Глава 13
Принц играет Герцога
Ноябрь – декабрь 1519 г. Теночтитлан

В солнечный день 8 ноября 1519 года конкистадоры вошли в Теночтитлан. Столица ацтеков потрясла и ошеломила их своим блеском, богатством и роскошью. Великолепные храмы и дворцы, ступенчатые, уносящиеся ввысь пирамиды, утопающие в зелени и цветах улицы, широкие и прямые, каналы, полные лодок, дамбы – и огромное количество нарядно одетых людей, вовсе не производивших впечатления тупых и злобных дикарей.

– Смотри, смотри! – восхищенно крутил головой Берналь Диас. – Поистине, есть ли еще в мире подобное великолепие? Ни Венеция, ни Флоренция, ни Кордова – прекраснейшие из городов Европы – и близко не стояли с этим!

Куатемок рассеянно кивал – голова все еще побаливала после того приснопамятного удара. Сам виноват – ну надо же, так подставиться! Правда, дубиной не ударили – метнули издалека. Но насколько метко! Такое под силу только специфически тренированному бойцу. Дубинку, конечно, нашли. Потом, уже после того, как охрана перенесла потерявшего сознание юношу в дом доньи Марины. Ничего особенного, обычная метательная дубинка без всяких украшений или иных опознавательных знаков. Куатемок особо и не печалился – к чему? Он, конечно, может быть, и хотел бы увидеть на рукоятке сего орудия подробную пояснительную надпись, типа «эта дубина принадлежит Киштлалю Красная Рука, воину отряда „орлов“, и кто ее возьмет, тот получит по лбу» – но, увы, понимал, всю тщетность подобных ожиданий. Ну и про отпечатки пальцев здесь тоже еще никто не слышал, как и везде во всем остальном мире. Так что зловредного метателя можно было установить только с помощью свидетелей… а откуда они могли взяться ночью?

Кортес, конечно же, освободил принца – в знак признательности и доказательства добрых своих намерений, как впоследствии оказалось – лживых.

Конкистадоры в сопровождении носильщиков и союзных воинов-индейцев вошли в Теночтитлан по Истапаланской дороге, у ворот столицы их торжественно встречал сам император Моктекусома Шокойоцин в изысканнейших одеждах, усыпанных драгоценными камнями и золотом, словно новогодняя елка мишурой и игрушками. Завидев испанцев, он сделал навстречу им пару шагов – и под ноги тлатоани слуги поспешно бросали самые дорогие ткани. Кортес тоже спешился, приветствуя ацтекского правителя, после чего оба вождя разошлись под приветственные крики народа.

Пришельцев разместили в покоях одного из дворцов, отделанных кедром и покрытых великолепными росписями, чем потом не раз хвалился Берналь Диас. Впрочем, Куатемоку сейчас было не до испанцев – он хотел бы как можно скорее встретиться с тлатоани… но не мог навязываться и инициировать эту встречу сам. А потому – приходилось ждать.

Веселый толстяк-мажордом и все слуги встретили возвратившегося из далекого далека хозяина, может быть, не так торжественно, как Моктекусома Кортеса, но куда более радушно. Кланялись в пояс, многие радостно утирали слезы. Еще издали Куатемок заметил во дворе улыбающуюся Тескаль, девушка наверняка была бы не прочь броситься ему на шею, но стеснялась. Принц улыбнулся – ладно, успеется еще с ней…

Обняв верного Несауа, Куатемок тотчас же послал одного из слуг во дворец тлатоани с докладом – как и было положено по этикету.

Теперь оставалось только ждать… что молодой принц и делал.

Первым делом он выкупался в пруду, затем наложницы умастили все его тело благовониями, поохали, ощупывая изрядную шишку на голове, – слава богу, удар пришелся по касательной, да и череп оказался крепким.

А к вечеру явились гости, точнее, гость. Сиаутетепек, Сиуа – вот уж нельзя сказать, чтоб принц его не ждал.

Друзья обнялись, поиграли в патолли – Куатемок, кстати, выиграл, – но это, скорее всего, Сиуа поддался.

– Как хорошо дома! – расслабленно потянувшись, улыбнулся гость. – Ведь правда?

– Правда. – Принц лукаво прищурился. – Однако мне почему-то думается, что на каравелле «Сан-Кристобаль» ты чувствовал себя ничуть не хуже, чем здесь.

– О, это так, мой господин! – засмеялся подросток. – Поистине, это великая вещь – океанский корабль! И я ведь все-таки смог управлять им… Один! Правда, судно сидело на мели и можно было не торопиться. Господин! Я нарисовал суда! Но мне не верят. Говорят, я все выдумал и таких лодок не бывает. Ничего! Я им докажу… Я им всем докажу… Сеньор Антон Аламинос научил меня многому!

Глаза юноши загорелись огнем, Куатемок расхохотался, похлопал приятеля по плечу и, спрятав улыбку, сказал:

– Я полагаю, ты хочешь построить что-то подобное?

– О, это невозможно! Хотя бы оснастить парусами и такелажем что-нибудь подходящее.

Принц хмыкнул:

– Боюсь, ты вряд ли что найдешь. Плоскодонное судно перевернется при первом же сильном ветре.

– Это верно. – Юноша задумался. – Да, нужен киль, чтобы цепляться за воду… А как его сделать? Надо расспросить белых! И все же… нет, наверное, я сам не смогу.

Сиуа задумчиво посмотрел в небо. Они сидели в саду на разостланных циновках, неторопливо потягивая шоколатль – горький густой напиток из бобов какао, питье тлатоани и пилли, недоступное простым людям.

– Знаешь, друг мой, – негромко протянул Куатемок. – Я ведь не такой уж и бедный…

Гость хлопнул ресницами:

– Это ты к чему, господин?

– К тому, что у меня хватит средств на постройку даже нескольких небольших корабликов. Не каноэ, и не пирог – настоящих парусных кораблей, пусть даже и маленьких!

– Да-да! – восторженно закричал Сиуа. – Они бывают и маленькие… Мне рассказывал сеньор Аламинос. Шебеки, фелюки, шнеки… О, я знаю, как все устроить.

– Несомненно, тебе лучше объяснить все мастеру-лодочнику… найти самого лучшего. Отыщешь?

– Конечно! И мой отец, архитектор, тоже даст средства… Я ему расскажу – он поймет.

– Рад, что у тебя такой отец.

– А… тлатоани… может быть, он тоже…

– Нет! – резко прервал Куатемок. – Ты – мой друг, Сиуа, и тебе я скажу: тлатоани говорить о судах еще слишком рано. Потом… может быть. А пока будем строить на свой страх и риск. И – на свои средства. Эх, еще пушки бы… Железо! Не может быть, чтоб у нас не было руды… Надо пригласить опытных в этом деле людей – испанцев. Хорошо платить – по-царски…

– Ты о чем, друг и господин мой?

– О своем, о своем, Сиуа! Точнее сказать – о нашем.

Гость просидел до самого вчера, то есть почти до ночи. Когда он ушел, в быстро темнеющем небе уже давно горели луна и звезды. Лично проводив приятеля до ворот, принц отправился домой и, пожелав приятных снов кланяющимся слугам, растянулся на невысоком ложе.

Кто-то неслышно прошмыгнул в дверь… Кто-то?

– Зеркальце! Рад видеть тебя…

– И я, мой господин.

Девушка оплела молодого человека руками, прижалась гибким и жаждущим утех любви телом. Словно сама собой, с бедер ее, шурша, свалилась юбка… А кроме юбки, никакой другой одежды на Зеркальце не было, если не считать браслетов и бус.

Только через три дня, ближе к вечеру, тлатоани наконец соизволил принять родного племянника, которого когда-то сам же и послал в стан бледнолицых пришельцев с опасным и ответственным поручением. А теперь вот, похоже, гневался! Не хотел и видеть.

Ах, лучше бы тлатоани его и не звал! О, каким гневом пылали глаза великого Моктекусомы! Словно это не он, а Куатемок проявлял преступную нерешительность и откровенный страх перед пришельцами, почему-то считая их посланцами богов, а Кортеса – наверное, и самим богом! Ругался… только что не топал ногами, всячески унижая.

И сведения-то Куатемок передавал не вовремя, да и не те, что нужно, и задержать испанцев не смог, да вообще – зря с ними и оставался. Мало того, еще почти что отрекся от истинных богов, облачившись в богомерзкие одежды белых! Позор, позор! Как отмыться теперь от подобного? Сам стал как белый, уж о том-то доложили посланцы-жрецы. Ничего толком не смог! И это – наследник? Стыд, стыд и позор.

Правда, к концу своей речи тлатоани немного остыл – он вообще был человеком отходчивым – и даже милостиво выслушал все оправдания племянника. Впрочем, тот и не думал оправдываться.

Якшался с белыми? Да, у меня там даже появились друзья – и не вижу ничего в этом плохого! Затем, в конце концов, и был послан. Отрекся от своих богов? Вот уж врут! Нисколечко не отрекся! Ах, не приносил жертв, и даже сейчас… Врут! Я же и раньше предпочитал приносить в жертву только цветы! Что? Ах, не так… Ну да, ну да, может быть. Но теперь – только цветы! Так завещал великий Кецалькоатль! Нет, нет, Кортес вовсе не бог! Просто удачливый военачальник. И молнии – никакие не молнии, а специальные приспособления для метания маленьких стрел, которые называются – пули. Любой может научиться стрелять. Любой может стать как белые. И если мы такими станем, то…

Как это – никогда? Но ведь нужно! Это теперь единственное, что может помочь нам. И для начала хорошо бы вышибить незваных гостей из столицы! Ведь у нас много воинов, а их – всего лишь жалкая горстка. Да нет же! Никакие они не боги, мало ли что там утверждают жрецы. А кто именно из жрецов, можно узнать? Ну вот… Да никакая это не подозрительность, просто интерес…

Куатемок давно уже понял – все бесполезно. Моктекусома не слышит то, чего не хочет слышать. Он верит жрецам и своим старым богам – пакостным демонам, как утверждает патер Ольмедо. Он не хочет и не будет делать ничего нового, ничего того, что пошло бы вразрез с традициями и поучениями жрецов! Ведь раньше тоже были войны и тоже были захватчики – но ведь боги помогали всегда! Помогут и на этот раз – нужно лишь, не жалея, приносить им богатые жертвы. Хорошо бы даже вот то странное существо о четырех ногах… Лошадь…

Ну что тут скажешь? Все слова как об стенку горох! Дикарь, он и есть дикарь. Лошадь в жертву принести, вишь ты… Господи – да ты же просто не представляешь, с кем столкнулся! Испанцы не тлашкаланцы и не тотонаки – это пришельцы из иного мира! И он – их мир – гораздо, гораздо сильнее. Нет просто никаких шансов уцелеть, не меняясь! Ради сохранения… пусть даже не все империи, пусть части, пусть даже только этого великого города… ради этого нужно изменить все традиции и измениться самим! Стать более предприимчивыми, верящими только в себя, более циничными, что ли… И даже, если потребуется, отказаться от своих старых богов! Не велика, кстати, потеря, многие наверняка обрадуются. Отказаться, конечно, не сразу… для начала объявить Кецалькоатля… нет, не святым Фомой – а самим Иисусом Христом! И перестроить храмы. Выбросить жертвенники и идолов, водрузить крест… Как поступают испанцы.

Они вовсе не едины, эти закованные в сталь завоеватели. Есть Кортес, но есть и сеньор Диего Веласкес, губернатор Кубы. Оба друг другу – враги! Есть король Карл… И есть папа римский, причем интересы их тоже далеко не тождественны. Есть, в конце концов, и много других европейских стран, ничуть не слабее Испании!

Все, все нужно использовать – любую возможность. Был бы тлатоани не так глуп… Хотя нет, он не глуп, скорее – просто невосприимчив к новому. В этом косном и застывшем обществе условностей и традиций любое изменение, даже внешнее, будет казаться ненужным и вредным. К чему что-то менять? Ведь раньше все было хорошо. Нужно просто больше молиться, чаще приносить жертвы…

Вернувшись домой, Куатемок, не раздеваясь, прямо в плаще, ничком рухнул на ложе, сжимая кулаки в бессильном отчаянии. Нет! Тлатоани своей стране не помощник… Не помощник! Скорее наоборот – враг или тот самый дурак, что иногда куда как хуже любого врага – вреда способен принести больше. Тут как раз именно такой случай.

Да, кстати, в конце аудиенции Моктекусома дал понять, что больше не считает Куатемока «любимым племянником». А вот это уже было странно, ведь, как ни крути, а принц – законный наследник, согласно древней и священной традиции. Императорам наследуют племянники – так уж заведено. И что, тлатоани пойдет против традиции? Что-то не очень верится. Тогда почему он так сказал? Почему? Почему? Почему?

Да потому что, более чем вероятно, имеется и другой кандидат! Кто? Родных братьев у Моктекусомы вроде бы больше не было… да, точно не было, все давно померли, включая и отца Куатемока. Родных не было… Оставались двоюродные? А у них тоже должны были быть дети… Правда, можно ли сделать наследниками двоюродных племянников? Да и есть ли они…

Узнать! Узнать как можно быстрей – утром же!

Да, и еще одно… Не зря, ох не зря сегодня гневался тлатоани. Обзывал наследника пособником испанцев. Серьезное обвинение, вполне способное лишить будущего трона. Откуда он узнал детали? О друзьях-испанцах, об одежде… Да, доложили жрецы. Постарались. А может, кто-то из них ведет и свою игру? Достаточно вспомнить «голубые» храмы и их жрецов-убийц. И женщину… Какая-то среди них была женщина. Эх, если б не метатель дубины! Соколиный глаз, блин…

А Моктекусому тоже ведь кто-то подставляет, это теперь ясно! Кто-то советует… кто-то из жрецов, кто же еще-то? Постепенно делает из тлатоани игрушку испанцев… день за днем, уступка за уступкой. Зачем? Сам хочет властвовать! И не понимает, что победа-то будет вовсе не за ним! И не за тлатоани…

В любом случае должен быть подготовлен новый наследник! Пусть пока тайно… Должно было случиться какое-то важное событие… которое вряд ли так просто скроешь. Найти двоюродного братца Моктекусомы… кузена… Есть ли такой? Есть ли у него подходящая фигура на трон? Подходящая – для кого? Для тлатоани? Или для жрецов? Для кого-нибудь из жрецов, они тоже промеж собой словно пауки в банке.

На следующий день в гости к принцу заявились Берналь Диас и патер Ольмедо. Куатемок принял их в индейской одежде – в нескольких накинутых друг на друга плащах с аппликациями из разноцветных перьев.

– А кастильский камзол вам куда больше к лицу, – не преминул заявить священник.

– Рад вас видеть, друзья мои! – Принц с улыбкой кивнул на расставленные на циновке яства. – Прошу, угощайтесь. А я вас как раз вспоминал, патер! Хотел спросить…

– Так спрашивайте же, сын мой! Что это у вас там на блюде?

– Жаренные на углях тритоны с перцем и помидорами. Попробуйте, уверяю вас – очень вкусно.

– Нет, уж мы лучше каши. Это ведь бобы?

– Бобы… Кушайте!

– Спасибо… Так о чем вы хотели спросить, сын мой?

– Об одной нашей легенде. – Куатемок задумчиво потеребил подбородок. – О неком божестве, явившемся из-за моря в терновом венце. С белою кожей, с бородою, и нимбом.

– А, так это же святой Фома, я ведь вам уже говорил, – улыбнулся патер.

– А может быть, это вовсе и не святой Фома? – мягко возразил принц. – Может быть… это сам Христос?!

– Господи… – Священник быстро перекрестился. – Как вам только такое в голову могло прийти? Иисус Христос – здесь?

– А почему нет? – Куатемок скрестил на груди руки. – Почему бы ему сюда не явиться? А? А вы что по этому поводу думаете, дружище Берналь?

– Гхм… Не знаю, что и сказать. – Берналь Диас едва не подавился этцалли. – Я вообще-то не очень силен в богословских спорах.

– А вот вы только подумайте оба, что это значит! – не давая опомниться, наседал принц. – Это значит, народ Мексики – как вы именуете нашу страну – вовсе не язычники… Они просто неверно поняли христианство!

– Значит, схизматики, – угрюмо кивнул священник. – А это еще хуже!

– Да нет же, вовсе не схизматики… Они просто сильно нуждаются в святых отцах, в монахах, что растолковали бы им… и, конечно, в храмах.

– Ну, храмы-то мы построим.

– И еще – самое главное – в защите и покровительстве Святой матери – Католической церкви!

– Вот как вы говорите, дон Карлос! – Патер Ольмедо неожиданно рассмеялся. – Слышали бы вас сейчас ваши омерзительные жрецы!

– О, они тут же утащили бы меня к жертвеннику, можете не сомневаться!

– Так вы наконец созрели, сын мой, для того чтобы принять крещение?

– Вполне, – кивнул Куатемок. – Только попрошу, чтоб оно было не очень помпезным – пойдут слухи… Впрочем, они давно идут…

– Тогда и нечего больше откладывать! – Патер обрадованно потер руки. – Может быть, завтра?

Куатемок махнул рукой:

– Да по мне – хоть сегодня, если у вас найдется время.

Патер покачал головой:

– Так вы что же, совсем не хотите обставить таинство торжественно и неповторимо?

– Вовсе этого не хочу, вы правы.

– Ну что же… – Священник развел руками. – Думаю, вам стоит подыскать крестного отца… Нет-нет, не смотрите на сеньора Диаса, он прекрасный человек, но, увы, для такого дела еще слишком молод! Осмелюсь порекомендовать вам некоего Мигуэля Родригеса, нашего артиллериста, зрелого и богобоязненного кабальеро.

– Артиллериста?! А, такой сухонький, седобородый? Как же, помню. Согласен! Тогда прошу вас поговорить с ним от моего имени.

– Всенепременно, дорой друг, всенепременно.

Крещение прошло на следующий день, как и хотел Куатемок, без особой торжественности и помпы. По его настоянию никого и не звали, обошлись минимумом гостей, само собой – испанцев. После этого в жизни новокрещенного ничего серьезно не поменялось, разве что на шее появился золотой крестик – подарок отца Ольмедо да новое-старое имя, к которому он и без того уже давно привык, – Карлос.

Моктекусома вообще никак не воспринял сие событие, давно уже не особенно интересуясь личной жизнью племянника. Слухи по городу поползли… так они и раньше ползли, так что и в этом не было ничего нового. А вот крестный-артиллерист – это было неплохо.

Куатемок сразу же закинул удочку, спросив, имеются ли на территории Мексики железные руды.

– Думаю, что имеются, уважаемый дон. – Сеньор Родригес вальяжно погладил бородку. – А что?

– Я, как будущий христианнейший государь, хотел бы иметь в своем распоряжении хорошее войско: пехоту, конницу, пушки! – важно пояснил принц. – Вас же хочу назначить главным артиллеристом, за что пожалую земли и звание почетного мексиканского дворянина. Вот только пушки…

– Сделаем! – тут же заверил крестный. – Отольем, не так уж это и сложно. Только сведите меня с местными кузнецами.

– С кузнецами? – Куатемок озадаченно почесал голову. – Пожалуй, у нас пока одни ювелиры да медники.

– Тогда – с медниками, – ухмыльнулся старый пушкарь.

Никто из местной знати не вмешивался в довольно-таки унылую в данный момент жизнь опального принца. Моктекусоме явно было не до того – Кортес интриговал, давил, желая взять власть в свои руки… или сделать самого тлатоани заложником собственных интересов в буквальном смысле слова.

Как знал Куатемок со слов Берналя Диаса, испанские солдаты обнаружили в предоставленном им для жилья дворце фальшивую стенку, а за ней – огромное количество золотых вещей, которые тут же кинулись делить промеж собой, покуда не вмешался Кортес, совершив дележ по справедливости – с большим креном в свою пользу. Многие были недовольны, но капитан-генерал уже закусил удила.

Народ роптал, а тлатоани ничего толком не делал, надеясь на помощь богов. Как вскоре оказалось – зря надеялся.

Куатемок все же приступил к поиску возможного наследника, наличие которого сильно ослабило бы будущую борьбу за новый мексиканский мир, превратив ее в обычную междоусобную тяжбу.

И нашел-таки! Не сразу, но нашел – вышел на одного сановника, недавно умершего, надо сказать, странной и скоропостижной смертью. Звали этого достойного человека Чикояотль Ишкоуатли, и, как удалось установить через слуг, незадолго до смерти его тайно принимал тлатоани. Кстати, многие жрецы почему-то связывали эту смерть с последующим охлаждением тлатоани к своему племяннику.

Принц вообще сразу по возвращении принялся собирать подобные странности и вот эту – явно выделяющуюся своим размахом – решил проверить одной из первых.

И с кого же было нужно начать? Конечно же – со жрецов, как людей, явно знающих что-то… и, вполне возможно, настроенных к принцу очень даже недоброжелательно. По разным причинам. Если их и следовало расспросить, то очень осторожно, что и проделал Куатемок все через того же Сиуа. Но Сиуа, увы, не входил в сообщество служителей культа. Значит, жрецы отпадали…

– А там были музыканты? – поинтересовался принц, когда сын архитектора в очередной раз заглянул в гости. – Ну, играли они на похоронах или, может, в доме этого Чикояотля? Ведь слуг, как ты говоришь, не осталось?

– Не осталось, – подтвердил подросток. – Их всех продали в рабство какому-то торговцу из Шалтокана сразу же после смерти хозяин. Говорят, тот наделал много долгов.

– Кстати, все забываю спросить – а как он умер?

– Что-то с головой. Жрецы говорят: удар. Ну, такое ведь бывает.

– Бывает. – Куатемок поморщился, вспомнив дубину…

Черт! С кем же все-таки встречалась в ту ночь донья Марина? И встречалась ли?

– А о музыкантах узнаю, – немного помолчав, заверил гость.

И не обманул, отыскал уже на следующий день!

Соседи видели входивших во двор сановника музыкантов. Как раз в тот самый день, когда его принимал тлатоани, – а было это почти ровно два месяца назад, в двенадцатый месяц года, сразу после праздника Появления богов.

– Так-так-та-ак… – задумчиво протянул принц. – Значит, сразу после праздника… А их ведь легко установить! Где у нас обычно собираются музыканты, Сиуа? В каком храме? А? Что покраснел, неужели застеснялся? Изволь, отвечу за тебя – конечно же, в храме Тласольтеотль – богини плотских утех и порока!

Сказал и тут же подумал: какой бы святой ее впоследствии заменить? Быть может, святой Ксенией? Или – святой Инессой?

Храм порока – как знали только те, кому уж очень было надо, – располагался в западной части города, в Ацтакалько, почти на самом берегу у перекинутого через узкий канал мостика с резными перилами. Мостик этот был очень популярен у молодоженов и богемы – художников, музыкантов, танцоров. И не только потому, что совсем рядом находилось столь веселое место, как храм плотских утех, мостик и сам по себе был очень красив, там постоянно плясали и пели песни.

Туда-то и отправился Куатемок в один из последних дней семнадцатого месяца года, в начале сезона дождей, в прямом соответствии с которым все озеро затянула серая пелена мягкого и теплого дождика. Тем лучше!

Конечно же, принц соблюдал инкогнито, одевшись средней руки купцом – богато вышитая туника, увесистая золотая пектораль, сандалии, а сверху серенький сиротский плащик, в каком не по храмам порока ходить, а впору просить Христа ради.

Лодкой принца управлял верный Несауа – тоже в таком же плаще, с дротиком и копьеметалкой. Так, прихватил на всякий случай – район «Рядом с цаплями» (именно так и переводилось название – Ацтакалько) считался не очень спокойным.

Несмотря на ненастную погоду, чем ближе становился известный всем, кому надо, мостик, тем более многолюдным казался канал – тут и там сновали узкие лодки, каноэ, какие-то плоты, полные смеющихся людей. Эх, до чего ж все-таки веселый народ ацтеки… вот только пакостные жрецы их испортили да еще кровавые боги!

Причалив к берегу еще до мостика, на котором, судя по завываниям, кто-то увлеченно читал стихи, Куатемок шепнул что-то Несауа, выбрался из лодки и не торопясь подошел к мостику, где смешался с благоговейно внимающими поэту людьми, в подавляющем большинстве своем молодыми. Тут были и юноши, и девушки – этих-то как отпустили родители? Вероятно, хитрые девчонки сказали, что пошли на моление в тельпочкалли или в какой-нибудь храм.

сдвинув на спину плащ, витийствовал пиит – длинный и худой молодой человек с распущенными волосами.

Слушатели, особенно молодые девушки, довольно кивали, время от времени подбадривая стихотворца одобрительными выкриками.

– Мы сегодня пойдем в храм? – громко спросили прямо у принца за спиной.

Куатемок поспешно обернулся, заметив стоявших сразу за ним обнявшихся молодых людей – юношу лет семнадцати, в длинном синем, с белым рисунком плаще и примерно такого же возраста девушку… Молодежь! Впрочем, и сам принц выглядел ничуть не старше.

– А ты хочешь? – Молодой человек взял девушку за руки. – Хочешь – пойдем! Не бойся, успеешь к утру домой – у меня же лодка!

– Но и до Куэкопана плыть и плыть.

– А мы уйдем пораньше. Ну, решайся! Услышим сегодня чудесную музыку, песни!

Куэкопан – «Место, где цветут цветы» – можно сказать, вполне фешенебельный район столицы, там обычно селилась знать, как вот, кстати, и сам принц.

– Ладно. – Девушка в конце концов решилась. – Пойдем. Но только недолго!

– Как прикажешь, радость очей моих!

Вот за этой парочкой хитрый принц и пристроился. Так и шел, незаметненько, благо молодые люди и не оглядывались, а только лишь частенько останавливались – обнимались.

Вход в храм плотских грехов оказался замаскированным под обычную пристань. Кругом валялись какие-то старые плетеные корзины, мешки, мусор… Все такое мерзкое, мокрое – брр…

Кравшийся за парочкой по пятам Куатемок обернулся, словно бы подавал кому-то знак, и вслед за своими невольными провожатыми вошел в темное и вытянутое помещение, чем-то напоминавшее склад, точнее сказать, длинный и узкий коридор, освещенный… да вообще неосвещенный, это где-то впереди играли сполохи дрожащего света. Пахло сосновой смолой и дымом. Факелы – что же еще-то?

– Это вы, Иштлаль и Нейя? – вдруг громко спросил кто-то – голос звучал непонятно откуда.

– Да, мы. – Парочка остановилась, а принц поспешно укрылся в какой-то нише.

– Рады вас видеть… А кто это с вами?

– Никого!

– Не хотите его представлять? Понимаю. Ну, как хотите.

Таким образом Куатемок легализовался и немедленно занял местечко в углу, там было темнее. Хотя тут нигде не было в достаточной мере светло, лишь в руках богини Тласольтеотль – трехметровой статуи обнаженной улыбающейся женщины, – чадя, горели сосновые факелы.

А прямо под ними сидели на корточках музыканты: флейтисты, игроки на бубнах, арфах и еще на каких-то непонятного вида инструментах, больше напоминавших орудия пыток.

Играли, в общем, неплохо. Мало того, под их музыку кружились в танце юные обнаженные девушки-жрицы!

Жаль вот только, плясали они недолго. Музыка вскоре стихла, лишь один молодой парень уперто колотил в свой бубен… вот утихомирился…

– Друзья! – выйдя на середину, громко возопил полуголый жрец в украшенном перьями головном уборе. – Мы собрались сегодня здесь, чтобы в очередной раз восславить богиню… Вижу, среди нас новенькие! Кто ты, друг?

Жрец в три прыжка очутился вдруг рядом с принцем, с подозрением глядя ему в лицо. Куатемок заметил, как крались вдоль стен молодые люди с кинжалами… Что-то не очень-то здесь любили чужаков! Тогда почему пустили? Опростоволосились? Или здесь вход рубль, а выход – два?

– Я? Почтека… и музыкант.

– Музыкант? – обрадовался жрец, и все тоже радостно загалдели. – И на чем же ты нам желаешь сыграть?

– Сыграть? А где вы будете слушать?

– Прямо здесь, где еще-то?

– А я думал – в саду. Ладно, что у вас есть? Какие инструменты?

– Все, что хочешь, – смотри, выбирай!

По знаку жреца поднялись сидевшие у ног богини музыканты.

– Что ж, пожалуй, я выберу это! – Палец принца уперся в глиняную флейту… или как там именовался сей инструмент, явно духовой…

О, когда-то Перепелкин был очень даже неплохим саксофонистом!

Осторожно взяв в руки флейту, он приложил ее к губам… дунул… пробежался пальцами по дырочкам… Вроде бы звучало неплохо. Чем-то похоже на фагот… Так вы хотите музыки? Ладно.

– Прошу тишины, господа! – Куатемок важно поднял руку и, дождавшись, когда смолкли последние голоса и даже еле слышный шепот, заиграл…

Это был «Караван», знаменитая вещь великого Дюка Эллингтона.

– Та… та-та-та та-та…

Принц играл Герцога – «Дюка»…

Нехитрая, в общем-то, мелодия потрясла слушателей до глубины души! А жрец? Что стало со жрецом? Куда только девалась вся его давешняя подозрительность? Теперь он был сама любезность! Даже более того, заискивал, благоговейно поглядывая на Куатемока, словно начинающий джазмен на Игоря Бутмана.

– Вижу, ты не зря к нам пришел! Но почему раньше…

– А раньше он не мог – был в дальних краях!

Принц вздрогнул и обернулся…

Увидев перед собой радостно улыбающегося Некока, того самого молодого купца из каравана, в рядах которого Куатемок шел к испанцам.

Господи, кто бы мог подумать? Вот так встреча!

– Вот так встреча! – Некок тут же заключил старого знакомца в объятия. – Это мой друг! Мы давно договаривались встретиться именно здесь, в нашем храме, самом веселом и чудесном храме Теночтитлана!

– Затем я сюда и явился! – тут же подтвердил слова приятеля принц.

– А, так ты здесь многих знаешь! – улыбнулся жрец. – Что-нибудь еще сыграешь?

– Чуть позже, – ухмыльнулся принц. – Сейчас хотелось бы выпить… если это, конечно, у вас можно.

– Можно? Нужно!

Действительно – самый чудесный и веселый храм! Как вот только молодежь сюда ходить не боялась? Точнее – возвращаться отсюда под хмельком, в стадии опьянения в три… а может, даже и в пять «кроликов»! Кролик традиционно покровительствовал пьяным, потому и степень опьянения считалась тоже в «кроликах».

– Октли! – распоряжаясь, громко закричал жрец. – Несите сюда всю нашу брагу!

Куатемок улыбнулся:

– Вот поистине славные слова! Эй, музыканты? А вы что там жметесь в углу? Давайте к нам!

– Так нам играть…

– Потом поиграете. Сначала выпьем во славу великой богини!

И вот тут и пошло основное веселье. С песнями, плясками, голыми жрицами и всеми прочими атрибутами богемного образа жизни.

Улучив момент, принц все же разговорил двух парней-музыкантов насчет Чикояотля.

Оба вдруг сразу же помрачнели. Потом один – арфист – нехотя предупредил:

– Зря ты это спрашиваешь.

– Ну почему зря? Мне надо! Этот самый Чика… Чико… короче – родственник! Хочу кое-что знать!

– Двое наших играли у него на празднике, – негромко пояснил музыкант. – Как раз в начале двенадцатого месяца. А потом одного нашли мертвым, другого… другого вообще не нашли!

– Как это – не нашли? – удивился юноша.

– А так…

Музыкант явно что-то недоговаривал.

– Значит, плохо искали, – улыбнулся принц. – Я почему спрашиваю – мой дядя… ну тот, умерший, у которого они играли, оставил им немного золота и серебра… Вот я и ищу, кому отдать.

– Да, – тихо вздохнул арфист. – Золото ему бы сейчас пригодилось. Мне можешь отдать?

– Нет, я бы хотел встретиться лично. Так просил дядя.

Собеседник неожиданно улыбнулся:

– Ну, лично так лично. Идем!

– Куда?

– Ты же хочешь встретиться? Ну вот и пошли. А там уж договоритесь, как ты ему передашь это золото. Верно, не забудете потом и меня?

– Обижаешь!

Они вышли на улицу, как раз к пристани, и сели в узкое каноэ. Серебряная луна отражалась в черной воде мерцающим рябью кругом. Арфист взмахнул веслом… Как назывался его напоминавший арфу инструмент, Куатемок не помнил, имя этого парня он тоже забыл, да, вероятно, и не спросил, про себя именуя «арфистом».

Плыли не очень долго, может быть, с полчаса – тот, кто был так нужен принцу, проживал здесь же, в Ацтакалько. Каноэ мягко ткнулось в какие-то грядки и клумбы – пахнуло сладковато-пряным ароматом цветов… прямо с воды!

Куатемок улыбнулся – все ясно: чинампы – плавучие огороды, вероятно, и хижина тоже выстроена на плоту… так и есть.

– Вон здесь он живет.

Лодка прижалась бортом к плоту.

– Эй, Метлак! Спишь?

Принц ловко перебрался на плот и, махнув рукой, прошептал:

– Плыви! Ждать меня не надо.

– А как же…

– Я здесь близко живу.

Плеснула вода, лодка дернулась, развернулась и быстро исчезла в призрачной лунной ночи.

Чу! Куатемок вдруг застыл, затаился, чутко прислушиваясь к ночным звукам. Вот что-то плеснуло… еще раз… Рыба? Нет, для рыбы плеск раздавался с завидной регулярностью. Вот затих… да, затих… Ладно.

Откинув завешивавшую входной проем циновку, молодой человек очутился в хижине и тихо похвал:

– Метлак! Эй, есть здесь кто-нибудь?

Мерно покачивающееся на волнах жилище оказалось пустым!

Сняв циновку вообще, Куатемок, как мог, силился что-то рассмотреть в дрожащем серебристо-лунном свете. Впрочем, было бы что рассматривать! Никакой мебели, кроме небольшого плетеного сундука у дальней стены, в плавучей хижине не имелось, одни циновки. И – никого!

Принц быстро заглянул в сундук – какие-то блузки… отрез ткани – женская юбка, еще какое-то тряпье…

Странно. Куда бы мог деться хозяин?

Циновка! Та, в дальнем углу… Что-то такое в ней было… Куатемок наклонился, приложил руку – ну, точно, явно теплее соседних. А ведь совсем недавно, минут десять назад здесь кто-то спал!

Молодой человек, пригнувшись, осторожно вышел наружу – от плота-хижины к плавучему огороду-чинампе были перекинуты узенькие мостки…

Миг – и принц оказался среди грядок… с ходу наткнувшись на лежащее ничком тело с проломленной головой!

Однако!

А вдруг…

Принц быстро перевернул несчастного… и разочарованно свистнул: в мертвых, широко распахнутых глазах отражалась луна.

Да уж… мертвее мертвого.

Сплюнув, Куатемок выпрямился и, посмотрев в темноту, негромко позвал:

– Несауа!

Послышался торопливый плеск, и, вынырнув из канала, к чинампу подошла узкая лодка.

– Я опоздал, – с грустью промолвил принц. – Никто не выходил до меня?

– Нет. Ни единого человека.

– Значит, из храма есть еще один выход. Или даже не один. Дьявол!!! Ну надо же так прошляпить!

Куатемок выругался и перебрался в лодку:

– Домой!

– Подожди, господин… Кажется, я что-то вижу…

Положив весло, Несауа наклонился к воде… и, вытащив какую-то палку, протянул ее принцу:

– Вот.

Метательная дубинка!!!

– Хорошая вещь. – Начальник охраны мечтательно прикрыл глаза. – Если, конечно, уметь ею пользоваться.

– Вижу, тут был умелец, – хмуро буркнул Куатемок. – Как думаешь, откуда ее метнули?

– Конечно, с лодки, – уверенно заявил Несауа. – Вот примерно с того места, где сейчас мы. Вызвали из хижины, он – ну тот, убитый, – вышел на мостик… Тут получил по башке… и свалился в чинампу.

– Да, – подумав, согласился принц. – Похоже, так все и было. Что ж, придется завтра послать сюда Сиуа. Пусть покрутится, расспросит… Кто мог видеть? Кто не спит ночью? Молодежь! Юноши из тельпочкалли, девушки из женской школы – все они могли ночью посетить какой-нибудь храм, совершить ритуальное омовение, принести жертвы озерной богине… Да! Пусть Сиуа разузнает.

– Не думаю, что кто-нибудь видел. – Молодой воин скептически покачал головой. – Разве что только слышал зов. Ведь убийца метнул дубинку из темноты… Так что – плывем домой, господин?

– Да, плывем… Постой! Впрочем, нет, поплыли…

Тихо плеснула волна. Несауа греб размеренно и умело, словно работающий на малых оборотах японский лодочный мотор.

Опоздали – что ж! Это не повод, чтобы бить себя ушами по щекам. Кто-то подслушал разговор в храме… Какой-то заинтересованный человек… а может быть, даже и сам убийца! Да-да, скорее всего – именно так и обстояло дело, иначе как объяснить подобную оперативность? Значит, метателя дубины можно вычислить через храм! Если, конечно, он туда не зашел просто случайно, провести ночь. И все же – стоит попытаться…

Жаль убитого. А он небогато жил, этот бедняга музыкант, очень небогато… из мебели – один сундук. Сундук… Стоп! А в сундуке-то – женские тряпки!

Жена!!!

Где-то должна быть жена! Она же все видела и наверняка спряталась!

Найти! Отыскать! Обязательно послать завтра Сиуа.