Глава 25
ПРОДОЛЖЕНИЕ КОЛОНИАЛЬНОЙ ВОЙНЫ
Болтовня плотника иссякла, он, видно, умаялся и присел под обветшалые останки «Астролябии», а Сергей наконец смог оглядеться.
Наш путешественник заметил вдали, на небольшой возвышенности, укрепленное строение — форт, сооруженный из корабельных брусьев и досок. Эта крепость имела стены высотой до двух метров, со сторожевыми вышками по углам. Внутри виднелись несколько хижин с остроконечными крышами из тростника.
— Друзья мои! А почему вы тут расселись? — искренне удивился Строганов. — Ждете кого-то? Ведите гостя в дом, в крепость!
— Мы ждем, когда умрет Огюст, — ответил юнга Гийом и кивнул на раненного в грудь моряка. — Он уже впадает в забытье. Попросил отнести себя поближе к бывшему кораблю. Хочет умереть у моря. Вот мы и сидим с раннего утра, выполняем последнюю волю умирающего. К вечеру, наверное, отойдет, похороним на погосте у крепостной стены.
— Вы что же, бросили крепость?
— Нет, внутри форта остались шевалье Луи де Брожак и лейтенант Симон Фрапен! Если что, они подадут сигнал, и мы тотчас прибежим на помощь. Но думаю, что раньше завтрашнего дня эта шайка сюда не сунется! — откликнулся Поль и продолжил рассказ о житье-бытье на острове; — Вчера был жаркий бой, мы много туземцев перебили. Дикари теперь затаились и ждут подкрепления с дальних островов. Сейчас их в чаще леса человек пятьдесят прячется. Эти головорезы перестали бояться ружейных выстрелов и даже к грохоту пушки привыкли! А вначале так пугались, что после первого залпа падали замертво или разбегались во все стороны. Нынче обстановка изменилась, теперь они лезут напролом, дело доходит до рукопашной. После убийства парламентеров черные разбойники возвратились сюда через месяц. Я тогда насчитал двенадцать пирог, по семь-восемь человек в каждой. Дикари, словно саранча, рассеялись по джунглям и окружили наш лагерь. Мы к тому времени стены возвели до половины. Туземцы пошли в атаку, Мы дали ружейный залп из укрытия и из пушки пару раз успели пальнуть. Этого хватило, чтобы обратить племя в бегство. Но потом снова последовала атака. Лейтенант повел нас в бой, саблями и шпагами мы утихомирили дикарей надолго. Крепко мы их тогда побили, но и своих двух товарищей потеряли. Одному в голову дротик попал, другого на копья подняли. Еще месяц мы спокойно возводили крепость и успели закончить строительство. А тут опять очередное нашествие темнокожей саранчи — приплыли две сотни дикарей! Пушка палит, туземцы разбегаются, а потом сбиваются в кучу и опять лезут на штурм. Из ружей бьем, они не обращают внимания на потери и лезут на стены. Теперь мы не атакуем, а только обороняемся. Однажды дикари устроили засаду возле родника, забросали дротиками старину Жака и добили его дубинами. Мы и на этот раз отбились, банда уплыла, но вернулась спустя два месяца. И что же вы думаете?! Их стало три сотни! Наш форт к этому времени был уже с бойницами в стенах и со сторожевыми вышками. Тогда гарнизон потерял еще одного моряка, но сумел отразить нападение. Сейчас заявились две шайки. Позавчера они предприняли попытку очередного штурма, последствия его вы сами видите, месье. Мы все ранены, но с вашей помощью, возможно, отобьем следующую атаку.
— А велик ли у вас запас пуль и пороха? — спросил Строганов.
— Пуль много. Юнга их из убитых туземцев выковыривает. После второго штурма пришлось таким варварским способом пополнять запас. С порохом дела обстоят гораздо хуже. Еще пятьдесят-шестьдесят выстрелов, и ружья превратятся в дубины.
— Значит, туземцев больше, чем вы способны уничтожить?
— Гораздо больше. Но мы умело фехтуем. И стены прикрывают, а сверху ведь рубить сподручнее. Да и в рукопашном бою они нам сильно проигрывают.
— И что вы думаете делать дальше? Ждать у моря погоды? Надо спасаться. Боже мой, опять не везет! Опять злобные дикари! Давайте починим мою лодку и вместе тронемся в путь. Сегодня же! — предложил Строганов. Его не прельщала перспектива воевать с превосходящими силами разъяренных туземцев.
— А как же раненый? — возразил Поль. — Пусть он спокойно умрет, это последнее, что мы можем для него сделать. С провиантом туго. Кур с собой не увезешь, свиней тоже. Сохранять мясо нечем. Соль кончилась месяц назад. У вас соли нет, граф? Ну вот, и у нас...
— Чем же вы питаетесь, господа? От вас, однако, пахнет чем-то покрепче, чем вода! Что пьете? С приключениями и развлечениями, как я понял, здесь все в порядке, досуг проводите с пользой для души и тела...
— Едим местную дичь: поросят и мелких кур, фрукты и овощи — все, что бог пошлет. А вот пьем коньяк и мадеру. Этого добра до конца дней хватит. На берег выбросило двенадцать бочек коньяка и пятнадцать бочонков вина. Уж не знаю, кто нам их послал — бог или дьявол, — ответил Поль.
— Что я слышу?! Мадера?! Bay! Коньяк?! О-о-о!
— Что толку восклицать о-о-о?! Мы эти бочки так и не сумели закатить в форт. Они лежат на берегу, там, где прячутся дикари. Каждая вылазка к ним сопровождается кровопролитием. Потери с обеих сторон. За одну бутылку спиртного приходится уложить несколько папуасов. Так что стоимость бутылки — две-три человеческие жизни. Чаще это жизнь туземца, а порою и своего брата-француза, если не повезет. Эти негодяи с острова теперь вовсе не уходят, постоянно сидят наготове. Они смекнули, что нам необходима выпивка, сами туземцы коньяк не пьют, не догадались отведать, черти! Но зато устраивают засады и каверзные ловушки. К спиртному пробиться не просто, нужно провести вначале разведку. Туземцы то яму замаскируют ветками, на дне которой заостренные колья торчат, то змею ядовитую подложат между бочонков. Черти, а не люди!
— Так чего мы тут расселись, как на курорте? Парень ведь ваш все одно вот-вот Богу душу отдаст. Это его возле бочек подстрелили?
— Верно, он самовольно отправился, в одиночку, не дошел метров десять, там его и ранили. Мы с трудом Огюста отбили у дикарей! — подтвердил Анри.
— Туземная шайка принялась нас преследовать, но мы тоже научились устраивать ловушки на пути отступления. У дикарей нет обуви, они бегают босиком, вот мы и бросаем на землю сотни острых шипов, битое стекло, а отступив на безопасное расстояние, стреляем в попавших на эти «зубы дракона», чтобы долго не мучились, бедняги, — хохотнул Гийом.
— И вот что любопытно. Как только мы застрелим несколько дикарей, а их соплеменники убегут прочь, из леса тут же появляется враждебная им банда, которая и уносит раненых и убитых. А потом жарят, жрут их, пляшут, визжат! — воскликнул Анри. Лицо его выражало удивление и ужас одновременно. — А люди из того племени, которое потеряло воинов, вопят и плачут, убиваются по своим, значит.
— Не понял. С вами что же, воюют разные племена? — изумился Сергей. — Идет великая колониальная война?
— Да-да! К счастью, жители каждого острова враждуют с соседями! — подтвердил слова товарища Поль. — Если бы они объединились, то нам бы несдобровать. Нам повезло, что помимо неприязни к нам еще более жгучую ненависть аборигены питают друг к другу. Земля, на которой стоит крепость, — нейтральная территория. В том смысле, что ничейная. Сюда туземцы регулярно приплывают воевать, но ни одно племя не может осесть на острове. А мы для них просто дичь, вернее, пища.
— Французские моряки приплыли, воюют со всеми племенами и вроде как внесли некий баланс, уравняли шансы племен. Помогаем дикарям биться до полного взаимного истребления. Ха-ха-ха! — громко рассмеялся канонир.
— Но нас осталось очень мало, и скоро аборигены совсем доконают колонию, — в голосе Гийома слышалось плохо скрываемое отчаяние, он не сдержался, из глаз его потекли слезы.
— Хватит болтать и нюни распускать, теперь я с вами. В атаку! За мной! — воскликнул Сергей.
— С чем в атаку, месье? — развел руками Поль. — Прикажете, сударь, выкатить пушку и дать последний залп?! Прощальный, так сказать...
— У меня есть оружие! Вот это ружье нового образца, оно называется автомат Калашникова и стреляет подряд много раз. За мной, вперед, солдаты революционной Франции! За мной, карбонарии-якобинцы!
— Что за бред вы несете? — встревожился Анри.
— Пока не спрашивайте. Я все объясню после боя, после победы! — ответил Сергей и решительным шагом направился к складу. — Коньяк в бой зовет, а затем в морской поход! С новыми силами.
И черт с ними, с французами! Серега доберется до склада в одиночку, будет, словно ресторанный сомелье, дегустировать вина и угощать себя, любимого! Пройдя сотню шагов, Строганов оглянулся. Французы тащились сзади, они шли с трудом, неся на руках умирающего товарища, не стали бросать его одного. «Правильно поступили, по-нашему, а то налетят стервятники, заклюют живьем. Или дикари на котлеты пустят», — оценил Серж поступок этих людей.
— Эй, ребята! Прикройте меня с тылу, — крикнул он французам. — За мной, канальи! — Строганов вспомнил мотив «Марсельезы» и, насвистывая его, ускорил шаг. Жалко, что этим французам ни ее слова, ни мелодия не знакомы. Парадокс, но он поет гимн их страны, а они его и не слышали.
На свист из кустов высунулась коричневая, раскрашенная татуировками башка, с перьями в шевелюре и в ушах. Строганов без лишних слов, как настоящий ветеран колониальных войн, пустил пулю прямо в медный лоб бойца потешной армии банановой республики. Дикарь рухнул, а из глубины джунглей тут же раздался почти животный, оглушительный многоголосый рев. На узкую полоску песчаного пляжа выскочили десятка полтора туземцев в боевой раскраске.
Сергею удалось подстрелить еще троих, прежде чем дикари сообразили, что бледнолицый свое ружье после каждого выстрела перезаряжать не собирается, как это делали французы. Они опешили, испугались, подхватили раненых, убитых и ретировались.
— То-то же! Бубуины! Или бабу-ины? Как вас там правильно называть?
До заветных бочек оставалось несколько метров, когда Серегу нагнали французы. Они совсем запыхались, но теперь передвигались налегке, без тяжелой ноши.
— Где ваш дружок? — встревожился Строганов.
— Он умер! — коротко ответил Анри и, помолчав, добавил: — Надо действовать быстро, может, успеем хоть одну бочку укатить к форту.
— Чего?! Одну? — возмутился Серега. — Да я за одной и шагу бы не ступил! Каждый будет катить персональную бочку. Не трусьте, лягушатники, справимся! Зато потом не придется умирать от жажды и искать, чем бы опохмелиться! Вперед, берсальеры!
— Берсальеры в Италии, — хмыкнул Анри.
— За мной, конкистадоры! — вновь кинул клич Строганов.
— А эти были в Испании, — вновь проявил осведомленность плотник.
— Но не казаками же вас называть. Вы с казачьим войском атамана Платова еще не знакомы! Может, вас именовать корсарами или флибустьерами? Точно, флибустьеры! За мной, смелее!
Серега принялся выталкивать самую большую бочку из песчаной впадины на ровное место. А в ней было литров тридцать, не меньше! Поданный пример воодушевил французов. Они дружно навалились на бочонки и запыхтели, подталкивая вперед тяжелый груз. Только Гийом схитрил, взял под мышки по десятилитровому бочонку.
— Нет, ребята, толковых грузчиков из вас не выйдет. А ну живее, поторапливайтесь, шевелите яйцами и ягодицами!
Все с трудом дотащились до места, где лежал умерший моряк. Строганов склонился над телом, пощупал пульс, послушал сердце. Увы, определенно мертв!
— Как с ним быть? — спросил Сергей французов. — Вероятно, если мы его здесь оставим, то туземцы голову отрежут как сувенир или сожрут.
— Конечно! Мы теперь всех хороним у северной внешней стены. Первых погибших в бою, не зная местных обычаев, похоронили под пальмами, так эти дьяволы ночью приползли, отрыли и унесли с собой, чтобы съесть. Проклятые дикари! Нехристи! — сказал Анри, и в глазах его ясно читалось презрение к нелюдям, которые едят себе подобных.
— У вас на острове есть капеллан?
— Капеллан утонул. Жалко отца Себастьяна. Славный был человек! Возможно, будь он жив, сумел бы обратить туземцев в христианскую веру!
— Вряд ли. Скорее стал бы очередным святым мучеником, — выразил свои сомнения Сергей. Он не любил служителей церкви, и отсутствие священника его нисколько не смущало. Тот наверняка начал бы приставать с нравоучениями, молитвами, постами. Ну их к лешему!
— Земля пухом отцу Себастьяну! — вымолвил Поль. — Нам его не хватает.
— Верно! Сейчас грамотею Гийому приходится быть причетником и отпевать умерших. Юнга прочел немало книг, знает много молитв наизусть, и если бы не он, то так бы и умирали моряки без последнего причастия.
— О! Как это прискорбно! Нет попа! Какой кошмар, — с сарказмом произнес Серега, но из-за ужасного акцента французы не поняли его слов. — Братцы, хватит болтать! Толкаем бочки вперед, а затем через каждые двадцать шагов подтаскиваем к ним тело Огюста.
Они обливались потом, выбивались из сил, но продолжали толкать емкости со спиртными напитками. Отряд постепенно добрался до лагеря. Из форта вышли два человека и направились к отряду. При встрече французы радовались как дети, обнимались, целовались.
«Они что, все нетрадиционные? — закралась в голову Сергея неприятная мысль. — Одно слово — путешественники. Годами болтаются под парусами без женской ласки, поэтому, видимо, что-то в их сознании действительно изменяется. Сочувствую их нелегкой доле, но не понимаю и не одобряю такую смену ориентации. Главное, чтобы не приставали к свежему кавалеру. Иначе — зашибу!»
— Кто этот человек? Откуда? — спросил, удивляясь появлению Сергея, долговязый моряк, облаченный в лохмотья, которые когда-то были офицерским мундиром.
— Это русский офицер, мой лейтенант! — ответил Поль и щелкнул каблуками рваных сапог.
— Я Серж Строганов, полковник русской армии! — представился россиянин.
— Шевалье Луи де Брожак! — отдал честь и встал по стойке смирно молодой дворянин. Сразу чувствуется военная косточка!
— Вольно! Не напрягаться! — махнул рукой Сергей. Лейтенант тоже вытянулся во фрунт, поэтому пришлось дать эту команду.
— Господин полковник! Я начальник гарнизона, лейтенант Симон Фрапен.
— О-о! Хорошее имя и фамилия Семен Фрапен! Сема? Русских предков у вас нет?
— Мне об этом ничего не известно. Я из третьего сословия, мой дед хозяин виноградников в Бургундии площадью в четыре сотни акров. Вот эти бочки, что вы отбили у дикарей, коньяк из моего подвала, урожая тысяча семьсот семидесятого года!
«Ого! Мне бы этот коньяк, да в наше время, так я бы был богаче Ротшильдов!» — подумал Сергей и учтиво спросил лейтенанта:
— А вино тоже ваше? Тоже коллекционное? Ведь мадера, кажется, не французское вино.
— Нет, не мое, его нам испанские купцы продали год назад, незадолго до кораблекрушения. Хочу предупредить, чтоб не было недомолвок и эксцессов. Вы, полковник, находитесь на французской территории, это новые колониальные владения Франции!
— Добавьте к своим словам обращение «господин полковник»! Попрошу не забываться, лейтенант!
— Виноват, господин полковник! — поправился Фрапен.
— То-то! А кто подтвердит, что это французская земля? Есть документ, заверенный нотариусом? — строго спросил Серега. — Кто внес остров в регистр территорий?
— Новая земля на карте мира названа островом Короля Людовика!
— Сочувствую вашему королю. Ему скоро отрубят голову.
Лейтенант и шевалье схватились за шпаги и состроили на лицах свирепые выражения.
— Что вы сказали?! Кто посмел?! На Францию напали англичане?
— Нет, именно третье сословие, республиканцы, бунтовщики-якобинцы.
— Измена! Заговор!
— Какой сегодня день? — спросил Сергей.
— Двадцатое ноября, — пискнул из-за спины офицеров Гийом.
— А какое имеет значение сегодняшнее число, — удивился Симон.
— Сожалею, но четырнадцатого июля свершилась Великая Французская революция. Король Людовик низложен и арестован, ждет решения суда и, несмотря на угрозу казни, беспокоится, где его капитан эскадры Лаперуз. Власть перешла к парламенту — Конвенту!
— Не может быть! Что вы говорите! Ах, бедный наш король! — воскликнул лейтенант. — Это правда, что в это трудное для него время король беспокоится о нас?
— Да, помнит, но вам легче от этого не станет. Экспедиция, посланная королем на ваши поиски, проплыла мимо острова, они вас не нашли. Ирония судьбы в том, что вас нашел я, русский офицер! Если будете благоразумны и почтительны с полковником российской армии, то я вывезу вас на Большую землю.
— У вас есть поблизости корабль? — обрадовался лейтенант. — Где он бросил якорь?
— Нет, у меня лодка, но очень хорошая. Я на ней путешествую девятый месяц!
— Только лодка? — простонал шевалье.
— А что, есть другие варианты?
— Что ж, лодка так лодка, — смирился шевалье.
— Похороним вашего товарища, перенесем запасы еды и спиртного, и в путь, мне не привыкать! Целый год только и делаю, что скитаюсь! — А про себя Строганов подумал: «В путь так в путь, как сказал джентльмен, проваливаясь в пропасть».
— А вы знаете, куда плыть, полковник? — спросил лейтенант. — В каком направлении? Где ваша Большая земля?
— Все очень просто. Держим курс на север, в Россию! Вы согласны, лейтенант? Впрочем, можете оставаться, командуйте гарнизоном, защищайте вашу колониальную территорию. — И Сергей добавил по-русски: — Колхоз — дело добровольное.
— О, конечно. С удовольствием поплывем с вами. Русские медведи намного менее опасны, чем кровожадные аборигены. О, Россия! Икра! Водка! Женщины! Цыгане, казаки, снег, мороз! Отдохнем, а затем отправимся в милую Францию.
— Вы ведь говорили, что по рождению не аристократ, милейший лейтенант? — уточнил Сергей.
— Да, я из простых, — развел руками Фрапен. — Уже говорил, что мои родственники негоцианты, виноградари и виноделы. Как раз третье сословие, и, увы, не имею никакого титула. Аристократ и дворянин среди нас только шевалье.
— Тогда я не советую месье де Брожаку стремиться домой. Лучше вам, шевалье, поступить на русскую службу. А вам повезло, Симон! Отсутствие титула теперь не «увы», а счастье. Сможете спокойно вернуться домой и восстановиться во флоте. Путь у нас долгий, все расскажу во время плавания. Можно посмотреть на могилу Лаперуза? Мне искренне жаль столь выдающегося путешественника, землепроходца и флотоводца, Лаперуз был одним из лучших сыновей французского народа. Примите мои глубочайшие соболезнования по поводу его кончины и гибели других членов экипажей ваших судов.
— Спасибо, месье полковник. Действительно, Лаперуз был великим человеком! Но сейчас к его могиле идти опасно. Могут напасть дикари. Лучше мы его здесь, в форте, помянем! — предложил лейтенант.
Сергей кивнул, а сам подумал: «Если бы Лаперуз не утонул, то, возможно, разбил бы адмирала Нельсона. Тогда Франция пришла бы в Россию не только с шестисоттысячной армией по суше, но и с армадой кораблей по морю. Как знать... »
Да, судьба не позволила Лаперузу стать великим военным флотоводцем, но в памяти людей он останется выдающимся мореплавателем, первооткрывателем! Его имя будет известно всему миру, о нем будут писать в школьных учебниках, слагать песни и снимать фильмы.
