На весну и лето Фредерик переехал из столицы в Теплый Снег, где ему нравилось намного больше, чем в огромном торжественном Королевском замке Белого Города. Само собой, что с ним перебралась и какая-то часть двора. Был здесь и вечно сонный, ленивый Судья Гитбор. Он чувствовал себя в Теплом Снеге совсем по-домашнему и явно не желал возвращаться в свой Южный округ, где в такую пору было жарче и скучнее, чем во всем королевстве. Старик занял покои в северном крыле замка, на первом этаже, с отдельным выходом в сад и небольшой террасой, и очень любил сидеть там, в кресле, под навесом, попивая старое, как сам он, вино. Там же он, замещая короля, принимал с докладами всех, кто того желал, выказывая завидную рассудительность и здравомыслие в решении вопросов государственной важности.

А неделю назад в поместье с некими важными сообщениями прибыли маршал Гарольд и министр внешней дипломатии лорд Корнул…

В большой столовой зале Цветущего замка на приветственный ужин собралось множество народу.

Княжна Уна – главная причина торжества – скучала, ожидая, как и все, выхода Фредерика. Она медленно прохаживалась по залу, сопровождаемая стайкой своих придворных дам, и вежливо кивала гостям. Те кланялись ей и улыбались, но, надо сказать, настроения пировать у княжны не было. С одной стороны, девушке хотелось еще раз увидеть короля, услышать его голос, в котором так странно и притягательно сочетались сталь и бархат, а с другой – Уна прекрасно понимала, что этим «еще раз» она просто сильней разбередит болящее.

«Лучший способ позабыть кого-то – потянуться к новому», – вспомнила она совет матушки.

Княгиня Ноя – мать Уны – сказала дочери такие мудрые слова, когда вскрылась привязанность юной княжны к миловидному пажу.

Это было два года назад.

Княжна очень любила кататься верхом по улицам города и за его стенами. Закутавшись в прохладные шелка так, что только глаза были видны, она носилась во весь опор средь белых солончаков, мимо тоскливых дюн. Юный паж каждое утро подводил девушке лошадь и потом сопровождал Уну в ее прогулках. Когда, устав, девушка со своими спутниками заезжала отдохнуть под сень пальм оазиса, черноглазый смуглый юноша, ослепительно улыбаясь, помогал ей покинуть седло, расстилал для нее узорчатый ковер возле родника, черпал золотой чашей холодную воду и подносил княжне это прекрасное питье. Пажа звали Кампар, он был красив, высок и ловок и однажды поцеловал Уне руку и шепнул бархатным голосом «люблю».

Все раскрылось быстро – слишком много глаз смотрели за княжной, слишком много ушей ловили каждое ее слово, каждый ее вздох. Про чересчур внимательного и старательного пажа было доложено князю Дерреку, и тот быстро принял решение.

Он приказал Кампару ехать служить в дальний приграничный форт, а юной дочери посоветовал забыть «низкородного мальчишку» и обещал сыскать жениха, достойного наследницы эринского престола. Обещание сдержал через полгода – выслал портрет Уны в Южное Королевство королю Фредерику.

Княжна, лишившись своего юного пажа, проплакала почти три дня. Она отказывалась есть, выходить из комнаты и просто вставать с постели – лежала в шелковых подушках, скрутившись клубком, и чувствовала себя самой несчастной на свете. Лишь матушка, придя в опочивальню дочери, сумела найти нужные слова, чтоб успокоить Уну и объяснить ей реальное положение вещей.

– Посуди сама, – говорила княгиня Ноя, поглаживая голову девушки, перебирая пальцами ее густые темные волосы, – неужели тебе так желается замуж за Кампара? Его род худ и беден, сам он всего лишь красив – ума, чтоб стать твоим супругом и достойной сменой твоему батюшке, у него нет. А красота – довольно ненадежная крепость для любви и долгой счастливой жизни, – и, прерывисто вздохнув, сказала то самое, что надолго запало в голову Уны: – Пройдет время – ты встретишь очень хорошего человека и полюбишь его. И забудешь своего Кампара. Это легко, и это правильно.

Вот такая печальная история была за плечами юной эринской княжны.

Она, в самом деле, очень скоро забыла своего черноглазого Кампара и даже перестала интересоваться, как он и что с ним. Наверное, потому, что между ними, кроме нежных взглядов, ничего и не было. Даже когда княжне сообщили, что он заболел желтой лихорадкой и умер, Уна отделалась тусклой фразой «как жаль», и сама удивилась своей холодности.

Прошло время, и из Южного Королевства вместе с быстрыми гонцами примчалось послание в красивом, деревянном, резном футляре, перевязанное золотым шнуром. В нем король Фредерик приглашал княжну Уну приехать в его земли…

Распорядитель торжества в Цветущем замке прервал тягучие воспоминания Уны, гахнув в паркетный пол резным жезлом и громогласно объявив:

– Его величество Король!

Музыканты заиграли торжественно и громко, и княжна подняла глаза на вошедшего Фредерика. И вновь что-то жаркое задрожало у нее в груди и в животе: король опять не был похож на себя самого. Очень отличался, этот блистательный, холеный молодой человек в богатой одежде короля, от того полуголого пловца весьма бандитского вида, каким он предстал перед Уной ранним утром у озера. Но отличался не в худшую сторону, скорее – наоборот.

На левой руке Фредерик легко и привычно держал румяного, нарядного и очень довольного происходящим Гарета. Уна улыбнулась, вспомнив то, что как-то говорил ей рыцарь Марк: король, когда дома, почти не расстается с сыном.

Девушки из ее окружения чуть слышно зашелестели за спиной госпожи, обсуждая Фредерика.

– Он очень красив, ваша милость, – шепнула княжне одна из них.

Уна лишь кивнула и постаралась не хмурить брови при виде скользившей за Королем тонкой темноволосой Марты в простом, но изящном платье мягкого персикового цвета.

«Мне нечего обижаться, – говорила княжна сама себе, – он честен со мной. То, что я здесь – просто недоразумение… О, я – недоразумение». – И тут ей вновь захотелось просто разреветься, но княжна лишь сильней сжала губы, не позволяя им предательской дрожи. Все складывалось плохо. Южная корона оказалась для нее недосягаемой. Ее отец, чуя рядом опасного соседа, Азарское княжество, только и надеялся на замужество дочери, чтоб обеспечить своей стране такого могучего покровителя, как Южное Королевство, и отвести тем самым угрозу войны от Эрина. И его планы проваливались…

Фредерик, кивком отвечая на поклоны придворных, подошел к Уне, передал сына Марте, галантно поклонился княжне:

– Рад приветствовать вас на своей земле, милая гостья, – и протянул ей руку.

Княжна вежливо поклонилась в ответ и церемонно пошла с ним за стол, свободной рукой подобрав край длинного платья. За ними последовали все остальные.

Располагаясь по левую руку от Фредерика и принимая его вежливые ухаживания (король, желая выразить свое особое уважение и расположение гостю, мог сам предлагать блюда и питье), Уна пробегала глазами по лицам сидевших за столом.

Вот лорд Гитбор, седой и полный старичок в просторном сером одеянии – по правую руку от Фредерика: он улыбается ей и чуть кивает головой – пытается приободрить.

Вот светловолосый, кареглазый богатырь в щегольском, богато расшитом белом колете – сэр Элиас Крунос, вроде бы простой гвардеец, но, как говорят, близкий друг Фредерика, будущий капитан Королевской гвардии. Он, по рассказам Марка, прошел с королем огонь и воду, не раз спасал жизнь государя и сопровождал его в северных странствиях. За столом сэр Элиас не один – со своей юной женой леди Роксаной, тоже светловолосой, тоже в белом платье. Ее лицо нежное, округлое, красивое и сияет добротой, как у ребенка. Она, кстати, в интересном положении и пьет только воду или ягодный морс, которые заботливо подает ей супруг. Вообще, эти двое смотрятся прекрасной парой и счастливой семьей. Уна чуть вздохнула, скосила взгляд на Фредерика. Король как раз повернулся к сыну: тот слишком энергично крутился на коленях Марты и все норовил запустить пальцы в блюдо с красной фасолью.

– Гарет, веди себя хорошо.

Княжна вновь чуть слышно вздохнула: эти трое тоже выглядели семьей. «Лишняя. Как ни крути, а я тут лишняя», – мелькнула тоскливая мысль. Скользнув взглядом направо, увидела, как мимолетно нахмурил седые брови Южный Судья Гитбор, посмотрев на Фредерика. Мимолетно, потому что в тот момент, как Уна глянула на него, старик разгладил лицо и вновь приветливо ей улыбнулся. «Ничего у вас не вышло, благородный лорд, – подумала княжна. – И улыбаетесь вы мне потому, что чувствуете свою вину…»

Фредерик тем временем встал, поднял свой тяжелый золотой бокал, полный тягучего темно-красного вина, и первый тост государя (по обычаю) был за здоровье гостьи. Вместе с Королем все поспешили оставить кресла, взметнуть вверх бокалы и в один голос повторили тост: «Долгие лета княжне Уне!»

Музыканты старательно выводили умиротворяющие мелодии на лютнях, флейтах и скрипках, за столом журчала неспешная речь, прислуга церемонно меняла блюда и подливала в бокалы ароматное вино. Так и потянулся ужин.

Княжне все казалось пресным и безвкусным, да и аппетита не было с самого начала. Ничто не радовало, а тихие романтические мелодии грозились вышибить слезу из глаз. Фредерик, правда, не оставлял гостью без внимания и постоянно предлагал самые лучшие яства, что ставили возле них, но был в отчаянии, видя, что на тарелке и в бокале гостьи не убывает. Девушка с очередной порцией досады понимала, что он всего лишь исполняет обязанности вежливого и заботливого хозяина.

В общем, ужин удался лишь в плане блюд – повара постарались на славу. А обстановка за столом так и не перешла из официальной в непринужденно домашнюю.

После застолья Уна попыталась избежать начавшихся было танцев и ускользнула на террасу. Там в белых кадках печалились душистые, стройные кипарисы. Самое место, чтоб и ей попечалится. Облокотившись на мраморную балюстраду, княжна вдохнула вечерний воздух, полный ароматов бушующего лета. Солнце уже опрокидывалось алым кругом за край дальнего леса, и девушка почувствовала легкую сонливость…

– Приятный вечер, – рядом раздался тихий, ровный голос дамы Марты. – Вы позволите, я нарушу ваше одиночество?

Уна вздрогнула, заставила дремоту отступить до поры до времени и чуть скосила глаза на няню королевича. Красива, вызывающе красива – ничего не скажешь. Но держится весьма просто. И еще – что-то дремлет в ней, что-то огромное и могучее, потому что словно бездна в ее черных глазах…

– Я прошу вас простить меня и не держать зла на государя, – начала Марта. – Вина тут целиком на мне…

Уна нахмурилась – извинения девушки заставили ее заново пережить те не совсем приятные минуты в саду у озера. Поэтому княжна решила быть колкой и надменной:

– Почему король не женится на вас? – вдруг спросила она.

Марта даже вздрогнула – не ожидала такого – в лоб.

– Почему? – настойчиво повторила Уна, с удовольствием видя, что для Марты этот вопрос не из приятных. – Мне он отказал из-за вас, ну а вам из-за кого? – Она говорила резко, стараясь больней уколоть.

Марта печально улыбнулась, пожала плечами, глянула мимо княжны куда-то вдаль и ответила вопросом на вопрос:

– А вы, сиятельная леди, вышли бы замуж за бродягу?

Уна чуть смешалась – в ее памяти снова мелькнули пригожее лицо Кампара, его вкрадчивое «люблю», грозный гнев отца, мудрые речи матушки и временное омертвение ее собственного сердца. Чуть смягчив тон, спросила уже спокойней:

– Разве ваше положение?..

– Мое положение? – Марта отвечала с той же печальной улыбкой. – Я была в рабстве: меня продали, как вещь, как животное. И я, как бездомная кошка, не знаю своей родни и родины – просто не помню их… Это ответ на все вопросы. Мое прошлое, хорошее или плохое, в любой момент может ударить в меня и в тех, кто со мною рядом. Только милостью короля я не в рабстве, а в дамах и при дворе. Он честен и великодушен со мной: он всегда говорил, что нам невозможно быть вместе. Он много сделал для меня. Даже жениха нашел, блестящего, знатного, богатого кавалера, чтоб устроить мою судьбу… Но я не смогла: выйти замуж за другого, пусть и хорошего человека. Я ведь не любила его… Не смогла. И мой жених, чувствуя это, отказался от меня, хотя любил и не раз доказывал свою любовь. Он поступил правильно, и я ему благодарна. Зато между нами нет лжи. А что за семья, если она держится на лжи?

– Вы правы. Это одни муки. – Уна вдруг вспомнила, какими холодными, церемонными были всегда отношения ее родителей: их брак построился на расчете и, насколько она знала, мать сопротивлялась замужеству с князем Дерриком до последнего.

– Вот и я не хочу никого обманывать, – продолжала говорить Марта. – Я просто хочу быть рядом с тем, кого люблю… И, если Фредерик пожелает, я в любой момент исчезну из его жизни.

– И вы говорите так спокойно? Это ведь ужасно! – Княжна была обезоружена откровенностью девушки, и ей не хотелось больше колоть надменными словами. – Разве государь не властен все изменить? Ведь вы любите друг друга, – она уже забыла про то, что эта самая любовь – главное препятствие к осуществлению ее собственных планов о замужестве и о короне Южного Королевства.

Вместо ответа Марта вновь улыбнулась, так же печально, как и раньше.

– Понимаю, – нахмурилась Уна. – Если бы можно было…

Она вдруг увидела, четко и ясно, в какую пропасть добровольно упала эта вызывающая красавица. Возможно, после ужасов рабства судьба подарила ей место при дворе, высокий титул дамы, возможность удачно выйти замуж, а она оттолкнула все эти блага и даже репутацией своей пожертвовала. «А если он, в самом деле, пожелает? – вдруг засверлила темя мысль. – Пожелает, чтоб она исчезла?..» Ответ на этот вопрос показался Уне столь пугающим, что она даже головой встряхнула. Потому, что неосознанно примерила ситуацию на себя.

– Может быть, это странно прозвучит, – тихо-тихо заговорила княжна, – но мне хочется предложить вам свои дружбу и участие. Если вдруг что-нибудь… Я вам помогу. Уж не знаю, чем, но мне бы не хотелось, чтоб у вас все плохо сложилось. Так что, запомните: княжна Уна – вам больше друг, чем враг. – И она протянула девушке руку.

Марта кивнула – благодарность тут была излишней – и встретила теплым пожатием пальцы эринской княжны.

Почему они это сделали – заключили этот внезапный союз? Уне сложно было найти ответ на вопрос. Наверное, оттого, что было у них обеих общее – любовь к человеку, которого им нельзя любить. У княжны – в прошлом, у Марты – в настоящем.

Такими их обнаружил Фредерик – молчащими, направившими взгляды на красный в закатных лучах запад.

– Дамы, – осторожным приветствием он дал о себе знать.

Девушки обернулись одновременно, и молодой человек невольно вздрогнул, отразившись сразу в двух парах прекрасных глаз.

Марта, давно уже понимавшая его без слов, поклонилась и прошла в зал.

Фредерик вежливо поклонился княжне и коротко, как-то очень официально, сказал: «Прошу вас в мой кабинет, леди», предложил руку.

Уне вдруг стало тревожно.

Через зал, где веселились многочисленные участники ужина, они прошли быстро, даже стремительно, благодаря Фредерику: он передвигался так споро, что Уне пришлось с шага перейти на бег, подобрав длинную пышную юбку.

Из столовой – в коридор, оттуда – на широкую каменную лестницу и в западное крыло по галерее.

В кабинете ждали лорд Корнул, лорд Гитбор и двое богато одетых, статных, высоких молодых человека. Уна сразу их вспомнила: это были лорды Королевского дома – Бертрам и Климент. Оба приехали на торжественный ужин не вовремя – почти к десерту – и за столом пробыли всего каких-то полчаса. Княжне их представил сам Фредерик, но так же быстро, как, похоже, делал все. Однако этих двух красавцев девушка запомнила.

Рядом с Гитбором стоял и эринский барон Микель – дальний родственник Уны, сопровождавший девушку и ее свиту в Южное Королевство. Взгляды мужчин, их нахмуренные брови встревожили княжну еще больше, заставили натянуться, как струна, и сильней стиснуть губы, чтоб те не смели дрогнуть.

Фредерик усадил Уну в мягкое кресло у высокого окна. Сам повернулся к министру и сказал:

– Сэр, мы готовы вас слушать.

– Во-первых, прошу простить меня за те недобрые вести, потому как они, мало того, что недобрые, так еще и весьма не вовремя. Я крайне огорчен тем, что именно мне приходится сообщать их вам, – кланяясь, издалека начал Корнул.

– Прошу, короче, – нетерпеливо заметил Фредерик.

– Это война, государь, – тряхнул седой головой лорд. – Это война, леди Уна. Это война, господа. Азария напала на Эрин. Княжество в огне, столица захвачена, князь Деррик убит…

Уна чуть слышно вздохнула… Что-то порвалось в груди, возле сердца… Может быть, связь с жизнью…

– Я ведь пытался постепенно ввести в курс дела, – с укором говорил лорд Корнул, наблюдая, как Фредерик, став на колено у обмякшей в кресле княжны, слегка похлопывает девушку по щекам, чтоб привести в чувство. – Одно дело – мы с вами, мужчины, воевавшие, много видевшие, другое – изнеженная барышня, самый ужас для которой – мышонок… Может, не стоит говорить при ней большего?

– Она должна знать все, что касается ее и ее родины, – отозвался, хмурясь, Фредерик.

– А про даму Марту ей тоже следовало узнать? – неожиданно встрял Южный Судья.

– Ваш укол совсем не к месту, сэр! – резко ответил, выпрямляясь, король. – Я предупреждал! – Он повернулся к старику. – А ваш тон!..

– Говорите дальше! – прервала его открывшая глаза Уна. – Ведь еще не все, ведь так? Что с моей матерью?

Лорд Корнул чуть слышно вздохнул, сжал-разжал тонкие губы, словно разминая их перед долгой речью.

– Сожалею, леди. Судьба вашей матушки, леди Нои, неизвестна. По слухам, она и несколько преданных ей людей бежали куда-то в пески. Но пустыня безжалостна. Смею предположить, что ваша матушка погибла… Но есть вести еще более недобрые.

– Что же может быть хуже? – едва сдерживая слезы, спросила Уна.

– Азарский князь Хемус, развязавший войну, выдвинул вам, как наследнице вашего батюшки, свои требования. Пока его послы не прибыли, но нам уже все известно. Он требует, чтоб вы немедленно ехали в Эрин и дали согласие стать его женой. В противном случае он намерен начать постепенное разорение завоеванных эринских земель. Он уже сжег несколько деревень, вместе с жителями.

– Боже! Что это за чудовище?! – прошептала белыми губами девушка.

– Разорять завоеванные земли? – покачал головой Фредерик. – Более чем странно…

– Я ведь говорил вам: те азарцы, что перебрались через южные болота к нам, рассказывали много ужасного про князя Хемуса, – подал голос лорд Гитбор. – Например, про то, что им овладели демоны.

– Проще говоря, он сошел с ума. Демоны, ангелы – невежественная чушь, – буркнул Фредерик. – Захватывать земли, чтоб потом их разорять, – весьма нелогично и нерационально. Так же, вероятно, он блефует, чтоб вынудить княжну вернуться и выйти за него. Надо сказать, шантаж не слишком удачный и не слишком умный.

– Это чудовище сделает, как сказал, – молвила Уна. – Я сама слыхала о нем достаточно, чтоб теперь сказать: он не блефует. Он уничтожит Эрин, сожжет деревню за деревней, город за городом, а людей принесет в жертву своим страшным богам. Им чем больше крови, тем лучше.

– Я могу подтвердить слова моей госпожи, – кивнул барон Микель. – Мне приходилось бывать в Азарии.

– Мы не допустим такого кошмара, – вдруг сказал один из молодых лордов – Климент.

Он смотрел Уне прямо в глаза, и девушка вдруг почувствовала, что оживает и даже розовеет. А молодой Северный Судья оборотился к королю и повторил:

– Мы такого не допустим.

Фредерик прострелил кузена взглядом, потом ответил:

– Леди Уна в данное время является наследницей покойного князя Деррика и правительницей Эрина. И решать судьбу своего государства будет она, – упор голосом на последнее слово.

– Что же мне делать? – растерялась девушка и не сдержала прерывистого вздоха, который очень походил на всхлип.

– Прежде всего – успокоиться. – Фредерик протянул Уне стакан воды, подождал, пока она выпьет, и продолжил тоном весьма спокойным, очень похожим на учительский: – У вас, леди, несколько вариантов: первый и самый простой – вернуться в Эрин и согласиться на все условия князя Хемуса…

– Это недопустимо! – воскликнул, стукнув кулаком по королевскому письменному столу, барон Микель. – Это самоубийство. Я не позволю моей госпоже так поступить! То, что это азарское животное делает с женщинами…

– Молчите, сэр, – оборвала его Уна, вновь невольно белея. – Это всего лишь один из вариантов.

– И этот вариант сразу отбросьте! – громко отозвался Климент.

Его карие глаза под темными бровями горели таким нехарактерным для Судьи огнем, что Фредерик был вынужден подойти ближе и красноречиво нахмуриться. Юноша взял себя в руки, чуть кивнул.

– Второй вариант, – чуть растягивая слова, продолжил Король, все еще хмурясь на пылкость Климента. – Южное Королевство берет княжну и княжество Эрин под опеку…

– Это означает потерю независимости? – теперь нахмурился барон Микель.

– Вы не дослушали, – наклонил голову Фредерик. – Под опеку – до разрешения проблемы с Азарией. Далее – как сами определитесь. И потом, я всего лишь предлагаю опеку, а не навязываю ее.

– В случае опеки, что вы предпримете? – спросила Уна.

– Возможно – открытое введение наших войск в Эрин и открытая война с азарцами.

– Если так, то Эрин погиб. Хемус камня на камне не оставит от наших городов, – сказал барон Микель.

– Опять-таки, дослушайте, сэр, – сокрушенно покачал головой Фредерик. – Возможно, мы предпримем тайный рейд. Несколько хорошо обученных воинов на многое способны и часто стоят целой армии. К тому же, это безопаснее и дешевле. Для Эрина – в первую очередь. И мне самому не хотелось бы поливать кровью своих воинов эринские степи. После войны хлеб сеять некому…

– Ха! – довольно воскликнул, в который раз отпустив на волю эмоции, Климент. – Рейд – вот это дело!

Все опять невольно обернулись к нему.

– Простите, не сдержался. – Юноша виновато улыбнулся, но пальцы его нетерпеливо стискивали рукоять длинного меча.

А король Фредерик не стал больше хмуриться. Климент напомнил ему его самого десятилетней давности – та же несдержанность и пылкость, и готовность в любой момент сорваться в бой.

– Милый кузен, – заговорил государь, – если думаешь, что отправишься безобразничать в Эрин, то ты ошибаешься. Возможно, я поручу тебе более ответственную миссию. Думаю, лучшего защитника для леди Уны, чем ты, не сыскать.

– О! – пусть и неуверенно, но запротестовал Климент.

– Леди Уна согласна? – Фредерик обернулся к девушке.

– Этот вопрос о судьбе моей страны? – Она встала из кресла.

Король понимающе наклонил голову:

– Конечно. Именно о судьбе вашей страны. Я жду ответа на свои предложения.

– Хорошо. – Уна так старалась, чтоб голос ее не дрожал, но нотки отчаяния и растерянности все же прорывались. – Хорошо. – Она глянула на барона Микеля, и тот поклонился ей, как бы говоря «вам решать». – Хорошо, – вновь посмотрела на Климента, который просто пожирал ее глазами, и сердце княжны вдруг затрепетало уже от другого волнения; она обернулась к Фредерику: – Я прошу у правителя Южного Королевства защиты и покровительства для своей страны и своих подданных. И для себя тоже…