Добравшись до дома, Виктор без сил упал на диван и долго глядел в потолок, стараясь ни о чем не думать. Сказывалось напряжение. В лесу его не убрали, какое-то время по дороге из Шибенца в это не верилось — мало ли, вдруг это сделает другой человек, прямо на глазах у всех из какой-нибудь стреляющей авторучки, как в старом шпионском боевике от "Грузия-фильм", — и только здесь, в четырех стенах, к нему пришло осознание того, что встреча прошла и он остался жив.

Под боком оказался пульт от телевизора, вызывая неудобство. Виктор вытащил его, и, чтобы отвлечься, нажал первую попавшуюся кнопку. Седого усатого человека в окружении журналистов, что появился спустя десяток секунд на экране, он узнал сразу. Это был Руцкой, он как-то даже в Брянск приезжал.

— Ну что я могу сказать? — четким командным голосом заявил вице-президент двух реальностей. — В военной реформе еще много чего недоделано. Например, наша армия — это армия мирного времени. А в армии мирного времени самые талантливые полководцы всегда оттираются серой массой. В военной науке мирного времени господствующие высоты захватывают болтуны и бездари. Вот вы спросите, почему в сорок первом немцы дошли до Москвы? Спросите!

— Действительно, — переспросила его журналистка в светлом брючном костюме, — ведь у нас вроде к войне готовились?

— А вот я вам скажу почему. Во-первых, наши военные теоретики и генералы оказались неспособны вооружить Советскую… то-есть, Красную армию, необходимым оружием. Во-вторых, эти военные теоретики и генералы оказались неспособны подготовить нашу армию как в тактическом, так и в организационном плане. В-третьих, в начале войны значительная часть высшего комсостава предали Родину и не исполнили свой долг и присягу. И только потому, что наша страна была коммунистической, а возглавлял ее самый талантливый коммунист, товарищ Сталин, это спасло народы мира от угрозы фашизма!

"В прошлый раз у него Радугин был", подумал Виктор. "А теперь, наверное, Мухин?"

— Если армейская, если государственная система бюрократична, — продолжал Руцкой, — то высшие должности — это та прорубь, в которую всплывает дерьмо. Тут предстоит еще разбираться и разбираться. Я против того, чтобы чернить армию. На высоких должностях есть люди толковые, грамотные, способные, которым можно смело доверять любое задание. Но есть и вчерашние прокисшие щи!

"Новую волну репрессий, что ли готовят?" Выступление Руцкого неприятным образом подтверждало версию Галлахера. Виктор вздохнул и переключил канал.

На другой программе шел телефильм из западной жизни, и за кадром кто-то пел голосом, похожим на Гребенщикова:

На тумбочке запиликал "ВЭФ". Виктор протянул руку.

— Слушаю! Слушаю!.. Черт! — и он вытянул из корпуса блестящий прутик антенны. — Алло!

— Как съездили за грибами? — он узнал слегка искаженный цифровым сжатием голос Светланы.

— Да вот набрал кое-что, вечером думаю жарить.

— Знаете, где кафе "Брянский картофель"?

— Ну естественно. Кто ж его не знает?

— Ждем вас там через час. Тем более, вы еще вроде не обедали?

— Вас понял. Почему в кафе? Хотя это глупый вопрос.

— Потому что сегодня суббота. Кстати, недавно его обновили.

Кафе "Брянский картофель" называлось так и в реальности Виктора; находилось оно у цирка, на первом этаже бетонного параллелепипеда института "Брянскгражданпроект", остановка "1000 мелочей", по названию магазина в тут же стоявшей пятиэтажке. На этой стороне улицы мало что изменилось, даже торец здания магазина украшало все то же историческое панно семидесятых "Живешь в Брянске-будь строителем!". Дом же напротив оказался девятиэтажным монолитом и линия магазинов в нем занимала два нижних этажа. "Надо будет туда сходить", машинально подумал Виктор, когда "тройка" неторопливо заворачивала с Дуки на Ленина мимо места, где в его реальности стояла гостиница "Брянск", похожая на раскрытый на фоне неба и заречный просторов рекламный буклет. Здесь, в этой реальности, также стояла гостиница; но, в силу поменявшихся веяний, она превратилась в квадратную ступенчатую башню красноватого оттенка, с зеленым шпилем в духе сталинских высоток. Впрочем, так она даже лучше гармонировала с шатрами стоявшей рядом Преображенской церкви.

Кафе сохранило старую планировку с полуоткрытыми кабинетами, уютно манившими посетителей проемами византийских арок из центрального зала, только облицовку всю поменяли: стало больше темного резного дуба и черненой кованой меди. Мещанская атрибутика современных ресторанов, все эти плазменные панели, акустика и цветомузыка, очевидно, не прошли фейс-контроля; кафе, не желая походить на подобные себе стилизованные заведения, предпочло полностью погружать посетителей во времена парусников и карет. Окна были завешены, царила полумгла и откуда-то тихо струился неторопливый акустический фольк.

— Простите, это, наверное, вас зовут, — обратилась к нему проходившая мимо официантка с пустым подносом. Виктор оглянулся; из-за тяжелых занавесей одного из кабинетов высовывалась Светлана и махала рукой, затем поднялась к нему навстречу.

— Виктор Сергеевич, присаживайтесь к нам, у нас свободно! — произнесла она, подводя к столу в кабинете, за которым сидел незнакомый Виктору высокий худощавый мужчина лет сорока, кавказской внешности, с легкой проседью в темных курчавых волосах. — Знакомьтесь, вот это товарищ Еремин, из кооператива, я вам рассказывала, специалист по зарубежным машинам. А это товарищ Гаспарян Андроник Михалыч, он у нас…

— По вопросам текстильной промышленности, — подсказал Андроник Михайлович, поднимаясь из-за стола и пожимая Виктору руку. — Я из главка, командирован в ваши края.

"Понятно", подумал Виктор.

— Что будете заказывать? — пропела откуда-то сзади официантка, когда он занимал свое место в дубовом полукресле с высокой спинкой.

— Мне фирменный картофель в горшочках с говядиной, — ответила Светлана.

— А что еще? У нас в дневное время большая скидка. Практически все стоит, как в обычной столовой, несмотря на обслуживание.

— Поэтому вечером к вам очередь, несмотря на обилие в городе подобных заведений? — спросил Андроник Михайлович. — Интересный опыт, надо распространить в белокаменной.

— Тогда еще салатик, кофе…

— Как прошла встреча с Галлахером? — негромко спросила Светлана, когда официантка, приняв заказ, упорхнула в сторону кухни.

— Нормально прошла. Если не считать, что он огорошил тем, что фрау Лацман уже в Германии.

— Правильно. По легенде, вы не могли об этом узнать. Решение пришло после вашего мнимого посещения. Что он у вас спрашивал?

— Спросил, что было на допросе. Я отвечал, что допытывались про Лацман, как вы инструктировали.

— Насчет цели — есть какие-то зацепки?

— Им нужен ключ от развала СССР, — ответил Виктор, делая вид новичка, с любопытством разглядывающего интерьер, — интересуются, что публиковали в прессе и что говорили на улице. Иными словами — мнения населения, реакция на реформы, авторитет политиков, настроения, психологический фон и все такое.

— Значит, наш прогноз оправдывается, — заметил Гаспарян, — уничтожение СССР принесет Америке, да и западноевропейским странам на порядки больше дивиденды, чем временный скачок вперед одной из фирм. Тем более, что для массовой продажи Экс-Пи необходим еще рывок со стороны того же Интела, IBM, целого ряда фирм — производство процессоров, оперативки, винчестеров, освоение периферии под УПШ и так далее. Майкрософт выпускает новые версии ОС согласованно с разработкой нового хардвера и периферии фирмами, с которыми она сотрудничает, так что выскакивание вперед одного звена не даст немедленного скачка по всей цепи, но зато укажет конкурентам пути развития. Вот устранение конкурента, доступ к дешевому сырью — это допинг мировым державам.

— И что мне делать дальше? — спросил Виктор. — Галлахер мне, похоже, то ли поверил, то ли как-то проверил. Интересовался только допросом у вас, насчет жизни и быта не любопытствовал. Я так понимаю, следующее задание — это передавать ЦРУ дезинформацию?

— Интересная мысль, — сказал Гаспарян, — и нельзя сказать, что она нам не приходила в голову. Заманчивая. Но обстоятельства сложились иначе. Светлана Викторовна сейчас вам все разъяснит.

В кабинете вновь появилась официантка, теперь уже с полным подносом. Обслуживали здесь быстро.

— Виктор Сергеевич, — произнесла Света, когда они снова остались одни и принялись за волшебное содержимое горшочков, тонкости приготовления которого являлись личной тайной шеф-повара, — возможно, завтра вечером вы увидитесь со своей семьей.

— А смысл? И как меня им представят — как брата самого себя? Или так же в кафе, как у Штирлица?

— Вы не поняли. Речь идет об отправке вас в другую реальность, вероятно в вашу.

— Уже раскрыли секрет? И что значит — вероятно в мою?

— Секрета не раскрыли. У хроноагента, попавшего под машину, нашли снимок аллеи сквера Сталинских соколов, на нем крестиком обозначено место, на обороте дата и время. Это завтра, в четырнадцать-тридцать две. Есть версия, что он должен был доставить вам данные о точке перехода.

— Почему мне, а не себе? И почему обязательно в мою реальность?

— Снимок сделан в нашей реальности, отпечатан на цветной бумаге фабрики "Позитив", со стандартной обработке в отечественном автоматическом пункте, пометки сделаны фломастером из набора "Новатор" ивановского филиала фабрики Сакко и Ванцетти, производство освоено в прошлом году. Если снимок и пометки делали здесь, то либо у нас гуляет целый десант хроноагентов первого рода, и мы об этом ничего не знаем, либо этот снимок нужен для передачи вам — сам агент наверняка профессионально запомнил место и время и таскать лишние улики ему не нужно. Стопроцентной гарантии, конечно, мы не даем. Подумайте, решите. Пока для вас это единственный шанс на возвращение.

— Или попасть к черту на рога.

— Ну… не исключено, конечно, так что, повторяю, выбор за вами.

Виктор промолчал и углубился в поглощение услады брянских гурманов этой реальности. Времени на раздумья было явно маловато. Стены кабинета и занавеси глушили шум зала, и только невидимая флейта неторопливо выводила что-то незнакомое и романтичное.

— А почему вы меня отпускаете? — наконец, нарушил он молчание.

— Хотите, скажу откровенно? — ответил Гаспарян. — Ваш переход даст уйму информации, что это такое. Хотя бы поможет прояснить что это — стихийное, явление, машина, или что-то вообще выше нашего ума. Версий насчет путешествий по времени у нас много, информации до обидного мало. А это вопрос жизни и смерти не только для нашей страны, но, возможно, и для всего человечества. В конце концов, вмешательства хроноагентов деморализуют. Они порождают предрассудки, религию, веру в некую сверхцивилизацию, перед которой мы беззащитны. Хроноагенты, давая отдельные импульсы развития, самим фактом своего прихода отбрасывают общество в пещерный век, когда люди чувствовали себя беззащитными от природных сил, молились этим силам, приносили жертвы в надежде умилостивить. Неверие в силу разума приведет народы мира к тотемам или к инквизиции.

— Хорошо, а почему именно я, а не ученый какой-нибудь?

— Ну, если ученый там и останется, что он сможет нам рассказать? А для вас это все-таки надежда вернуться домой. И потом, вы уже не раз совершали переход. А если его могут выдержать без последствий только отдельные люди? Если людей нашей реальности вообще нельзя для этого использовать? Кто знает, что мы тут нечаянно изменили… или не изменили. У вас же этот был, например, Чернобыль, у нас нет. Так что вы, естественно, кандидатура номер один. Как самый опытный… ну и у вас есть особое право воспользоваться переносом в парамир, раз вы сами из парамира.

— А это… сведения из будущего, их всегда хотят узнать…

Гаспарян вздохнул.

— Скажу прямо: у нас больше озабочены защитой от хроноагентов. Насчет будущего — у нас создана огромная интеллектуальная машина, и, самое главное, управляемая. А хроноагент подкинет или то, что мы можем узнать, или то, чем мы не сможем воспользоваться из-за отсутствия технической базы и ресурсов, и, самое главное, он подкинет один из вариантов, а будет представлять, как единственный и фатально неизбежный. И еще добро бы в застой, там действительно помогло, а сейчас, когда мы на подъеме, ваше присутствие тут как-то неоднозначно.

"Ладно", подумал Виктор, "надо понимать, они уже все решили. Как там, в "Королевстве кривых зеркал": волны на зеркале появляются не часто? Воспользуемся."

— Да, кстати, — нарушила ход его размышлений Светлана, — а грибов хоть удалось собрать?

— Корзину. Как инструктировали: я не должен сразу после встречи идти к остановке с пустой корзиной. По легенде, я должен стараться не вызвать подозрения КГБ. Думал часть поджарить, остальные засушить… сейчас вот не знаю.

— Слушайте, у нас сегодня встреча выпускников нашей группы… Ну, не вся группа соберется, те, кто в Брянске. Приходите с грибами, вместе и пожарим.

— Спасибо за приглашение… Наверное, боитесь, чтобы я чего-нибудь не натворил перед уходом?

— Нет. Просто так совпало. Приходите.