– Да вы, я смотрю, запасливы, мой друг. – Де Гюсак покачал головой, наблюдая, как Липранди извлекает из багажа уже третью шкатулку с пистолетами.

Разумеется, Анри тоже был отнюдь не безоружным. Но пара пистолетов и три пары – вещи несколько разные. Плюс у обоих путешественников было по неизменной шпаге, да еще имелись мушкеты, захваченные на случай охоты.

Охотой побаловаться не пришлось, так как мушкет – оружие не столько на дичь, сколько на человека.

– Не запасливый, а предусмотрительный, – поправил компаньона Липранди.

Блохин скромно сидел в уголке каюты. Мушкет подполковника в могучих руках матроса казался игрушкой.

Липранди деловито принялся заряжать пистолеты. Это важное дело он не любил доверять никому. Разве что секундантам на своих многочисленных дуэлях, но там свои правила и свои законы. Гораздо более строгие, чем на войне.

– Только как вы все это возьмете с собой? – поинтересовался Гюсак.

– Так ведь есть кому поднести, – слегка улыбнулся подполковник.

Он закончил с заряжанием и спрятал два пистолета во внутренние карманы сюртука, предусмотрительно нашитые еще перед появлением в Новом Орлеане.

Впрочем, у Гюсака тоже имелись потайные карманы в одежде. В жизни хватает случаев, когда оружие необходимо и в то же время держать его на виду крайне нежелательно.

– Если услышишь выстрелы, немедленно выскакивай на палубу со всем этим, – перешел на русский язык Липранди и показал на оставшиеся пистолеты. – А дальше – уже по обстановке. Если же нет, пока сиди тихо. Успеем еще тебя представить команде.

– Понял, ваше высокоблагородие.

– Идем. – Липранди поднялся и в последний раз проверил, легко ли выходит из ножен шпага.

– Удачи вам, Иван Петрович, – пробасил Блохин. Как человек невоенный, он не был связан формальными обращениями.

– Спасибо, братец, – кивнул офицер. – Надеюсь, все обойдется миром.

Снаружи шла обычная деловая морская жизнь. Матросы заунывно пели какую-то шенгу, попеременно подтягивая то один, то другой шкот. Шкипер с юта отдавал короткие команды, по которым шхуна ложилась на очередной галс. Поскрипывал корпус. Ветер чуть посвистывал в снастях. За бортом же лазурью разлеглось море да нежно синели небеса.

В такую погоду как-то не хочется думать о схватках и смерти. Хотя именно эти, такие мирные с виду, воды уже который век являлись ареной непрерывной борьбы всех со всеми. Недаром когда-то море помимо официального названия частенько называли Флибустьерским.

Галвестон уже скрылся за горизонтом, и теперь нигде не было видно ни одного клочка суши. Сплошная вода, будто недавно прошел всемирный потоп, и вокруг один лишь океан, да где-то в неведомой дали торчит одинокая и легендарная гора Арарат.

– Ветер не слишком благоприятный, – сообщил Рене. – Но ничего страшного. Дойдем чуть позже, и все.

– Видишь ли, мы с компаньоном решили изменить пункт назначения, – сообщил шкиперу Липранди. – Есть места, в которых мы распродадимся гораздо выгоднее, чем в Новом Орлеане.

– Воля ваша, – равнодушно пожал плечами Рене. – Мое дело доставить, а куда – тут решайте сами.

– Мы и решили, – в тон ему отозвался Липранди.

– Куда? – уточнил шкипер и тут же высказал предположение: – В Доналдсвилль? Но я бы не сказал, будто там цены повыше. Скорее, наоборот.

– В Веракрус.

– Что? – На изрезанном морщинами задубелом лице Рене появилось некое подобие удивления. Примерно так мог бы удивляться старый пень.

– Ты плохо слышишь? – со скучающим видом осведомился Липранди.

– Нет. – Но при этом шкипер помотал головой, будто стремился вытрясти из ушей воду.

– Тогда делай, что тебе говорят, – посоветовал подполковник.

– Но нас же там могут задержать! Даже шхуну арестуют.

– С чего бы? Или мы в состоянии войны?

– Пока нет.

– Ну вот. Так какие проблемы? Согласно договору, ты получаешь положенные деньги и процент со сделки. Прочее – не твоя забота. Напротив, ты же еще заинтересован, чтобы товар был распродан подороже.

– Документы на груз, – пояснил Рене. – Что русские, что испанцы могут просто конфисковать и товар, и судно по обвинению в контрабанде.

– Договориться с властями несложно. Не думаю, что жители Веракруса чем-то отличаются от жителей Нового Орлеана. Люди – повсюду люди.

– Воля ваша, – повторил Рене. – Но многие из команды будут недовольны. Им крайне нежелательно появляться в испанских владениях.

– Владения уже не испанские. А воля действительно наша, – твердо заявил Липранди, давая понять, что какой-либо дальнейший спор лишен смысла.

Шкипер пожал плечами, мол, я вас предупредил.

– И вот еще… На Галвестоне я нанял себе слугу, – добавил Липранди.

– Мне-то что? Наняли – и наняли, – пожал плечами шкипер. – Только не забудьте оплатить за лишнего человека.

Вместо ответа Липранди протянул несколько монет, которые сразу раз и навсегда закрыли вопрос.

Конечно, флибустьеры до сих пор не нанимались слугами даже к важным господам, однако почему бы и нет? Если предложены неплохие условия, а сам моряк уже хочет обосноваться на берегу и лишь использует случай…

– Кажется, пронесло, – подвел итог подполковник, когда они с Гюсаком вновь остались одни.

– Пока пронесло, – поправил его Гюсак. – Не понравился мне намек шкипера на недовольство команды. Не иначе кое-кто успел отметиться в качестве пирата, вот теперь и боится последствий.

– Ерунда. Можно подумать, будто где-то существуют списки всех бывших морских разбойников, – отмахнулся Липранди. – Да и к чему ворошить прошлое, если человек уже занялся нормальной деятельностью? Боюсь, тут население больше чем наполовину замешано не в одном, так в другом нехорошем деле.

Француз лишь вздохнул. Ему тоже было что вспомнить за долгие годы пребывания в Новом Свете. И потому он кое-что знал о нравах здешних жителей и не слишком обольщался согласием шкипера. Пусть капитан – второй после Бога, но второй – это еще не первый, да и к Богу многие матросы относились по-свойски, не утруждая себя выполнением заповедей. Хотя у любого на дне рундука обязательно имелась Библия.

– Я бы посоветовал быть настороже. Бунтов в здешних водах было немало, и многие начинались по гораздо менее значимому поводу, – предупредил Анри.

Впрочем, мрачные предупреждения де Гюсака оказались напрасными. Никто не бунтовал и не пытался завладеть шхуной.

Целых три дня.