Глава 49
На тевтонского коня под белой попоной с кровавыми пятинами Бурцев вскочил, не раздумывая. Некогда сейчас думать. Если немецкий тягач скроется, если фашики доберутся до своих, если сообщат о нападении, дорога к Взгужевеже станет во стократ опаснее, тяжелее, длиннее…
Сзади застучали копыта. Бурцев оглянулся на скаку. Свои. Бурангул – с луком. Телль – без арбалета, с мечом. Джеймс – вовсе с пустыми руками. Хотя нет – в рукаве что-то оттопыривается… Все трое тоже – в седлах трофейных лошадей. Тоже скачут в погоню. Хорошо…
Машину они настигли. Все-таки полугусеничный тягач, груженный к тому же камнями, – это не гоночное авто.
– Живым! – крикнул на скаку Бурцев. – Если получится! Живым взять! Кого-нибудь!
Язык не помешает. Расспросить – куда и зачем движется обоз. Сейчас им может пригодиться любая информация.
Как в воду, нырнули в густой шлейф пыли, тянувшийся за машиной. На зубах заскрипело, в горле запершило, в глазах засвербело. Забило нос. И – жутко воняет выхлопами.
Не сговариваясь, разделились. Бурцев и Телль заходили слева. Бурангул и Джеймс – справа.
За пыльной пеленой – над открытой кабиной и каменными ядрами – вновь поднялся человеческий силуэт. Сухо, почти неслышно в лязге гусениц и реве мотора, щелкнуло. Раз, другой.
Пистолет…
Еще раз. Еще, еще…
Нет – два пистолета. Немец палил с обоих рук. За себя и за того парня. Который за рулем.
Под Теллем споткнулась, рухнула в диком галопе лошадь.
Бурангул натянул лук. Что ж, степняки с детства приучены стрелять на скаку, с седла.
Стрела достала немца. Всплеснув руками, выронив оружие, тот вывалился из машины.
Оставался еще один.
– Пошел! Пошел! – орал Бурцев, глотая пыль, отбивая пятки о конские бока.
Боевой жеребец задыхался. И все же они вынырнули из пыльного облака сбоку, возле самой кабины. Слева. Справа показались Бурангул и Джеймс.
И что дальше? Перегораживать конем путь этой махине?
– Стой! – по-немецки. – Стой, кому говорю!
Водитель, вцепившись в руль, и не думал останавливаться. Озирался затравленно. Вправо-влево. Влево-вправо. На поясе хлопает расстегнутая кобура. Пустая.
А Бурангул снова накладывал стрелу на тетиву.
Немец резко рванул руль. Вправо рванул.
Дикое ржание, крики… Лошадь под юзбаши кубарем покатилась за обочину. Бурангул – тоже. Да через голову. И Джеймс не удержался в седле. Конь брави шарахнулся прочь от машины – в лес. Низкая ветка ссадила Джеймса не хуже турнирного копья.
Проклятье! Бурцев успел натянуть повод, когда эсэсовец бросил машину влево – в его сторону. Чуть приотстал.
Вцепился обеими руками в заднюю стойку кузова – ту, на которую натягивается брезентовый верх. Высвободил ноги из стремян.
Седло выскользнуло.
Бурцев повис…
Вот так, наверное, бандиты влетали в поезда и останавливали фургоны. В кино, в исполнении опытных каскадеров, сцены эти смотрятся красиво. А вот в жизни…
Трясло так, что казалось, не разожми пальцев – поотрываются на фиг руки. И. пыль эта… И лязг гусениц по самым мозгам…
Он вскарабкался, влез на груду каменных шаров. Ядра вздрагивали, норовя развалить кузов и смять человека в кузове.
Бурцев, вытащив меч из ножен, полз к кабине.
Его заметили. Водитель ударил по тормозам. Тягач дернулся, кузов тряхнуло. Основательно так.
Ой-е-о!
Бурцев приложился ухом о шершавую поверхность грубо отесанного камня. Выроненный меч улетел из кузова. Куда-то под гусеницы. Выкатилось на землю несколько ядер. Остальные чудом не размазали Бурцева.
Поднялся он почти сразу. Но в кабине – уже пусто. Немец драпал в лес, в спасительную зеленку.
– Врешь… не уйдешь!
Тратить время на поиски меча Бурцев не стал. Бросился вдогонку.
Ему нужен был этот фриц. И лучше – если живым.
Черный мундир мелькал между деревьев. Безоружный эсэсовец часто оглядывался и быстро выдыхался.
Будет язык! Будет…
Зверь – большой, лохматый – выскочил из-за здоровенной разлапистой сосны. Появился внезапно, встал на пути в тот самый момент, когда беглец обернулся в последний раз. На двух задних лапах встал.
Немец зверя не видел, Бурцев – да. И…
– А-а-ахр-р-р…
Эсэсовец с разбегу, всей грудью напоролся на…
М-м-мля!
Из спины, из черного мундира показалась сталь.
Не зверь то был вовсе! Звери не разгуливают по лесам с рогатинами в лапах. Человек – заросший, грязный, упитанности выше средней, обернутый в звериные шкуры, стоял перед Бурцевым.
А между ними корчился и хрипел, издыхая, водитель «Фамо», нанизанный на толстую палку с широким наконечником.
Незнакомец в шкурах не спешил извлекать рогатину. Проворчал что-то. Глянул на Бурцева, оскалился, сверкнул глазами.
Ну, невезуха! Ну, западло! Без пленника остался!
– Ах ты зараза!
Бурцев не сдержался. В сердцах, сгоряча – кулаком, да по морде. Сшиб, сбил, свалил. А вот чтоб не лез, гад, к чужой добыче!
Ого! Из-за деревьев, из-за кустов на подмогу избитому выступал народец. Тоже – в шкурах, с рогатинами. Человек десять. Нет, пятнадцать.
Бурцев попятился. Да что же такое получается, господа хорошие? Опять партизаны какие-то? Пруссы? Они вроде бы тоже любили в звериных шкурах расхаживать. Или, может, литвины?
Утробно рыча, поднялся поверженный толстяк. «Чем дальше в лес, тем толще партизаны», – промелькнуло в голове.
Толстый партизан выдрал рогатину из тела фрица. Наставил окровавленное острие на Бурцева.
– Вы кто такие, мужики? – спросил Бурцев по-немецки.
Нет ответа.
И оружия под рукой никакого нет!
А наконечник все ближе, ближе…
– Ты кто, спрашиваю? – пятясь, еще раз поинтересовался Бурцев у обладателя рогатины.
– Скирв-ф-ф… – невнятное шипение, фырчание, урчание и зубовный скрежет.
Клич у них такой боевой, что ли?
Дикари, блин, какие-то. Питекантропы! Только вот палки-ковырялки у них не с каменными, а с железными наконечниками.
Железный наконечник клюнул. Прямо в брюхо.
Незамысловатый такой удар.
Ну, тут-то все просто… Что копье, что рогатина, что штык – один хрен! Бурцев подтянул живот, чтоб не задело. Развернулся, уходя с линии атаки, пропустил толстую палку перед собой. Перехватил там, где кончалось железо и начиналось дерево. Дернул на себя.
Незнакомец по инерции пробежал пару шажков, так что бородатая морда уткнулась Бурцеву в плечо. Теперь разворот… И локтем – в зубы. Толстяк снова грохнулся наземь. Рогатина осталась в руках Бурцева.
Только вот со всех сторон уже подступают другие зверошкурые партизаны-питекантропы, и у каждого в руках по такой же дубинке с наконечником. Обидно, блин! Если дружина не поспеет – забьют как мамонта. Числом возьмут. А ведь дружина не поспеет. Уже не поспеет…
– Пся крев! – процедил Бурцев сквозь зубы.
– Поляк? – вскинулся вдруг обезоруженный толстяк. – Пан поляк?
Толстяк поднялся. Сначала на четвереньки. Потом – встал на ноги. По грязной бороде текла кровь. Странный тип во все глаза пялился на Бурцева. Бойцы с рогатинами озадаченно переглядывались.
