Я никогда, даже в детстве, не была особо набожной. Да и наша религия скорее располагала к убеждению, что богам нет особого дела до людей, чем к истовой вере. В этом я расхожусь со многими из своих товарищей. Как можно верить, что какой-то бог создал мир и тем более все бесконечное число миров? Наша вера гласит, что мир существовал всегда, а боги — это только живое и разумное воплощение стихий. Здесь же многие верят в то, что бог, создавший мир, был замучен людьми, а есть и такая религия, в которой вообще нет бога. Впрочем, кто я такая, чтобы судить об их вере и их богах?

Но речь сейчас не об этом.

Хотя, как уже говорила, я не была религиозной, однажды настал момент, когда, больше от безысходности, нежели от надежды получить помощь, я все же обратилась к служителям надмирных сил.

Это было незадолго перед тем, как я ушла из семьи. Разговоры о моем предстоящем замужестве еще не стали слишком настойчивыми, хотя слышались все чаще.

И, чувствуя, что кончится все это неблагополучно для меня, я решила обратиться к тем, о ком в моем кругу говорили с улыбкой.

К жрицам Лунной богини.

Храмы Матери-Луны сохранили свою независимость и свои тайны от властей, несмотря ни на что. «Времена изменяются, но Мать и ее любимых детей это не тревожит», — говорили по этому поводу жрицы.

А знали и умели они многое — от умения лечить смертельные болезни и даже останавливать эпидемии до предвидения будущего.

Не раз правители пытались добраться до хранимых Сестрами Ночи секретов, но всякий раз были вынуждены отступать.

Однажды, за четыреста пятьдесят лет до моего рождения, при Тауфанге Жестокосердном, Великий храм был взят приступом, и тысячи прихожан погибли, пытаясь отстоять святыню. Тогда же погибли и почти все служительницы, предпочтя смерть в бою плену. Захватчикам достались только пустые крипты и наглухо заваленные входы в подземелья, а спустя семь дней Властитель, пославший наемников на храм, издох в жутких мучениях.

И сегодня, в мире электричества и реактивных двигателей, храм сохранял свою власть над душами.

Конечно, уже никто, кроме, может быть, самых темных крестьян, не верил, что Луна создана светлой Богиней и на нее она удалилась когда-то с Земли, сотворив живой мир и людей, и оттуда она наблюдает за своими детьми.

Да и сами посвященные всегда говорили, что святые книги надо понимать иносказательно.

В сопровождении молчаливой послушницы я вошла в светлый просторный покой. В нем было лишь одно кресло и невысокая табуретка перед ним.

А у стрельчатого окна стояла женщина в темно-синем плаще.

Невозможно было понять, сколько ей лет. На вид ей могло было быть и тридцать, и пятьдесят — женщины моего народа, случалось, сохраняли красоту и свежесть до преклонных лет.

Волна доброжелательности и спокойной уверенности исходила от нее.

— Расскажи: что привело тебя к нам?

— Я припадаю к ногам Матери-Луны за помощью и состраданием, — произнесла я ритуальную фразу.

Тут я рассмотрела знаки, вышитые на повязке, пересекавшей лоб жрицы, и удивилась, слегка оробев. До меня снизошла не кто-нибудь, а посвященная третьего (высшего) круга. Или Старшая Сестра, или, страх сказать, кто-то из Младших Матерей.

— И чем же мы можем тебе помочь, дочь моя? — так же доброжелательно спросила она. — Садись, — указала она на циновку перед собой, — мне почему-то кажется, что разговор будет долгим.

Я послушно села на пол и начала рассказывать.

Я поведала ей все, не скрыв ни малейшей детали, упомянула даже о своей склонности к женщинам.

— И я подумала, может быть… в Доме Великой Матери мне помогут? — неуверенно закончила я. Она молча сидела, обдумывая сказанное.

И я чувствовала исходящий от нее физически ощутимый поток — понимания и сострадания.

Что-то похожее я потом иногда ощущала, общаясь с колдунами.

Но у них это было совсем другое — холодное, сухое и неживое, как гранитная скала в северной тундре.

— Ну что ж, — наконец начала говорить она, внимательно вглядываясь в меня своими глубокими, осенней прозрачности глазами. — Я не скажу, что всецело понимаю тебя, но ясно вижу, что ты ищешь свой путь. Обычные пути, предначертанные женщине в нашем мире, не очень устраивают тебя, так? Мы можем попробовать помочь тебе, это верно. Но подумай, так ли уж плоха участь жены и матери, которой ты стараешься избежать?

— Я не стараюсь, — осторожно возразила я. — Во всяком случае, если и так, то участи жены нелюбимого и матери его детей…

— Хорошо, — спокойно произнесла жрица, немного подумав. — Сегодня как раз будет очередное Действо Матери. Может, Богиня даст тебе ответ. Идем, Лунные Девы уже собрались.

Мы спустились вниз, потом, пройдя анфиладой залов, оказались у полуоткрытых ворот из потемневшего дерева. Они вели в подземелья храма — самую древнюю его часть; говорили, что она была сложена в год, когда первые корабли моих предков пристали к этим берегам.

На стене у входа была изображена обнаженная женщина мощных, грубых форм, устремленная вперед в чувственном порыве. Темная Мать — она же Черная Луна. Ипостась божества, покровительствующая не обычной любви, а разнузданной темной страсти, разврату и животному наслаждению, а еще — любви между людьми одного пола. Моя богиня.

Мы шли темными коридорами, где никого не было, и мрак рассеивал лишь небольшой светильник в руке Старшей: шарик, испускающий матовые лучи аметистового оттенка, — вещь, никогда прежде мной не виденную.

Еще одна тайна храма?

Я подумала, что мне — простой смертной (что для Богини и ее служительниц вся древность моего рода?) — оказана непонятно высокая честь.

Даже обычные мистерии Лунных Дев в честь Великой Матери, совершаемые в священных рощах, были окутаны непроницаемой тайной.

Подсматривать за Девами, как гласили легенды, было смертельно опасно. Пойманных за этим мужчин будто бы, зачаровав, уводили в некие подземные пещеры, где приносили в жертву Темной Луне — олицетворению смерти и тления.

Так это или не так — меньше всего мне хотелось спрашивать сейчас и здесь, под этими вековыми сводами. Говорили, что самые древние подземелья храма никто не строил, а первые поселенцы, высадившиеся на эту землю, уже нашли их — сложенными из огромных камней неведомо чьими руками…

Пещеры сменялись прорубленными в скале и выложенными древней каменной кладкой проходами, иногда узкими, иногда широкими, прямыми или словно нарочито извилистыми.

Но почему — что такого особенного во мне?

Мы пришли. Это был большой зал, а может, уже пещера, ни стен, ни потолка которой не было видно в свете сияющих шариков и горевшего в грубых каменных чашах благовонного масла.

Тут в ряд стояли женщины, облаченные лишь в короткие туники.

Слитно поклонившись Старшей Сестре (меня они словно не заметили), они затянули высокими, звенящими металлом голосами песнопение на древнем, не известном никому языке, привезенное еще с другого материка.

Из темноты ударила ритмичная дробь множества барабанов. И в такт им задвигалась шеренга танцовщиц, плавно уходя в темноту и возникая из нее.

Затем в центре освещенного круга вспыхнуло пламя — в большой каменной чаше запылали ветви лавра и можжевельника.

Отсветы огня разливались по гладко отполированному полу. Отсветы его заплясали на нагих телах — одним слитным движением они сбросили туники и отшвырнули их во тьму. Подчиняясь ритму, колыхались девственные груди, змеевидно изгибались талии.

Но это не была пляска чувственная, подобная тем, что происходили под открытым небом в честь Лунной богини. Что-то более глубокое и важное было в движениях этих совершенных тел, что-то выше обычной эротики. Я перевела взгляд на жрицу, зачем-то приведшую меня на это необычное, но, чувствуется, великое священнодействие. И оторопела. Ее казавшийся вырезанным из серебристого дерева профиль словно принадлежал уже не человеку, а… Нет, не буду вспоминать и произносить вслух этого имени — одного из тех, что и в мое время произносились полушепотом и с оглядкой.

А строй танцовщиц прихотливо извивался, словно выписывая некие символы или иероглифы.

Каждый жест рук, каждый шаг стройных ног, каждое движение сильных мышц стройных, совершенных тел будто что-то говорил, и мне даже почудилось, что я начинаю понимать их язык…

Потом вдруг к моим губам была поднесена чаша с терпким напитком, которую я осушила, даже не заметив, и поднесшая ее нагая девушка — лет четырнадцати, не больше, — так же незаметно исчезла в подземной тьме.

И вот уже я стою среди Лунных Дев.

Вот мы становимся в круг, беремся за руки… Повинуясь знаку старшей, мы начинаем свой бег вокруг разгорающегося огня.

Извиваясь в бешеной пляске, мы несемся все быстрее и быстрее.

Я ощущала на своих плечах сильные ладони других танцовщиц.

Меня переполняло чувство чего-то необычайно сильного, живущего тут с незапамятных времен.

В чем тут было дело — в общей атмосфере таинства, или что-то было подмешано в масло, вылитое в огонь, или и в самом деле в этом месте обитали некие древние силы?

А потом я увидела — увидела вдруг и сразу. Сразу, без всяких эффектов, вроде клубящейся дымки или тоннеля из тьмы, через который нужно куда-то лететь — как мне это приходилось читать и слышать.

Яркое синее море, россыпь изумрудных островов на горизонте и парусник, не похожий на известные мне.

Легкий, стремительный, под выгнувшимся многоцветным парусом рассекал он волны.

Впереди, на носу, стояла стройная юная девушка в длинном зеленом платье, оставлявшем обнаженными плечи. Она стояла ко мне спиной, и я могла разглядеть только каштановые волосы, связанные в конский хвост, и смугло-золотую кожу.

Это было не просто видение — я чувствовала ветерок, овевающий мое лицо, чувствовала тепло нагретой солнцем палубы под босыми ногами и покачивание стремительно бегущего корабля.

И еще рядом со мной был человек. Он стоял сбоку, и я не могла его рассмотреть, но чувствовала каким-то образом, что он мне очень дорог…

Я очнулась. Я лежала распростершись на ковре в комнате Старшей Сестры. Пришла ли я сюда сама в трансе или меня принесли, я не помнила.

Главная жрица сидела рядом и с долей недоумения, как мне показалось, разглядывала меня.

— Извини, младшая сестра, — произнесла она, поджав губы. — Извини, я не смогла тебе помочь. Понимаешь, я не видела ни твоего прошлого, ни твоего будущего… Такое изредка бывает, — продолжила Старшая. — Чем это объясняется, не знает никто. Это очень странно, и я никогда ничего подобного не встречала. Будущего у тебя словно нет. Что странно — прошлого я тоже не вижу.

Я не была суеверной, но при последних словах холодок коснулся моего сердца. Служительница Луны уловила мое настроение.

— Нет, это не то, о чем ты подумала. Я не сказала, что вижу твою смерть. Я просто сказала, что не вижу твоего будущего… Единственное, что я смогла различить, что тебе предстоят испытания, но вот какие… И еще. Мне показалось, что где-то впереди твоя тень вновь появляется в рисунке нашего мира. Возможно даже, тебе предстоит сделать тут что-то важное. Впрочем, все в воле Матери…

Я покинула храм Матери-Луны, унося в душе смутную тревогу и столь же смутную досаду…