Глава 15
Первые залпы другой войны
Золотая гора господствовала над узким – всего метров триста – проходом между внутренним и внешним рейдами Порт-Артура. Здесь стояли древние короткоствольные мортиры калибром 9 дюймов. Ниже по склону, на самом берегу, притаилась батарея Электрического утеса, вооруженная дальнобойными десятидюймовками. На другой, западной, стороне прохода светил маяк на полуострове Тигровый Хвост.
Чуть в стороне от мортир Золотой горы, где был оборудован наблюдательный пункт с каменными укрытиями и неуклюжими подзорными трубами, толпилась свита наместника. Разглядеть сверху удалось лишь лучи прожекторов, бегавшие по темной поверхности моря. Прожектора демаскировали корабли на рейде, но при удачном стечении обстоятельств могли облегчить прицеливание по вражеским истребителям.
Незнакомый флотский лейтенант подошел к свите, объявив:
– Господа, Евгений Иванович приглашает вас на главный наблюдательный пункт.
До каменного укрытия требовалось пройти не больше сотни шагов, и на середине пути внезапно стало темно. Нервы подвели: Рома подумал, что начинается бой, но всего-навсего погас маяк. Забеспокоившись, он спросил:
– Неужели японские диверсанты вывели маяк из строя?
Лейтенант успокоил его:
– Маяк отключен по приказу наместника. Чтобы затруднить японцам ориентирование.
– Разумно, – проворчал Георгий.
Когда они подошли, кто-то из флаг-офицеров кричал в телефонную трубку:
– Да! Да! Его высокопревосходительство дает разрешение! Пусть убираются к чертовой матери!
Адмирал-наместник Алексеев раздраженно выражался на матерно-морском наречии. В интервалах между взрывами богохульства наместник выкрикивал озлобленно:
– Не хватало еще накануне войны испортить отношения с англичанами! Придется отпустить мерзавцев!
– Никто не доказал, что война случится, – небрежно сказал кто-то из свитских.
– Очевидно, высадка японского десанта в Корее – недостаточное для вас доказательство! – рявкнул наместник.
Усатый лысый генерал, выступавший на дневном совещании, почтительно доложил:
– Ваше высокопревосходительство, полицмейстер в панике. Обыски в брошенных японских жилищах много любопытного показали. Похоже, враг давно готовился к нападению.
– Знаю, – буркнул Алексеев. – Вздрючить бы вашего полицмейстера. Он должен был обнаружить признаки шпионства гораздо раньше. Плохо работают жандармы, барон.
Барон, наверное, комендант крепости, генерал Стессель, подумал Роман. Продолжавший гневаться наместник потребовал отчета про корабли, застигнутые тревогой за пределами Порт-Артура. Контр-адмирал, имени которого люди будущего не знали, ответил:
– «Маньчжур» и «Сивуч» возвращены и стоят на внешнем рейде. Крейсера «Джигит» и «Разбойник» еще засветло пришли из Дальнего.
– Крейсера? Парусные шаланды с игрушечными пушками! – презрительно бросил Алексеев. – Меня «Варяг» интересует.
– Новых сообщений нет, – доложил адмирал. – Консул в Чемульпо сообщает, что «Варяг» и «Кореец» покинули бухту за час до прихода японской эскадры. Будем надеяться на лучшее.
Все дружно сняли головные уборы и перекрестились, призывая на подмогу святых угодников. Георгий шепнул еле слышно:
– Надо бы почаще крестом себя осенять. Иначе сильно выделяемся в толпе.
Надев фуражку, наместник принялся вспоминать недавние события, свои частые телеграммы в Санкт-Петербург, уклончивые ответы министров и других придворных бездельников. Две недели назад, когда министр иностранных дел запретил послам в Токио, Пекине и Сеуле сообщать Алексееву ежедневные новости, наместник подал прошение об отставке.
– Государь отставку не принял, – сердито рассказывал он. – Однако за мной поезд прислали, чтобы в столицу вернуть. А тут еще эти двое советы дают!
Наместник сердито кивнул на стоявших поблизости Рому и Георгия. Предупреждая упреки, Роман осведомился, почтительно приложив шляпу к груди:
– Ваше высокопревосходительство, что показала крейсерская разведка? Они встретили «Наманган»?
– Заметили вдали дымы возле Раунда, – равнодушно ответил Алексеев. – С наступлением темноты крейсера вернулись на рейд. А пароход не видели. Как прикажете понимать…
Его прервал докатившийся с моря пушечный выстрел.
Для пришельцев из будущего неизбежность войны представлялась очевидной. И не только потому, что они читали напечатанные в будущем книги. Они видели и другие книги, описывающие уже не существующую реальность, и события, изложенные в этих книгах, больше не произойдут либо произойдут иначе. Неотвратимость коварной атаки миноносцев становилась понятной из простого набора фактов.
Однако люди этого времени не придавали фактам должного значения. Генералы и адмиралы, служившие много десятилетий, не умели сделать элементарные логические выкладки. Бегство японцев из Порт-Артура, высадка десанта в корейских портах, исчезновение задержанного японцами «Намангана», неизвестные корабли в полусотне миль от крепости – предки почему-то не решались сложить кусочки мозаики в ясную картину. Потому-то вспыхнувшая канонада стала для них полной неожиданностью.
– Кто приказал открыть огонь?! – прокричал наместник. – Почему стреляют?!
Уже в первую свою афганскую неделю Роман уяснил, что в ночном бою ориентироваться трудно. Сейчас он вообще плохо понимал, что происходит. По морю скользили полосы бледного света, испускаемые прожекторами. Повсюду сверкали выстрелы: частые вспышки скорострельных малокалиберных пушек и длинные языки пламени, выбрасываемые стволами шестидюймовок. Разрывов не было видно в кромешной тьме зимней полуночи.
Неожиданно примерно в двух-трех километрах от наблюдательного пункта разорвала мрак яркая вспышка, осветившая чью-то палубу, мачты и трубы. Пламя взрыва быстро погасло, но неудачливый корабль загорелся. Почти тотчас же адъютант доложил, держа в руке телефонную трубку:
– Ваше высокопревосходительство, «Цесаревич» и «Калита» передали по беспроволочному телеграфу, что видят неизвестные миноносцы. «Севастополь» сигналит прожектором, что стреляет по миноносцам.
– Значит, все-таки японцы, – сказал Стессель и перекрестился.
– Может быть, японцы, – прорычал наместник. – А может, с перепугу миноносцы почудились.
– Но ведь кого-то подстрелили, – примирительно заметил Витгефт. – Хорошо горит.
Капитан 1-го ранга, состоящий при свите наместника, оторвавшись от подзорной трубы, жалобно проговорил:
– Господа, там горит вовсе не миноносец. Это английский пароход «Фули», на котором японские граждане бежали.
– Какой позор! Расстрелять мирный пароход! – Алексеев схватился за голову. – Голубчик, посмотрите, сильно ли поврежден пароход.
Приложившись к окуляру, каперанг долго молчал, затем произнес упавшим голосом:
– Виноват, ваше высокопревосходительство… судно заваливается на правый борт и скоро пойдет ко дну.
Разъяренный наместник потребовал передать всем флагманам строжайший приказ: немедленно прекратить огонь. Установленный на горе прожектор заморгал световой морзянкой. Стрельба на море не прекращалась, теперь, на пятой минуте канонады, все чаще стреляли пушки большого калибра. Результатом стал сильный взрыв в километре или двух от горящего «Фули». Алексеев закричал:
– Они друг друга перетопят! Повторите приказ, чтобы прекращали стрельбу. Повторите приказ по беспроволочному телеграфу!
Офицеры штаба терзали телефоны, передавая на береговой узел связи приказы наместника. В этой суматохе полным сюрпризом для всех, включая хронокорректоров, стали фонтаны пламени, взметнувшиеся у береговой кромки Тигрового Хвоста.
– Это еще что такое? – осведомился ошеломленный Стессель. – Взрыв на прибрежной батарее?
Гога громко возразил:
– Наверное, выпущенные залпом торпеды взорвались, ударившись о скалы.
– Торпеды? – насмешливо переспросил Алексеев. – И кто же приказал миноносцам стрелять торпедами?
– Наверное, вице-адмирал Хейхатиро Того, – с милой улыбкой предположил Гога.
Один из броненосцев поднял луч прожектора вертикально вверх – это был сигнал эскадре прекратить огонь. Спустя минуту или чуть раньше поднялся столб света над другим кораблем. Флагманы повторяли прожекторами приказ наместника, стрельба действительно ослабла, но не прекратилась – некоторые корабли продолжали с чрезмерным усердием опустошать снарядные погреба. Алексеев бесился, грозил снять погоны со злодеев, но вдруг загремели батареи, расставленные на Тигровом Хвосте.
В море вспыхнуло пламя – это разгорался пожар на небольшом корабле, который малым ходом ковылял в полукилометре от суши. Артиллеристы береговой обороны расстреливали именно его, и несколько снарядов малого – три или пять дюймов – калибра поразили медленную цель. Развернувшись, подбитый корабль выбросился на мелководье. В следующую минуту русские броненосцы и крейсера на внешнем рейде вновь открыли частый огонь. С небольшой задержкой принялись постреливать корабли во внутренней гавани.
Посыпались доклады. С «Ивана Грозного» видели прошедшую близко торпеду и не сомневались, что на промелькнувшем миноносце кричали «банзай». Одна торпеда запуталась в противоминных сетях «Цесаревича». Крейсер «Аскольд» передавал, что потопил бортовым залпом один миноносец и попал в другой, который выбросился на берег. «Князь Игорь» рапортовал о попадании восьмидюймовым снарядом в миноносец, пытавшийся выпустить торпеду.
В следующие четыре-пять минут еще три торпеды взорвались на кромке берега, сильный взрыв случился на крейсере «Паллада», две торпеды застряли в противоминных сетях «Ретвизана», «Иван Грозный» подстрелил и протаранил миноносец под японским флагом, миноносец «Стерегущий» поднял из воды двух японских матросов. Командир мортирной батареи № 5 донес по телефону, что приткнувшийся поблизости японский миноносец пытался стрелять по ним из пушек и был разгромлен выпущенными с небольшого расстояния девятидюймовыми бомбами.
– И как прикажете понимать это безобразие? – осведомился взбешенный Алексеев. – Неужели все-таки война?
– Будем надеяться, что произошло недоразумение, – бодро предположил Витгефт.
– Хорошо недоразумение! – рявкнул наместник и обернулся к Стесселю. – Анатолий Михайлович, распорядитесь отправить отряд на корабль, который выбросился возле пятой батареи.
В море грянул сильный взрыв, озаривший профиль броненосца старого типа. Стрельба продолжалась, и стал виден горящий корабль, уходивший прочь от берега. Офицер, командовавший сигнальным прожектором, подбежал к наместнику и возбужденно произнес:
– Позвольте доложить, ваше высокопревосходительство, «Пересвет» сообщил о взрыве мины рядом с бортом. Открылась небольшая течь.
– Война, – резюмировал наместник и воинственно добавил: – Ох и несладко придется вероломным япошкам.
Следуя общему примеру, Гога и Рома тоже перекрестились, чтобы не выглядеть белыми воронами.
Часы показывали 0.24. Корабли продолжали стрелять, «Аскольд», «Диана» и «Новик» догнали пытавшийся сбежать подбитый миноносец и расстреляли с пятнадцати кабельтовых, подобрав нескольких пленных.
Штаб крепости оказался поблизости – на обратном склоне горы Золотой, на окраине Старого города. Здесь творился сущий кавардак, офицеры с обезумевшими глазами бегали по коридорам, много хриплых голосов орали в телефонные трубки так яростно, что могли бы даже без всяких проводов докричаться до броненосца, стоявшего в трех милях от берега.
Во втором часу ночи множество разрозненных рапортов начали складываться в более-менее логичную картину первого сражения необъявленной войны. Были взяты в плен моряки с трех истребителей, они же дестройеры: выбросившийся на берег «Икадзучи», утонувшие «Никкомару» и «Синономе». Два пленных офицера говорили на немецком и английском языках, поэтому их удалось допросить.
Если сложить донесения всех русских кораблей, принимавших в участие в бою, то было потоплено не менее четырнадцати миноносцев на внешнем рейде и два на внутреннем. Однако пленные моряки уверяли, что в атаку на Порт-Артур были брошены лишь три отряда по четыре контрминоносца-дестройера в каждом. Японцы имели приказ потопить как можно больше кораблей на внешнем рейде, причем главное внимание обратить на новейшие броненосцы и броненосные крейсера.
Английский пароход «Фули» был потоплен в самом начале боя торпедами дестройера «Икадзучи», на котором держал флаг командир 2-го отряда Ичиро Исида. Поняв, что произошла трагическая ошибка, капитан 2-го ранга Исида не перенес позора и совершил обряд харакири.
К удивлению японцев, корабли эскадры словно ждали нападения и открыли огонь, едва миноносцы появились в лучах прожекторного света. Под недружным и неприцельным, но плотным градом снарядов истребителям приходилось непрерывно маневрировать, поэтому торпедные выстрелы получались неточными. Несколько поврежденных русскими снарядами миноносцев вернулись в открытое море, не сумев приблизиться на дистанцию выпускания самодвижущихся мин. Пленный лейтенант с «Никкомару» божился, что видел, как уже на второй минуте боя русский снаряд причинил тяжелые повреждения дейстройеру «Касумо», который малым ходом покинул акваторию.
Одна из японских торпед угодила в корму «Паллады», повредив рулевое управление. Крейсер имеет течь, но своим ходом вошел в бухту и был подтянут к доку портовыми буксирами. Много торпед запуталось в противоминных сетях разных кораблей. Не повезло броненосцу «Пересвет» – торпеда попала ему в сеть, но все-таки взорвалась, не коснувшись борта. Хотя сквозной пробоины нет, корпус ниже ватерлинии прогнулся внутрь, образовались зазоры между стальными листами, вода поступает в отсеки, но помпы справляются с откачкой.
– Ужасно, просто ужасно! – восклицал наместник, не знавший, что в другой реальности подобная атака завершилась куда удачнее для противника. – Броненосец и крейсер повреждены и надолго вышли из строя, тогда как у неприятеля всего лишь три миноносца потоплены. Завтра же выведем эскадру в море и дадим баталию негодяю Того.
– Не дадите, коли Того будет знать, что наши лучшие корабли в целости остались, – засмеялся Рома. – Японцев обмануть должно, иначе не решатся сучьи дети приблизиться к Артуру.
Предки не имели ни малейшего представления о тонком искусстве дезинформации. Пришлось изрядно потрудиться, разъясняя самые простые правила тайной войны. Кажется, адмиралы все-таки поняли азы, а большего от них пока не требовалось.
Ближе к двум часам ночи Дымов привез хронокорректоров к заведению мадам Курицыной, а тем временем аппараты беспроволочного телеграфа на броненосцах и крейсерах гнали в эфир панические радиограммы. Если верить этим отстуканным азбукой Морзе депешам, то в результате минной атаки было потоплено не меньше десятка русских кораблей 1-го ранга.
Оставшийся снаружи Дымов успел объяснить хронокорректорам, что мадам Изольда перекупила несколько популярных шлюх у поспешно уезжавших японских бандерш. В зале с диванами грустно играл музыкальный ящик, проститутки скучали без клиентов. Здесь же, как и предполагалось, изнывал в ожидании осведомленных путешественников английский резидент Сидней Рейли.
Георгий громко провозгласил с порога:
– Всем шампанского! Я выиграл пари!
Персонал ожил, набежала дюжина «девочек» и даже клиенты – заводской инженер, два купца и журналист издававшейся в Порт-Артуре газеты «Новый край». Роман объяснял благодарной публике:
– Его светлость князь Лобханидзе-Шадури заключил пари с членом августейшей семьи на десять тысяч золотом. Выиграл, господа! Как и предрекал князь Георгий, в первом бою русский флот потерял несколько кораблей, а японцы потерь не понесли.
– Я слышала какой-то шум, – томно произнесла мадам Изольда с очень сильным восточным акцентом. – Это были выстрелы?
Рейли суетливо поинтересовался:
– Что же случилось? Неужели все-таки началась война?
– Не знаю, война или нет, но стреляли много, – возбужденно произнес Гога. – Лично я подозреваю, что никаких японских миноносцев на самом деле не было.
– Тот лейтенант с «Ивана Калиты» то же самое сказал, – подтвердил Рома. – Увидели в темноте какую-то тень и начали палить во все стороны. Сами свои корабли перетопили. «Ретвизан» потопил «Цесаревича», приняв за японский корабль, а «Ивана Грозного» и самого «Ретвизана» свои же миноносцы на дно пустили.
– Господа, в такую неразбериху трудно поверить. – Рейли недоверчиво насупился. – Потоплены лучшие русские корабли?
Допив шампанское, Роман отмахнулся, с интересом разглядывая шлюх. Все они были сильно потрепаны, безвкусно накрашены и вообще несимпатичны. Разочарованный хронокорректор буркнул рассеянно:
– Не знаю, совсем потоплены или нет, но сильно повреждены – это наверняка. Советую утром съездить в горы и посмотреть на внешний рейд – которые не утонули, наверняка выбросились на берег…
Перебив его, Гога потребовал у хозяйки лучших девочек. Мадам Изольда, сидевшая рядом с ним на диване, гадала по руке «князя» и, поманив пару шлюх, продолжала:
– …Я вижу по линии, что вы – настоящий кахетинский князь… вы приплыли в Порт-Артур сегодня на пароходе… несколько лет назад вы дали какие-то важные советы русским адмиралам… а сегодня были на приеме у наместника…
«Много же резидентура про нас успела накопать за полдня, – удивился Роман. – Можно не сомневаться, англичане поделились информацией…»
– Маладец, шени деда магитханум, – сказал князь и тут же поморщился. – Ты мне этих уродин предлагаешь?
Курицына принялась заверять: мол, самый лучший товар, и вообще Ксюшка с Боженкой – настоящие сербиянские аристократки, но разборчивые клиенты остались недовольны. Обе «девочки» едва держались на ногах и матерились, как торговки с одесского Привоза, где и были, видимо, завербованы в бордель. Рома даже подумал, что девки – такие же сербиянки, как сама Изольда – бурятка. Он не сомневался, что на самом деле бандерша была японкой.
Впрочем, Изольда не стала пререкаться и предложила гостям сравнительно свеженьких азиаток. Удовольствие получилось так себе – доставшаяся Роману шлюха лежала бревном и нудно расспрашивала:
– Крейсера «Диана» тоже утонула?.. Крейсера «Новика» тоже утонула?.. Броненосица «Пересвета» утонула?..
Лишь удовлетворив свое любопытство, она удовлетворила Рому.
Светало по-зимнему поздно. В экипаже по пути на гору Дымов рассказал:
– Как вы и предсказывали, ночью бордель покинула одна из проституток и велела рикше бежать в китайский город. Она провела с полчаса в доме китайского торговца, после чего вернулась в заведение.
– Вам удалось проследить за рикшей?
Георгий задал этот вопрос без особой надежды на положительный ответ.
– Было непросто, но удалось, – самодовольно сообщил штабс-капитан. – Когда мы вошли в дом, хозяин сделал харакири, так что допросить не удалось. Мы обыскали дом и нашли фотографию хозяина в мундире японского моряка. Среди бумаг найдены шифры, отчеты о состоянии крепостной обороны, подробная запись того бреда, который вы диктовали шлюхам. Что самое удивительное, в доме был аппарат беспроволочного телеграфа.
Покачав головой, Рома сказал ошеломленно:
– О конспирации ни малейшего представления…
– Хранить собственный портрет – очень глупо, – согласился Гога. – Будем надеяться, шпион успел отстучать хотя бы часть дезинформации.
– У него было не меньше трех часов, – сказал Дымов. – Мог бы и поторопиться.
С наблюдательного пункта на горе сразу бросались в глаза изменения. Эскадра уже не стояла в четыре ряда, но рассредоточилась по внешнему рейду. Со стороны открытого моря на рейд медленно входил четырехтрубный крейсер.
Приветствовав хронокорректоров как почетных гостей, капитан 1-го ранга Эбергард, флаг-капитан штаба начальника эскадры, доверительно сообщил, показывая на море:
– «Варяг» прорвался. Привел с собой пароход «Аргунь». Сообщает, что с зюйд-оста приближается большая эскадра. – Кашлянув, он добавил официальным тоном: – Господа, его высокопревосходительство приглашает вас отзавтракать.
Приглашение показалось весьма своевременным, однако поесть досыта не удалось. За столом оживленно обсуждали ночной бой. Как выяснилось, из воды были выловлены еще полсотни матросов-японцев, и стало понятно, что потоплены не три, а четыре миноносца. Потом сигнальный пост сообщил о приближении неприятеля. Хотя понятно было, что на дальность выстрела японцы подойдут не скоро, все поспешно поднялись, устремившись к зрительным трубам.
Лишь несколько человек, сохраняя хладнокровие, допили кофей. Хронокорректоры, встав из-за стола, прихватили бутерброды. Стрелки часов приближались к одиннадцати.
Туманная дымка быстро рассеивалась, открывая взглядам японский флот. Адмирал Того выстроил полтора десятка кораблей в одну кильватерную колонну. Первыми шли шесть броненосцев с «Микасой» в голове, за ними – пять броненосных крейсеров, и замыкали строй пять легких крейсеров, которым в боевом ордере делать было нечего. Роман отметил мысленно, что Хейхатиро Того шаблонно вытягивает все корабли в единую линию.
На стеньгах японского флагмана поднялись разноцветные флажки морского кода, и сигнальщики сообщали, что Того призывает подчиненных стараться изо всех сил ради решительной победы.
Вражеская колонна шла точно на Золотую гору. Приблизившись к русским кораблям примерно на 8 верст, или 45 кабельтовых, японцы начали выполнять последовательный поворот на вест, обращая к противнику правый борт. В 11.55 легший на новый курс «Микаса» выстрелил из носовой башни, снаряд упал в воду, взметнув фонтан, между «Ретвизаном» и «Цесаревичем». Алексеев поднял руку, видимо собираясь махнуть и приказать открыть огонь. Однако многие корабли уже окутались пороховым дымом, выбрасывая снаряды в сторону противника.
Бой развивался сумбурно. Русские корабли неторопливо набирали ход, японцы шли колонной – от Золотой к Тигровому Хвосту. Вслед за броненосцами загрохотали береговые батареи. Никто не управлял хаосом битвы, не пытался сосредоточить огонь на вражеских флагманах. Море буквально кипело от множества водяных столбов, поднимавшихся над взрывавшимися снарядами.
Вскоре начались попадания. То на русских, то на японских кораблях сверкало пламя разрывов.
Сигнальщики докладывали:
– Попадание в носовую часть японского флагмана…
– Снаряд угодил во второй японский броненосец…
– Попадание в «Полтаву», труба разбита…
– Два снаряда попали в третий японский броненосец…
– Взрыв на «Цесаревиче»…
– Попали в «Ретвизан»…
– Снесло переднюю трубу на «Аскольде»…
Около 12.10 в действиях Тихоокеанской эскадры наметился какой-то порядок. Адмирал Старк, почему-то державший флаг на старом «Петропавловске», передавал команды флажками. Броненосцы малым ходом двинулись параллельно японскому кильватеру, при этом «Ретвизан», «Петропавловск», «Севастополь» и «Полтава» стреляли по передним японским броненосцам, а «Цесаревич», «Иван Грозный» и два новых броненосных крейсера бросились на голову второго отряда противника. Ромбическое расположение башен обеспечивало сильный огонь по курсу, поэтому «Идзумо» и «Адзумо» получили до десятка попаданий. Составившие отдельную колонну «Победа», «Аскольд», «Варяг» и «Диана» двинулись на хвост отряда броненосных крейсеров, на них же нацелились батарея Золотой горы и стоявший на якоре поврежденный «Пересвет».
Гога пробормотал с сожалением:
– Стреляют кто куда. Каждый корабль выбирает себе цель и лупит.
– Таким разнобоем они многого не добьются, – согласился Роман.
Какой-то японский корабль огрызнулся залпом в сторону Золотой горы, два снаряда разорвались на батарее в сотне шагов от Романа и Георгия. Оба чисто рефлекторно легли и стали отползать к каменному брустверу наблюдательного пункта. Рома почувствовал неприятную слабость, руки дрожали, хотелось спрятаться в окоп, однако никаких окопов тут не имелось. К счастью, больше японцы по батарее не стреляли.
Несколько снарядов крупного и среднего калибра угодили в приблизившихся к японцам на двадцать кабельтовых «Ивана Грозного», «Цесаревича», «Ивана Калиту» и «Князя Игоря». Выстрелы с атакующих русских кораблей причинили серьезный ущерб головным броненосным крейсерам – на «Идзумо» взорвалась кормовая башня и начался пожар, «Адзумо» получил пробоину в ватерлинию от удачного залпа русских двенадцатидюймовок. Пока отряды кораблей маневрировали, обмениваясь ударами, стрелявший с якорной стоянки «Пересвет» и батарея Электрического утеса накрыли точными залпами хвост второго отряда, пробив броню броненосным крейсерам «Иватэ» и «Токива».
Вероятно, Того заметил бедственное состояние броненосных крейсеров и отдал приказ. Японские корабли повернули «все вдруг», двинувшись обратным курсом – с веста на ост. При этом перед наседавшим отрядом русских оказался «Якумо», за несколько минут получивший с близкого расстояния до десятка снарядов калибра 12 и 8 дюймов, после чего выкатился из строя. «Цесаревич», имевший пробоину в носу на уровне ватерлинии, также отвернул в сторону берега.
– Нечетко японцы маневр выполнили, – злорадно прокомментировал Рома. – При развороте половина кораблей покинула кильватер.
– В нашей реальности было так же, – напомнил Георгий. – Через год в Цусиме они будут увереннее маневрировать.
Минут пять, начиная с 12.20, эскадры интенсивно перестреливались на встречных курсах, после чего флагманский «Петропавловск» повернул влево на зюйд. Русская колонна стала охватывать хвост неприятельского строя, сосредоточив огонь на «Микасу», который теперь замыкал японский кильватер. Вокруг «Микасы» непрерывно поднимались фонтаны, сквозь которые два-три раза сверкнуло красное пламя – снаряды взрывались об броню.
Оставшийся без внимания быстроходный легкий крейсер «Новик» укрывался, словно щитом, громадным корпусом «Ивана Грозного» и внезапно метнулся в атаку, приблизился к «Иватэ» на милю, получил восьмидюймовый снаряд, но выпустил торпеды, после чего резко отвернул. Одна торпеда угодила в носовую часть броненосного крейсера, «Иватэ» замедлил ход и немедленно был обстрелян всеми, кто находился поблизости. Судя по выкрикам, в «Иватэ» попали даже древние мортиры Золотой горы.
Нервы адмирала Того не выдержали, и в 12.31 был поднят приказ отступать. Броненосец «Хатсузе» прикрыл собой тяжело поврежденный «Иватэ», тоже получил несколько снарядов, но японцы уходили в море, и Старк явно не собирался их преследовать. Русские корабли нестройно возвращались к местам стоянки.
Лишь неугомонный Щенснович бросился в погоню, расстреливая «Хатсузе», «Иватэ» и следовавший с ними легкий крейсер. После короткой заминки к «Ретвизану» присоединились «Севастополь» и «Князь Игорь». Завязался сумбурный бой, обе стороны получили несколько попаданий, японский легкий крейсер схлопотал крупнокалиберный снаряд и лишился хода, но на «Севастополе» начался пожар, и на этом сражение закончилось.
– Мне стало страшно, – признался Гога, вернувшись к столу и налив себе вина. – Жаль, водки на столе нет или коньяка – было бы кстати. Помню, в позапрошлом… точнее, через сто четыре года… в общем, нашу колонну на марше грузинская артиллерия накрыла.
– Знаю, очень неприятное ощущение, много раз в Афгане попадал под обстрел… – Рома тоже налил себе полный фужер. – Ну, давай за успешное начало войны.
К ним подтягивались остальные. Алексеев, пребывавший в приподнятом настроении, пригласил всех в свой дворец для продолжения банкета.
Они успели выпить за здоровье государя, за победу в первых боях и за грядущую победу в войне, когда в гостиную дворца вошли приглашенные герои дня: Старк, младшие флагманы, командиры кораблей.
Свирепо глядя на командира «Новика», наместник прорычал:
– Капитан второго ранга фон Эссен, я наблюдал с Золотой горы. Вас не было видно за взрывами снарядов. Как вы смели? Как вы дерзнули днем идти в лобовую минную атаку? Я на вас уже крест поставил, а вы живы. – Ухмыльнувшись, Алексеев продолжил: – Впрочем, победителей не судят, а посему, Николай Оттович, поздравляю вас с золотым оружием! – Он вернулся на прежнее место во главе стола, поднял бокал и провозгласил: – Господа! Команды судов, а также прислуга артиллерийских батарей действовали с отличным мужеством, стойкостью и в образцовом порядке. Потому считаю возможным, в исполнение высочайшей его величества воли, назначить следующие награды. По шести знаков отличия Военного Ордена четвертой степени на роту судам первого ранга…
Он долго перечислял, кому какие полагаются награды, после чего неожиданно добавил, что князь Георгий, как и спутник его инженер Кагебеев, также награждаются орденом Анны 4-й степени и призываются на воинскую службу в качестве вольноопределяющихся при штабе наместника.
– Почему меня записываете вольнопером? – обиделся по-восточному самолюбивый князь Георгий. – Мы оба – офицеры.
Совместное действие алкоголя и эмпатизатора довершило сцену. К вечеру произведенные в очередные звания штабс-капитан Лобханидзе-Шадури и подпоручик Кагебеев уже носили военные мундиры.