LIII

Клавдиллу очень огорчили полученные известия. Она не смогла заснуть после ухода Агриппиниллы и в волнении долго расхаживала по широкому таблинию. На пол в изобилии падали листья и ветки, сорванные в смятении тонкими пальцами с украшающих таблиний цветущих кустов. Мраморные статуи равнодушно созерцали ее душевные страдания пустыми глазами.

Тоска одиночества резко стеснила грудь, маленькое сердечко застучало тише, и Юния устало присела на высокий солиум. Массивная водяная клепсидра в перистиле истекала водой, а девушка все неподвижно сидела, бездумно поглаживая холодную гриву бронзовой химеры на подлокотнике.

Розоперстая Аврора застала бы ее там, если б не известие, прервавшее грустные размышления. Раб-лекарь сообщил, что Тиберий Гемелл вышел из беспамятства. Юния тяжело вздохнула и взмахом руки отослала его прочь. Но печальные думы уже развеялись, подобно дымке. «Пусть ненавидят, лишь бы боялись», – вспомнилась любимая фраза Калигулы. Да и к чему было так расстраиваться? Подумать только – две завистливые гусыни решили посплетничать на ее счет, собрали целый совет. Юния усмехнулась, представив прыскающую ядом Друзиллу и Эннию, послушно вторящую ей. Главное, что Ливилла, посвященная в тайну ее связи с Макроном, не предала ее и, более того, даже отреклась от сестер ради их дружбы. Верно говорят, что справедливость всегда торжествует! А теперь у нее появился новый друг и союзник – сама гордая Агриппинилла. Зная ее ум, непомерное тщеславие и властолюбие, можно было надеяться на ее помощь. Со времени приезда в Рим это стало, пожалуй, одним из главных достижений. Покорить сердце мужчины легко, а вот завоевать расположение такой женщины, как Агриппинилла, просто невозможно. Но Клавдилле это удалось. Пусть злобствуют Энния и Друзилла, придет и их черед спуститься вслед за Фабием в мрачное царство теней, а после туда не замедлит сойти и сам префект претория. Юния, знатная патрицианка, ненавидела себя за эту позорную связь с сыном раба, бывшим погонщиком скота, волею случая ставшим повелителем судеб римской империи.

Клавдилла сомневалась, что Энния и Друзилла осмелятся на те решительные действия, ради которых созывался этот нелепый совет. И она с облегчением рассмеялась, удивившись сама себе, что так долго волновалась из-за столь ничтожного происшествия. И почему Агриппинилла придала этому так много значения? В их силах вместе усмирить сорвавшихся с цепи злобных фурий.

Юния позвала рабыню, велела приготовить бульон для больного и отправилась в покои Гемелла. Она искренне надеялась, что здравый смысл вернулся к нему после долгого пребывания в плену у темной богини.

Гемелл, бледный и осунувшийся, лежал, скрестив исхудавшие руки на груди. В кубикуле витал пряный аромат лекарственных трав и было душно. Клавдилла сразу распорядилась открыть окно, чтобы впустить поток свежего ночного воздуха, и присела на кровать к больному.

– Как себя чувствуешь, Тиберий? – спросила она и погладила его по руке.

– Честно говоря – неважно, – тихо ответил он. – Это ночное испытание оказалось не по силам для меня. Прости меня, Клавдилла, я подвел тебя.

Юния ласково улыбнулась ему.

– Врач сказал, что ты не отлучалась от моей постели. (Клавдилла еще раз одарила больного улыбкой. Конечно же, лекарю была оплачена эта маленькая ложь.) Я от души благодарен тебе, божественная.

Появилась рабыня с чашей ароматного бульона.

– Я сама покормлю тебя, Гемелл, ты, наверное, голоден.

Тиберий устало кивнул, и Юния принялась осторожно поить его, по капле вливая жизненную питательную влагу. О, с каким бы удовольствием она напоила бы его смертельным ядом!

– Я, наверное, опять уеду на Капри, – сказал Гемелл, с усилием сделав последний глоток. – Дедушке сообщали о моей болезни?

– Да, я писала ему об этом. Он каждый день присылал курьера справляться о тебе.

Юния подумала, что боги простят ей эту ложь, потому что от цезаря ни разу не приходило ни одного письма.

– Лучше останься в Риме. Мне кажется, Тиберий вскоре вернется сюда сам. К тому же врач настаивает, что тебе надо пробыть в постели еще до следующей нундины.

Гемелл послушно согласился, и Юния попрощалась с ним, велев рабыне читать ему вслух до утра и выполнять любые прихоти больного.