17. Всем, кому не предстоят допросы
Где-то рядом надрывно взвыла сигнализация.
— Черт бы побрал этих автомобилистов!
— А мы спим и не слышим, как у нас угоняют машину. Компания "Витраж плюс" проводит беспрецедентную акцию — окна с усиленной звукоизоляцией по цене производителя…
Мимо Виктора снуют люди, звякают большие, сверкающие хромом, проволочные коляски. Гипермаркет. Реклама сменяется музыкой.
— Виктор Сергеевич! Я вас уже жду.
Седой худощавый человек с аккуратной короткой стрижкой, на вид где-то около шестидесяти. Незнакомый.
— Это я вам звонил. Ринер Анатолий Михайлович.
— Очень приятно.
— Я из РАНН, Российской Академии Надцивилизационных Наук. Хотел бы с вами побеседовать.
"А-а, вот оно что", облегченно вздохнул Виктор. "Одна из самопальных тусовок, либо для придания приличного вида столоверчению, либо для благородного дела продажи мантий, дипломов и попила бабла. Скорее, первое. Пилить бабло много людей не надо."
— Это по объявлению о продаже подержанного мультиверса?
— Нет, я серьезно.
— Серьезно я уже ответил.
— Подождите. Мы получили приличный грант.
"Третье. Разводка на бабло."
— Под этот грант у нас была разработана программа, которая спайдерит Инет, анализирует сообщения на форумах и в блогосфере, и регистрирует мгновенное изменение мировоззрения автора. В сорока пяти из пятидесяти девяти обнаруженных случаев это было вызвано кражей или переуступкой ника. Семь случаев вызваны идентификацией с психологическим комплексом по Юнгу, четыре — нечеткостью Я-концепции, три случая проверяются, один из них ваш.
— И что же у меня? Комплекс или нечеткость?
— Ни то, ни другое. Два случая похожи на последствия нормальной социально-психологической адаптации к иным условиям в течение нескольких недель, сжатые до одного дня или меньше. Более глубокий анализ показал, что эти условия близки к периоду советской индустриализации России, но не в период войны.
— Очень интересно. Короче: какую награду обещают за участие и сколько надо вложить. Больше десяти рублей не дам, я жадный.
— Я понял. Мы не аферисты и ваши деньги нам не нужны. Давайте так: вы считаете меня за сумасшедшего — а то, что я буду вам говорить, формально дает вам право так считать. Вы не возражаете, ибо с сумасшедшими, как известно, не спорят.
— Ну, если вы так хотите…
— Итак: вы дважды были в прошлом, в двадцатом веке.
— Был. Мед, пиво пил. У моря видел дуб зеленый.
— Если вы были дважды за такое короткое время — это не случайность.
— Несомненно. Два случая — тенденция, три — диагноз.
— Если вас отправляли в прошлое дважды, то весьма вероятно, что отправят и в третий раз.
— Ну что ж. Бог троицу любит.
— Не пора ли что-нибудь и для нашей реальности сделать?
— Что мешает?
— Я имею в виду конкретно: выяснить в прошлом рецепт построения коммунизма.
— Ого! А смысл? Анатолий Михайлович! Ну кто еще, после того, что было, может верить в коммунизм? Кому он здесь нужен, этот рецепт? Владельцам этого гипермаркета? Да ни одна партия сейчас коммунизма не строит. Ни одна.
— Это единственное, что мы можем противопоставить глобализации. Вот что вы можете предложить? Русский ислам? Так основные святыни окажутся вне России. А коммунизм универсален. Да и это уже наш вопрос, зачем. От вас только способ нужен. Технология.
— Угу. Так что взять коньяк в пуху, растворимую сноху? Ну вы хоть адресок магазина укажите. А то припрусь я к Марксу, он бороду почешет и скажет — "Да я и сам без понятия".
— Виктор Сергеевич… На космических зондах ставят пластинки — послания инопланетянам без почтового адреса. А вдруг? Это же шанс человечества. Вдруг попадете в коммунистическое общество?
— Слушайте, — не выдержал Виктор, — да не верю я в эти общества. Уже сколько строили, и одни общества, и другие, и что получалось? Ничего, ни коммунизма, ни социализма, ни рыночного общества, оно, говорят, у нас все время не то… У нас даже кризис не может кончится, у нас демократию двадцать лет строят и все на форумах читаешь, что нет демократии! Все подсовываете выбирать из каких-то измов, будто пришел штаны покупать, а вместо штанов батарейки предлагают и китайский подсвечник, а человеку штаны нужны! Извините, накопилось. Всего доброго.
— Ну что ж, — пожал плечами Ринер, — по крайней мере, честно. Жму вашу руку на прощанье.
Он протягивает ладонь. Что-то царапает кожу руки Виктора у большого пальца — заусенец ногтя, наверное. Ринер еще что-то говорит, его губы шевелятся. Почему не слышно? Больше ничего не слышно…
— Виктор! Просыпайтесь!
"Что? Это сон… Какой глупый сон. Я был снова в своей реальности. Вообще, где я?"
Виктор разлепил веки. Он сидел на том же диване в квартире Инги, накрытый толстым шерстяным пледом, под затылок была аккуратно подложена небольшая подушка.
"Черт! Это я тут до утра проспал!"
— Прости, я, кажется, задремал… вроде бы вино и не было крепким…
Инга рассмеялась.
— Ты что, подумал, что был пьян? Ничуть. Мускат был легче газировки. Это, как тебе сказать… Вот накопилось у человека нервное напряжение, а потом он попал в домашнюю уютную обстановку, и его сразу отпустило. Я не хотела тебя будить, ты был тихий и очень домашний.
— Наверное, я тебя здорово стеснил?
— Напротив. Все было очень хорошо. Я посмотрела кино и разложила кресло. Знаешь, было такое чувство, что с этой осенью пришло что-то хорошее… устоявшееся, чего не хватало. Я поставила чайник. В ванной я поставила в стаканчик одноразовые станки — когда-то брала для одного человека… он сюда уже никогда не придет, а они лежат.
— Ты прекрасный человек, Инга.
— Мне это часто говорили. Мойся, и идем доедать торт.
Так, если меня не ошмонали и подкинули к дверям милиции, то вчерашние опасения насчет клофелина бред и паранойя, подумал Виктор. По крайней мере в своем изначальном виде. Но человека можно усыпить, чтобы просто проверить карманы.
Какие основания причислять Ингу к секретным сотрудникам? Первое: большинство женщин, искавших знакомства с Виктором в других реальностях, связаны со спецслужбами. Тем более, что в тридцать восьмом, с точки зрения тамошних дам, он смотрелся как тридцатипятилетний мужик с ростом сто девяносто и последствия неудивительны. Второе: странные вещи вроде нынешнего засыпания или выстрела в "Соловьях". Кстати, выстрел был поводом пригласить Виктора домой. Хорошим поводом: страх привести незнакомого мужчину сильнее страха остаться одной. В этих случаях обычно идут ночевать к подруге… а, стало быть, такой подруги нет? А на всякий случай… Да, на всякий случай можно усыпить. Но тогда органы ни при чем. Тогда это что-то в духе Агаты Кристи. Кстати, тогда обязателен труп. Вот только чей?
Виктор посмотрел на себя в зеркало.
"Нет. Какая Агата Кристи в Брянске?"
— Я заварила чай с мятой. Ее здесь выращивают дачники. Конечно, можно взять и в гастрономе, но мне ее показалось как-то более непосредственным. А вообще на дачах стали меньше выращивать продуктов. Больше цветы, специи, или что-то экзотическое… Разве что для того, чтобы поесть что-то свежее с грядки.
Сон, черт возьми, какой-то странный сон, думал Виктор. Может это он вспомнил то, что было перед переходом, когда спал? Но как тогда отделить воспоминания от сновидений? Допустим, это все воспоминания. Тогда ясно одно: направил его сюда явно не этот мужик, как его… Ринер. Но полагал, что направят. А вот с царапиной, тогда, точно он. И что это? Яд замедленного действия или инфекция, чтобы заставить что-то сделать за противоядие? Но тогда кто-то должен сообщить условия, а время идет, и никто на связь не вышел. Вариант второй: хотели ликвидировать, как человека, который узнал слишком много, но обломилось. То ли яд не попал, то ли этот Ринер просто шизанутый и вообразил, будто вводит яд. Ладно, пока ничего не происходит, не будем себя накручивать. Что еще? Он что-то говорил после этого. Почему не запомнилось? А-а, вот еще интересный вариантик: введение в транс химпрепаратами, затем внушил, чтобы все забылось. А теперь, значит, всплыло. Не так паршиво, как второе и первое. Будем надеяться.
Виктор так ушел в свои мысли, что, прощаясь с Ингой, машинально чмокнул ее в щеку. Инга от неожиданности вскинула брови, но смущения не показала.
Ясное утро обдало Виктора неожиданным холодом; на сонном одеяле травы на газонах серебрилась свежая роса. Вымытый ключевой водой свежего ветерка купол неба тонким шрамом прямо вдоль проспекта Ленина пересекал инверсионный след самолета, люминисцентно-голубой над стройной, устремившейся ввысь стеллой на Площади Партизан и розовато-белый, как крем на пирожном — над раскрытой книгой гостиницы "Брянск". В прозрачном воздухе, словно горчинка в бокале "Саян", был растворен все тот же легкий запах сжигаемой листвы, знакомый с детства неистребимый аромат нашей городской осени.
Над сквериком у угловых домов Виктору бросилась в глаза перетяжка:
"Агата Кристи в Брянске".
"Только вспоминал… Правда, не ту. Интересно, что они сейчас и здесь поют? "Последний подвиг Евы Браун"? Или, наоборот, что-то созвучное духу?"
Приехал Виктор даже, пожалуй, немного рано — за полчаса до рабочего дня. Служебная дверь уже была открыта, на асфальтовой дорожке возле газона, где пламенели последние осенние цветы, стояла песочно-желтая, как американские такси, машина, с широкой лиловой полосой и надписью "Милиция".
Виктор спокойно обошел машину, поднялся на крыльцо и толкнулся в дверь. В конце концов, при всех возможных вариантах действий, в этом случае он меньше всего вызывал подозрения.
— Виктор Сергеевич! Пройдите сюда, пожалуйста! — сразу же позвала его Полина из-за приоткрытой двери кабинета.
Виктор вошел. За конференц-столом сидел и заполнял бумаги человек лет под тридцать в милицейской форме. Полина нервно прохаживалась перед окном, теребя пуговицу.
— Проходите, проходите, присаживайтесь, — сказал он, когда Виктор приблизился. — Я Клебовский Никита Михайлович, следователь следственной группы МВД, вот мое удостоверение. Назовите, пожалуйста, вашу фамилию, имя и отчество.
— Еремин Виктор Сергеевич.
— Вы сотрудник кооператива "Коннект"?
— На данный момент нахожусь в процессе трудоустройства на работу.
— Временную или постоянную?
— Имею намерение устроиться постоянно.
— Где проживаете?
— Временно, до поиска жилья, в подсобном помещении данного кооператива, сегодня заночевал у знакомых.
— У нас пока нет общежития, — пояснила Полина, — вот и разрешили. Если это нарушение…
— Да нет, какое тут особо нарушение, — возразил Клебовский. — Если товарищ Еремин, как вы подтверждаете, намерен трудоустроиться на постоянную, как он говорит, работу и иметь определенное место жительства — это хорошо. Вот если бы он тунеядствовал или скрывался — это было бы хуже.
Клебовский вытащил из нагрудного кармана формы визитку и протянул Виктору.
— Знаете, как тут с бюрократией бывает? Пока не пропишут, не устроишься, пока не устроишься, не пропишут… Если трудности будут, звоните или заходите ко мне, посмотрим, чем могу помочь.
Еще один рояль, подумал Виктор. Хотя, может, просто задабривает. А если задабривает, значит, чего-то хочет.
— Скажите, Виктор Сергеевич, знаком ли вам Штыра Петр Трофимович?
— Знакомых с такой фамилией у меня не было.
— Хорошо. Узнаете ли вы человека, изображенного на этой фотографии?
Он положил перед Виктором две распечатки на лазерном. На обоих из них был тип, который позавчера увязался за Виктором на вокзале.
— Да. Этого человека я видел вчера на Верхней Лубянке, по дороге к Дуки. Мне показалось, что он следует за мной, я пропустил его вперед. Больше я его не видел ни позже, ни раньше.
— Почему вы решили, что он следует за вами?
— У него был вид, похожий на наркомана, это внушило подозрения.
— Понятно. — Клебовский потер подбородок. — Вам уже рассказали о происшествии?
— Нет, я только что зашел и меня позвали.
— Так… Гражданин Штыра, ранее привлекавшийся за употребление наркотиков, этой ночью в четыре утра взломал замок задней двери кооператива, что установлено по дворовым камерам наблюдения, проник в помещение бытовки и скрылся до прибытия наряда милиции.
"Ффууу… Хорошо, что в отдел постановщиков не залез, у меня там блокнот с шифром ячейки под видом номера телефона"
— Сейчас мы пройдем в бытовку, где работают наши коллеги, и вы посмотрите, не украли ли у вас какие-то вещи.
— Да у меня там и красть нечего.
— Посмотрите. Даже если самую мелочь, пуговицу унесли. Это может быть уликой. Да и еще вот что: если будете ходить по Верхней Лубянке и случайно увидите гражданина Штыру, не подавая вида, пожалуйста, сообщите нам. Он раньше проживал в районе Первой Школы у своей сожительницы. Специально там не светитесь, а если так, по пути.
— Хорошо. Обязательно обращу внимание.
Когда протокольные вещи были закончены, Виктором охватило двоякое чувство. С одной стороны, было не совсем ясно, почему от него так и не потребовали документов, удостоверяющих личность. С другой стороны, при отсутствии факта хищения — а из разговоров сослуживцев Виктор узнал, что ничего не украли и, кроме вскрытия замка, иного ущерба не нанесли, особо расследовать было и нечего. Дворовая видеокамера кооператива зафиксировала, что входил один Штыра, порылся и сбежал. Почему этот нарик не прихватил с собой хотя бы магнитолу, понять было трудно, как и то, почему перед видеокамерой он колготки на голову не натянул или вроде того. Впрочем, он мог и не соображать, что делает. Теперь, судя по фразе Клебовского, Штыра в бегах.
"Может, даже, этого придурка тут и ловят", подумал Виктор.
— Вы никуда отъезжать не собираетесь? — спросила его Полина Геннадьевна после допроса.
— Пока абсолютно никаких планов.
— Предупредите заранее, если что-то. Мало ли что на вас подумают, если внезапно съедете. И с паспортом, пожалуйста, не тяните.
— Ну что вы! Я же не собираюсь вас подводить.
Как только Виктор отошел от Полины, на него буквально наскочил Зеленков. Выглядел он довольно взволнованно, даже бордовый галстук немного съехал на сторону.
— С вами уже закончили? Сейчас надо срочно в БИТМ к Столкину. Во-первых, там не надо допуска, во-вторых, от нас туда ездила Галя Щуковец и говорит, что там что-то не совсем понятное.
— Непонятное в чем?
— Непонятен объект. Не буду пересказывать, лучше посмотрите свежим взглядом.
"Похоже, боятся неприятностей и дают дохлую задачу. Ну намекнули бы прямее, я не обидчивый. Но съездить надо. Терять нечего, и вдруг полезные связи объявятся. Как-то уже все равно, узнает там меня кто, не узнает. Может, даже лучше, если узнает."