Глава 8
СВАДЬБА
Возвращались с многочисленными остановками. Вниз чуть ли не сплошной чередой спускались карфи пиратов и отряды торговых домов Ганзы. Пребывая в отличном расположении духа, Норманн охотно подворачивал к берегу, где отвечал на одни и те же вопросы. Временных союзников интересовали условия предстоящей зимовки и возможность уйти к устью Волги. Излучая доброжелательность, он советовал спускаться до мордовской крепостицы Сызран, где были подготовлены жилища и запасы еды. Одновременно отговаривал зимовать в устье реки. В Астрахани морозы ничуть не меньше, а вокруг солончаковая степь без единого деревца. Много ли камышом натопишь, особенно на ветру, в сложенном на скорую руку шалаше? Жить среди людей намного легче, к тому же по весне мордвины доведут до Камышинки и помогут с волоком в Иловлю. Между двумя реками всего две версты, карфи можно и на себе перетащить, проще воспользоваться добровольной помощью и запрячь верблюдов. Не успели войти в Шексну, как началась ноябрьская кутерьма с метелями и дождями. Спешить некуда, поэтому завернули в Белозерск: лучше переждать в гостеприимном доме, чем в сырости мерзнуть на ветру.
— Князь Андрей! Какая радость! — искренне обрадовалась Ефросиния Давыдовна. — Погости у нас, сам отдохни с дороги и дружине дай волю. Небось умаялись грести на холоде?
— Спасибо за гостеприимство! — Норманн покосился на князя, который что-то неразборчиво хрюкнул и осел на ступеньку.
— Прошу в трапезную, — не обращая внимания на мужа, пригласила княгиня, — выпей горяченького чайку да расскажи про моего братца.
Бросив слуге легкий плащ из шкуры морского котика, Норманн последовал за хозяйкой.
— Андрей Федорович, позволь взять и душегрейку, у нас натоплено, ненароком взопреешь, — тихо прошептал слуга.
И правда, хорошо натоплено, создавалось ощущение исходящего от стен тепла. На самом деле практически так и было, в больших домах печь находилась под полом, причем верхняя часть собиралась из толстых гранитных плит. Вечером огонь гасили, а разогретый камень всю ночь отдавал набранное за день тепло. Воздух поднимался через межэтажные вентиляционные отверстия, обеспечивая жильцам уют и комфорт. Система увлажнения воздуха действовала благодаря прачкам, которые на ночь развешивали вокруг печи стираное белье. Не забывали про ароматизацию, раскладывая пучки душистых трав, в богатых домах использовали индийские лечебные благовония.
— Мне бы к чаю шанежек, — попросил Норманн.
— Сейчас напечем, — ласково ответила княгиня, а слуга уже метнулся на кухню, — попробуй пышечек на простокваше, выбирай со сладкой ягодой или творожные.
Лучшего консерванта, чем мед, на белом свете не найти, сдобные пышечки издавали сладкий аромат жаркого лета и буквально таяли во рту. Чтобы прекратить обжорство, потребовалось приложить немалое волевое усилие.
— Ой, спасибочки! — отодвигая от себя фарфоровую чашку, поблагодарил Норманн.
— Ты ешь, ешь, не стесняйся. — Княгиня пододвинула только что испеченные шаньги.
— Все должно быть в меру! — однако не удержался и взял манящее медовым духом горячее лакомство. — Зачем Анастасии Романовне толстый и ленивый муж?
— Прям уж, толстый и ленивый! — звонко засмеялась Ефросиния Давыдовна. — Ты, мой зятюшка дорогой, все в походах да на войнах! Впору худобы избежать, а не жира пугаться!
— Питание должно быть правильным, — с серьезным видом ответил Норманн, — иначе от лишнего веса не спасут ни дальние походы, ни усиленные тренировки.
— Ишь, как о себе заботишься! — воскликнула княгиня.
— Сам себе не поможешь, и никто другой не спасет. — Он решил изменить направление разговора и спросил: — Как поживает наша красавица по имени Мила?
— В молитвах и девичьих грезах дожидается желанного часа венчания, — ответила Ефросиния Давыдовна и строго глянула на слегка приоткрытую дверь.
Заслышав легкий топоток убегающих девичьих ножек, Норманн откровенно усмехнулся и попросил:
— Мне бы в баньку, неделю от Ярославля шли.
— Погоди чуток, еще не протопили. — Княгиня, не скрывая брезгливости, покосилась на посапывающего с чаркой в руке мужа и продолжила: — Что тебе в баню подать? Холодного кваса иль хмельного выпьешь?
— Вот еще! — возмутился Норманн. — Холодным питьем сердце посадишь, а хмель здоровье заберет! Самоварчик да черный китайский чай, больше ничего не надо.
Ах, баня просто прелесть! Шаловливые служанки помогли раздеться и помыться, заодно сняли накопившееся в теле напряжение. В парилке гулко саданул жаркий пар, в ноздри ударил аромат лаванды, банщик, грозя отхлестать румяные попки, беззлобно шуганул девок за дверь. Началось самое главное таинство, когда человека охаживают огненными вениками, выворачивают наизнанку все косточки, а жертва испытывает несказанное блаженство. Остывая в предбаннике, сообща выдули самовар чая со сливовым вареньем, Норманн поблагодарил банщика серебряным рублем, закутался в китайский халат и побежал в свои покои.
После баньки он планировал немного поваляться на диване, однако перед дверью увидел гонца из Медвежьего замка. Постельничий разом сообщил три важные новости. Тверской князь уже в пути и на днях должен приехать в Новгород, где остановится на недельку передохнуть с дороги, — это раз. Посланный в Литву отряд перехватил карету Ольгерда Гедиминовича со всем семейством. Сейчас пленники на пути в Ругодив, откуда на корабле будут доставлены в Медвежий замок, — это два. Третья новость обещала далеко идущие последствия: в Новгород прибыли византийские послы с дарами от константинопольского патриарха. Архиепископу Василию Калике первому на Руси прислали особые знаки митрополита — белый клобук и крещатые ризы. Тем самым Новгород признавался выше Москвы, ибо московский митрополит Феогност не имел подобного облачения.
Отпустив гонца на отдых, Норманн впервые пожалел о невозможности обсудить неожиданную информацию с Максимом. Известен ли истории константинопольский подарок? Если да, то как Новгород им распорядился? Фактически Византия подтолкнула Русь к расколу на запад и восток. Зачем? Опасений прорыва в Москву мусульманства не может быть по определению: бубнить молитвы на арабском языке можно только под угрозой смертной казни. Спровоцировать раскол с Восточными княжествами? Византия что-то пронюхала. Например, то, что персы разгромили Золотую Орду и ханы сбежали в Московию? Константинополь опасался усиления «русских» чингизидов? Ерунда! После разгрома Каракорума половцы не пропустили потомков Чингисхана, более того, сами напали и отомстили за полуторавековое унижение. Монголам предначертана ассимиляция в казахских степях. Ну и ладно, в любом случае новость сработает на пользу и поможет осуществить идею создания Новгородской академии.
Благодаря ярославскому князю Норманн узнал реальную мощь и финансовые возможности московского правителя. В Кремле квартировала княжеская дружина в составе двух полков. Один состоял из немецких наемников и обеспечивал непосредственную охрану самого князя. Наемник был кровно заинтересован в безопасности своего работодателя, ибо в случае его смерти сам мог лишиться жизни. Кстати, на Куликовом поле княжеские доспехи надел командир этого полка по имени Михель фон Бренк. Второй полк состоял из «боярских детей», в него традиционно записывали при достижении наследником пятилетнего возраста. Сейчас в Москве стоял Ивановский полк, вскоре появится Дмитриевский. Петр I в четырехлетнем возрасте получил Петровский полк с воспитателем «детского сада» по имени Патрик Гордон. Иван Калита доверял свое тело только иностранным лекарям. Причина понятна, иноземцу нужен живой пациент, он ни при каких условиях не соблазнится подсыпать отраву. В дальнейшем идея врача-иноземца переходила по наследству вплоть до Николая II.
— Андрей Федорович! — В дверь осторожно поскребся слуга. — Ефросиния Давыдовна просит к столу.
Вот так-то, слуги в доме давно забыли о княжеской воле, Роман Михайлович с сыном-алкоголиком для них давно не существовали. В трапезной сидела только хозяйка, по праву мужчины Норманн прочитал «Отче наш», после чего приступили к ужину. Княгиня положила себе блинчики праженные с лососем, немного винегрета с грибами да салата из редьки с клюквенным соком. Норманн в свою очередь набрал мясных рулетиков с различной начинкой, добавил в тарелку домашней лапши, а сверху залил морковным соусом на сметане. Из пития после некоторого раздумья выбрал щавелевый кисель, немного посомневался над марципановым печеньем и отложил. На сегодня он съел более чем достаточно мучного.
— Добрые ли вести донес до тебя гонец? — поинтересовалась Ефросиния Давыдовна.
— Князь Александр Михайлович на пути к Новгороду, вскоре пожалует в мой дворец.
— Не боишься золотоордынского гнева? — с прищуром спросила хозяйка.
Норманн все же не удержался и взял марципановую печенюшку. Прелесть! Замена сахара медом придала марципану восхитительный вкус.
— Им впору по норам прятаться, а не меня пугать.
В задумчивости княгиня разгладила на вышитой скатерти невидимые морщинки, нащупала хлебную крошку и осторожно положила ее в чайное блюдце.
— Верно ли оцениваешь свои силы? Вон Москва не в пример многолюднее и сильнее, а Иван поперек Орды не идет, ласковым теленком трется да серебро в казну свозит.
— Султан Саид Мухаммед Бахадур согнал бекляре-бека с земель Хорезма. Летом по сговору с атабеком Атсиз Тутушем я посажу людей от Мордовского царства до земель кыпчаков, более известных как ногайцы.
— Есть ли у тебя известия от посольства в Ригу? — вроде бы невпопад спросила княгиня.
Норманн понял скрытый смысл, ему напоминали о чрезмерной протяженности границ, поэтому он поделился последней информацией:
— Охотники пленили Ольгерда с семьей, а посольство сейчас в Полоцке, князь согласен на границу по линии Лучин — Турайда.
— Отчего же грамоту не подписывает? — недоверчиво спросила Ефросиния Давыдовна.
— Требует беспошлинного прохода по Двине, а епископ упирается, — с усмешкой ответил Норманн.
— Что тут смешного? Переговорщики неспособны уладить пустяковое дело, а ты усмехаешься! — попрекнула княгиня.
Замечание женщины еще больше развеселило. Пустяковое! Это вопрос немалых денег! Рига фактически живет за счет полоцких купцов, по мнению епископа, разрешение на бесплатный транзит обанкротит город. Местное отделение Ганзы, которое до этого состригало с полоцких торговцев хорошие барыши, окажется под угрозой самоликвидации. Заковырку придумали тридцать торговых домов Риги и теперь пугали епископа, хотя на самом деле барыши теряли они, а не церковь. В городе добавится несколько новых купцов, которые в полной мере обеспечат жителей работой.
— Компромисс уже найден, — не сдержавшись, рассмеялся Норманн, — я посылаю своего баскака с обязательством сохранить взнос в церковную казну на прежнем уровне.
— Ты будешь отдавать свои деньги! — В возмущении Ефросиния Давыдовна встала со стула.
— Из своего кармана не потрачу и медного грошика, — заверил Норманн.
Это действительно так. Какое-то количество ушкуев выйдет на Балтику, но основная масса полоцких купцов по-прежнему останется верна старой схеме и продаст товары рижским посредникам. По прогнозам товарооборот должен вырасти, ибо снятие торговой блокады и разрешение строить свои склады неизбежно завернет грузопоток из Немана в Двину. В конечном результате Мемельбург потеряет немало денежек, епископ получит оговоренный гешефт, а Норманн окажется с солидным выигрышем. Как-то во время одной из дружеских вечеринок двое парней принялись разглагольствовать о Петре I, обвиняя царя в любви к немцам, которые наводнили Петербург восемнадцатого века. Слишком громкий разговор привлек внимание одного из гостей, который насмешливо спросил:
— Вы никогда не слышали о взятии Петром Прибалтики, а Елизаветой — Кенигсберга?
— При чем здесь это? — небрежно отмахнулись пустомели.
— А при том, что потомки рыцарей стали подданными России, приняли православие и начали служить во славу нашего отечества.
— Неправда!
— Что неправда? Беллинсгаузена звали Фаддей Фаддеевич, а Крузенштерна величали Иваном Федоровичем. Или вы не согласны с приемом экс-тевтонцев на службу в армию и флот?
Пустозвоны попытались заговорить о французах, но напоминание о Французской революции и бегстве дворянства в Россию окончательно выбило их из колеи. Сейчас в Лифляндии нет многочисленного дворянства, зато есть жизнь со скромным достатком. Мечта о лучшей доле многих заставит искать службы в Медвежьем замке.
Наконец наступила солнечная погода с легким морозцем, и галеры помчались домой. Последние дни Норманн все свободное время проводил над составленной с помощью Максима картой. Знакомство с ярославским князем и возникшее взаимное расположение позволили более подробно узнать реалии современной Руси. В первую очередь его интересовала Мордовия как опорная территория в создании южного анклава. Полученные сведения порой казались сюрреалистическими. Для начала мордву назвали потомками сарматов, что ввело Норманна в ступор. В его понимании сарматы жили где-то на границах Римской империи. Василий Давыдович целый день втолковывал, каковы границы исконных земель мордвы. В сознании никак не укладывался тот факт, что малоизвестный для обывателя двадцать первого века народ испокон веков жил в лесостепной зоне между берегов Волги и Днепра! В четырнадцатом веке самостоятельным осталось только Мордвинское царство, в Черниговском княжестве слово «мордвин» давно уже забыли, остальные земли взяла под свое крылышко Рязань.
— Что ты так внимательно высматриваешь на своей карте? — оторвавшись от чтения, спросил Иоанис.
— Знание топографии позволяет читать карту, как ты сейчас читаешь книгу, — не поднимая головы, ответил Норманн.
— Нашел что-то интересное? — заинтересовался духовник.
— Да, западнее Азовского моря простирается холмистая степь, причем эта гряда напоминает горы.
— Ну и что? — Тема не заинтересовала Иоаниса.
— Как что! Улусу Тохта не прорваться на запад!
— Нашел о чем радеть, — с явным безразличием заметил духовник. — Парфяне никого к себе не пропустят.
— Почему ты называешь крымчаков парфянами? — заинтересовался Норманн.
— Они сами себя так называют. Возможно, мнят себя наследниками персидских владык. На самом деле в степях кочует помесь из потомков скифов, тавров, сарматов, хазар и печенегов, на побережье живут греки и славяне.
— Твои слова позволяют надеяться, что эти самые парфяне не окажут помощи улусу Тохта.
— Можешь не сомневаться, — уверенно ответил Иоанис, — они помнят родство с Ширваном и могут выступить вместе с атабеком Атсиз Тутушем.
Норманн снова склонился над картой: османы дважды пытались пройти из Азова в Астрахань и каждый раз были биты ногайцами. Суть противостояния понятна, кочевники не желали отдавать жирную кормушку под названием «торговый путь». Когда Петр I пошел на Дербент, вся Астрахань, включая стрельцов, моментально взбунтовалась. Царь поступил очень мудро, он никого не наказал, взял крепость и перевел туда астраханских стрельцов. Сейчас совершенно иной расклад, поэтому Норманн обратился к Иоанису с вопросом:
— Как ты думаешь, улус Тохта может найти защиту у ногайцев?
— Исключено! — уверенно ответил тот. — Улус Ногая состоит из северных хазар, их еще называют кыпчаками, они всегда враждовали с половцами.
— А мишари? — продолжал допытываться Норманн.
— Это куманы, дальняя родня кыпчаков, — пояснил духовник.
Прояснение этнических деталей несколько успокоило, улусу Тохта некуда бежать. Персы их прижмут к Азовскому морю и вывезут рабами на свои поля и рудники. Впрочем, в Диком поле есть дороги. Муромский тракт начинался от Муромского торга и до Рязани проходил по Оке, далее рассекал Дикое поле и заканчивался у крепости Тешев. По южной границе Дикого поля шел Изюмский тракт. Он начинался от Киева, проходил через Тешев до Изюмского торга и продолжался к Азову. Норманн снова уткнулся в карту: так и есть, улус Тохта имел шанс прорваться к Изюму и уйти в Литву или Рязань. Тешев под рукой Рязанского князя, который в родстве с ханами улуса. Хреново или нет? Усилившись половцами, князь должен был пойти на Москву, Поволжье его не интересовало, а войну с Персией не осилить. Был еще один путь вдоль Волги от Астрахани до Саратова, где дорога разделялась на рязанское и нижегородское направления.
— Разгром улуса Тохта ухудшит мои отношения с рязанским князем! — сделал Норманн неожиданный для себя вывод.
— Не спеши, — усмехнулся Иоанис, — в Рязани молятся золотому тельцу, а ты садишься на Аштарханский тракт.
— Сам князь, может, и поклянется в дружбе, да кочевники зло затаят.
Духовник подошел к столу и долго водил пальцем по карте. Не найдя нужной информации, вернулся к пюпитру и заявил:
— Плохая у тебя карта! На юг от Оки с дюжину всяких селений с названием Сарайчик.
— С чужих слов рисована, — нашелся Норманн.
— У князя немеряно целинных земель, родичи, что ни год, рабов присылают, в бескормицу своих добавляют, — пояснил Иоанис.
— Не понял, как это добавляют?
— Азов, что ни год, снегом засыпает, поэтому степняки на зиму уходят к горам. Если и там ложится снег, то скотина от бескормицы дохнет.
— Ханы избавляются от лишних ртов! — догадался Норманн.
— Избавляются, — усмехнулся духовник, — изгоняют! В иные годы из степи приходит до тысячи еле живых людей.
— Они селятся на рязанских землях?
— Голодному человеку нужен кусок хлеба, а не ласка родственника. Идут куда ближе, чаще всего в Литву, в неурожайные годы доходят до Ладоги.
Простое и спокойное пояснение заставило Норманна по-новому взглянуть на разницу между степняками и оседлыми крестьянами. Застряв на нижней ступени развития цивилизации, кочевые племена остались зависимыми от своего скота. Любой природный катаклизм, будь то летняя засуха или снежная зима, вынуждал их уходить с протянутой рукой на земли Литвы или Руси. Хлебопашец защищен хранящимися в амбарах запасами зерна, кочевник испокон веков не знает ни хлеба, ни круп, ни овощей. Прагматизм элементарного выживания вынуждал вождей изгонять «лишних» людей из родовых общин. Степняки в течение многих столетий перегоняли скот на зимовку в теплые прикаспийские края или долины Крыма. Развязка наступила в шестнадцатом веке, когда зимние пастбища превратились в солончаковую пустыню. Никто не уничтожал кочевые племена, они сами сжили себя с белого света.
Комендант Выборга Эрик Стенссон оказался рослым белобрысым юношей чуть более двадцати лет. Швед по матери и норвежец по отцу, он получил крепость Выборг в качестве места изгнания из Упсалы. Парень оказался любителем помахать топором и успел уложить с дюжину воинов из ближайшего окружения Магнуса Норвежского. С точки зрения законов Одина он ничего не нарушил, но король не захотел держать в столице драчуна и спровадил парня на границу своих владений. При знакомстве с Норманном Эрик Стенссон не сдержал свой нрав и после завершения церемонии представления неожиданно предложил:
— О тебе ходит слава как о непобедимом воине. Не окажешь ли мне честь сойтись в учебном поединке?
— В жизни нет непобедимых воинов, как и непобедимых армий, — усмехнувшись, ответил Норманн. — Приходи в тренировочный зал, если хочешь показать свое умение.
— Когда? — не скрывая радости, спросил юноша.
— Я дважды в день работаю с оружием, после завтрака и перед ужином.
— Разве с оружием работают? — удивленно воскликнул Эрик.
— Ты не слышал выражения «ратный труд»? — снова усмехнулся Норманн. — Воин познает науку победы через тяжкий труд.
С утра в спортивной пристройке к казармам замка собралась толпа любопытствующих дружинников. Князь не изменил своего обычного расписания, сначала выполнил комплекс разминки всех мышечных групп, затем последовала отработка ударов. Ко времени спарринга рукопашного боя с Нилом комендант Выборга изрядно перенервничал и буквально прыгал на месте в ожидании начала учебного поединка. Но вот Норманн взял в руки учебное оружие и вышел в центр.
— Эрик! — позвал он. — Выходи, если готов.
Глядя на обнаженный торс князя, юноша быстро скинул кожаную куртку с нательной рубахой и встал напротив с тренировочным вариантом традиционного норвежского боевого топора.
— Один удар в гонг объявляет начало, — громко и внятно произнес Нил, — два удара обозначают перерыв, при частых ударах схватка должна быть немедленно прекращена!
Топор и щит против двух мечей, если иметь в виду полутораметровую длину традиционного топора мурманов, преимущество на стороне Эрика. Как и следовало ожидать, он стремительно рванулся вперед, одновременно нанося рубящий удар сверху вниз. Парня подвело положение ног, которые выдали следующее движение, продолжением атаки должен был стать поворот корпуса влево. Подобное действие гарантированно вырвет из рук противника любое средство защиты, будь то щит или меч. Норманн принял удар в завитушки гарды правой рапиры, не противодействуя инерции, опустил руку и слегка повернул кисть. Эрик привычно рванулся влево, но топорище предательски вывернулось из руки, и оружие упало к ногам князя.
— Поднимай! Продолжим! — приказал Норманн.
Обескураженный юноша подхватил топор и снова ринулся в атаку с явным желанием нанести поперечный рубящий удар. И снова его выдали ноги, обычная стойка предполагала только приседание. Князь решительно шагнул вперед, одновременно опираясь на левую рапиру, словно на трость, правая рапира пошла с уколом вперед. Действуя по отработанной схеме, Эрик глубоко присел, что в обычном варианте перерубало врагу ноги. Здесь же топор спружинил о неожиданное препятствие, а грудь юноши уперлась в рапиру. Норманн лишь слегка надавил на рукоять и опрокинул Эрика на спину.
— Вставай! Хватит валяться! — снова приказал князь.
На этот раз Норманн сам пошел в атаку, не давая юноше ни малейшего шанса на какое-либо сопротивление. Серии китайских ложных ударов заканчивались неожиданными уколами в грудь, в бок или в живот. Затем следовала трансформация в классическую дуэльную стойку с разящими уколами с, казалось бы, безопасной дистанции. Мастер-класс завершился показательной поркой из серий рубящих ударов с одновременным перемещением за спину противника. Эрик Стенссон не выдержал и трех минут откровенного избиения, бросив на пол оружие и щит, он развел руки в стороны.
Норманн не обольщался своими суперпупернавыками «великого» мечника. На него в первую очередь работали семьсот лет общего развития цивилизации. Здесь не только разложенная по полочкам анатомия с просчитанными вариантами движения человека. Спортсмены двадцать первого века в азарте борьбы могли порвать себе мышцы или сухожилия, что в четырнадцатом веке находилось далеко за гранью возможного. В заурядном спортзале любой парень мог выполнить серию приседаний со стокилограммовой штангой на плечах. Здесь, в Медвежьем замке, лишь несколько человек способны были сделать подобное упражнение.
— Извини, князь, за мою горячность, — понуро повинился Эрик.
— Не переживай! — Норманн дружески похлопал юношу по плечу. — Я не зря говорил о ратном труде, умение владеть оружием приобретается через пот.
Выборгский воевода понравился своей открытостью и способностью признавать собственные ошибки. Каждый может указать вину соседа, да не всякий готов сказать о собственных промашках. Переход Выборга под флаг Карельского княжества подтолкнул к мысли о строительстве крепости на острове Роченсальм. В данный момент там находилось небольшое поселение с деревянными причалами, которые использовались корабелами для отдыха или отстоя в период штормов. Фактически ничейная территория, но оба постоялых двора с небольшой промысловой факторией принадлежали новгородцам. Еще до начала Северной войны Петр I использовал этот факт как юридическое основание для возведения на острове форта «Слава». Несколько позже на соседних островах построили еще два форта — «Елизавета» и «Екатерина». Со временем небольшой укрепленный район вырос в крепость и город с названием Орел. После войны с Наполеоном оборонительные сооружения разоружили и вычеркнули из реестра крепостей. Названия фортов передали Адмиралтейству для кораблей военно-морского флота. Не откладывая дело в долгий ящик, Норманн пригласил Эрика в личный кабинет и без предисловий спросил:
— Ты знаешь остров Роченсальм?
С открытым ртом разглядывая шикарное убранство комнаты, Эрик Стенссон замешкался с ответом, а спохватившись, повинился:
— Прости, князь, в жизни не приходилось видеть подобного великолепия! — Затем тяжело вздохнул и спросил: — Кто из этих ублюдков купил прекрасную рабыню?
В кабинете появились две новые картины, обе начал писать сам Норманн, а заканчивали монахи под руководством Софьи Андреевны. Эрика потрясла картина с простеньким сюжетом: на помосте стоит обнаженная красавица со стыдливо опущенным взглядом, рядом алчный работорговец внимательно следит за реакцией покупателей, а внизу похотливые старикашки протягивают кошели золота. В качестве рабыни позировала одна из служанок, ее образ прекрасно сложился и сразу захватывал внимание зрителя. Зато с покупателями ничего не получалось, несмотря на долгие мучения, на холсте по-прежнему были неживые лица. В разочаровании Норманн взялся за бушующее море с одиноким, потрепанным волнами корабликом. Картина в стиле а-ля Айвазовский сначала пошла легко, грозные тучи удачно дополняли цвет волн, но для завершения работы не хватало ощущения опасности. Пришлось признать свое поражение и отдать полотна Софье Андреевне на доработку.
— Не волнуйся, — пытаясь сохранить серьезное выражение лица, ответил Норманн, — красавицу спасли.
— Низкий поклон благородному сердцу! — искренне воскликнул Эрик и, спохватившись, добавил: — На Роченсальме удобная гавань, идущие в Выборг корабли никогда не проходят мимо.
— Я дарю тебе остров с окрестными землями, ты должен набрать дружину и построить крепость.
— Зачем? — растерянно спросил Эрик. — Или ты не доверяешь мне Выборг?
— Не надо говорить глупостей! Твой Выборг — никому не нужный камень в двести шагов! Я даю тебе земли, с которых ты сможешь прокормить и себя, и три сотни воинов.
— Почему это Выборг никому не нужен! Карелы каждую весну пытаются прорваться к морю! — горячо воскликнул юноша.
— Ты правильно сказал, твой гарнизон закрывает проход из озер к морю. Я князь карелов! Зачем мне обижать своих подданных?
Норманн абсолютно прав, Выборг изначально запирал выход из озер Сайма и Ладога, впоследствии город с востока оградили стеной. С появлением на Балтике петровских эскадр шведам пришлось защищать Выборг с моря, для чего на острове Высоцк построили дополнительные укрепления.
— Извини, я как-то не подумал, — огорчился Эрик. — Кому передать Выборг?
— Перезимуй на старом месте, по весне обустраивайся на Роченсальме. Для строительства крепости я пришлю тебе архитектора.
— Сами справимся! — вскинул подбородок воевода. — Не велика наука — стены поднять!
О как! Норманн не стал спорить, прямой необходимости в создании нового укрепления сейчас не было и не предвиделось в обозримом будущем. В то же время нельзя допустить самострой, как бы Эрик ни старался, он все равно напортачит. Пришлось самому браться за проектирование. Не мудрствуя лукаво, Норманн нанес на кусок шелка проекцию Петропавловской крепости, а чуть в стороне нарисовал форт «Петр I», который защищал Кронштадтский рейд. Эрик, еле слышно посапывая, с восхищением следил за рождением рисунка, за что в качестве приза получил детальный вид углового бастиона. Вместо масштаба князь добавил к каждому эскизу по несколько фигур с топорами и отдал «инженерный» проект будущему исполнителю. Для строительства на гранитной скале фундамент не требуется, тем не менее без математики не обойтись. Здесь и расчет секторов обстрела, и алгоритм подавления вражеских батарей, и поддержка огнем при угрозе прорыва.
За ужином произошел забавный конфуз с далеко идущими последствиями. Эрик Стенссон присутствовал за столом в качестве приглашенного гостя. Стесняясь непривычной обстановки и обилия всевозможной посуды, вилок и прочих столовых приборов, он робко пропускал большинство блюд. Пытаясь разрезать купаты, брызнул на скатерть жиром и густо покраснел. Княжичи с женами великодушно подбадривали соседа по столу, пытаясь снять смущение, отвлекали вопросами о Выборге или просили рассказать про короля Магнуса Норвежского. За разговором постепенно прошла скованность, молодежь принялась оживленно обсуждать поход в Норчепинг, который неожиданно закончился взятием шведской столицы. Во время смены блюд Эрик внимательно посмотрел на служанку и резко выпрямился. Перед ним стояла девушка с картины! Несколько мгновений он растерянно переводил взгляд с красавицы на Норманна, затем выкрикнул на весь зал:
— Так вот кто спас рабыню от бесчестия!
Служанка тихохонько хихикнула и, дабы не засмеяться при господах, бросилась на кухню. За подобную несдержанность обязательно накажут.
— Князь, — рухнул на колени Эрик, — отдай рабыню мне в жены!
От неожиданного поворота событий теперь уже опешил Норманн. Конфуз требовал разрешения, кто и когда нарисован на картине, ни для кого из челяди не секрет. И княжичи с женами не раз бывали в кабинете, вон, поглядывали на выборгского воеводу со смешинками в глазах. Что делать? Отговаривать нельзя, юноша искренен в своем порыве. Спустить сватовство на тормозах, а за это время нарисовать другую картину с Эриком Стенссоном в роли Геракла? Нельзя, при прямолинейном восприятии сюжета конечный результат презентации «шедевра» непредсказуем. А вдруг возомнит об украденной душе или иной подобной хрени?
— Она свободна! — громко и внятно ответил Норманн. — Хочешь взять в жены, я не возражаю, но сначала ты должен получить ее согласие.
Эрик тотчас метнулся на кухню, а княжичи с женами тихохонько хихикнули.
— Не надо, — укорил Норманн, — человек встретил любовь, а вы посмеиваетесь.
— Разве можно путать реальную жизнь с рисованной картинкой? — поджав губы, прокомментировал Василий Васильевич.
— Он никогда не видел даже лубочных картин, вот и потерял голову. Вы, друзья, пожалуйста, не смейтесь над ним, а вдруг совместная жизнь сладится.
— Совет им да любовь, а мы роток на замок, — вынес общий вердикт Федор Александрович.
Пока за столом обсуждали неожиданное продолжение художественного сюжета, Эрик вывел с кухни пунцовую служанку, и оба синхронно опустились перед князем на колени.
— Она согласна! Андрей Федорсон, благослови нас на брак! — тряхнув белобрысой головой, попросил выборгский воевода.
— Совет вам да любовь! — ответил Норманн и протянул икону, которую кто-то из слуг успел незаметно сунуть ему в руки.
В трапезной поднялась радостная суета, сначала с поздравлениями и пожеланиями подошли княжичи с женами, следом потянулась слегка робеющая при господах прислуга. Новость невероятным образом вылетела за двери, в трапезную шумно вломились сопровождавшие Эрика норги и принялись тискать жениха и невесту. Привычная размеренность ужина, традиционно перетекавшего в вечерние посиделки за самоваром, разбилась о радостное веселье по поводу предстоящей свадьбы. Обескураженный порушенными планами, Норманн вышел из трапезной и после недолгих раздумий направился в рабочий кабинет. На сегодня все дела были закончены, и секретарь давно ушел домой. На всякий случай качнул колокольчик в виде вечевого колокола и хотел было взять со стеллажа карту Финского залива, но в кабинете появился секретарь.
— Ты еще здесь? — удивился князь. — Иди домой, я самостоятельно управлюсь.
— Я не мог уйти, тебя дожидается новгородский боярин Сава Мишинич из Заладожской стороны Шелонской пятины, — без намека на недовольство ответил секретарь.
— Кто таков? Я о нем никогда не слышал.
— Уважаемый человек, держит на Сайменских озерах большую факторию и Савин городок.
Дело важное, если человек упорно дожидается встречи. Секретарь не мог не сказать, что по вечерам князя практически никогда не бывает в рабочем кабинете. Сам факт существования на Сайменских озерах Новгородской фактории нисколько не удивлял. Если на востоке торговая империя дотянулась до Иртыша, то на западе торговцы и промышленники запросто могли выйти к Норвежскому морю. Аборигены Скандинавии не более воинственны, чем вотяки, пермяки или западносибирские угоры. Норманн не стал гадать о причинах, которые заставили гостя искать встречи, сейчас зайдет и сам все расскажет.
Боярин оказался рослым кряжистым дедком с длиннющей седой бородой. Визитер с порога поклонился в пояс, после чего застыл в растерянности. Рабочий кабинет князя не блистал роскошью, в то же время напольные светильники всегда поражали человеческое воображение. Вырезанные из кварца витые стойки заканчивались открытыми ладонями, в которых горел голубой огонек осветительного масла.
— Проходи, Сава Мишинич, — предложил князь, — выбирай кресло на свой вкус да рассказывай о своем деле.
Боярин с опаской обошел светильники и выбрал кресло у стола напротив хозяина.
— Не зря молва говорит, что ты любитель пошутить, — еще раз покосившись на светильники, заметил гость.
— Греки из камня людей вырезают, — с улыбкой заметил Норманн, — тысячу лет стоят и ни разу ни на кого не напали.
— Они привыкли к своим истуканам, — ответил с улыбкой Сава Мишинич, — а нам странно зреть торчащие из камня людские руки.
— В таком случае прикажу сделать персиянок с подносами на головах, — засмеялся князь.
— Только греческую срамоту одежкой прикрой. Иначе гости засмотрятся на девичьи прелести и забудут хозяина, — шутливо ответил боярин.
Неожиданная идея пришлась по нраву, и реализовать не сложно — достаточно сделать форму, и тысячами отливай из гипса или мраморной крошки.
— Долго ждал? Не желаешь ли чая с пряниками или ватрушками? — предложил Норманн.
— Спасибо за честь, князь! — ответил гость с поясным поклоном. — Спешу я, ушкуй у причала ждет.
— В таком случае говори о деле.
— Уж два месяца прошло, как Выборг к тебе перешел, а ты людей томишь, нет ни слова, ни письма о поборах за проход.
— Потому и нет, что говорить нечего, дружина по весне уйдет на Роченсальм. В Выборге оставлю дьяка со стряпчим да трех стражников.
— Вот оно что. Врагов не боишься, — задумчиво произнес Сава Мишинич, — про конкурентов забыл или не вспомнил?
— Какие могут быть конкуренты? — притворно удивился Норманн. — Земли мои, разрешение на промысел или торговлю я никому не давал.
— Даже так? — сузив глаза, прошептал боярин. — На меня войной пойдешь или сразу в темницу бросишь?
— Нет, мне с тобой воевать некогда, зима пройдет в заботах, по весне свадьба, и сразу на Итиль.
— Не выйдет! — Сава Мишинич с силой ударил кулаком по столу. — Я сам твои крепостенки пожгу, а селян по миру пущу!
— Не-а, — легкомысленно ответил Норманн, — ничего ты жечь не будешь, а крепостенки самолично осмотришь и воеводе отчет напишешь.
— Издеваться вздумал! Да я более прытких в бараний рог гнул! — побагровел лицом боярин.
— Ты, Сава Мишинич, сейчас поезжай по своим делам да возвращайся на Масленицу. Сходим вдвоем к архиепископу да посвятим княжеским титулом с уделом от Сайменских озер до Або, — по-будничному спокойно сказал Норманн.
— Как это? — Боярин не мог поверить услышанному. — Ты ставишь меня над всем озерным краем?
— По весне в Ботнику пошлешь галеру с толковым человеком, — словно ничего не замечая, продолжил князь, — надо севернее Пори поставить засечную крепость.
— Пустые хлопоты, — возразил Сава Мишинич, — никто не позарится на земли самоедов.
— В крепости посадишь сына с наказом не пускать готландских купцов. Караваны с Шелефтео не обижать, но каждый раз спрашивать о разбойниках.
— Умен ты, Андрей Федорович, и не по возрасту мудр, — утирая платком разом вспотевшее лицо, тихо заметил боярин.
— Назначь самоедам цену за болотное железо и медь. Что наберешь, отправляй кораблями в Ругодив, — продолжил Норманн.
— Мне не по силам с Готландом тягаться, много ли самоеды принесут, от силы на ушкуй, — отмахнулся Сава Мишинич.
— Твоя забота дело начать, я Норчепинг с Упсалой Ордену продаю, с той сделки Готланд две трети железа потеряет.
— Да, да, слышал о твоем походе и богатой добыче, — оживился боярин, — Ганза железо к себе повезет, а мы в Псков со своим укладом.
— Не мне тебя торговым делам учить, ступай по своим делам и возвращайся с детьми и внуками. — Князь расцеловал гостя и проводил до порога.
На севере Финляндии много железа, это Норманн знал абсолютно точно. Вместе с тем нет никакого смысла тратить усилия на поиск и разработку конкретных месторождений. Проще заинтересовать аборигенов, через год или два они сами начнут рыть ямы, которые со временем превратятся в шахты и карьеры.
Короткие зимние дни летели стремительной чредой. Норманн занялся обустройством комнат, беря за образец дворцы Петербурга. Первым делом заменил интерьер спальни, затем будуар, или светелку, если следовать лексике четырнадцатого века. Не успел закончить эскиз комнат для тестя с тещей, как подошло Рождество. Замок заполнился многоголосым гомоном съехавшихся гостей. Каждый шевалье приехал в сопровождении дюжины полностью экипированных всадников. Гасконцы откровенно форсили, выставляя напоказ отделанные мехами дорогие одежды. По меркам Аквитании они выглядели богачами, а если сосчитать количество крестьянских домов в удельных владениях, то претендовали на графские титулы. После шумного застолья, устроенного в честь собравшегося дворянства, Норманн отправился за советом к Софье Андреевне.
— Осилишь ли со своими учениками парадные портреты наших французов? — с порога спросил он.
— Да запросто! — улыбнулась женщина. — За праздники сделаем эскизы, а после ледохода готовые картины отправим в Аквитанию.
— Как ты догадалась? — слегка смутился Норманн.
— Чего тут гадать? У тебя в голове только одна мысль, и та о войне! Картины послужат наилучшей рекламой, в твою армию хлынет поток безземельных французских дворян, — с раздражением сказала Софья Андреевна и снова склонилась над компьютером.
Презрительный тон ударил Норманна, словно пощечина. Да, припортальная братва ему помогала, но в конечном итоге он мог без них обойтись.
— Как ты думаешь, что случится, если я вас всех выгоню из замка? — спросил он тихим голосом, стараясь сохранить спокойствие.
Женщина сильно побледнела и неожиданно в голос разрыдалась. В первый момент Норманн хотел было позвать мужа Софьи Андреевны, да вовремя спохватился. На самом деле Серафим был всего лишь приживалой, которого пришельцы некогда взяли для своих целей. По сути, охотник являлся рабом, а не мужем, и вряд ли женщина делилась с ним своими бедами и проблемами. Норманн неуклюже обнял женщину за плечи и тихо прошептал:
— Не плачь, брось это мокрое дело, слезами горю не поможешь. Расскажи о своей беде, глядишь, вдвоем и решим проблемку.
Неожиданно Софья Андреевна истерически захохотала, обняла Норманна за шею и с вызовом выкрикнула:
— Помощь предлагаешь? Я не против! Можешь решить мою проблему здесь и сейчас! — Размазав ладонью слезы вместе с косметикой, она призывно поцеловала Норманна в губы, затем оттолкнула и тихо заговорила: — Серафим окончательно ушел, нашел себе внизу у реки какую-то молодку и ушел.
— Нашла о чем горевать! Найдем тебе красавца и оженим!
— Лучше помолчи. Тоже мне, оженитель нашелся. Через два года я отмечу сорокалетие. Здесь, в этом мире, женщину в возрасте скорее увезут на кладбище, чем под венец. По всей Европе мужчины берут замуж молоденьких девчушек, по достижении двадцатилетия отсылают их в монастырь и тянут в постель новую соплюшку. Сейчас эпоха многодетных многоженцев.
— Елизавета Карловна в месяц моего папаню окрутила, — возразил Норманн, — после Рождества смотаемся в Новгород…
— Не суйся не в свое дело! — гневно выкрикнула женщина. — Без тебя обойдусь! Уходи! Будет тебе портретная галерея в зал Славы с парадными картинами молодоженов в окружении рабов!
— Какие молодожены? Они холостяки, — робко возразил Норманн.
— Это сегодня, — горько усмехнулась Софья Андреевна. — Завтра приезжает Лизка с полуротой девиц и двумя ротами матушек и служанок! Не для этого ли ты собрал вокруг себя всех гасконцев?
— Да, но зачем приезжает Елизавета Карловна?
— Седьмой месяц, ляжет на сохранение, — резко ответила женщина.
Пришлось в спешном порядке переоборудовать часть комнат под женское общежитие. На завтра действительно прибыл огромный обоз, где кроме новгородских невест с челядью оказались огромные сундуки нужных вещей. По приказу постельничего каждой девушке оставили по мамке-няньке, остальную прислугу поселили в пристройках. Трапезную перенесли в банкетный зал, где на хорах играла музыка, а после ужина молодежь приступала к целомудренным танцам. Злющий Норманн уходил в рабочий кабинет, где подсчитывал расходы за прошедший день.
В один из таких вечеров во время размеренной беседы с персидским послом Садиги ас-Хафизом и китайским генералом Ян Вэй Джуном в двери неожиданно появился Куган. Гости обескураженно переглянулись и тайком покосились на князя в ожидании ответной реакции. Норманн на полном серьезе поклонился, демонстрируя тем самым главенство незваного гостя, и указал рукой на кресло:
— Садись, поведай, с чем пожаловал.
— У нас с тобой договор, вот и пришел выполнить свое обязательство. Выпроводишь гостей или при них поговорим?
О чем это он? Какой договор? Вроде Максим с Елизаветой Карловной перевели все стрелки на себя?
— Давай, — легкомысленно ответил Норманн.
Куган вышел за дверь и тотчас четверо молодцов в волчьих шубах заволокли связанных по рукам и ногам пленников. Небрежно бросив непонятный подарок посреди кабинета, конвой отошел к стене, а Норманн никак не мог уловить неправильность в одежде двух избитых бедолаг.
— Держи, это все, что было при них. — Волхв положил на стол два охотничьих ружья с патронташами, комбинированные ножи и рюкзаки.
Пополнение попаданцев! На полированных гранитных плитах лежала парочка обычных охотников. Вспомнился и договор с волхвами, по которому они забирали себе всех, прошедших портал, и после «беседы» бесполезных отдавали Норманну. Судя по синюшным лицам с кровоподтеками, разговор был обстоятельным. Первым делом князь проверил ружья — не заряжены и без запаха пороха, отсюда вывод, что их взяли тепленькими, возможно, сразу у портала. Князь перехватил взгляды гостей, заинтересованно уставившихся на ружья, и небрежно локтем спихнул патронташи себе под ноги. Так будет лучше, латунное донце патрона служит разовой прокладкой, защищающей от прорывов пороховых газов.
— Развяжите рабов! — небрежно приказал Норманн.
Один из конвойных вытащил из голенища огромадный нож и со зловещей ухмылкой потянул за волосы худенького пленного как бы с намерением перерезать горло. Затрепыхавшись, тот неожиданно заверещал звонким голосом. Ба! Да это женщина! Причем явно строит из себя Жанну д’Арк в дороге на эшафот. Насладившись страхом жертвы, конвойный ловко рассек путы и поставил пленных на колени. Тем временем Норманн нашел в рюкзачном кармашке портмоне. Да, по фотографиям на водительских правах в портал вляпались мужчина с женщиной, текст был написан латинскими буквами, но непонятен. Более никаких документов, лишь несколько визиток, карточки на магазинные скидки и небольшая сумма «неправильных» долларов. Судя по дате рождения, оба попали сюда из двадцать первого века, когда охота, особенно за пределами России, давно перестала быть популярной.
— Они тебе что-либо рассказали? — глянув на Кугана, спросил Норманн.
— Ни слова. — Волхв словно выплюнул ответ.
Уже интересно! Это не профессиональные охотники и не богачи, оружие самое что ни на есть обычное. В рюкзаках скромненький набор мелочовки для человека, который находится в часе ходьбы от лагеря, значит, это не экспедиция. Кто еще пойдет на любительскую охоту ради удовольствия пострелять?
— У них есть обереги? — снова спросил Норманн.
— Раздевали, ничего нет.
Совсем интересно! В кино медальоны носят на шее, по жизни они хранятся в специальном поясном кармашке. Прагматично, так проще взять с трупа.
— Ну-ка проверьте куртки со штанами! Прощупайте пояса!
Есть! Не просто военные, а офицеры! Солдатам достаточно службы, в выходные их не заманишь в болото! Оружие двенадцатого калибра используется только для охоты на птицу.
— Отдайте Кугану! — Не глядя на жетоны, приказал Норманн. — Я чужие обереги в руки не возьму!
Итак, два офицера отправились развлекаться стрельбой по птичкам и не приняли во внимание рябь портала. Осталось выяснить, каковы их навыки, и приспособить с пользой для себя. Норманн звякнул колокольчиком и приказал вошедшему секретарю:
— Пошли за Дидыком и Максимом, у нас интересный подарок от волхвов. Пусть воевода приведет стражников, пленники больно шустрые.
Засыпав трофейную мелочовку в рюкзаки, Норманн брезгливо сбросил их на пол. Там действительно не было ничего интересного, включая бесполезные в четырнадцатом веке мобильники. Из добычи пригодятся лишь патроны, перезарядить на картечь, и боезапас для одиннадцатого ремингтона значительно увеличится. Не так-то просто выделить гремучую ртуть, а это всего лишь четверть дела. Детонирующий слой необходимо покрыть особым лаком, иначе ртутная соль на воздухе быстро окислится. На белом свете много шуток типа: «насыпал порох и закатил пулю». Как закатил, так она сама и выкатится, в лучшем случае останется посреди ствола и после выстрела плюхнется в пяти метрах от горе-мушкетера.
Первым пришел Максим, учтиво поклонился и осторожненькими шажками подошел к столу. Бегло глянув на документы, еле заметно кивнул и встал за спиной князя. Приход Захара Дидыка с полудюжиной стражников заставил пленников обменяться паническими фразами. Ну да, блеск доспеха с алыми плащами как нельзя лучше подходил к фантазийной сцене о древнем Риме.
— Узнай, на каком языке они говорят, и предупреди, здесь только одно наказание — топор палача, — слегка прикрыв глаза, произнес Норманн.
Максим для видимости немного поговорил на различных языках и, к радости присутствующих, получил из уст мужчины длинный и гневный ответ.
— Он требует встречи с местным правителем и немедленного возвращения в родные земли, — невозмутимо перевел профессор.
— Они могут умолять о пощаде, но я не вижу смысла оставлять им жизнь, — вальяжно заметил Норманн.
На этот раз Максим с минуту пообщался с пленными, затем сказал:
— Оба выдают себя за заблудившихся охотников.
— Напомни вражеским лазутчикам, что от моего замка до ближайшего неведомого народа всего лишь год пешего пути. — Сказав это, Норманн старательно изобразил кровожадную ухмылку.
Выслушав перевод, попаданцы истерично заверещали на два голоса, а судя по мимике и суетливым дерганьям, при этом отчаянно клялись и божились.
— Уверяют в своих мирных намерениях, — презрительно скривив губы, перевел Максим, — обещают служить тебе верой и правдой.
— Служить мне? — захохотал Норманн. — На хрен они мне нужны? Подсыпать яд в колодец или выстрелить из арбалета в спину? Переведи!
На этот раз, выслушав Максима, попаданцы умолкли, но вот мужчина о чем-то убедительно заговорил, с активной жестикуляцией к нему присоединилась женщина.
— Тот, кто называет себя Матис, обещает изготовить грозное оружие, женщина по имени Леа умеет лечить любые раны, — перевел профессор.
— Отлично! Я прикажу палачу переломать Матису кости, а Леа покажет свои навыки лечения!
Выслушав перевод, попаданцы окончательно сникли, а Норманн заявил:
— Если они супруги, то умрут в один день, если нет, то умрут в один час.
На этот раз началась настоящая истерика, мольбы сменялись проклятиями, стеная и плача, оба катались по полу, потом становились на колени и просили помиловать.
— Они просто знакомые, — невозмутимо перевел Максим, — вместе оказались по воле рока.
— Захар Иванович, — Норманн с улыбкой посмотрел на воеводу, — это воины — хорошие воины, мужчину на конюшню, женщину в красильню. Приведешь ко мне не ранее, чем они сами смогут все объяснить.
— Откуда про воинское умение узнал? — заинтересованно спросил Дидык.
— Спрашивай Кугана, — увильнул от ответа князь, — он мне тайный знак показал.
Воевода не рискнул досаждать волхву вопросами, вежливо кашлянул в кулак и подбросил дельную мысль:
— Я пленников денька на три на цепь посажу у рыночных ворот: им польза, остынут да образумятся, и наши чужаков хорошенько рассмотрят.
— Верно предлагаешь, — одобрил Норманн, — после этого не убегут, всякий встречный за руку схватит. И еще, переодень их в нормальную одежду, балахоны волхвам отдай, то не наша добыча.
Стражники грубо вытолкнули попаданцев за дверь, Захар Дидык отвесил общий поклон и осторожно прикрыл за собой дверь. Следом ушли волхвы, причем Куган обнял и расцеловал князя, тихо шепнув:
— Ну ты и молодец, быстро раскусил пришлых, мы с ними несколько месяцев без толку бились.
— Трофейные жестьки на черепа накинь да следующему улову покажи, сразу сговорчивыми станут, — шепнул в ответ Норманн.
Не успела за волхвами закрыться дверь, как перс с китайцем схватились за охотничьи двустволки. Князь легонечко толкнул Максима и указал взглядом на лежащие под столом патронташи. Профессор моментально въехал в тему, тут же переставил третье кресло и принял активное участие в обсуждении неведомого оружия. Увлеченные разговором гости оказались спиной к столу, что позволило Норманну без спешки извлечь весь охотничий боезапас. Убрав патроны в ящик стола, он тихохонько протолкнул ногой опустошенные патронташи под кресла гостей и присоединился к обсуждению. Впрочем, разговор быстро принял форму торговли. Садиги ас-Хафиз с Ян Вэй Джуном единодушно возжелали купить двуствольные фузеи. Напрасно Норманн убеждал в бесполезности оружия, оно было или неисправно, или намеренно испорчено. Переломив стволы, он указал на невозможность заложить заряд и отсутствие запального отверстия. Но перс с китайцем стояли на своем. Изобразив задумчивость, князь нехотя согласился, причем взвинтил цену до продажи за тройной вес золота. Решение объяснил очень просто: мол, огнестрельное оружие пришло в Европу с Востока, что дает повод предположить, что у уважаемых гостей имеются тайные знания.
Перс с китайцем не скрывали своей радости от удачной покупки. Откланявшись, они чуть ли не вприпрыжку умчались к своим собратьям, а Норманн с Максимом долго сидели молча. Снова открылся ящик Пандоры — от изобретения гремучей ртути до создания первого капсюля прошло десять лет. Через полвека и появился унитарный патрон француза Лефорша. Максим не мог не понимать, что проданные охотничьи ружья изначально подталкивали к мысли о применении патрона. Вид и химическая формула нового воспламеняющего состава не имела никакого значения. Вскоре Восток получит казнозарядное стрелковое оружие, а результат его применения лучше всего иллюстрирует война Пруссии с Францией. Китай далеко, зато Персия всегда считала Причерноморье с Болгарией своими исконными территориями.
— Почему крымские татары называют себя парфянами? — прервал молчание Норманн.
— Ты вообще хоть что-то знаешь об этом народе? — продолжая бесцельно перекладывать брусочки золота, спросил Максим. — Между прочим, так называемые крымчаки занимают земли от правого берега Дона до Паннонии.
— Почему же они грабили Русь?
— От скуки! — Профессор засмеялся собственной шутке. — Им до Рязани топать полторы тысячи километров, да обратно столько же. Неизбежная погоня да засечные крепости отобьют обоз. Эх ты, Великий князь, зачем им Русь? Поляки рядом, достаточно переправиться через Днепр.
— Я точно не знаю, — смешался Норманн, — но вроде бы были набеги крымчаков.
— Маловероятно, — не согласился Максим, — ты спрашивал о парфянах, сейчас парфянами называют турок-сельджуков. У Византии крошечная армия, и состоит она только из наемников, большинство из которых составляют сельджуки. Крымские города охраняют только сельджуки, так что на Русь могли ходить отряды сельджуков с требованием возместить ущерб за разграбленные торговые караваны.
— Крымчаки сами по себе, а сегодняшние парфяне — это турки-сельджуки? — уточнил Норманн.
— Не совсем так, — вздохнул профессор, — люди предпочитают привычные названия. Крымские татары называют себя парфянами по имени своей богини девы-матери, имя которой Парфен.
— Что-то вроде Макоши у славян?
— Ну да, — согласился Максим, — идол этой прародительницы находится в Крыму на горе Аю-Даг и по-гречески называется Парфенос.
— Сегодняшние парфяне и парфены никаким боком не пристегнуты к Парфянскому царству?
— Ты сомневался? — усмехнулся профессор.
— Нет, но мало ли что, — смешался Норманн. — Для меня и без парфян слишком много сюрпризов.
— Куда собираешься пристроить пойманных канадцев? — Максим неожиданно сменил тему разговора.
— Они из Канады? Не знаю, мужика следовало бы приблизить к Софье Андреевне, ей не ужиться с человеком четырнадцатого века.
— Логичное предложение, — согласился профессор, — не сложно сделать, она сама заинтересована. Скоро Ольгерда привезут, не думал о его дальнейшей судьбе?
Норманн выстроил в ряд канадские патроны, аккуратно сковырнул верхний пыж и высыпал дробь.
— А шут его знает! — безразлично ответил он. — Перевоспитывать поздно, возле себя держать опасно и возвращать нельзя.
— Дай ему удел и пообещай поддержку в борьбе за отцовское наследство, — посоветовал Максим.
— Не поверит, хотя… если сразу дать полк и пообещать оставить за ним… Не выйдет, нет у меня удела, — ответил Норманн.
— Не мучай патроны, они не подойдут к твоему ремингтону, слишком короткие. — Профессор покрутил пальцами пыж, затем смял его и выбросил. — Дай ему в удел Камышин.
— Не обидится? Вместо города одно название да трехметровый бурьян. В довесок пара сотен неустроенных крестьянских семей.
— Самая что ни на есть княжеская забота, он тебе спасибо скажет да из Литвы подкрепление выпишет, — уверил Максим.
Сейчас по всей Европе не найти безземельных крестьян, зато дворян без наследства более чем достаточно.
— Как ты думаешь, могу я попросить тверского или ярославского князя отдать мне нескольких дворян? — ссыпая порох в деревянный стакан, спросил Норманн.
— Для начала пришли Александру Михайловичу приглашение да почетное сопровождение, — с усмешкой ответил Максим. — Гость старше по родству, поэтому встречай перед воротами замка или за час до въезда в город.
К чему все эти глупые условности? Он не оспаривает старшинства и не претендует на княжеский терем в Твери. Ну и время, просто так ни встать, ни сесть, обязательно надо соблюдать непонятные правила. Ладно, секретарь подготовит вежливое приглашение, а Нил прогуляется в Новгород, заодно обкатает новичков второй княжеской сотни. Новые заботы наваливаются снежным комом, на носу свадьба, Выг мечется злым демоном. Тоже мне, знаток правил и обычаев! Поштучно высчитывает, что поставить на княжеский стол, что должно быть у ворот и сколько рыбин с кружками пива отвезти на площадь для угощения честного народа.
В назначенный час разукрашенные разноцветными лентами и искусственными цветами сани лихо подкатили к великокняжескому терему. Началось потешное действо с выкупом дороги, затем подходом к крыльцу и вызовом невесты. Торговались с шутливыми частушками и двусмысленными намеками, в оплату принимались только печатные пряники. Но вот на крылечко вывели невесту, княжна Анастасия шутливо оттолкнула подружек, затем обняла одну из девушек и громко пропела:
Ты, голубушка-подруженька!
Потрудись-ка ты, пожалуйста,
Причеши ты мне буйную головушку,
Разбери-ка ты мне русу косу,
Разбери мелко-намелко,
Заплети-ка мне часто-начасто.
Посреди моей русой косы
Вплети ленту алую.
Завяжи ее в три узла,
Не распалась бы моя руса коса,
Не потеряла бы красу девичью.
Дружки подхватили на руки невесту и бегом отнесли в сани. Норманн щелкнул кнутом, и кавалькада на рысях помчалась по Белозерску. По сторонам мелькали радостные лица, люди что-то кричали и пускали в небо голубей. Вот и прируб городских ворот, сани осторожно съехали на лед Шексны и остановились, закончилась первая сцена затяжного спектакля.
Мила на мгновение прижалась к будущему мужу и легко выпрыгнула в объятия мамки. Впереди двухнедельная дорога, в окружении двух сотен всадников шесть кибиток тронулись в Новгород. Обоз с родичами и приданым уже на подворье Вянгинских, а Норманн увидит будущую жену только перед алтарем. Традиции, будь они неладны. Свадьба с первой брачной ночью должны проводиться в доме отца жениха, и никак иначе. Народ переоделся в походные одежды, и кавалькада не спеша двинулась по льду реки. Неблизкий путь сначала вел к Волге, затем у Холопьего торга предстояло повернуть на Валдай, а там их ждала столбовая дорога до Новгорода.
В этом году практически не было морозов, всю зиму зверобои промышляли с баркасов, и корюшка пошла на нерест почти на две недели раньше обычного. Из-под копыт лошадей летели грязь с мокрым снегом, а полозья саней то и дело неприятно скрежетали по земле. Валдай встретил настоящей весной без единого пятнышка снега, процессия пересела в поджидавшие дорожные коляски и покатила дальше. Вот и Новгород, засветло проехали ворота и завернули в Павловский монастырь, где после длительного и утомительного путешествия им предстояла последняя в холостяцкой жизни ночевка. Отстояв утреннюю службу, Норманн послушно позволил себя переодеть в новые наряды и вышел к открытой коляске. Он устал, очень устал, не радовали первое тепло и неожиданно яркое солнце на голубом небе.
Наконец вывели Милу, девушка повторила обрядовую песню, дружки под свист любопытствующей толпы усадили княжну рядом с женихом, и свадебная процессия двинулась в Кремль. Площадь и Софийский собор оказались битком набиты! У входа в собор поджидали отец с будущей тещей, у обоих в руках иконы. Пришлось минут двадцать простоять на коленях, благословение перешло в новые обрядовые песни, во время которых княжне распустили волосы. Наконец добрались до алтаря, где архиепископ Василий самолично обвенчал молодых. С обручальными кольцами чуть было не произошел облом. Норманн сам изготовил перстни, придав им изящество при достаточном весе золота и внушительном размере изумрудов. Архиепископ категорически отверг желание жениха «обручить кольцами», усмотрев в этом обряде языческие корни. Венчают коронами, которые символизируют переход под Божью милость. Положение спас один из пресвитеров, припомнивший обряд византийской знати с обменом перстнями-печатками. Когда к алтарю поднесли подносик с перстнями, архиепископ Василий сказал:
— В знак согласия обменяйтесь кольцами.
Невеста встревоженно глянула на жениха и удивленно спросила:
— Зачем? Ты меня еще веревками окрути, как делают волхвы.
— Мы с тобой объединяем два княжества, — шепнул Норманн и показал на медвежью морду в центре изумруда.
Мила улыбнулась и надела обручальное кольцо на палец мужа.
Гостям свадьба в радость, а молодым — тяжкая каторга. Дорогу от Софийского собора до крыльца дома Вянгинских молодоженам устлали персидскими коврами. Мила, а сейчас уже княгиня Анастасия Романовна, смотрела на мир сияющими глазами. Норманн привычно предложил молодой жене руку, но та по неопытности всего лишь взялась за локоть. Не беда, пройдет совсем немного времени, и статус жены станет привычным, одновременно появится привычка во всем опираться на мужа. Откуда-то сбоку к новобрачным пристроилась вереница носильщиков с приданым. Где они столько наскребли? Во время похода по княжеским хранилищам вещей вроде бы было намного меньше или Норманн просто невнимательно смотрел? За сундучками с золотыми и серебряными украшениями несли внушительные горки жемчуга, в которых самая маленькая горошинка была не менее полусантиметра в диаметре. Далее следовали одежды, ткани, меха, даже прутки серебра. Ну и ладно, это неинтересно.
На крыльце снова встречали родители, на этот раз с караваями. Норманн невольно напрягся в ожидании надоевшей приговорки типа: «Кто больше откусит, тот самый голодный». Но нет, от новобрачных требовалась всего лишь символическая проба как знак вхождения в семью. Причем Норманн куснул каравай тещи, а Мила отведала каравай свекра. Далее взялись за новобрачную, распущенные волосы заплели в две косы, уложили на голове венцом и закрыли шитым жемчугом кокошником с золотыми гривнами. Все, к мужу в дом входила полноправная жена!
Надежды на спокойное продолжение празднества сразу за порогом развеялись в прах. Новобрачных усадили напротив входа, и после торжественного вноса приданого началось одаривание молодоженов. Череда званых гостей казалась бесконечной, подходили с поздравлениями, сначала расцеловывали мужа, затем жену, после этого вручали подарок. Не было ни денег, ни золота, ни серебра. Подносили расписных кукол с намеком на многочисленное потомство, кружки, миски, ложки и даже доски. Обязательным условием являлись надпись с пожеланием семейного счастья и нравоучение мужу и жене.
Новобрачные добрались до праздничного стола только под вечер. Уставшие, голодные, за день ничего не евшие, если не считать крошечки Святого Причастия. Развеселые гости отплясывали до содрогания пола, а Норманн с Милой накинулись на ближайшее блюдо. Как бы не так, не успели они мало-мальски перекусить, как обоих подхватили под руки и утащили в спальню. Пошел новый круг обрядовых песен с бесстыдным прилюдным раздеванием. Натянув на новобрачных ночные рубашки и засунув под подушку топор, тетушки затолкали молодоженов в постель и на прощание пропели совсем уж откровенное наставление.
Какая-то неправильная свадьба. Вместо ожидаемого веселья с криками «горько» и первым танцем невесты их таскали тудымо-сюдымо, словно тряпичных кукол. Мила прижалась к мужу и неумело поцеловала в губы. Не прав был Федор Данилович, бедра у нее нормальные, и груди самое то.
Давешние тетушки ворвались в спальню ни свет ни заря. Бесцеремонно скинув одеяло, выдернули из-под молодоженов простыню, затем сорвали с Милы ночную рубашку, при этом намеренно разодрали ее, радостно завопили, запели и с топотом убежали вниз. Невыспавшийся Норманн оторопело таращился на вандализм сбрендивших тетушек, а когда закрылась дверь, снова разложил жену.
Последующие три дня прошли в более спокойном ритме, гостей не убавилось, и всяких шуток-прибауток не уменьшилось, но новобрачным особо не досаждали. В основном разыгрывались мини-спектакли с «потерявшейся» молодой женой или «загордившейся» тещей. Вместе с тем, став «полноценным мужем», Норманн получил от всех посадников приглашения в гости. Выезды начались с визита в Зверин монастырь, где архиепископ Василий прочитал молодоженам нотацию о правилах семейной жизни. Поездки к посадникам носили статусный характер официального знакомства, что в дальнейшем позволяло при встречах прилюдно приветствовать друг друга объятиями и поцелуями. Из деловых разговоров затрагивалась только тема создания Самоедского княжества, причем все посадники единогласно одобрили решение возведения Савы Мишинича в княжеское достоинство. Норманн многозначительно кивал, вспоминая слово «суоми», которое трансформировалось из слова «самоеды».
