Утром следующего дня в тренировочном зале Цветущего замка стоял непрекращающийся звон. Так сталось потому, что два добрых старинных меча постоянно сшибались – велся бой.

Мастерством и ловкостью мерялись двое. Один – высокий, широкоплечий богатырь, с копной светлых волос, постриженных в кружок, – орудуя тяжелым мечом, словно тростинкой, наносил удары противнику. Тот был уже в плечах и почти на голову ниже, но это не мешало ему легко отражать атаки богатыря и переходить в стремительное нападение. То и дело слышалось его звонкое «есть!», «есть!». Это означало, что тонкий серебристый меч достигал цели, пробивая оборону здоровяка.

После очередного легкого укола в область почки, сэр Элиас Крунос, красный и мокрый от пота, опустил меч и объявил, тяжело выдохнув:

– Все, сдаюсь.

Он поклонился противнику и бросил клинок подбежавшему пажу.

Король Фредерик провел рукой по своим волосам, которые тоже взмокли за время боя, принял от другого пажа стакан воды, жадно выпил и предложил:

– Рукопашная?

– Угомонитесь, государь, – это отозвался мастер Линар, мирно сидевший на скамье для зрителей.

Фредерик махнул в его сторону рукой, так, как будто надоедливую муху отгонял, но тут сам Элиас покачал головой, мол, «с меня хватит».

Тогда король оборотился к Бертраму, что стоял под окнами и молотил кулаками воздух, отрабатывая удары в ухо и скулу:

– Вперед, братишка.

Восточный Судья кивнул, расправил свои широкие плечи и вышел в центр залы. Натянув перчатки, взял из рук оруженосца свой длинный, чуть изогнутый меч.

На какой-то миг противники застыли друг против друга.

Фредерик напал первым, стремительно, как всегда. Его меч тонко засвистал, обрушиваясь сверкающими молниями на Бертрама с разных сторон. Восточный Судья не менее искусно фехтовал, поэтому быстро и методично отбил атаки белого королевского клинка. Он был чуть выше Фредерика и немного шире в кости, но двигался так же легко и изящно, не уступая в технике и ловкости.

– Лаадно, – протянул Фредерик, прекратив нападение и сделав шаг назад.

Он провел разведку боем и теперь принимал решение, как вести себя дальше. Эта часть поединка заняла секунды четыре, не больше.

Теперь нападение повел Бертрам, который во время атаки не только держал оборону, но и прощупывал противника. Восточный Судья закрутился волчком, приседая и прыгая, одновременно наступая и стараясь достать клинком кузена.

Его атака заняла пять секунд и к особым успехам не привела: Фредерик обошел все хитроумные приемы и отбил все удары, крутясь не менее энергично. Правда, последний укол в бедро он чуть было не пропустил и спасся лишь благодаря стремительному отступлению в виде прыжка с переворотом.

Неискушенному в фехтовании такой поединок показался бы скучным – слишком коротко, слишком быстро. Но вот Элиас, прищурившись и подавшись вперед всем телом, следил за движением бойцов с огромным вниманием, стараясь не пропустить ни малейшего жеста, ни малейшего шага.

– Фу-уф, чуть не достал, – усмехнулся король, вновь отступая на шаг с позиции.

– Значит, все еще впереди, – ответил, тоже ухмыляясь, Восточный Судья.

На это Фредерик скептически приподнял бровь, шумно выдохнул воздух, освободив легкие, и тут же ринулся в новую атаку, нанося колющие удары, то справа, то слева. Ноги его с легким шелестом скользили по каменному полу, шаг за шагом, быстро-быстро, а рука с клинком в том же темпе низала воздух, словно игла шустрой, искушенной в своем ремесле швеи. На эти хитрости Бертрам ответил стремительными хлещущими блоками «крест-накрест» и таким же быстрым отходом назад, ни разу не запнувшись. Еще секунда, и Фредерик, заканчивая наступление, в глубоком выпаде почти распластался на полу, целя снизу вверх в шею кузену. Тот опрокинулся назад, ударом ноги отбил желающий ранить клинок, перевернулся через себя, встал прямо и сказал, как только что Фредерик:

– Фу-уф.

Именно в этот момент король уже держал кончик меча у его живота:

– Есть!

– О! – с досадой мотнул головой Бертрам. – Когда ты успел?

Фредерик отвел клинок, выпрямился из приседа и пожал плечами:

– Это неважно… Кстати, где твой брат? Все пытается примерить корону Эрина?

Восточный Судья, пару раз глубоко вздохнул, чтоб восстановить дыхание, и отдал меч подбежавшему оруженосцу, принял из его рук полотенце, ответил, вытираясь:

– Ты прав – он с самого утра в саду. Уследил, что княжна любит там гулять и пошел ее выслеживать. Точнее – ухаживать за ней. Очень уж она ему приглянулась.

– А клялся, что никогда больше не влюбится, – заметил Фредерик, также отдав клинок пажу.

– Разве можно всерьез воспринимать слова, сказанные в отчаянии? – возразил Бертрам. – Климент молод и порывист. А то, что произошло, человека опытнее да постарше выбило бы из колеи. Ты себя вспомни.

– Твоя правда, – пробормотал Фредерик, выпив стакан воды…

Полгода назад Судья Климент намеревался объявить о своей помолвке с юной красавицей леди Агнессой, внучкой сэра Милара, одного из северных баронов. Именно ее – румяную светловолосую красавицу – Климент представил Фредерику и Коре в день их свадьбы, как свою будущую невесту. Девушке тогда было четырнадцать лет, она распускалась, как розовый бутон, и юный Судья ждал, когда же ей исполнятся заветные шестнадцать. В Южном Королевстве именно после шестнадцатилетия девушкам позволялось выходить замуж. Но то, что начиналось безоблачно и радужно, окончилось трагедией.

За пару дней до помолвки барон Милар прибыл на взмыленных лошадях в замок Климента. Там уже вовсю готовились, превращая хмурую крепость в подобие небесных чертогов.

Милар принес ужасные известия. Проливая горючие слезы на плече Климента, он сказал, что его внучка тяжело больна и вряд ли поправится.

– Я ваш верный слуга, мой лорд. Я не могу подарить вам усыхающий побег, – так говорил убеленный сединами старик.

Климент в тот миг стал белее горных вершин и облаков над ними и потерял дар речи. Ни слова не говоря, он, как во сне, прошел в свои покои и закрылся там. Не выходил дня три, пока Фредерик и Бертрам, прибывшие в замок и узнавшие о таких несчастиях, громогласно не пригрозили вынести к чертям тяжелые дубовые двери комнат Северного Судьи.

– Выходи! – орат Восточный Судья. – Если вздумал повеситься, то – пожалуйста! Только получи сперва от меня братский пинок в качестве благословения!

– Это все из-за нас, – стонал рядом за колонной барон Милар. – Не хватало, чтоб еще и юный Судья пострадал!

– Неужели хворь Агнессы столь безнадежна? – спрашивал Фредерик.

– Поверьте, государь, это трагедия для меня, для всей нашей семьи, – отвечал барон. – Все лекари отказались от моей девочки. Все сказали, что спасения нет.

– Может быть, мои доктора помогут, – предложил Фредерик. – В свое время они чудеса творили.

– Если они явят чудо и спасут мою внучку, я прославлю ваше и их имена, государь, – низко кланялся барон.

Фредерик через голубиную почту дал знать мастеру Линару и шустрой Орнилле, что в них нуждаются. Без промедления оба врачевателя приехали со всем своим лекарским скарбом в замок барона Милара, чтобы осмотреть Агнессу и вынести свое решение.

Чуда не произошло.

Линар оказался бессилен, Орни – тоже. И если Линар отвечал на все вопросы родных девушки уклончиво, стараясь заранее не обезнадеживать, то знахарка сразу покачала головой, сказав: «Это воспаление кишок, ей не выжить».

Агнессу мучили сильные боли живота и сжигающая горячка. Она умерла на руках поседевшей от горя матери, жалобно плача и цепляясь за нее тонкими руками.

Климент, ничуть не стесняясь, плакал на ее похоронах и шептал, что никогда больше не полюбит другую.

Такие печальные события еще больше сблизили короля Фредерика и сыновей покойного лорда Освальда.

Бертрам и Климент стали частыми гостями в Белом Городе и в королевском поместье.

Молодые люди вместе охотились в древних лесах, изучали старинные фолианты, которыми была богата библиотека Фредерика, сражались в шахматы, разбирая сложные, хитроумные комбинации. С еще большим задором они делились друг с другом секретами фехтования и рукопашного боя, приемами судейской практики. Иногда лорды сообща разбирали какие-либо сложные дела. За это Судья Гит-бор в шутку назвал их троицу «Судейская банда».

– Пусть банда, – говорил, ухмыляясь, Фредерик, – зато в Королевстве настоящих банд стало меньше.

В самом деле, так оно и было.

«Судейская банда» со своими небольшими, но хорошо тренированными, дружинами проносилась грозным вихрем возмездия по неблагополучным местам государства: портам Лесного моря, что славились большим количеством всякого сброда и сопутствовавшими этому сброду темными делами; по дальним поселкам северных горцев, где были привычными такие явления, как кровная месть; в восточные вековые пущи, излюбленное пристанище разбойников и воров. И при этом как раз Климент проявлял нешуточную энергию. Так он пытался отвлечься от своих мрачных мыслей. Его вороненый меч стал известен не менее, чем белый клинок короля. Даже Фредерик временами осаждал ту ярость, с которой юноша выносил приговоры и карал преступников. «Береги голову. Не позволяй гневному пламени разгораться в ней, – так говорил король кузену. – Это пламя может ослепить, и ты не увидишь опасности».

На такие замечания Климент отвечал угрюмым молчанием и закладывал суровую складку меж бровей. Перечить он не смел, но слушаться тоже особо не спешил. Весь мир после смерти Агнессы представлялся враждебным и достойным его пренебрежения.

И вот теперь огромные темные глаза княжны Уны вдруг легко и просто обещали прогнать все тучи, что затянули его сердце…

Сирень цвела просто волшебно. Ее нежные ароматы дурманили голову, заставляли губы складываться в легкую рассеянную улыбку, а мысли от этого порхали, словно легкие и бестолковые радужные бабочки. Таких много летом в усеянных васильками и ромашками лугах.

Пару душистых веток сирени, усыпанных, как снегом, белыми цветами, Северный Судья Климент положил княжне Уне на колени. Девушка благодарно кивнула, взяла ветку в руки, понюхала, улыбнулась. Только получилось – печально.

– А вы все грустите, – сокрушенно заметил юноша.

Он мягко дотронулся до руки княжны, тонкой, теплой, приятной. Ее изящные пальцы и розовые ногти, формой схожие с благородным миндальным орехом, так и просили «коснись, погладь, поцелуй». Но сделать последнее юноша не осмелился, хоть и желалось этого неимоверно.

Молодые люди сидели на резной скамье в парке Цветущего замка, в окружении раскидистых сиреневых кустов.

– Я увезу вас на север, – заговорил Северный Судья, пытаясь заглянуть в глаза чарующей его девушки. – Вы наверняка ни разу не видели высоких гор со снежными вершинами. Так необычно смотреть на них с балкона замка. Это очень красиво…

– Любоваться красотами севера, когда в родном доме хозяйничает разбойник? Вы плохо думаете обо мне. – Уна вновь вздохнула, покачала головой.

Климент нахмурился на этот упрек:

– Я просто пытаюсь развеять вашу печаль. Вашему лицу больше бы пошла улыбка.

– Простите. Я все понимаю, – Уна увидела, как растет огорчение на лице Климента.

– Так вы поедете со мной на север?

– Я сперва хочу узнать, каковы планы короля Фредерика в отношении моего княжества. То, что я попросила покровительства Южного Королевства, не значит, что я самоустраняюсь от всего, что касается моей страны.

– Что ж, вполне разумно. И достойно дочери князя, – так ответил Климент, но чуть заметный вздох все-таки у него вырвался: ему хотелось, чтоб княжна подумала и кое о чем другом. Или, о ком другом – о нем, если уж говорить откровенно…

«Нет, все надо брать в свои руки. – Юноша решительно тряхнул головой при такой мысли. – Сейчас или никогда! Мне ли робеть?»

– Леди Уна, – уже твердо заговорил Климент, сжав ее руку. – Каковы бы ни были планы короля, примите от меня заверение, что я приложу все усилия, чтобы вернуть вам страну, а вашей стране – вас. Даже если мне придется в одиночку…

– Сэр, подумайте: это обещание чересчур поспешно, – с изумлением пыталась остановить его княжна.

– Может быть, только мне плевать. – Он, не замечая, что делает, прижал ее руку к своей груди, и щеки Уны залил румянец. – Не знаю, как, но я сделаю для вас все, что понадобится. У меня много сил, у меня много верных воинов. Никакой Хемус, никакие страхи меня не остановят. Эрин вернется к вам. Вы станете той, кем должны быть по праву. Вы верите?

Уна прекрасно поняла, откуда столько горячности. Да и что тут было понимать? Станет ли лорд Королевского дома давать наобум такие клятвы?..

Как горят его глаза, как лицо пылает. И ведь с ее лицом то же самое.

Уна несмело подняла руку, чтобы чуть коснуться пальцами щеки юноши, шепнула: «Я вам верю». Климент воспринял ее ответ с восторгом и поспешил наконец поцеловать нежные пальчики девушки. Теперь меж ними все было ясно. Оставалось только губам княжны коснуться губ молодого Судьи, словно запечатать договор.

«Почему бы нет? – пронеслась светлая, легкая мысль в голове Уны. – Пусть не король. Пусть брат короля. Но он милей и ближе, юный и красивый, сильный и пылкий… С ним легко и спокойно…»

Фредерик и Бертрам быстро шагали по тропам парка, обсуждая варианты дальнейших действий в отношении эринской проблемы. Кроме того, они искали Климента.

Позади остались липовая аллея, березовая, кленовая и кипарисовая, а Северный Судья все не обнаруживался. Впрочем, его искатели время не транжирили и вели довольно серьезную беседу:

– Говорю тебе, нам нужна причина, чтоб заявиться в Эрин. То, что предлагает Гитбор, вполне приемлемо, – убеждал Бертрам. – Леди Уна поедет будто бы вести переговоры с Хемусом, а мы отправимся с ней, как ее сопровождение. И главное: таким образом сразу к князю подберемся.

– Я не хочу втягивать девушку, – качал головой Фредерик. – Это лишние проблемы. Она слишком юна, опыта в делах подобного рода у нее нет. Она легко может выдать себя, нас, провалить все дело.

– Согласен, всего не предусмотришь…

– Но надо пытаться. Неожиданностей должно быть как можно меньше. И вообще, пока не получим всю возможную информацию о том, что творится в княжестве, никуда не двинемся. Даже самым малым отрядом я не намерен рисковать. А уж тем более – нашими бесценными головами.

– Что ж, и тут я с тобой согласен…

Продолжая по-деловому разговаривать, они вышли на поляну, обрамленную сиреневыми кустами, и остановились.

– Оп-па, – прервав рассуждения, выдохнул Фредерик: так у него получилось при виде скамьи, украшенной двумя целующимися молодыми людьми. – Уж не знаю, не знаю, братец, как вот это скажется на наших планах, – хмыкнул он.

– По-моему, ничего плохого не станется, – усмехнулся Бертрам. – Однако, мой братец шустрее, чем я думал. Хотя нечему удивляться. Княжна очень хороша. И я, как старший брат, вполне одобряю выбор Климента.

Фредерик пожал плечами, сделал пару шагов в сторону Судьи и княжны и деликатно кашлянул, потому что пылкая молодежь напрочь отказывалась замечать явление его величества.

Климент и Уна, оторвавшись друг от друга, вскинули на государя глаза, и Фредерику посчастливилось увидеть такое явление, как «хором покраснеть». Он улыбнулся, невольно залюбовавшись молодыми людьми: что и говорить, они являли собой очень красивую пару.

– Прошу прощения, – сказал король. – Братец Клим, отвлекись: есть, о чем поговорить.

– Да, конечно. – Юный Северный Судья, цветом похожий на летний закат, встал со скамьи.

Фредерик продолжал улыбаться:

– Во-первых, я рад за тебя, Климент. Во-вторых, я рад за вас, леди Уна. – Он вежливо поклонился девушке. – О таких, как вы, певцы слагают свои замечательные баллады.

– Спасибо, – как хором покраснели, так хором и ответили молодые люди и тоже заулыбались.

– Отлично, – сказал Фредерик. – У вас уже и мысли схожи.

Глаза Климента блестели. Он кашлянул раз-другой, чтоб придать голосу более низкий и торжественный тон, приосанился и объявил, церемонно поклонившись княжне:

– Леди Уна, я предлагаю вам руку, сердце и все, чем владею. Что вы ответите?

Уна, потупив взгляд, ответила согласием.

– Смотри, как все легко и просто, – весело шепнул Бертрам Фредерику. – Благослови их, твое величество.

И когда Климент с Уной повернулись к нему, Фредерик, улыбаясь, дал молодым людям свое благословение.

Этим же вечером, в часовне замка, у алтаря, украшенного свежесрезанными белыми розами, священник засвидетельствовал перед Всевышним помолвку Северного Судьи и эринской княжны. Юноша с девушкой взялись за руки, встали на колени перед образами Бога и в один голос со святым отцом произнесли старинную клятву Жениха и Невесты. Король Фред, Судьи Бертрам и Гитбор и эринский барон Микель на этой церемонии были свидетелями.

– Я удивлен, – шепнул королю лорд Гитбор. – Я-то надеялся вас в этом положении увидеть, – и кивнул на коленопреклоненного Климента, который не спускал влюбленного взгляда с Уны.

– Скажите только, любезный сэр, какого окраса ваше удивление? – спросил Фредерик.

Старик хмыкнул:

– Скорее белого, чем черного. Климент – молодец. Достоин лишь похвал. А вот вы…

– Я знаю, – предупредил его упреки государь. – Я вздорный неслух и прочее-прочее.

– Когда-нибудь, юноша, ваше упрямство сыграет против вас, – заметил Южный Судья.

– Может быть. Но это не будет для меня чем-то новым, – пожал плечами Фредерик.