Глава 16
Долгая дорога в сопках

Большую часть войны составляли вовсе не кровавые сражения, лихие налеты или рискованные перестрелки, но – скучные передвижения по театру боевых действий. Не много веселья прибавляли и непременные стычки в штабе Маньчжурской армии.

В середине марта приехал назначенный командовать армией недавний военный министр генерал от инфантерии Куропаткин. Как известно было хронокорректорам, генерал обожал писать множество бумаг по любому поводу, но сражений решительно избегал. На сей счет хронокорректоры заранее наябедничали наместнику, тот разгневался и выдал им грозную бумагу с полномочиями: следить за наиточнейшим исполнением моих приказаний. В штабе Куропаткина адмиральских любимчиков возненавидели, но ничего не могли поделать и выжидали подходящий момент, чтобы от них избавиться.

Пользуясь положением фаворитов Алексеева, они добились, чтобы Куропаткин отправил в Корею 3-й Сибирский корпус генерала Засулича, сформированный из трех пехотных бригад. Обосновавшись на позициях возле Пхеньяна, корпус разбил авангард японцев, после чего неделю отбивал атаки подходивших с юга вражеских дивизий, причинив неприятелю тяжелый урон. Затем под давлением превосходящих сил Засулич начал отход, непрерывно тревожа противника налетами многочисленной кавалерии генералов Мищенко, Самсонова и Ренненкампфа. Возле Пакучана, в сотне верст от пограничной реки Ялу, русским удалось изрядно потрепать 2-ю японскую дивизию, но подоспевшая гвардейская дивизия вынудила 3-й корпус отойти дальше на север.

От главнокомандующего и наместника войска получили приказ укрепиться на северном берегу реки Ялу, которую китайцы называли Ялуцзянь, и не позволить японцам прорваться из Кореи в китайскую часть Маньчжурии. Местность выглядела неважно – в нескольких верстах за спиной холмистая равнина превращалась в лабиринт густонаселенных долин, рассеченных невысокими хребтами гор.

Пасмурным утром 19 апреля Гога и Рома стояли на берегу Ялу в окружении целого сонма исторических персонажей, служивших при штабе Маньчжурской армии. Здесь были будущий командир польского корпуса Довбор-Мусницкий, будущий диктатор Крыма «черный барон» Врангель, будущий украинский гетман Скоропадский, будущий автор учебника стратегии Свечин, будущие командармы Восточно-Прусской операции Ренненкампф и Самсонов, будущий военный атташе в Париже, автор знаменитых мемуаров Игнатьев.

– Господа офицеры, – сказал командующий участком генерал Кашталинский. – Я совершенно не понимаю, почему представители штаба наместника привезли нас в эту излучину. Мне кажется, что направление на Тюренчен наименее опасно.

С генералами полагается разговаривать почтительно, поэтому Рома воздержался от мата, но напомнил вежливым рычанием:

– Ваше превосходительство, у нас приказ адмирала Алексеева проследить, чтобы войска наладили прочную оборону по всему берегу реки. Как вы понимаете, коли сумеют японцы прорваться на другой берег, им будет открыта дорога на Мукден. Иными словами, противник получит шанс быстро перерезать единственную дорогу, соединяющую нас с Порт-Артуром и Первым корпусом генерала Штакельберга.

– Что вы предлагаете? – безнадежным голосом осведомился Кашталинский. – Не думаете же вы, что генерал Куроки попытается прорваться здесь, через многочисленные протоки…

– Весьма удобная местность, – отрезал Гога. – Река выгибается на юг, то есть противник будет занимать охватывающее положение, тогда как наши позиции окажутся простреливаемы со всех сторон.

С немалым трудом удалось убедить собеседников оборудовать на берегу окопы с ходами сообщения, подготовить закрытые позиции для артиллерии. Предложение оставить часть сил на южном берегу для контрудара во фланг было встречено в штыки, но хронокорректоров неожиданно поддержали кавалерийские командиры. Гвардейские капитаны Игнатьев и Свечин также соглашались, что на этой позиции можно дать решительное сражение. Смирившись, генерал Кашталинский приказал пригнать сюда саперов и копать траншеи для войск, отходящих с юга. Офицерам генштаба он поручил разработать план боя.

– Японцы любят обходные маневры, – предупредил Рома капитана Игнатьева. – Вы должны предусмотреть сильный резерв для парирования – рекомендую подумать о конном отряде Мищенко.

– Прекрасная идея, – кивнул Игнатьев. – У него почти двадцать казачьих сотен, добавим две батареи и полк пехоты.

Важный разговор пришлось прервать. К людям будущего подошел Довбор-Мусницкий, сопровождавший давнего их знакомого. Козырнув, штабс-капитан Дымов сообщил:

– Адмирал Алексеев приказал немедленно доставить вас в Порт-Артур.

Хронокорректоры печально переглянулись. Ездить верхом оба не умели, в армии об этом уже знали, посмеивались и косо посматривали. Впрочем, штабс-капитан приготовил для них двуколку с возницей. Через три часа они были на станции, где до самого вечера ждали прибытия поезда.

От узловой станции Мукден в сторону корейской границы проложили рельсы в одну колею. Сейчас по дороге приближался воинский эшелон, а на импровизированной станции скучали несколько возвращавшихся в штаб офицеров и полсотни раненых солдат с санитарами. Здесь же деловито чистили коней охранявшие станцию казаки.

Отчаявшись разговорить унылых спутников, Дымов завязал беседу с молоденьким усатым казаком. Тот поведал, что зовут его Семеном, что служит в 46-м полку, который охраняет армейские тылы, сопровождает летучую почту и временами рубит банды местных разбойников-хунхузов.

– А сам ты откуда, казак? – продолжал допытываться Дымов. – С Дона или Кубани?

– Так точно, ваше благородие, с Дона. Только не казак я – из мужиков.

– Слыхал я, казаки притесняют вашего брата, иногородних, – сочувственно заметил Георгий. – Вам земли не положено, только батраками можете работать.

– Ваша правда, ваше благородие. – Семен сплюнул. – Казак даже убить мужика может безнаказанно.

Разговор принимал опасный оборот, но был прекращен близким свистком паровоза. Поезд, выпуская облака дыма и пара, выполз из-за сопки и встал, немного не добравшись до конца рельсового пути. Из вагонов выгрузился батальон пехоты с мортирной батареей в шесть стволов. Солдаты помогли медперсоналу разместить по теплушкам носилки с ранеными, офицеры устроились в пустом пульмановском вагоне, паровоз перестыковался и потащил эшелон в сторону Мукдена.

В купе Дымов поставил на столик бутылку абсента и банку мелко порубленных по китайскому обычаю соленых овощей.

– Всякий раз, как слушаю такие рассказы, отчаяние берет, – признался он, выпив полынной водки. – Несправедливо жизнь устроена.

– Несправедливостей всегда много было, – уклончиво проговорил осторожный Роман. – А вы, штабс-капитан, часом, не начитались Ульянова?

– Кого? – удивился Дымов. – Модный литератор?

– Почти. Социал-демократ. Пишет, будто нынешняя война – это схватка хищников ради грабежа маньчжурских богатств.

– Так и есть, господа. Я, как вы знаете, десять лет служу в этих краях. Много безобразий видел…

Они выпили по второй. Штабс-капитана потянуло на воспоминания. Он горестно рассказывал, как великие державы грабят Китай, организуя беспошлинные концессии, наживаются на дешевом труде китайцев. Досталось и русскому правительству, которое пошло на поводке крупных коммерсантов, навязало китайцам кабальные договоры и всячески ущемляло интересы других держав, а в последний год попыталось пристегнуть к своему седлу и Корею.

– Слышали мы об этом, – буркнул Гога.

Разливая по стаканам абсент, Дымов продолжал:

– Неудивительно, что японцы посчитали наши действия враждебными и напали, пока мы не задушили их…

Рома незаметно показал Георгию часы. Тот лишь поднял глаза к потолку. Захмелевший штабс-капитан явно собирался плакаться до бесконечности, поэтому политическую крамолу следовало затоптать в зародыше.

– Вы простите меня, любезный, – произнес Рома суровым голосом, – но за такие речи вас в охранку сдать следовало бы. Не желаю слушать эту социалистическую брехню. Ступайте проспитесь.

Напуганный и обиженный Дымов извинился и отправился искать свободное купе. Хронокорректоры проводили его, уложили на койку и поставили рядом недопитую на четверть бутылку. Затем покурили у окна, проверили соседние купе, оказавшиеся пустыми. Можно было спокойно поговорить – никто не смог бы их подслушать.

В последний момент из дальнего купе вылезли, пошатываясь, два – как в романе Каверина – капитана и пригласили братьев по оружию к скромному, как они выразились, столу. Однако Роман и Георгий прикинулись упившимися в дупель, ответили нечленораздельно и заперлись у себя.

Плюхнувшись на вагонную койку, Гога неприязненно посмотрел на унылый пейзаж за окном и с отвращением сознался:

– Мне надоело. Может быть, повторяюсь, но я вербовался на кратковременный рейд в прошлое. А мы тут уже в общей сложности пять месяцев дурью маемся.

– Я в курсе, – фыркнул Рома. – Меня такое положение тоже угнетает. Остается надеяться, что наша смерть в этом варварском времени принесет хоть какую-нибудь пользу. К тому же нас в любое мгновение могут разоблачить. Проверят по архивам, что не было таких офицеров, – и отправят в кандалах на дознание.

– Вот и я о том же! Каждую секунду жду вопроса: почему, дескать, грузинский князь в седле не держится… – Достав из планшета тетрадь и карандаш, Гога продолжил уже спокойнее: – Так, давай разберемся, удалось ли нам добиться положительных изменений реальности.

– Чего-то мы достигли, – депрессивно проворчал Роман. – Это малость утешает, но помирать здесь я все равно не хочу.

– Гробов с подключением в Интернет мы не увидим, – согласился Гога. – Ну, попробуем по пунктам. Флот получился сильнее, чем в нашей реальности, – это раз.

– И флот сильнее стал, и первые атаки японцев удалось отразить.

Криво ухмыльнувшись, Георгий выдал очередную сентенцию, непонятную для человека предыдущей эпохи:

– Флот с четырехбашенными броненосцами подобен флоту с двубашенными броненосцами, но с добавлением четырехбашенных броненосцев.

Привыкший к подобным шуткам Рома меланхолично поддакнул:

– С сильным флотом в море и пехотным корпусом в Корее мы добились большего, чем добились бы без флота и пехотного корпуса.

Разминочные хохмы частично сняли стресс и развеяли депрессию, так что хронокорректоры смогли разумно мыслить и логично рассуждать.

При внимательном рассмотрении результаты произведенных воздействий на прошлое выглядели двусмысленно. С одной стороны, крепость отразила первые нападения неприятеля, причинив японцам серьезный урон. Торпедная атака в первую военную полночь была сорвана, корабли не пострадали, даже «Варяг», «Боярин» и канонерки-стационеры оставались в строю. С другой стороны, броненосцы «Петропавловск» и «Победа» все-таки подорвались на вражеских минах в ночь с 25 на 26 марта. В прошлой реальности это случилось ранним утром 31 марта, причем на «Петропавловске» погиб адмирал Макаров. Теперь же погиб адмирал Старк, а назначенный новым командующим флотом Степан Осипович Макаров уже покинул столицу и вскоре должен был приехать в Порт-Артур.

По «старому сценарию» 1-я армия генерала Куроки стянулась на южный берег Ялу 10 апреля, а спустя неделю форсировала реку, прикрытую слабыми отрядами русской армии. В новой реальности заканчивался день 19 апреля, но японцы к пограничной реке даже не вышли.

– Здесь мы задержали японцев на десять дней как минимум, – с удовлетворением прокомментировал Георгий. – Причем в бою за Тюренчен их встретит не слабенький отряд, а целый корпус, то есть исход боя пока не предрешен.

– Признаюсь, я не питаю особых иллюзий насчет Засулича и Куропаткина, – печально поделился наболевшим Роман. – Оба великих полководца способны получить в гору на шестерной игре даже с восемью козырями на лапе. К тому же наступает очередь японского десанта.

Неизбежная высадка противника на Квантунском полуострове давно и сильно беспокоила пришельцев из будущего. В известной им истории 1-я Тихоокеанская эскадра потеряла на минном поле два линейных корабля и лучшего адмирала. Воспользовавшись таким ослаблением русских и достигнутым господством на море, японское командование начало высадку уже 22 апреля, то есть через три недели после гибели Макарова. Сначала, воспользовавшись отсутствием береговой обороны, в районе Бицзыво высадилась 2-я армия генерала Оку, а затем на захваченный плацдарм сошла 3-я армия генерала Ноги. В дальнейшем Ноги будет штурмовать Порт-Артур, тогда как Оку двинется на север, оттесняя русскую армию к Мукдену.

Теперь, благодаря хронокоррекции, соотношение сил изменилось в пользу Японии не столь решительно. Приняв командование эскадрой, наместник Алексеев регулярно выводил корабли в океан, ежедневно происходили перестрелки. Броненосец «Полтава» и крейсер «Иван Калита», получив повреждения, стали на ремонт, но и противнику пришлось отправить в доки броненосец «Сикисима», а также броненосные крейсера «Ниссин» и «Якумо». Русские корабли худо-бедно патрулировали побережье, так что транспортный караван не сумел бы безнаказанно подвезти к берегу дивизии генерала Оку.

Капитан 1-го ранга Рейценштейн сдал Владивостокский отряд контр-адмиралу Иессену и теперь командовал отрядом легких крейсеров в Порт-Артуре. Иессен несколько раз выходил в океан, наделал шуму на японских коммуникациях, потопил и захватил с десяток пароходов, перевозивших военные грузы в японские порты. Противник вынужден был держать против пяти крейсеров Иессена отряд адмирала Камимуры в составе четырех броненосных и четырех легких крейсеров.

– Благоприятное начало войны избавило Алексеева от комплекса беспомощности, вот старик и развоевался, – подытожил Роман. – Полагаю, Того постарается навязать нашему флоту сражение, выбить побольше кораблей и развязать себе руки для дальнейших операций.

Георгий долго рассматривал таблицу соотношения сил, после чего сказал неуверенно:

– На его месте я бы использовал превосходство в легких силах. Если он в атаку бросит полсотни миноносцев, если хотя бы несколько торпед попадут в наши корабли…

– Да, это был бы сильный ход, – признал Роман. – Однако, насколько мы знаем, Хейхатиро не любит играть ва-банк. К тому же скоро подоспеют из Англии два новых броненосца.

Стратегическую дискуссию прервал гудок паровоза. Состав приближался к станции Мукден.

Спустившись на перрон, они столкнулись нос к носу со знакомой личностью. Рома не сразу понял, что видит прадеда. Серафим Колесов тоже хлопал глазами, пытаясь понять, откуда знает этих офицеров. Потом его челюсть отвалилась: заводской мастер вспомнил дальнего сибирского родственника, заглянувшего в гости шесть лет назад.

– Господи, вы?! – воскликнул прадед. – Быть того не может!

Разговор они продолжили в станционном ресторане. Серафим Иванович поведал, что командирован в Порт-Артур на судоремонтный завод, а дома все хорошо, детки растут и даже ходят учиться в школу.

– Ученье – свет, неученье – тьма, – строго произнес князь Георгий. – Вы, мил-человек, будьте осторожнее в крепости. Там стреляют.

Они поговорили о жизни в столице, которая с началом войны почти не изменилась. Роману пришлось придумывать байки про свою семью в Иркутске: кузина вышла замуж за драгунского ротмистра, а того отправили на войну. Подумав, он соврал: мол, батюшка получил чин коллежского асессора, так что теперь его следует называть «ваше высокоблагородие». По такому поводу грешно было не выпить.

– Не кручинься, племяш, на войне быстро капитаном станешь, тоже высокоблагородием будешь называться, если прежде пулю не схлопочешь, – рассеянно сказал Колесов, а затем продолжил, понизив голос: – Сынок говорил, будто вы пару лет назад снова к нам на завод заглядывали. Ошибся, наверное, пацан.

– Ну было дело, – буркнул Рома. – Что с того?

Опустив глаза, прадед заговорил совсем тихо:

– Антоша рассказывал, будто видел, как пришли наш околоточный Арбузов, а с ним – незнакомый офицер-архангел… Потом офицер отослал Арбузова, сам же с вами долго…

Колесов замолчал, и Рома поторопил:

– Не тяни. Мы помним, что там случилось. Главное скажи: труп выловили, нас ищут?

Хватив полстакана водки, Серафим Иванович ошалело посмотрел на собеседников и сдавленно прошептал:

– Так в том-то и дело, не всплыл утопленник… А околоточный ходил как с перепоя, мозги набекрень. У меня и других мужиков выспрашивал: не знаете, мол, зачем я сюда приехал? Он хоть полицейский, но не шибко вредный. В общем, набрехал я: дескать, к отцу своему ты приходил. А папаша его в кузнечном цеху работает. Арбузов и поверил. Ушел, стало быть. Опосля мы с Антошкой ходили вдоль недостроенного парохода, звали вас, чтобы выходили, но вы как сквозь землю провалились. Так что, гости дорогие, никто не знает, что вы того жандарма рыбкам скормили.

Он выжидательно глядел на правнука, которого считал троюродным племянником. Хронокорректоры тоже молчали, переглядывались, мысленно просчитывая ситуацию. Наконец Гога разлил водку и сказал:

– Ваше здоровье, Серафим Иванович. Забудьте и не беспокойтесь. Это был ненастоящий жандарм.

– А кто же?

– Наш давний враг. Он просто напялил мундир и хотел нас убить, но мы оказались шустрее.

– Весело живете, ваши благородия… – Колесов шумно выпустил воздух из легких. – Ну, вам виднее.

Они выпили, но дальнейшая беседа не клеилась. Прадед явно был напуган, и хотелось надеяться, что не донесет в полицию.

После ужина Серафим Иванович убежал искать свой поезд. Хронокорректоры не стали его задерживать, хотя понимали, что поедут в Порт-Артур одним рейсом. Проводив родича взглядом, Гога загадочно произнес:

– Одно хорошо – этот подонок Заходовский принял ислам.

– Не знаю, что означает эта идиома… – Рома дернул плечом. – Но не вижу ничего хорошего. Если труп не всплыл, то Заходовский, скорее всего, жив.

– Значит, будем стрелять, как только увидим.

– Если он не выстрелит первым.

К ним подбежал взволнованный Дымов, сказавший возбужденно:

– Господа, прошу в вагон. – Он протянул Георгию телеграфную ленту. – В крепости что-то случилось.

Телеграмма требовала немедленно прибыть в Порт-Артур, но триста верст эшелон пройдет не быстрее, чем за шесть часов.

Когда поезд тронулся, они попытались расспросить других офицеров, но никто не знал подробностей. Ясно было лишь, что недавно случилось морское сражение с неудачным для русской стороны исходом.

С первого взгляда они поняли: был серьезный бой. Возле заводских причалов прибавилось поврежденных кораблей. «Цесаревич», «Севастополь», «Князь Игорь» и «Аскольд» выглядели сильно потрепанными, причем «Аскольд» имел в носовой части пробоину от торпеды или плавучей мины, тогда как остальные, безусловно, побывали в жестоком артиллерийском бою.

В штабе эскадры все бегали с безумными лицами, не опускаясь до разговора с пехотными офицерами. Разозлившись, они поймали Эбергарда, и князь Георгий осведомился, не будет ли дорогой Андрей Августович любезен объяснить, что стряслось. Раздраженно посмотрев на фаворитов наместника, флаг-капитан предложил им садиться и начал излагать по пунктам:

– Вчера эскадра вышла в море полным составом и напротив Дальнего встретила весь вражеский флот. Сюда подошел даже Камимура, то есть японцы собрали к островам Эллиот корабли из-под Владивостока. Бой получился тяжелый. Мы потопили «Кассугу» и два легких крейсера, но потеряли «Пересвет». Несколько наших кораблей сильно повреждены, на «Севастополе» выведена из строя часть артиллерии. К вечеру эскадра вернулась на рейд, а ночью была сильная атака миноносцев. Если верить пленным, они бросили в нападение не меньше тридцати вымпелов. Шесть миноносцев потоплены, но и мы понесли потери…

В кабинет заглянул озабоченный Витгефт, сказавший укоризненно:

– Андрей Августович, все собрались, только вас и ждем… – Затем, увидев хронокорректоров, он добавил: – Князь Георгий, и вы, подпоручик, поторопитесь, Евгений Иванович желает вашего присутствия.

Еще недавно люди, сидевшие за длинным столом, были известны хронокорректорам только по книгам, однако теперь они успели познакомиться. Многие благосклонно приветствовали младших офицеров. Большинство генералов и адмиралов привыкли, что штабс-капитан и подпоручик умеют подавать полезные советы.

Открыл военный совет сам Алексеев, объявивший, что поезд адмирала Макарова уже приближается к маньчжурской границе, так что дня через три новый начальник эскадры прибудет в Порт-Артур. Наместник продолжил с непроницаемым выражением лица:

– Сегодня получены два наиважнейших сообщения. Его императорское величество повелел направить на подмогу Порт-Артуру эскадру с Балтийского флота… – Переждав радостные возгласы, Алексеев мрачно произнес: – К сожалению, корабли пока недостроены, то есть Вторая Тихоокеанская эскадра покинет Кронштадт не раньше августа, то есть к нам придет, в лучшем случае, в ноябре. Другое известие даже более огорчительно, господа. В порту Мадагаскара замечены броненосцы «Катори» и «Касима»… или «Кашима», черт разберет, как это по-японски произносится! Таким образом, самое позднее в середине мая неприятель сможет выставить против нас два новейших корабля, не уступающих нашим новым броненосцам.

С разрешения наместника Витгефт доложил о состоянии морских сил на сегодняшний момент. Тихоокеанская эскадра, которая отныне именовалась 1-й Тихоокеанской, потеряла потопленными два броненосца, «Севастополю» и «Полтаве» предстоит длительный ремонт, а «Ретвизан» вернется в строй в ближайшие дни. Броненосные крейсера нуждаются в небольшом ремонте, причем «Иван Калита» будет готов буквально завтра-послезавтра. «Паллада» покинула завод, но ее место в доке занял «Аскольд», получивший накануне японскую торпеду. Повреждения «Князя Игоря» весьма тяжелы, ремонт затянется до конца мая. Легкий крейсер «Боярин», пораженный двумя торпедами, стоит на мелководье, но восстановлению не подлежит.

В бою накануне противник держал в боевой линии все шесть броненосцев и шесть из восьми броненосных крейсеров. По результатам боя тяжело повреждены «Сикисима» и «Адзумо», потоплены «Кассуга», а также легкие крейсера «Читосе» и «Такачихо».

– По нашим расчетам, японцы добились численного перевеса, – подытожил начальник штаба. – На протяжении примерно трех недель мы будем иметь в строю четыре броненосца против пяти неприятельских и один броненосный крейсер против пяти. По всей видимости, нам следует придерживаться оборонительных действий до завершения ремонтных работ на «Цесаревиче» и «Севастополе».

– В высшей степени благоразумно, – первым высказался комендант крепости Стессель.

– Я тоже так считаю, – сказал Алексеев. – Как вы знаете, я приказал снять орудия с непригодных для боя судов и установить на берегу. На заводе уже изготовили лафеты для дюжины пушек разного калибра. Теперь можно, дабы усилить оборону крепости, снять орудия среднего калибра с ремонтируемых судов. Полагаю, возражающих не имеется.

Алексеев обвел взглядом зал и был весьма раздосадован, обнаружив, что нахальные пехотные советники намерены возразить.

– Ваше высокопревосходительство, господа генералы и адмиралы, – церемонно начал Гога. – Через месяц японское превосходство лишь усилится, поскольку прибудут новые броненосцы и вернутся в строй корабли из ремонта. В то же время неприятель не сможет постоянно держать против Артура весь флот, и отряд Камимуры наверняка вернулся к Владивостоку. Иными словами, соотношение сил выравняется. Поэтому необходимо буквально завтра или послезавтра навязать противнику решительный бой. Хотя нельзя исключить, что инициатива будет исходить от адмирала Того.

Взбешенный наместник собирался осадить наглеца, но Роман опередил Алексеева, льстиво проговорив:

– Снять пушки с кораблей для усиления береговой обороны – гениальная идея. Можно использовать орудия «Боярина» и других сильно поврежденных кораблей, чтобы организовать оборону на участке, где японцы попытаются высадить десант.

– Какой еще десант! – взорвался наместник. – Что вы себе позволяете, подпоручик?! Откуда вам известно про какой-то десант?

– Это же совершенно очевидно, ваше высокопревосходительство. – Роман стоял по стойке «смирно» и трещал как пулемет: – Японцев поджимает время. Наша армия постоянно получает подкрепления, поэтому противник должен поскорее высадить войска на Ляодунский полуостров. Либо японцы в ближайшие недели смогут блокировать Порт-Артур со стороны суши и отбросят на север корпус Штакельберга, либо мы накопим силы и разобьем их к чертовой матери. Трудно усомниться, что неприятель не воспользуется временным ослаблением нашего флота и не поспешит высадить крупные силы пехоты и кавалерии. Наилучшим участком для десанта представляется побережье напротив японской базы на островах Эллиот.

– Позвольте показать на карте, ваше высокопревосходительство… – поддержал его Георгий.

Не дожидаясь формального разрешения, Гога подошел к висевшей на стене большой карте полуострова.

Ляодунь вытянулся приблизительно вдоль меридиана, и Порт-Артур находился в нижней, как бы заостренной части полуострова. В тридцати верстах к северу в берег вдавался залив Талиенвань, дальше к северу простиралась береговая линия Корейского залива. На расстоянии полутораста верст от Порт-Артура находилась китайская деревня Бицзыво, где во всех известных реальностях высадилась 2-я армия барона Ясуката Оку. Не имея возможности выдать источники своей осведомленности, хронокорректоры вновь попытались обосновать пророчества логическими доводами.

– Разумеется, мы не можем уверенно сказать, где будет высажен десант и будет ли высажен вообще, – сказал Георгий. – Но если береговые посты сообщат о частом появлении японских кораблей, это будет означать, что враг ищет место для высадки.

– Таким нехитрым способом мы заранее узнаем, где произойдет высадка, – подхватил Роман. – Мы будем иметь в запасе день или два, чтобы незаметно стянуть на этот участок пехоту и артиллерию, организовать оборону и направить миноносцы, чтобы атаковать караваны транспортных пароходов.

Гога добавил:

– А тем временем главные силы эскадры атакуют японский флот, дабы облегчить работу крейсерам и миноносцам.

Они вовремя замолчали, заметив настороженный, полный сомнения взгляд Алексеева. Наместник был озадачен и раздражен, эти чувства легко читались на его лице.

Подозвав Эбергарда, он потребовал какие-то донесения, и флаг-капитан быстро нашел нужные бумаги в лежавшей на столе пачке. Алексеев долго и внимательно вчитывался в пресловутые донесения, после чего встал и, держа бумаги в руке, тоже подошел к карте.

– Вы, молодые люди, словно колдуны, видящие будущее в хрустальном шаре или волшебном зеркальце, – недоумевающим голосом произнес наместник. – Вчера и сегодня миноносцы противника действительно курсировали в тех местах – от залива Янтоува до Бицзыво. Как прикажете это понимать?

Командир 7-й дивизии генерал Кондратенко предложил немедленно посадить в эшелоны и отправить туда хотя бы два полка и снятые с кораблей дальнобойные морские пушки. Начался спор, и хронокорректоры тактично внушили наместнику мысль подтянуть на опасный участок дислоцированные севернее части 1-го Сибирского корпуса генерала Штакельберга.