллида. – Ты должна искать моей дружбы, а не погибели! Поклянись же, гордая Юния, в том, что избавишь меня от Домиция. И это будет твоей платой за мое молчание.

– Никогда! – глухо зазвучал голос Клавдиллы. – С меня уже требовали подобной платы за молчание. Я покажу тебе гробницу этого человека, она недалеко от Капенских ворот, я часто приношу туда цветы.

Сильная дрожь охватила Пираллиду. «Пусть запугивает, – упрямо подумала она. – Я все равно должна настоять на своем».

– Итак, – высоко вскинув голову, сказала она, – пришли мне приглашение на прогулку.

Юния еще раз испытующе посмотрела на нее, но ничего не увидела на ее лице, кроме самонадеянности и ослиного упрямства. Пираллида не казалась испуганной. Клавдилла усмехнулась, медленно опустила на лицо паллу и повернулась к выходу. Она ожидала какой-либо фразы от гетеры на прощание, но не услыхала ни слова. Если б она обернулась, то заметила бы, как девушка в ужасе прижала ладони к лицу. Язык ее прилип к нёбу, даже не успев вымолвить прощальную колкость. Пираллиду напугали не угрозы, а просто усмешка красивых губ – таким смертельным холодом повеяло вдруг. И девушка, не выдержав, упала в обморок, едва страшная гостья переступила порог.

Ласковое поглаживание по щеке привело ее в чувство. Пираллида открыла глаза и увидела пред собой встревоженного Агриппу.

– Все в порядке? – спросил он.

Она еле кивнула.

– Я успел вовремя и слышал почти всю вашу беседу. Неожиданная сторона жизни нашей императрицы открылась мне. Но я не ожидал, что и ты – жрица темной богини. Не в этом ли кроется причина твоего успеха у мужчин?

Пираллида опустила ресницы. Теперь предстоит еще и неприятное объяснение с любовником. Лицо ее страдальчески искривилось. Но Ирод более не задал ни одного вопроса, он лишь кликнул служанку и велел той отправиться за врачом. Следовало позаботиться о лице девушки.

Пираллида мирно уснула у него на руках, из дальних покоев по-прежнему доносился могучий храп Агенобарба, и сам Ирод, почувствовав усталость, прилег рядом на кровать. Следовало о многом поразмыслить, попытаться нарисовать себе четкую картину происшедшего и определить роль Юнии Клавдиллы во всех этих событиях. О чьей могиле упоминала она в своих угрозах Пираллиде?