Глава 13
Стойбище хана
Ожидание затягивалось. Островуг со своими рязанскими и московскими товарищами полностью расторговался. Коротая время, купцы сидели в тенечке, играя с персами в шиш-беш, да поглядывали с завистью на норвежцев. Морские разбойники Ульфора ежедневно приходили в порт, порой с весьма не малой добычей. Они разыскали где-то на восточном берегу богатый городок с карьером медного купороса и плавильнями. Трофеи привезли знатные, в том числе много пленных, из-за которых чуть было не передрался весь базар. Положение спас прибежавший от местного атабека гонец. Бесцеремонно растолкав спорщиков, он взобрался на арбу и громогласно объявил, что все рабы куплены султаном. Выг тут же продал часть меди, остальную обменял на серебряную посуду.
– Уйми свою жадность! – В который раз Норманн принялся увещевать своего коммерческого директора.
– Это не жадность, а забота! Тебе скоро жениться, а на стол нечего поставить! Или собираешься ставить гостям глиняные тарелки да кружки?
– До свадьбы еще далеко! – отмахнулся Норманн.
– К такому делу не один год готовятся! У тебя все не как у людей, вечно спешишь да торопишься!
– Так и жизнь коротка.
– Вот, вот! А сам до двадцати шести дожил и не женат! Нормальные князья в твои годы детей мечу да верховой езде обучают!
– Ты еще о внуках заговори!
– На то у тебя есть отец! И поверь, скажет, и не раз, а не поймешь, плетью по спине огреет.
– Не просмеет! – поежился Норманн.
– Еще как посмеет, я сам плеть подам!
Норманн фыркнул и ушел к Гианопулосу, с которым ежедневно болтал за жизнь, шлифуя греческий язык и пополняя запас латинских слов. Иногда к беседе присоединялся монах Иоанн, которого сородич называл Иоанис. Впрочем, учитель с Валаама предпочитал проводить время на местном рынке, где устраивал словесные битвы с дервишами.
– Прошлый раз ты начал говорить об искусстве обмана, которое применяется в греческой армии, – устраиваясь рядом, сказал Норманн.
– Я не очень-то силен в военных науках и инженерном деле, но кое-что в академии нам читали.
– Например?
– В военном деле используют два вида обмана: маскировку и запугивание.
Гианопулос начал рассказывать о наиболее распространенных способах обмана, разбавляя теорию многочисленными историями из былых сражений греческого государства.
– Погоди! – остановил рассказчика Норманн. – У тебя везде на первом месте инженер, а про военачальников ты вообще не говоришь.
– Мы самая цивилизованная страна в мире! У нас совсем иные приоритеты и ценности!
– Вот с этого места, пожалуйста, поподробнее. Ты знаешь понятие «престиж»?
– Еще бы! – хмыкнул грек. – У нас самое видное место занимают торговцы, за ними идут инженеры, затем художники и поэты.
– За что вы так не любите военных?
– Дипломатия подкупов обходится казне намного дешевле содержания воинов.
– Глупцы! Это же неизбежно закончится крахом! Османы уже выдавливают вас из Малой Азии!
– Но при этом они убивают сельджуков, армян и монголов! Граждане империи живут в роскоши и удовольствиях.
Норманн хотел было продолжить спор, затем махнул рукой – чему быть, того не миновать. Незачем переубеждать Гианопулоса, намного выгодней выудить у него как можно больше полезной информации. В частности, грек хорошо разбирался в судостроении и корабельном оружии, а его комментарии по поводу приобретенной каронады оказались совершенно неожиданными.
– Ты обязательно закажи мортиры для своих кораблей, с ними в морском бою тебе не будет равных!
– Не выдумывай. Навесная стрельба требует высокой точности, а в море на волнении вообще невозможно попасть в другой корабль.
Гианопулос какое-то время удивленно смотрел на Норманна, затем сказал:
– Я думал, ты умеешь использовать огнестрельное оружие. Моряки заряжают их речной галькой и при сближении бьют прямо в паруса!
– Разве? В таком варианте ты прав – один выстрел, и враг сам сдастся.
– И ружья для этой цели хороши. Сам знаешь: сделал в парусе дырку, и он моментально расползся в лохмотья.
– Еще лучше сковать цепью два железных ядра.
– Проще сразу засыпать в ствол деньги! – засмеялся грек. – Мало того, что сами пушки дороги, ты еще железом стрелять додумался!
Норманн насупился. Он никак не мог привыкнуть к высокой стоимости железа и отсутствию чугунного литья. Металлургии как таковой еще нет, даже кричное железо не везде знают – большинство кузнецов напрямую выбивают железо из руды. Ножи и пилы сварены кузнечной сваркой из нескольких полосок. Самым массовым оружием, во всяком случае у карелов, были деревянные палки, к концу которых полуметровым ремешком привязывали обычный камень. Самым дешевым метательным оружием являлась праща, арбалет уже стоил хороших денег, цена лука поднималась к облакам. Весть о пороховом оружии давно вышла за пределы Китая, но дороговизна изготовления служила самым надежным сдерживающим фактором. Не желая портить себе настроение, Норманн перевел разговор на алхимию. Желчь со всякими там сушеными ластами принесли прямо-таки баснословные деньги. Как ни странно, но привезенные чучела медведей и тюленей купили за золото, но здесь прямая заслуга Выга, который расставался с набитыми мхом шкурами как с родными детьми.
Начался июнь, корабельщики присоединились к норвежцам, рязанские и московские купцы от скуки присоединились к ежедневной распродаже захваченных трофеев и рабов. Норманн уже подумывал потихонечку смыться, и тут неожиданно прибыл гонец с благодарностью султана. Признательность правителя выражалась в виде трех сундуков с роскошными одеждами, трех великолепных арабских жеребцов и одного кинжала в золотых ножнах с изумительной красоты чеканкой. К скакунам пришлось срочно докупать красивых и дорогих кобылок, затем помучиться с осторожной погрузкой породистой скотинки в одну из расшив. Все это время Норманн щеголял в алом, шитом золотом халате, зеленых атласных шароварах, шелковой ярко-синей рубашке и зеленом тюрбане с желтой окантовкой. Светофор, да и только! Пора назначать дату отхода, а норвежцы с корабельщиками разбежались по всему Каспийскому морю. Наконец примчался драккар с нарочным от Ульфора: главарь мурманского беспредела предложил назначить местом встречи Дербент.
Море встретило легким попутным ветерком. Монах Иоанис делился впечатлениями о своих проповедях на рыночной площади и проклинал каких-то исмаилитов.
– Ты представляешь, Андрей Федорович, вместо любви они проповедуют террор!
– В таком случае это уже не религия, – равнодушно ответил Норманн.
– Ассасины не оспаривают Коран, в то же время придумывают основополагающим сурам извращенную трактовку.
– При чем здесь ассасины? Ты вроде начал говорить о каких-то исмаилитах.
– Извини, я слишком возмущен, они называют себя ассасинами, а люди прозвали исмаилитами.
Норманну были абсолютно безразличны все эти религиозные нюансы, он просто смотрел на монаха, а мысли витали в поисках вариантов вернуться назад в Санкт-Петербург. Вдруг Иоанис произнес знакомое имя.
– Я не ослышался? Ты говоришь об Омаре Хайяме? Откуда тебе известен этот поэт?
– Ты невнимательно слушаешь, он математик, а не поэт! Я только что назвал имена друзей создателя секты исмаилитов!
– Омар Хайям был ассасином?
– Нет, он был другом Хасана Саббаха, создателя этой секты террористов.
Поэт, математик, друг создателя секты убийц – великие люди не могут не оставить после себя заметного следа. Норманн снова расслабился и развалился поперек драккара. Яркое солнышко, тепло, тихий шелест волн и тревожное ожидание обратного похода по Волге. Течение сейчас слабое, до волока в Онегу можно дойти за десять дней, но только в теории. На практике их ожидает пять бродов и множество песчаных отмелей. Это полбеды, сама беда притаилась на берегу как раз у бродов и отмелей, где свиты разбойничьи гнезда. Торговый путь из Персии существует более тысячи лет, за века и купцы и разбойники отшлифовали до блеска свои приемы защиты и нападения. В четырнадцатом веке транзитное судоходство по Волге существует между Нижним Новгородом и Астраханью. Новгородцы поднимаются до Волока на Ламе, затем по Москве-реке спускаются на Оку.
Судоходство в среднем течении Волги возникло с появлением в Архангельске англичан. Для купцов с туманного Альбиона путь на Балтику был закрыт, вот они и нашли для себя обходную дорогу. Само путешествие от устья Северной Двины до Бандар-Е Анзали занимало сорок пять дней, а причиной служили многочисленные крепости удельных князей. Караван заворачивали к берегу, оценивали товар, брали подорожный налог, после чего отпускали до следующей заставы. В результате путешествие, которое проделал Норманн в два дня, у англичан растягивалось на две недели, а то и больше. Сейчас он собирался пройти участок откровенного рэкета силой оружия. Кроме того, тревожили засады бесермян, речные разбойники могли напасть в любом месте, а не только на многочисленных отмелях. Вызывало опасение и стойбище хана Увека, где находился таможенный и сторожевой пост Золотой Орды. Спускаясь ночью вниз, флотилия прошла мимо стойбища незамеченной. Сейчас просто так мимо не проскользнешь.
Апшерон проходили в розовом свечении предрассветного неба, но корабельщики смотрели на запад, никто не мог оторвать глаз от гигантских огненных столбов вырывающегося из земли пламени. Зрелище подавляло своей природной мощью. Даже Норманн чувствовал себя неуютно, хотя прекрасно понимал, что это горит попутный газ многочисленных нефтяных пластов.
– Что это? – тревожно воскликнул Иоанис и указал на воду.
– Земляное масло, – стараясь выглядеть спокойным, ответил Норманн.
– Оно не вспыхнет? – забеспокоился грек.
– Если верить легендам, море можно поджечь, но не сейчас.
– Откуда у тебя такая уверенность?
– Максим говорил.
Профессор действительно предупреждал о естественном выходе нефти на поверхность моря, и как раз здесь, в районе Нефтяных камней. Только предупреждение носило обратный характер, с требованием не заходить в опасные места. Норманн забыл, просто забыл о полученном предупреждении. Корабельщики недовольно морщились от резкого запаха серы и старались подойти поближе к берегу, где слой нефти выглядел не таким уж и толстым. Тем не менее когда вышли из нефтяного пятна, все вздохнули с облегчением, а вечером показался Дербент.
– Варуч, крикни на передовые ушкуи, они высмотрели мурманов или нет? – попросил Норманн.
– У берега стоят, вон Шушун на своем карфи уже к берегу правит.
– С ума посходили! Там же татары, тьфу, монголы!
– Сам посмотри, в городе тихо, вроде торгуют, мурманы на драккары товар заносят.
Норманн похолодел. Если это набег, то беды не миновать! Хан Узбек не простит подобного нахальства. Сам, конечно, в Карелию не пойдет, далеко и неудобно добираться по лесам и болотам, а вот своего родственника Ивана Калиту обязательно погонит. В планы Норманна не входила война с Москвой, ни сейчас, ни в отдаленном будущем. Даже смерть московского князя ничего не изменит, те же тверские, ярославские или суздальские князья сами проявят инициативу ради военной помощи в борьбе за Московский стол.
– Ты посмотри на нашу добычу! – с ходу начал хвастаться Ульфор. – Городские склады под крышу товарами забиты.
– Еще скажи, что здесь была база снабжения всей монгольской армии.
– Точно! Как я сразу не догадался! Мы нашли две сотни корзин с запасными стрелами.
– Места в драккарах хватит?
– Не беда, у тебя на кораблях сложим, кое-что рязанским да московским купцам продадим.
– Цену малую дадут, и с деньгами у них сейчас туго.
– На реализацию отдадим, расторгуются и пришлют.
– Оптимист, блин! Город ограбил?
– А как же! Сначала выставили заслоны напротив ворот, после этого высадились прямо на центральную площадь.
– Ну, умельцы, теперь ждите привета от хана Узбека!
– Да пошел он! За мою голову многие князья денег обещали, только я по-прежнему жив, а тех давно в землю зарыли.
– За город долго бились?
– Какой там! Полдня за ними гонялись, юркие, как коты, так и норовят через щель проскочить.
– Подмога к монголам не подошла?
– Третий день под стенами крутятся. И с севера и с юга.
– Не пытались атаковать?
– Да их горсточка против нас! Сначала рыпались, в дозорных стреляли, да мы их быстро отвадили.
– Более умелых лучников нашел?
– Зачем? Они пустят стрелу, а мы в ответ пленного со стены на камни. Образумились, грозятся, но близко не подходят.
– Лады, собирайся и пошли на Сарай-Берке. Коли начали грабить поганых, значит, надо довести дело до конца.
– Андрей Федорович! – Шушун тронул Норманна за рукав. – Почему Сарай-Бату пропускаешь?
– Я не знаю, где он.
– В устье Итиля как раз напротив Аштархана, только на северном берегу.
– Точно? Мы сможем туда подойти на своих ушкуях и драккарах?
– Легко! Я трижды там был, цены не в пример ниже, чем в Сарай-Берке.
– Странно, почему торговцы туда не ходят?
– Почему это не ходят? Как раз ходят. Одна беда – мелководье, шест на три метра в ил уходит, а твердого грунта не достает.
– Договорись о месте встречи с рязанскими и московскими купцами, и расшивы с ними оставим.
– Ха, зуб даю, они с нами пойдут!
Набег на Дербент и разграбленный склад монгольского воинства исключают всякую надежду на полюбовное завершение конфликта. Коль скоро дело не решить миром, надо показать свою силу. Пусть враг его боится и заботится о собственной безопасности. Жаль, со временем плохо, можно было бы в реку Урал заглянуть да Сарайчик ограбить.
В устье Волги вошли поздним вечером, затем всю ночь петляли по многочисленным протокам. Наконец на рассвете приткнули к плывуну расшивы с гружеными карфи и трофейными хазарскими баркасами. Ударный флот налегке направился напрямую сквозь камыши. Шушун вывел точно к монгольскому поселению, где на заливном лугу мирно паслись лошади. Норвежцы тут же с воплями помчались вперед, за ними дернулись было и корабельщики.
– Стоять! – заорал Норманн. – Приготовить щиты и сулицы! Лучники ко мне!
– Так это, помочь мурманам надо, побьют ведь! – возразил корабельный сотник Микша.
– Если дурью переть, обязательно побьют. У поганых воинов много, человек двести, а то и триста, не все ушли на Шемаху.
– Так и будем стоять? Триста против нас! Вмиг сомнем! – недовольно проворчал Шушун.
– Разговорчики! Подравнялись и строем пошли ко входу!
Норманн оказался прав, монгольское стойбище только со стороны выглядело сумбурным беспорядком. Служба неслась, и очень неплохо. Перед входом выстроилось с полсотни лучников, которые вели интенсивный обстрел атакующих мурманов. Надо отдать должное норвежцам, они не растерялись и не ввязались в соревнование на меткость. Под руководством своих вождей нападавшие, прикрываясь щитами, начали обходить передовой заслон с явным намерением прорваться через хилое ограждение.
– Шушун, строй своих корабельщиков и медленно иди на лучников! Щиты ставьте плотнее и сверху прикройтесь!
Монголы не дрогнули при виде медленно надвигающегося организованного строя.
– Лучники! В линию! По готовности бей гадов у ворот! – И сам выстрелил первым.
Что такое двести лучников против полусотни? Всего один залп!
– Шушун! Сохраняй строй! Бегом вперед! Лучники в колонну по трое за мной! Не отставать!
Норвежцы уже орудовали в стойбище, одни вязали пленных, другие насиловали женщин, третьи выбрасывали наружу всевозможное барахло. Троица со смехом развлекалась со щупленьким парнишкой, который отважно бросался на врагов с коротким монгольским топориком. Впереди показался голубой шелковый купол.
– Встали! Воины местного хана должны собраться у центральной юрты. Никому не высовываться!
– Посмотреть надо, определить, что да как! – возразил Шушун.
– Сходи, глянь, они тебе прямо в глаз попадут, не промахнутся с пятидесяти метров.
Норманн забежал в крайнюю юрту и осторожно раздвинул конские шкуры. Так и есть, местный правитель восседал на маленькой лохматой лошадке, а перед ним стояла шеренга лучников.
– Шушун, посмотри, – позвал Норманн. – Только осторожно, они нервные, могут на звук стрелу пустить.
– Обходить надо, прямой атакой не взять, многих стрелами положат.
– Пусть корабельщики стоят наготове, а лучники отойдут на фланги и стреляют навесом. Я краем побегу и пугну поганых.
– Ты че удумал?
– Еще не знаю, по шуму поймешь и сразу в атаку.
– Не дурил бы, а. Тебя как ежика утыкают. Хоть дюжину Акенфея возьми, толковые ребята.
– Нашумим, надо лучников отвлечь в момент атаки, не дать им выстрелить, пока твои люди добегут на расстояние удара сулицей.
Норманн встал к краю ближайшей юрты, посмотрел на купол центрального шатра, закрыл глаза, представляя вражескую шеренгу, и метнул топор. Через мгновение послышался злобный вой.
– Вот видишь, как все просто! Давай, командуй, а я побежал!
Шушун хотел было возразить, но махнул рукой и начал отдавать распоряжения. Норманн побежал по внутреннему кругу стойбища – надежнее обойти по внешнему периметру, но влезать в «минное поле» он не собирался. Несколько раз натыкался на защитников, однако стремительные атаки рукопашного боя не давали им шанса даже что-то понять. Наконец между беспорядочно расставленными юртами снова мелькнул голубой шелк. Выровнял дыхание и тихохонько двинулся к врагам – резкие движения человек почувствует даже затылком. А Шушун-то молодец! Хорошо расставил лучников: взяв площадку в полукольцо, они вели беспокоящую стрельбу. Выглянул, пустил стрелу и спрятался. Монголы заметно нервничали, их меньше, за всеми щелочками и уголками не уследить. Тем не менее стреляли на любое движение, даже подбили троих, правда, своих женщин.
Норманн подкрался на расстояние одного прыжка с намерением сдернуть вожака с неказистой лошадки и предъявить его остальным в качестве заложника. Рывок, и… увы, пониобразное животное в последний момент попыталось куснуть, за что получило хорошую плюху в ухо. Коняга с копыт, а главный монгол злобно заверещал. Не успели его сапоги коснуться земли, как у шустрого гада в руке появилась сабля. Норманн метнулся к входу в шатер, и хан оказался у лучников на линии выстрела. Отлично, теперь монголы не рискнут пустить стрелу! Подавляя наваливающийся страх, с нарочитой медлительностью достал свои мечи, затем имитировал правым поперечный рубящий удар в голову и следом левым удар снизу вверх. Как и ожидалось, хан попытался поднырнуть под руку и сблизиться для удара более короткой саблей, в результате упал на землю с разрубленной грудью. Лучники среагировали практически мгновенно, дружно пустив стрелы. Метров десять, не дальше, только подобное действие было предсказуемым. Даже в годы армейской службы Норманн так шустро не прятался за ближайшее укрытие. Успел-таки закатиться за пытающуюся встать конягу, затем вскочил, дал этой злюке пинка и рыбкой нырнул в шатер. За спиной послышался злобный вой.
Прислуга прыснула тараканами, а Норманн ударом на зависть дровосекам перерубил центральный столб. Зажал комель под мышкой, рассек внутреннюю перегородку из алого шелка. Какие-то девицы истошно завизжали и рухнули ниц, не до них. Еще один взмах меча, и он вырвался наружу. Ну и тупые же эти монголы! Вся шеренга успела заскочить в шатер, где дружно барахталась под голубым покрывалом.
– Ку-ку! – засмеялся Норманн. Перехватил жердину поудобней и начал охаживать вопящие фигуры.
– Да хватит тебе, Андрей Федорович! – Шушун остановил очередной удар. – Не злобствуй, поубиваешь!
– Твоя правда. Где мурманы? Что-то я их не вижу.
– Малая часть полон кучкует, остальные побежали к постоялым дворам.
– А рязанские купцы с москвичами куда убежали?
– Там же, китайских торговцев трясут.
Норманн вдруг заметил, что все его тело ходит ходуном от крупной дрожи. Снова переизбыток адреналина.
– Отходняк? – участливо спросил Шушун. – Скидывай колонтарь и поддевку!
Он помог раздеться, передвинул на живот свою походную сумку, достал серебряную иглу и проколол вену. Кровь брызнула фонтаном. У Норманна закатились глаза, и он рухнул в обморок.
Очнулся от приятного запаха. Шушун отмерял в серебряную кружку какой-то ароматный отвар.
– Разве можно так изводить себя? – проворчал старшина корабельщиков. – Виданное ли дело в одиночку бросаться на полусотню врагов.
– Их было меньше.
– Не надо! Уже пересчитали бедолаг! Подумать только, пятьдесят шесть воинов дрыном ухандокал!
– Брось, ты, наверно, слуг с девками пересчитал.
– Хочешь сказать, что я слугу от поганца с саблей не отличу? Выпей, сразу полегчает.
– Что это?
– Отвар душицы, поможет лучше материнского молока.
– Пойду, прогуляюсь. – Норманн поднялся с ковра, на который его успели затащить заботливые руки товарищей.
– На постоялый двор иди, вон Нил тебя дожидается.
– Не, там скучно, я лучше к реке пройдусь.
– Китайцы заждались, они собрались домой уходить.
– Пусть идут, – отмахнулся Норманн, – никто их не держит. Лучше людей в степь пошли, всех баранов и лошадей под нож и на колбасу.
– Не много ли будет мяса?
– Мяса много не бывает. Кочевники зависят от скота, как пахарь от земли.
– Согнать поганых хочешь?
– Они правят везде – от Китая до Итиля, на Персию войной идут. Так что и без моей помощи надорвутся.
– Кончай разговоры, тебя на постоялом дворе ждут, вишь, солнце садится.
– Сколько же я в беспамятстве провалялся?
– В сече время быстро летит, а пролежал ты недолго. Поспешай, не заставляй людей попусту ждать.
Ох, как не хотелось идти на постоялые дворы. Ясно дело, китайцы начнут деньги за утерянное добро канючить. Фарфор с шелками немало стоят, жалко торговцев, но и платить за учиненный разбой он не собирался. А если совсем честно, ему было стыдно смотреть в глаза этим ни в чем не повинным людям, которые по его прихоти лишились своего имущества.
– Идемте, господин! – низко кланяясь, заговорил встречающий у ворот переводчик.
– Надо бы побыстрей все решить, вон солнце уже земли коснулось, – недовольно ответил Норманн.
– Все свидетельства уже подготовлены, в двух экземплярах, на китайском и греческом языках. Осталось поставить вашу подпись.
– Что за бумаги? Какие подписи?
– Нет, нет, господин, свидетельства написаны на шелке и заверены нотариусом. Не хватает только вашей подписи.
– Ты хочешь сказать, что я должен засвидетельствовать факт грабежа китайских купцов?
– Нет, нет, господин! – Переводчик снова согнулся в низком поклоне. – О грабеже не может быть и речи!
– Ты можешь говорить коротко и понятно?
– Да, да, господин!
– Там написано, как торговцы потеряли свое имущество?
– Да, да, господин! Указана сегодняшняя дата по китайскому и греческому календарю…
– Ты понял мой вопрос?
– Да, да, господин! Уважаемые купцы пострадали в результате военных действий на землях хана Узбека.
– Зачем торговцам мои свидетельства?
– Китай входит в Золотую Орду, беклярибек Кутлуг обязан компенсировать ущерб своим подданным.
Ни хрена себе! Китайцы поедут к главному боссу, выставят предъяву и вернутся восвояси за новой партией товара. Хан Узбек получит предупреждение о служебном несоответствии и отправит недовольное «фэ» в Москву. В конечном итоге на Норманна начнется охота. Ну и ладно, у частушек вся соль в последней строчке, посмотрим, кто кого!
На заготовку колбас и балыков ушло три дня. Дружина и мурманы перешли на мясную диету, даже пленных кормили от пуза. По утрам Норманн повадился ходить на скотобойню, где выпивал чарочку свежей крови. Полезное дело, надо сказать, хотя не каждому и по нраву. У них в деревне примерно половина мужиков не могли парную кровь пить, некоторых выворачивало только от запаха. А ему нравилось. Первый раз попробовал осенью, как раз во второй класс пошел, с тех пор всегда прибегал в тот двор, где резали скотину. Наконец начали собираться к отходу. Норманн пришел на бывшее стойбище, на месте главного шатра воткнул шест с конской головой, ниже привязал крест-накрест передние лошадиные ноги и заключил все это в пентаграмму. Немного подумал и разжег по углам маленькие костерки.
– Ты что это удумал? – с подозрением спросил Шушун. – Колдуешь?
– Не-а, – легкомысленно ответил Норманн, – запугиваю.
– Что может быть страшного в конской голове? Кочевники с рождения рядом с табуном живут.
– Они же язычники! Обязательно позовут своего шамана!
– Ну и что?
– Возможно, и ничего, я на всякий случай в пепел положил тряпицы с порохом.
– Дурью маешься! – У Шушуна так и не хватило фантазии представить последствия подготовленной диверсии.
До Сарай-Берке добирались заросшими высоченным камышом протоками. Хотели сократить путь, в результате потеряли время и подошли к стойбищу с первыми звездами. Драккары и ушкуи веером приткнулись к берегу, дружинники начали устраиваться на ночлег.
– Варуч! – позвал Норманн старшину корабельщиков. – Найди Шушуна, поговорить надо.
– Что это тебе на ночь захотелось разговоры говорить, дай человеку поспать, с утра скажешь, что надо.
– А если прямо сейчас ударить?
– Ночью только тати не спят. Нельзя в потемках воевать, своих побьем, а врага пропустим.
Вообще-то в словах сотника есть резон, в степи непроглядная темень, руку протяни – пальцев не увидишь.
– Позови Нила, пусть подойдет с дюжиной ребят.
– Что за человек, вечно тебе неймется! – заворчал Варуч, но приказ выполнил.
Через полчаса Норманн с дюжиной из княжеской сотни с тихими матюгами выбирались из зарослей чертополоха. Пока впотьмах плутали, на ум не раз приходила присказка «темно, хоть глаза выколи». От луны и звезд помощи никакой, ложились на землю в попытке что-то увидеть на фоне неба. Какой там! Низкие строения не удавалось ни рассмотреть, ни услышать. Даже цикады не подавали признаков жизни. Норманн уже отчаялся, когда под ногами почувствовалась утоптанная земля местного базара.
– Там они! – Нил указал невидимой рукой в невидимую даль.
– Веди! – ответил Норманн. – Идем спокойно, если окликнут, останавливаемся, и я разбираюсь по обстановке.
Вход на стойбище непонятно как, но ощущался. Странно, практически ничего невозможно рассмотреть, угадывались лишь темные пятна корзин. Их окликнули практически сразу. Спокойный и совсем не сонный голос что-то сказал с ехидной интонацией.
– Стойте, – прошептал Норманн и пошел на голос.
Через несколько шагов он скорее почувствовал, чем увидел сидящего на земле человека. Монгол еще раз о чем-то спросил, но вместо ответа сильные руки обхватили его голову и свернули шею. Норманн немного постоял. Абсолютная тишина, даже из юрт не раздается ни единого звука. Закинув тело убитого на плечо, подошел к своим воинам.
– Идем дальше. Спят как сурки – ни храпа, ни детского плача.
– Здесь в основном только рабы, войско вместе с ханом у стен Шемахи, – ответил Нил.
– Разве? Откуда знаешь?
– Это все знают, – недоуменно ответил Нил. – Удел хана Узбека от реки Яик до Увекского брода.
– Это там пограничная крепость?
– Сам не видел, но Шушун говорил, что обычное стойбище, как здесь, только намного меньше.
– Аштархан тоже принадлежит Узбеку?
– Не, он задушил хана Ногая, с тех пор род ногайцев откололся и не признает ничьей власти.
– Стоять! Здесь до центрального шатра должно быть близко. Найдите кострище и натрите лица золой, и про меня не забудьте.
– Что не забыть?
– Рожу мне испачкать, вот что!
Кто-то из дружинников нервно хихикнул, но приказ выполнили.
– У входа становимся на четвереньки и тихохонько заползаем вовнутрь – половина налево, половина направо.
– А дальше что? – спросил Нил.
– Ничего, кругом ковры, заползаете поближе к краю и ждете рассвета.
– А если там кто-то спит?
– Ложись рядом, только не близко, а то за девку примут.
Воины снова нервно хихикнули и проворно заползли в шатер. Норманн немного постоял, вслушиваясь в тишину, затем вошел следом, нащупал удобное местечко, сбросил труп и улегся рядом.
Проснулся от промелькнувшей тени. Как умудрился заснуть, даже непонятно. Всего лишь прикрыл глаза, в потемках все равно ничего не видно, и на тебе, отрубился как младенец. С наружной стороны послышалась возня. Похоже, это служанка неслышно выбежала из шатра и занялась костром. Пора готовиться, скоро атака. Второй раз проснулся от криков и топота ног. Надо же, опять заснул! Немного посветлело, стала заметна проходящая поперек шатра перегородка из ковров. Он собрался было вставать, но в этот момент приоткрылся полог, и служанка испуганной мышкой пробежала в отгороженную часть. Норманн показал Нилу два пальца, затем на вход в женскую половину и прикрыл ладонью рот. Поймет или нет? Понял – два воина встали у покачивающегося ковра. Теперь надо как-то выглянуть наружу. Попытался приподнять край, бесполезно. На земле лежали конские шкуры, затем ковры, и все это качественно перекрывало ткань шатра, которая оказалась прослойкой между шкурами и коврами. В шатер зашел какой-то монгол в шелковом халате и что-то громко приказал. Норманн пружинисто встал и нанес удар ногой под дых. Бедолага, судорожно глотая воздух, согнулся пополам, второй удар сверху по шее сломал позвонки.
– Нил! Кто у тебя поменьше! Пусть накинет халат с шапкой и маячит спиной к входу.
– Зачем?
– Разговорчики! Надо перекрыть вход, зачем нам незваные визитеры!
Шум снаружи нарастал. Теперь уже отчетливо слышались звуки боя. Вот протопали сапоги, и сквозь шелк обозначились силуэты воинов.
– Луки к бою! – шепотом отдал приказ Норманн. – Встали в ряд и выбрали себе цель.
– Сквозь шатер стрелять? Шелк попортим!
– Тебе сказать, почему я в Сарай-Бату полсотни поганых уложил?
– Чего тут говорить, ты самый лучший воин!
– Нет, причина в другом. Защитники боялись попортить ханский шатер. Разруби они шелк, и мне хана.
Дружинники выстроились цепью и приготовились к стрельбе. Норманн вытащил мечи и встал у входа. Шум схватки неуклонно приближался, вот монгольский отряд зашевелился.
– Давай!
Стрелы ушли под хоровое пение луков. Прыжок на площадку, а врагов-то осталось всего ничего – пятеро крутят головами, пытаясь увидеть лучников, еще двое со злобным шипением обламывают торчащие из задниц стрелы. На атаку Норманна среагировали запоздало, инстинктивно прикрывшись луками.
– Встать в линию и бить врага! – приказал своим дружинникам Норманн.
– Да никого нету! – обиженно засопел Нил. – Мурманы без нас всех перебили.
– Разговорчики!
Однако сотник прав – монголы в одночасье разбежались тараканами.
– Ты с чего это сажей вымазался? – со смехом спросил подошедший Шушун.
– Специально, чтоб поганые за своего приняли! – отшутился Норманн.
– За своего? Они как завидели тебя, так сразу врассыпную бежать, да прытко, не каждого стрела догнала.
– Неужели я такой страшный?
– А то! Из шатра выпрыгнул как черт из преисподней! – перекрестился Шушун. – Враги оружие бросили и наутек.
– Такого просто не может быть.
– Да ну тебя! Я сам по первости испугался. Гляжу, а кто-то черный мечом махнул, и все лучники на земле лежат.
– Твоими рассказами только детишек пугать. Ладно, пойду в реке искупнусь.
Июнь, вода в протоке у караван-сарая как парное молоко. Норманн отогнал от берега здоровенного тарантула и с удовольствием нырнул на глубину. Он уже развернулся наверх, как кто-то крепко обхватил его за шею. Почти рефлексный удар локтем пришелся в пустоту. Резко развернулся и почувствовал на своих губах жаркий поцелуй, на поверхность выплыл в объятиях Леанты. Вот рыжая бестия!
Норманн блаженно дремал на травке, а валькирия расчесывала ему волосы и заплетала в четыре косички. Идиллию прервал голос Ахилла:
– Хватит миловаться, а то ночью скучно будет. Пошли на постоялый двор.
– И эти китайцы собрались с утра уходить?
– Не знаю, не спрашивал. Среди них один беглый алхимик, к тебе на службу просится.
– Какой же он беглый, если в караван-сарай вместе с купцами пришел?
– Другие китайцы подтверждают его слова, он в Чунцине отравил монгольского хана, вот и подался в бега.
– Пусть едет с нами, – отмахнулся Норманн. – Только к кухне его близко не подпускать.
– Уже сказано, он тебя требует, хочет услышать слово вождя.
– Снова договор составлять? Эти китайцы и шага без подписи сделать не могут!
– Не знаю, я в эти тонкости не лезу.
– Кстати, где ты был во время атаки на стойбище?
– В трусости подозреваешь? Зря, я за спинами товарищей не отсиживаюсь!
– Не лезь в бутылку! Меня совершенно другое интересует. Шушун говорил, что монголы испугались моего замазанного сажей лица.
– А, вот ты о чем! Было такое дело. Я с сотней корабелов заходил с тыла, чтобы люд не разбежался и коней не увел.
– Жаль, мне не очень-то верится в слова Шушуна, хотел твое мнение узнать.
– Тебя не видел, но на этот раз бегущие из стойбища люди действительно выглядели очень испуганными.
– Ты и в Сарай-Бату заходил сзади?
– Разумеется, кто-то должен думать о тактике. А мысль о боевой раскраске очень интересная. Подумай на досуге.
– Предлагаешь разрисоваться по типу американских индейцев?
– В Африке негры более изобретательны, некоторые племена вообще размалеваны под скелетов или духов.
– Ладно, веди к своему китайцу.
Ограбленные торговцы сидели в тени вишневых деревьев за общим длинным столом. При виде Норманна почтительно встали и низко поклонились. А торговля-то идет бойко, прошел всего месяц – и ни одного знакомого лица. Надо будет взять на заметку.
– Господин Ли Си-Джи ищет себе покровителя, – заговорил переводчик, – и хочет убедиться в правильности своего выбора.
– Для начала я хочу убедиться, что мне нужен этот человек, – ответил Норманн.
– Он обладает неведомыми вам знаниями! – высокомерно заявил старший из китайцев.
– Например?
– Знает секрет выплавки железа.
– Триста лет назад за эти слова император отрубил бы вам голову, – усмехнулся Норманн. – Посмотри! – И положил на стол меч.
Это было сделано со скрытым умыслом: китайцы не представились, и он хотел определить среди них просителя. Однако облом – меч осматривали сообща, а вердикт вынес старший:
– Хорошая работа, но у тебя обычное трехслойное железо.
– Ошибаешься, уважаемый, это сплав трех металлов.
– Он умеет находить золото, серебро и драгоценные камни.
– У меня есть такой человек, а золота и серебра в моих землях нет, – равнодушно ответил Норманн.
– Он умеет приготавливать целебные настойки! – не сдавался старший.
– И не знает наших трав.
– Он знает состав взрывающегося порошка!
– Сера, селитра и уголь. Кстати, он умеет выжигать каменный уголь?
– Нет, – растерянно произнес широкоплечий крепыш, более похожий на штангиста.
– Ты сможешь составить таблицу склонения Солнца?
– Я не знаю. Зачем тебе это?
– Как сейчас моряки определяют свое место в океане?
– Если с севера на юг, то по высоте Полярной звезды.
– Вот и ответ на твой вопрос. Я знаю все ваши секреты, а господин Ли Си-Джи будет учить моих детей.
– Я хочу заниматься алхимией и медициной.
– Пожалуйста, заодно многому научишься у моих ученых.
– Почему ты так уверен в своем превосходстве над нашей наукой? Китай на многие столетия опередил европейские страны.
– Как сказал Конфуций, «из хорошего железа не делают гвоздей». Я должен убедиться в твоих достоинствах.
Китайцы никак не ожидали услышать слова Конфуция здесь, в далекой степи, где живут даже не варвары, а дикари. Норманн никогда не увлекался никакими учениями, в том числе и конфуцианством. Просто кто-то написал маркером эти слова на двери в цех проката броневого листа, а мастер любил попрекнуть нерадивых, тыкая пальцем в надпись и напоминая о том, что на дворе уже двадцать первый век.
– Ты сможешь нам объяснить путь до твоего города? – спросил старший.
– Зачем это вам?
– Возможно, в следующем году один из купцов навестит нашего друга.
Что-то подобное Норманн и ожидал, поэтому сразу достал карту Каспийского моря и Волги. Аккуратно расстелил на столе и указал на Белозерск.
– От этого места меня знают все, любой укажет дорогу в мой город.
– Ты можешь нарисовать дальнейший маршрут? Примерно, без деталей.
– Пожалуйста.
Норманн достал из-за пояса кинжал и быстро начертил на земле Онежское озеро, Белое и Балтийское моря, затем Скандинавский полуостров.
– Здесь мой город! – И ткнул ножом в предполагаемое место Тронхейма.
– Что дальше на заходе солнца?
Улыбнувшись, дорисовал Исландию, немного подумал и добавил восточное побережье Америки.
– А дальше?
Повеселимся? Почему нет! Сдерживая смех, добавил западное побережье с Аляской, затем Камчатку, Курилы, Японию с Кореей, Желтое море и дальше на юг. Они поняли рисунок после того, как он обозначил черточкой реку и сказал:
– Это Янцзы, а здесь Шанхай.
– Нельзя! – воскликнул старший и принялся тщательно затирать сандалиями нацарапанную на земле карту.
Китайский ученый Норманну очень нужен, самая лучшая кандидатура на место преподавателя в планируемой академии. Он человек этого времени и должен органично вписаться в новгородскую жизнь. Что ни говори, а притворство и обман сильно сковывают человека, искренние поступки значительно облегчают жизнь.
