Глава 20
Ожидаемое несчастье
Нескончаемые просторы пустыни действовали на наших друзей крайне удручающе. Особенно переживал Арман, характер которого не выдерживал такого унылого однообразия.
Редкие песчаные барханы чередовались с обширными каменистыми плато, где выходили на поверхность скальные породы, испещренные трещинами, гротами и кустами чахлой травы или кустарника. Иногда попадались целые поля, усеянные галькой и щебенкой. Идти по таким полям было мучительно, особенно если учесть, что с обувью у наших путников было очень плохо. Вместо нее они приспосабливали куски старых палаток или обрывки кожи, подвязанные бечевкой, а иногда и пучками трав или гибкими веточками кустов.
Друзей мучил постоянный страх, они боялись отстать от каравана настолько, что окажется невозможным потом догнать его. А они, истощенные и голодные, постоянно плелись далеко позади и не могли поспеть даже за медленно идущими верблюдами. А ведь караван давал им хоть малую толику пищи и воды, а главное, направление на выход из этого пекла. Без проводников у них не было ни малейшего шанса выйти к оазису или колодцу.
Ранним утром, совершив показной намаз и скудно позавтракав и запасшись водой, друзья спешили занять место рядом с проводником. Это давало им возможность хоть какое-то время двигаться вместе с караваном. Но уже к полудню они оказывались в его хвосте и глотали пыль, поднятую всей чередой верблюдов.
– В конце концов мы отстанем так далеко, что не сможем найти караван, – не раз говорил Арман, и в его глазах поблескивал огонек безысходности и страха.
– Следовательно, Арман, нам нельзя допускать такого. Это же так просто.
– Просто только говорить, но как это сделать, когда ноги с трудом передвигаются по этим проклятым камням. Днем жара с ума сводит, а по ночам просыпаешься от холода и голода. Что за дурацкая страна!
– Любая страна может стать дурацкой, если не знаешь ее и ее обычаев.
– Ну уж тут я с тобой не согласен, Пьер! Вряд ли можно найти более неприглядные места! Это уж точно!
– Однако и здесь живут люди, и попробуй им предложи другую страну.
– Ну и черт с ними! Однако ты заметил, как часто здешние вожди взимают пошлины за проход по их землям? И хозяева каравана платят.
– А что сделаешь? Попробуй не уплати. Хорошо еще, что не грабят, хотя об этом постоянно можно слышать байки погонщиков и охраны.
– Тут ты прав, Пьер. Но сколько же будет стоить такой товар, если чуть ли не каждый день приходится платить пошлины?
– Наверное, дорого, но все же купцы торгуют, значит, это выгодно, хоть и риск велик. Да и грабежи случаются, как я слышал, не так уж часто. Бедуинам ведь и самим выгода есть от караванной торговли. А так караваны перестанут ходить, а это прямой убыток местным племенам, да и товар им не будет поступать.
– Сразу видно, что ты купец, Пьер. Все уразумел и взвесил. Слушай, а что это за место, куда мы направляемся? Тегаза, что ли?
– Я никогда не слышал о ней, но говорят, что это важный город, где идет бойкая торговля солью и золотом. На юге много золота, и оно обменивается на соль именно в Тегазе. Сейчас марокканцы пытаются захватить ее.
– А кому она принадлежит, эта Тегаза?
– Южнее находится какое-то Сонгайское государство. Вот и разворачивается сейчас борьба между Марокко и Сонгаем за эту Тегазу. Говорят, что соль на юге очень высоко ценится и торговля ею приносит большой доход.
– Чудно как-то такое слышать. Чего только на свете нет!
Уже почти три месяца караван шагал по камням и пустынным барханам, а конца пути было не видать. Угрюмое настроение постоянно давило наших друзей, но приходилось терпеть, ибо без каравана жизни не было. Они теперь держались за караван, как утопающий за соломинку. Вся надежда зиждилась на нем. Он давал пищу, воду, жизнь.
Покинув ранним утром очередной колодец, караван углубился в каменистую пустыню, и лишь проводники могли в этом хаосе нагромождений камней, осыпей и скал определять правильную дорогу. Она, правда, выделялась редкими останками погибших животных, чьи кости белели на солнце или с устрашающим видом торчали из песка, полузанесенные им. Изредка попадались камни, поставленные торчком. Это могилы правоверных, почивших вечным сном вдали от родных мест. Редко-редко на них были видны высеченные письмена.
На этот раз Арман едва сидел на истощенном ослике. Тот шатался от тяжести седока, но терпеливо плелся по следам каравана, тоже понимая, что далеко отстать от него равносильно смерти.
Пьер шагал рядом, стиснув зубы и стараясь думать о приятном. А это всегда были думы об Ивонне, сыне и дочери. И пусть он совсем мало видел малютку, но уже в полной мере ощущал своей.
Он знал, что до следующего колодца караван доберется только под вечер, а сейчас солнце лишь слегка перевалило за полдень. Короткий привал, который сделали проводники для каравана, лишь приблизил к нему наших отставших, как всегда, путников. И теперь они шли без отдыха, лишь поглядывали на редкое облачко пыли вдали. Ориентировались они именно по нему, да еще по редким следам, оставленным караваном. У обоих на душе было тревожно, муторно, постоянно хотелось пить, но воду надо было экономить. Влага едва плескалась в бурдюке, но манила к себе неудержимо.
– Интересно бы узнать, сколько нам вот так еще мучиться до этой проклятой Богом Тегазы?! – проскрипел голос Армана.
У Пьера не было охоты отвечать, да Арман, по-видимому, на это и не надеялся. Отупевшие, измученные, они продолжали плестись, изредка поглядывая вперед, боясь лишь потерять направление. Облачко пыли едва виднелось в мареве, исходящем от раскаленной каменистой почвы.
Когда до заката солнца оставалось часа два, не больше, облачко исчезло, и Пьер, заметив это, всполошился.
– Арман, хватит спать! Мы можем потерять караван!
– С чего бы это? – флегматично спросил Арман, свесивший голову на грудь, покачиваясь на тощей спине бедолаги осла.
– Облако пыли исчезло. Надо прибавить шаг.
– Может, все до колодца дошли, вот и остановились. Во всяком случае, на осла можно положиться. Он уже не раз выручал нас, сам находил дорогу к каравану.
– И все же, Арман, давай поторопимся. Мы отстали более чем на две мили.
Пьер заставил себя прибавить шаг. Час спустя он заметил признаки близкого колодца. Впереди виднелись чахлые зеленовато-серые кусты и трава, качающаяся под ветром. Он огляделся, но каравана не было видно. Следы были повсюду, но нельзя было заметить ни людей, ни животных.
Арман далеко отстал и едва был виден позади. А Пьер ускорил шаг, хотя сам едва мог шевелить ногами. Его охватила паника, несмотря на близость колодца. Где же караван? Не может быть такого, чтобы вблизи колодца его не оказалось. Но почему же его не видно?!
Перед закатом Пьер наконец добрался до колодца. Каравана здесь не было, зато были многочисленные следы какого-то несчастья. На небольшом пространстве перед колодцем валялись обрывки тряпья, сломанное копье, испачканные кровью накидки и несколько трупов охранников и погонщиков. Всего Пьер насчитал шесть тел.
Его охватили такой страх и отчаяние, что он готов был завыть волком.
Обойдя ровную площадку, он обнаружил двух раненых. Они стонали, корчась в лужах крови, смотря отрешенными и молящими глазами на Пьера.
Один из охранников был ранен копьем в живот и молил дать ему воды. Пьер подошел к нему, осмотрел рану, покачал головой и сказал, несмотря на то что раньше прикидывался немым:
– Саадит-друг, тебе нельзя воды. Умрешь быстрее от нее.
– Дай, дай! Аллахом прошу! Все горит внутри.
– Могу и дать. Все равно с такой раной ты не выживешь. Аллах призывает тебя к себе.
Пьер бросился к колодцу, поднял бурдюк с водой и поднес кружку к сухим губам раненого. Тот жадно пил, захлебываясь. Потом отвалился с бледным лицом и сказал:
– Спасибо, руми, пусть Аллах пошлет тебе лучшую долю.
– С чего ты взял, что я руми? – в недоумении спросил Пьер.
– Это все в караване знали, руми. Трудно притворяться так долго и неумело. Ох!
– Ладно, а что тут-то произошло? Можешь рассказать?
– Проклятые туареги, синие люди! Он подъехали, мы думали, что возьмут обычную плату за проход по своей земле, а они побили нас, караван захватили и умчались в пустыню…
Он замолчал, видимо, слабея. Руки непроизвольно прижимали под накидкой вылезавшие наружу внутренности.
Пьер отвернулся и подошел ко второму раненому. Тот уже лежал без сознания. Повязка с головы свалилась, обнажив рубленую рану на лбу. Кровь уже едва сочилась, но человек еще дышал. Мухи роились вокруг, и Пьер прикрыл рану повязкой. Потом он принес воды, промыл рану, и человек застонал, открыл глаза и безумным взглядом обвел все вокруг. Он явно ничего не соображал, и Пьер не стал его расспрашивать. Он лишь перетащил раненого в тень от кладки колодца, напоил и оставил, направившись к первому.
Тот лежал тихо и умиротворенно, устремив неподвижные уже глаза в белесое небо пустыни.
Пьер прикрыл мертвые глаза, оглянулся кругом. Арман приближался на осле, издали кричал, спрашивая о случившемся.
– Все, Арман! Остались мы одни! Туареги ограбили караван и ушли в пустыню. С нами один раненый, а другой уже умер.
Арман сполз с осла, тот поспешил к колодцу с водой и припал жадными губами к прохладной влаге, которую перед этим Пьер вылил в каменное корыто. Сидя на камнях, Арман устремил взгляд в одну точку. Мыслей в голове не было. Он был оглушен, подавлен, полностью лишился воли и стремления выжить. Это Пьер видел по его отрешенному взгляду и молчанию.
– Арман, что с тобой? – спросил Пьер, с тревогой глядя на друга. Тот махнул рукой и опустил голову еще ниже, потом сказал в отчаянии:
– Теперь нам конец! Сколько времени мучились, чтобы дойти до такого! А стоило ли? Я больше не могу!
– Вставай, Арман! Попей воды, и все пройдет. Нельзя так распускать себя. Мы у колодца, воды нам хватит, а там может появиться еще караван или берберы, на худой конец. Не отчаивайся, умоляю тебя. Встряхнись, друг !
– Нет, Пьер. Все кончено. Я не хочу больше бороться с этой проклятой пустыней. Не трогай меня…
Пьер подошел ближе и с силой, на какую только оказался способен, отвесил другу оплеуху. Тот охнул и повалился на землю, глянул в недоумении на Пьера.
– Ты что? Что с тобой? За что?
– За безволие! За нежелание жить! Жизнь нам Богом дана, и Бог ее у нас и возьмет, когда сочтет это необходимым! Вставай, иначе получишь еще! Ишь ты, как распустил сопли! Разводи огонь и готовь пищу, пока я займусь раненым и трупами. Быстро!
Арман неожиданно проворно встал, даже отряхнулся и молча стал делать указанное, с опаской поглядывая на Пьера.
Раненый немного оправился и смог даже говорить, хотя и не очень внятно. От него Пьер ничего нового не узнал. Разобрать его бормотание было не так-то просто.
Уже стемнело, вокруг слышались тявкающие голоса шакалов, которые почуяли поживу, и Пьер содрогнулся, представив, что и они могли быть ее частью.
Он стащил трупы в ложбинку шагах в ста от колодца и стал забрасывать ее камнями. Работа двигалась медленно, а голод говорил о себе звучным бурчанием в животе.
Пьер вернулся к колодцу, где ужин уже был почти готов, напился свежей воды, принес попить раненому, собрал валявшиеся вокруг накидки и другие тряпки для сооружения постелей. Вокруг колодца имелись стенки для защиты от ветра, но крыша над ними давно сгнила и развеялась ветрами.
– После ужина пойдем и вместе засыплем могилу, – сказал Пьер, не глядя на Армана. Тот промолчал, но было видно, что он согласен.
Костерок бездымно мерцал в ночной темноте, ослик щипал траву вокруг колодца. В кустах шуршали не то ночные птицы, не то какие-то мелкие хищники, но Пьер не обращал на это внимания. Он уже привык к звукам пустыни.
Он вяло думал о сложившемся невеселом положении, но ничего путного придумать ему не удавалось. Он не знал ни дороги, ни даже направления, которого стоило бы держаться. Единственная надежда на раненого, если тот сможет им помочь.
– Пьер, что нам делать теперь? – спросил Арман как-то неуверенно и с опаской.
– Еще не знаю. Завтра будем отдыхать и осматриваться. Надо восстановить силы, а уж потом думать о будущем.
Они растянули невысоко от земли накидку, брошенную кем-то, и получилось что-то вроде полога, который хоть малость мог защитить от ночного холода. Собрали в кустарнике сухого хвороста и поддерживали слабый огонь, пока сон не навалился на них усталой тяжестью.
Под утро их разбудил визг и гвалт шакалов. Друзья вскочили и в предрассветной мгле увидели на могиле целую свору этих разбойников. Они пытались добраться до трупов и яростно работали лапами, отбрасывая мелкие камни и песок.
Путники тихо подкрались и метнули в них по тут же подобранному камню. Звери мгновенно разбежались, лая и визжа, и лишь один вертелся на месте, получив чувствительный удар. Пьер подскочил и саблей почти отсек ему голову. Дрыгнув пару раз ногами, шакал затих.
– Вот так мы с другом Гарданом как-то тоже убили шакала, но тогда у нас были мушкеты, – молвил Пьер, вспоминая совершенные в юности подвиги.
– Вот зверье проклятое! – выругался Арман, наваливая на могилу большой камень. – Это же они нам покоя не дадут, Пьер?
– Это далеко не самое страшное, Арман. Это вполне можно пережить.
Солнце быстро поднималось над горизонтом. Пьер отправился к раненому, а Арман принялся раздувать огонь и готовить завтрак.
Погонщик постанывал, просил воды, и Пьер напоил его. Тому стало значительно лучше, и Пьер надеялся, что с помощью этого бывалого человека можно будет добраться до селения или оазиса. Потому он внимательно ухаживал за раненым, надеясь выспросить у того нужные сведения.
А пока друзья обследовали место вчерашнего побоища. Ничего существенного найти не удалось, кроме мешка с рисом, который был распорот и брошен в спешке.
– Вот счастливый случай, который поможет нам продлить жизнь, – заметил Пьер, указывая Арману на рассыпанный рис. – Будем собирать по зернышку, но чтобы весь рис был собран. Это наша жизнь, Арман.
И они ползали почти до полудня, пока все не было собрано. Риса оказалось фунтов десять с лишним. Да по дороге, по которой уходили разбойники, друзья собрали немного разной брошенной снеди, которую не успели подобрать дикие звери.
Пьер приспособил наконечник копья на новое древко и теперь примеривался для удара. Потом начал метать его в цель, но без особого успеха.
Осел лениво щипал траву, уходя все дальше от колодца, он явно был доволен выпавшим отдыхом. Пьер посматривал на него, а потом вздохнул и сказал:
– Вот ходит наше мясо на крайний случай, Арман. Его нам может хватить на две недели. Думаю, к тому времени сюда кто-нибудь да придет. А может, мы и сами отправимся в путь, как того пожелает Аллах или наш раненый. А он явно поправляется.
К вечеру погонщик смог немного рассказать о том, как дойти до Тегазы. Он пояснял, морщась от боли в голове:
– На хорошем верблюде-мехари можно добежать в три дня, но нам на это потребуется не менее пяти, а то и больше.
– Пять дней, – промолвил Пьер в задумчивости. – Это большой срок для пустыни. Сможем ли мы пройти его, да еще с раненым? Об этом надо серьезно подумать.
После некоторого молчания он спросил:
– А колодцы на этом пути есть?
– Колодцы есть, но вот есть ли в них вода? Ее может и не быть. Лишь в самом большом, Аль-Хасси, обязательно будет. Но до него нам не менее двух дней пути, руми. Выдержим ли?
– Ты тоже сомневаешься? Это уже плохо. А куда надо идти после того колодца?
– От него поворачиваем точно на запад, и через три дня мы в Тегазе.
– Что это за Тегаза? Город, селение?
– Для пустыни это городок, но в общем там живет не более пары тысяч жителей. Большой караван-сарай, который здесь называют ребат. Много воды, а еще больше соли. Там ее добывают и отправляют на юг, к черным.
– У нас только один осел, – в задумчивости проговорил Пьер. – Раненый поедет на нем, а нам придется все время идти пешком. Надо рассчитать путь от колодца к колодцу.
– Но не во всех же будет вода, Пьер, – запротестовал Арман. – И это надо учитывать. Сможем ли мы забрать с собой такое количество воды? Уж слишком большой риск.
– Оставаться здесь – тоже не меньший риск, Арман. Сколько времени может пройти, пока сюда явится следующий караван? Один Аллах ведает о том.
– Если отправляться завтра, то можно рассчитывать на успех, – сказал араб, а сам с напряжением смотрел на внезапно заговоривших руми и думал свою невеселую думу.
– Ты, саадит, не сомневайся, – сказал ему Пьер, заметив его страх и неуверенность. – Тебя мы здесь не оставим. Без тебя нам не выбраться из этой пустыни. Так что не волнуйся. Пойдем вместе.
– Тогда обязательно надо идти завтра с утра, и да поможет нам Аллах!
– Ну что, Арман? Договорились? Пока еда есть, надо торопиться, иначе тут с голоду помрем. А воды возьмем сколько сможем унести.
– Делать нечего, Пьер. Видимо, другого решения нет. Пойдем.
– Тогда с утра напьемся до отвала и в путь. Мясо пока есть, но оно в пути протухнет, так что есть будем только его, пока не закончим.
Арман понял, что Пьер имел в виду мясо шакала, и его передернуло. Однако другого не было – приходилось мириться.
