2
Пикник на завалинке
Час на часах. Ночь, как змея, поползла по земле,
У фонаря Смерть наклонилась над новой строкой,
А двое не спят, двое сидят у любви на игле,
Им хорошо, станем ли мы нарушать их покой…
Что примечательно, после вчерашнего, против всех ожиданий, похмелья не было принципиально. Ни в одном глазу, в отличие от сна. Провалялся я даже не до полудня, а на добрых пару часов дольше. Да и тогда вряд ли проснулся бы, если б повод не наличествовал. В виде смутно напоминавшего кое–что из прошлого звона гостевого колокола у ворот.
Зря я его тогда починил. С тех пор нужды в звонке как–то не было — кузен, спроваженный вчера, пожаловал к причалу донжона на флайботе, с письменным уведомлением за три дня и многословными согласованиями по раковине дальней связи. Да и то от него, если не неприятностей серьезных, как от первой нашей посетительницы, то уж мороки мало не показалось. При всей предупредительности…
А уж если кто прямиком в ворота ломится, хорошего ждать и вовсе нечего.
Звон повторился. Правда, без дурной нахрапистости, отличавшей хай–леди ау Риер, — скорее, задорно, однако вполне настойчиво. Словно звонивший был готов провести под дверями вечность, занимаясь своими делами, но время от времени все же пробуя на зуб терпение хозяев. Повадка явно эльфийская, вот только чья? Дня или Ночи? Кого еще принесла нелегкая?!
Хоть и зарекся я собственноручно открывать двери перед кем попало, любопытство пересилило. На всякий случай заклятие невидимой стены в проеме между собой и внешними воротами активировал, но тем и ограничился. Благоразумие ко мне не липнет, в отличие от самых нелепых приключений.
Створки ворот разошлись с медлительным достоинством. Совершенно несообразно обнаружившейся за ними посетительнице.
На пороге, лучезарно улыбаясь, стояла дедушкина внучка. Келла, если я правильно запомнил. Правда, узнать ее было трудновато. Медовая грива оказалась заплетена в бесчисленное количество косичек, хвостиков и кисточек, унизанных бусами, бисером и прочим стеклярусом, а кофейная мордашка раскрашена цветными полосами, наподобие боевой росписи тесайрского воина–жреца.
Одета эльфочка оказалась еще примечательнее. Так не высокородной выглядеть пристало, а пацану городскому. Или вернее уж фермерскому. Футболка, выгоревшая едва ли не до белизны, шорты защитные с ремешками и пряжками да сандалии–тесайрки. Пыльные пальцы ног наружу торчат.
Что примечательно, никакого экипажа за ней не просматривалось. Равно как верхового зверя или воздушного корабля. Неужто пешком пришла? Ни за что не поверю, чтобы эльфийская дива по своей воле куда–то без комфорта и церемоний отправилась. С одной только ковровой сумкой через плечо, обшитой понизу истертыми шелковыми кистями.
Хотя тут, конечно, дело другое. Древнейшая Кровь… От нее, похоже, вообще чего угодно ждать можно. Даже без поправки на возраст гостьи.
Эльфь–подросток — самая жуткая комбинация молодой женщины и взбалмошного ребенка, известная природе. Жизненный опыт трех древних старух, полностью созревшее тело взрослой и бешено кипящая кровь малолетки. Плюс отлично усвоенная способность выбирать между этими тремя ролями, так что ни с какой стороны не придерешься.
Ладно, ни к чему раньше времени пустые страхи разводить, как поросят в инкубаторе. Может быть, не пешком пришла Древнейшая, а пожаловала через портал, телепосыльными чарами. На не самое уже безопасное для них расстояние…
Нет, лучше будем считать, что пешком. Для большего спокойствия. Хотя, чую, чего–чего, а спокойствия ждать с этой вот посетительницей не приходится. Как с горстью файрболльной шрапнели, в костер насыпанной. Когда угли летают, как жуки–фонарники, котелок джигу пляшет, а от частого грохота уши закладывает.
Сейчас, такое ощущение, тоже заложило. Рот эльфочка открывает, а ничего не слышно. Как у немопляса уличного, что без слов изображает кого и что угодно. Только немоплясы лица белят, а не во все цвета радуги раскрашивают.
Ах да! Это же «невидимая стена» в воротах звук не пропускает. Спохватившись, я прошелся пальцами по самоцветам контроля, врезанным в обрамление арки. По воздуху пробежала рябь, истаивая зеркальными искрами, и защита ушла, пропустив только хвостик последней фразы этой Келлы.
— …погостить немного!
Ага. Так вот, запросто. Интересно, как только многопрадед ее на такую простоту посмотрит? Отчего–то я сомневался в том, что он осведомлен о ее идее погостить у самого одиозного Властителя из Тринадцати Высоких Родов, коими составлен правящий в Анариссе Концерн.
Тем временем Древнейшая эльфочка перешагнула порог, уважительно взглянув на тлеющие остаточным свечением самоцветы контуров защиты.
— Серьезно живете… — хмыкнула она и запоздало осведомилась: — Можно?
В ответ я только плечами пожал да руками развел, как тот же самый немопляс–пантомим. Мол, чего уж спрашивать, заходи, если пожаловала. Не гнать ведь…
Такой формы согласия дедовой внучке вполне хватило. По крайней мере, еще на пару шагов, чтобы поравняться со мной. Попыток самостоятельно пройтись по замку, что примечательно, она не предпринимала — в отличие от первой на моей памяти гостьи. И на том спасибо.
Делать нечего, пришлось отправляться ко входу в покои вместе. Разве что не под ручку. Впрочем, этот недочет эльфочка исправила в парадных дверях. Разница в росте между нами — всего полфута — позволила сделать это, даже не нагибаясь. К чести ее будь сказано, все произошло настолько естественно и незаметно, что я и руку отнять постеснялся. А надо было…
Хотя бы потому, что именно в столь трогательном единении мы и предстали перед глазами моей жены Хирры. Она молча стояла на верхней площадке парадной лестницы, у подножия которой я застыл как вкопанный. Келла, разогнавшись, по инерции аж прокрутилась вокруг, провернув меня на каблуках. Затем закинула голову, глядя прямо в глаза моей высокородной, и заливисто рассмеялась.
Взгляд от лица супруги не мог оторвать и я, даже крутясь на пятках. Еще бы! С вечера загулял, всю ночь пропадал неизвестно где, а продрав глаза, заявился на порог родного дома в обнимку с девчонкой–растрепой!
Любая женщина человеческой крови, увидав такое, с ходу закатила бы грандиозный скандал — не разбираясь, просто в порядке профилактики. Да тут и разбираться не надо особо, все улики налицо. Приговор–то у законных жен скор бывает, и снисходительностью не отличается. Когда попросту дыба семейная, а когда и пожизненное злоключение.
— Ты не подумай… — попытался я объясниться самым глупейшим образом. — Я ничего… То есть мы… То есть между нами…
В общем, обозначил себя виноватым во всех мыслимых и немыслимых прегрешениях сексуального свойства. В корне несовместимых с клятвами — что с Высокой, что даже с не предполагающей подобных строгостей Низкой.
После такого спокойный ответ жены придавил меня на месте, как мухобойка комнатного драконника:
— И очень зря! Мужчине с женщиной лучше знакомиться в постели. Во избежание ненужных иллюзий.
Главное, тон при этом был исключительно доброжелательный, без малейшей иронии или, того хуже, издевки. Скорее с оттенком легкого сожаления: мол, некоторые условности не соблюдены, но вполне простительные. Да и наверстать всегда можно…
После этого в голове у меня завертелось немыслимое количество самых разнообразных вопросов касательно эльфийского семейного устройства и обихода. Из которых наружу прорвался только действительно самый важный, ключевой:
— А как же клятвы?
— Вы же с ней обручены, — пожала плечами Хирра. — А это все равно, что уже сокляты. До официальной церемонии или разрыва помолвки.
Не думал, что меня может прибить больше, чем уже стукнуло. Это что же, слова эльфийского деда–Древнейшего имели силу официального обручения?! Ничего себе… Некоторых вещей лучше не знать — ради более спокойной жизни. Коей впредь, похоже, не предвиделось…
— Ничего, мы исправимся! — безмятежно, совсем походя бросила дедова внучка. — Я надолго…
Что такое «надолго» по меркам Инорожденных, я предпочел не задумываться. Надеюсь, не до ее совершеннолетия, обещающего наступить в ближайшие лет восемьдесят. Только что от одного гостя избавились, и на тебе!
В любом случае теперь основной задачей становилась необходимость достойно обустроить Древнейшую. Похоже, эта мысль пришла нам с женой практически одновременно, потому что вопрос Хирры прозвучал даже раньше, чем сложился у меня.
— Для тебя не будет неподходящим полуденный сектор? — обеспокоено поинтересовалась моя высокородная, с трудом избежав обращения на «вы».
— Не–а, — совершенно беспечно ответила гостья. — Сойдет!
— Дедушку сама известишь, что добралась? — продолжала волноваться жена.
— Лучше ты, — дипломатично попросила эльфочка, очевидно решив не испытывать наше доверие чрезмерно. Или предоставляя иметь дело с сердитым родичем взрослой хозяйке дома. В то, что многопрадед ау Ирийорр осведомлен о начинающемся визите, отчего–то все никак не верилось. Ни насколечко…
Ну вот, вроде утряслось. Хотя лично меня все еще не отпускало изумление по поводу вскрывшейся неспособности эльфей к ревности. Какие причины для замешательства имелись у Хирры, я уразуметь не мог. Но игнорировать их, судя по всему, было трудновато. Едва держалась женушка. Не одна она, впрочем…
Последнему на сей раз испытанию наши нервы подверг Харм. Пес–кадорг притрусил откуда–то, гулко стуча опорными площадками лап, упрятанными для сохранности пола в каучуковые протекторы. Не иначе, любопытство привело: что за шум, а драки нету?
Вот тут у меня сердце захолонуло. За самого Харма–то я был спокоен. Пес воспитанный, порядок знает и на гостей бросаться не приучен. Даром что из семи металлов, движимых пятью стихиями, на девять десятых заново сделан.
Чего я опасался, так это не его реакции на гостью, а наоборот. Как–никак, разведочный кадавр–зооморф — зрелище, не во всякой эльфийской семье настолько привычное, как в нашей с Хиррой. Оттого и боялся, как бы Древнейшая не испугалась да со страху чего не отмочила сообразно своим магическим способностям. Размеры которых, как я помню по их совместному визиту с дедом, Арбитрами и недоброй памяти светлоэльфийской стервой, недооценивать не стоит…
Опасения оказались совершенно напрасными. Завидев кадорга, гостья заулыбалась вовсю восторженно, совсем по–детски, и рванула не от него, чего я боялся, а к нему, навстречу. С радостным воплем: «Ой! Песик! Хороший, ласковый!»
Реакцию Харма я предсказать бы не смог. Не смогу и забыть, хоть придись на мой век Мировая Погибель. В ответ на приветливые слова эльфочки кадорг весом в пару длинных тонн с жутким лязгом грянулся об пол, высекая снопы искр, перевернулся кверху лапами и заскулил довольно, подставляя бронированное брюхо.
Хорошо, конструкция головы у него такова, что боковые выступы защищают хрупкий живой череп. А то тут и пришел бы конец псу, и без того кадавризированному посмертно. То, что окончательно умер бы он в состоянии прямо–таки щенячьего восторга, в расчет брать как–то не хотелось.
Виновница всеобщего замешательства и умиления присела на корточки перед блаженствующим кадоргом, осторожно подсунула руку ему под голову и принялась чесать за ушами. Умница Харм тут же перестал ерзать, подвергая гостью опасности, и застыл неподвижно, онемев от наслаждения. Только лапы, задранные к сводчатому потолку, чуть подрагивали.
В общем, не подвел пес. Внес заключительную ноту во все это благолепие. После чего выяснять, сколько продлится визит и насколько многопрадед Древнейшей осведомлен о нем в действительности, стало как–то совсем невместно. Оставалось только проводить эту самую Келлу в отведенные ей покои полуденного сектора. Всем семейством, под ревнивым присмотром Харма, тут же вставшего на охрану гостьи от всех мыслимых и немыслимых опасностей, доступных собачьему разуму.
На него мы с женой и оставили гостью. В обычном будуаре, снабженном мини–буфетом с сэндвичами под заклятием нетления и прохладительными напитками, и, увы, довольно аскетической купальней — по эльфьим, конечно, меркам. Всего с тремя ваннами и бассейном. Приходить в себя и чистить перышки в ожидании вечернего приема. Который, похоже, если и обещает поразить, то уж никак не официозом и добропорядочностью.. .
К ужину Келла спустилась опять–таки в шортах и футболке. Правда, другой расцветки и не пыльных с дороги, но важен сам факт. Никакими платьями и тем более ритуальными плащами радовать нас она, похоже, не собиралась. И то хорошо. От эльфийских церемоний с протоколами меня при предыдущем госте в рогачий рог скрутило. Дедова внучка попроще будет…
Хирра изначально вполне уразумела это и измываться над собой наподобие выходов к предшествующему визиту не стала. Никакого парада, обычный вариант. Кстати, тоже брючный. Обо мне и говорить нечего. Уж если официального кузена, не меняясь, пережил, то уж девчонку простецкую, без всяких претензий, — и подавно.
Стол, правда, ломился не меньше, чем при темноэльфийском принце. Жена с ног сбивалась, по дюжине раз перепроверяя, все ли подано именно таким образом, как ей представляется нужным, и гоняя кадавро–стюардов так, что один в конце концов сошел с нарезки и врезался в колонну.
Дребезг раскатившейся серебряно–платиновой посуды не утихал добрых полминуты. Мы пребывали в ступоре лишь немногим менее. Точнее, в остолбенении застыли я с Хиррой, а Древнейшая многоправнучка скорее ожидала разрешения броситься в погоню за разбегающимися по полу масленками, солонками, перечницами и прочими приправосодержащими емкостями. Хорошо, что вся наша утварь заклята на непроливаемость. То есть содержимое способно покинуть тару только в штатном режиме. Хотя бы хлопот по подтиранию луж к прочему бедствию не прибавится…
Однако, не дождавшись от нас позволения открыть сезон, Келла сочла возможным проявить самостоятельность.
— Можно–я–помогу!!! — выпалила она скороговоркой уже в броске за убегающим соусником. Совсем без спросу хозяйничать в чужом доме все–таки не решилась.
Волей–неволей жена присоединилась к гостье. В результате та устроила из происшествия целое спортивное состязание типа загонной охоты, носясь по полу с азартными взвизгами и временами на четвереньках. Хирру при этом с ног она сбила всего два раза, и оба — ну совершенно нечаянно. Во всяком случае, если судить непредвзято и верить чрезвычайно искренне звучащим извинениям.
— Ой! — Начиналось каждое из них одинаково, а дальше скороговорка опять сливалась в неразличимое: — Извини–я–ненарочно–случайно–нехотелаболь–шенебуду…
Моя высокородная в каком–то потерянном состоянии раз за разом поднималась, балансируя подобранной утварью в обеих руках. Ее ответные извинения при этом тоже сминались, словно рассыпанные по полу салфетки.
— Конечно–конечно, ничего… страшного… Ой! — Это исконно девчоночье ойканье трогательно объединяло обеих.
Нельзя сказать, что на мою долю досталось меньшее количество хлопот. Ибо аккурат в это же время я усмирял и пытался вразумить сбрендившего кадавра. Раньше эта модель, подобная человеческому облику и размером, и всем сложением, кроме разве что четверорукости, мне не попадалась. Не был я зван в богатые дома таких вот налаживать. Да и семейств, держащих в доме прислугу из семи металлов, движимых пятью стихиями, в Анариссе раз–два и обчелся.
Стюард по очереди заламывал все четыре руки в кажущемся отчаянии и размеренно колотился в колонну медным лбом, а при попытке перезагрузить его на три точки мячом–тестером лишь замирал на десяток секунд. Казалось, что сейчас все поправится, но после автопрогона встроенного теста кадавр начинал дурить сызнова. Разве что колонну менял на другую.
Вдобавок по дороге он еще разок уронил Хирру и под конец сам кувырнулся через подвернувшуюся под ноги дедову внучку. Хорошо хоть ничего не отдавил ни той, ни другой, а то у меня оба раза сердце нехорошо захолонуло…
Келлу происходящее повергло в полный восторг, а мою высокородную окончательно деморализовало. Мысленно плюнув, я смирился с бессилием маготехники перед капризами Судьбы. Не вышло так не вышло. Пришлось вырубить кадавростюарда на месте, после чего за ноги оттащить куда–нибудь в уголок понеприметнее, дабы не мозолил глаза вконец замотанной жене. К счастью, удалось кое–как затолкать его в стенную нишу…
Результатом случившегося было лишь то, что совместными усилиями мы довели хозяйку дома до полного замешательства, так что главное украшение стола она таки позабыла подать загодя. О деликатесе Хирра вспомнила лишь тогда, когда все уселись и даже успели освоить первую перемену блюд — заодно с первой переменой ни к чему не обязывающих светских разговоров, которые Келла поддерживала без труда. Правда, с постоянным легким смешком, выказывающим истинное отношение к этикету. Но эльфь без церемоний — нонсенс, то же самое, что Приснодень без Приснодеда. Так что откровенного выхода за пределы застольных тем пока не было.
Внезапно жена с напряженным лицом осеклась на полуслове, коснулась серебряным коготком челки, чуть не хлопнув себя по лбу, ахнула и обратилась ко мне, почему–то с виноватым видом:
— Дорогой, я не успела распорядиться… Не мог бы ты подогнать сюда одну уникальную вещь? Я хотела отметить нашу встречу по–настоящему редким вином.
Почему бы и не отметить? Особенно если это будет что–то вроде вчерашнего полутвердого муската. Самая подходящая идея…
Нехорошее подозрение с отчетливостью начало проявляться у меня только при следующих словах моей высокородной:
— Стюардам доверить не могу, хотя там целый бочонок. Но он маленький, сервировочный столик выдержит. И недалеко совсем. В утреннем секторе, в девятичасовом баре. Ты его, наверное, и не знаешь еще…
Как раз этот бар я знал. Из личного опыта. Причем весьма свежего…
— Бочоночек такой… с печатями? — осторожно поинтересовался я, еще надеясь, что пронесет.
— Ну да, — кивнула жена. — Как положено, с двадцатью восемью, и с клеймом Хтангской династии.
Не пронесло. Точно помню — печати были. Как раз двадцать восемь, все цвета радуги по четыре раза. Их–то я тогда без труда посчитал, в отличие от мелких зеленых гоблинов. Наверное, оттого, что, в отличие от зеленявок, печати в глазах не мельтешили и не прыгали. Хотя бы поначалу…
— Понимаешь, мы его… того, — обреченно признался я. — С кузеном твоим…
Хирре ответ пришелся, как кистень промеж ушей — те аж вразлет оттопырились от шока или желания получше разобрать прозвучавшее.
— Как, весь?! — переспросила она, видимо еще не веря услышанному.
Оставалось только кивнуть покаянно. Следующий вопрос жены оказался риторическим и был призван несколько оттянуть ужас осознания.
— Вдвоем?!
— Не совсем… — окончательно замялся я. — Там еще гоблины были… Кажется…
Над столом повисла звонкая тишина. Ничем особенным, против моих ожиданий, не завершившаяся. Узнав, бочонок ЧЕГО и в какой компании мы прикончили, Хирра добрую минуту молчала, а потом сказала только: «Всякое вино должно быть когда–нибудь выпито». И перевела разговор на другую тему, быстренько, но с явно видимым усилием.
Сегодня у нее, похоже, вообще день духовных испытаний. В основном на способность к смирению, демонстрируемую в пределах, с трудом представимых для меня самого. Жена при гостье ведет себя не как хозяйка дома, а как сказочная падчерица при мачехе и чужеюродных кузинах заодно!
Что за дракончика, спрашивается, я вывел из гоблинячьего яйца? В смысле притащил в дом за ручку. Неужели оправдались мои давешние предположения насчет того, что Древнейшие как Дню, так и Ночи страшнее, чем те друг другу?!
Да нет вроде бы. На кого–кого, а уж на пугало вселенское Келла эта ничем не смахивает. Разве что прической. А так девчонка как девчонка. Вроде целительской, маговой, или там преподавателя в Высшей Бурсе дочки. В общем, из семьи, что живет небедно, чисто, но не со своих денег, а на заработки от какой–нибудь умственной работы с постоянным контрактом. Таких в Анариссе — пруд пруди.
Тут напряг скорее на личностном уровне. По симвотипу нестыковка. Моя высокородная–то Пэт–Оинт после Меча Повторной Жизни. Не самое сильное сочетание легких аспектов — стойкое, но пассивное. Обратное, к примеру, и то сильнее…
Вот, кажется, причина скованности хозяйки перед гостьей! Потому что та, похоже, как раз Оинт–Пэт.
Везет же мне на эти аспекты. Только данное их сочетание в женском варианте страшнее, чем свечка в муравейнике. Или файрболл в гоблинятнике, что в принципе одно и то же. Правда, в муравейник мне не залезть при всем желании, зато пылающим гоблинятником дедова внучка без труда способна сделать мой собственный замок. В смысле, наш с Хиррой.
Ничего, может быть, еще и обойдется. Не каждый день замки Тринадцати горят, не вдруг Высокий Род рушится. Почитай, с Войны Сил такого не было. И сейчас ждать вселенских бед особо незачем. Совсем тихо, конечно, уже не будет, но ничего выше хулиганства среднего калибра эльфь Древнейшей Крови в самом расцвете переходного возраста, надеюсь, не выдаст.
В конце концов, напустит лягушек нам с Хиррой в постель и успокоится.
— Да не парьтесь вы! — прервала гостья наше общесемейное, но разнопричинное зависание. — Дедушка мне давал хтангское пробовать. Ничего особенного. Вот твердый коньяк последнего урожая поместья Дройн — это да. Там настроение чувствуется…
Познания несовершеннолетней гостьи в алкогольных напитках глубокой древности поразили нас с женой в равной степени, но опять по–разному. Меня — самим фактом, а Хирру — вследствие того, что она, похоже, знала откуда этот «дройнский коньяк». Не с горы же Дройн? Там ничего расти не может с самой Войны Сил, главное сражение которой как раз на нее и приходилось.
Ага. До меня тоже дошло.
Специально усилить впечатление дедова внучка, наверное, не стремилась. Но следующей репликой угодила ровно в точку.
— А вообще я пить не люблю, — первая фраза заставила расслабиться, но вторая возродила худшие предположения: — На трезвую голову больше натворить можно.
На чем разговор как–то окончательно увял по причине полной невозможности одной из сторон поддерживать его. Единой в двух лицах — моем и жены.
Самой же виновнице нашего тотального замешательства это было по фигу. Наоборот, удобно — ничего больше от еды не отвлекало. Лопала без всякого стеснения она так, что за ушами даже не трещало, а попросту звенело. Все вплетенные в гриву колечки и бисеринки пели оду тинейджерскому аппетиту эльфочки.
Не скажу, что мне кусок в горло не лез, но обдумывание способа совладать с темпераментом гостьи уже однозначно занимало меня больше, чем идущий к концу ужин. Хорошо, что способ таковой, похоже, существовал: не пытаться контролировать поведение высокородной стервочки, а просто перенести ее разрушительный порыв вовне. Куда–нибудь подальше от замка, в безопасное место, за сохранность которого отвечает кто угодно, только не Властитель ау Стийорр.
Для начала на пикник какой–нибудь, развеяться. Потом по анарисским лавкам прошвырнуться можно будет. Отдать, так сказать, город на разграбление денька на три. И пусть Магистрат плачет…
А там, может быть, набегается и притихнет. Или домой засобирается. Не на сотню лет же эльфы друг другу в гости ездят!
Разве что на дюжину.
Наутро от странной стеснительности жены и следа не осталось. Не в последнюю очередь из–за тех усилий, что я приложил ночью. Причем не совсем в той области, о которой можно с ходу подумать, хотя и в той тоже… В общем, на следующий день Хирра явно чувствовала себя любимой и единственной настолько, насколько это вообще возможно, и распоряжаться приготовлениями к запланированному мной пикнику могла без сучка и задоринки. Идея вынести разрушительные порывы гостьи вовне замка жене определенно понравилась. В результате она до такой степени разошлась, гоняя нас с Келлой от кухни и кладовок с походным снаряжением до стойл скакунов, что я уже сам предпочел бы втихую смыться. Да только все равно к делу приставили. — Так, всех праздношатающихся кадавров отключить допуста! — деловито распорядилась моя высокородная. — Чтобы ни один суслик тут в наше отсутствие не шелохнулся!!!
Стало быть, не прошло для нее бесследно вчерашнее. Только отдуваться за него придется ни в чем не повинным подобиям живых существ из семи металлов, движимых пятью стихиями. На истинную виновницу сего рука не поднимается…
Если, конечно, мои подозрения верны. А то сами собой кадавростюарды с нарезки так легко не сходят. От противоречивых приказов у них предусмотрена блокировка. Так что распоряжение жены мне только на руку, чтобы не откладывать проверку этого моего предположения на неопределенный срок.
По счастью, дедова внучка оказалась далековато и от обеденного зала, и от кухни — Хирра услала ее подбирать коврики и пледы, чтобы пребывать на природе не прямо на голой земле, а с полным комфортом. Нашла на свой вкус самое безопасное занятие.
Четверорукого, сиротливо коротавшего ночь в нише, под моим руководством оттащили на кухню собратья по ремеслу. Даром, что ли, лишнюю пару конечностей к ним приделывали — задал стюардам программу «переноска крупноразмерного блюда», и отволокли, как миленькие. Едва успел остановить, прежде чем излишне услужливые кадавры пристроили собрата в посудомойку.
Вырубить их своевременно было делом несложным. А остальные кадавры в замке и не активировались. Для надежности я заблокировал их с кухонного терминала и только тогда приступил к серьезному разбирательству. Вчера не до того было как–то, об эльфях куролесящих заботы больше. Что о жене в страдательной позиции, что о гостье — в хулиганской. Чую, что охотой на разбежавшиеся столовые приборы та не ограничилась…
Так и знал! В управляющих цепях — следы внешнего заклятия!!!
Не сильного — с легкого амулета прилетело, куда слабее эльфийского жезла. Келле тот жезл еще по возрасту не положен, до совершеннолетия ей добрых восемь десятков лет. Зато прочей мелкой дребедени у нее вчера в одной только прическе было — на роту кадавров хватит. Цивильных, конечно, без боевого экранирования. Так кто же ставит армейскую опцию защиты на бытовую маготехнику!
Моя высокородная появилась на кухне как нельзя вовремя, дабы ознакомиться с выводами из сего расследования. Выслушав подробный отчет с доказательствами, долгую минуту она молчала и лишь после этого нерешительно вымолвила:
— Я с ней поговорю. Только… ты не мешай, пожалуйста. — И совсем смущенно добавила: — А то девочка застесняется…
Эта?! Застесняется?! Да никогда. Скорей уж сама Хирра остережется высказать гостье претензии. Что в моем присутствии, что в одиночку. Но еще больше расстраивать жену, переча ей, я не стал. Уйти надо — уйду, без обид и лишних поисков причины.
Тем более повод долго искать не пришлось — самому давно хотелось отправиться подбирать оружие для развлекательной пальбы по пустым крынкам и корзинкам от снеди. Или для возможной охоты — угодья–то богатейшие. А то и для самообороны, чем Судьба не шутит. Мало ли что стрястись может, лучше в запасе что–нибудь посерьезнее иметь…
А если честно, то среди диковинок ныне заброшенных арсеналов моей высокородной и ее покойного отца сыскалось несколько таких, что опробовать их в замковых тирах не представлялось возможным. Либо слишком опасно, либо никакого удовольствия при соблюдении всех мер предосторожности.
Среди последних лидировало оружие, не уступавшее печальной памяти хтангскому полутвердому вину ни по редкости, ни по возрасту.
Ручная баллиста верхового строя Священного Воинства Хтангской династии. Назвать эту могучую метательную машину каким–нибудь конным арбалетом было бы явным преуменьшением. Не конный — драконный. В смысле, вполне годный на означенного магического зверя, не говоря уже о каком–нибудь слоне.
Вертикальный лук с асимметричными плечами в два с лишним моих роста. Даже эльфу только для стрельбы с седла. Верхнее плечо легкое и свободное, в дюжину футов, с пристегнутым в месте крепления тетивы вымпелом, нижнее — жесткий и короткий, в ярд, кованый рычаг, поджатый мощной метательной планкой наподобие стрелометной. С вычурно–прорезным, как сечение хисахской морской раковины, эксцентриком на конце, увеличивающим силу натяжения тетивы.
И все это посажено на ложу, предназначенную для того, чтобы класть ее на плечо, а не упирать в него, причем где–то посередине резного древка, так что тетива за спиной оказывается. Хорошо, что как раз перед ней защитный ограничитель поставлен, а то при первом же выстреле может располовинить.
Хотя лук при этом примерно над плечом и оказывается, для уравновешивания натяжной ворот вынесен до предела назад. И для удобства перезарядки тоже, а чтобы упирать передний конец ложи в землю, не сходя с седла, на нем имеется стальная оковка с шипом–шпорой и подобием сошки.
О прицеле и говорить нечего — не на друзе кристаллов базируется, а на цельном хрустальном шаре магического видения, да еще с набором оптических систем из миражных линз, проявляющихся под лучом слабосильного тлеющего светосброса. Который еще и в качестве целеуказателя использовать можно через пару зеркал.
В общем, мобильная аркбаллиста. Шестифутовый дротик с бронебойным наконечником, в небольшой меч размером, за милю закинет. Но вот по файрболлам против армейской ручной — пустяк. Больше, чем полуфунтового калибра, не осилит.
Правда, этой мелочи разом две дюжины в разрезной желоб засыпать можно. Или зарядить набитую ими же тонкостенную трубку с вышибной пружиной и кресалом. Этот снаряд, не в пример рассыпной файрболльной картечи, летит почти так же далеко, как стрела. А хитрый спуск пружины можно выставить на любое время срабатывания, до десяти секунд. От удара–то она в любом случае сорвется, рассыпав зажженную огневую снасть.
Никакой тир полной силы этого драконобоя не покажет. На открытом воздухе стрелять требуется, на всю дальность. Тем более что сохранности он изумительной, не пожалели средств на заклятие вроде нетления, только для изначально неживого…
Еще дольше бы любовался и в дорогу налаживал, да Хирра наконец свою половину сборов закончила. И как будто не ее ждали, вовсю расшумелась по внутризамковому громкому оповещению.
— Ты где?! Все готово! Одного тебя не хватает! — надрывались ее озабоченным голосом раковины ближней связи в руках у демонеток–путти, украшавших стены.
— Иду, иду… — буркнул я не слышащим, по идее, стенам. Однако, видимо, в функции магинтеркома была заложена обратная связь, потому что громогласные понукания жены мгновенно прекратились. Чтобы они не начались заново, я наскоро прихватил еще пару офицерских стрелометов в наплечных кобурах, уже ставшую привычной после меканской инспекции, и быстро–быстро направился в стойла, к верховым зверям. Хорошо, что при своих исполинских размерах хтангская ручная баллиста достаточно легка. Во всяком случае, переносить ее в одиночку можно без особого труда.
Выводя скакунов во двор, моя высокородная имела деловитый и немного растерянный вид. О результатах ее разговора с Древнейшей проказницей приходилось лишь догадываться. Не спрашивать же при виновнице всех треволнений!
Да и был ли тот разговор? Вряд ли…
Ладно, и без того столько хлопот с этим отбытием! Гекопардов, кроме моего Шипучего и Белой, любимицы Хирры, у нас пока так и не появилось, поэтому гостье пришлось удовлетвориться обычным рогачом, разве что породистым. Пока его седлали, верховой зверь косил огромным влажным глазом и нервно переступал изящными ногами,
Никакого неудовольствия выбором дедова внучка не выказала, а в седло вскочила с явной сноровкой, невзирая на свою склонность к пешим прогулкам, действительную или мнимую.
Напротив, я чуть провозился, навьючивая хтангский метатель на гекопарда поверх самоставящегося шатра — серебристого шелка, где–то на четверых эльфов, приятельствующих настолько близко, что друг друга в одном помещении выносить способны. То есть взвод от непогоды укрыть можно. Сам бы куда меньшим обошелся, но положение обязывает. Гостья все–таки…
Догнал обеих я уже у самых ворот, где поджидал в полной готовности Харм. Вот только пришлось его изрядно разочаровать. Нечего псу–кадоргу с телом из семи металлов, движимых пятью стихиями, с нами на пикнике делать. Еще стопчет, разрезвившись ненароком. Да и вообще в лесу две длинных тонны брони и приводных механизмов, движимые бесхитростным собачьим темпераментом, не способствуют особому спокойствию. Это не джунгли меканские, где без такой поддержки от жилья и на пару шагов отойти страшно.
Спутницы мои с таким подходом согласились — жена с облегчением, дедова внучка с некоторым разочарованием, но упрашивать не стала. И то хорошо. Хоть договориться с ней можно.
— Охраняй, Харм! Охраняй! — скомандовал я кадоргу самым строгим голосом, на какой способен.
«Охраняй» — это он понимал. Военной закваски пес. Так и сел в проеме ворот, провожая нас укоризненным взглядом, покуда створки сами собой не закрылись под действием защитного заклятия.
Погода, на первый взгляд, к прогулкам не располагала. Небо с утра сероватой хмарью затянуло. Но уже решили, собрались, не обратно же поворачивать. Да и эльфи наперебой убеждали, что к полудню развиднеется. Не знаю, может быть…
Втроем мы торжественно проехали по замковому мосту. Келла посередине на высоком тонконогом рогаче, мы с Хиррой по бокам на стелющихся, низких гекопардах. Над моим, на самом верху плеча ручной баллисты, возвышающегося за седлом, еще и вымпел вился. Парадный выезд, блин, хоть сейчас на картинку в светском ежегоднике!
Это ли, иное пришло в голову всем одновременно, только, съехав с моста, мы, не сговариваясь, пустили скакунов в карьер. Кто во что горазд. Жена временами на кроны деревьев вымахивала. Мне с неудобным грузом труднее было, но все равно на паре скал Шипучий отметился. А дедова внучка заставляла рогача выделывать такое, что впору только дикой горной породе этих зверей, не ездовой. Всласть покуролесили и на серпантине, ведущем от замка, и въезжая в лес. Лишь отъехав на дюжину миль от дома, мы сбавили аллюр. А там пришла пора подумать о том, чтобы разбить стоянку. Моя высокородная, несколько развеявшись в дороге, все равно с большей готовностью смотрела по сторонам, чем на меня и гостью. Оттого и место для пикника попалось на глаза ей, а не кому–то из нас.
— Смотрите, как уютно! — не сдержала она восторженного возгласа.
Действительно, взгляду открылась исключительно подходящая полянка. С одной стороны скалы от ветра прикрыть стараются, с другой дубовая рощица обещает тень к вечеру. А на проглядывающее солнышко как раз выходит пригорок с плоской вершинкой. Даже если польет дождь, здесь не затопит.
— Ой, здорово как!!! — присоединилась к нашему восхищению Древнейшая. Так искренне, что всякие подозрения захотелось спрятать поглубже и никогда даже не показывать, что они были. Да и помогала в разбивке лагеря она без всякого подвоха. Уж я–то в вопросе разбираюсь — сколько биваков обустроил на своем веку! Правда, эльфийский пикник и тут наособицу вышел.
Самоставящийся шатер полностью оправдал свое наименование — развернулся до рабочего состояния за дюжину секунд. Затем несущие прутья затвердели, слегка пружиня под ветерком. И все — готов для заселения.
С организацией кострища и посадочных мест вокруг него поначалу вышла заминка. Подходящих для сидения коряг поблизости не оказалось, а те, что были, — вековые, и гекопардами с места не стронешь, хоть их парой запряги. Даже с рогачом вместе и нами троими на подхвате. В конце концов, мы не огры на строительстве Заброшенных гробниц, чтобы такие тяжести ворочать.
Выручила моя высокородная, которая предусмотрительно захватила из дому складную мебель. Столик обеденный с хорошую дверь, вчетверо свернутый, три стула и шезлонг. Для чего последний, непонятно, но все равно здорово. На довольно большом гекопарде, да еще в сложенном виде, всего этого раньше было не разобрать.
Тонкие и изящные вещицы смотрелись на траве слегка абсурдно. По качеству выделки им бы стоять на паркете лакированном у городского богатея, цеховика или магистратского. Однако вот же. Для нашего пикника на полянке тоже сойдет.
Место для костра было уже на мне. Саперным тесаком я вырезал круг дерна в ярд и отнес в сторонку, чтобы потом обратно приладить. По краям вбил обухом колышки, рогульки для прута–перекладины. Будет на чем воду вскипятить для чая.
Сучьев для костра Келла набрала. Да все сухих, смолистых, правильных. Это в сыроватом–то утреннем лесу! Далеко, видно, ходила, пока мы возились с распаковкой прочей походной утвари. Ну да костер не к спеху. Еще будет время запалить…
Свалив добычу у будущего кострища, Древнейшая потянулась, да так заразительно, что жена, распрямившись после возни с вещичками, тоже последовала ее примеру. Сам я и то повел плечами, настолько умело дедова внучка послала движение.
Она же и определила план дальнейших действий.
— Ну что, пошли? — кинула она запросто, как само собой разумеющееся. — Пройдемся перед обедом, раз на природу выбрались. Зверей только распрячь надо.
Мы с Хиррой уставились на нее с равным недоумением, хотя и в силу разных причин. Моя высокородная с ее любовью к скакунам и скачкам расставаться с гекопардами вовсе не жаждала. А я и подавно считал изначально странной идею идти куда–то пешком без крайней нужды и цели. На природу, видите ли…
По мне, так лучше на эту самую природу лишний раз без необходимости не попадать. А уж если все–таки угораздило, разбить по–быстрому лагерь, выставить дозоры и затаиться. То есть носа за периметр не показывать. Тихонько распотрошить неприкосновенный запас, а может быть, даже выпить малость, пока не застукали. Однако желание гостьи — закон. Пешком так пешком. Прогуляемся. Сколько уже исхожено, что по меканским фронтовым тропам, что по городским улицам в поисках заработка… Лишних пара–другая часов ног вконец не собьет и спины не переломит.
Тем более что к полудню малость развиднелось, вместо утренней неразрывной, хмурой дымки по небу отдельные облачка плывут. Драные да серые, вроде тесайрской портянки, да что с того? Нам их не на стол к обеду стелить, а на небе и так сойдет…
Гекопардов привязывать не стали — всеядные скакуны этого не любят. Седла сняли только и насыпали на двоих короб сухого корма — пусть похрустят. Рогача тоже расседлали и пустили попастись, но его, правда, при этом стреножили. Травоядную тварь привязанность к хозяину не так держит, как одомашненного хищника. Не дурной нрав, так страх внезапный невесть куда загнать может.
По росе Келле в шортах и сандалиях, понятно, способней было, чем нам с женой в длинномерных штанах. Мы выбирали места, где солнце уже слегка подсушило траву, а она носилась вокруг без устали, сшибая росу коленками. Видимо, и вправду может запросто от замка к замку пешкодралом путешествовать. Привычка к тому видна немалая.
Чем хороша прианарисская природа в отличие от той же меканской — буйства жизни нет. И тут всякое место своим обитателем занято, но без той ярости, что в нижнем течении Анар–реки. Растения и твари живые между собой соседствуют чинно, основательно, как гильдейские лавочники. А не как шлюхи на Площади Дилижансов, где вечно гвалт, визг, а чуть что — всеобщая драка в дорожной грязи.
Здесь совсем иначе. Ветерок в хвойных да лиственных кронах едва шелестит, не сравнить с резким шорохом пальмовых опахал. Мошки кружатся в солнечных лучах опять же без особой назойливости. Это вам не москиты меканские, даже обычного калибра, или неотвязный таежный гнус Нагорья…
Хорошо. Всякую бестолочь, за последнее время накопившуюся, с души тихонько сносит. Вроде как листья и травинки по зеркальной глади лесного ручейка, на который мы вышли ненароком. Уже без малого пару часов незаметно по лесу пробродили, а вот ведь — никакой усталости, наоборот, прилив сил. И аппетита. Что несколько не ко времени…
До стоянки импровизированной, стало быть, обратно столько же переть. Разве что немногим меньше, если быстрым шагом, не отвлекаясь на красоты местности. К тому времени брюхо изрядно подведет. А прихватить с собой чего–нибудь на перекус, понятно, никто не догадался. Мы с Хиррой — от обалдения, услыхав о пешей прогулке, а дедова внучка, скорее всего, про это и не задумывалась.
Оказалось, как раз задумывалась. По–своему, по–девчоночьи, но и на том спасибо. Шоколадные батончики с толстощекими огрятами в хисахских тюрбанах и шальварах на обертке оказались очень кстати. Как раз три, по одному на каждого. Мне даже многовато слегка было — батончики–то на эльфей рассчитаны, с их ростом и аппетитами.
Но все равно орехи в мягкой карамели, шоколадом залитые, — это не еда. Тут посерьезнее чего–то надо, посущественнее. Не говоря уже о том, чтобы горячее. А главное, не сласти легкомысленные. Мясо…
Спалив в пламени с кончиков пальцев обертки своих батончиков, да и моего тоже, эльфи перебрались через ручей. Понятное дело, у обеих Огонь в сильных аспектах симвотипа. У одной в базовом, у другой в рабочем. Но и я не заикой заклят — развеял получившийся пепел одним щелчком пальцев, только гривы обеих женщин взметнуло порывом ветра. Жена сморгнула, убирая спутанные волосы с лица, а гостья лишь рассмеялась, закусив прядку.
Так, потихоньку, перешучиваясь, все втроем взобрались на обрыв более высокого берега. Как раз под раскидистый, старый уже каштан, возвышающийся над прочей растительностью — не столько в силу своих размеров, сколько из–за занимаемого положения. За ним открывалась небольшая лощинка, плотно укрытая листвой орешника и рябин.
Запах, которым тянуло из этого овражка, был совсем не лесной, а скорее приличествовал свиноферме. Равно как и огроменная, в полдюжины ярдов, куча, занимавшая аккурат дальний от нас конец впадины.
— Похоже, сейчас с обедом будем! — воодушевленно порадовал я спутниц.
Обе эльфи брезгливо наморщили носики и воззрились на мой энтузиазм с нескрываемым недоумением. В самом деле, как вид открывшегося нам зрелища, так и его аромат мог вызвать сколько–нибудь положительные чувства разве что у завзятого копрофага. В тенистой лощинке было не просто грязно, а очень грязно, прямо–таки до невозможности загажено.
Но если грязи не боишься, то и тут с поживой будешь. Такая куча в лесу означает одно — кабанье гнездо. Дикая свинья откладывает яйца в ворох гниющих листьев, да еще обильно удобряет их все время насиживания, так что в отсутствие мамаши перегной греет кладку не хуже инкубатора. Запах, правда, вокруг гнезд стоит соответствующий, и вылупившиеся поросята вид имеют такой, что лучше бы глаза на них не глядели. Оттого и говорят, что свинья из грязи родится.
Зато из кладки даже в полдюжины здоровенных кожистых яиц выходит отличная «взводная» яичница. То есть такая, какой на целый взвод хватит. А если еще подсыпать туда красного перца и травок всяких, да с ржаным огрским хлебом грубого помола, — просто объеденье. Поросячья поджарка из зрелых яиц, «по–фермерски», тоже хороша бывает. Хоть в шкурке скорлупы запекай, хоть на прутиках, хоть на сковородку кроши…
Судя по состоянию этой кучи, поросята вот–вот вылупятся. Свеженькие, сочные и к запаху снаружи не имеющие пока никакого отношения. А яичную шкурку можно отмыть в том же ручье под обрывом.
Выслушав разъяснения, жена с гостьей оценили мое воодушевление, но к кабаньей кладке подходить не стали. Пристроились с наветренной стороны, с любопытством ожидая результата моих действий. И правильно. Нечего им без сноровки в грязюку лезть, только замараются зря. Я–то немалый опыт в разорении свиных гнезд имею…
Спустя десяток минут при помощи пары рогулек и тесака яйца перекочевали в мою полусетчатую бандану. Не пожалел ради предстоящего обеда. Зато в ней добычу и переносить, и промывать удобно. Что и подтвердилось через следующие десять минут, проведенные у ручья наподобие енота–судомойки.
Всякий запах исчез без следа. Можно готовить. Предвкушая жарево, я уже присмотрел местечко для костра. Как раз у поваленного ствола, на котором рядком усесться можно будет. Келлу опять за дровами пошлю, у нее это здорово получается…
Но тут суровая реальность положила финал нашим гастрономическим планам. Внезапно и хотя не окончательно, но с трудом преодолимо.
Возмущенный всхрюк возвестил о явлении нежданной и нежеланной хозяйки разоренного гнезда. Кабаниха, лесная купчиха. Если по размерам судить, так огрской породы, вроде тех дебелых теток из Заанарья, что маслом да сыром торгуют. Супротив домашней свиньи едва ли не вдвое больше. И клыки из пасти торчат, и вверх, и вниз, даром что не самец, а самка. Не помня себя, мы взлетели вверх по обрыву, в три прыжка достигли каштана и, как уранги лесные, вскарабкались вверх по корявому стволу, спиной чуя смрадное дыхание свинищи, отставшей едва ли на пару шагов. Злобное хрюкотанье разносилось кругом, перебивая даже раскаты грома наклевывающейся грозы.
Как ни жаль иногда жертвенного поросенка на Приснодень, а все же хорошо, что свиньи не летают. И по деревьям не лазают заодно. А то не знаю, как бы мы убереглись от гнева лесной матроны. Кабаниха крутилась вокруг ствола, как сбрендившая секундная стрелка в часах, то и дело вспрыгивая на высоту моего роста. Хорошо, что нижние ветви каштана начинались куда выше.
Все равно щетинистое рыло, клыки и злобные глазки, то и дело мелькавшие всего в паре футов от пяток, никак нельзя было назвать приятным зрелищем. И выхода из ситуации в ближайшем будущем не предвиделось. Не знаю, как свинища могла учуять яйца, добросовестно промытые в ручье, но вот факт — чуяла же! Не зря свиней на грибной охоте вместо собак держат. Видно, и вправду способны они даже сквозь слой земли унюхать мускулистый трюфель, отчаянно удирающий по своей норе. Выслеживают, загоняют под корни и сами же отрывают верткий гриб всеми шестью копытами и клыкастым пятачком. Тут уж не зевай, отбирай добычу, чтобы дюжина фунтов деликатесной грибной плоти досталась охотнику, а не хрюшке! Сейчас в роли трюфелей выступали мы трое. Всей разницы, что не под корни, а на ветви загнаны кабанихой. Отсюда хоть рытьем не добудет, зато и не выпустит. Можно бы телепосылом уйти, да соответствующим амулетом никто не озаботился. Симвотипические способности у нас всех тоже не того свойства, чтобы переупрямить свинский темперамент, помноженный на шесть сотен фунтов живого веса.
Впрочем, мысли о подходящих чарах посетили не одного меня. Хирра потащила было из–за пояса магический жезл, но я придержал ее за руку. Еще чего не хватало! Завалит свинищу, что потом с тушей делать? Тут иначе как–то обойтись надо…
Меж тем, вдобавок ко всему прочему, вовсю надвигалась еще одна неприятность. На сей раз не снизу, а сверху, с самых небес, полыхая зарницами и глухо рокоча раскатами общего гнева двоих Победивших Богов — Брата–Грома Тумма и Сестры–Молнии Тиллы. С утра не устоявшаяся в одном состоянии погода окончательно надумала разрешиться грозой.
Выбираться из сложившегося порядка вещей надо было срочно. Каштан, на котором мы нашли убежище от свинского возмущения, оказался самой высокой точкой окрест. Дойди до нас туча, молния его не минует. Если что, все тут спляшем, как лягушачьи лапки на герисском искровом гриле…
Затравленно озираясь, я завертел головой в поисках пути к спасению. Такового не было. Взгляд наталкивался лишь на встревоженные глаза обеих спутниц. Деваться с каштана было принципиально некуда.
Сидели птички на деревьях, как в старой малоприличной считалке про демонову дюжину гномов и одного халфлинга, отправившихся в путь с неким магом. Жаль, нет при себе куска сыра поувесистее, чтобы кинуть вниз. Да и кабаниха — не лиса, а я не эльф–целитель, откупившийся сыром из табакерки от пирата на необитаемом острове.
Что–то потянуло меня на детские сказочки… А мы тут пока засели в положении отнюдь не сказочном, хуже наместнического, причем с каждой минутой становящемся все определеннее. Гроза ковыляла над лесом, как слепец, нащупывая дорогу белой тростью молнии. Удары небесного посоха сыпались все чаще. И все ближе…
А, чему быть, того не миновать. Главное, извлечь из неминуемого побольше выгод, а неприятных сторон того же самого по возможности избежать. Ударит молния в каштан, ладно. Значит, надо, чтобы нас в этот момент на каштане уже не было. А свинища бы в том не препятствовала.
Быстро, насколько мог, я пополз к концу ближней к лощине и дальней от обрыва ветви. Добрался, докуда тяжесть позволяла не сверзиться, и приспособил куль с вымытыми яйцами на обломанный сук, завязав покрепче. И тут же поспешил обратно под первыми каплями начинающегося дождя.
Кабаниха, сопроводившая меня злобным всхрюком на пути туда, обратно не спешила. Яйца интересовали ее явно больше. Так, глазом на нас косила, прыгая под веткой, но больше старалась добраться до потомства, чем до его похитителей.
Жалко, конечно, добычу бросать, но собственные шкуры дороже. Указав эльфям на ветку, ведущую к ручью, я проорал, силясь перекрыть порывы ветра, шум дождя и близкие уже раскаты грома:
— Как рукой махну, прыгайте! Поняли?!
— Поняли! — за обеих ответила Хирра. Келла только головой мотнула утвердительно.
Грохот разрядов звучал все резче, лупя по ушам гигантским бичом. Оглянувшись, я увидел, как молния ударила в ближайшую к нам верхушку скалы, чуть приподнятую над кронами деревьев. Пора!
Махнув рукой, я сам изо всех сил побежал по ветке за обеими спутницами. Едва удержался при прыжках сначала одной, потом другой, и сам спрыгнул на самом размахе. Едва успел.
Под уклон по мягкой земле катиться было не больно, только вот остановиться никак не удавалось. Близился край высокого берега. Еще немного, и все с обрыва в ручей полетим, как Кэт Баттерс–Многомужница из балаганной пьесы. Это мне что, за многоженство потенциальное, что ли, за не своей волей совершенное обручение с Древнейшей?
Слава Судьбе, затормозили, сбившись в кучу на самом краю — аккурат в тот момент, когда молния нащупала крону каштана. Белый огонь оплел ветви, словно разряд гигантского искропривода. Нас, уже прилично откатившихся от дерева, и то тряхнуло, сведя тела недолгой судорогой. Гривы обеих эльфей за мгновение вздыбились взлохмаченными шарами, а у меня по короткому ежику, похоже, искры забегали.
Кабанихе, которая продолжала бесноваться почти у самого ствола, повезло меньше. Разрядом все ее шестьсот фунтов подкинуло в воздух, где и опалило не хуже, чем на кухне. Смрад горящей щетины донесся даже до нас, лишь усиленный влагой дождя. Когда свинища, выпав из воздуха с некоторым запозданием, всей тушей брякнулась о землю, я думал, что уже все. Отхрюкалась…
Но запас жизненных сил у лесной купчихи оказался немалый. Даже удар искрометного гнева Сестры–Молнии — самой несдержанной из Победивших, которые все, как один, отличаются вздорным характером, — ее не прикончил. Очухалась, вскочила, извиваясь в воздухе сарделькообразным телом и нелепо размахивая всеми шестью копытами, однако вместе с большей частью щетины утратила и боевой настрой.
Покуда мы скатывались к ручью, но теперь уже своей волей, перепуганный свинский визг с немалой скоростью удалялся в противоположном направлении, пока вовсе не стих.
Эльфи, как оказалось, не смогли удержаться от того, чтобы не прополоскать свои гривы, никак не оседавшие и явственно отдающие паленым. Я тоже плеснул в физиономию пару пригоршней прохладной водички и растерся ладонями. После всего полезно.
Опомнившись немного, я все же поднялся обратно на обрыв. Опаленный молнией, каштан слабо чадил под последними каплями недолгого дождика. Большая часть листвы и орехов с него облетела, под ногами похрустывал бурый ковер, кое–где источающий хилые дымки.
А с ветви, которая послужила нам недолгим прибежищем, все еще свисал кулек из моей банданы! Обуглившейся до лохмотьев, дымящей, как огрская печь, но все же относительно целой. Изнутри же сетчатого мешка, перебивая запах гари, шел исключительно вкусный дух готового жарева. Похоже, мы и без костра обошлись…
Я подцепил мешок тесаком и на вытянутых руках потащил вниз, к выбранному загодя местечку. Эльфи с восторгом отнеслись к факту сохранности и нечаянной готовности нашего обеда. От всего пережитого на голод пробило уже не только меня.
Келла еще сбегала, набрала на гарнир прожарившихся каштанов. Каюсь, мне это в голову не пришло, да и руки заняты были. Зато Хирра по наитию нашла весьма подходящие в качестве тарелок листья лопуха, промытые от пыли вовремя случившимся дождиком. Вилки–рогульки срезала тоже она. Нет у темных эльфов пиетета перед живыми деревьями…
В общем, спустя полдюжины минут мы уже уписывали вкуснейшую поджарку. Как на лучшем искровом гриле сготовленную. Сидели на толстом бревне, сохли и наслаждались. Пусть не там, где собирались приступать к обеду, не так, как думали, и всяко не после того, на что надеялись, отправляясь на прогулку.
Но от того было не менее здорово.
После обеда посидели еще часок, неспешно болтая обо всем помаленьку. Между нашими семьями оказалось куда больше общего, чем я ожидал. Похоже, Древнейшие с изначальных времен жили так, как по чистой случайности наладили быт мы с женой — слегка суматошно, но весело и без особого напряга. Не в пример прочим Инорожденным, чьи житейские выверты по всему Анариссу служат притчей во языцех.
Обратно мы тоже не торопились. Неспешно брели, едва ли не медленнее, чем к каштану. Добрались, когда окончательно утвердившееся в своих правах солнышко ощутимо перевалило на закат. И лучше бы вообще не возвращались…
В наше отсутствие кто–то потрудился над оставленным без присмотра лагерем покруче, чем мы сами над кабаньим гнездовьем. Картина разрушений впечатляла: что стояло, лежит, что лежало, во все стороны раскидано. В основном кусками и осколками. Шатер на остатках изломанных прутьев висит лохмотьями — только серебряное шитье с разлохмаченных краев искорками вьется по ветру.
Но это все ничего, если бы не главное — истрепанные седла обоих гекопардов и какая–то неопрятная куча за бывшим шатром. Над ней уже начали крутиться с пронзительным жужжанием крупные зеленые мухи–плакальщицы. Запасы жратвы на пикник, что ли? Непохоже…
Присмотревшись, я понял, что это. Полуобглоданная туша рогача Келлы. Со следами ТАКИХ зубов и когтей… Нехилая зверюга потрудилась. Ту же кабаниху за полминуты разделает — все шесть ног врозь и голова на студень.
Все это я успел передумать за какую–то пару секунд, пока стреломет из–под мышки тянул да «козьей ногой» взводителя лязгал. Одновременно с тем тихо, но убедительно бросив короткий приказ спутницам, не менее моего потрясенным зрелищем:
— Ну–ка, девочки, за спину быстро! В «треуголку»!
Коротко обернувшись, я убедился, что меня услышали. Видны были только встрепанные загривки обеих. Хирра, умница еще и свой стреломет вытащила. Но больше всего меня поразило то, что Келла тоже поняла приказ.
Хотя за две сотни лет можно научиться многому. Откуда мне знать, как выглядят детские игры эльфов? Может быть, их «войнушки» включают в себя полевой устав Меканских бригад.
Так или иначе, перегруппировку эльфи отработали как никогда вовремя. Крона здоровенного дуба неподалеку подозрительно затряслась, как будто там завозился кто–то размером с того же рогача. Только желуди посыпались да листья вырезные полетели. Пожалуй, стрелометом дело не обойдется. Если Хирра опять потащит из–за пояса магический жезл, препятствовать не стану. А то и сам попрошу, пока дело до развязки не дошло.
Жезл с запаленным на нем синим пламенем готового к применению заклятия вплыл в поле зрения с правой стороны. Слева проявился стреломет моей высокородной в руках нашей гостьи. К слову, направленный на дуб вполне умело, с необходимым возвышением. До верхушки отсюда, снизу, ярдов полсотни будет, стрела в изрядный уклон пойдет, если что. А тут ствол как раз по уставу задран, чтобы на нижних ветвях зверюгу подсечь. С пониманием сделано…
Из дубовой листвы высунулась оранжево–алая морда Шипучего, а следом, с опаской, изящная снежно–синяя Белой. Гекопарды, нашедшие в кроне дерева убежище от неизвестного агрессора, почуяли хозяев. Слава Судьбе, обошлось. Пока что.
Добрую дюжину минут Хирре, прилагая весь свой родовой талант обращения с животными, пришлось уговаривать скакунов спуститься. Отчего–то мы больше не внушали им доверия в качестве защитников. Отходя от страха, не маленькие и сами от рождения не то чтобы травоядные, звери тряслись так, что с дуба не просто листья с желудями — веточки сыпались. Однако слезать все равно не торопились.
Теперь мы с Келлой занимали страхующие углы «треуголки» со стрелометами на изготовку и, сторожко водя стволами, оглядывали разоренный лагерь и опушку, с которой только что вышли. Не знаю, как дедову внучку, а меня при этом занимала одна–единственная мысль. О гекопардах, конечно же. Почему ненадежные ветки показались им более удачным убежищем, нежели высокие скалы, недоступные обычному хищнику?
Ответа не было. По крайней мере, на данный вопрос. А вот прояснить источник неожиданных для эльфийской янгледи Древнейшей Крови воинских умений между делом можно. Как раз самое время, а то от излишнего мандража мы сейчас на пару начнем поливать округу стрелами из всех четырнадцати стволов моей офицерской и Хирриной эльфийской машинок.
— Слушай, ты отчего так со стрелометом привычно, прямо по уставу? И строй держишь, как сверхсрочник…
На лесть взрослого Древнейшая эльфочка повелась с готовностью любого подростка. Или причин запираться у нее не было, опыт еще не подсказывал свои секреты, большие ли, малые, при себе держать.
— С нами так дедушка играл в лесу. Со мной и сыновьями арендаторов. Гонял всех, — Келла сжала кулачок и потрясла им. — У–ух как!
Понятно. Предположение о детских играх оправдывается. Что же до участия в таковых арендаторских сынков… Тоже верное решение. Чем без толку шляться, все при деле будут. Заодно и гвардия для наследницы подрастает, хотя бы на первое время. А дедушка этот не то что Меканский полевой устав, а и кодекс Священного Воинства Хтангской династии может знать наизусть. Причем последний на собственном опыте.
Так что арендаторам семейства Ирийорр можно лишь позавидовать. Малолетняя эльфь — идеальная подружка для игр, передаваемая по наследству от поколения к поколению. В детстве она играет с тобой самим, потом с твоими детьми — может быть, на год постарше, а следом и с детьми детей. Ну, а с правнуками, наверное, будет уже целоваться в стогу. Правнукам потяжелее придется.
Триста лет детства и юности, до самого совершеннолетия, можно провести на редкость разнообразно, исподволь приучая краткоживущую челядь к будущей хозяйке владения. При соответствующем воспитании, конечно.
У дедовой внучки воспитание как раз соответствующее. Как будто и не Инорожденная совсем, не элъфийская дива — нормальная девчонка из безбедной семьи. А закидоны, вроде пикника этого, на возраст списать можно. Сестренки Джинго покойного, помнится, еще почище дурили. Ну да и сам он с изрядной придурью был…
Жена наконец сумела успокоить и оседлать скакунов. Пока она страховала всех, держа в одной руке магический жезл, а в другой оба повода, мы с гостьей собирали то, что уцелело после налета неизвестного разорителя на лагерь.
Все съестное, включая гекопардий сухой корм, было если не истреблено на корню, то попорчено, разбросано и затоптано. К счастью, ручная баллиста и припас к ней голодного, судя по всему, хищника не заинтересовали. Три складных стула тоже. А вот от стола и шезлонга почти ничего не осталось — раздавлены в блин, да еще когтями подраны в порядке выражения недовольства надежностью. Не иначе, отобедав, разбойник хотел с комфортом расположиться на отдых. Как трансальтийка Марьхен в пещере трех горных медведей из тамошней народной сказки…
Чем ему шатер не угодил, уже не так понятно. Напорное, просто большая штуковина, вяло шевелящаяся под ветром, показалась опасной. Вот и разнес в клочья.
Так что собирать было особо нечего. Перед тем как отбыть с места неудавшегося пикника, я отдал Древнейшей один из своих стрелометов и половину пачек стрел. Ей по руке больше подойдет, чем здоровенная машина моей высокородной. Да и вообще оружие хозяина любит. Эльфочка приняла обмен с пониманием и умело приспособила метатель в одну из петель на поясе.
Образовавшийся мусор спалили в кострище, а остатки туши рогача кинули так. Не стоит оставлять без работы лесных падалыциков. В мертвой плоти животного ничего неестественного нет, так что и прибирать за собой ее особо не надо.
Напоследок Келла, покопавшись в седельной сумке, извлекла довольно большую разборную флейту, серебряную со слоновой костью. Соединила части на щелчке с поворотом, продула и заиграла что–то печальное, зовущее, наподобие «Дальнезападных Снов» или «Полета Дактиля». Не знал, что среди ее талантов и музыкальному место нашлось. Красиво. К чему бы только?
Хирра посмотрела на гостью неодобрительно. Понимаю жену — сейчас не до музыки. Завершив короткую мелодию и отняв от губ флейту, гостья только плечами пожала, чуть виновато улыбнувшись, когда вешала инструмент на цепочке через плечо.
После этих импровизированных поминок по одному из наших скакунов делать на месте его внезапного упокоения было уже нечего. Мы, особо не торопясь, но и не ослабляя внимания к обстановке, вскочили на гекопардов — я на Шипучего с ручной баллистой на изготовку, эльфи вдвоем на Белую.
Вечерело, солнце едва прогревало воздух нежаркими закатными лучами. В тени так совсем уже прохладно стало. Эльфи извлекли из седельных сумок куртки — жена лаковую черную, гостья песочную замшевую в бахроме, наподобие цизальтинской. А мне и в рейнджерской камуфлированной не холодно было. Тем более после того, как прокрутил ворот хтангского метателя, взводя колоссальный лук.
Дурное это предчувствие или хорошее, а в дело его пустить, похоже, придется.
Парой миль спустя путь оказался ненадолго зажат между двумя круто вздымающимися скальными стенами — извилистыми, с двойным изломом, словно руна предопределения. Гнать скакунов поверху никакого резона не было, тем более что у меня в руках тяжелый и неудобный груз, а у Хирры так и вовсе непристегнутый седок за седлом. У гекопардов вообще рефлекс — при незатянутых ремнях безопасности самым тихим шагом идти, а то и вовсе с места не трогаться.
Тень затянула ущелье почти до самых краев, лишь каменные зубцы гребней еще озарены оранжевым вечерним светом. Смотрится здорово, только беспокойно на сердце от всей этой красоты. Самое подходящее место для засады…
Камни дороги гулко стукнули под резким ударом. Стремительный и гибкий блик разорвал тень прямо перед нами. Глухое рычание заставило гекопардов с дрожью прянуть назад. Лишь потом прозвучал окрик моей высокородной:
— Стой!!!
Она натянула повод одной рукой, другую заведя за спину, чтобы поддержать гостью.
— Берегись! — Мой отзыв, едва ли не в унисон, тоже запоздал. Руки уже сами собой тянулись к оружию.
Силуэт крупного животного проступил из тени, как иллюзия из глубин хрустального шара. Жутковатый в своих текучих движениях, абсолютно уверенный в себе. Эта его повадка мне особенно не нравилась. Хищник — а кем еще мог оказаться столь решительный зверь? — обещал оказаться хуже всех моих опасений…
И ведь накаркал, как предвыборный крикун кандидата. Тут тебе разом и засада, и ответ на вопрос, кто разгромил брошенный нами лагерь.
Дорога оказалась перекрыта самым решительным образом. Недавний разоритель нашей стоянки явился во плоти — чешуйчато–перламутровой, поджарой и мускулистой, снабженной всем необходимым: когтями на пружинистых лапах, зубами в пасти округлой морды засадного хищника, изящным хвостом в грозных шипах и вдобавок крыльями. Вот, стало быть, кто это…
Дракон. Кошачьего рода, хоть и летающий. Дракот, стало быть. Дюжина футов, не меньше, от носа до хвоста, и раза в полтора больше в размахе крыльев.
Способность к полету не всякому дракону от общего на всех них отца передается. Эта примета Перводракона наследуется только отпрысками зверюг, что сами собой на подъем легки, в воздухе и без крыльев уверенно себя чувствуют — Кошки почти все таковы, кроме львов и манулов, конечно. А леопарды всякие, пумы, рыси… Так что правильно.
В присутствии хозяев верховые звери вели себя похрабрее. Дрожали только. Однако разошлись к обочинам, повинуясь легкому движению поводьев, чтобы в случае броска дракота не сбиться в кучу. Но на скальные стены лезть не торопились…
Теперь понятно, отчего гекопарды давеча в дубовые сучья поглубже забились. На скале–то дракот их мигом мог сцапать. Как изголодавшийся крикун суслика. Хоть и поменьше будет ростом и весом, да хищник прирожденный, а те–то домашние, всеядные. Из всякоедов только человек опаснее любого хищника.
Что, похоже, придется подтвердить в самое ближайшее время, посредством предусмотрительно, как теперь выходит, прихваченной на пикник ручной баллисты. А я–то думал — потешу эльфей фейерверком из мелких файрболлов…
Вот и потешатся. Особенно Келла. Дедова внучка аж со спины гекопарда за седлом жены спрыгнула, чтобы ничего не пропустить. И то хорошо, Хирре маневр стеснять не будет. Словно того и дожидаясь, я перекинул хтангский метатель из–за седла на плечо. Защелкали предохранители, освобождая боеприпас и отпирая спусковой механизм.
Жена тоже привела в готовность памятный мне шестиствольный стреломет. Теперь оба были готовы к поединку со зверем драконьей крови. Все внимание было обращено к нему, и нашу гостью мы как–то упустили из вида, полагаясь на ее способность позаботиться о себе. Как выяснилось, совершенно напрасно. Вместо того чтобы держаться подальше, несмышленая эльфь медленно шла между гекопардами вперед, к зверю, шажок за шажком приближаясь к тому опасному пределу, когда ни один из нас не сможет прикрыть ее. Да еще руки расставила, словно балансируя, в успокаивающем жесте, обращенном почему–то к нам, а не к дракону кошачьей породы…
Что–то уж слишком она вперед вылезла, не к добру это. И так зрелище не уйдет. Надо бы одернуть, пока не поздно…
Я успел только открыть рот. Сверкающей молнией дракот метнулся прямо к зарвавшейся Древнейшей, ухватил за шкирку, как котенка, и тут же метнулся прочь. Цап — как и не было. Только хлопанье крыльев от каменных склонов отдается, да листва, ветром сорванная, медленно кружит.
Пара стрел, выпущенная моей высокородной, дрожала в земле между нами. Сам я, к счастью, выстрелить так и не успел. Файрболльная шрапнель таких дел могла наделать в замкнутом пространстве ущелья!
— За ней! — озвучила общую мысль Хирра.
Свою реплику, ничем не отличающуюся, и набор скоропалительно скопившихся ругательств я проглотил вместе с порывом ветра, хлестнувшего по лицу. Мы бросились в погоню, не задумываясь, без страха и размышлений.
Испугаться толком просто не получилось. Скорее разозлился мгновенно, следом кинувшись. Моя высокородная не отставала, и, ненароком бросив на нее взгляд, я узнал давно не виданный оскал охотницы, вставшей на тропу. Я, похоже, выглядел ничуть не лучше. Охотничий Клуб никому даром не проходит…
Гекопарды стелились по склонам, то и дело выхлестывая на гребень, чтобы дать седокам осмотреться. Похоже, наше с женой настроение передалось и им, заглушив страх перед магическим хищником. Однако дракот уже скрылся из виду.
Ничего, далеко не уйдет. Его крыльев только на свой вес с избытком хватает, а с такой добычей и вовсе быстро выдохнется. Эльфь–подросток будет помассивнее почти любой взрослой женщины человеческой крови. Кроме совсем толстух, да те редко такого роста бывают.
Тем не менее зверь, похоже, оторвался. Придержав гекопарда, я поднял руку, предостерегая Хирру от продолжения незадавшейся погони. Долгую дюжину минут мы отходили от преследовательского пыла, дожидаясь, пока гекопарды прекратят взволнованно поводить боками, а у самих перестанет стучать в ушах кровь.
Эх, стемнеет скоро. Без света на след сложновато встать будет. Ничего, по иным приметам пойдем. По запаху. Или… Или на звук?
Откуда–то издалека донеслись знакомые трели. Странный способ подать весть о себе, да и не должен бы тихий звук так далеко разноситься. Видно, вещица не простая, под заклятием.
Впрочем, сейчас не время задумываться над такими тонкостями. Главное, настичь хищника, пока тот торопится и еще не причинил дедовой внучке ничего непоправимого. Что после этого снимет с нас ее многопрадед, кроме головы, шкуры и стружки в тысячу слоев, тоже лучше не думать. Если уж у обычных эльфов, Дня и Ночи, для этого способов немеряно, то Древнейшие, с их на порядок превышающим опытом, должны быть экспертами в этом вопросе.
Меня другое заботило. Почему Келла оружие в ход не пускает? Боится, что ли? Непохоже — умения для этого ей хватит, если по уже проявленному судить. Впрочем, одно дело тренировки, хотя бы и столетние, а другое — реальный страх, когда смерть и увечье — вот они, уже стиснули тело отточенными зубами.
Хотя, конечно, бронированную шкуру дракота обычный офицерский стреломет тоже не факт, что пробьет. Тут разве что мой метатель с гарантией одолеет чешую шестифутовым гарпуном. Впервые с отбытия из дому я пожалел, что мы не взяли с собой Харма. Пес–кадорг заломал бы дракона без труда, если б на земле застиг…
Определив направление по повороту морд гекопардов, отличавшихся чутким слухом, мы с женой, не сговариваясь, послали зверей вдогонку, держа на острый каменный клык, возвышающийся над всхолмленным ковром крон.
Будь я дракотом, только там бы гнездо и устраивал. Еще раза в полтора повыше был бы скальный выход, и запросто можно на нем замок Властителя строить. Что по удобству, что по расположению.
Так дракон и есть Властитель, только не полноразумный. Округу держит не хуже любого высокородного, либо дорассветного бугра, если на городские реалии перекладывать. По отцу, Повелителю Небес, всякий дракон не только шести разумным расам кровный родич, но и богам эльфийским. Аристократ среди живого, которому и разум–то полный, не унаследованный от родителя, без особой нужды.
У подножия каменного столба мы придержали скакунов. Вполголоса, словно похититель Древнейшей мог затаиться поблизости, я вдруг, демоны его знают, почему, спросил Хирру:
— Ты как, не поговорила с ней насчет заклятия на кадавре?
С кем именно, было и так понятно. Не с дракотом же — он, судя по всему, мужского рода.
Моя высокородная разом перестала озираться по–звериному и раздувать ноздри. Вот и ладно, а то чересчур сильна в ней Охотница — погоня горячит кровь не на пользу делу. Сам–то едва держусь, а у жены, понятно, такого печального опыта куда больше. Лет на сто с лишним, если точнее. Так что самое время опомниться и действовать обдуманно…
— Да… Как–то не получилось, — чуть виновато кивнула темноэльфийская дива, словно ее поймали на детской шалости. — Но я постараюсь…
— Ладно, не бери в голову, — успокоил я ее. — Не до того теперь…
Граница тени, стирая неровности рельефа, стремительно ползла вверх по склону, подгоняемая солнцем, которое готовилось провалиться за горизонт. Здесь, внизу, уже совсем стемнело. Куда лезть в поисках гнездовища, с ходу и не видно. Тут надо бы какого–то указания дождаться, прежде чем напролом переть. Или все же самим раньше себя обозначить…
Приняв решение, я натянул повод, сажая гекопарда, чтобы седло на холке поднялось повыше. Затем задрал лоток метателя на пол–отвеса к горизонту, над самой вершиной когтя, и выжал долгий, под эльфийскую руку, тугой спуск, чтобы разом сменить боеприпас на более пригодный, осветить местность и подать знак о своем присутствии. Держись, мол, помощь близка.
Тетива ударила резко, с басовым звоном. Эксцентрик на нижнем роге прокрутился, срезая траву не хуже отточенного серпа, вымпел на верхнем стегнул небо прихотливым зигзагом. Огневая трубка ушла вверх по крутой дуге и над самым изломом вершины сработала, выпустив рой разгорающихся точек файрболльной шрапнели. Медленно, по сравнению с жестяным корпусом снаряда, падающие огни разорвались один за другим, с частым грохотом вспухая раскаленными шарами.
Никакой герольд не сумел бы лучше объявить наш выход и передать вызов. Не одни Инорожденные здоровы понты кидать…
В ответ донесся знакомый пересвист успокаивающей, тягучей мелодии. Та же флейта, что и в самом начале. Ну дает дедова внучка! Нашла время музицировать!
Приметив, откуда примерно исходят неуместные вроде звуки, я упер шпору ручной баллисты в каменистую осыпь перед собой и бешено закрутил рукоять взводящего ворота. Жена тоже пару раз с лязгом качнула «козьей ногой» своего стреломета, сжимая спущенные при предыдущих выстрелах пружины. Снаряды в наши метатели мы вложили почти одновременно. Только у нее это были обычные шестидюймовые кованые болты для эльфийского стреломета, а у меня — пресловутый бронебойный гарпун в дюжину раз длиннее, от которого и неживому шасси Харма не поздоровилось бы.
Вот теперь готовы. Едва заметными шенкелями мы послали скакунов вперед. Те пошли легкой иноходью, без видимого труда ускоряясь по все более крутому откосу. Как тесайрские кавалеристы на эпиорнисах в атаку по трясине, разве что не с шашками наголо, а только с метательным оружием.
Не знаю, как мы обошлись бы без гекопардов, с обычными скакунами, вроде тех же рогачей. Но даже вездеходные верховые звери не всемогущи. Обогнать закат им было не под силу. Когда мы вымахнули на последний перед вершиной крупный уступ, солнце вспыхнуло прощальным лучом и скрылось до следующего дня. Только острие каменного клыка сверкнуло напоследок.
Демонясь, я зашарил по карманам в поисках источника света. Жук–фонарник хорош в замкнутом пространстве, а на открытом, выхватывая из сумрака ограниченный кусок, все прочее погружает в непроглядную темь.
Вот, нашел, кажется. Мячик тестера магии. Если его настроить на постоянное излучение света и отсутствие веса, сработает не хуже фронтового осветителя — такой штуковины вроде файрболла с мелкой легкометаллической пылью в составе огневого тумана, которая в тлеющем режиме может висеть над позициями до часа, заливая все яростным, резче дневного, сиянием.
Ну, такого нам не надо. Я заклял тестер на неяркий синий свет, ничуть не слепящий, но зато озаряющий призрачным голубоватым мерцанием все на долгие десятки ярдов вокруг. Да еще добавил функцию следования, чтобы в суматохе не потерять невесомый ныне источник света.
Флейта запела вновь, как–то особенно требовательно и настойчиво. Совсем вблизи, где–то слева по грани карниза. Ничего, мы уже спешим на выручку.
Звук, вновь оборвавшийся спустя недолгое время, исходил из устья изрядной пещеры. Разделившись, мы зашли с двух сторон — я по ближней стене, Хирра по своду напротив. На счастье, условные знаки штурмовых команд мы оба знаем назубок, так что переговорами зверя не спугнем.
«Вперед до контакта в прямой видимости», — означало движение моих рук над холкой гекопарда. «Принято–подтверждено», — коротко отмахнула в ответ жена.
«Исполняй!» — завершил я наш немой диалог вроде бы правильным знаком. Нов ответ дождался довольно сложного и вдобавок не совсем приличного жеста: «Не болтай… ничем попусту!!!»
Откуда эльфи знать фронтовой жаргон? Хотя… у городских наемников, работавших загонщиками в Охотничьем Клубе, вряд ли в ходу какой–то иной. Вот и нахваталась. Интересно, а смысл выражения–то ей знаком?
Ладно, это и потом выяснить можно. Если вообще нужно будет.
Легким тычком длинного плеча баллисты удалось послать светильник прямиком внутрь расселины, как шар для пик–пока в дыру сетки. Уходя вглубь, он словно нанизывал арку за аркой на светящийся след, покуда не выплыл в обширный зал. Сталактиты, сталагмиты, прихотливые промоины в стенах — все засверкало бликами, приняв неестественно–синий оттенок освещения.
Гекопарды разом встали, вырвавшись на оперативный простор. Погоня закончена, перед схваткой неплохо бы оглядеться и отдышаться. Хорошо хоть более подробная разведка перед боем не нужна — цель поисков и так отлично видно. В тупике дальнего угла наконец–то обнаружились и похититель, и его жертва. Причем последняя — в полной сохранности, если не считать замшевой куртки, изрядно пострадавшей от зубов дракота. По большому счету, от той уцелели лишь манжеты, воротник и пояс, все остальное висело полосами, неотличимо от прежней бахромы. Да флейта по–прежнему оставалась в руках дедовой внучки, словно у хисахского заклинателя домашних дракончиков.
Вот только двенадцатифутовый хищник — это вам не запросто приручаемая факирами зверушка, а кровь от крови Повелителя Небес. Завидя нас, дракот, который до сего времени лежал в ногах пристроившейся на камне эльфочки, приподнялся и утробно заурчал, не подпуская к добыче. Ничего, недолго ему куражиться…
Сдвинув последний предохранитель со спусковой скобы, я навел хтангскую ручную баллисту на трофей достойный уникального оружия, и на мгновение кинул взгляд вверх, желая убедиться, что плечо лука, распрямляясь, не заденет свод. В дюжине ярдов выше моя высокородная прикрывала верхний сектор своим стрелометом. Только угольная грива колыхалась на весу.
Оттого, наверное, я и не уловил, когда Келла кинулась между мной и драконом, обхватив того за шею.
— Не тронь котика! Он теперь мой! Не дам! — заорала Древнейшая, прикрывая зверя своим телом, и напоследок выпалила совсем уж несообразное: — Я сама поймала!!!
Ага. Это кто кого поймал, если припомнить. Но мнение моей жены, мягко соскочившей вниз на своей Белой, совпадало с капризом гостьи.
— На драконью флейту? — прозвучало скорее утверждением, чем вопросом.
Дедова внучка в ответ лишь кивнула и ухмыльнулась во весь рот совершенно обезоруживающе. Во всяком случае, я опустил баллисту, когда увидел, что на подобное панибратство с ее стороны дракот реагирует полной покорностью. Не добычу — хозяйку новую защищать кинулся. Только мурлыкнул при этом глухо и уперся широким лбом в плечо.
Драконья флейта… Значит, серебряный инструмент и вправду заклят. Только не на одну лишь сверхдальнюю слышимость, а еще и на резонансную сонастройку телесных ритмов определенного вида живых существ с таковыми у исполнителя несложных мелодий. Проще говоря, обрекает злосчастных драконов на зависимость от присутствия, самочувствия и настроения потенциальной владелицы.
Надеюсь, во всяком случае, что только драконов. А то у меня при серебристых переливах флейты, помнится, тоже кое–что в душе шевельнулось.
Будем надеяться, что это был лишь музыкальный вкус. Подсесть на зависимость от сумасбродной девчонки Древнейшей Крови в мои планы как–то не входило.
Будь мы хоть дюжину раз обручены прихотью ее странноватого многопрадеда.
Хотя чего–чего, а музыкального вкуса в себе я никогда не замечал…
За мрачными размышлениями оказался упущен момент, когда Келла подняла зверя и без седла уселась ему на жесткий загривок. Что ж, разумно. Ее скакуна как раз новый любимец задрал, так пусть теперь и отдувается. Во всяком случае, я, как никогда, готов был снять с себя всякую ответственность за эльфь, взбалмошную выше всякого мыслимого предела.
Наверное, почуяв это, вслед за нами из пещеры она выехала тихонько–тихонько. А может быть, просто не хотела пугать наших гекопардов, и так натерпевшихся страха от ее нового скакуна. Или не была еще полностью уверена в своей власти над ним.
Так или иначе, весь путь обратно до замка, до самого рассвета, эта странноватая парочка вела себя тише смерти, незаметней времени. Лишь в прямой видимости дома эльфочка подъехала поближе с попыткой подластиться.
— Ты Харма придержишь, пока я их знакомить буду, а? — заискивающе заглянула мне в глаза Древнейшая.
Представляю себе это знакомство… В ответ я только кивнул насуплено. Что уж теперь делать, разумеется, придержу.
— Прости, что доставила такое беспокойство, — продолжала подлизываться хитрюга. Ей это отчаянно не шло. Поэтому, чтобы прекратить неуместное поведение дедовой внучки, пришлось снизойти до шутливого в корне ответа:
— Вы, Инорожденные, сами по себе — одно довольно большое беспокойство.
Реакция Келлы потрясла меня. Куда делась вся предупредительность и жажда понравиться!
— Мы не Инорожденные! Мы Рожденные, как вы, люди, и прочие расы!!! — перебила меня эльфочка, не дослушав безобидной шутки, хлестко, как пощечиной, оборвала.
— Эльфы?! — не понял я. — А как же…
— Только Древнейшие, — снизошла до объяснения она. — Те, кто не отрекся от Породителей. От Отца и Матери, Перводракона и Первофеникса.
— Ну извини… — Промашка дошла с опозданием.
— Ничего. При дедушке смотри не перепутай. — Сменив гнев на милость, Келла коротко отвернулась и добавила: — Я не хочу, чтобы он на тебя обижался…
Это уже что–то новенькое. Причем не только в области титулования эльфийских родов. Дедушкина внучка выглядела слегка смущенной. Аж целых десять секунд.
Впрочем, ничто прекрасное не длится вечно. Келла пронзительно свистнула, пришпорила голыми пятками бронированные бока дракота и унеслась вверх по склону, к замку, оставив потенциального мужа и господина в традиционном замешательстве.
Не скажу, что на сей раз удалось справиться с ним легче, чем в любой из прошлых. Привычка нарабатывалась не в том, чтобы меньше страдать от закидонов Древнейшей, а в том, чтобы скорее находить на них собственные нестандартные реакции. Временами диковатые, а временами даже полезные. Как на сей раз, надеюсь.
Глядя вслед удаляющемуся дракоту с его всадницей, я дал зарок по возвращении заказать летающий бот. И нам безопаснее, и загрызть его трудновато. Хотя неизвестно, кого Келла приманит на следующей прогулке. Не исключено, что исполинскую землекройку.
Эта и замок загрызет, не подавится…
