Глава 8
Альтернатива – это просто
«Альтернативная история (АИ) – это попытка моделирования возможного исторического развития, если бы в точке дивергенции (бифуркации) события пошли по иному пути, заведомо отличающемуся от реального… Отличие альтернативной истории от реальной определяется только исходя из следствия изменения событий в точке дивергенции» – вот ведь, ешь твою медь, как завернули! Ни больше ни меньше как ротор вектора дивергенции, модуля бифуркации и не иначе как в рекреации… Эта наукообразная речь уже порядком достала, пока я лазал по всем ресурсам, посвященным историческим альтернативам. Научного во всем этом – мизер, но при этом невооруженным глазом видно, что главное устремление альтернативщиков – ничем не прикрытое желание диктовать свою волю всему окружающему миру. Мир не согласен с этой волей? Тем хуже для мира! Жажда творить этот мир таким, каким хочется его видеть новому творцу – по-моему, самое заветное в жизни любого поклонника альтернативного развития человечества. Ну конечно, чего можно было ожидать от них еще? Комплекс непризнанного бога…
Ладно, это следует принять. А теперь я обязан дать им в руки тот инструмент, с помощью которого альтернативщик сможет удовлетворить свое стриемление к личному творчеству. Тот инструмент, который даст им возможность чувствовать себя всемогущими в отдельно взятом для них мире. И тот самый, который, как бы это ни казалось им невозможным, закабалит, поработит их до мозга костей, причем гораздо сильнее, чем самый сильный наркотик!
Вот уже пятый день сижу в своей маленькой комнатенке на минус четвертом этаже высотного здания в Угловом и знакомлюсь с предоставленными материалами по интересующей теме. И каков итог? К сожалению, невелик…
Во-первых, понятно то, что всяк, кому не лень, формулировал теорию возникновения временных альтернатив так, как ему оное нравилось, и строгой науки об этом не существовало, как не существовало стройной науки и по гаданию на кофейной гуще.
Во-вторых, отсутствовало какое бы то ни было понимание того, к чему может привести изменение какого-то события в некоей точке рекреации… тьфу, то есть как ее, дивергенции и бифуркации, скажем, спустя даже год, а не то чтобы десять лет! Все мнения делились тут примерно поровну: на те, которые были за то, что оное изменение все равно приведет в тому же итогу, что и был, и на те, которые допускали, что таковое заставит время потечь вспять. Впрочем, время, конечно, вспять не потечет – это упрощение, но в то, что деяние одного комара может вызвать иной вектор развития мира, цивилизации в целом, верили многие.
Так вот, сторонники последнего мнения и являлись наиболее стойкими и непримиримыми борцами за идею того, что мир управляем кем угодно и как угодно. Именно они являлись авторами всевозможных теорий того, как оно в принципе может быть, а также статей, повестей, романов и даже летописей (которым они сами придумали новое название – таймлайны) целых альтернативных эпох. Вот любители составления этих самых таймлайнов, а также пожиратели этой умственной жвачки и представляли для нас, создателей «Кронос-мира», самую интересную цель. Это именно они тратили огромное количество сил и времени для построения, точнее – прописывания своего мира. И именно они, по мнению отделов продаж литературы и компьютерных игр исторического и альтернативного типа, были наиболее азартными игроками, способными потратить последние накопления, лишь бы хоть на минуту пощупать воображаемый мир (мир собственных грез и вожделений) своими руками и именно в той форме, о которой грезили.
Встречались, правда, настоящие ученые в области астрофизики и релятивистской механики, такие как Новиков и Боссе, которые математически и интуитивно, но нащупали некоторые ограниченные временные парадоксы и способы их разрешения, но и у них не было никаких рекомендаций по тому, каким именно образом следовало поворачивать время вспять.
Так что в плане теоретической подготовки у меня как была, так и осталась «темна вода в облацех». Впрочем, не менее темна была она и у всех прочих, как больных альтернативозависимостью, так и уже выздоровевших от нее.
Хуже было другое. Анализ принципиальной блок-схемы алгоритма системы управления процессами на смоделированной в «Фри-Джи» Земле не предполагал никакого ее изменения, не приводящего к изменению во всех сферах указанного мира, а значит, к нарушению принципов работы всей системы. Похоже, что имеем замкнутый круг. Чтобы изменить какой-то элемент в системе, надо менять саму систему, а менять систему можно только через глобальные изменения всех ее элементов – и так далее по кругу… Ни хрена не понимаю, хотя все должно быть предельно логично. Неужели тяну пустышку? Руки снова начали хлопать по бокам, пытаясь нащупать пачку с сигаретами…
Итак, что нам говорит пресловутый отчет о том, что было совершено до моего прихода?
Всего до меня виртуальную Землю в виртуальном прошлом посетили двадцать девять исследователей. Семеро – профессиональные испытатели, остальные – добровольцы разного возраста и образования. Испытатели всего лишь совершили вхождение в выбранные для них временные и пространственные отрезки и пробыли там разное время (от получаса до тринадцати суток), выполнив предписанные задачи. Испытателями был установлен факт возможности перемещения сознания в предложенный для них виртуальный мир, проверены критерии возврата, в том числе проиграны варианты аварийного возврата, а также осуществлены некоторые предварительные эксперименты.
Было замечено, что система для подселения выбирает реципиента, в наибольшей степени подходящего к внедряемому как по антропологическим данным, так и (в большей степени) психофизически. То есть если в указанном месте в указанное время нет человека, подходящего по указанным критериям, то перенесение может и не осуществиться вообще или будет осуществлено в иное ближайшее время или другую пространственную точку (каким образом это осуществляется, мне пока еще не было ясно).
Далее. Также замечено, что наименьших затрат требует просто ознакомительное посещение того времени, когда исследователь лишь переселяется в тело реципиента и только наблюдает за происходящим. Испытатели-профессионалы идеально подходили для этой роли, и их энергетические и умственные затраты на подобные путешествия были минимальны. Некоторые даже отдыхали во время экспериментов, так как предложенное путешествие воспринималось ими как замечательный и необычный сон. Совершенно иной итог получался при перенесении в прошлое лиц, которые что-то знали об указанном времени и которым оно было небезразлично. Так, из пяти добровольцев, согласившихся первыми проделать путешествие во времени, двое испытали стрессовое состояние, один – сошел с ума, а двое по возвращении пожелали через какое-то время поскорее вновь отправиться туда и оставаться там как можно дольше. Один даже согласен был насовсем отдать себя для проведения опытов, лишь бы не возвращаться обратно в наш мир. Все они испытывали при этом сильнейшее нервное возбуждение и некоторое нарушение адекватности восприятия этого (реального) мира.
Еще далее. Замечено, что всякое путешествие в указанный мир связано с некоторыми изменениями в психике путешествующего субъекта. Они больше или меньше, но имеют место всегда. Так. Используя наработки группы врачей – диагностов психических заболеваний из Дели, был отработан индикатор предельного психического напряжения, датчики которого включены в костюм и который теперь срочно возвращает путешественника при появлении угрозы его психике.
Ага! А вот уже что-то очень интересное. Вот оно. Отработка управлением движениями реципиента. Так. Из пяти испытателей троим удалось легко выполнить задание – двигаться по сложной, заранее оговоренной траектории, что подтверждает: управлять реципиентом в некоторых пределах все-таки можно. Легкость управления зависит, видимо, от воли исследователя по сравнению с волей реципиента. Так. Теперь задание посложнее – произнести заранее оговоренную фразу. Здесь результат даже чуть лучше. Четыре из семи человек произнесли условную фразу, чем вызвали в ряде случаев некоторый шок среди обитателей того времени. Так, а вот тут налицо попытка совершить действие еще сложнее – отдать приказ там. Причем приказ, который вразрез пойдет с прежним течением событий. Тут хуже. Из двенадцати попыток удачных и условно удачных – только три, и из трех – только в одной этот приказ был замечен и даже начал исполняться, но тем не менее ни к какому результату не привел. Интересно!
А вот и еще более сложные эксперименты. Имеет место попытка подгонки решения под желаемый результат… так… вот: поднятие в базе знаний значений всех решающих параметров реципиента до возможных максимумов. Понятно, чтобы, значит, человек оставался человеком, но его психика, интеллект, управленческие и прочие качества были максимальны. Предпринято более двадцати попыток. Итог первый – зависание компьютера по причине перегрузки стеков и вхождения в бесконечный цикл. Итог второй – превращение реципиента в монстра и разрушение его матрицы в базе знаний, как и последующее разрушение матриц всех окружающих его людей. Процесс лавинообразный, до конца не доводился ни разу, но итог очевиден – разрушение мира как системы. Итог третий – череда стихийных бедствий в том мире. И смерть реципиента с последующей перезагрузкой системы. То есть опять тот мир ввергается в хаос!
Вот и все. И что же такое тут можно придумать, чтобы и козы были целы, и овцы сыты, и ничего нам за это не было? Опять погружаюсь в изучение структуры матрицы человека разумного в имеющихся базах знаний…
Что же тут можно сделать? Может быть, лучше просто подождать, пока мы не придем к какому-то решению с другой стороны? Хотя нет, времени ждать у меня нет. Совсем нет.
Времени ждать нет…
Это было двенадцать лет назад. Конец февраля на Кавказе тогда выдался очень холодным. Снега не было, но мороз и холодный ветер пробирали до самых костей. Самое обидное, что незадолго до того, как вернулись морозы, неделю лил дождь. И вот этот самый дождь и принес мне кучу неприятностей.
Двадцать первого меня вызвал генерал.
– Ну что, Матвеев, скучаешь?
– Никак нет, отдыхаю.
– Ну отдыхаешь – одна ерунда, а тут – новая хрень, и как раз по твоей части.
– Что случилось?
– Помнишь дожди неделю назад? Вот промыло овражек под Ножай-Юртом. Аккурат около новых домов, что сдали недавно.
– И что?
– А то, что ручеек, пробежавший по овражку, вымыл на поверхность кучу разных боеприпасов. ВОПов, то есть! Оказывается, их туда строители бульдозером столкнули вместе с почвенным слоем, когда подчищали площадку. Ты все понял?
– Ну да. Надо послать туда расчет, пусть зачистит, и всего делов!
– Расчет? Да был там уже расчет, и не один! Ни хрена сделать не могут.
– Почему?
– Так морозы вдарили, все боеприпасы моментально в землю вмерзли! Теперь их надо не меньше как потоками кипятка отливать.
– Ну а я бы просто подождал, и через недельку один хрен потеплеет, тогда все оттает, и собрать эти ВОПы будет раз плюнуть!
– Умный какой. Думаешь, мы сами это не понимаем? Очень даже понимаем, только вот нет у нас времени ждать ни неделю, ни даже три дня. Дома эти по весне должны быть заселены, к тому же через два дня там праздник запланирован, приедет сам губернатор, ну и, понятно, пригонит строителей, которые будут спешно подводить коммуникации.
Генерал сел в свое ободранное кресло и пристально посмотрел мне в глаза:
– Так что прости, старик, но времени у тебя два дня – и амба! Вот тебе карточка местности, действуй как хочешь!
И через два часа мы со старшим лейтенантом Басовым и двумя рядовыми уже были на месте.
Все обстояло ровно так, как живописал генерал. Буквально в тридцати метрах от подъездов только что построенных домов тянулся неглубокий овраг, дно которого было сильно размыто водяным потоком. Спустился туда и… остолбенел. Из нанесенного песка тут и там торчали хвостовики мин, ручные и ружейные гранаты, зеленые кругляши «пээмэнок», куски снаряженных лент КПВ, малокалиберные снаряды. Потрогав один предмет, убедился, что он словно впаян в обледеневшую землю. Ковырнул лед ножом и понял, что оное толку не имеет. Потом прошел вдоль границы оврага, пытаясь оценить объем предстоящей работы.
– Да, задача! Около трехсот метров в длину и десять в ширину, – произнес Басов, идущий мне навстречу. Он уже подсчитал размеры нашей экологической катастрофы.
– Ну да. И на каждом метре – от одного до восьми боеприпасов. Всего свыше тысячи штук, и это только видимая часть айсберга, – машинально отвечаю ему.
– И что делать будем?
– А сам что думаешь?
– Землю греть надо.
– Ну да, разложим костры, растопим лед, а какая-нибудь из тутошних погремушек захочет сказать «мяу», и шандец нам с тобой, не говоря о тех, кто еще под осколки попадет. Нет, отогревать землю – не тот коленкор.
– А почему именно кострами? Можно организовать поднос горячей воды в ведрах из тех домов. Возьмем десяток бойцов – и вкруговую…
– Нет, геноссе! В этих домах еще ни воды, ни электричества нет. Придется таскать вон оттуда, от тех старых домов, метров за четыреста и кипятить тут, на месте. Тебе нравится такая перспектива?
– Нет!
– Вот и мне – нет. Так что давай будем обходиться подручными средствами.
Я опять попробовал смерзшийся грунт ножом. Гиблое дело!
– Саша, а нет ли у нас чего-то потяжелее и подлиннее, чем ножичек? – обращаюсь к водителю.
– Да вроде нет… Хотя ломик есть, – внезапно вспомнил он.
– Ломик? А ну-ка, тащи его сюда!
Ломик был не особо длинным, сделан из шестигранного прутка диаметром около двадцати пяти миллиметров. Одна его сторона имела заточку под долото, а другой конец был загнут и раздвоен, как у воровской фомки.
– Ну за неимением гербовой будем писать на простой. «Господи, благослови!» – как говаривал мой дед…
Тюк! – отозвался ломик, и его заостренный конец вошел в смерзшийся песок миллиметров на пятьдесят.
– Нормально! А ну-ка попробую теперь в цель.
Прицеливаюсь чуть ниже ребристого бока «лимонки», видневшегося из наноса песка.
Тюк!
Нажимаю на загнутый конец, выворачивая на поверхность то, что некогда называлось ручной гранатой Ф-1. Потом поднял ломик, прицелился и опять: тюк! Тюк!
Нажал посильнее, и из земли показался тридцатимиллиметровый бронебойный выстрел от пушки 2А42.
– Нормуля! Басов, давай сюда Сашку и двух бездельников на сбор вывернутого! Пусть расстелят маты и в кузов все складывают. А ты грей руки, сменишь меня, когда устану!
Тюк! Тюк! Тюк! Тюк! Споро пошло дело. Через двадцать минут уже с полсотни ВОПов перекочевали из скованного льдом песка в кузов грузовика на маты.
Тюк! Тюк-тюк! А вот это уже изделие посерьезнее. Похоже на противотанковую мину ТМ-80. Пришлось раз пять-шесть пробивать замерзшую землю и налегать на конец ломика, прежде чем она выбралась на поверхность.
Тюк! Тюк! Тюк! Ветер пробирает как следует. Руки в легких перчатках уже дубеют от лома. За час прошел метров сто или чуть больше.
– Басов, а ну-ка смени меня! Замерз как цуцик! Смотри, поаккуратнее! Бей под боеприпас, не ближе сорока миллиметров от него. Дави на рычаг вниз. Умоляю, не спеши!
Бегу в теплый кунг, услышав сзади: тюк-тюк! Тюк!
Нормально дело идет. Влив в себя чашку горячего чая с корнем (так мы называли настойку золотого корня), немного согреваюсь, и глаза сами слипаются.
Хорошо дело идет. Сегодня, часа через два-три, глядишь, уже и закончим… Но едва провалился в небытие, как почувствовал, что меня трясут:
– Максим Андреевич!
– Чего?
– Я промазал и пробил корпус «пээмэнки»!
– Твою налево! Ну ты что, не можешь работать аккуратнее? Обязательно надо было корпус-то пробивать?
– Н-не знаю…
Басова колотило.
– Ну ты что?
– Н-не знаю. Хреново мне!
– Ну вот так всегда! Даже полчаса отдохнуть и погреться не дал! Где ломик-то?
– Там остался…
– Где – там? В мине, что ли?
– Ну да, в ней!
– Тьфу, чтоб тебя! Пошли!
Смотрю на часы. Басов за двадцать пять минут успел пройти, пожалуй, метров тридцать или около того. Ломик стоял ровно в центре овражка в самой глубокой его части. Подхожу ближе и вижу, что он в самом деле торчит откуда-то изнутри зеленого ободка. Да, Басов пробил старушку ПМН-2 аккурат возле внешнего обода. Вот ведь какая хреновина! Повезло, что чека на месте – из-под песка краешек виднеется. Мина не взведена. И детонатор у другого края. Не страшно.
– Какого хрена ты, дурья башка, бьешь под таким углом? Ты что, забыл золотое правило, что щуп в землю втыкается под углом порядка сорока градусов? Лом – тот же щуп, только толще.
– Ну ведь так ломик входит в грунт глубже и проще выкорчевывать…
Да, Басов прав, если ломик вгонять под прямым углом, он входит глубже и корчевать железяку легче. Но и воткнуть ломик в боеприпас куда как проще…
– Короче, лучше пусть все будет медленнее, но безопаснее. Бил бы ты под углом, никогда бы не пробил корпус этой мины, – выдергиваю ломик и двумя ударами выношу пресловутую «пээмэнку». – Ну давай, дуй дальше!
– Не могу я, товарищ капитан!
– Почему?
– Н-не знаю… Руки дрожат…
Вот этого мне еще только не хватало…
– Ладно, вали в кунг, успокойся. Покури, что ли? За тебя пока поработаю… А лучше возьми «Скарабея» и пройдись по нашим следам: погляди, не осталось ли что в песке… отмаркируй!
Я подхватил ломик.
Тюк! Тю-тюк! Тюк! Тюк! Дзинк!
Ломик скользнул по чему-то железному, что вмерзло в землю вровень с ее уровнем, выбив ярко-красную искру.
– Стоп! Промазал. Курим!
Сажусь на ящик из-под патронов, что валялся на склоне, достаю сигарету, пытаясь унять дрожь в пальцах. Да, а сердечко-то затрепетало! Интересно, что там? Судя по звуку – что-то большое и толстостенное. Наверное, снаряд! Ладно, поглядим. Как бы мне по взрывателю такого снаряда, лежащего в земле, случайно не угодить!
Сигарета как-то слишком быстро кончилась. Ветер стих. Ладно, пора дуть дальше.
Ножом скоблю обледенелый песок, очищая покатый бок звякнувшего боеприпаса. Не иначе как гаубичный фугасный стодвадцатидвухмиллиметровый! Его я этим ломиком хрен выковыряю! Вот тут уже кипяток нужен будет или горелка газовая… Ладно, это потом; пока – маркер в замершую землю и двигаюсь дальше.
Тюк! Тю-тюк! Тюк!
Опять руки дубеют. Надо бы прерваться.
– Товарищ капитан! – Это Басов. – Разрешите мне продолжить? Я успокоился!
– Что там «Скарабей» показывает? – У меня от мороза сводит челюсти.
– Ну есть в земле небольшие образования. Преимущественно осколки, пули и патроны. Три или четыре подозрительных места я отмаркировал.
– Добро! Давай тюкай дальше, а мне руки бы погреть слегка…
Когда я назавтра доложил генералу о выполнении задания, у него шары на лоб повылезли. Он не поверил и, пока сам не съездил и не убедился в качестве работ, категорически не хотел подписывать карточку.
А у меня с тех пор утвердилась уверенность в том, что не надо торопиться отметать какие-то решения только потому, что их выполнение кажется невероятным, и не стоит бросать их только потому, что времени на их нормальную реализацию, на первый взгляд, категорически не хватает.
Вот и теперь прокручиваю в голове все возможные точки входа в проблему, чтобы угадать: за какую ниточку надобно потянуть, чтобы размотать весь клубок?
Но нет, сегодня что-то очень засиделся. Надо бы прогуляться, проветрить легкие и голову, подумать. Усыпив свой терминал, накинул на спину легкую куртку и вышел прочь из своей каморки. Девочки в «приемной» у Виталия продолжали сосредоточенно и безостановочно пинать пальчиками клавиши своих терминалов.
«Зайти, что ли, к рыцарю печального образа», – промелькнуло в голове, как вдруг он сам вышел в «предбанник», распахнув половинки раздвижной стены.
– О, привет, Макс! – радостно закричал он, увидев меня за стеклом и открывая дверь в коридор.
– Салют! Как сам?
– Неплохо. Ничем не порадуешь?
– Ну вот, здорово! Всего четыре дня назад приступил к проблеме, которую до меня целый год решали десятки людей, а все уже сегодня ждут от меня решения! Не находишь, что это смешно?
– Да конечно, но все же, а вдруг свершилось чудо? – Виталий улыбался как-то по-доброму, и мое раздражение ушло.
– Ты в какие края собрался?
– Да надоело сиднем сидеть. Охота немного размяться.
– А есть варианты?
– Ну да. У нас тут под крышей есть спортивные площадки. Я люблю настольный теннис. Хочешь, пойдем вместе?
– Ну можно и туда сходить. Я вообще-то хотел просто немного побродить по городу, но настольный теннис – замечательно. Сто лет не играл. Только у меня ни ракетки, ни спортивной формы…
– Так и у меня тоже. Пошли, там на месте выбор неплохой, все тебе по ходу и подберем! Собственно, там есть еще ледяной каток, сквош. Тебе понравится!
– Хм! Может, у вас там еще бассейн есть с баней?
– Нет, но есть сауна с бассейнчиком, – вновь улыбнулся Виталий. – Пойдем, сам увидишь.
– Уговорил! Пойдем посетим сей прелестный уголок!
Через пару минут мы уже входили на территорию спортгородка под крышей «Фри-Джи». Здесь и в самом деле было очень мило. Помимо тех развлечений, о которых упомянул Виталий, тут был еще фитнес-клуб, монтировался кегельбан и ждали своей очереди четыре бильярдных стола. Очень странное соседство. Бильярд на территории традиционных европейских хелф-клабов – это нонсенс! Но никто в этом, по-видимому, не замечал ничего необычного.
Сначала мы зашли в комнату старшего инструктора Петра, бывшего спортсмена, ростом под два метра, который завел на меня личную карточку, куда тщательно вписал мои размеры, снятые тут же. Потом он же выдал нам по комплекту спортивной формы и предупредил, что мы можем использовать для отдыха ровно час, после чего нам следует перейти к водным процедурам и возвращаться к работе или позвонить мистеру Хофману, у которого можно будет попросить разрешения задержаться. Мы вняли его нотации и вскоре уже скакали возле зеленого стола в такт щелчкам пластикового шарика.
В последний раз мне довелось играть в пинг-понг, наверное, лет двадцать назад или даже больше. Руки и ноги были как деревянные, но что-то еще помнили. Как бы то ни было, но всухую я не дался своему более молодому и более подвижному сопернику, закатав ему в первой схватке пять, а во второй семь «банок».
– А вы неплохо играете… пардон, ты не так плохо играешь, Макс, – польстил мне Виталий.
– Брось! Мне, чтобы неплохо играть, надобно скинуть килограммов десять и регулярно упражняться хотя бы по часу в день в течение месяца-двух.
– Ну пилюль для похудания у меня нет, а упражняться – милости прошу! Я четыре раза в неделю посещаю это в высшей степени полезное место.
Мы вошли в раздевалку и, скинув мокрую форму в ящик для стирки, проследовали в небольшую уютную сауну. Вообще-то мне больше по сердцу наша русская баня, но сауна была тоже весьма кстати для наших разгоряченных игрой тел.
– Послушай, Виталий! Я сейчас изучаю тот отчет, что ты слил мне.
– Ну да. Он готовился для большого Совета!
– Это чувствуется. А что ты можешь сказать не Совету, а мне?
– Смотря что интересует.
– Ну во-первых, скажи: неужели все попытки внедриться в процесс заканчивались плачевно?
– Ну если бы они заканчивались не плачевно, то никому не пришла бы идея платить деньги, и немалые, скажем, тебе…
– Да. Я понимаю. Но все же. Неужели все они заканчивались одинаково?
– Одинаково? Хм. Пожалуй, что – да. Хотя… Все же в каждом конкретном случае были какие-то свои особенности.
– А можно поподробнее?
– Что нужно подробнее? Содержимое регистров и динамических наборов было все-таки в каждом случае разным…
– А где можно с ними познакомиться?
– В журналах испытаний. Там все это есть.
– А можно мне копию?
– Копию тебе без согласования с начальством нельзя, а вот посмотреть сам журнал и делать из него выписки можешь сколько влезет.
– Договорились. Мне еще многое что не совсем понятно…
– Что именно?
– Понимаешь, я все никак не возьму в толк, как это у вас сформировался стройный мир? Вот вы начали вводить в базы знаний данные на людей. Сомневаюсь, что это были давно живущие люди, так?
– Так! Это были люди, рожденные в девятнадцатом и двадцатом веках, некоторые – и еще раньше.
– И у вас после нескольких запусков от сотни, ну пусть тысячи моделей людей, родившихся в одной временной эпохе, вдруг проклюнулись многие миллионы и миллиарды жителей планеты Земля, которых до того не было в помине. Это как?
– Хм… Да, тут нелогично. Но я не знаю, можно ли тебе говорить об этом?
– Конечно, тебе решать, но мне кажется, что я уже залез в эту историю по самые уши и вам нет смысла скрывать от меня какие-то подводные камни!
– Ладно! Слушай. Вообще-то мы внесли данные всего около пяти тысяч человек, преимущественно из Европы, США и России, когда не то в шутку, не то всерьез господин Кимски посоветовал открыть Ветхий Завет и начинать с него!
– То есть?
– То есть сначала внести данные об Адаме и Еве, об их детях, внуках и так далее…
– И что?
– А то, что вот как раз после того, как мы в первом приближении разобрались с Библией, у нас и начали плодиться и размножаться людишки во всех странах и на всех континентах…
Я присвистнул:
– Ты это серьезно? Ведь даже о времени существования Адама и Евы есть очень большие сомнения. Ведь так?
– Так, но я все это не только что придумал, чтобы над тобой поржать, – язвительно перебил меня Виталий. – Все было именно так!
– Ого! И что все это значит, как думаешь?
– А хрен его знает, что оно значит, но все это совершенно точно неспроста! Я сам порой боюсь нашего творения.
– В смысле, что твоя машина оживет, что ли?
– Да нет, скорее, что она может убить всех нас.
– Это как?
– Я этого не знаю, но временами боюсь, хотя чувствую полную зависимость от нее, от этой железяки с разноцветными светодиодами на панелях, напичканной по самое горло нашим софтом.
– Ну тогда сам убей ее на фиг! Нельзя же жить в страхе от своего творения!
– Знаешь, как-то однажды, будучи в раздражении, я сделал резет и обнулил все ячейки всех быстропеременных процессов, то есть тех, которые отвечают за оперативное мышление. – Он замолчал.
– Ну и?
– На следующий день, когда я успокоился и приволок карточки и диски, чтобы восстановить утраченное, система уже в основном сама восстановила себя. Хоть медленно, но качественно. Даже оптимизировала некоторые модели.
– То есть?
– То есть процессы на смоделированной планете опять двигались в нужном (и известном нам) направлении, все текло по прежнему руслу, и все это только исходя из автосохраненных дампов!
«Вот это мандолина!» – как сказал бы мой отец в прежние годы.
– Стало быть, она хорошо регенерируется и внести в нее коррективы будет сложно?
– Если только форматнуть носители и поменять исходные данные, а по остальному, похоже, регенеративные функции у нее обалденные.
– Да, тяжелый случай! Вот изволь-ка теперь научиться управлять этой дикой норовистой лошадью, да еще не замечающей тебя в упор.
– Во всяком случае, навевает!
Мы как следует отмокли в маленьком бассейне, после чего повторили заход в жаркую сауну и наконец, полностью обновленные, вернулись в свой подвал.
– Кстати, Виталий, а можно мне привести сюда для пробы ребят-подростков?
– А смысл?
– Есть некоторые мысли по поводу психики. Мне надо бы знать реакцию таких незамутненных осознанием собственной значимости и пока еще верящих в чистые идеалы индивидуумов… Есть мысли, – повторился я и внимательно посмотрел на собеседника.
– Честно говоря, я не понимаю, как оно может помочь, но раз вы… то есть ты считаешь, что нужно, то давай! Флаг тебе в руки!
– А когда можно зайти посмотреть журнал испытаний?
– Да хоть сейчас!
– Пошли. – Решительно открыв дверь, следую между заколдованных девушек к его каморке чуть-чуть впереди хозяина, тогда как он, не торопясь, лениво шествует за мной.
Так. Вот они – показатели содержимого регистров при аварийных завершениях. Раз копию снимать нельзя, просто пересниму их на камеру своего покетсайза, благо он у меня в кармане. На эти дурацкие правила у меня есть свои антиправила. Ну вот. А теперь можно делать ноги с сознанием выполненного долга!
– Спасибо, Виталий! Пойду еще немного повкалываю.
– Давай, счастливо!
