У Муравьева давно сложилось впечатление, что с момента его попадания в Мексику вся его жизнь состояла из сплошных бесконечных дорог. Вряд ли за полгода с лишним он находился на одном месте больше трех дней кряду. Все же остальное время Николай куда-то ехал то в коляске, то верхом, и вся разница заключалась лишь в количестве людей, ехавших с ним, да в скорости, с которой осуществлялось движение.

Но нынешний путь был самым трудным. Даже следовавшие с офицером казаки явно устали, а ведь они были гораздо привычнее к бесконечным скачкам, чем офицер квартирмейстерской части.

«Надо будет преподнести наместнику доклад о срочном учреждении в колонии почтовых станций на российский манер», – в который раз устало подумал Муравьев.

Беда состояла в том, что очень многое требовалось сделать, причем – лучше всего вчера. Но реально ли поднять страну буквально в одночасье? А тут еще постоянные угрозы со стороны североамериканцев как в виде вторжения, так и в потакании всем, кто готов выступить против законной власти. Плюс местные недовольные жители.

О собственных юношеских планах учредить республику Николай успел окончательно забыть.

Пыль взметалась под копытами, висела в безветренном воздухе, покрывала лица и мундиры, проникала в легкие. Еще добавить к этому палящее солнце, которое вызывало головную боль и желание хоть на короткое время укрыться в тени, а лучше – погрузиться по горло в какую-нибудь реку и сидеть там до вечера. Лишь бы вода была попрохладнее.

Но не было поблизости ни реки, ни даже крохотного леска. Да и все равно обстоятельства не позволяли задерживаться на одном месте. Без того потеряли часа полтора на обед и пребывание в форте, и теперь требовалось наверстывать упущенное.

Сколько осталось до Сан-Антонио этой бешеной скачки? Два дня? Три? В любом случае надо спешить, ведь войска будут выдвигаться гораздо медленнее. Даже Кастебану потребуется побольше недели, чтобы собрать отряд и дойти до границы.

Муравьев успел убедиться в качестве нынешней мексиканской армии и был не в восторге от нынешних убеждений. Времена, когда испанская пехота была лучшей в мире, миновали пару веков назад. Давным-давно небольшие отряды конкистадоров могли с кажущейся легкостью преодолевать любые расстояния и покорять могучие царства. Их потомки успели измельчать, избаловаться достигнутым. Отсутствие должной подготовки не позволяло и близко поставить испанских солдат рядом с французскими, а уж о русских не стоило и говорить.

Или дело касалось лишь колониальных войск? В конце концов, Наполеону так и не удалось покорить до конца континентальную Испанию. Здесь же, за океаном, серьезных войн мексиканцы давно не вели. Дело ограничивалось стычками с многочисленными разбойниками и повстанцами, то есть потомками тех же самых конкистадоров, только избравшими иной путь. Да и отдаленность от центральной власти действует расслабляюще.

Если бы было хоть немного времени, дабы подтянуть местную армию! Солдатами не рождаются. Тут главное – соответствующее воспитание. Год-другой времени, правильная подготовка, и положение станет иным.

Где только взять этот год?

Дальше мысли затихли, подавленные бесконечным движением и не желающей униматься жарой.

– Ваше благородие! Люди!

Голос Лукьяна, одного из двух казаков, сопровождавших в поездке, с некоторым трудом прорезался в сознание. Уж больно монотонен был окружающий пейзаж, а путь верхом отнюдь не способствует разговорам. Тем более когда приходится идти быстрой рысью.

– Где? – Во рту пересохло, и слова дались с некоторым трудом.

– Вон там, у леска. – Казак указал рукой в сторону крохотной рощицы, лежавшей версты на две в стороне от пути гонцов.

Муравьев всмотрелся. Вроде и вправду от деревьев двигалась группа всадников. Но кто – на таком расстоянии было не разобрать. Еще странно, что Лукьян вообще обратил внимание на едва заметные точки.

Впрочем, почему странно? Казак ведь, у них наблюдать за всем происходящим в округе давно въелось в плоть и в кровь.

Николай извлек подзорную трубу, но на подобном расстоянии да еще на скаку рассмотреть подробности было невозможным. Лишь было ясно, что всадников не менее двух десятков.

– Наперерез идут, – вымолвил Лукьян.

Второй казак, Прохор, до того ехавший несколько впереди, чуть притормозил бег коня и сблизился со спутниками.

Происходи дело в России, Муравьев наверняка поговорил бы со случайно встреченными людьми. Насколько позволяло время, разумеется. Но здесь…

Дело было еще в том, что дорога в Сан-Антонио проходила мимо рощи. Просто она делала в этом месте большой крюк, и возглавлявший кавалькаду Прохор решил спрямить путь.

– Не лихие ли люди, часом? – высказал возникшие сомнения все тот же Прохор. – Чего они из леска повылазили?

Заподозрить казака в трусости было невозможно, но осторожность – совсем иное. Да и задание у Муравьева было чересчур важным, дабы рисковать головами понапрасну.

– Думаешь?… – продолжать капитан не стал.

– А что думать? – поддержал приятеля Лукьян. – Славненькое там местечко для засады. Не одни же мы тут ездим!

С момента выезда из форта по пути не попалось ни души, однако дорога была наезженной, и ею явно пользовались не столь редко. Потому определенный резон в подозрениях казаков явно был.

– Скачут резво. С добром так не ездют, – предъявил еще один аргумент в пользу засады Прохор.

Конечно, можно было предположить, что какие-нибудь темпераментные креолы от избытка чувств приветствуют всех путников, каковые только оказались в поле зрения, но предположить – не означает поверить.

Казаки скакали рядом с офицером, выжидательно поглядывая на старшего: что решит? Их мнение было ясно, как безоблачное, далековатое от вечера небо.

Им-то легче. Казаки никогда не видели ничего зазорного в отступлении и даже в бегстве, если на то толкали их обстоятельства. Николай же, даром что проделал когда-то весь путь от Вильны до Тарутино, да и в Европе порою армии приходилось отходить, но вот такое бегство от предполагаемого неприятеля считал несколько зазорным и не очень совместимым с честью.

Если бы хоть иметь твердую уверенность, что враг…

После вполне понятных колебаний Муравьев все же махнул рукой вперед и первым дал шпоры коню.

Не так-то легко уйти в степи. Единственная надежда на заводных лошадей. Преследователи шли одноконь, и это давало какие-то шансы до темноты, а там – попробуй найди…