Сам бар был расположен в подвальном этаже, но посетители внутри не задерживались. Неизвестно как зимой, а летом душно. Поэтому все моментально перебирались на летнюю террасу наружу. Глазеть на прохожих — замечательное занятие в ожидании официанта, и не так скучно. Тем не менее и там тоже было не слишком людно. Коммерческие заведения очередями редко отличаются. Сюда заворачивают по большим праздникам: уж очень цены бьют по карману.

Зато и ждать долго не пришлось. Минут десять — и все заказанное очутилось на легком деревянном столе. Чешский бар — это отнюдь не стандартная стекляшка с разбавленным напитком и сушеной воблой, принесенной с собой. Подозрительных бутербродов тоже не имеется. Практически ресторан с меню.

Павел молчал, выбитый из колеи всем происходящим. Его жутко впечатлил «Русич». Пришлось даже сказать, что машина не вполне Сашкина. Его женщины. Оказалось еще хуже. Павел теперь смотрел с восхищением во взоре. Судя по всему, со слабым полом отношения у вечного отличника не складывались. Слишком стеснительный.

— Фирменный салат, — сообщил с гордостью официант, выставляя на столик тарелки.

По виду блюдо относилось к хорошо известному всем жителям СССР оливье. Берешь остатки от всего на свете: картошку, вареную колбасу, яйца, соленые огурцы, зеленый горошек и вообще все, что осталось в холодильнике, режешь мелкими кусочками, тщательно перемешиваешь и заливаешь майонезом. Прекрасная закуска. Тут еще присутствовала редиска с горчицей, и на вкус вполне оригинально.

— Что ты так смотришь подозрительно?

— И здесь профанация, — с тяжким вздохом поделился Павел. — В правильную рецептуру оливье должны входить рябчики, телячий язык, паюсная икра и отварные раки с пикулями.

— Пикули — это что? — подозрительно спросил Сашка.

— Смесь разнообразных овощей. Баклажаны и цветную капусту здесь и вовсе не достать. Еще и готовить надо уметь. Не просто сварил и в кучу.

— Ясно, — согласился Сашка. — Книга о «Здоровой пище». Издание девятьсот лохматого. Для обычных людей дворянского происхождения. Ты реально когда паюсную икру в последний раз употреблял? А рябчиков? Наверняка вареную картошку в общежитии за счастье считаешь. Или у вас в Праге не только буржуи рябчиков с ананасами употребляют?

— Между прочим, — наваливая себе полную тарелку раскритикованного салата, поделился Павел, — снабжение у нас гораздо лучше здешнего. Европа! В Новосибирске давно уже талоны на масло, мясо, колбасу и сахар ввели. Должен помнить. А в прошлом году еще и на яйца, мыло и стиральный порошок. Одна радость: перебои в поставках прекратились. Хотя купить можно, вот в таком коммерческом за две цены, да стипендия не позволяет.

Ну это не новость, отметил Сашка. В Верном тоже половина продуктов по талонам. Как завезут, так очередь на три километра. Впрочем, для него было проще. Блат — великое дело.

— Зато НГУ ваш Пражский кроет легко, — сказал вслух. Обсуждать сложности снабжения желания не было. Надоели эти вечные разговоры, и интересовало его в данный момент совсем другое. — И посмотри на стол. Идеальное место — уютно, приятно и вкусно кормят.

На отдельной тарелке лежал теплый хлеб, не иначе испеченный только что, и отдельно благоухало «жаркое по-домашнему». В глиняном горшке мясо, картошка и лук. И все это залито соусом. Что в него входит, Сашка не понял, но понравилось.

— Жаль, — отодвигая тарелку, сознался, — не часто бывает. А скоро совсем не будет.

— Это почему?

— Потому что стипендия сорок пять рубликов, а оплачиваемый отпуск по беременности и родам — пятьдесят шесть плюс пятьдесят шесть дней (до родов и после). Плюс можно с ребенком сидеть до года без оплаты, с сохранением места. А жить на что? Детям не объяснишь про отсутствие денег. Они кушать просят. Перейду на картошку в мундирах. Ее для того и придумали, чтобы бедный хоть с кого одежку снять мог. У самого давно отсутствует. В комиссионку отнес.

Павел отложил вилку с грустным выражением лица.

— Брось! — усмехаясь, сказал Сашка. — Лишних три рубля погоды не сделают. Загоню «Русич» — на пару лет хватит. Или на вечерне-заочный переведусь. Работать пойду. Вполне на хлеб с маслом хватает.

— Деньги не главное. После получения диплома и категория другая, и возможности намного больше. Да и не деньги это — сто рублей.

— Потому и поступал. А дальше жизнь покажет. Думать надо на пару ходов вперед, не заглядывая за горизонт. Все равно правильного ответа нет. Его ни у кого нет. Вот и выходит: лучше выкладываться на всю в каждый момент времени, не откладывая какое-либо дело на следующий раз. Если не сделать сразу, то в будущем появится меньше шансов данное дело когда-нибудь вообще закончить. По мне, лучше сделать и жалеть, чем не сделать и жалеть. А ныть и жаловаться задним числом смысла никакого. Сам решил — сам сделал. Себя и обвиняй.

— Это ты про армию?

— В том числе. На чужих ошибках никто не учится. Даже на своих не любят. Вот и послушай один раз. Захочешь, мимо ушей пропустишь, а лучше все-таки усвой на будущее. Не жалей и не завидуй, глядя на дураков вроде меня. Мне повезло. Наверное, я счастливчик. Даже Галю встретил, чего в другой ситуации могло и не произойти. А бывает совсем по-другому. Слишком я много насмотрелся. Никогда, — сказал с нажимом, — никуда не просись добровольцем. Не стоят того «сопли» на погоны. И звездочки не стоят. И государственные награды, вкупе с повышением категории, не стоят. Ничего хорошего там, куда вызывают, тебя не ждет. Хочешь выжить — не высовывайся. Понадобится — назначат и мнения не спросят. Вот тогда не зевай, а проявлять энтузиазм предоставь другим.

— Будто и не ты…

— Я это. Прошел особый университет и слегка поумнел. Армия — это школа жизни. Ничем отношения не отличаются от гражданки. Правильный солдат желает спать, жрать и сачковать. И это нормально. Очень развивает умение втирать начальству, прятаться от него же и готовность любыми способами раздобыть пищу. Если потребуется, за чужой счет. А офицеру, сиречь начальнику, первая задача — заставить работать и кормить в меру. Чтоб не голодный, но и не сытый был. Тогда солдат энергичен и инициативен. Хочет получить недостающее и старается. Все остальное от ситуации. Есть вещи, которые мне и вспоминать неохота. Противно. А в целом ничем это не отличается. Вот как у тебя с однокурсниками… С большинством отношения нормально-товарищеские, с кем-то дружишь, а кого и терпеть не можешь. Сказки агитпропа — дружный армейский коллектив. Просто там все это обострено до предела. Уйти некуда, и пожаловаться некому. Не дашь в грызло — будут все три года ноги об тебя вытирать. И это годно для любого коллектива. Ничто не изменилось на гражданке. Просто пришел момент, когда нельзя сказать: «А плевал я на все», — повернуться и уйти. Ты уже не один. На тебя надеются и в тебя верят. Приходится оправдывать. А рецепт одинаков. Семья важнее всего. Встретишь человека, без которого нельзя обойтись, — поймешь.

Зал обрадованно принялся рукоплескать. Бурные аплодисменты, переходящие в овации. Крайне сомнительно, что студентов привела в восторг длинная и никому не интересная речь об их светлом будущем, в свете новейших решений правительства, из уст председателя парткома. Скорее, обрадовались уходу с трибуны очередного оратора. Судя по количеству присутствующих на сцене, еще одно-два выступления, не больше, — и можно будет с чувством исполненного долга разбежаться по аудиториям.

— Ты прямо с самолета? — удивленно спросил Павел.

— Угу, — подтвердил Сашка. — Ночью прилетел. Не дождался. Без меня рожать будет.

Они сидели в самом конце актового зала. Искать однокурсников Сашке совершенно не хотелось. Познакомиться толком ни с кем не успел, и вообще на фоне этих дитяток он ощущал себя много пожившим пожилым человеком. Не по возрасту — три года разницы не так и много. По опыту. Увидел знакомого и подвалил. Заодно пора сходиться со старыми приятелями. У Павла на курсе человек десять, помнящих его по старым временам. Не хотелось бы хлопать глазами при появлении очередной довольной физиономии. В компании проще. Страка ему алиби обеспечит.

Партиец в хорошо пошитом костюме, намекающем на профессорское звание, отправился к остальным, за длинный стол на сцене. Шел он не торопясь, с большим достоинством. Наверняка пребывая в уверенности в своем предназначении. Не каждый способен сорок минут рассказывать о невозможности стать хорошим специалистом без политической подкованности и идейной устойчивости.

— А сейчас выступит Майя Волжанская — руководитель комсомольской организации нашего факультета, — сообщил залу ректор.

На трибуну красивой походкой отправилась та самая девушка из приемной комиссии. Даже издалека смотрелась замечательно. Все необходимое выпукло, все положенное изгибается красиво. Есть на что посмотреть и пощупать.

— Большой общественный деятель?

— Она как раз хорошо соображает, — сердито заверил Павел. — Отличница.

Сашка невольно покосился на него — уж очень забавна была горячность. На факультете информатики девушек было одна к десяти парням. Ничего не поделаешь, у них мозги по-другому устроены. Зато если уж попала, внимание мужской половины наверняка обеспечено. Особенно если еще и на лицо не ужасная.

— Давно ли сам выступал на собраниях?

«А я тоже речи любил толкать? — с ужасом подумал Сашка. — Ну да — правильный. Как без лозунгов…»

— Повзрослел, — кривясь, сказал, — понял одну простую вещь. Меньше языком болтать спокойней жить. Не собираюсь делать карьеру через идеологический отдел. Да и некогда мне.

— Мы смотрим вокруг себя, — страстно говорила Майя с трибуны, — и мир меняется на глазах. Не так много времени прошло, а трудоспособное население превратилось из сельского в промышленный пролетариат. И процесс идет дальше. Автоматизация и механизация вытесняют все больше и больше процесс ручного труда.

— Спорим, не позднее октября все дружно отправимся в колхоз на битву с урожаем, невзирая на возросшую механизацию, — заговорщицким шепотом сказал сосед.

Еще один с четвертого курса. Мальчик-красавчик, прямо просящийся на широкий экран кинотеатра. И форменная одежда не скрывает, насколько он неплохо живет. Часы-то импортные, и не дешевые. Да и ботинки обзавидуешься. Отнюдь не фабрика «Скороход».

— Терещенко. Сергей, — правильно поняв взгляд, представился.

Ага, понял Сашка, это наша золотая молодежь. Знакомая фамилия. Любопытно, в старые времена я им сразу в рыло давал или как? Классовая ненависть детдомовца к богатеньким.

На этот счет чех его своевременно просветил. На каждом курсе имелось несколько одинаковых групп, нередко не в лучших отношениях между собой. Каждая считала себя особенной и наилучшей из возможных. Вечные победители разнообразных олимпиад, окончившие то самое техническое Новосибирское училище, дающее право на льготное поступление и неплохие знания, парочка после армии, пяток пробившихся после школы и в обязательном порядке несколько человек хорошо подготовленных при помощи репетиторов. Наличие высокопоставленных родителей давало преимущество, не из сельской школы прибывали — экзамены сдавали в лучшем виде.

Информатика НГУ — факультет престижный, и в дальнейшей жизни диплом пригодится. Папа у Терещенко человек не маленький — достаточно известная фамилия. Нет-нет да засветится в прессе. Вечный посол в Западной Европе. Лет двадцать как минимум. Из одной столицы Запада переводят в другую. То Франция, то Великобритания. Во времена его золотого детства служил в Италии.

Еще про кого-то Павел говорил, дочка министра среднего машиностроения, еще одна дочка великого поэта, сын знаменитого певца и внучок милицейского генерала. Та еще шобла. Мальчишки и девчонки имели практически все необходимое для замечательной жизни и развлечений: фирменные джинсы и магнитофоны, «видаки» и супермодные заграничные диски с фильмами и журналы. Они сызмальства привыкли получать все, что им хотелось, и после окончания университета наверняка уже поджидало теплое место.

Майя вроде как раз из простых, но примыкающих к компании. Правильные комсомольские убеждения нисколько не мешали красиво отдыхать в замечательном коллективе. Она даже умудрялась попутно учиться, а не получать зачеты за общественную деятельность. Павла это страшно напрягало — несложно догадаться по обмолвкам, но противопоставить, кроме замечательных успехов в учебе, ему нечего.

— Низин. Саша, — ответно представился, пожимая руку.

— Я так и подумал, — вальяжно откидываясь на спинку кресла и почти не понижая голоса, подтвердил Сергей. — Майя говорила, вы с… — судя по выражению лица, он явно хотел обозвать Павла, но передумал, — … знакомые. Так вот… автоматизация, механизация, а каждый год в колхоз. Бороться за урожай едем. И кончится это точно не завтра. Зато погуляем, — он мечтательно улыбнулся, — на полях таджики вербованные пашут, за пайку и три рубля в день. Мы все больше по части механизации. Права есть? Уже легче, — прокомментировал кивок. — Дадут грузовик. А вечером танцы и пьянка. Отдыхаем.

— В развивающихся странах процесс только начался, — вещала Майя с трибуны.

— Еще неизвестно, где он медленнее, — пробурчал Сергей. — У нас или в какой Бразилии.

Возражать не тянуло. Если уж в Афгане можно было купить лэптоп, пусть и дорого, неизвестно, как с этим в более приличных странах.

— … Это закономерный и прогрессивный процесс. Однако именно в условиях капитализма такой прогресс покупается жуткой ценой. Далеко не всегда автоматизация и механизация производства идут на пользу трудящимся. На смену людям приходят машины, и они упраздняют миллионы рабочих мест. Это настоящая трагедия, касающаяся и их семей. И по-другому не бывает при капитализме. Пока сохраняется частная собственность на средства производства, раз неизменным оказывается эксплуатация труда человека во имя получения владельцем капитала прибыли, то сохранится и неравноправие. Людям придется искать работу не в промышленности, а в других отраслях. Смогут ли они найти ее? Смогут ли использовать свою квалификацию в дальнейшем? Девять процентов работоспособного населения США сегодня зарегистрированы на бирже труда.

— Они там получают пособие и отнюдь не голодают, — прокомментировал Сергей.

— Проверил?

— Сравнил статистические данные, — невозмутимо сознался, — хотя статистика — наука, имеющая много гитик. Вот у нас ВВП — почти половина от американского…

Сашка очень смутно представлял себе, что такое ВВП, и методику его подсчета. Оставалось сидеть с умным выражением лица.

— … Так если приплюсовать всех проживающих в Союзе, совсем другое получается. Это ж средняя температура по больнице. Один мертвый — у другого тридцать девять. В целом — тридцать шесть и шесть. Их пособие по покупательным возможностям на уровне нашего работающего. И при занятости в сельском хозяйстве на порядок меньше — еще и продовольствие экспортируют. В отличие от нас.

— Климат, — уверенно заявил Сашка.

— Ходят слухи, что к нам поступают не без мозгов. Вот и примени их. Не вся Россия тундра, не весь СССР находится на Крайнем Севере. Мы — мировой лидер по объему пашни и чернозема. Потенциально за счет той же химизации, механизации и автоматизации можно нарастить объем продукции сельского хозяйства в два раза. Собственно, это доказано там, за бугром. Производство продуктов питания на душу населения в девяносто восьмом году превысило показатели шестьдесят первого почти на четверть и оказалось на сорок процентов дешевле. Если бы не дикие темпы рождаемости в Азии и Африке, вполне весь мир можно накормить. Но буржуи же гуманисты. — Он хохотнул. — Наши методы контроля за дикарями им не подходят. Даже в ЮАР пытаются делать хорошую мину и говорят про разделение. Нет чтобы честно сообщить — негры у них на положении наших лишенцев и неграждан. Вся-то разница в цвете кожи. Черному не замаскироваться. Недаром мы так замечательно дружим и входим в одну враждебную демократии ось. А нам латифундии строить не требуется, давно колхозы имеются, и вполне при необходимости легко запланировать и монокультуру, и разнообразие видов, в зависимости от почвы, климата и потребности. Основная проблема — это наличие транспорта, дорог, переработки и мест хранения.

— Ну хорошо, — согласился, подумав, Сашка, — все у нас прекрасно, кроме дорог. Почему урожай низкий?

— Ты лучше подумай самостоятельно. Почему во всем мире вырос с сороковых годов, а у нас местами даже ниже стал. Особенно в Европе. Да, Павел? Как там у вас было до Союза с продуктами? Наверняка слышал.

Тот промолчал, отвернувшись.

— И железные дороги при меньшей территории намного длиннее. Я уж не говорю про автомобильные. А транспорт — это еще и своевременная перевозка скоропортящихся грузов. А вообще не мешало бы для лучшего понимания почитать работы Нормана Э. Борлоуга, лауреата Нобелевской премии мира одна тысяча девятьсот семидесятого года, на тему зеленой революции. Да и других ученых. Только на английском надо, на русский не переводили.

— Это да, — грустно подтвердил Сашка. — Мы все больше по части «Где находится штаб» и A shot or a shot? — Последнюю фразу он сказал специально. Не до каждого дойдет. Shot — доза наркотика, или выстрел. Типа «Давай дозу, а то грохну». Или даже «Дурь давай, а то моя стреляй». — В иностранных языках, — произнес с наивными глазами, — ни в зуб ногой. Разве карты по складам энтими латинскими закорючками.

— Ну, извини, — легко сказал Терещенко, — виноват. Раз уж здесь, соображаешь. Заходи — дам просветиться.

— Ведь перед нами, молодым поколением советских людей, — продолжала свое Майя, — стоит задача освоить землю, засыпанную песками пустынь и скованную вечной мерзлотой. И это не говоря уже о предстоящем освоении Луны, Марса, Венеры — всей Солнечной системы, а может быть, и иных звездных миров. И эти сложнейшие задачи требуют качественно новых решений, а машинами должен кто-то руководить, разрабатывать для них все более и более сложные программы. И этот кто-то — мы!

Зал дружно захлопал. Прозвучало хорошо. Да и судя по движениям в президиуме — все наконец завершилось.

— А на самом деле, — сообщил, вставая, Терещенко, — процесс механизации и автоматизации общественного производства охватывает не только промышленность, сельское хозяйство, строительство, транспорт, связь. Он все глубже — охватывает также сферу обслуживания и торговлю, многие виды работы в государственном аппарате, научных, учебных и иных учреждениях. Если мы не догоним забугорных товарищей, которые нам совсем не товарищи, то просто проиграем соревнование двух систем. А значит, для парней с хорошими мозгами и открываются после окончания серьезнейшие перспективы.

— О да, — с сарказмом согласился Павел, — два года в дыре. Зато лейтенантские погоны.

— Надеюсь, мне не грозит медвежий угол, — серьезно сказал Терещенко. — Не хотелось бы терять квалификацию.

За дверью они вежливо попрощались и отвалили в сторону. До начала занятий было еще минут десять, в буфет идти не хотелось. Перекур. Чех остался за компанию.

— И как у него с квалификацией?

— Честно? Без всякой зависти. Очень средне. Не то чтобы тупой, но без усидчивости. Ему хорошо… — Павел был всерьез недоволен. — Папаша обеспечит место стажировки, не иначе в Генштабе, а остальным?

— Сколько у тебя диоптрий?

— Минус шесть. В бой не пошлют, а вот в тайгу — легко. Не отвертеться.

— Если запрос придет на конкретное лицо, проблем не возникнет?

— Ты внезапно стал генералом и распоряжаешься назначениями? — с надеждой спросил Павел.

— Нет, иногда гораздо важнее хорошие отношения с ответственным товарищем. Звездочки маленькие, а место хорошее. Просто у меня есть знакомый лейтенант. Такой же двухгодичник в Верном. Все-таки не Кушка. Его насильно заставили сидеть, пока смена не найдется. Как раз ему срок на дембель подойдет к следующей весне. Если правильно расписать твои достоинства, он тебя на свое место засунет. Ему хорошо — и тебе неплохо.

— Этот твой Техцентр, откуда справка?

— Он самый, и почти по специальности. Не НИИ, зато и не поручат руководить вертухаями.

— Благодетель! Скажи размер взятки! Я для тебя все сделаю!

— Глядишь, и сделаешь. Поможешь-подскажешь по программе. Только не трепись всем подряд. Мало ли, чисто эстетично мне та же Майя больше нравится. Подойдет — не смогу отказать. Да не смотри на меня таким гневным взором! Я шучу. У меня своя есть. Две девушки одновременно — путь к проблемам и скандалам. Давай не будем загадывать заранее, — сказал после паузы. — Год впереди.