Глава 24
ЭКСПЕДИЦИЯ ЛАПЕРУЗА
Для нашего героя наступила грустная пора. Чем больше удалялся безымянный остров, расположенный где-то на задворках Тихого океана, тем сильнее Сергей осознавал свое одиночество в этом чужом для него мире.
«Очень жалко, что сорвался эксперимент по зачатию от человека из будущего туземками из далекого прошлого и рождению совместных детишек. Мои мудрые потомки могли бы стать президентами и министрами каких-нибудь банановых республик, — сожалел Строганов. — А возможно, что и не сорвался, одну беременную я точно видел, хотя и не ясно, от кого будет дите у Туамы, да и других подданных лаской не обделял».
Сергей горевал по погибшим женам, пил брагу, матерился, переживал, хмелел, пел грустные русские песни. Он осторожно переступал через тела умерших подруг, отводил от них глаза, стараясь не смотреть в искаженные болью лица темнокожих красавиц. Смерть никого не украшает, а молодых красоток обезображивает особенно сильно.
Какой ужас! Вчера еще у него были две спутницы жизни, с которыми Серж планировал переселиться на уединенный островок, плюнуть на общество и цивилизацию, любить этих дочерей дикой природы, оберегать, воспитывать и обучать. Не вышло, не уберег... Можно сказать, невольно погубил. Раскаяние и бессилие мучили его неприкаянную душу.
Со временем Строганов, обдуваемый крепким морским ветром, протрезвел, решил, что надо жить дальше, и занялся делом. Наш мореплаватель-одиночка поставил парус по ветру, высыпал из мешков снедь и начал ее сортировать. Бананы в одну кучу, кокосы в другую, вяленое мясо в третью, а пахучую рыбу отдельно от всего. Рацион раздельного питания был не слишком разнообразен.
«Как быть с телами?» — это была первая трезвая мысль, посетившая его во время плавания. Естественно, в первую очередь надо похоронить девчонок! Не бросить же их в воду на растерзание акулам. Женщины ведь не моряки, которым положено покоиться на дне океана. Такие красавицы достойны лучшей участи, чем быть съеденными рыбами. Сейчас следует упаковать их в шкуры, зашить в своеобразный саван и найти какое-то подобие суши — коралловый атолл, вулкан, песчаную отмель, хоть что-то — и предать их земле.
В разыгравшейся на острове трагедии, конечно, была и его вина. Но... Да, Сергей не дал себя оскальпировать, содрать шкуру и съесть местным мужикам-людоедам, вместо этого он сам перестрелял их до того, как они из него приготовили люля-кебаб. Но извините, друзья, все хотят жить! В тот раз повезло ему, а не людоедам, в другой раз, возможно, удача улыбнется именно охотникам за черепами.
Вдали показалась какая-то серая точка. Земля? Действительно, серое пятнышко по мере приближения превратилось в скалу вулканического происхождения, которая была похожа на окаменевшую гигантскую волну. Она поросла колючим кустарником, и единственными достопримечательностями на ней были пальма, торчавшая из какой-то расщелины, и золотистая полоска песчаного пляжа площадью не больше гектара.
Сергей причалил, закрепил тримаран за дерево, вырыл две метровые ямки — глубже не вышло, мотыга уперлась в камень. Под слоем песка шла сплошная базальтовая плита. Но и этого вполне достаточно, чтобы могилы не размыло отливами и прибоем, чтобы тела не склевали чайки и бакланы.
Строганов уложил девчат поудобнее, подсыпал холмики, утрамбовал почву. Покойтесь с миром! Он сломал две ветви кустарника и воткнул их вместо надгробия, потом достал пистолет и выстрелил в воздух. Салютовал у могил двумя последними патронами браунинга своим бесстрашным бойцам и верным женам. Сергей повертел в руках бесполезное теперь оружие. Зачем оно нужно? Орехи колоть? Нет, ни к чему создавать загадки для археологов.
Строганов размахнулся и зашвырнул пистолет подальше в море. Ремень с кобурой он отстегнул с пояса и бросил в лодку. Это еще пригодится. День ото дня он становился все более безоружным, пора готовить копья и дротики.
Сергей отхлебнул из фляжки самогона-«антифриза», постоял, помолчал и выпил почти до дна в три захода. Три тоста: за Маньку, за Таньку и за упокой их невинных душ! Какая чудовищная несправедливость, так глупо погибли хорошие девушки в расцвете лет. По всему выходило так, что он должен был сам голову сложить в этом чужом, неприветливом, жестоком мире, а вот гляди ты, вновь уцелел. О Боже, как Ты несправедлив!
Вскоре он захмелел, и начался разговор с самим собой по душам и за жизнь. Ну, пошло-поехало! Хорошо, что не было рядом настоящих собутыльников, не то дело не обошлось бы без драки и поножовщины. Сказывалось нервное напряжение последних дней.
— Какой Бог? А ты сам веришь в него? В Богато? — спросил пессимист.
— В Бога нет, не верую! Верую исключительно в высший разум, в теорию больших величин, в бесконечность! — отвечал оптимист. — В закон сохранения веществ и энергии, в бесконечную Вселенную, в наличие множества разнообразных инопланетных цивилизаций с различными формами интеллекта. В разум!
— А что такое разум? Людоед разумен? Патологические убийцы и насильники разумны? — с сарказмом поинтересовался пессимист. — А подлецы, всякие негодяи, эксплуатирующие детский труд? А сутенеры, торгующие женскими телами? А безжалостные безмозглые хулиганы, варварски, бессмысленно уничтожающие культурные ценности? А вандалы, разрушившие Великий Рим? А талибы, взорвавшие тысячелетние статуи Будды? Ой, разумны ли мы, люди, вообще? Процент здравомыслящих, думающих, созидающих людей невелик, от силы десять-пятнадцать. Мыслители, творцы, гении — продукт штучный, один на сотни тысяч человеческих особей. А вот деградирующих алкашей, подонков-убийц, бандитов, маньяков — этого добра сколько угодно.
— Ты не веришь в будущее человечества? — возмутился оптимист.
— Нет! Оно обречено на вырождение! — закончил свою речь пессимист.
Сергей потряс фляжкой, на дне что-то плескалось. Он запрокинул голову и вытряхнул последние капли в глотку.
— Ну вот! И я сам понемногу деградирую, тупею, спиваюсь. Становлюсь обычным пьянчугой. Год-другой, и подохну на затерянном в океане безвестном островке. Аминь! — сказал Строганов как третейский судья, подводя итог спора. — Эй, спорщики, хватит болтать, отчаливаем. Попутного ветра моему парусу!
— А в каком направлении он попутный? — задал вопрос пессимист. — На все четыре стороны?
— Значит, плывем на все четыре стороны! Куда ветер подует, туда и дрейфуем! — поддержал Сергея оптимист.
— Была не была, куда кривая вывезет! — махнул рукой Строганов. — Плыви, мой челн, по воле волн. Главное — не стоять на месте. Авось куда-нибудь снова и вынесет меня ветер странствий. Я везучий! Плыву — значит, я существую! — подбадривал себя Серега.
Остров-скала сопротивлялся и некоторое время не отпускал от себя тримаран. Пришлось налечь на весла, чтобы отчалить от него. Строганову вовсе не хотелось провести остаток своих дней на унылой каменной глыбе или под сенью одинокой чахлой пальмы и удобрить скудную почву под ней еще и своим телом. Прибой и ветер некоторое время боролись друг с другом, но победил ветер. Через считанные часы ни пальмы, ни скалы, ни могильных холмиков даже в подзорную трубу стало не видно. Прощайте, девочки...
Серега давным-давно потерял счет времени и запутался, так что не мог определить даже, какой нынче месяц. Сентябрь или уже октябрь? Даже год он знал лишь приблизительно, и то со слов англичан. А где происходят самые интересные события в том, вернее сказать, в этом году? Конечно, во Франции! Лучше бы он сейчас оказался среди революционеров. В Париже гораздо веселее, чем одному в лодке посреди безбрежного океана. Историю французской революции Строганов знал лучше, чем жизнь папуасов. А какие там вина, а коньяки! А женщины?! Наши, русские, безусловно, лучше, но и легкомысленные парижанки наверняка обворожительны. Изысканные манеры, элегантные наряды, а особенный парижский шарм! Тьфу ты, размечтался...
Прошла неделя или что-то около того, и на горизонте вновь показалась точка. Ура! Земля! Что ж, Сергей готов был попытать счастья и на этом клочке суши.
Вскоре показался остров, но он был не один, по водной глади природа щедро рассыпала целую гряду больших и малых островков. Любопытно, что это за архипелаг? Строганов надеялся, что он окажется гостеприимнее, чем его предыдущее место жительства. Кажется, на карте они обозначены как Новые Гибриды.
Теперь надо бы познакомиться с хозяевами островов. Кто тут местный королек? С кем торговаться за сохранность собственной шкуры, кто хочет получить пуговицы и стреляные гильзы в обмен на жемчужины? И есть ли вообще на белом свете миролюбивые аборигены?
У побережья большого острова на волнах раскачивалась целая флотилия разбитых джонок и пирог, невдалеке, рядом с торчащей над водой остроконечной скалой, приткнулся остов корабля. При ближайшем рассмотрении скала оказалась грудой остроконечных выступов. Да, не повезло кораблю с причалом. Но никакого другого пирса на горизонте не вырисовывалось.
Над остовом кормы и на торчащей из воды мачте трепыхались рваные флаги. Французские вымпелы! Веселенькая находка! Только недавно Строганов о ней думал — и вот, пожалуйста, кусочек Франции! В безбрежном Тихом океане он натыкался то на английских бунтарей, то на каких-то французов. Осталось повстречать испанских флибустьеров или русских первопроходцев.
Прямо ясновидец какой-то! Только недавно вспоминал о штурме Бастилии, и вот они, будущие воины императора Наполеона. Перестрелять лягушатников, что ли, помочь Кутузову? Нет, эти, пожалуй, будут воевать с эскадрой адмирала Ушакова. Подсобить ему? Но время империи еще не наступило, Наполеон еще и не помышляет ни о Смоленске, ни о Москве, а до битвы при Ватерлоо вообще остается целая вечность. Нет, сейчас они Сержу не соперники, а союзники. Вон сколько кругом разбитых лодок дикарей! Видно, вокруг кишмя кишат племена каннибалов.
Сергей судорожно соображал, напрягая память, кто из французских путешественников мог в это время оказаться в этих далеких краях, но так и не вспомнил, потому что не знал. Так кто капитан потерпевшего крушение корабля, что здесь забыли французы? Может, это передовой отряд лазутчиков в зоне влияния британской короны?
На подводную скалу был нанизан кусок кормы с плохо различимой надписью. Разборчиво видна была только первая буква названия — «Б», а дальше не понятно. Название стерли ветры и волны. Что это за корабль? Военный или торговый? А может, это корсары? Не дураки же они, чтобы вывешивать на всеобщее обозрение «Веселого Роджера» с черепом и скрещенными костями. Что означает эта буква «Б»? Название города, местности? Бордо, например, Бретань или какой другой. Или имя? Это не столь важно, были бы живы люди с этого корабля.
В полумиле, в лагуне атолла, виднелась вторая часть остова корабля. Надо было скорее отправляться туда, не то острый риф, на который наткнулся корабль, утопит и Серегин тримаран.
Путешественник налегал на весла, однако его по-прежнему несло течением на каменную гряду, торчащую из воды. Если бы сейчас был прилив, то через эту преграду лодочку легко перенесло бы мощным течением, а так может расколотить в щепы. Строганов лихорадочно всматривался, где же проход? Должен быть зазор, хоть небольшой, между скалами, похожими на торчащие клыки.
— Вот он! — громко воскликнул Сергей, заметив узкий фарватер. — Мудреное дело, придется идти словно меж Сциллой и Харибдой!
Мореплавателю, жадно хватавшему ртом воздух и напряженно работавшему руками, удалось направить посудину точнехонько между двумя скалами. Но вдруг вода плеснулась под воздействием налетевшего ветра, суденышко швырнуло влево, и сразу треснула прикрученная лианами «оглобля». Именно так Серега называл подводные опоры, обеспечивающие устойчивость тримарана, — правая оглобля и левая оглобля. Передняя стойка этой оглобли от удара сломалась, и доска уперлась в едва виднеющийся из воды остроконечный камень. Лодку резко развернуло поперек пролива.
Сергей быстро перебежал на корму и оторвал заднее крепление оглобли, освободив тримаран от нее. Он быстро вернулся на скамью-банку, к веслам, оттолкнулся шестом от камушка и следующей набежавшей волною был переброшен в тихую лагуну. А не успей он проскочить, замешкайся на долю секунды, и быть беде. Волны начали бы швырять, вертеть, кромсать. Теперь лодка без одной опоры завалилась на правый бок и выглядела беспомощной, словно намеревалась присоединиться к другим беднягам на этом острове кораблекрушений, рядом с французским фрегатом, стать собратом по несчастью тайских джонок и пирог папуасов.
На берегу лежал зарытый в песок обломок носовой части корабля с задранным в небо форштевнем.
«Надо же, как разметало такой большой фрегат! А я на лодчонке, без экипажа, но проскочил!» — ухмыльнулся Сергей. Успокоив дыхание после преодоления всех препятствий, он мысленно пошутил: «Хвост оторвало при приземлении, но экипаж сумел посадить самолет на взлетную полосу. Любопытно, где пассажиры лайнера? Уцелел хоть кто-нибудь?»
Уцелели! Из-за скелета французского корабля появился человек-скелет. Он пристально посмотрел в подзорную трубу и замахал руками. Рядом встал еще один, затем появился третий. Люди кричали, но что — не разобрать. Одеты моряки были в жалкие лохмотья, каким-то образом умудрявшиеся держаться на изможденных болезнями и плохим питанием телах несчастных. То, что они дистрофически худы, стало ясно по мере приближения к побережью. Рубища на мужчинах все были в прорехах, дырка на дырке.
«Не сожрали бы, чего доброго, с голодухи, обрадуются приплывшей пище в моем лице! — горько усмехнулся Строганов. — Получится как в сказке о Колобке: „Я от Блая ушел, я от Флетчера уплыл, от каннибалов ушел, от людоедок убежал, а от французов — не сумел! Съели вместо десерта из лягушатины. Вон как у них жадно глазенки заблестели"». Сергей на всякий случай снял автомат с предохранителя, предосторожность эта была отнюдь не лишней при знакомстве с голодными людьми.
— Bonjour, moncieur! — пролепетал самый высокий оборванец. — Parlez-vous francais?
— Oui! — Сергей подтвердил тот факт, что он говорит и понимает на языке Бомарше, Дидро, Руссо и Вольтера, Дюма. Стоп! Дюма-отец и сын, кажется, тоже еще не родились. Поговорим как вольтерианец с вольтерианцами либо как монархист с монархистами, роялист с роялистами. Он обманет, если понадобится, не привыкать притворяться и скрывать свое истинное лицо. Пора вспоминать французскую речь, чему учили в разведшколе!
Едва Строганов ступил на песок, как моряки бросились обниматься с ним. Французы плакали от радости как дети. У одного рука висела на перевязи, перемотанная грязным белым платком. Голова другого моряка была перевязана подкладкой от камзола, сквозь которую проступала запекшаяся кровь. В тени обломков у борта лежал еще один морской бродяга с пробитой грудью. Он тихо бредил, вокруг роились зеленые крупные мухи. Начался диалог народов.
— Кто вы, чужеземец? — спросил француз. — И где ваш корабль? Месье, вы испанец, португалец?
— Нет, я русский офицер и путешественник полковник Сергей Строганов! — ответил Сергей. — Граф Сергей Строганов. Можно без титулов, без церемоний, просто Серж. Моя экспедиция погибла, а я возвращаюсь домой, плыву навстречу русской эскадре.
— Как вы найдете ее в океане?
— На все Божья воля! Ваш друг умирает? — сочувственно поинтересовался Сергей.
— Да. Вероятно, сегодня умрет. Правое легкое пробито стрелой, выпущенной аборигеном. Мы ее обломили, вынули, а рану залили коньяком и перевязали. Но как быть дальше? Хирурга нет, он утонул. Наш бедный Огюст третий день цепляется за жизнь, его организм борется из последних сил.
— Так его ранили папуасы? — уточнил Строганов.
— Они не представляются! Папуасы, гвинейцы, индейцы, кто знает. Одним словом, банда аборигенов. Эти дикари на нас нападают пятый раз за год.
— А как вы тут очутились? Вокруг шныряют ваши враги — англичане!
— Мы налетели на скалы ночью, — ответил раненный в голову француз. — Я корабельный плотник, мое имя Анри. Вот этот веселый парень канонир Поль. Несмотря на ранение в руку, умудряется орудовать одной здоровой клешней как двумя! Только у нашего орудия осталось пороху на два выстрела. А этот милый юноша — юнга Гийом.
Плотник ткнул пальцем в молодого парнишку лет семнадцати, у которого была повреждена нога. Сергей пожал всем по очереди руки, потом спросил:
— У вас есть пушка?!
— Да, орудие выбросило штормом на мелководье, и мы его вытащили, вместе с ядрами. За порохом плавали к корме на плоту, три бочонка доставили, три утопили.
— Виноват! Простите за любопытство, ваше сиятельство, но что вы делаете так далеко от России?! — продолжил расспросы Анри, видимо, самый любопытный из всех.
— Мой корабль погиб в районе Сиама, — начал самозабвенно врать Сергей, переплетая правду и вымысел. — Где я только не побывал за это время! На необитаемом острове нашел эту лодку, долго плыл, затем был подобран в море английской шхуной «Баунти». Экипаж корабля взбунтовался против капитана Блая, высадил его в шлюпку и отправил на веслах в открытый океан.
При словах об англичанах на лицах моряков отразилась тревога.
«Они, конечно же, сейчас подумают, что я английский шпион», — решил Сергей и поспешил развеять сомнения островного гарнизона:
— Не бойтесь. Я не на стороне Британской империи! Я сам по себе, поддерживаю нейтралитет. С мятежного корабля «Баунти» я бежал. Ночью нагрузил лодку провизией и покинул судно, потому что оно отправилось на Таити, а мне это не по пути. Несколько месяцев я жил на острове в окружении свиты из диких амазонок. Целый гарем!
— О-ля-ля! — воскликнул Анри. — И вы от них добровольно ушли!
— Пришлось! Дурные бабы взбунтовались!
Сергей вкратце пересказал историю попытки создания просвещенной монархии в Океании, и все весело, насколько позволяла обстановка, посмеялись.
— Какое счастье, что вы не англичанин! Мы ведь с ними периодически воюем и на суше, и на море.
— Да кто ж вы такие?! — вновь воскликнул Сергей, сгорая от любопытства. — Вы мне так и не сказали, как вас самих на край света занесло?! И где мы находимся?
— Ой! И правда. Прошу прощения, извините, дорогой друг, — принялся оправдываться Анри.
— Ну вот, заладил пардон да пардон! — рассердился Сергей, а про себя подумал: «Без своего „пардона" слова сказать не могут. У них даже плотники галантны. Ну, Европа! Ну, мусью!»
— Прошу прощения, — вновь извинился француз. — Мы выжившие члены экипажей кораблей «Астролябия» и «Буссоль». Слышали о таких?
— «Астролябия» — это что-то смешное типа медузы! — хохотнул Серега.
— Нет, астролябия и буссоль — это приборы, применяемые для навигации, — поправил Сергея француз.
Канонир Поль рассмеялся и тотчас надрывно закашлялся.
— Э-э-э, братец! Да тебе легкие лечить нужно. Никак чахотку подхватил! — посочувствовал Сергей. — А ведь в этом климате не должно быть таких болезней. В местном воздухе витают в основном вирусы гепатита, малярии и дизентерии.
— Легкие я застудил на переходе от Камчатки к Сахалину. И сейчас помню русские слова: «борщец», «водку выпить», «кушать сало»! Ха-ха-ха! Балялуйка! Вальеньки! Красавьетца!
— Молодец! Сразу видно, что настоящий турист! Эка тебя куда занесло! Обычно ваш брат посещает Москву, Петербург, Киев да города Золотого Кольца. А тут Камчатка и Сахалин, это ж надо! Твою мать!
— О! Твою мать, хрен на нюх! Пошольнакуй! Наливай чарку водка, ура! На Камчатке нас хорошо приняли, — воспоминания эти для Поля явно были из разряда приятных. — Мы там любили местных красавиц, а они нас. Очень вы, русские, хороший народ!
Французы улыбались и скалили щербатые рты. С зубами у них, как и у англичан, была просто беда, даже у мальчонки. Моряки явно перенесли цингу.
— Не зубоскаль! Докладывай, Поль, а кто ваш капитан?
— Нашим капитаном был командир эскадры Жан-Франсуа Лаперуз! — отрапортовал плотник.
— Епть, живой Лаперуз! Тот самый! Пролив Лаперуза!.. — перешел на русский Серега. — Да где же он!
— Что вы сказали, месье? Неужели вы знаете фамилию Лаперуза? Вы о нем слышали?
— Конечно! Кто ж не знает Лаперуза? В России его все знают, особенно жители Дальнего Востока, Сахалина и Камчатки. У нас на карте пролив Лаперуза между Сахалином и Японией!
— Японцы — плохой народ. Нам они не понравились.
— А где сам капитан Лаперуз? Он жив?
— Нет. Увы, он утонул, погиб, как настоящий моряк.
— Жаль! — воскликнул Сергей. — Значит, тела Лаперуза и всех погибших членов команды покоятся на дне морском?
— Зачем на дне! Утонувших моряков волны выбросили на берег, они похоронены вон там, под тремя гигантскими пальмами, в том числе и капитан эскадры господин Лаперуз.
Моряк указал пальцем в направлении южной стороны пляжа, на три высоченных дерева, кроны которых совсем не создавали тень у подножия стволов, так они были высоки. Деревья стояли в сотне метров от лагеря французов.
— Постой, дорогой мой! Неужели вас аж с Камчатки сюда занесло?! — восхитился Сергей подвигу французов.
— Да, мы пересекли весь Тихий океан, побывали во владениях русской императрицы, затем попали в Китай, оттуда добрались до Новой Голландии, — начал рассказ Анри. — Местные дикари — сущие головорезы! Вначале погибло двенадцать моряков во главе с лейтенантом Флерио де Ланглем. Это случилось на архипелаге Мореплавателей. Проклятый остров Мауиа! Его название я запомню на всю жизнь! Здесь наших моряков убили без всякой жалости, и с этого момента начались наши несчастья. В январе прошлого года мы немного передохнули в Ботническом заливе и вновь тронулись в путь, пополнив запасы воды и продуктов. Да, отдых был кратковременным. В марте командир эскадры Лаперуз вновь поднял паруса и повел наши корабли в последний поход. Темной ночью впередсмотрящий не заметил бурунов, первой линии рифа. Все спасшиеся моряки с «Астролябии». Мы перескочили через риф, но корвет раскололся пополам. Корабельный нос, у которого мы сейчас находимся, позднее выбросило на берег.
— А я думал, это части от одного корабля, от «Буссоли». Там корма, тут бушприт.
— Нет, «Буссоль» крепко застряла на камнях, а матросы, пытавшиеся спастись вплавь, утонули во время шторма. Корабль за месяц разметало в щепы, через неделю от него осталась лишь часть кормы. Пушку, продовольствие, воду, ром, коньяк, оружие, на наше счастье, вынесло прибоем. Теперь нас одолевают дикари и норовят всех сожрать. Год с ними воюем, отбиваемся от нападений. Туземцы приплывают, набрасываются на нас из засады, похищают зазевавшихся моряков, терзают и съедают их! Нас после крушения спаслось тринадцать. Чертова дюжина. Но несчастья продолжились. Оружие, конечно, выручает, пять мушкетов и два пистолета пока сдерживают налеты дикарей. Первый раз они приплыли через две недели после крушения. Мы вышли к туземцам с миром, хотели сделать им подарки, раздать бусы, монеты, тряпки, а они без разговоров убили парламентеров Филиппа и Жако. Истерзали на наших глазах. Пока мы стояли, остолбенев от ужаса, беднягам отрубили головы, насадили на копья, вспороли животы. После ружейного залпа банда людоедов обратилась в бегство. Мы их преследовали, тогда ушли немногие из них. Спаслось несколько аборигенов на одной лодке, но вскоре они вернулись с подкреплением. Так и воюем целый год!
Эх, жалко, что это не эскадра Лаперуза, а лишь ее жалкие остатки. Так хотелось увидеть этого легендарного человека! Строганов впал в уныние, но вида постарался не подавать.
