Глава 3
Пассажир
Натан распрямился, поправил рюкзак, оглядел окрестности и горестно вздохнул. Было отчего: вокруг простиралась унылая тундра, украшенная кое-где по-осеннему пестрыми кустами ольхи и зарослями полярной березки высотой примерно по колено. На кочках в изобилии чернели ягоды шикши, кое-где краснела брусника. Этим продуктом, вероятно, активно питался хозяин здешних мест, а потом возвращал отходы природе. В общем, хронопутешественник находился прямо в куче медвежьего «навоза», состоявшего из почти не переваренных ягод. Веял легкий ветерок – метров десять в секунду – и нес прохладный дождичек или просто морось. Натан вспомнил, что здесь эту гадость называют «бус» или «замазка». А областной центр, до которого отсюда многие сотни километров, зовется «Столицей». Подразумевается, что столица-то он, конечно, столица, но еще того края. А места, где нормально живут нормальные люди, здесь обозначают термином «Материк» – это о-очень далеко!
В паре сотен метров над головой располагалось небо, представлявшее собой то ли низкую облачность, то ли высокий туман. Между небом и землей открывалось свободное пространство – километра на полтора во все стороны. И решительно ничего интересного на этом пространстве не наблюдалось.
Предприниматель вылез из продуктов чужой жизнедеятельности (они были довольно старыми), отер сапоги о кочку и полностью развернул их голенища. Потом отстегнул клапан рюкзака, вытащил бушлат и радостно влез в него. Данная одежка была велика ему на пару размеров, что добавляло владельцу комфорта, а не красоты. Бушлат представлял собой, по сути, ватник-телогрейку, крытый сверху брезентом. Под дождем он, конечно, промокал, но не сразу. Кроме того, у него имелся капюшон, который сейчас пришелся как нельзя кстати.
Изолировавшись таким образом от внешней среды, Натан почувствовал себя гораздо уютнее и начал прикидывать, что делать дальше: «Надо куда-то идти – данный тезис обсуждению не подлежит. Вопрос в том, куда? По условиям игры поселок должен находиться в радиусе нескольких километров. К востоку от него море, а к западу – суша. Я на суше, значит двигаться надо на восток – это же элементарно, Ватсон! А где он, этот восток? Что ж я компас-то не взял, старый дурак?! Ладно, поставим вопрос иначе: а море где? Хм… Да, собственно говоря, оно может быть где угодно!» Топтаться на месте было глупо, а все направления были равновероятны. Поэтому Натан решил идти навстречу ветру – почему-то он решил, что тот, скорее всего, с моря и дует.
Метров через пятьсот ковыляния между кочками путнику стало жарко, а портянки в сапогах безнадежно сбились. Натан прошел еще метров двести и решил, что так дальше жить нельзя. Выбрав кочку повыше и посуше, он разулся. Потом надел носки и уже поверх них намотал портянки – получилось гораздо лучше. Бушлат он снял и прикрепил к рюкзаку: «Надо ломиться вперед со всей дури, чтоб не мерзнуть. А отдыхать я буду в телогрейке – так, наверное, правильнее».
Примерно через полчаса путешественник начал подозревать, что стоит на верном пути – запахло чем-то знакомым, скорее всего морем. А еще через полчаса Натан оказался на краю обрыва, под которым море и плескалось. Точнее, это был не обрыв, а, скорее, крутой склон высотой метров 50. Повсюду из него торчали бурые скалы, пространство между которыми было плотно заполнено кустами ольхи.
«Так! – мысленно произнес Натан. – Задача предельно сузилась: осталось понять, направо надо идти, или налево?» Дополнительный юмор ситуации заключался в том, что двигаться в любом направлении было трудно: по верху обрыва простиралась тундра, а берег моря внизу казался непроходимым. Никаких пляжей с песком или галькой там видно не было. Волны либо накатывались, разбиваясь, на развалы каменных глыб, либо мерно и мощно бились о скальные стены. В последнем случае пена и брызги взлетали вверх метров на десять – неприятное зрелище! Мощь этой волны явно не соответствовала силе ветра, но Натан слышал, что на море так бывает нередко.
Над дорогостоящей миссией, за которую Натан взялся, нависла вполне реальная угроза срыва: бродить по здешней тундре и лазить по камням можно сколь угодно долго – и сутки, и трое, и, наверное, тридцать. Путешественник вспомнил первое правило для заблудившихся и потерявшихся: если не знаешь, что делать, не делай ничего. «С другой стороны, – подумал он, – для данного жанра нужен «экшен», должно непрерывно что-то происходить, иначе будет неинтересно. Ну-ка, ну-ка…»
Закутавшись в бушлат, Натан закурил сигарету, опустился на корточки и стал всматриваться в безрадостную даль моря. В этой дали он ничего не увидел, зато вскоре услышал откуда-то справа некий гул или рокот, все сильнее выбивающийся из общего звукового фона. Еще через пару минут Натан разглядел и его источник – корабль!
Как оказалось, кораблем назвать это плавсредство трудно – скорее, просто катер длиной метров 15–20. Весь он был какой-то серо-черно-бурый – очевидно, старый и ржавый. Тем не менее, дизель тарахтел довольно бойко, и судно шустро продвигалось вдоль берега.
Натан подумал, что эта каравелла, пожалуй, благополучно пройдет мимо и скроется вдали – допустить этого никак нельзя! Он вскочил и заорал, размахивая руками:
– Э-ге-гей!!! Стойте!!! Сос!!! Полундра-а!!! Атас!!! Стойте!!!
Вскоре этого ему показалось недостаточно, и он стал размахивать над головой снятой телогрейкой. При этом он мысленно материл советскую промышленность, которая делала одежду для рыбаков и геологов маскировочного цвета. Тем не менее, Натановы усилия не прошли даром. Катер сбавил ход, а потом, очевидно, включил задний и начал маневрировать, оставаясь примерно на одном месте почти напротив Натана. На палубе проявились три человека, один из которых, похоже, наблюдал в бинокль за представлением на кромке обрыва. Вдоволь насмотревшись, люди посовещались и, в свою очередь, стали что-то кричать и показывать куда-то руками. Натан утвердился во мнении, что его заметили, но разобрать ничего не мог. Моряки, кажется, поняли, что он не понимает. Один из них нырнул в рубку и вернулся с широким раструбом громкоговорителя в руках. Вот теперь Натан расслышал то, что ему хотели сказать:
– На берег спускайся, м…!
Надо полагать, руками они показывали, куда именно он должен спуститься. Недолго думая, Натан запихал бушлат в рюкзак, закинул его за спину и устремился вниз. Он скользил по камням, ссыпался по осыпям, застревал в кустах и при этом пытался не потерять ориентировку. Правда, место на берегу, к которому он стремился, отнюдь не выглядело пригодным для высадки – развалы крупных камней, зализанных прибоем.
В конце концов, он оказался в верхней части каменистого склона, который «пляжем» можно было назвать лишь в сравнении с почти отвесными скалами, возвышавшимися справа и слева. Катер тихо маневрировал напротив – мерах в трехстах от берега. На всякий случай Натан еще немного покричал и помахал руками, чтобы сообщить морякам о своем прибытии в указанное место. Те никак не реагировали – на палубе происходило какое-то копошение.
К самой воде Натан спускаться не стал, а наблюдал происходящее, находясь на несколько метров выше. Вскоре донесся новый звук – ноющее завывание. Потом из-за носа катера вывернулась резиновая лодка с мотором на корме и единственным пассажиром. Высоко задрав нос, она устремилась к берегу.
Лодка не плыла, а казалось, просто летела, едва касаясь воды задней частью днища. «Экие у них тут приспособы уже появились! – восхитился Натан. – Издалека на «Хантер» похожа. Дорогущая, небось!»
Однако прыти этого маломерного судна до цели не хватило. В сотне метров от берега мотор как-то странно чихнул, крякнул и умолк. Лодка сразу легла на все днище, проехала по инерции несколько метров вперед и начала смещаться влево. Судя по всему, ее гнал туда не только ветер, но и течение. Человек в лодке возился с мотором – очевидно, пытался вернуть его к жизни. Его матерные восклицания становились все тише и тише – суденышко приближалась к берегу, но далеко в стороне от Натана – как раз там, где мощный накат бился об отвесные скалы. С катера что-то кричали и махали руками, человек в лодке наконец оставил свое занятие и схватился за весла. Издалека они выглядели совсем маленькими и несерьезными. Что последовало дальше, Натан не увидел – «Хантер» скрылся за выступом берега. Еще с полчаса люди на палубе катера смотрели в ту сторону, а потом разошлись по своим делам.
Действие застопорилось: ветер дул, прибой бухал о скалы, катер тихо тарахтел дизелем вдали. Натан забился от ветра в щель между камнями, сел, подложив под задницу рюкзак, и впал в какое-то оцепенение. Вероятно, из-за этого он и пропустил момент, когда все кончилось – и ветер, и буханье и тарахтение. В природе образовались почти полный штиль и тишина, нарушаемая прерывистым рокотом дизеля. Натан вылез из укрытия и огляделся: явно смеркалось, вода плескалась чуть ли не у самых его ног, а катер тихо подбирался к берегу – прямо напротив него. «Ага, – сообразил хронопутешественник, – это, наверное, был прилив. Теперь он кончился, а отлив еще не начался». В сотне метров от берега с катера послышался грохот – похоже, за борт спустили якорь. Дизель умолк, и на воде оказалась маленькая резиновая лодка с низкими бортами – рыбаки называют такие «гондонками». Их захлестывает малейшая волна, грести надо маленькими веслами-лопаточками, для которых нет даже уключин. Гребец должен стоять на коленях или сидеть на резиновой подушке. В любом случае перед плаванием ему лучше надеть резиновые штаны.
Лодка подобралась к самой кромке воды, начала шоркать носом по камням, и гребец заорал:
– Хрен ли стоишь, чучело?! Садись быстро!
Натан не заставил повторять приглашение – поддернул вверх голенища сапог и шагнул в воду. В лодке он стоял на коленях, упираясь руками в борта – таким образом он надеялся сохранить штаны сухими. Это ему почти удалось, правда, перелезая на катер, он зацепился за что-то голенищем и чуть не рухнул в море.
Его спаситель тоже вылез на палубу, оставив лодку болтаться за бортом на веревке. Команда судна отнюдь не кинулась рассматривать и расспрашивать «спасенного». Низкорослый бородатый дедок с обширной лысиной (капитан?) сосредоточенно рассматривал берег в бинокль. Засучив рукава на мускулистых татуированных руках, парень лет 25–30 потрошил прямо на палубе крупную камбалу-каменушку. За ним сосредоточенно следили три жирные чайки, нагло расположившиеся прямо на крыше рубки.
– Ты охренел, Серега! – сказал разделочнику прибывший с Натаном моряк. – Жрать охота, а ты все возишься, черт косорукий!
Третьему члену команды с равным успехом можно было дать и сорок лет, и пятьдесят. Он имел совершенно седую спутанную шевелюру до плеч и глубокие морщины на лице, покрытом щетиной – почему-то темной. Пока он греб в лодке, Натан разглядел многочисленные перстни, вытатуированные на его пальцах. Это навело его на мысль, что использовать в новой компании обращение «мужик» или «мужики», пожалуй, не стоит, поскольку в соответствующих заведениях оно имеет смысл, несколько отличный от общепринятого.
– Сам пластай! – огрызнулся парень. – Куда мой нож заныкал? Этот не режет ни хрена!
– Слышь, Василий! – окликнул седого предполагаемый капитан. – Чтой-та не видать ни хрена. Может, через Северное вынесло?
– Легко, – кивнул Василий. – Давай мотнемся, пока не стемнело. Для очистки, так сказать.
– Ну, если тока для очистки…, – раздумчиво проговорил капитан и скомандовал: – Заводи, на хрен! Серега, вынай якорь!
– Нет, ну ты достал, Степаныч, – тихо пробурчал матрос. – То кидай, то вынай. А жрать когда будем?
– Ты у меня договорисся! – погрозил пальцем капитан. – Компота лишу!
– Во-во, – как-то привычно вздохнул матрос и добавил, явно обращаясь к новоявленному пассажиру: – Просто зверь, а не человек! Изверг!
– Ты работай, – быстро нашелся Натан, – а я рыбешку дочищу.
– Давай! – охотно согласился парень.
Дальше все пошло тихо и мирно. Василий стоял в рубке за штурвалом и медленно вел катер вдоль берега, капитан Степаныч не отрывался от бинокля, Серега возился на «камбузе» с первой порцией жаркого, а Натан шкерил камбалу, которая все никак не кончалась. Он уже пожалел, что добровольно взялся за это грязное дело, когда Серега, оглядев груду почищенной рыбы, посоветовал остальное выкинуть за борт, а на палубу плеснуть пару ведер воды – для гигиены и санитарии.
Надо сказать, что палубное железо от такого мытья чище не стало. Натан задумался над философским вопросом: так оставить или швабру попросить? В этот момент капитан оторвался от бинокля, постучал кулаком по крыше рубки и скомандовал:
– Васька! Лева давай! Самый малый!
Катер тихо повернулся носом к скалистому берегу и, кажется, остановился, хотя двигатель продолжал работать. Из рубки высунулась лохматая голова матроса:
– Не, на малом уже не тянет – несет сильно. А чо?
– Кажись, есть! Вона, вишь, птички клубятся. Вот туда и давай, пока не началось.
– А оно нам надо, Степаныч? – с сомнением в голосе вопросил матрос. – Может, ну его? Честно искали, но не нашли…
– Оно, конечно, так, – вздохнул капитан, – однако ж, хлопот не обересся.
– Пускай тогда Серега плывет, – заявил Василий. – Я на вахте.
Глубоко оскорбленный в лучших чувствах самый молодой член команды отправился на лодке к недалекому берегу. Вернулся он примерно через час – мокрый с ног до головы и еще более злой и недовольный. Привезенный им груз затаскивать на палубу пришлось втроем. Натан никогда раньше не видел утопленников, а этого к тому же изрядно побило прибоем о камни. Тело завернули в брезент и решили оставить до утра на палубе. Потом катер еще минут двадцать двигался вдоль берега, после чего последовала команда перевести двигатель на холостые обороты и сбросить якорь. Якорь, вероятно, зацепился за дно вполне успешно, и Степаныч велел дизель заглушить. После этого он оглядел мокрого, трясущегося от холода матроса:
– Чо не переоделся, придурок?
– А вот назло тебе простужусь, заболею и помру, – ответил, лязгая зубами, Серега. – У меня есть во что?
– Ну, народ! – возмутился капитан. – И кальсоны запасные пропил! Да кому ж ты их загнал-то?!
– Не твое дело, – обиженно буркнул Серега.
– Ладно, – смилостивился командир. – Надо помянуть усопшего. Пошли.
Натан не был уверен в том, что приглашение распространяется и на него. Однако оставаться одному на палубе было совсем глупо, и он пролез в кубрик следом за всеми. Там горела тусклая лампочка, воняло соляркой, тухлятиной и жареной рыбой. Кое-как народ разместился вокруг маленького стола. На нем мигом образовалась груда жареной камбалы и тазик с морской капустой. Василий выставил четыре алюминиевых кружки, свернул голову водочной бутылке и безошибочно разлил ее по посуде.
– Ну, други… – сказал капитан, поднимая кружку. – Вот был человек, и нету. О покойниках либо хорошее говорить надо, либо ничо. Мы и не будем. И чокаться не станем. Давайте!
Натан выпил до дна вместе со всеми и тоже потянулся за рыбой. Надо отметить, что при всей неприглядности и антисанитарности окружающей обстановки и камбала, и капуста оказались хороши на вкус. Правда, смаковать местные деликатесы долго не пришлось:
– Между первой и второй промежуток не большой! – заявил Василий и, начиная с капитанской кружки, стал разливать вторую бутылку. – Вы что, сюда жрать приехали?!
– Угу, – буркнул с полным ртом Серега. – За тех кто, в поле, в море, в неволе и в доле!
– Заткнись, урод, – сказал Василий. – Будем!
Все еще раз выпили и продолжили трапезу. В конце концов, Степаныч бросил на стол очередной скелет камбалы, отправил в рот пучок порезанной в лапшу капусты, прожевал и кивнул на Серегу:
– Вот за что я терплю это чудо, так это за харч! Может, мерзавец, когда захочет! Профи, блин горелый. Полжизни, небось, начальство кормил?
– А то! – улыбнулся польщенный матрос. – И в армии, и на зоне! Вась, ты эта… Ну, процесс-то…
– Ы? – глянул на капитана Василий.
– Ыгы, – кивнул Степаныч. – За знакомство. Щас нам найденыш расскажет, по что он инспектора утопил.
Натан честно поведал присутствующим свою немудреную «легенду». Работал коллектором в полевой партии Первомайского горно-геологического управления. По осени людей и часть груза вывезли на базу, а его оставили охранять оставшееся – даже ружья не дали, гады! Вертолет в срок не прилетел, вездеход не приехал, продукты кончились, батареи для рации сели. Пока совсем не заголодал, решил выходить к людям. На Тае встретил браконьеров, которые подвезли его ближе к поселку. Дальше они посоветовали идти напрямик через тундру, срезав большую излучину. В общем, от реки он ушел и потерял ориентировку. Как раз сегодня утром доел последнюю рыбу и собрался пропадать, но оказался на берегу моря. А тут – катер!
– Угу, – кивнул Степаныч. Его любопытство, похоже, было полностью удовлетворено. – Все с тобой ясно!
– Гы-гы-гы! – тихо заржал Серега. – Во дурак-то!
– Это еще почему? – грозно нахмурился Натан. Спускать обиды «молодому» он не собирался, поскольку надо было утверждать свой статус в новой компании.
– А потому, гы-гы! – продолжал глумиться матрос. – Тут же дорога на поселок – километра три от берега! За час бы дошел, гы-гы! А он прокатиться решил, гы-гы-гы!
– Ты за базаром-то следи, парень, – тихо проговорил Натан, медленно поднимаясь. – Не видел я никакой дороги!
В глазах матроса мелькнуло что-то бесовское, он тоже начал подниматься из-за стола:
– Ты на кого бочку катишь, сука?!
– Цыц! – стукнул кружкой капитан. – Всех уволю! Место!
Драка окончилась, не начавшись – Серега сел, следом за ним Натан.
– Блин, – продолжил Степаныч, – теперь два придурка на мою голову! Выкину обоих на хрен!
– Не, а чо он?.. – виновато заныл матрос. – Чо кидается-то?
– А ты чо цепляешь человека? – уставился на него капитан, пристукнув кружкой. – Ты кто, следак? Мент? Тебя колышет чужое горе? М…о недоделанное…
На этом, однако, дело не кончилось – Натану тоже обломилось:
– А ты, пассажир, по что в з…у лезешь? Не видишь, чувак на голову слабый? Борзота из тебя прет, да? Так ты с ней у меня враз сгинешь – как не было!
– Ничего из меня не прет, – как можно спокойнее сказал Натан. – Не знал я…
Некоторое время он молчал, уставившись в груду объедков, а потом поднял глаза на обидчика и протянул над столом руку:
– Забыли?
– Ну, типа… – согласно бормотнул Серега и слегка пожал своей лапой чужую ладонь.
– То-то, – удовлетворенно кивнул капитан. – Василий, наливай!
Когда груда жареной рыбы сильно уменьшилась, а в организм каждого попало не менее четырехсот грамм водки, Натан наконец решился:
– Проясни мне, Иван Степаныч, что там такое с инспектором? Я ж его не топил, кажется.
– Знамо дело, не топил, – кивнул капитан и продул гильзу папиросы. Вежливое обращение ему явно польстило: – Тут такое дело, паря… Коли ты с Первомайска, то надо те все с изначалу втолковывать. В обчем, прихватили под Городом рыбники левый транспорт. Сказывают, на полсотни штук зелени. Откуда икра, ясно – с Тайска, конешно. А в Тайске что? Точнее кто? Тама с весны сидят два рыбника – порядок, значит блюдут. И лодка у них есть – ну, эта, типа на крыльях – и стволы. Выходит, не уследили! Ну, мы-то знаем, как они следят – на реку иль в море и нос показать боятся. К тому ж пьяные все дни в дупель. А городским начальникам, кажись, то не ведомо.
– Да все они знают! – махнул рукой Василий. – У них свои игры, они со всех берут.
– Ну, короче, – продолжил рассказ капитан, – отправили в Тайск еще одного, типа ревизию делать. Типа, с полномочиями. Суд и расправу, значит, вершить. Ему транспорт был надобен, а тут мы под рукой оказались. Уж я и так, и эдак, ан ни хрена: прям за горло взяли! Вези, грят, а то мы тебя уроем! Не будет, грят, тебе жизни ни на море, ни на суше!
– Эти – могут, – печально качнул хмельной головой Василий. – А инспектор-то душевным оказался: с утра полбанки примет и давай пальцы гнуть!
– В обчем, добрались мы, считай, до поселка и тут на тебе! – повествовал далее капитан. – С берега нам отмашка – беда, мол. Ну, я инспектору сказываю, дождемся, мол, большой воды и снимем потерпевшего. А он зенки залил и рогом уперся: ночевать, грит, в Тайске будем! Ну, вот и заночевал, сердешный…
По каким-то неуловимым признакам – интонациям в голосе, что ли? – Натан чувствовал, что дело здесь нечисто. Ему даже пришла в голову хулиганская мысль поинтересоваться, что же такое они сотворили с инспекторским мотором? Однако он благоразумно об этом промолчал и спросил о другом:
– Это что же, вы ради одного пассажира в такой рейс отправились?!
– Не-е, паря! – Степаныч сыто рыгнул и погладил набитое брюхо. – Изначально мы фрахт взяли – геолухов каких-то с поселка вывезти. Ну, а чтоб порожними не идти, набрали чего по малости – консерву там, крупу, сахар, опять же. Тайск хоть и вольный город, а людишкам что-то жрать надобно.
Говорилось это с таким видом, что Натан мог бы поспорить: перечисленными товарами на борту и не пахло! Уточнять он, конечно, не стал, а просто поинтересовался:
– А почему Тайск – вольный?
– А потому, что нет его вовсе, – поднял указательный палец моряк. – Раньше-то тут хохлы в основном обитали. Ну, а как началась ихняя самостийность с незалежностью, так они разом на крыло и поднялись. Поселок закрыли, рыббазу растащили, и стала тут воля.
– Это как?
– Да так! Рыба есть, икра есть, краб тоже по малости есть, а вот власти нет. Ну, понаедет весной народец, живет себе и в хрен не дует. Кое-кто и на зиму остается. В основном националы, конечно – дикий народ!
– Ну, Степаныч, кой-какая власть тут имеется, – поправил Василий. – Иначе беспредел был бы полный.
– Эт верно, – согласился капитан. – А нынче беспредел имеет место быть, но не полный!
Несколько коек в кубрике оказались свободными, и Натан расположился на одной из них. Там обнаружился комок какого-то тряпья, похожий на свернутое одеяло, который он подложил под голову. Одежду он решил не снимать, а только избавиться от обуви и расстегнуть ремень на поясе. Ему было жалко уходящего времени, но простора для действий он никакого не видел. Кроме того, в голову пришла неприятная мысль, что в процессе базаров и пьянствий новые знакомые мельком отсканировали и просветили его со всех сторон многократно. Малейшая фальшь, вроде недостаточно грязной рубахи, и он рискует завтра не проснуться. Кроме того, в кубрике было жарко, а мореманы храпели на разные лады и по временам пускали газы. Солярочная вонь в сочетании с действием качки и выпитой водки настойчиво звали наружу содержимое Натанова желудка. Он так и уснул, не решив «основной вопрос философии»: блевать или не блевать?
Надолго хронопутешественника не хватило – он проснулся часа через четыре. Во-первых, в кубрике стало холодно, а во-вторых… Знаток назвал бы его состояние «сушняк» – пить хотелось невыносимо! «Ну, еще бы! – подумал Натан. – После такого-то ужина! Интересно, на данном судне имеется пресная вода? Или они только водку пьют? А если имеется, то где ее искать?» Потом он вспомнил, что вчера был разговор про чай, но дело до дела, кажется, не дошло – значит, есть надежда! Подсвечивая себе циферблатом «часов», он попытался осмотреть помещение и почти сразу обнаружил под столом помятый закопченный чайник. Натан присосался к носику – какое счастье! – и глотал до тех пор, пока в рот не полезли чаинки.
Спать Натану расхотелось совершенно. Он нащупал в кармане помятую пачку сигарет и полез на палубу. Там было вполне благостно: почти уже рассвело, ветер стих, широкие пологие волны плавно опускали и поднимали катер. Если стоять лицом к носу, то море было только справа, да и то там торчали из воды не то большие камни, не то маленькие островки. Со всех остальных сторон на расстоянии километра или чуть меньше, тянулся скалистый берег. Со стороны мыса, за которым якобы располагался поселок, доносился слабый шум, там – возле скал – явно что-то двигалось. Пока Натан размышлял над этим, на палубе оказался всклокоченный опухший Василий с биноклем в руках. Секунд десять он всматривался в ту же сторону, потом пробормотал: «Е…, б…!», опустил бинокль и заорал:
– Полундра!!!
Через полминуты все были на ногах: Серега возился с якорной лебедкой, капитан в рубке пытался запустить двигатель, а он все не «схватывался», Василий перетаскивал с палубы в кубрик какие-то мешки и ящики. Натан оказался не у дел, но, раньше, чем он что-то понял, суета кончилась: двигатель затарахтел и катер, заложив с места крутой вираж, взял курс к выходу в открытое море. Оба матроса стояли на палубе и смотрели в сторону мыса. Там уже вполне отчетливо можно было разглядеть несколько моторных лодок, которые явно двигались к катеру.
– Чо он? – спросил Серега.
– Не рубишь, что ли? – буркнул в ответ Василий. – Степаныч на волну уйти хочет. Там их как мух сдует. Успеть бы…
– А пройдет? Там, кажись, камни.
– Заткнись, м…к!
– Что за кипеж, господа? – решился на вопрос Натан. – Проясните сухопутному!
– Вот же ж, блин, на нашу голову! Только тебя тут… – раздраженно мотнул головой Василий. Однако, посмотрев на Натана, он почему-то сменил тон: – Короче, паря, лодки видишь?
– Ну, вижу: два «Прогресса» впереди, и корыта какие-то за ними шкандыбают.
– Во-во! Ежели они нас догонят, то груз заберут, морды набьют и ручкой на прощанье помашут. Это в лучшем случае. Какая ж падла нас заложила?! Порву, б…!
– Типа, пираты?
– Ага, – с радостью идиота оскалился Серега, – типа, Карибского моря!
Гонка продолжалась. Борясь со встречным течением, катер уже довольно близко придвинулся к широкому проходу между скалами, когда от одного из ближайших островков отделился силуэт большого баркаса с подобием рубки на корме и шустро устремился наперерез.
– Топи его! – взмахнул кулаком Серега. – Топи на хрен!
– Щас… – мрачно отреагировал Василий. – Это они друг с другом чо хошь делать могут. А если кто чужой мирных рыбаков таранить будет, управа враз сыщется, не ссы.
Как бы в подтверждение его слов шум двигателя изменился: Степаныч дал задний ход, а потом положил судно в дрейф и вылез на палубу:
– Во, попали, братцы! Кто ж нас слил-то, а?
– Может, Хромой? – предположил Василий.
– Он-то с какого перепуга?! – бормотнул капитан.
– Ну, значит, Гришка Капустин – больше некому! – твердо заявил матрос.
– Может, и он… – вздохнул Степаныч.
Тарахтя или завывая разномастными моторами, лодки приближались. Ушедшие в отрыв быстроходные «дюральки» сбросили скорость, чтобы оказаться возле жертвы одновременно с прочими судами. Публика в них мало походила на живописных киношных пиратов, а больше смахивала на бичей или просто оборванцев. Здесь и там виднелись стволы охотничьих ружей, кто-то уже заранее готовил багор.
– Сплошь националы, – констатировал Василий, опустив бинокль. – Порежут, суки пьяные.
– Эти – могут! – признал капитан. – Попали мы по-крупному…
– Вы эта… – подал голос Натан. – Их тут, вроде бы, меньше двадцати. Да и не полезут все разом на борт… наверное, а?
– Что?! – три пары глаз разом воззрились на пассажира.
Натан принял-таки решение и проговорил твердо:
– Если Степаныч тихим ходом двинет на выход, то можно тут с ними помахаться. В кучу они стрелять, наверное, не будут. Я так понял, что надо до хорошей волны продержаться, а там они сами отстанут, да?
– Ты чо, пассажир, шибко крутой?! Спецназ десанта, зеленый пояс по литрболу, блин?
– Нет, – без улыбки ответил Натан. – По книжкам учился. Так что?
Настал как бы момент истины – глаза в глаза. Натану было даже любопытно, подействует ли в такой обстановке да на таких людей его «харизма». Во-первых, они его почти не знают, во-вторых, сами жизнью тертые-ломаные, он рядом с ними выглядит просто салагой.
– Та-а-ак… – протянул Степаныч. Он окинул взором приближающуюся вражескую армаду, потом глянул на свою команду, еще раз на Натана, тяжко вздохнул и заключил: – Годится. Кто не рискует, тот сифон не ловит!
После этого он заковыристо обругал матом злосчастную свою судьбу, присутствующих соратников, отсутствующих подельников и направился к рубке. Уже открыв ее дверь, он обернулся и показал Сереге кулак:
– А ты смотри у меня! По тыквам – ни-ни!
– Купать можно, мочить нельзя, – негромко пояснил Василий Натану. В руке у него как-то сам собой образовался короткий ломик-монтировка, который он сунул за пояс под куртку.
Дрейф катера сменился медленным, но целенаправленным движением. Это, конечно, не укрылась от глаз пиратов. Они были уже совсем рядом и разразились дружными криками, в которых мат был перемешан с угрозами и требованиями заглушить двигатель. Грохнуло несколько выстрелов. Очень скоро первый багор зацепился за ржавое ограждение палубы, за ним второй, третий… Абордаж начался!
Первые атакующие – в телогрейках, штормовках, плащах – не обратили внимания на команду, стоящую на носу. Они разом устремились к крышке трюма. Мгновенно брезент был сорван, крышка свернута на сторону, и самый шустрый нырнул внутрь чуть ли не рыбкой. Несколько секунд спустя оттуда показалось его счастливое скуластое лицо.
– Есть! – заорал мужик и воздел вверх руки. В каждой из них было зажато по бутылке, наполненной прозрачной жидкостью.
Народу на палубе было уже полно. Бутылки немедленно выхватили. Кто-то успел свинтить крышку и попытался присосаться к горлышку, но получил от соратника по уху и уронил посудину. Однако разбиться она не успела, поскольку ее подхватили на лету. Сквозь шум и гам прорезалось:
– Грузите! Грузите, суки!! Поубиваю на хрен!!!
Эти крики подействовали на удивление быстро: пираты организовали подобие коротких цепочек – одни выставляли из трюма картонные коробки, другие их подхватывали и передавали к бортам.
Однако прежде, чем первая упаковка покинула судно, Натан почувствовал, что пора действовать, и оглянулся на соратников:
– Вперед не лезьте, я …
– Не учи ученого! – грубо перебил Василий.
– Гы! – поддержал Серега и звякнул короткой цепью, к концу которой была приварена большая гайка.
– Тады ой, – кивнул Натан и набрал полную грудь воздуха. – Три-шестнадцать, начали: А-а-а-а, б…!!!
Команда подхватила боевой клич, но Натан их уже не видел – он устремился в атаку.
Как он и предполагал, противник оказался в массе своей хлипким, трусоватым и на удар не стойким. Никакими бойцами-рукопашниками тут и не пахло, однако численный перевес был многократным, на свет немедленно были извлечены ножи. То здесь, то там раздавались крики типа: «Уди на хрен, дай стрельнуть!» Палуба была мокрой и скользкой, по ней перекатывались бутылки…
В начале пираты понесли потери – кто-то полетел за борт, что-то корчился под ногами дерущихся. Потом обстановка как бы стабилизировалась: хозяев катера изолировали друг от друга, каждый отмахивался как мог в своем кругу. Едва Натан осознал это, как расслышал в общем шуме:
– В рубку, в рубку, дебилы! Мотор глуши! Уйдет, сука!
Это было логично: катер продолжал двигаться к открытому морю, где маломерным судам явно не поздоровится. Дверь рубки вполне успешно защищал Василий, но кто-то из пиратов сообразил влезть на ее крышу за спиной матроса. Примеру этого умника собрался последовать еще один корсар. Допустить этого было никак нельзя, и Натан, рискуя получить тычок ножом, устремился на выручку. Ухватив за штанину, он сдернул с крыши визжащего оборванца, сломал о колено предплечье другому, пнул в пах третьего. В этот момент, пол под ногами чуть дрогнул, послышался мерзкий скрежет. Натан влез на крышу и увидел, что катер на малой скорости ткнулся в борт железного баркаса и теперь медленно разворачивает его, сдвигая со своего пути. Это была, наверное, ювелирная работа судоводителя!
Впрочем, восхищаться долго не пришлось – Натана теперь самого ухватили за штаны, причем за обе штанины сразу. Уцепиться тут было не за что, так что он мгновенно оказался внизу и едва успел извернуться, уклоняясь от лезвия, направленного ему в печень. Бой продолжался…
– Бах-бах-бах! – раздалось где-то впереди и слева по курсу.
Звук далеких выстрелов не произвел на Натана впечатления. Лишь краем сознания он отметил, что это, наверное, говорит нарезное и, к тому же, самозарядное оружие. Однако противники его на секунду обмерли и дружно повернули головы. Этим просто грех было не воспользоваться, и количество атакующих сразу сократилось на три. А потом…
А потом началось паническое бегство с катера. Если бы не грозные окрики паханов, то пираты, наверное, оставили бы на палубе своих раненых. Оставшись без противников, Натан смог наконец разглядеть, в чем тут дело: к катеру «на всех парах» приближалась мятая ржавая самоходная баржа-танковозка. На ее задранном вверх прямоугольном носу на самом краю аппарели стоял человек с винтовкой в руках.
К тому времени, когда последняя лодка с пиратами отчалила, баржа уже завершала маневр, чтобы пристроиться к катеру борт о борт. Вскоре оба судна качались на волне вполне дружно, притянутые канатами друг к другу. Человек закинул винтовку за спину и перелез на палубу, где его уже ждал Степаныч. Приезжий и капитан обменялись рукопожатиями, а потом символически обнялись и похлопали друг друга по спинам. Приезжий – довольно молодой черноволосый мужик «кавказской» внешности – приветствовал остальную команду катера легким кивком, после чего торопливо проследовал со Степанычем в рубку.
– Фу, блин! – облегченно вздохнул Василий и бросил монтировку на палубу. – Ну и попадалово! Ты живой, урод?
– А чо мне сделается? – оскалил желтые зубы Серега. – Только башку, кажись, поцарапали.
– Фигня! – махнул рукой Василий. – У тебя все равно там одна кость. А ты, пассажир, чо глазами лупаешь?
– Понять пытаюсь, – вздохнул хронопутешественник, – уразуметь хочу цель и смысл мирозданья!
– Хрен ли тут разуметь? – пожал плечами матрос. – У нас на борту без малого две тонны левой водки. Вообще-то, товар для Тиграна, однако кто-то нас местной шпане сдал, вот они опередить и пытались, ублюдки. А ты молодец, однако, – не зря камбалой кормили!
– Рад стараться, товарищ генерал! – криво усмехнулся Натан.
– Вась, а Вась, – обратился Серега, – поправиться бы! Вишь, кровью истекаю!
– Поправиться? – призадумался матрос. – Это дело. Пока, значит, наши полпреды варганят войну и мир.
Расположились на корме возле задней стенки рубки. С палубы подобрали две уцелевшие бутылки водки, из-под бухты каната Серега, как фокусник, извлек два грязных граненых стакана.
– Ничего страшного, – заверил Натан. – Я из горла могу.
– Наш человек, – кивнул Василий, отвинчивая крышку. – Ну, будем!
Беседа начальников продолжалась недолго – усталые бойцы едва успели перекурить принятую натощак дозу. После этого их призвали, и началась стремительная молчаливая работа: матросы доставали из трюма коробки, а приехавшие с Тиграном мужики перетаскивали их и штабелировали на деревянном настиле днища баржи. Вся процедура заняла, наверное, минут пятнадцать-двадцать. После чего последовала команда отдать швартовы. Командиры пожали друг другу руки, Тигран перелез на свое судно, которое, бодро тарахтя дизелем, шустро двинулось в сторону, противоположную от поселка. Глядя ему вслед, Степаныч шумно вздохнул и перекрестился.
– Ты ж в Бога не веришь! – подал голос слега окосевший Серега. – Гы-гы-гы!
– Инстинкт, м…а! – рыкнул капитан. – Или рефлекс. В общем, наследие предков! А вы, значится, опять бухаете… без команды?!
– Виноваты, гражданин начальник! – стукнул себя в грудь матрос. – Давай по команде бухать!
– И ты туда же? – спросил Степаныч, глядя на Натана. – Ты, пассажир, с Серегой поосторожней – убивец он у нас. И с головой не дружит!
– Я помню, – кивнул путешественник.
– Лечить надо, – сказал Василий, задумчиво разглядывая непочатую бутылку. – Хорошо, однако, паленку фасовать научились – прям, как настоящая.
– Ладно, пошли в кубрик, – махнул рукой капитан. – Опосля на Тайск двинем. И чтоб там мне ни-ни!
Раскочегаривать солярную печку никому не хотелось, поэтому закусывали остатками холодной вчерашней камбалы и капустой. В ходе беседы за «завтраком» прояснились дальнейшие планы мореходов: в поселке надо будет попытаться избавиться от утопленника и забрать «геолухов» с их шмотками. После чего, судя по обмолвкам, предстоит еще одна рисковая операция, но уже где-то в другом месте. Натан справедливо заподозрил, что Степаныч пустым возвращаться не собирается и, наверное, загрузится чем-нибудь ценным – например, икрой. Уточняющих вопросов он, конечно, задавать не стал. Зато вопрос задали ему:
– А ты, пассажир, чо мыслишь?
– Да я… – замялся Натан. – Вообще-то, мне в Первомайск надо. Спрошу в Тайске, можно ли оттуда добраться. Если нет, я бы с вами в Столицу отправился. Возьмете?
– Взять-то возьмем, – призадумался Степаныч. – Однако жмур у нас… А в поселке долго болтаться не резон. Коли ты там слиняешь, неладно может выйти.
– А пускай бумагу напишет, – подсказал Василий. – Грамотный небось.
– Верно! – обрадовался капитан. – В случай чего ментам и предъявим. Усек, паря?
– Ну-у…
– Короче: щас допьем, стол расчистим и пиши. Бумага у меня гдей-то была – пара листов. В обчем, так: я, такой-то и сякой-то… Паспорт номер… Проживающий по адресу… С числа такого-то являюсь рабочим какой-то партии. В связи с обстоятельствами шел в поселок Тайск и заплутал. Увидел в море катер номер такой-то, приписанный туда-то, – я тебе продиктую. Катер, значит, увидел и стал подавать сигналы бедствия. После того в мою сторону направилась лодка. Ну, а дальше все как было – врать не надо. Разумеешь?
– Ага, понял.
– Молодец! – одобрительно кивнул Степаныч. – Подпишешься и число проставишь – тока не седняшнее, а вчерашнее. По-хорошему надо, конечно, тебя ментам представить как свидетеля, однако ж здесь ими который год и не пахнет. А держать тебя при себе мы права не имеем.
В детском портфельчике, где капитан хранил судовую документацию, нашлось листов пять помятой, но чистой бумаги. Зато на судне не оказалось ни одной авторучки, так что Натану пришлось орудовать простым карандашом. Приступая к непростой процедуре писания, он не забыл водрузить на нос очки – пусть окружающие привыкают, чтоб потом меньше спрашивали.
Когда Натан закончил свое произведение, катер уже швартовался к полуживой деревянной пристани вольного поселка Тайск. Видимая с палубы часть данного населенного пункта производила удручающее впечатление – кругом развалины, всюду валяется гнутое ржавое железо и мусор, в котором преобладают пустые бутылки. Естественно, во всей округе нет ни кустика, ни деревца, хотя кое-где пышно колосится крапива. Вид местных жителей вполне соответствовал окружающему пейзажу.
– И чего здесь только нет! – философски заметил Василий и начал перечислять: – Магазина нет, почты нет, больницы нет, электричества нет, милиции нет, воды – и той нет!
– Ну, воды-то здесь, кажется, достаточно! – не поверил Натан.
– Это разве вода? Она ж соленая!
– А река?
– Что река? В нее по приливу морскую воду загоняет, а по отливу всякая дрянь течет. Однако и до той не доберешься, поскольку ил.
– Как же тут люди живут?
– Да разве они живут? – усмехнулся моряк. – И разве ж это люди?!
Пока суд да дело, Серега первым оказался на берегу и вступил в контакт с туземцами. Вдоволь наобщавшись, он вернулся на катер:
– Степаныч, я до Евлаха сбегаю! Я мигом!
– Какого еще Евлаха? – подозрительно спросил капитан.
– Да ты его знаешь – он тут гольца озерного коптит. Это ж сказка! Это ж песня!
– А-а, этот… – вспомнил Степаныч. – Да, голец у него знатный! Ну, возьми пару пузырей и беги. Тока быстро! Э! Э, погодь! Чо про геолухов-та сказывают?
– Да чо сказывать-то? Вон там они – на бугре в бараке сидят. Мужики пропились и на отходняке маются, а у пацана крыша поехала – дверь и окна завалил изнутри и чуть что из тэ-тэшки шмаляет. Ну, пошел я!
– Валяй… – дал отмашку капитан и задумался, посматривая на единственного матроса, оставшегося на борту.
– Не, Степаныч, – уловил мысленный посыл Василий. – Ты ж знаешь: я на этот берег ни ногой. Пускай к ним пассажир сходит!
– А? – спросил капитан, обращаясь к Натану. – Ты ж, коли не врешь, тоже из энтих. Сходил бы – не чужие все-таки.
– А мне тут яйца не оторвут? – усомнился для вида Натан.
– Могут, конешно, – кивнул капитан. – Тока ты вроде не из ссыкливых. Или мне показалось?
– Да иду, иду! – рассмеялся Натан. – Шмотки ихние сразу тащить, или сперва разговаривать будете?
– Пускай сразу тащат – некогда нам тут! – отмахнулся Степаныч.
Путь был недолог. Указанный барак красовался в некотором отдалении от прочих строений. Вдоль его стен громоздились груды банок, бутылок и пузырьков из-под одеколона, которые подпирали строение под самую крышу. Крыша, естественно, была дырявой.
В ответ на стук в дверь внутри грохнул выстрел, и в обшивке образовалась еще одна дырка – характерного размера и формы. Натан благоразумно стучал обрезком трубы, стоя сбоку, и потому не пострадал.
– Вы что, совсем охренели?! – заорал хронопутешественник. – За вами катер пришел, придурки!
Крик возымел действие – кто-то внутри начал разбирать завал у двери. Минут через десять Натан уже сидел за пустым столом в загаженном бараке и слушал рассказ юного охламона. Рассказ прерывался то спазматическими рыданиями, то вспышками дикой злобы на весь свет.
Витя был обычным мальчиком из Столицы. Он любил гонять на мотоцикле, слушать громкую музыку, пить пиво и смотреть телевизор. За свою долгую жизнь он даже прочитал несколько книжек, правда, не все до конца. Однако школьные годы кончились, поступить в институт никак не светило, а идти в армию очень не хотелось. Тогда Витя по совету «шибко умных» знакомых завербовался работать к геологам в экспедицию. Его, конечно, охотно взяли, поскольку желающих ишачить за копейки было мало. Весну он благополучно провел в горнорудном поселке вдали от родного военкомата, а потом волею начальства оказался в составе поискового отряда, заброшенного в глухую полярную тундру. Все лето он бил шурфы и канавы, таскал мешки с пробами. Потом лето кончилось, отряд вернулся на свою базу, отпустил вездеход и стал ждать вертолета.
Через пять дней ожидания рабочие втихаря заквасили два бидона браги. Еще через десять дней начальник не выдержал и попытался с ними разобраться. В результате ему стало плохо – сердце, наверное, прихватило. Обращаться с рацией Витя не умел и долго наугад нажимал кнопки, крутил ручки и кричал в микрофон, что нужен срочно вертолет. Ответа он, конечно, не получил, и тело начальника аккуратно завалили камнями в ближайшей канаве. Тем не менее, через день борт пришел, чудом пробившись через закрытые перевалы. Увидев полуживых, опухших от пьянства работяг, герои-вертолетчики пришли в бешенство. Они сами покидали в машину мешки и ящики с грузом, пинками загнали рабочих и взяли курс на ближайший населенный пункт. В Тайске они вывалили содержимое салона на полосу, сказали пару ласковых слов на прощанье и улетели на свою базу. В этой суете о трупе начальника никто даже не вспомнил.
Побочную линию событий Натан домыслил самостоятельно: «Скорее всего, вертолетное начальство стало выяснять, кто же оплатит рейс. В итоге геологическое руководство вспомнило о пропавшем отряде и решило его вытащить, тем более что дело пахло криминалом. За символическую плату (но официально!) согласился плыть в Тайск лишь Степаныч – капитан и владелец старого катера с весьма сомнительной репутацией.
Помещений, условно пригодных для жилья, в Тайске оказалось навалом. У сотрудников геологического отряда еще оставались кое-какие продукты и снаряжение, которые можно было менять на водку. Впрочем, деньги тут тоже принимали, но их оказалось совсем мало. Помимо Виктора рабочих в отряде было трое. Один из них встретил в поселке знакомых и через день бесследно исчез. Двое других работяг, перейдя с браги на водку, впали в состояние прострации. Витя же закрутил бурный роман с местной красавицей. Он поил ее дефицитным здесь портвейном и оборонял от посягательств местных хулиганов. Недолгое время спустя выяснилось, что красавица, вообще-то, общего пользования, что Витя явно болен триппером, а местные хулиганы чрезвычайно злопамятны. После третьей попытки изнасилования Витя забаррикадировался в бараке и стал отстреливаться от всех из командирского ТТ. В такой позе его и застала весть о прибытии спасателей.
Комментировать данное повествование Натан, конечно, не стал, а предложил свои услуги по переноске грузов на катер. Витя же склонялся к тому, что надо все бросить к чертовой матери и скорее сматываться. Пришлось напомнить салаге о возможных последствиях такого решения. В общем, таскать тяжеленные мешки с пробами пришлось в основном Натану, благо до пристани было меньше километра под горку. Двое отрядных рабочих таскать ничего не могли – с немалым трудом они донесли до катера лишь собственные тела.
На второй ходке Натан почувствовал какое-то тошнотворное беспокойство и дискомфорт – не то в душе, не то в организме. Можно было, конечно, списать это на последствия утреннего возлияния, но он полагал, что до алкаша-хроника ему еще далеко и мучиться синдромом тревожности рановато. Оставалось всматриваться в окружающую реальность и пытаться понять причину. Она, впрочем, вскоре прояснилась.
Примерно посередине дистанции от барака до пристани справа по курсу – метрах в двадцати – располагались развалины какой-то халупы. Поднимаясь налегке вверх, Натан заметил, что среди гнилых бревен и досок копошатся двое местных мужичков – наверное, дрова заготавливают. Обратно он шел с тяжеленной вьючной сумой на загривке. Поднимать голову под таким грузом было трудно, однако он старался время от времени посматривать по сторонам. При его приближении копошение в развалинах прекратилось, но никто оттуда не вышел – кругом все просматривалось. «Чтой-то они? – с нехорошим предчувствием подумал Натан. – Залегли, что ли? Огневую позицию заняли?! Бл-и-ин, как же этот психоз называется – ну, когда мания преследования?»
Он благополучно миновал развалины, начал удаляться, но не удержался и, полуобернувшись, еще раз глянул на них из-под мешка. Что-то там шевельнулось и, кажется, тускло блеснуло. В груди у Натана екнуло, ноги сами собой подогнулись, а руки разжались. Разворачиваясь спиной к противнику, он плюхнулся на задницу даже раньше, чем тяжелая сума долетела до земли. А еще раньше от развалин бабахнуло!
Натан трижды перекатился в дорожной пыли, вскочил на четвереньки и метнулся в другую сторону, упал на живот, снова перекатился…
Бах!!!
Можно было, конечно, порассуждать о том, сколько у противника стволов, или, может быть, у него пятизарядный «автомат»? Кроме того, можно было вспомнить, что мастера умеют перезаряжаться очень быстро и стрелять – даже из однозарядного ружья! – почти что очередями. Только думать Натан не смог или не захотел. Вероятно, не разум, а подсознание его решило, что третьего выстрела в ближайшее время (несколько секунд) не будет, и надо действовать. Он вскочил на ноги и кинулся к развалинам – прямиком, без всяких зигзагов!
При его приближении из-за завала, словно зайцы, выскочили двое туземцев и кинулись наутек – в разные стороны. Натан, естественно, сосредоточился на том, у которого в руке была двустволка. Он почти уже догнал его, когда беглец споткнулся и грохнулся наземь буквально под ноги преследователю. Тому пришлось поставить личный рекорд по прыжкам в длину, чтобы не налететь на упавшего.
Стрелок, видимо, понял, что дело его дрянь, и вставать не торопился. Натан перевел дух, подошел, пнул его по ребрам и поднял с земли ружье. Стволы оказались пустыми, и путешественник, присмотрев поблизости небольшой валун, аккуратно разбил об него приклад. Потом этим же камнем пару раз хряпнул по механизму фиксации стволов и задумался, что же делать с киллером: «Пытать, кто послал и сколько дал? Изувечить, чтоб другим неповадно было? Да ну его на хрен!»
Натан взял мужика за волосы, поднял голову и всмотрелся в перемазанное, искаженное страхом и болью лицо:
– Я тебя запомню! – прошипел он и влепил с левой мощную пощечину. Глаза у пострадавшего закатились.
Натан отпустил его, пнул еще раз по ребрам и побрел к своему мешку. Про себя он отметил, что за сценой расправы с разных дистанций наблюдало человек пять прохожих. По окончании представления они мирно побрели по своим делам – наверное, такое им было не в диковинку.
В толстом брезенте вьючной сумы красовались три дырки от картечин. Внутри помещались пробы, и Натан мысленно усмехнулся: «Значит, где-то выявится аномально высокое содержание свинца – ценного металла!»
Добравшись до пристани, путешественник обнаружил, что на палубе катера появились посторонние – два человека, которые своими крупными габаритами и одеждой мало походили на местных. Скорее всего, то, что на них было надето, являлось какой-то формой, но не милицейской и не военной, а у одного на поясе даже красовалась пистолетная кобура. Оба что-то активно перетирали со Степанычем, который рядом с ними выглядел совсем не солидно. Натан не стал его отвлекать, а сразу проследовал к трюму. Избавившись от груза, он решил перекурить в компании Василия.
– Чтой-то они?
– А! – брезгливо скривился матрос. – Рыбники приперлись. Прессуют Степаныча, чтоб он их в Столицу отвез. А он отказывается и, наоборот, покойника им втюхать пытается – из вашей, дескать, команды, забирайте!
– И чего людям не сидится! – удивился Натан. – Кругом природы, погоды и воздух иногда чистый, а их в жилуху тянет!
– Потянет от такой жизни! – усмехнулся Василий. – Сначала их тут кормили-поили от пуза и долю отстегивали, чтоб, значит, людям жить не мешали. Но они, видать, так себя поставили… В общем, теперь о них только что ноги не вытирают, любой ханыга на хрен посылает.
– Возьмет он их, как думаешь?
– Да Степаныч скорее удавится! – заверил матрос и поинтересовался, кивнув на берег: – Не по твою ли душу шмаляли?
– По мою, – кивнул Натан. – Мазилы.
– И чо?
– Ну, по морде дал, пару ребер сломал и ружье испортил.
– Эт правильно. Здешние стволы брать – себе дороже. Они тут все засвеченные – не приведи господь с такой пушкой к ментам попасть!
Вьючный ящик, в котором, несомненно, хранилась документация отряда, Натан оставил на последнюю ходку. Сундук этот был тяжелым и для переноски крайне неудобным. По дороге носильщику пришлось пару раз останавливаться и менять руки. Однако основная неприятность случилась в самом конце – поднимаясь по трапу, Натан запнулся о перекладину. Ящик полетел в воду, а сам он едва сумел сохранить равновесие. Это, правда, от ледяной ванны его не избавило: пришлось зайти с берега, раздеться и вылавливать казенное имущество.
В отличие от прочего, сундук Натан затащил в кубрик. А когда оттуда вылез, увидел главного местного мафиози, который как раз собирался покинуть катер. Заметив Натана, он задержался и протянул руку:
– Тигран.
– Натан, – представился в ответ путешественник.
– Степаныч не врет? – последовал вопрос.
– Смотря о чем…
– Понятно, – кивнул бандит. – Оставайся – красиво жить будешь.
– М-м-м…
– Ну, подумай – до ночи.
– Договорились! – обрадовался бывший предприниматель. – «Из последней фразы нетрудно сделать вывод, что встречи еще предстоят. Только этот Тигран не знает, что ночью меня здесь уже не будет. Или не будет вообще – в живых».
Как только погрузка была закончена, капитан приказал убрать трап и отдать швартовы. Команда была выполнена быстро и с явным облегчением. Степаныч лично встал за штурвал и «притопил на полную», словно за ними гнались. Впрочем, чуть позже выяснилось, что он просто торопился перебраться в соседнюю бухту по «большой воде».
Оказавшись не у дел, Натан предложил Виталию раскочегарить печку и просушить возле нее содержимое вьючника. Однако парня укачало в первые же минуты путешествия, он был «никакой» и лезть в вонючий кубрик ни в коем случае не хотел.
– Ладно, – сказал Натан. – Тогда я сам. А с тебя пузырь по прибытии! Ставишь?
– Да ставлю, ставлю, только отстань!
Печку разжигать Натан, конечно, не стал, а принялся разматывать алюминиевую проволоку, которая фиксировала петлю вместо замка на ящике. Пальцы его чуть подрагивали – цель, можно сказать, достигнута! На койках стонали и корчились умирающие работяги…
Сверху в сундуке были уложены грязные джинсы, рубашка, а также несколько учебников для старших классов и для «поступающих в ВУЗы» – похоже, парень собирался в поле готовиться к экзаменам! Только на самом дне обнаружилось четыре самодельных пакета из крафт-бумаги и две картонных папки. В пакетах были аэрофотоснимки, уложенные в полном беспорядке, а в папках – карты. Точнее, топографические основы со штампами «секретно» и отрезанной координатной сеткой по краям. Натан пересмотрел их все: на некоторых были сделаны карандашные пометки или прорисованы разломы, однако ничего похожего на карту фактического материала здесь не имелось. Натан аккуратно разложил все по местам, закрыл крышку и вылез на палубу.
Некоторое время он курил и размышлял – признавать поражение со всеми вытекающими последствиями никак не хотелось. Потом прошел на корму, где Виталий мучился бесплодными рвотными позывами.
– Слышь, парень, а почему в твоем вьючнике барахла мало? Ты что, «секретку» отдельно хранишь?
– Какое, на хрен, отдельно! – простонал страдалец. – Все там было… Этот ящик местные два раза тырили… Думали, там спирт хранится… Замок сломали, суки… Все раскидали… Собирать задолбался… Может, и растащили что – мне-то какое дело?! Я что, крайний?! На хрен все! Все – на хрен!.. Ар-р-р-р!…
– Так, – пробормотал Натан, – Та-ак… Может, выкинуть тебя за борт, пащенок?
Миновав мыс, катер оказался в знакомой бухте, занял наиболее безопасную позицию и лег в дрейф, тихо тарахтя двигателем на холостых оборотах. Из рубки вылез Степаныч и удовлетворенно потер руки:
– Задача выполнена – почти наполовину! Осталась дрянь – начать и кончить.
– Надо это дело отметить, сэр! – подал голос Серега. – Народ устал, с утра не жрамши!
– Будешь серами обзываться, на рее вздерну! – пригрозил капитан. – Матрос Василий, доложите обстановку на судне!
– Слушаюсь! – ухмыльнулся подчиненный. – На судне имеет место отходняк – голова болит и руки трясутся.
– Не колышет ни грамма, – твердо сказал капитан, – дисциплина прежде всего! Чо там ханыги в кубрике делают? Еще не весь заблевали?
– Не-е, – пожал плечами матрос, – собираются только.
– Добре! – кивнул капитан. – На палубу их – пусть прочухаются! Серега, отдать якорь! И по-бырому жрать готовь – кажись, утром все подмели.
– Слышь, Степаныч, с камбалой-то дело не быстрое, – робко возразил татуированный кок, – пока почистишь, пока нажаришь… Давай гольцом разомнемся. Тебе ж Евлах презент передал – пять эксклюзивных хвостов!
– Эксклюзивных? – вскинулся мореход. – Так что ж ты молчишь, чудила?! Пошли!
Матросы бесцеремонно вытолкали на палубу безответных работяг и, во главе с капитаном, залезли в кубрик. Через минуту дверь приоткрылась, высунулась лохматая башка Василия и сказала:
– А тебе, пассажир, особое приглашение требуется? Команды не слышал?!
– Иду, – кивнул Натан. – Мчусь на всех парусах.
Копченый голец источал жир и неописуемый аромат. Желтовато-красное мясо на срезе слегка иридизировало. Но Натан смотрел не на него – он рассматривал бумагу, в которую был завернут «эксклюзив». На промасленном листе извивались желтые горизонтали, их пересекали тонкие голубые змейки ручьев и речек. Прямо под рыбий хвост уходила цепочка маленьких кружочков, нарисованных тушью. У некоторых из них были обозначены номера. Например, вот у этого номер 13–54…
– Жизнь прекрасна! – сказал Натан, поднимая кружку.
– Это точно, – согласились присутствующие. – Но только редко и местами.
Все дружно опустошили свои посудины и принялись за рыбу.
Для Натана последнее замечание оказалось на редкость точным. В том смысле, что карта действительно имела место быть, но… ровно половина планшета. Попадают ли сюда все нужные точки, установить было невозможно.
Основательно «размявшись» гольцом, каждый занялся своим делом. В частности Степаныч прилег отдохнуть, а Василий вылез на палубу, начал разматывать и опускать с подветренного борта некую снасть, представляющую собой шнур с подобием огромной мормышки на конце.
– Ты что это? – поинтересовался Натан. – Глубину меришь?
– Хрен ли ее мерить?! – последовал ответ. – Палтуса ловить буду. Тут самое место! Ты, эта, багор подтащи – вдруг клюнет!
Серега, естественно, озаботился разделкой ранее пойманной камбалы, и Натан к нему присоединился. По ходу дела, как бы случайно, он завел разговор о бумаге – оберточной и туалетной. Он обиняками пытался выяснить, не осталась ли вторая часть карты у этого загадочного Евлаха. Ничего путного Серега объяснить не смог – при нем хозяин карту вроде бы не рвал, а просто вытащил из угла, где лежал ворох старых газет и обрывков крафта. В общем, безнадега…
