Глава 7

   Еще засветло того же дня к дому Любима подошел десятник с незнакомым дружинником, представив его как Петра, и живым, коренастым мужичонкой, сказавшимся Никифором, местным старостой. Оставив дружинника во дворе, все собравшиеся вошли через сени в клеть, где осенили себя крестным знамением перед образами и прошли к уже вновь накрытому столу поздороваться с Агафьей, исполняющей роль хозяйки. Антип с Вячеславом еще задерживались в соседском хлеву, пытаясь поставить на ноги скотину.

   - Откушайте, чем бог послал, - поклонилась Агафья, выходя из истобки, зимней части избы, - а я покамест во двор пойду, под навесом посудой погреметь.

   - Спасибо, хозяюшка, - в ответ поклонился десятник, - мы пока погутарим о своем, аще нужда возникнет, кликнем.

   - Присаживайтесь, гости дорогие, - указал на стол Любим и, подвинув для удобства лавку в сторону, первым прошел вперед. - Прощения прошу, тесновато построился.

   - Благодарствую, хозяин, - Трофим присел, сняв вытянутый вверх шлем с бармицей, оканчивающийся тупым шишаком и положив его рядом с собой. Остальные тоже расселись, причем Михалыч с Николаем оказались на одной лавке. Егерь повернулся назад, положил некий длинный сверток за лавку, переглянулся с Николаем и чинно положил руки на грубо сколоченный стол, всем своим видом показывая, что инициатива принадлежит противоположной стороне.

   - Поведал мне Антип, - начал десятник, - что бежите вы неведомо откуда, и рекли непонятное про то, куда направляете стопы свои. Мыслю, что сами не ведаете то место. И изъявляли согласие свое, аже примем вас в общину, то осядете на земле, той, что отмерим вам. Не помыслили вспять? Добре. Прикинул я, куда вас на постой определить и чем заниматься будете. Ходить будете под старостой нашим, Никифором, что скажет, исполнять будете, а по истечению лета, посмотрев на деяния ваши, определим место и положение ваше в нашей веси. Если не ясно что, вопрошайте.

   - Спасибо за предложение, десятник...

   - Господин десятник с этого момента.

   - Так вот, десятник, - невозмутимо продолжил Михалыч, - не подходит нам твое предложение. И вот почему. Люди мы вольные, господ над нами нет, обрыдли они нам.

   Погодь, десятник, не перебивай. Я тебя выслушал внимательно. Не разбойники, не лиходеи мы, а люди мастеровые и воинские. И пользу общине вашей большую принести можем, если столкуемся...

   - Як купец торговлю ведешь, прости меня Господи... - влез в разговор Никифор.

   - Разные мы люди с вами, правила и обычаи у нас другие, - не обращая внимания на старосту, сказал Михалыч, - но вера одна, и идти особо нам некуда, тут ты прав, разве что на Оку. Правилам и традициям мы готовы подчиняться, но разделять нас и помыкать нами не позволим. Так вот, если столкуемся, то и прибыток общине будет, и соседи добрые из нас получатся.

   - А силой принудим? Свара вот мысль дельную рек, охолопить Вас... Чужие вы для нас пока.

   - Так, десятник, у Вас в селении холопов нет, я спрашивал по пути у Антипа. Те, что были из половцев полоненных, тех вы в Переяславле с рук сбыли. Не просто так, а?

   - Не просто. Вороги они нам, и ужиться с ними - нет никакой силы. Вервь решила с вольными людьми начать на новом месте. И закупам долги община выкупила, по-другому не сподвиглись бы они с нами идти, не было уговора такого. А на этой землице заново начнем. Первенство в холопстве нет желания взять? - грустно улыбнулся Трофим.

   - Нет, как видишь, ни в закупе, ни в холопстве. Да ты и сам не даешь волю в этом людишкам своим, я по дороге насчет этого тоже Антипа попытал малость. Кто по рукам особо горластым дал, звавшим на соседей пойти?

   - Так воев нет у нас. Кем идти? - гнул свое десятник.

   - Можно было в Суздале нанять, серебро еще оставалось, так? - пытаясь добраться до правды, продолжал Михалыч. - И на отяков пойти, за них и не вступится никто. А черемисы их не трогают, потому как взять нечего.

   - В Суждаль не заходили мы. Аже про отяков сказывать, то с черемисами ратятся они, иначе не осталось бы их на землях этих. Не так просто, как ты мыслишь. Но прав ты в одном - не по нраву мне рабы на полях моих, набранные в набегах и силой в полон уведенных. Другое дело, аже к тебе ворог пришел, а ты его полонил и работой своей он волю выкупает али жизнь. Да и закупам я не противлюсь.

   - У Трофима Игнатьича по молодости женка у половцев поганых сгинула, - вмешался Никифор.

   - Но не нам менять предков наших заветы, и мои мысли тут силы не имеют весомой, - предупреждающе зыркнул на старосту десятник.

   - Кто ведает, десятник, кто ведает. Знай одно, если помощь моя в этом надобна будет, рассчитывай. А насчет силой нас охолопить, так разве хочется тебе нож в спину получить? К каждому холопу воя не приставишь, леса кругом темные...

   - Ты что, угрожаешь нам? - поднял глаза Трофим.

   - Упаси меня боже, просто сказываю тебе, какие трудности ждут весь, если попытается она старыми порядками на новом месте жить. Я не враг тебе, пришел милости у тебя просить, защиту у тебя прошу и всеми силами нашими помогать тебе и общине будем, - выделил слово "тебе" Михылыч.

   - Добре, что ты понимаешь это. Только вот велики ли твои силы? Два сопливых отрока? Али ты, сбирающийся к старости учение брать у моего дружинника по владению мечом?

   - Дозволишь ли умение показать своё, пока еще светлое время? - егерь, получив кивок согласия, потянулся назад за свертком. - Любим, если у тебя рвань какая, что не жалко тебе испортить, али шкура старая?

   - В углу под навесом, порченые да резанные лежат, Радка умение свое испытывала... - огонек гордости высветился на мгновение в дедовых глазах, несмотря на казалось бы несоответствующую речь.

   - Тогда милости прошу за ворота.

   Михалыч спустился с крыльца, подобрал два чурбачка, негодной выделки шкурку под навесом для готовки и вся честная компания отправилась к воротам.

   - Николай, не в службу, а в дружбу, сходи, развесь вот это недоразумение на поленцах. Метрах так на пятьдесят-шестьдесят, - сказал Иван, доставая из свертка ружье, - я Вячеслава ружье взял, оно покучнее будет.

   - Схожу, что не сходить. А пошто не в чехле принес?

   - Так как бы еще разговор сложился-то. Люди тут горячие, не наши времена... - тихо в сторону произнес Михалыч. - А приклад, он тут, под рукой. И иж заряженный.

   По приходу Николая обратно, десятник подошел к ним:

   - Чем поразить хочешь, Иоанн?

   - Иван я, так правильнее, десятник. Но лучше зови как все, Михалычем. Вот это мое оружие, правда для охоты, не боевое. Поймешь, что такое?

   - Не мыслю я, на что ты длань свою положил. А звать тя буду не по отцу, а просто воем, покуда меня десятником кликать будешь. Дело делай, что хотел.

   Михалыч кивнул, равнодушно соглашаясь на предложенное имя, вскинул двустволку, помедлил мгновение и нажал на курок. Грянувший выстрел заставил отшатнуться окружающих, а Никифор аж присел и стал мелко креститься:

   - Что за гром небесный ты на землю спустил, вой. Невместно пужать так добрых людей.

   Трофим протянул руку к ружью, второй ствол которого Михалыч предусмотрительно разрядил, поднес оружие к лицу, повертел его, вернул обратно.

   Потом рассмотрел полешки и старую вылинявшую шкуру, простреленную решетом в диаметре сантиметров сорок, и поднял вопросительно голову на егеря.

   - Это оружие применялось в моем отечестве, умные люди его сделали. Но боле нет их и зарядов, что поразили цель, осталось очень мало. Этим мы и ратимся. И пострашнее что есть. Скрывать не буду, заряды кончатся, оружие это будет бесполезно, не найдем мы, чем снарядить его.

   - Лучник десяток стрел за часец пошлет в цель, а это?

   - Именно это - так же или чуть менее, если точно в цель.

   - Не сдюжит ваша воинская рать против лука. Добрый лучник стрелу за триста шагов положит в цель.

   - Наша сдюжит. И положит всю вашу, не потеряв никого. Но ты прав, - ответил Михылыч, выковыривая застрявшую дробинку из поленца, - это на мелкую дичь заряд, дробь называется, если поболее кусок свинца взять, то полетит и дальше, и точнее. Вот, к примеру, метров... эээ... шагов за сто в тебя стрела полетит. Уклонишься?

   - Знамо дело, если одна. Или меч плашкой выставлю.

   - А тут не увидишь, и не отмахнешься. Обычную кольчугу на раз пробьет... Ну да ладно, что это я хвастаю. Как уже сказал, на десяток выстрелов меня хватит, а потом негодное оружие будет. Показал я тебе все это, чтобы доказать, насколько у нас люди и оружие разные. Сам смотри, сможет кузнец ваш сковать такое? - показал Михалыч на ствол.

   - Донес ты до меня свою мысль, вой, - ответил десятник, - прав ты. Тебе виднее, как использовать знания ваши. Совет держать будем. Есть про что другое молвить?

   - А как же. За стол вернемся?

   - Добре.

   Разговор завершился заполночь. Десятник сразу по приходу отпустил Петра, которому выпало весь караулить до утренних петухов, и разговор сразу продолжился. Правда уже сопровождался чашей хмельного меда, пущенной по кругу и поеданием нехитрой закуси. Одной чашей дело и ограничилось, желающих принять более не оказалось, всем хотелось сохранить ясность рассудка. Благо тем разговора набралось порядочно. Сначала Михалыч выпустил тяжелую артиллерию, заставив Николая пройтись своими планами по кузнечному и кирпичному делу. Затем к ним прибились Антип с Вячеславом, обошедшие почитай всех соседей на предмет осмотра живности. Это еще более подогрело интерес десятника и, в особенности, старосты. Все-таки лекарь, как бы не отмахивался Вячеслав от такого звания. Тем более Антип на все лады расхваливал того, сказав, что соседская коровенка уже почти совсем оклемалась, а его кормилица уже не дрожит и только слышно, как газы выходят через заклиненную пучком соломы пасть. И соседского малого посоветовал как лечить, заварив травы, собранные почти у самых ворот. А то уж больно кашель у того был тяжелый. И у него самого нитки повыдергал, вот посмотрите, говорил, крутя намазанной йодом физиономией, как заросло все.

   Присовокупив возможность обучения счету и письму одними "сопливыми отроками" других, Михалыч еще более перетянул на свою стороны Трофима и Никифора. Правда, оговорился, мол, счет и письмо у них свое, но от этого писать и считать хуже не будут, а читать церковные книги ученики как-нибудь уразумеют. Все-таки буквы похожи.

   Сам капитан в отставке, кроме обучения навыкам меча у Свары, выпросил у десятника несколько уроков стрельбы из лука, оговорившись, что и тому и другому он в полной мере, вероятно, не научится никогда. Но погибать за просто так тоже не хочется. Однако, главной своей задачей он взял составление карты земель, которую взялся нарисовать, не подумав, правда, на чем он это будет делать, а также координировать работу поисковиков, которых договорились выделить на поиски руды. Также Михалыч оговорил их кормление, которое вервь возьмет на себя, а также выцыганил у общества землицу за пажитью вверх по течению Дарьи. Там, после обсуждения с Николаем, они собрались поставить пятистенок, благо, идя к веси, заприметили неплохую поляну для этого и разбить рядом огороды под свои опыты. А рядом, метрах в ста на самой речке поставить плотинку и приспособить водяное колесо для своих кузнечных нужд. Подробности раскрывать Николай не стал, благо время было позднее, отделавшись обещанием завтра рассказать все Любиму, но выпросил под это дело бригаду плотников. Бригаду дали на седмицу с половиною дней, но оговорили, что все построенное будет принадлежать общине, кроме инструментов, конечно. Овощами тоже заинтересовались. Староста даже пообещал выделить баб на землю, если новые общинники на следующий год невиданными плодами поделятся. Точнее, как невиданными... Лук дружинники у князя на службе пробовали, но в весях он еще не прижился. А морковь не узнали вовсе. Десятник сказал, что она должна быть белая и помельче. На вкус же им пробовать никто не дал, неча продукт губить.

   Меж делом выяснилось, что землица то, якобы выкупленная у ветлужского князя, формально ему и не принадлежала, хотя и были раскиданы ниже и выше по течению черемисские поселения. Фактически, община, а еще вернее дружинники, поклонились мечами и бронью за то, что весь не тронут, соседи то были достаточно воинственные, хоть и не в пример русским князьям и булгарским ханам. Земли находились по границе обитания черемисов. Прямо на запад от веси их поселений не было, и к заходу солнца тянулись сплошным покрывалом незаселенные густые леса вперемежку с болотами. Вот по течению Волги и ближе к устью Оки веси черемисов вперемешку с мордвой встречались, а рядом с переяславцами на расстоянии дневного пешего перехода, кроме остатков отяков никого не было.

   - Свернете ли дело, что затеяли? - напоследок спросил Трофим, - и знамо ли вам, во что вступаете?

   - Знаем, а свернем ли? Куда нам деваться... Ты только держи нас за шиворот, если наши дела общине могут повредить, добре?

   - Добре.

***

   Следующим утром чуть свет Любим разбудил Николая, оба вышли во двор и по молчаливому уговору опрокинули на согнутые плечи друг друга по деревянной бадейке холодной колодезной воды. Растеревшись принесенными Антипом полотнищами грубой ткани, кузнечных дел мастера вместе с охотником отправились за изгородь смотреть кузню.

   - Садись, в ногах правды нет, - показал Любим на чурбак, присаживаясь рядом за небольшой колченогий стол, - вопрошай. Отвечу, община раз решила.

   Николай немного огляделся, прошелся взглядом по инструментам, разложенным около погашенного кузнечного горна, обошел стоящего возле того Антипа, и встал посередь кузни, переваливаясь с пятки на носки.

   - Постою, с твоего разрешения. Так думается легче. Расскажи, будь добр, Любим, - Николай в знак уважения немного наклонил голову, - весь процесс с самого начала. Прежде всего, как руду добываете?

   - Непростой вопрос ты задал. В начале пользовали мы запас, что с собой был. Болот то у нас не было рядом с вервью и железо привозное было. Пуда два в крицах запасено было. Хорошее железо. А на этом месте... Торгуем понемногу с отяковской весью, конечно, что по другому берегу стоит. Людишек у них полно, болота кругом, а кузнеца нет. Стрелой ему аккурат по яремной жиле чиркнули, когда они с черемисами ратились. По словам их, черемисы то все пришлые, потеснили их на восход солнца и на полунощь. Верить им, чи нет, не ведаю, это их усобица. Но еще, окромя той веси, по и противу течения два поселения есть, где живут они поныне своими общинами. А более нет. Вот с поселений своих и везут нам руду болотную, а мы им скобяной товар, да украшения, пока были. Вот только худое у меня железо из той руды. Печь вон чуть пониже в яруге стоит, подойди, глянь на крицы.

   - Погодь чуть, Любим. Про руду расскажи. Где добывают, какого цвета?

   - Где добывают, не сказывают. На этом берегу такоже много болот, но поди найди ее. Знатоков нет. А руду разную свозили. Та, что черна, шероховата, да остра, вся осколками, да изгибается чудно, с той руды ломается все на холоде. Мне уже вервь высказывала неодобрение. А серая, так с той шлак один выходит, без пользы она. Другой у них нет. - Любим в сердцах покачал головой, - Прижали мы как-то товар свой, так они и плакались, к черемисам-то у них торговать ходу нет, а иную все одно не несли.

   - Ломается, сказываешь? Понятно. Фосфор видать... не обращай внимание, это я так... Свою руду искать надобно. Кто у вас знаток болот ближних?

   - Да, Антип, вестимо. Еще Федор Рябой места знает с сыновьями. Найдутся люди.

   - Это хорошо. Собери их мне, Антип, расскажу, как надо искать. Либо сам перескажи. Я читал как поиск вести надо...

   - И ты грамотный, не токмо старшой ваш?

   - Все мы обучены и письму, и счету, и многому другому.

   - Эка...

   - Да уж... Так вот, руду искать надо либо черную, без прожилок только, либо голубую. Красная и желтая тоже подойдет, только эту очищать надо. На вкус она либо сладка, значит богата, либо без вкуса, то бедная руда. Кислая не годится. Берут ее только в проточных болотах, там, где подпитка воды есть. Если заметили это, то ищите либо кочки заросшие, как холмы вокруг болот, а травы имеют ржавый цвет. Верный признак. Речушки, что вытекают из этих мест, тоже бывают ржавого цвета.

   - Есть сякие, и не одна. И болота с такими травами недалече тут.

   - Вот... Теперь как искать... Пруток надо выковать, хоть даже из плохого железа, заострить и петлю на конце сделать. Али шест из твердого дерева. Этим прутком и протыкать заросшее болото. Ежели прут проходит легко, то нет ничего, а если препятствие возникает, то проткнуть дальше и поддеть, да там уж сам приноровишься. Насчет острой, да с завитками, руды я вроде сказал - не та, что нужна, лучше катышками. Слой торфа лопатой снимешь, и пустую породу тоже... ну грязь там и прочее, а там уже лопатой можно жижу черпать. И каким-нибудь ситом просеивать. Если запас богатый, то ситом можно и тралить. Ну, как бреднем... А опыт когда придет, еще меня учить будешь.

   - Чуток понял, - отозвался Антип.

   - И еще, смотреть руду будете, обращайте внимание, где глина какая есть, камень известковый, хотя это в стороне от болот должно быть, но вдруг... Места заметите, потом сходим, пощупаем. Образцы... эээ... кусочки руды и другого чего, нам с Любимом несите, а где точно нашли, это егерю нашему расскажете.

   - Ты возьми пять людишек, Антип, да и выходи днесь, - взял быка за рога Любим, запуская пятерню в бороденку. - Не откладывай, иди. А ты мил человек, не только вызнать хочешь секреты, но и сам сказываешь весьма.

   - Об этом вечор и говорили, жить то вместе. Давай к печи подойдем, расскажешь, что и как.

   - Как-как... Плету из лозы корзину в пол человека высотой, и мажу ее со всех сторон с глиной, - вставая и спускаясь вниз по оврагу, начал рассказ Любим. - Изнутри обмазываю смесью глины и песка. Все это сушу и ставлю на яму на краю яруги. Вот тут, в самом низу, отверстие для сока.

   - Для чего?

   - Железо сок пускает, его на дно яруги и сливаю, сказываю. А выше чуток, глянь, отверстие для воздуха. Никак мехи не приспособлю, да и помощника нет. Сперва грею печь дровами часа два и вперемешку сыплю руду и уголь. Руду сперва сушу, обжигаю и мельчу. Далее сказывать?

   - Коротко про самый конец разве, вроде понятно все.

   - Ну, опосля бью дыру снизу, крицу достаю, деревянным молотом оббиваю и на холодную ковку. Ну и прокаливаю, не без того, и горячую ковку пользую, плющу крицу, значится. Что скажешь?

   - Сказать хочу много, но больше сделать. А вот, к примеру, нож ты куешь дальше из крицы. Как твердость получаешь?

   - Тут у кажного секрет свой. Остудить надобно клинок. На воздух холодный положить али в воду окунуть. Я в ручей проточный сую. Вот, главный мой секрет и знаешь. Но с тутошней рудой и это не помогает. Правда, не самый знатный кузнец я. В Переяславле мастера есть. Они узорчатые клинки куют. Острые, платок шелковый разрезают на лету. Но хранят они свои секреты от отца к сыну. Не вызнать.

   - Тогда сразу я тебе советы дам. Железо, которое твердость имеет, сталью у нас называется. А получается, эээ... уголь в этом помогает. Частицы его в железо попадают и придают ему твердость. Тут, правда, тоже навык нужен. И разные пути для этого нужны. Давай, Любим, с начала, хоть ты и знаешь многое. Точно говоришь, воздух для печи нужно подавать. Меха нужны. Дырки в корзине сделать, фурмы называются и промазать глиной с пеской. Ребят я тебе дам в помощники. Железо при продувке больше выйдет, да и печь тоже можно для тяги чуть повыше сделать. Если чуть более угля положишь, то у тебя крица поверху им сильнее напитается и местами может в сталь превратиться. Слабенькую, конечно, но все таки. Это раз. Есть у вас гончар? Горшки кто лепит?

   - Есть, Фома занимается. И печь у него тут недалече.

   - Здорово... Добре, говорю. Вот туда то на заднюю полку надо твои изделия... ножи, значит, скобяные товары класть. А то можно и в твою полость положить, попробуем потом.

   - Это пошто? Худое железо будет.

   - Не спеши. Первоначально надо в горшок какой угля натолочь и туда вложить все лезвия, а потом глиной затереть и поставить на несколько часов в горячую гончарную печь. Чтобы заодно, значит с горшками. Угля на это изводиться не будет. Мы потом с тобой обсудим, сколько там держать горшок надо и как определять, что вытаскивать пора. Потом закалка. Только не в воде попробуй, а в масле, какое уж есть у тебя. Тогда температура падает медленнее, чем в воде, крепости больше клинок получит...

   - Хмм... Деды наши в пленников такие мечи вонзали, чтобы, значит, клинок крови напился и от этого силу его перенял.

   - Да... А достаточно было в масло... А случаем кирпичи гончар не делает? Ну, плинфу, - добавил Николай, видя, что Любим не понимает.

   - Нет, не выходит у него... Мастер нужен, аль глина особая.

   - Угу... А заказ на меха кому можно дать?

   - Есть ужо. Два меха. Не приспособлю никак, сказывал я про то.

   - Приспособим. Мальчишки должны подойти, принесут их, откуда скажешь, посмотрим тогда повнимательнее.

   Мужики выбрались из ямы наверх, присели на край яруги, послушали звучащих в прозрачной синеве птах, посмотрели с высоты холма на расстилающийся за пастбищем лес, повздыхали.

   - А на будущее, Любим, надо ставить колесо водяное, вон там, за пажитью, выше по течению Дарьи. Там, где нам землю отвели. Оно и меха будет качать, и мельницей может быть, и молот кузнечный опускать будет. А уж что там выберем строить, совет потом держать будем.

   - Эка хватил! Это сколько сил приложить надобно. Кто ж все это делать будет?

   - Десятник же ваш со старостой обещали вечор.

   - Так это сруб поставить.

   - Так это все не для себя тоже, а для общества. А тонкую работу мы на себя возьмем.

   - Оно так конечно, для общины то... ладно, и я подсоблю, - блеснул хитрым глазом из под кустистых бровей Любим, надеясь выведать еще что-то новое от разговорчивых пришельцев.