Глава 18
Сломанная реальность

Новый командующий эскадрой вице-адмирал Макаров приехал в Порт-Артур вечером 23 апреля, на следующий день после сражения. Пораженный осколками князь Ухтомский лежал под наркозом в береговом госпитале, по каковой причине был не в состоянии сдать командование. С эскадрой Макарова знакомил Рейценштейн, участия в линейном бою не принимавший, поскольку возглавил набег легких сил на транспорты возле островов Эллиот.

Утром 24 апреля на мостике стоявшего на внешнем рейде «Князя Игоря» Рейценштейн торопливо и с горечью в голосе докладывал:

– Мы вернулись относительно благополучно, крейсера получили много попаданий, но вернулись в базу. И тогда мы увидели ужасающую картину. «Полтава» погибла, рубки «Ретвизана» и «Победы» разрушили тяжелые снаряды, осколки проникли через амбразуры, поразив почти всех офицеров. Адмирал Ухтомский тяжело ранен, адмирал Витгефт тяжело ранен, командиры броненосцев тяжело ранены, хотя Щенснович бодрится и не пожелал лечь в госпиталь.

Невольно все взгляды обратились на командира флагманского броненосца. Щенснович был бледен, левая рука висела на перевези, сквозь бинты проступало кровавое пятно. Другой осколок поразил его в бедро. Выдавив болезненно-кривую гримасу, капитан 1-го ранга произнес:

– Мы в долгу не остались. На броненосце «Асахи» взорваны обе башни, разрушены казематы среднего калибра левого борта. Я сам видел пробоины в надстройке и возле ватерлинии. «Асахи» сильно горел и покинул строй за несколько минут перед роковым попаданием в нашу рубку. Не могу знать, добрался ли он до базы или затонул по дороге. На «Микасе» тоже был пожар, и под конец боя кормовая башня перестала стрелять.

– Это верно, – подтвердил Рейценштейн. – Я переговорил с уцелевшими командирами. По их рассказам получается, что «Хатсузе» и «Фудзи» также повреждены, а «Токива» даже получил большую пробоину в носу и покинул строй в самом начале боя. Тем не менее, у нас остается в готовности по два поврежденных броненосца и броненосных крейсера, а Того сохранил не меньше четырех броненосцев и три броненосных крейсера. В легких крейсерах и миноносцах японцы также превосходят эскадру.

– В гавани отсиживаться не будем! – отрезал Макаров. – Лишь активность морских сил спасет крепость от блокады. А через месяц, когда вернутся в строй отремонтированные корабли, дадим врагу настоящее сражение!

Разрешив офицерам возвращаться на свои корабли, командующий поднялся на мостик. Кильватерной колонной вслед за ним двинулись командир «Игоря» капитан 1-го ранга Бубнов, приехавший с адмиралом знаменитый художник Верещагин, старший офицер, адмиральский адъютант и так далее, согласно ранжиру. Замыкали походный строй Роман и Георгий.

Накануне вечером Степан Осипович узнал их в толпе встречающих, приветливо поздоровался и наказал назавтра явиться в штаб. По такому случаю хронокорректоры повременили с отъездом в Мукден и сегодня все утро сопровождали адмирала, передвигаясь на катере с корабля на корабль.

С мостика была видна вся акватория. В полумиле по левому борту стоял «Ретвизан» с пробоиной под третьей башней и оторванным орудийным стволом во второй башне. Слева слабо покачивался на легкой волне «Иван Грозный», тоже пострадавший в артиллерийском бою позавчера.

Бубнов негромко докладывал адмиралу обстоятельства гибели Старка на «Петропавловске». Обстоятельства были знакомые – в прежней реальности точно так же погиб сам адмирал Макаров. Оба флотоводца в известных версиях истории выходили навстречу Того и водили свои корабли, выписывая многомильную «восьмерку», оставаясь под прикрытием береговых батарей. Надежда, что Хейхатиро сдуру полезет под залпы, не оправдалась. Напротив, уяснив характер действий эскадры, японцы поставили мины поперек «восьмерки». В роковое утро 26 марта Старк поспешил в бой, не послав на рейд тральщики, и был наказан взрывом мины под носовым погребом боеприпасов.

– Вчера адмирал Витгефт сказал мне: дескать, японцы тоже одним и тем же курсом ходят, когда бомбардируют крепость, – проговорил Макаров. – Вильгельм Карлович упомянул, что приказал поставить мины на той линии.

– Так точно, ваше превосходительство, мины поставлены, но пока успеха не было.

Подумав, Макаров распорядился:

– Поднимите сигнал протралить фарватер. И передайте, чтоб оба «Ивана», «Варяг» и «Новик» были готовы через час. Я намерен вывести эскадру в море.

Командир крейсера отдал приказ сигнальщикам и намекнул адмиралу, что накрыт стол и офицеры ждут командующего.

В кают-компании Макарова горячо приветствовали две дюжины человек. Командир и штурман сказали тосты, не скрывая надежды, что с новым командующим обязательно добьются победы. В свою очередь адмирал обрадовал офицеров известием, что намерен сделать «Князя Игоря» своим флагманским кораблем. Все-таки никуда не делось давнее пристрастие адмирала к быстроходным крейсерам.

Выслушав заверения: мол, крейсер наш – лучший на флоте, а то и в мире, Макаров вдруг заметил, показывая на Гогу и Рому:

– Немалую роль в появлении нового типа боевых судов эти два молодых офицера сыграли. Приехали после долгого путешествия по разным странам и стали нас учить уму-разуму. – Адмирал усмехнулся. – Непросто было переделывать проекты и новые корабли закладывать. Даже генерал-адмирал сомневался. Однако государь стал на нашу сторону. Его величеству весьма понравился замысел построить самые сильные в мире броненосцы, поэтому Николай Александрович изволил повелеть министру финансов отпустить необходимые миллионы. И вот теперь мы имеем флот, о каком еще шесть лет назад даже мечтать не смели.

Командир броненосного крейсера призвал всех выпить за это великое достижение русского гения. Неожиданно сквозь звон бокалов прозвучал чей-то шепот:

– Были корабли, но побиты бесславно.

Бубнов свирепо шикнул на молодого лейтенанта, но Макаров услышал паническую реплику и укоризненно покачал головой. Затем сказал, оглаживая бороду, суровым голосом:

– Вы не правы, сударь. Флот потерял немало кораблей, но и врагу нанесен урон. Главное же в том заключается, что стратегические планы неприятеля сорваны. Совместными действиями флота и наземных дивизий отражена важнейшая операция, противник не смог отрезать крепость от России…

Степан Осипович собирался что-то добавить, однако в кают-компанию вбежал матрос и доложил, обратившись к Бубнову:

– Ваше высокоблагородие, японцы подходят!

Торопливо надевая фуражки, офицеры бросились вон из отсека. На корабле засвистели сигналы, собиравшие команду по боевой тревоге.

В первые дни сигнальщики не различали японские корабли по силуэту, называя вражеские броненосцы по номеру в ордере. После двух месяцев боевых действий моряки научились узнавать противника, поэтому сообщили, что идет эскадра в составе броненосцев «Сикисима», «Хатсузе», «Ясима» и «Фудзи», крейсеров «Акаси» и «Касаги» и посыльного судна.

Начинался прилив, часть берега уползала под наступающее море. Через узкий проход медленно выходил с внутреннего рейда «Иван Калита». Впереди подпрыгивали на волнах крохотные корпуса тральщиков, расчищавших фарватер. Были слышны сигналы сбора по тревоге на соседних кораблях. «Ретвизан» проворачивал башни, наводя пушки на неприятеля.

Японцы приближались малым ходом с юга, держась примерно в семи-восьми милях от берега. Двигаясь таким курсом, противник оставался за пределами досягаемости малокалиберных пушек и доисторических мортир, стоявших на Тигровом Хвосте. С дальномерного поста доложили, что дистанция до головного составляет пятнадцать миль.

– Они почти каждый день ходят по этой линии, – поведал Бубнов.

Косо глянув на Верещагина, делавшего карандашные зарисовки в блокноте, Макаров нетерпеливо потребовал запросить тральщики, как идет работа. Бубнов передал распоряжение по команде, и спустя две-три минуты пришел ответ, что тралы подрезали несколько мин, работы осталось по крайней мере на полчаса. Дальномерщики методично сообщали: расстояние до головного японского броненосца четырнадцать миль… тринадцать… двенадцать…

Неизбежное свершилось внезапно, хотя хронокорректоры почти не сомневались, что событие, повторившееся в двух версиях истории, должно произойти также и в новой реальности. Возле борта второго японского корабля взметнулся фонтан воды. Роман машинально посмотрел на часы и засек время: 2.18 дня. Георгий удовлетворенно произнес – совсем тихо, чтобы слышал только Рома:

– Ну наконец-то… и снова первым подорвался «Хатсузе». Но до сих пор это случалось до полудня.

– Мы сломали реальность, открыв новую волну событий… – Рома кровожадно ухмыльнулся, затем осведомился риторически: – Ждем второго взрыва?

– Хотелось бы надеяться.

В старой, до хронокоррекции, реальности на минах погибли два японских броненосца – «Хатсузе» и «Ясима». Вторая версия истории, порожденная беседой на квартире профессора Крылова, получилась скромнее – подорвался только «Ясима». Сегодня последовательность происшествий могла сложиться каким-либо иным образом.

Между тем на мостике наступил момент растерянности, и бывалые моряки пытались понять, что стряслось у противника. Говорили о взрыве мины, удачном попадании береговых орудий, разбившейся о борт случайной волне. Гога произнес авторитетно:

– Господа, не спорьте, броненосец налетел на мину. Предлагаю пари, что будет еще два взрыва.

– Будьте серьезнее, молодой человек, – строго сказал Макаров, затем обратился к Бубнову: – Просемафорьте на берег, чтобы миноносцы разводили пары и выходили на внешний рейд.

Он снова навел бинокль на колонну противника. Напуганные минным взрывом японцы начали поворот, и тогда – к общей радости – громадный водяной столб вырос у кормы замыкавшего колонну «Фудзи». Рома снова посмотрел на часы. Звук взрыва он услышал через семьдесят секунд, то есть расстояние составляло чуть более двадцати километров. Едва хронокорректор закончил нехитрые вычисления в уме, раздался крик дальномерщика:

– Расстояние – одиннадцать миль.

На мостике установилась атмосфера детского праздника. Солидные немолодые люди бурно радовались, как октябрята, хотя день рождения Ленина полагалось отмечать позавчера. Стараясь вернуть лицу суровость, адмирал призывал к спокойствию и требовал ускорить выход эскадры на внешний рейд.

В три часа дня, когда внутреннюю гавань крепости покинули «Варяг», «Новик» и первые миноносцы, «Фудзи» коснулся днищем второй мины. Над броненосцем поднялась струя желтого пламени, последовательно упали задняя мачта и задняя же труба. Корабль резко осел на корму и стремительно уходил под воду, задрав носовую часть. Волны сомкнулись над броненосцем через минуту с небольшим после рокового взрыва.

Вскоре с норда показался отряд из четырех японских крейсеров. Окружив поврежденный «Хатсузе», корабли спускали шлюпки и паровые катера, пытаясь залатать пробоину или хотя бы снять экипаж.

Развив скорость в 12 узлов, эскадра легла на курс ост, двигаясь в стороне от японцев, окруживших подбитый «Хатсузе». На мостике шумно переживали, что противник успеет уйти, но Макаров сердито произнес:

– Некуда им деваться. Поврежденный броненосец они не бросят, а потому будут пробиваться к островам Эллиот. Мы преградим путь отхода и заставим вступить в бой.

Главную колонну возглавлял «Иван Грозный», за ним шли оба броненосных крейсера, и последним в кильватере был поставлен поврежденный, но могучий «Ретвизан». Левее вытянулись два легких крейсера и полтора десятка миноносцев.

– «Хатсузе» заметно погрузился, – вполголоса прокомментировал свои наблюдения Гога. – До сих пор он тонул долго – за восемь и за шесть часов.

– Если добавить артиллерией, потопнет быстрее, – буркнул Рома.

В этом спектакле они могли быть лишь свидетелями – все, что было в их силах, рожденные в будущем уже сделали. Оставалось любоваться содеянным и поступками предков.

Броненосцы открыли огонь с полста кабельтовых. Снаряды беспорядочно падали в море вокруг тонущего «Хатсузе». В цель попадал едва ли каждый двадцатый выстрел, но шальной снаряд угодил в японский крейсер, стоявший рядом с подорвавшимся кораблем. На крейсере – сигнальщики считали, что поврежден «Акаси», – начался сильный пожар.

Сообразив, что русские настроены решительно, японский командующий выдвинул навстречу кораблям Макарова свои неповрежденные броненосцы. Перестрелка разгорелась с дистанции около 40 кабельтовых, и люди с мостика перешли в бронированную рубку.

Осторожно маневрируя, чтобы не напороться на свои же мины, порт-артурская эскадра выдвинулась в открытое море и повернула на зюйд, приближаясь к неприятелю. Теперь все русские корабли стреляли по «Сикисиме» и «Ясиме»: Макаров стремился реализовать преимущество в числе стволов крупного и среднего калибра. Хотя пушки японских кораблей стреляли раза в полтора чаще, то есть противники выбрасывали в минуту примерно одинаковую массу металла, преимущество все равно было на стороне русских. Сила русского огня распределялась по двум вражеским броненосцам, тогда как японцы были вынуждены стрелять по четырем целям.

Роман и Георгий старались не высовываться, помня, что через широкие бойницы частенько влетают осколки, но иногда все-таки выглядывали и видели вспышки разрывов на вражеских кораблях. Несколько раз корпус «Игоря» содрогался от попаданий. Фугасно-зажигательные снаряды японцев плохо пробивали броню, но расшатывали стыки стальных плит и поражали осколками личный состав. В рубку то и дело докладывали о повреждениях, потерях и пожарах.

После двадцати минут перестрелки, когда противники сошлись на 30 кабельтовых, Макаров приказал поднять сигнал: всем бить по «Сикисиме». На головной броненосец японцев обрушился шквал металла, начиненного уплотненным пироксилином. Для хронокорректоров ситуация была знакома: такой же сосредоточенный обстрел в Цусиме быстро выводил русские броненосцы из строя.

За следующие четверть часа в «Сикисиму» попало не меньше семи двенадцатидюймовых снарядов и десятка три болванок среднего калибра. Благодаря бронебойным колпакам снаряды проникали сквозь стальные плиты и взрывались за броней. Огонь японского броненосца ослаб, стреляла лишь одна пушка в носовой башне и две шестидюймовки бортового каземата. На корме «Сикисимы» плясало пламя громадного пожара, трубы были снесены, корабль заметно кренился на борт.

– Перенести огонь на «Ясиму»! – приказал Макаров и пояснил, хотя все и так понимали важность этого боя: – Сегодня у нас появился прекрасный случай нанести врагу тяжелое поражение. Потомки не простят, если мы не сможем использовать подобную ситуацию.

– Потомки не простят, – искренне подтвердил князь Георгий.

Близкие разрывы вражеской шимозы подняли прямо по курсу стену пенящейся воды, закрыв обзор. Не обращая внимания на досадные мелочи, Макаров отдал новый приказ: «Князь Игорь» и отряд Рейценштейна добивают «Сикисиму», остальным же кораблям атаковать «Ясиму».

Перестроение выполняли неловко. Бубнов вывернул «Игоря» влево, огибая шедшего впереди «Цесаревича», который тоже переложил рули, выписывая разворот и продолжая бить кормовой башней в потерявшего ход «Сикисиму». «Иван Калита» и «Ретвизан» тоже меняли курс, нацеливаясь на сохранивший боевую силу «Ясиму». Последний тоже выполнил сложный маневр, временно укрывшись позади обреченного «Сикисимы». При этом «Ясима» метко пристрелялся по «Ретвизану», который тяжко пострадал в предыдущем бою. Получив несколько попаданий тяжелыми снарядами, первый в мире турбинный броненосец выкатился из строя, заслонив «Цесаревичу» трассу стрельбы.

Тем временем «Князь Игорь» практически в упор всаживал снаряды в легкий борт под носовой башней, после пятого залпа башня взорвалась, и броненосец заметно погрузился носом в воду. Макаров приказал бить в борт, чтобы подавить артиллерию среднего калибра, после чего был поднят сигнал к минной атаке.

Оба русских крейсера и восемь миноносцев бросились на «Сикисиму», который огрызался немногими уцелевшими пушками. На подмогу погибающему броненосцу метнулся легкий крейсер – позже оказалось, что это был «Касаги». По храброму малышу дружными залпами ударили «Князь Игорь» и «Аскольд», японский крейсер загорелся, но продолжал отстреливаться. В результате «Касаги» принял на себя две предназначенные «Сикисиме» торпеды, тогда как в броненосец попало не меньше трех самодвижущихся мин. Взрывами крейсер был переломлен пополам, и половинки быстро скрылись под волнами, а броненосец еще минут пять опрокидывался на борт, и японцы прыгали в воду. Наконец «Сикисима» перевернулся кверху килем и продолжал тонуть.

Тут внезапно стало понятно, что остальные противники куда-то подевались. Оказывается, броненосец «Ясима» с двумя крейсерами полным ходом уходили в открытое море, следом за ними медленно плелся и погружался в воду «Хатсузе», сопровождаемый подбитым в начале перестрелки крейсером. «Ретвизан» же, подняв сигнал «терплю бедствие», малым ходом уползал в сторону крепости, и Макаров приказал «Варягу» сопровождать подбитый корабль.

Остальные корабли кинулись в погоню, нагнали «Хатсузе», но вдруг на «Цесаревиче» забарахлили машины, и скорость броненосца упала до 12 узлов. Макаров страшно сердился, но преследовать большой броненосец двумя крейсерами не стал и приказал быстрее кончать подорвавшийся на мине корабль неприятеля. Вертевшийся поблизости миноносец сдуру бросился на русских, но был расстрелян и разлетелся на куски. Команды «Хатсузе» и «Акаси» застопорили машины, открыли кингстоны, спустили шлюпки и поплыли сдаваться в плен. Кто не поместился в шлюпках, добирались до русских кораблей вплавь. На передней шлюпке везли портрет императора Мэйдзи, он же Муцухито. Оба корабля затонули вскоре после ухода последних членов экипажа.

Макаров болезненно переживал неудачу погони за «Ясимой», хотя признавал, что день выдался весьма благоприятный для России. Враг потерял три броненосца, два крейсера и миноносец. Соотношение сил на море склонилось в пользу Тихоокеанской эскадры.

– Как только броненосцы вернутся из ремонта, выйду в океан искать японцев, – мрачно посулил адмирал. – Потопим этого «Ясиму» к чертовой матери!

– И остальных потопите, – заверил командующего Верещагин. – Я уже представляю картину «Низвержение морского дракона»…

К моменту возвращения на рейд они узнали, что ночью перед боем японцы потеряли еще один корабль. Попавшие в плен офицеры горестно поведали, что «Ниссин», маневрируя в темноте, протаранил крейсер «Иосино», который быстро затонул. В реальности, породившей хронокорректоров, «Иосино» был протаранен броненосным крейсером «Кассуга».

Вечером, когда моряки и старшие офицеры крепостного гарнизона праздновали победу в ресторане «Саратов», коменданту Стесселю принесли телеграмму. Подозвав князя Георгия и его кунака, барон Анатолий Михайлович сообщил:

– Наместник велит вам немедленно выехать в ставку.

Поезд отправился в трехсоткилометровый путь на север уже в сумерках. Уныло разглядывая плывущие в окне китайские деревни, сопки и рощи, Роман осведомился, депрессивно вздыхая:

– Хотелось бы знать, насколько глубоко нам удалось изменить прежнюю реальность…

Его спутник ответил с неожиданным энтузиазмом и даже с нескрываемым удовлетворением:

– Изменили, говоришь? Да мы ее просто сломали, разбили в мелкие дребезги!

– Хотел бы надеяться… К сожалению, мы пока не знаем историю следующих лет.

– Мы вообще плохо знаем историю… вот я незадолго до встречи со звездолетчиками нагуглил в Яндексе любопытную статью с иллюстрациями…

– Где? – переспросил Рома. – Что сделал? Непонятен мне твой олбанский язык, говори по-русски.

– Неважно, сейчас покажу.

Гога странно суетился, словно невтерпеж ему было сменить тему разговора. Хотя, казалось бы, пришло самое подходящее время, чтобы потолковать о результатах воздействия на многострадальное прошлое. Однако Георгий торопливо расстегнул белый пехотный китель и достал из-под фуфайки мультифункционал. После недолгих поисков среди файлов он развернул пресловутую статью и протянул устройство Роману.

В короткой заметке говорилось, что на аукцион выставлена гравюра, созданная в 1909 году венским художником, у которого брал уроки начинающий акварельщик Гитлер. Гравюра, по словам автора статьи, изображала шахматную партию между Гитлером и Лениным, причем на обороте имеются автографы обоих игроков. Журналист уточнял, что в указанное время оба исторических деятеля действительно жили в австрийской столице.

Посмотрев на приложенную картинку, Рома весело сказал:

– Липа. Сам посмотри, Гитлеру в тот год было лет двадцать, а на гравюре он вдвое старше. Вдобавок одет слишком хорошо для нищего безработного пацана.

– Ну, может, его нарядили и подгримировали?

– И на Ленина парик натянули? – Рома заржал в полный голос. – Ильич был сильно лысый, а у этого шахматиста пышные кудряшки. И вообще он больше на Троцкого похож!

– Интересное замечание… – Гога задумался. – Ты прав. Это, конечно, Троцкий нарисован.

Закрыв и спрятав мультифункционал, он смущенно проворчал: дескать, я же говорил, что ни хрена мы историю не знаем. Забыв про гравюру, они взялись обсуждать свои действия и возможное развитие военных событий в Маньчжурии. По логике получалось, что в ближайший месяц японцы не смогут высадить пехоту возле Порт-Артура. Поэтому противнику следовало бы вернуть поредевшую 2-ю армию генерала Оку в Корею и двинуться пешим строем к реке Ялу на соединение с битой 1-й армией генерала Куроки.