Книга: Булат
Назад: Глава одиннадцатая
Дальше: Глава тринадцатая

Глава двенадцатая

Утро принесло головную боль и новые переживания. Проснувшись, Афанасий долго лежал на кровати, уставившись в потолок и прижав руки к пульсирующим вискам. Как теперь быть, что делать? Как смотреть людям в глаза? Ведь то, что он вчера учинил… Ну, не учинил, но ведь собирался. Уже даже и порты чуть не снял. Да за такое его, пожалуй, стоило б и убить, как собаку. Лично он бы так и сделал, попадись сам себе за таким делом. Даже если б просто так. А если б дело касалось его сестры? Не то что убил бы, на куски руками порвал. О, господи!
В дверь опасливо постучали. Он не ответил. В дверь постучали снова, настойчивее.
– Ну, кто там еще? – спросил он недовольно.
– Это я, – раздалось из за двери. – Юсуф. Поговорить бы надо. И я тут водички принес.
– Входи, – разрешил Афанасий, тронутый его заботой. – А чего сам? Где слуги-то?
– Боятся тебя потревожить, уж больно грозен вчера был.
– Да уж. Сам удивляюсь, – пробормотал Афанасий, принимая из рук хоросанца сосуд с ключевой водой. Спросил осторожно:
– А что в деревне говорят про вчера?
– Простые деревенские ничего не говорят, спят все еще. А вот советники… Я подслушал разговор их между собой. Многого не понял, но одно уяснил – они хотят уговорить тебя нас всех казнить. То ли в жертву принести, то ли на охоте в качестве приманки львам скормить. Чтоб мы тебя не сбивали с пути истинного. Заметили, что я тебе пить не велел, шайтаны. А я ж хорошего хотел, чтоб греха на тебе не было.
– Греха?! А, ну да, – спохватился Афанасий. Для мусульманина питие – грех. А он может, еще вчера и свинины натрескался, кабанчики тут жирненькие водятся. Хотя чего это он, в самом деле? Иегова-то никому не запрещал свиное вкушать. – Так и что? – вернулся он к разговору.
– Уходить надо. А то ведь даже если ты повелишь нас не трогать, это их может не остановить. Прирежут во сне или с пальмы стряхнут и скажут, что случайно упал.
– Ну, не знаю… – протянул Афанасий.
– Ты что думаешь, если ты у них герой, так они тебе все простят? Нет, не простят. Ты тут чужак. Пока подвиги совершаешь, будешь в почете, а как только оступишься – все. Ты советника, сыночку которого шею свернул, когда видел в последний раз? Не помнишь? А я вот помню, и что с ним потом стало, видел.
– И что?
– Что-что! Глотка перерезана от уха до уха. В лесу валяется, падальщиками обглоданый. Наверное, ему старые обиды припомнили, он ведь многих притеснял, пока верховодил. Да и ты уже за несколько дней многим успел насолить.
– Так что ж делать-то? – спросил Афанасий в растерянности.
– Ты что, все мозги пропить успел? Говорю ж, уходить надо.
– Уходить, говоришь? – спросил Афанасий, пытаясь разогнать туман в голове. – А когда уходить-то?
– Да прямо сейчас, пока все дрыхнут после вчерашнего. Припасов и воды люди заготовили, оружия кое-какого добыли. Только нас и ждут.
– Когда ж вы успели-то? А, ну да, никто ж не пил, – Афанасий одним глотком допил оставшуюся в сосуде воду и поднялся на ноги.
Его качнуло. Из желудка к горлу подступил ком жгучей слизи. Юсуф поддержал вождя под локоть и одновременно остановил.
– Да стой ты, не в дверь. Не то слуги твои шум поднимут.
– А куда ж? – удивился Афанасий.
– Вот сюда, – улыбнулся Юсуф и жестом ярмарочного фокусника указал на стену.
Под его рукой стена дрогнула и поехала в сторону. Афанасий сморгнул, проверяя, не морок ли. Оказалось – нет, не морок. Большой кусок хлипкой стены тихо отъехал в сторону, обнажая путь к свободе.
– Пока все праздновали мы там подрезали веревки и обратно приставили на честное слово, – сказал Юсуф, любуясь замешательством купца. – Да не стой столбом, побежали.
С трудом собирая в кучу осколки разрозненных мыслей, Афанасий ощупал бока. Книжица тут, за пазухой. Мешочки на веревке под рубахой. Жаль, ее вчера не отдал починить, а то рукав драный полоскаться по ветру будет. Но теперь уж некогда. Нож на месте, сапоги залатаны, ничего его больше тут не держит. Что ж, прощайте, люди черноликие. Стараясь держаться ровно, он вышел в пролом.
Там его уже ждали мореходы, человек десять. Злые, готовые на все. С обнаженным оружием в руках и смертельной решимостью в глазах. Для них-то этот плен не был таким легким и приятным, как для тверского купца.
Цепочкой, ступая чуть ли не след в след, они покинули спящую деревню. Вышли за околицу и двинулись вниз по течению ручья, который рано или поздно должен был привести их к морю.
Молча продрались через лес, что окружал поселение. По набросанным друг на друга стволам перешли неглубокое болотце. Афанасий немного расходился, голова прошла, и в нее, до гула пустую, полезли разные мысли. Главным образом касались они его ночного… Он даже не знал, как это назвать. Слава богу, одумался вовремя, не совершил. Значит, ни по каким законам в пошибании не виновен. И виры с него ни один судья бы не взял. Но мысли-то греховные так и жгли, так и жгли. Он вспомнил черноликую девушку, едва прикрытую белой тряпкой, и в портах его снова зашевелилось. Господи, отпусти, взмолился он про себя.
Мучимый переживаниями, он и не заметил, как отряд взобрался на один холм, обошли стороной другой. Тут, в заросшей густой травой низине, подальше от случайного взгляда, решили устроить привал. Афанасий утирая обильный пот – так выходил из него вчерашний хмель – присел под дерево, привалившись спиной к стволу. Рядом на корточки присел Юсуф.
– Ничего, – подбодрил он купца. – Скоро дойдем уже.
– С чего ты взял? – поднял бровь купец.
– Во-первых, чайки летают, значит, вода недалеко. Во-вторых, принюхайся – водорослями пахнет.
Афанасий честно принюхался, но, кроме крепкого духа основательно употевших мужиков, ноздри его ничего не уловили. Он пожал плечами, предпочитая верить Юсуфу на слово.
– Хорошо, – без особой радости пробормотал Афанасий.
Ему почему-то стало грустно. Умом он понимал, что надо отсюда бежать что есть мочи, но сердце тосковало, противилось. Не так уж плохо ему тут было. Да и удовольствия были вполне реальные, а вот угроза – надуманной и со стороны наговоренной. Как раз тем самым Юсуфом. Да он, паразит, еще и командовать взялся.
Понукаемые хорасанцем мореходы поднялись, вновь построились в цепочку и быстрым шагом двинулись дальше. Часа через два, когда солнце давно уж перевалило зенит, Афанасий почувствовал запах водорослей и морской соли, а вскоре меж деревьями и вовсе замелькала голубая полоска.
Мореходы бросились вперед, не разбирая дороги и вопя от радости. Скатились по невысокому песчаному обрыву с торчащими корнями и прямо в одежде прыгнули в набегающие волны. Запрыгали, как дети, брызгаясь и пытаясь утопить друг друга на мелководье.
Афанасий тоже хотел броситься в воду, но вовремя вспомнил о книжице и мешочках, пусть и пропитанных жиром, но настолько дорогих, что лишний раз подвергать их опасности не стоило. Он опустился на колени у самого прибоя и, зачерпнув ладонями, омыл лицо и шею.
Юсуф в туче брызг выскочил на берег. Навалился на купца, попробовал затащить его в воду, но тот мягко отстранил бывшего толмача. Тот прыгнул снова. Афанасий сгреб его за шиворот и отшвырнул от себя, заставив проехаться задом по песку.
– Ты чего, не рад совсем?! – удивился хорасанец, но совсем не обиделся.
– Рано радоваться, – ответил купец. – Вот на корабль вступим, тогда и можно будет праздновать.
– И то верно, – посерьезнел Юсуф, повернулся к бултыхающимся товарищам. – Эй, хватит плескаться, еще до корабля добраться надо!
– Ты хоть представляешь, в какую сторону двигаться?
– Когда высаживались, утро было, а солнце стояло вот там. Так… Ага… А теперь оно вот где. Значит нам… Туда, – Юсуф махнул рукой вдоль берега.
– Точно? – прищурился Афанасий.
– Как есть. Вдоль воды пойдем или наверх поднимемся и лесом?
– По лесу, конечно, незаметнее, но по берегу быстрее, – рассудил Афанасий. – Я за то, чтоб быстрее.
– Решено. По берегу, так по берегу. Эй, вылезайте уже! – Юсуф снова накинулся на моряков. Те неохотно выбрались из привычной стихии, построились в цепочку и зашагали в указанном Юсуфом направлении.
Пляж то расширялся, то сужался до пары локтей. Несколько раз им пришлось перебираться через завалы из деревьев, упавших в море и выброшенных обратно. Кое-где понадобилось идти по узкой полоске берега между морем и обрывом, по колено заливаемой прибоем, а однажды вообще углубиться в лес, чтобы не утонуть во влажном песке. Но они дошли.
Обогнув очередной изгиб береговой линии, они увидели знакомую бухту, скрытую от ветра длинными скалистыми молами, а посреди нее на зеркальной водной глади казавшуюся с такого расстояния игрушечной таву.
С криками моряки бросились вперед по берегу и… остановились. Наперерез им вышла из кустов стройная черная фигура, кутавшаяся в кусок белой материи.
– Засада! – воскликнул Рахмет, брат Юсуфа, вытаскивая из-за пояса нож с кривым лезвием. – Или приманка. Ну сейчас я ее…
– Стой! – ухватил его за руку Афанасий и силой заставил вернуть клинок обратно. – Не то это.
– А что? Вернее, кто? – подступил к ним Юсуф, сжимая в руке итальянский стилет. Похоже, увел у чернокожего, пока тот спал.
– А вот сейчас узнаем, – пробормотал Афанасий и двинулся к фигуре решительным шагом.
Юсуф пошел следом, опасливо поглядывая на прибрежные кусты. Остальные мореходы сбились в кучу поодаль, ощетинившись разномастными клинками. Те же, кто оружия ночью не добыл, запрыгали по берегу размахивая руками, чтоб привлечь внимание оставшихся на таве.
Чем ближе Афанасий подходил к фигуре в белом, тем больше убеждался, что глаза его не подвели. Это была она. Дочка вождя, та самая. Которую он с пьяных глаз чуть не… Даже вспоминать об этом не хотелось. Но что она делает тут? Зачем явилась? Зачем шла за ними от самой деревни? А может, не за ними, а бросилась наперерез самой короткой тропой? Так опять же, зачем? Теряясь в догадках, Афанасий подошел к девушке, замер, не обращая внимания на лижущие сапоги волны. Стянул с головы шапку, помял в руках. Снова надел на кудлатую голову.
– Ты, это, – промямлил он. – Прости, если что. Не нарочно я. Само как-то вышло. Спьяну.
Девушка пропустила его извинения мимо ушей и сама что-то затараторила в ответ.
– Она говорит, – перевел из-за плеча Афанасия Юсуф, – что твой уход очень разозлил жителей деревни. Мужчины хотят отомстить тебе и всем, кто с тобой ушел, ну, нам, то есть. А она собралась, в чем была и кинулась тебя предупредить. Кажется, успела.
– Предупредить? Да меня убить мало за то, как я с ней обошелся, – удивился Афанасий.
– Не все так просто, значит, – ответил Юсуф и стал переводить далее: – Она говорит, что очень переживает и очень сожалеет, что ночью ничего не получилось, а сейчас ты совсем уходишь. Понимает, что так надо. Но просит тебя вернуться или хотя бы не забывать ее. Ты такой сильный и мужественный воин. Сердце твое подобно… Ну и прочая чепуха. Даже переводить стыдно.
– Ты, это, скажи ей, что она мне тоже очень понравилась и я, как только смогу…
– А вот не буду я переводить твое вранье, знаешь же, что не вернешься, так зачем? А девица хорошая. Вон сколько по лесу прошла, чтоб нас предупредить, – ответил Юсуф. – Смотри, заметили на таве. Лодка уже отчалила, так что прощайтесь быстрее.
– Да я…
– Ой, ладно, – отмахнулся вконец обнаглевший Юсуф.
– Хорошо, – ответил ему купец и повернулся к девушке. – Ну ты это… Не поминай лихом. И прости, если что.
Девушка порывисто кинулась ему на шею. Поцеловала в заросшую бородой щеку и отстранилась, прежде чем он успел сгрести ее в объятия.
– Вот ведь, – растерянно пробормотал он, потирая горящую после поцелуя щеку. – Я ведь это…
Не слушая его, девушка развернулась и исчезла в чаще. До купца донеслись прощальные слова на незнакомом языке.
– Чего она сказала-то? – повернулся он к ухмыляющемуся Юсуфу.
– Сказала, что не забудет тебя. Что будет ждать.
– Ты не лыбься, я серьезно спрашиваю, – навис над хорасанцем купец.
– Да я серьезно и отвечаю, – Юсуф втянул голову в плечи. – Так и сказала. И еще сказала, чтобы мы не задерживались, а то воины из деревни идут. А ты меня еще слушаться не хотел.
– Ладно, извини.
– Да ерунда, – отмахнулся Юсуф. – Кстати, лодка подходит уже.
– И правда, – глянул на водную гладь купец. – Коль так, пойди скажи своим, чтоб не орали, – распорядился он. – А то воины чернокожие услышат, прибегут на голос мигом. А так в шхерах этих поискать еще придется.
Юсуф пошел выполнять распоряжение, а Афанасий остался стоять у кромки прибоя, созерцая корабль со странными чувствами. С каждым шагом, приближающим его к дому, на душе купца становилось все беспокойнее.
Ведь почитай уже сколько лет не был. Четыре? Пять почти? Как там, что? Жива ли мать? Вышли ли замуж сестры? Может, уже и дом продали, мать к себе забрав? А может, и пуще того статься – вернется он, а на подворье другие хозяева? В кузне да на скотном дворе новоявленные родственнички хозяйничают, детишки чужие бегают. И кому он будет нужен такой, родной язык почти забывший и ремесло кузнечное тож? И денег толком не заработавший. Когда еще с князем тверским Михаилом Борисовичем встретиться доведется и сколько он за секрет булатный отвалит, да сколько за сведенья в книжице. Да и вообще, захочет ли платить? В последнее время у купца, наученного горьким опытом общения с правителями, возникали по этому вопросу большие сомнения. Ведь если нет, что ж он, у новоявленных родственников приживалом станет или будет в батраках ходить? Или придется опять, чтоб не быть никому обузой, отправляться в странствия дальние? Так зачем из них тогда вообще возвращаться?
Большая лодка ткнулась носом в песок. Мореходы бросились обниматься с гребцами, рассаживаться по скамьям, наперебой обмениваться новостями. Лодка глубоко осела под их весом. Нос утонул в прибрежном песке. Юсуф подошел, дернул за рукав крепко задумавшегося купца.
– Пойдем грузиться. Что столбом встал?
– А, да, – спохватился Афанасий. – Пойдем!
Он пошел за Юсуфом, как бык на веревочке. У кромки прибоя они остановились.
– Давай, помогай, – мотнул головой мореход.
Вдвоем они столкнули лодку с мели, запрыгнули в нее. Гребцы налегли на весла, разворачивая потяжелевшую посудину на прибойной волне. Направили нос на таву и погнали к ней короткими размеренными гребками.
– Хорошо, возвращаемся, – хлопнул Юсуф по плечу мрачного Афанасия. – Жалко съеденных, конечно. А Махмуд, собака, еще мне четыре тенки должен остался. Обещал отдать, когда в Ормузе с нами рассчитаются, да теперь уж не взыщешь. Нет, ты не думай, – ответил он на странный взгляд тверского купца, – я не жадный. Но я за справедливость. Взял в долг – отдай. Правильно?
Афанасий не ответил. Он слышал, что говорит ему мореход, но до страданий Юсуфа ему было столько же дела, сколько до луны.
– Ну и ладно, – обиделся хорасанец. – Вон, приплыли уже. А чего это у них на палубе творится?
Афанасий пригляделся – действительно, на таве что-то происходило. Несколько человек, столпившись под мачтой, что-то кричали, размахивали руками.
– Не бунт ли, – прищурился Юсуф. – А то только этого нам и не хватало. Что у вас там стряслось? – спросил он гребцов.
– Не знаю, когда отплывали, все тихо было. – ответил один.
– Ох, не случилось бы чего… – пробормотал кто-то из мореходов.
– Доплывем – посмотрим, – бросил Афанасий, проверяя наличие за голенищем засапожного ножа.
Другие тоже, у кого было, поудобнее передвинули оружие, чтоб быстро выхватить при необходимости.
Лодка стукнулась о корабельный борт. Один из мореходов кинул наверх конец, там его поймали, привязали. Скинули в ответ канат с узлами. Хоросанцы стали карабкаться по ним наверх. Один за другим исчезали с глаз, перевалившись через борт. Там их встречали радостные крики и дружеские шлепки по спинам. Значит, не бунт. И слава богу, подумал Афанасий, карабкаясь на палубу.
Мореходы помогли ему подняться, похлопали по плечам и толкнули дальше, чтоб не мешал подниматься остальным.
Купец тут же оказался в гудящей толпе собравшихся под мачтой и образовавшей круг, внутри коего друг напротив друга стояли двое – боцман и капитан. Причем первый был похож на разгневанного отца, а второй – на нашкодившего мальчишку, не желающего признаваться в содеянном. Между ними лежал кожаный мешок с книгами, который Афанасий, уходя, оставил в общей каморе. Купец отметил про себя, что капитан окреп, в щеках его появился румянец, на в конечностях – недюжинная сила.
Словно прочитав его мысль, капитан схватил мешок, протолкался сквозь толпу, повалив на палубу пару мореходов, и прежде чем кто-то успел помешать, ласточкой прыгнул за борт. Мореходы кинулись к борту и увидели, что он плывет к берегу, одной рукой загребая под себя лазурную воду, другую выставил над головой. В ней был зажат мешок с книгами.
– Догнать? – спросил боцмана один из помощников.
– Шайтан с ним, – отмахнулся боцман. – Пускай там местным свои ереси христианские проповедует.
– Ага, они с удовольствием… им закусят, – засмеялся Юсуф. – Самые злобные и голодные из них как раз должны к берегу подойти. Спасибо нашему общему другу.
– Ах да, с возвращением, – боцман окинул внимательным взглядом вернувшихся мореходов. – Смотрю, не все обратно пришли, но выглядите неплохо. А ты так и вообще… – он уважительно тронул кончиком пальца висящее на шее купца ожерелье из львиных клыков.
– Он там настоящим шахом стал, – начал Юсуф. – Победил местного и…
– Хорошо, потом расскажете, – прервал его боцман. – Сейчас паруса поднимать надо, да и уходить уже. Нас в Ормузе потеряли, наверное. Будут тенек просить за опоздание. Все по местам, парус поднять! На руле, поворачивай на восток! – распоряжался он.
– А капитан-то как же? – спросил его Афанасий, когда мореходы разбежались по местам и распущенный парус надулся тугим ветром. – Что здесь стряслось-то?
– Не капитан он оказался, а брат его, близнец, проповедник христианский. Мессией ходит он по землям правоверным да по землям индусским. Побит камнями несколько раз, лишения терпел, но не отступился. Наконец дошел до Чаула, там с братом и встретился, который давно ислам принял и в землях правоверных жил. Дальше все, как я тебе тогда рассказывал, они все время вместе проводили, спорили да повздорили, и случилось убийство нечаянное. Только не капитан брата-проповедника убил, а наоборот. И выживший притворился капитаном, чтоб в сторону дома плыть. А может, испугался, что мы его убьем.
– Так правильно испугался, – улыбнулся Афанасий.
– Правильно, – согласился боцман. – И убили б скорее всего. И вот, чтоб избежать общения с командой, притворился он больным и раненым, залег в каюту, туману напустил. А на его счастье ты вызвался за ним ухаживать, настоящего капитана ни разу не видев.
– И как вскрылся его обман? – спросил купец.
– Да понимаешь, собрались мы все-таки уходить, вас не дождавшись, поскольку нашли устье реки и набрали воды, на берег почти и не ступая, а вот еды запасы к концу стали подходить. Мы прикинули и решили, что едва-едва до Ормуза хватит. Тем более местные пару раз приплывали на лодках длинных, вооруженные, злые. Пришлось от них рисом да специями откупаться. В общем, решились. Но как плыть, когда две трети команды не вернулось? Тут каждые руки на счету, вот и пошли к капитану, на помощь звать. А он не открывает, только через дверь ругается. Слово за слово, вломились. А он там откормленный, свеженький как персик. А по-нашему неправильно говорит, чего за капитаном отродясь не водилось. Да и на лицо чуть другой человек. Стали его пытать… Ну, а чем все кончилось, ты видел.
– Да уж, – поскреб затылок Афанасий. – История!
Назад: Глава одиннадцатая
Дальше: Глава тринадцатая