Глава 15
В запертую дверь Всеволод постучал условным стуком. Открывать, однако, ему не спешили. Ну да, ждали голоса. Сам ведь учил.
– Эржебетт, – позвал он.
Лишь после этого тяжелая низенькая дверца отворилась. В щели мелькнуло настороженное лицо. Эржебетт была боса, в великоватой мужской сорочке и портах. Взгляд девушки скользнул по Всеволоду, по тевтонскому ма…
Вскрик-всхлип. Всеволод едва успел вставить ногу между дверью и косяком, не позволив девчонке запереться снова.
… гистру.
– Эржебетт, не бойся! – выкрикнул Всеволод. – Отойди от двери. Тебе ничего, слышишь – ничего, не угрожает!
Пока…
На дверь изнутри давить перестали, но, когда Всеволод вошел в комнату, Эржебетт сидела в самом дальнем углу комнаты. Съежившись. Скрючившись. Укрывшись за массивным сундуком и лавкой, обращенными в ложе. За столом, поставленным рядом.
Дрожа всем телом.
Смотря мимо. Мимо Всеволода. В открытую дверь.
Всеволод растерянно оглянулся.
На пороге неподвижно стоял Бернгард. Магистр тоже смотрел на перепуганную отроковицу. Смотрел исподлобья – тяжелым давящим взглядом. В глазах тевтона Всеволод различил сложную смесь чувств. Изумление, ненависть, злобу и… Просыпающееся понимание? Судорожную работу мысли?
Затем Бернгард ненадолго отвел взгляд. Осмотрел массивное сооружение, за которое забилась Эржебетт. И сундук, и лавку, укрытые шкурами, и тяжелый стол в простенке. Все подмечал, все понимал тевтонский старец-воевода. Бернгард неодобрительно покачал головой, с немым упреком глянул на Всеволода. И – вновь уставился на Эржебетт. Да так… Как на заклятого ворога. Будто испепелить хотел. Огнем спалить, не прикасаясь.
В томительной тишине слышно было, как у Эржебетт стучат зубы.
– Бернгард, ты пугаешь ее, – вполголоса, но вполне отчетливо произнес Всеволод.
Тевтон не ответил.
– Эт-ту-и пи-и пья! – жалобно простонала Эржебетт.
Сказала то, что умела сказать. То единственное… Иначе свой страх, свой безграничный, необъяснимый и не вполне понятный ужас перед крестоносцем немая отроковица выразить не могла.
Бернгард помрачнел еще больше. Эржебетт еще больше затряслась.
– Выйди, Бернгард! – потребовал Всеволод.
Магистр не вышел.
– Что она говорит, русич?
«Что она – не твоя добыча».
– Не важно. Выйди. Не видишь – ей плохо.
– Что? Она? Говорит?
Орденского магистра пришлось выпихивать силой. Без всякого почтения и церемоний. Всеволод просто уперся плечом в бронированную грудь тевтона и выдавил закованного в латы человека из комнаты. Следом вышел сам, прикрыв за собой дверь.
Теперь тяжелый взгляд магистра был обращен на него. В наступившей тишине Всеволод услышал, как быстро-быстро шлепают по голому каменному полу босые ноги. Потом скрежетнул, задвигаясь, засов.
Дверь – снова заперта. И, судя по всему, на этот раз ее так просто не откроют.
– Где ты нашел эту девчонку, русич? – магистр, похоже, даже не заметил, как непочтительно с ним обошлись. Магистра сейчас больше волновало другое.
– В городской тюрьме. В Германштадте, – ответил Всеволод. И задал свой вопрос. Волновавший уже его:
– Ты знаком с Эржебетт?
– С ней – нет, – качнул седой головой тевтон. – А вот с ее матерью – да, знакомство водить приходилось. Недолго, правда. Совсем недолго.
Всеволод ждал продолжения, и магистр продолжил.
– Томас был прав, – в задумчивости пробормотал он, – девчонка, действительно, поразительно похожа на свою мать.
Вот как? Всеволод глянул на запертую дверь и снова – на Бернгарда.
– Кто ее мать?
– Ведьма, – зло и коротко бросил магистр.
– Что?
– Я казнил ее мать.
– Что-о-о?!
Вот откуда этот дикий страх, охвативший Эржебетт при виде Бернгарда! Вот оно, в чем дело!
– Долгая история. Давняя. Мать девчонки была сильной ведьмой, – Бернгард выдержал многозначительную паузу. – Очень сильной, русич. Известной во всей округе…
– И что с того? – вскинулся Всеволод. – И пусть! Но сама-то Эржебетт – всего лишь дочь ведьмы. Она еще слишком юна, чтобы постичь науку ведовства.
– Неважно! – взгляд Бернгарда был суров и безжалостен. – Яблоко от яблони падает недалече. Даже если твоя Эржебетт не прошла посвящение, она все равно может оказаться опасной.
– Чем, мастер Бернгард? – Всеволод смотрел на него в упор.
Магистр криво усмехнулся:
– Так… Ничего особенного, русич. Просто однажды ночью она сожрет тебя – ты и пикнуть не успеешь.
– Я уже провел с ней одну ночь. И в волкодлака Эржебетт не перекинулась. Значит, превращений в зверя не будет и впредь.
– Вообще-то, превращения бывают разные, – вздохнул тевтон.
Всеволод молчал, смотрел. Выжидал, стиснув зубы…
– Если ты не хочешь расставаться с девчонкой, позволь мне просто поговорить с ней.
– Она нема, – сказал Всеволод.
– Ты уверен? Эржебетт внушила тебе эту уверенность?
И на что он намекает, этот Бернгард?!
– О-на-не-ма, – на одной угрожающей ноте повторил Всеволод.
– Разреши хотя бы осмотреть твою… твоего оруженосца.
Осмотреть?! Ишь ты, чего захотел!
– А вот это и вовсе лишнее, – хрипло и твердо произнес Всеволод. Он чувствовал, что вот-вот выйдет из себя, что держится из последних сил. Пока – держится… – Ни копыт, ни рогов у Эржебетт нет. За это я могу поручиться. Ничего похожего на ведьмины меткия тоже не видел.
– Вообще-то такие метки обычно располагаются в самых потаенных местах, – прищурился тевтонский магистр.
– Я уже сказал – их нет.
– Значит, она все-таки не твоя соратница, а твоя женщина, русич. Раз ты так уверен. Раз так хорошо изучил ее тело.
В словах Бернгарда не было издевки. Он просто вслух высказал сделанный вывод. Не насмешливо вовсе – печально как-то… И все же Всеволод, демонстративно положив ладони на рукояти мечей, глухо предупредил:
– Мастер Бернгард, впредь поостерегись говорить такое.
Тевтон вздохнул:
– Если кому из нас и нужно остерегаться, так это тебе, Всеволод. А потому мой тебе совет – оставаясь наедине со своим э-э-э… оруженосцем, держи руки вот так же – на оружии. Иначе не успеешь отогнать…
Пауза.
– Кого? – закономерный вопрос.
– Ее, – магистр мотнул головой, указывая на запертую дверь. За дверь указывая. – Свою смерть в ее облике.
Ну, до чего тупое упрямство!
– Я уже сказал, – устало вздохнул Всеволод. – Эржебетт – не оборотень.
– А я повторяю, – Бернгард вновь смотрел на него своим немигающим змеиным взглядом. – Превращения бывают разные. Эржебетт может оказаться не вервольфом, но лидеркой.
– Кем? – свел брови Всеволод. – Это еще кто?
Тевтон охотно объяснил:
– Есть такие твари на темной стороне. Подобно демону-саккубусу в женском обличье дева-лидерка способна убивать не клыками и когтями, а любовной лаской. Лидерка околдовывает неискушенную жертву, ловит ее в сети своей сладкой волшбы, завлекает в тенета плотской страсти, а после любит человека до смертельной истомы, покуда того не покинут последние силы. Нахтцерер испивает кровь, вервольф – рвет плоть. Лидерка же способна пить и пожирать самою жизнь.
Нет, это уже слишком!
– Хватит! – прошипел Всеволод. – Замолчи!
С Эржебетт он уже делил ложе и – слава Богу – жив пока.
– Я-то замолчу, но ты… и твоя юная ведьма…
– Чего?! – Всеволод закипал уже не на шутку. – Чего ты так страшишься?! Ведьминой силы?! Или силы лидерки! Ты уж сам определись сначала, в чем именно хочешь обвинить Эржебетт.
– Кто знает, кто знает, – задумчиво протянул магистр. – Одно может и не исключать другого. Сейчас такое время… Набег сейчас.
– Все! – жестко отрезал Всеволод. – Довольно об этом. Бернгард ты хочешь, чтобы я и мои воины обороняли твой замок?
– Да, – с явным усилием процедил немец. – Я хочу этого.
– И без нас тебе не удержать Серебряных Ворот. Долго – не удержать, не так ли?
– Это верно, – щека рыцаря чуть дрогнула. Ох, трудно ему признавать сейчас вслух очевидное.
– Ну, а раз так… – Всеволод шумно ударил правым кулаком о левую ладонь. – Пользы от наших мечей тебе будет больше, чем вреда от Эржебетт. И теперь – решай сам. Выбирай. Мечи? Эржебетт?
Магистр молчал. Долго. Магистр размышлял.
– Что ж… – глухо промолвил, наконец, Бернгард. – Если ты уже попал под чары лидерки, разубеждать тебя бесполезно. В гневе ты способен натворить глупостей. А скоро штурм… А мне еще следует проститься с павшими братьями… Нужно упокоить их в склепе… И много прочих дел… А времени мало… Давай так, русич. Пусть твоя Эржебетт пока остается здесь. Только пусть без особой надобности не покидает эту комнату. Так будет лучше. Для нее, для тебя. Для всех. Позже мы еще поговорим о ней. Сейчас – не будем. Сейчас в твоих глазах слишком много греховной страсти, затмевающей разум.
Тевтон повернулся. Уйти. Но, словно бы передумав, задержался. Покосившись на дверь, заговорил снова – тихо, очень тихо, но быстро и деловито:
– Говорят, истинную суть лидерки можно познать двумя способами. Первый – самый простой и самый верный. Если она сама захочет тебе открыться – ты войдешь в ее сокровенные чувства, мысли и воспоминания через прикосновение к ней. Конечно, настолько войдешь, насколько она тебя впустит. Но уж коли впустит… В этом случае лидерка не сможет лгать.
– Эржебетт – не лидерка, – прохрипел Всеволод.
Его будто и не слышали вовсе.
– Но вряд ли она пожелает открыться тебе по-настоящему, – продолжал Бернгард. – Только Рыцарю Ночи… Черному Князю под силу касанием распознать лидерку помимо ее воли. И распознать, и вызнать, что ему потребно. Однако есть другой способ, действенный против любой нечисти. Против любой темной твари, которой ведом страх. Если сильно напугать лидерку – напугать до полусмерти, до дрожи в коленках, до холодной испарины – напугать и посмотреть ей в глаза… Посмотри туда, русич. Сейчас посмотри, пока Эржебетт в панике, пока страх мешает ей полностью совладать с собой. Может и увидишь что… может, разглядишь…
Прежде чем Всеволод успел что-либо сказать в ответ, магистр удалился. Звеня доспехом, с гордо поднятой головой, с каменным лицом.
– Эржебетт, открой… – Всеволод постучал в запертую дверь. – Открывай, слышишь, это я. Да открывай же, говорю!
«И покажи мне свои глаза…»
Дверь скрипнула. Приотворилась – самую малость. Зато глазища Эржебетт были распахнуты во всю ширь. Распахнуты и полны ужаса. В темно-зеленых – отчего-то казалось сейчас, что они темнее, чем обычно, быть может, из-за густого полумрака в приоткрытой двери так казалось, – зрачках девушки Всеволод увидел свое отражение. Перевернутое. Вверх ногами.
Что за…
Он сморгнул.
…чер…
Тряхнул головой.
…товщина!
В следующий миг наваждение исчезло. Сгинуло. Нет, это не ее – это его глаза чудят, стараясь увидеть то, чего на самом деле не существует. Бернгард постарался. Наговорил пакостей. Настращал. На какой-то миг Всеволод даже поверил магистру. Не то чтобы вовсе поверил. Почти поверил. Но тот неприятный миг уже ушел, канул в небытие, как страшный сон.
Обычные глаза смотрели на него снизу вверх. Обычные человеческие. Да – настороженные, да – испуганные. Но былого безумного страха, прежней животной паники в них уже не было. И отражение – на месте, не скачет, не вертится волчком.
Эржебетт убедилась: тевтон ушел.
Эржебетт успокаивалась.
Эржебетт овладевала собой.
– Все будет хорошо, – пообещал Всеволод, приобнимая девушку, – Бернгард тебе вреда не причинит. Ты, главное, не выходи отсюда. И никому, кроме меня, дверь не отпирай.
Эржебетт помотала головой. Промычала что-то. Поняла ли, нет – не важно. Главное, что ни покидать комнату, ни впускать незнакомцев желания у нее в ближайшее время, явно, не возникнет.
– Вот вы где!
От неожиданности они вздрогнули оба. Руки Всеволода сами цапнули мечи.
– А я-то вас по всему замку ищу… Э-э-э, ты чего, русич, за оружие хватаешься? Рано ещё. Солнышко покамест не село, ночь не наступила, нечисть не выползла.
Бранко! Сложив руки на груди, волох стоит в дверях (а сами виноваты! а засов надо было задвигать!) и спокойно, беззастенчиво, немного насмешливо пялится то на русского воеводу, то на девчонку-найденыша.
– В чем дело? – хмуро спросил Всеволод.
– В трапезную нас кличут, – отозвался Бранко. – Брат Томас говорит, ужин давно готов.
Понятно. Ну что ж, коли кличут… Всеволод повернулся к Эржебетт:
– Ты – останься здесь. Закрыться не забудь. Еду тебе принесут. Да не дрожи ж так – я тоже приду. Скоро.
