Глава 9

   Под вечер Михалыч, как и собирался, подошел к кузне для очередного удовлетворения своей любознательности. Застал он там и Николая, спокойно сидящего в тенечке на чурбаке и отмахивающегося веточкой от назойливых насекомых, и Любима, нервно прохаживающегося вдоль яруги и оживленно жестикулирующего во все стороны, и десятника, подошедшего недавно и, судя по виду, пытающегося понять причину возникшего спора.

   - Что за шум, а драки нет? - попытался разрядить обстановку Михалыч.

   - Да вот, выставил на публичные слушания мои прожекты по поводу печей, - ответил Николай, улыбаясь, - теперь слушаю критику в свой адрес.

   - Изуметися сей муж ныне, - вскинул руки вверх Любим. - Блазнити нас горами железными и мнити, аже может он из той же руды железа нам втрое али впятеро более принести. И мнит башню построить Вавилонскую, аки разрушена будет яко...

   - Не спеши, Любим, - прервал его десятник, повернувшись к Николаю, - сказывай, кузнец, аки ты сбираешься железо нам доброе поставляти.

   - Тогда начну с самого начала, - поднялся на ноги Николай, - с того, что в такой малой печи, как у Любима, нельзя получить много железа, да и качества хорошего у него не добьешься. А самое главное, много трудов тратится. Сначала сплети каркас, потом обмажь глиной, потом высуши, потом с рудой то же проделай - высуши, отбери, измельчи. А потом все это ломай и заново строй... А угля при этом сколько тратится? Кстати, кто уголь заготавливает?

   - То сами жгли, а в последнее время отяки лодками свозят...

   - Угу... Это мы потом обсудим... Сколько у тебя железа в сыродутной печи получается? Килограмм? Тьфу... две гривны? Это крица. А после проковки вообще ничего не остается. Пяток ножей и только... Почему? Потому что все железо в шлаке остается... э... в соке то есть, который ты сливаешь на землю, потому как оно не успевает восстанавливаться... Тьфу... потом объясню...

   А тратишь времени? Два-три дня на это? Молчишь... вот. Трофим, первым делом к тебе обращаюсь, потому как староста все равно твоим указаниям следует. Люди нужны. Каждый своим делом будет заниматься. Много. Больше, чем мы можем себе позволить. Далее реку... - Николай искоса посмотрел на молчавшего десятника.

   Есть два пути, чтобы... увеличить крицу, то есть сделать более железа из той же руды. Надо увеличить температуру... то есть сильнее нагреть руду, а для этого нужно увеличить высоту трубы и дуть сильнее.

   - Вот! Вот, незнама ты, самая что ни на есть! Так и кликать будем, - засмеялся Любим, - всуе руду тратить будешь! Сам запомни и другим неучам передай - часть железа в свиное уйдет! И не проковать, ни согнуть его мочи у тебя не будет. Аже беспроторица одолеет меня, не буду эдаким гиблым делом заниматься, - и сел, довольно поглядывая по сторонам.

   - Это и есть цель моя - твое свиное железо, - спокойно продолжал Николай, - печь, или домница по-другому, будет высотой метра в четыре или пять, может даже побольше... и наддув должна иметь сильный. Сделать это можно как раз с помощью водяного колеса, которое мехами будет управлять.

   - Мехами! Как ты кожаными ме.. - начал Любим.

   - Цыц, кузнец, как дозволю слово молвить, будешь сказывать, а пока молчок, - вмешался Трофим.

   - Меха можно сделать клинчатыми. Три доски одинаковой формы обшиваются кожей со всех сторон. Средняя двигаться не будет, а на крайние подвешивается грузы, которые их опускать будут, - начал рисовать палочкой на земле Николай, - а вверх их колесо поднимать будет, вот с помощью такого кулачкового механизма... Вот этакие зубцы надобно вразнобой врезать на колесо... А в нижних досках отверстия сделать и кожей их прикрыть для доступа воздуха... Ну, сделаю я это, объяснить тяжелее получается. А будет для них много работы, так заменим другим механизмом, а то эти снашиваются быстро...

   Теперь опять про печь. Снизу два отверстия сделаем, с одного твое свиное железо сливать будем, - оглянулся Николай на Любима, - а с другого, что повыше, сок, он же шлак. Временно их глиной замазывать будем и разбивать каждый раз.

   - Слииивать?... - протянул Любим и тут же заткнулся, получив по вые кольчужной рукавицей.

   - Именно так. И разбирать ничего не будем, и печь будет постоянно работать. Из такого железа можно сковородки лить, чугунки... Кстати, оно как раз чугун и называется. И другие предметы, только формы надо из глины наделать.

   Далее. Печь саму делать надо из огнеупорного кирпича... Это я к тому, что не каждый кирпич подойдет, отбирать будем. Сразу скажу, повезло нам с глиной. Времени, конечно, не было для нормального обжига кирпича, но вот что получилось, - Николай нагнулся и достал две лежащие за столбом плоские плинфы. - Только для нижней части печи нужно кирпич потолще делать, либо гранит найти али другой какой твердый камень, что трескаться не будет от жара.

   Любим подхватил один кирпичик пальцами, пощелкал по нему, прислушиваясь к звуку и одобрительно крякнул, не пытаясь более ничего сказать.

   - Так вот, возвращаясь к людям, - продолжил Николай, опять усаживаясь, - для кирпича или той же плинфы, люди нужны. Итого, для глины, чтобы достать, намять, да в формы положить, а потом высушить, человек пять надо. Сушить, да переворачивать детишки сгодятся. Для сбора руды, для промывки и для сушки, еще столько же. Водяное колесо поставить - бригада плотников. Она у нас есть. Пока. Уголь нажечь опять же надо. Еще пяток добавляем. Печь сложить, опять люди на седмицу для работы нужны. Потом, может, и быстрей управляться будем, а по первости не меньше семи дней. Еще глину мешать механизм нужен, абы людей от этого нудного дела освободить. Меха делать, печь обслуживать, кирпич обжигать. Да и людей обучить еще надо. Вот, смотри, десятник, мастеровых по дереву человек восемь надо на месяц, кто с глиной дело имел - человека два. И на черных работах человек двадцать надо постоянно. Из них треть могут быть бабы и детки. А сколь времени надо, чтобы все осилить до конца, пока не скажу... До осени управимся, надеюсь...

   - Дозволь слово молвить, Тимофей Игнатьич, - взмолился Любим, и, дождавшись утвердительного кивка десятника, вопросил, - а что ты с энтим чу..ном делать будешь. Свиное, оно свиное и есть. Ни ковать, ни в дело пустить. Форму лить - так клинок добрый не получишь... треснет от первого же удара.

   - Твоя правда, а для переделки чугуна в сталь я пока мыслю еще одну печь поставить, только небольшую, типа твоей. Туда чугун закладывать вперемежку с углем буду, и тем же наддувом сталь обратно получать. Плавится чугун то легче, чем железо.

   - Колдун ты, али волхв, не ведаю, но про дела сказываешь зело странные... - задумчиво поковырялся в бороде Любим.

   - Сколько железа ты обещаешь за день? - наконец раскрыл рот Тимофей.

   - Только пробой можно определить... Пудов сто или сто пятьдесят всяко за плавку получим, однако плавить чугун можно постоянно, так что все от того зависит, как работать будем... А железа чуть менее... эээ... усохнет оно после второй домницы... Только вот сразу предупредить хочу, печь не вечная, кирпичи лопаться от жара будут, фурмы забиваться да плавиться, так что день-два в седмицу на ремонт надобно.

   - Непонятное ты толковал многое для меня, но смысл речей твоих понял я. Всех свободных от работ в поле людинов тебе отдам. Ну, как отдам... Вервь ради железа сама к тебе на поклон пойдет. Отберешь себе потом, кто порукастее. Баб тоже дам. Этого добра даже лишку пока страда не началась. До конца серпеня успеть должен показать железо. В ответе за все. Любим в помощь тебе. Гончара возьмете, добре тот глину знает, да и формы лепить научит. И плотники ваши на месяц.

   - Прерву тебя, Трофим Игнатьич, - вмешался Михалыч, - ставить все это надобно тут, - развернув карту, которую принес с собой, егерь начал показывать ориентиры. - Это Ветлуга, это Дарья, вот тут, верстах в двенадцати вверх по течению холм есть. И глина, и руда болотная, что нашли, все там находится. Речка есть, течение быстрое, перепад высокий, как раз колесо поставить. А рядом с весью второе можно поставить для кузни, ну и мельничку... да это уже потом.

   - Эк... ложку дали, и в котел харей залезть хочешь... И сруб для жилья там ставить надобно. И дорогу прокладывать... - десятник покачал головой и хлопнул себя по колену. - Эх, так и так торить придется. Решено, ставьте, как вначале оговорено, люди навесом обойдутся. Опосля первого железа избу для мастеров ставить будем.

   - Глянь-ка, расшибется сейчас, - Николай указал на прыгающего через куст, росший на краю яруги, дружинника, - как поспешает то... И мальцы за ним.

   - Тот не разобьется. Воин, не смерд, - констатировал факт Трофим, сразу посерьезнев лицом.

   - Трофим Игнатьич, беда, - дружинник, оказавшийся старым знакомцем Петром, начал сразу выкладывать, - отяк снизу на однодеревке проплыл к другому гурту, крикнул, что их нижнее поселение вои обложили часа три назад. На трех лодьях приплыли, дань белкой потребовали. То ли булгары, то ли кто, не понял. Опосля селение с налета взяли, девок топчут, на лодью волокут. Положили людишек ужо сколько-то. Часть опять на суда грузится, никак к нам. Другая часть могла берегом ранее выйти. Отяков так и взяли, обложив сначала с берега, немногие утекли. Не боле половины часа пройдет, и у нас будут, да и ветер в нашу сторону задул.

   - Так, Петр, одного мальца в поле - людинов за тын, баб - в леса, без захода в весь. Другого по избам вестником - четверть часа и духа бабского в веси абы не было. Вместе с дитями. Сказывай, ворота затворим, останутся ворогам на растерзание. Брать еду, топоры, луки охотничьи. Не одну ночь проведут под небом, аще господь не смилостивится. Скотину людины с пажити пусть в весь гонят. Не успеть ее с собой увести, да и выследят. Отроки, смекнули? Бегом, а ты проследишь, Петр. Охотников им выдели, пусть укрытие найдут и следы заметают. Дале ворота затворить, смердов одоспешить чем найдешь, и с луками на стены. Не высовываться... Все... Бегом сполнять.

   - Дозволь слово сказать, Тимофей Игнатьич? - встрял Михалыч, оглядываясь на убегающего Петра, - пусть на место идут, где железо лить намечали. Кузнецов и плотников по дороге возьмут, дело начнут понемногу. Если лес не рубить, то не слышно будет.

   - Ты что, Михалыч, я тут останусь, - взял того за плечо оторопевший от такого предложения Николай, - за что меня отсылать то?

   - Прав ты, вой иноземный. Пусть идут. Заодно руки мастеровые сохранными будут... и ты с ними? - недобро усмехнулся Тимофей, не глядя на пытающего доказать свою полезность кузнеца.

   - Шуткуешь, десятник? - откликнулся егерь без промедления, - при тебе буду неотлучно, если не прогонишь. Мне это только кровь в жилах разгоняет.

   - Ну, добре, коли так. Слышали, огненных дел мастера? Все, что надобно вам для работы не забудьте и баб в лесу стерегите. Заодно на работу поставьте, абы скука их не заела, - и не слушая возражений, развернулся и отправился спокойным шагом в весь.

   - Полно, Николай, не мельтеши, - взял того за руку Любим, - слово сказано, откажешься, таки приголубит, не встанешь. А то и голову снесет. Дело то не мирное. А мы покамест мальца какого пошлем к ребяткам, что учение принимают. Абы к срубу вашему сбор объявить, лепно будет?

   - Тимку тоже предупредить надобно, - кивнул головой Николай, соглашаясь со свершившимся.

   - Тимофей то твой в лесах с Антипом, там как раз сейчас безопасно, - попытался приободрить земляка Михалыч.

   - Верно сказывает, - согласился Любим, - ибо ворог в нашей чаще заплутает, як слепой кутенок.

   - Ну ладно, мужики, - нетерпеливо переступил с ноги на ногу Михалыч, торопясь догнать десятника, - прощевайте, удачи нам всем. А Вячеславу про то, что Вовку с собой берете, я передам.

***

   Через час весь была отрезана. Два досчаника ткнулись в берег выше по течению в стороне от холма, на который взбиралась весь, и на землю посыпались воины в халатах и коротких кольчугах поверх них, а также скругленных шлемах с болтающимися сзади на уровне лопаток пушистыми хвостами. А спустя несколько минут со стороны пажити донесся условный свист о том, что и там появились незнакомые вои. Дозоры втянулись в весь.

   - Буртасы, - сплюнул с помоста на землю десятник, - лисье племя, кажный второй с лисьем хвостом на шеломе... Услыхали про нас, слетелись, шакалье. Булгары то дань с черемисов берут. Князек ветлужский со своих собирает и сам к ним свозит. Вот и не трогают их. Буртасы сами данники булгарские, черемисов разорять им невместно, а про нас им закон не писан. С Суры же ход недолгий.

   Тьфу, - еще раз сплюнул он, объясняя сложившуюся ситуацию стоявшим рядом Петру и Михалычу, поглядывая на опускающееся за лес солнце - попали, как кур во щи. Обложили, не продохнешь... Свара, посчитал воев?

   - Десятков шесть будет... Все одоспешенные.

   - Так. У нас всех буде пять десятков, да в лес один ушел. Из них семь воев да полтора десятка бывших пешцев с мечами. Остальные смерды с охотничьими луками, плевком перешибешь. И луки и охотничков. Срезни то доспех не возьмут. Таки дели впятеро. Три десятка противу шести. Аще пойдут те в одном месте, несдобровать нам. Прижмут стрелами, шесты наложат, вона - готовят уже, и пройдут в весь как по помосту. А дале вырежут как щенков.

   - Ну и мы, глядишь, положим половину, - вскинул ружье егерь.

   - Десятка полтора положим. Аже ты еще их живота гонезе, добре будет, только кроме воронья нас дале не ждет ничто.

   - Если все так худо, то хорошее скажи, неча настрой поганить... - отвернулся Михалыч.

   - Буде и доброе. Маска только на предводителе буртасском. Боле ни у кого нет. В лицо стрелы метать. Кольчужки короткие. Аже срезнями по ногам бить издалече, так не добежит до тына, а при удаче и жилу кровяную перебить можно. Все. Вои се и степному бою обучены и в лесу не пропадут, живут ныне по землям мордовским, битые, резанные. За хазар ранее бились, теперь булгар от других степняков, да рязанцев прикрывают. У кажного лук, сабля али меч, ножи боевые, а то и сулица, копье. Еще худо, басурмане оне. Нас за неверных считают. Под нож пустят, не думая долго... Хотя... это боле к булгарам относится, среди этих то всякий народ живет без притеснений, - скривившись, десятник продолжил, - да и наши князья в усобицах кровушку всуе льют. А так, люди, как люди... новгородцы, и те разбоем промышляют. И эти не злее и не добрее других, оратаи и охотники, торговлишку ведут... И девки у них зело статные, ядреные, да норовистые. Кровь с молоком... Эхх...

   Вот баб наших, девок и мальцов на продажу и пустят. Боле у нас взять нечего. Скот не нужен им ценой живота своего. Свой есть, да и места нет на лодьях. Полон с отяков да меха с них же на ту, что внизу, ужо пихают... Остальные налегке сюда пришли. Хотя... Насады наши схованные негли и нашли ужо по кустам, хоть те и не наплаву ныне... Доволен ли?

   - Знание - сила.

   - И то верно.

   - А еще говорят у нас, "мертвые сраму не имут", - поглядел на Трофима Михылыч.

   - И нам то Святослав завещал. Почитаете его?

   - Да, наш он.

   - Добре.

   Несколько минут прошло в молчании. Затем, из-за ветлужского холма показались два буртаса, подталкивающие в спину смерда и отрока, бредущих со связанными руками. Потратив некоторое время на то, чтобы их разглядеть, десятник пристукнул окольчуженной ладонью по бревну тына.

   - Вот и смертушка наша пожаловала... Мнится мне, аже доставили старосту отяковского Пычея с его сыном старшим на лодке, которой оне руду нам свозят... Выведет он их на наших баб и детишек. Живот сына его в руках буртасов, и то для них порука в его верности. Выведет. Чужаки мы им пока.

   - Это як же, Трофим Игнатьич? - откликнулся Петр. - Охотники не скопом народишко повели, а как положено, по несколько людишек окольными путями. Сами в лесу будут не знамо где ночевать.

   - Первый охотник он, - отвечая на недоуменные взгляды вокруг, пояснил Трофим, - схроны, тропиночки все ведает окрест. По сломанной ветке сказывает - кто прошел, да много ли часов назад. Если наши соберутся в одном месте, аккурат туда и выведет... О, уже скачет, глянь, от их сотника шакаленок. Вот порода степная, хоть несколько коней, а на лодье разместили.

   Подъехавший к тыну стройный всадник с четким профилем породистого лица что-то прокричал и, не получив ответа, подъехал ближе и громко стал повторять заученную речь, коверкая слова чужого для него языка.

   - Славный сотник Ибраим саказывал ворота открыть, час дает. А то всех резать будет. След ваших женщин мы найти. Завтра воины пойдут и возьмут их. Здайся сам, жить будешь.

   Развернулся, закинув круглый щит на спину и, легко гарцуя, отъехал от веси.

   - Может снять надобно было, Трофим Игнатьич? - Свара подошел по мосткам к десятнику.

   - Погодь, Свара, не суетись. Они нам ночь дали.

   - Про час говорено было.

   - То присказка. А воев ночью они в лес не пошлют. И светлым днем то вдоль Дарьи не продерешься. И на приступ идти им покамест резона нет. По всему видно, за добычей пришли, не воев терять. Совет будем держать с дружинными. Петр, идем, поведаем друг дружке, что делать надобно. Свара, за старшого на стене.

   - Дозволь, Трофим Игнатьич, слово еще разок молвить? - нарисовался перед десятником Михалыч.

   - Давай вой, нам торопиться некуда, что дельного присоветуешь?

   - Отпусти ты меня пошалить среди тех... буртасов. Обучен этому. Не получится, так предупрежу баб, чтобы в леса далее уходили.

   - Пощипать буртасов, сказываешь, есть желание... Что, Петр?

   - Пусть идет, не помощник он нам. Не сгинет, так весть охотникам подаст, все польза будет.

   - И то мысль. Темнеет ужо. Перед уходом покажись, вой, могу и передумать. Аже сами замыслим выйти, то не пущу.

   Михалыч коротко кивнул и отошел к Вячеславу, отиравшегося на противоположной стене тына.

   - Ну что, Слав, ухожу в ночь, если повезет и отпустят, - поднял егерь блестевшие азартом глаза на земляка, - давай поручкаемся в крайний раз. Стрела, как пуля, шальная случается.

   - Не плачь родная, все там будем, - хмыкнул Вячеслав и, взяв Михалыча за плечи, коротко прижался и хлопнул по спине рукой, - и ты не поминай лихом, если что...

   Поделив патроны по-честному, то есть каждому поровну дроби и картечи, бывший капитан уединился на несколько минут в ближайшей землянке, наведя марафет на лицо и руки. Потом, скинув мешающий поддоспешник, одолженный у кого-то из дружинных по случаю "авось спасет", поплясал на предмет издаваемого шума, и отправился к Сваре поболтать, где и как ему лучше спуститься. Все-таки он еще ни разу не обходил весь по периметру. Получив от того порцию ворчания и причитающихся ехидных шуточек на тему "с чего он такой грязный, а аже есть желание еще изваляться, то вон - свиньи в углу тына в пыли покопались и ты к ним иди", Михалыч все-таки выпытал несколько укромных тропок, отходящих от веси.

   - Не пройдешь, вой. Обложили знатно, вся весь - двести шагов со стороны леса. А до деревьев по пажити, не соврать бы, два раза по столько. Не ведаешь на что окушатися ...

   - Зато на небе тучки, дождь вот-вот начнется, пройду...

   - Пусть Перун тебе удачу пошлет, - еле слышно прошептал Свара, - а нет, так все одно - встретим опосля друг дружку...

   - И вам тут не скучать, - кивнув, Михалыч отправился в сгущающихся сумерках в сторону совещающихся дружинных людей.

   Трофим, Петр и компания собрались под недавно воздвигнутым навесом, покрытым свежей дранкой и стоявшим рядом с дружинной избой для таких вот летних посиделок. При сооружении сего строения никто не мог предугадать, что здесь будут решаться судьбы селения и места подошедшему уже не хватило. Упомянутая компания, кроме названных лиц, состояла из старосты Никифора, седого старика с живым лицом рядом с ним, и двух дружинников, рассевшихся на двух лавках за грубо сколоченным узким столом из расщепленного пополам и обтесанного ствола осины. Постояв минут десять, Михалыч уяснил, что обсуждение зашло в тупик. Все схемы противодействия, сочиненные, когда весь еще закладывалась, пошли под откос. Никто не рассчитывал, что подойдет столь внушительная немилосердная сила, стремительным броском отсекшая весь от леса. А ведь подошли еще не все, одна лодья осталась добирать полон и рухлядь у отяков. Рассчитывали, что отобьются от новгородских ушкуйников, что ветлужскому князю черемисов преподнесут очередные богатые подарки, что согласятся заплатить мехами и серебром булгарам, ежели те, не дай бог, придут проверить, что же творится у них под боком. А также, что смогут договориться с суздальскими или рязанскими, иногда заплывавшими в эти воды поторговать или собрать ту же дань с местных племен. Но, фактически, от чего убегали, к тому и пришли.

   - Да, некуда крестьянину податься... Или христианину? - подумал Михалыч, - один черт...

   Речь в удивительно спокойной обстановке за столом шла о том, как лучше погибнуть, быстро или с честью. Быстро - это прорываться ночью в лес, пытаясь предупредить и увести жителей веси, отрубая концы погони. Наверняка, прорыв встретит подготовленная засада и положит большую часть переяславцев. Недаром, единственная информация, которую передал конный буртас, это то, что на рассвете выйдут вои по следу ушедших. С честью... это почти тоже самое... Выйти чуть в сторону и броситься в самоубийственную ночную атаку, когда превосходство в мастерстве и доспехе слегка компенсируется темнотой и жаждой мести. Тогда есть возможность нанести противнику такой урон, что он не будет помышлять о преследовании баб и детей. Но в случае неудачи оставив при этом их на растерзание. Вариант остаться в веси и надеяться, что мимо не проведут полоненных жен, детей, соседей, не рассматривался, как почти невероятный. Разговор при этом шел, так сказать, в свободном формате, без всякой субординации. Трофим вообще сидел наполовину отвернувшись и поигрывая ножом, то и дело втыкая его в лавку рядом с собой, видимо уже что-то для себя решив. Как понял Михалыч, его собственную попытку пройти дозоры не рассматривали за своей ничтожностью. Видя, что дело идет к концу, егерь решил вмешаться.

   - Нет ли желания у почтенных воев и членов общины выслушать совет?

   - Сказывай свою мысль, - поднял на него глаза старик.

   - А если не нападать на стоянку буртасов, а обратить внимание на лодьи?

   - Давай сказывай до конца, вой, - подвинулся десятник к столу, - сам мыслил лодьи пожечь, но то делу зело не поможет, аже третия есть ниже по течению.

   - Сколько воев со стороны холма весь стережет? - облокотился кулаками на стол Михалыч.

   - Два-три. На случай, аже вплавь кто решит уйти. Остальные перегородили саженей сто пятьдесят от Дарьи до брега, что вниз по течению от веси. Гляди вой...

   - Отчего ты его, Трофим, все вой, да вой величаешь... - задал вопрос старик, - ужель имени нет?

   - Имя есть, помню про то, Радимир, - ответил тот, - токма к веже пусть приучится сперва. Ужо начал понемногу. Забыть не могу то, что десятником меня кликал, будто шавку, да вел себя гордо, будто право такое имеет. А делами такое право еще не заслужил, слова одни пока... Даже кнез меня по имени величал...

   - Гордыня тебя обуяла, смотрю... Ну да ладно, дело то не самое худое... - кивнул Радимир, - продолжай.

   - Гхммм... Таки уйти нам через шеломань не позволят, сигнал те двое дадут, лодьи отойдут от берега, стрелами побьют... Аже и пронырнет кто, то без кольчуги что он... Гххм... да, - задумался десятник.

   - Вот и я об этом, Трофим Игнатьич, - отвалился от стола Михалыч, - весть то подать - это я на себя и возьму, кольчуга для этого не надобна. Нет ее у меня, да и неудобно мне в ней, не говоря уже о том, что звоном выдать может. Лаз то есть с той стороны?

   - Есть, как не быть.

   - Тогда на мне доставить известие в лесной лагерь. Поднырну вниз по течению, это мне не впервой, не заметит никто. А дале дорогу я найду, даже впотьмах, водили меня на то место. Теперь о нападении на лодьи. Если я тишком не пройду через тех двоих, то сразу с обрыва в воду уйду... Глубоко там?

   - Два-три роста твоих будет. Потому и весь ниже по холму ставили, что склон подмывает, - заметил Радимир, - высота ничто для тебя? Мы то люди степные... от Днепра далече было.

   - Ничто. А если смогу их снять, то вернусь к лазу, скажу. Сам уйду сразу, а вам воля лодьи взять или пожечь. Если возьмете хоть одну, то торговаться с ними можно. Хотя... - почесал густую щетину Михалыч, - нет, на пустую торговаться не будут, особливо если насады нашли. А вот урон с вершины холма стрелами причинить сможете тем же суденышкам. Только уголья в горшке пронести тихим образом надо...

   - Пронесем, не об этом мысли, - прервал его десятник. - и как урон ворогу доставить, не твоя забота. Не в обиду сказал, зла не держи на меня. Тебе о другом мыслить надо - яко дозор снимешь. А ужо ослобонишь от сея прети нас, то мы и выступим. Ибо не решались мы выйти грудь на грудь с таким войском, побили бы нас и веси конец. А если скрытно, то с края шеломани, али как ты прозываешь, холма, достанем мы дружинными луками навесом до лагеря, и лодьи огнем осыпем. Саженей сто и три десятка там буде, не боле. Да с пригорка стрелы бросать... Мал щипок, да дорог. Аже попрут бестолково на вершину мимо веси, то оттуда уже стрелами охотнички закидают.

   - Фланговый огонь, угу... Не ведаю, смогу ли, но в темноте моему ножу все преимущества. А обучать меня диве.. таким вещам, обучали, да и школа хорошая была...

   - Местами слова и мысли непонятные для меня сказываешь... - молвил спустя несколько секунд Радимир, - да не в сей час мы с тобой говорить о том будем. Не зачинал я ране этот разговор, подожду немного еще. Когда идешь?

   - Сей час и пойду. Не ожидают они сразу такой наглости, да и стемнело уже.

   - Поспрошай Свару о дозоре. Он вой глазастый, в сумерках мог углядеть, куда оне расползлись, - заметил вслед уходящему егерю Трофим.

***

   Тучи прикрыли небо от взоров ночного небесного светила и далеких стылых звезд. Тучи, не позволяющие разглядеть подрагивающие на земле тени на фоне темного вечернего неба. Ветер, порывисто подергивающий стебли уже подросшей травы. Стоит ему затихнуть и сверчок на соседней травинке начинает шевелиться и разминать передние крылышки для того, чтобы завести свой звонкий металлический стрекот. Или ты кузнечик? В кустах кто-то завозился, пофыркивая, спугнув малую серую птичку, перелетевшую на соседнюю ветку. Пой же, серая, пой, как же мне не хватает твоих отвлекающих соловьиных трелей. Уа... зараза кусачая, да когда же ты заползла-то туда!

   Так, ногу немного расслабить, отпустить напряжение, сжимавшее до последнего момента тело. Передвинуть немного руку. Уже близко, можно прикоснуться к массивному стволу березы, чтобы чуть приподняться над землей. Ох, ты береза, моя, береза. О тебя можно опереться, не выдав себя скрипом коры о шершавые подушечки ладоней. Тын остался позади уже давно... время медленно течет, убаюкивая лес и его обитателей. И ты спи, немолодой уже, вон как бородка клюет на грудь в такт переливающегося стрекота из травы. Да что же ты встрепенулся, родимый, это же соловушка наша завела свою песню. Эх... кабы посидеть с ладной девкой сейчас под кустом, положив ладонь на тонкую талию, что-то промурлыкав ей на ушко под выбившуюся прядь, потом... эээх, потом, потом, да меня понесло, а уже осталось то совсем ничего... Лишь бы сучок не попался. Шаг, второй... треск... Нет, поздно, родимый, поздно, все, не трепыхайся, тихо... тихо... ты уже мертвый, только еще не знаешь об этом... Как же жалко мне тебя, да что уж тут поделать, я тебя сюда не звал... А, черт, что же ты после еды из своей куцей бороденки крошки то не вытряхнул, теперь вытирать не только нож, но и другую руку. Так, теперь второй... должон сидеть метрах в сорока... А зайду-ка я на него сверху холма, там вроде тропочка была, по уверениям местных, на ней сучочки полегче разглядеть будет... Эээ... ужик... или кто ты? Не разглядишь, ну-ка ползи отсюдова. Еще цапнешь... Вот и второй дозорный... Да их тут двое, етыть... Так, стоп, не оглядывайся, тут никого нет. Не оглядывайся! Ну ладно... иди проверь... А я пока еще одного утихомирю... Оболтус... Зачем доспех снял? Поддоспешник проветриваешь?

   Нож блеснул под светом яркой звезды, все-таки заглянувшей за покрывало туч, и воткнулся в тощую шею сидящего сторожа, повернувшуюся глянуть на отошедшего соседа. Спустя мгновение, на подбородок подозрительного напарника легла жесткая ладонь, сзади прижалось горячее тело, что-то удержало дернувшиеся вверх руки, и глухой треск перекрыл рванувшийся было из самого нутра крик. Эээх, какие молодые вы, едрен батон, как говорит Степаныч. Кто же догадался вас сюда поставить? А ведь могли бы жить да жить... Ладно, расчувствовался... Эти шакалята завтра бы насиловали пойманных... эээ... весянок, так? Правда в третью очередь, но зато под подзуживание старших наставников... Все, шеломы со всех собрать, а то не поверят ведь, чертяки... и вниз, почти не скрываясь. Если кто-то есть не самый хитрый, то клюнет и сигнал подаст. Это всяко лучше, чем потом, когда отряд уже выйдет из веси. Ладно, что опять менжуюсь, уверен же, что никого нет... Вот и забор. Хлопцы, тук-тук-тук... Тихо, тихо, свои, вот вам шеломы, меняю на свой сидор.... Вещмешок, говорю, отдайте... Ну, бывайте, я пошел...