Глава седьмая
Снежные просторы Диких Земель
Со скорбью убедившись, что Тикса не думает закругляться, я повернулся к Лени и, стараясь, чтобы мой голос был услышан через непрестанный стук молотка, устало распорядился:
— Разбиваем лагерь.
— Слушаюсь, господин, — обрадованно ответил рыжий и поспешил спешиться. — Ежели Тикса в эту каменюгу так вцепился, то до завтрашнего утра его не оторвать.
— Я тоже так думаю, — хмыкнул я и, последовав примеру Лени, покинул надоевшее за день седло, к немалому облегчению лошади. — Первым делом лошадей обиходь. Намаялись они сегодня.
— Еще бы не намаяться, — фыркнул Лени, принимая у меня повод. — Вокруг столько тропинок, а коротышка нас в самые буераки да кручи тащит!
— Ну ему виднее, где железо искать. Все одно, мы никуда не торопимся.
— Ежели о железе говорить, господин, то, может, эти стальные образины мне с лагерем помогут? — Лени кивнул мне за спину, где неподвижно застыла уже спешившаяся четверка ниргалов.
Мрачные и безмолвные, они одним своим присутствием нагнетали страх. Впрочем, за последние шесть дней — а именно столько дней назад мы покинули поселение — я уже успел привыкнуть к ниргалам и даже начал их жалеть. Ведь я знал, какое ужасное зрелище скрывается за непроницаемыми железными масками шлемов. Да и сам процесс насыщения чего только стоит. Ничем не передать этот хлюпающий звук и глухой кашель, когда каша попадает не в то горло.
— Ниргалы, помогите Лени разбить лагерь! — повысив голос, крикнул я железным истуканам, и они тотчас пришли в движение. Вернее, только трое из них зашевелились и синхронно разошлись в стороны. Четвертый остался стоять на месте, словно не услышав приказ.
— Ну-ну, — прищурившись, пробормотал я. — Опять та же самая история.
С тех пор как я вышел за стены поселения и двинулся по ущелью, ниргалы постоянно находились поблизости от меня, окружив с четырех сторон. Заботливые телохранители, по другому не скажешь. Вот только телохранители ли? Или лучше сказать — стража?
Ниргалы послушно таскали хворост для костра, сторожили наш покой ночью, ухаживали за лошадьми, помогали Тиксе перетаскивать обломки камней и переворачивать валуны. Но при любом раскладе со мной всегда оставался один ниргал, неотступно следующий за мной по пятам.
— А ну-ка, — хмыкнул я и крикнул: — Тебя это тоже касается! Помоги остальным с обустройством лагеря!
Стоящий передо мной ниргал мгновенно перешел к действию и направился к видневшемуся поодаль кустарнику. Не успел я обрадоваться, как из заснеженных зарослей вышел другой ниргал с охапкой сучьев в руках и зашагал ко мне, небрежно бросив дрова у будущего костра. Встал на то же место, где до этого стоял его собрат, и неподвижно замер.
— Очень интересно, — протянул я, глядя на ниргала.
— Корис! Корис! — Окрик оторвал меня от размышлений и заставил повернуться на шум.
По пояс проваливаясь в сугробы, ко мне спешил Тикса, возбужденно размахивая в воздухе осколком камня. Добравшись до меня, гном радостно сунул мне под нос осколок и что-то залопотал на своем языке. Внимательно изучив маячивший перед лицом камень, я пришел к выводу, что он ничем не отличается от всех виденных мною ранее камней. Булыжник как булыжник. Видел и покрасивее.
Видя, что я не разделяю его радости, Тикса возмущенно подпрыгнул и зажестикулировал сразу обеими руками. Теперь в опасной близости от моего носа заплясал еще и солидных размеров молоток, в котором я без труда опознал личный инструмент мастера Древина — тот постоянно таскал его за поясом, и я уже успел изучить его в деталях. Очень сомневаюсь, что Древин отдал его коротышке добровольно. Как пояснял старший из братьев, этот простой на вид молот ему вручили вместе с поясом мастера строителя, и он им очень дорожит.
— Тикса! Да ты никак у мастера Древина молоток спер! — укоризненно воскликнул я, уличающе ткнув пальцем в инструмент.
Уловив в моих словах имя Древина и правильно поняв, на что я указываю, гном проворно спрятал руку с молотком за спину и, состроив невинную физиономию, попытался отпереться от обвинений:
— Древин? Нет упер! Нет! Подарок!
— Подарок, говоришь? — хмыкнул я. — Ты учти, по возвращению Древин тебе ноги вырвет.
— Подарок!
— Да какой там подарок, господин, — крикнул от разгорающегося костра Лени. — Слушайте его больше! То-то я думаю, чего это дядька Древин по всему поселению бегал и с причитаниями под каждый камень заглядывал!
— Тикса! — вздохнул я. — Как ты мог? Он ведь тебя правда прибьет.
Поняв, что провести меня не удалось, Тикса избрал другую тактику.
— Ха! Древин толька ходить, молоток таскать! И все! — Тикса напыжился, выпятил грудь и заложив руки за спину, принялся расхаживать из стороны в сторону, изображая Древина. Получилось так смешно, что я не удержался от смешка, а обрадованный гном продолжил свою обличительную речь: — Молоток нет работа! А Тикса — молоток работа! Тюк-тюк-тюк. — Тикса показал на примере, как именно он работает молотком. Тут он мог не стараться — за прошедшие четыре дня это непрестанное тюканье меня уже задрало. Стучит, ровно дятел, только не по дереву, а по камню.
Обреченно махнув рукой, я подытожил:
— Все равно ноги вырвет. Ладно, а камень, зачем мне под нос суешь? Что это?
— Это? О-о-о! — В экстазе гном закатил глаза.
— Очень понятно, — кивнул я и шикнул на согнувшегося от хохота рыжего. — Ты уже в третий раз приносишь мне камни и описываешь их как о-о-о-о, ы-ы-ы-ы и а-а-а-а. Но понятней от этого не становится. Тикса, ты язык наш учишь?
— Учишь, учишь, — закивал Тикса, ткнул пальцем в невзрачный камень, затем в переброшенную через мое плечо сумку. — Карта писать! Очень место карашо!
— Да отмечу я твою находку на карте, отмечу, — согласился я. — Пусть потом Койн твои оханья и аханья расшифровывает. Одна надежда, что это железная руда.
— Железо? Нет железо! — замотал бородой гном. — Лучше!
— Да? — с сомнением спросил я, снимая с плеча сумку и доставая оттуда свернутую карту. — Ну-ну. Иди дальше ищи. Может, и железо сыщем.
Философски пожав плечами, Тикса всучил мне обломок и вновь умчался на склон примыкающего к поляне каменистого холма. Еще через пару мгновений оттуда донесся стук молотка. Тикса продолжил свои изыскания.
Вытащив из седельной сумки одеяло, я расстелил его поверх нарубленного ниргалами елового лапника и уселся, скрестив ноги. Разложив на коленях карту и определив, где мы находимся, отметил его цифрой. Достал из сумки свою книгу для заметок и набросал несколько скупых строк.
— Господин, дозвольте спросить, — не выдержал Лени, с интересом поглядывающий в мою сторону, не забывая подбрасывать в шипящий над огнем котелок горсти снега.
Оторвавшись от книги, я вопросительно взглянул на рыжего кашевара, и тот поспешно спросил:
— Господин, вот вы так прилежно отмечаете все на карте, заметки делаете. Похоже, мы здесь надолго? Ведь король помер! Теперича можно и обратно вертаться! За то, что вы последнего отпрыска из династии ихней прибили, вам теперь еще и спасибо скажут, и в ножки поклонятся!
— Ага, поклонятся, — засмеялся я. — Лени, со смертью короля стало только хуже. Сейчас там такая резня начнется, что подумать страшно. Трон свободен, правящая династия мертва, и некому предъявить свои права на престол. Что отсюда получается?
— Ничего не получается, господин, — не согласился Лени. — Ведь вы на место короля не метите! Нам домой вернуться — и хватит!
— Нет, на престол я не претендую. Домой вернуться, говоришь? Куда домой?
— Ну, вы в замок! А мы в деревеньку нашу!
— Нет больше ни моего замка, ни вашей деревни. Забыл? Я лишен дворянства и всего имущества. В замке давно уж новый хозяин, да и деревня не пустует. Некуда нам возвращаться. А учитывая смерть короля, то и вовсе боязно. Может, просто погрызутся да успокоятся, а может и настоящая война начаться. Нет, Лени, мы уж лучше здесь пересидим да возвращения Рикара подождем. Посмотрим, что за новости он принесет.
— Понятно, господин, — помрачнел Лени.
— А что это ты так вернуться хочешь? — удивленно спросил я. — Иль в поселении слухи какие поползли нехорошие?
— Нет, господин. Нет слухов, — отрицательно замотал головой рыжий и смущенно признался: — Девушка у меня там была, в соседней деревушке. Дело уж к свадьбе шло, а тут вон как дело повернулось. Может, и хорошо, что пожениться не успели, а то и она бы сюда попала.
— М-м-да, — несколько озадаченно произнес я. — Ну это дело поправимое. Девушек пригожих и у нас хватает. Еще сыграем тебе свадьбу.
— И это верно, господин, — солидно ответил Лени, расправляя плечи. — Чай не урод какой, все при мне. Сыграем! А верно ли, что вы с Аллариссой обвенчаетесь скоро? От радость-то, господин!
— Что? — опешил я. — Ты о чем?
— Ну как… — развел руками Лени. — Нилиена шепнула по секрету, что дело к свадьбе идет. Они с дядькой Рикаром и приготовленья все начали!
— А… ясно. Нет, Лени, жениться я пока не собираюсь, — хмыкнул я. — А ты слухам поменьше верь. И вообще, хватит вопросы задавать, лучше ужином займись.
— Да, господин, — кивнул смущенный Лени и поспешил к мешкам с едой, наконец-то оставив меня в покое и позволив сосредоточиться на карте.
Мне надо было обдумать направление завтрашнего пути. Изначально я собирался описать вокруг Подковы большой круг, чтобы разведать близлежащие местности, но суровая реальность жизни внесла свои коррективы. Большая часть земель к югу от поселения была ярко окрашена в красный цвет, и туда я благоразумно решил не соваться, переключив свое внимание на северо-запад. Судя по обеим картам, что были в моем распоряжении, там находилось сразу два поселения в небольшом отдалении друг от друга. Что особенно радовало — в названии поселений не было никаких дворянских приставок Ван.
Ближайшее находилось в паре дневных переходов от нас у самой реки. Соответственно и называлось оно Излучина Асдоры. Я еще помнил о найденном в пещере шурде со стрелой в шее. Вполне может быть, что приплыл он именно оттуда. А значит, шанс наткнуться на живых людей резко повышается. Чем черт не шутит — может, удастся разжиться скотом или хотя бы пятком куриц. Да и Тиксе этот маршрут понравится — пологие холмы, перемежающиеся редким лесом. Решено. Продолжаем двигаться на северо-запад.
Кивнув в такт своим мыслям, я свернул карту и спрятал ее обратно в сумку. Туда же отправилась книга с заметками. На мои ноги упала чья-то тень, и, вскинув глаза, я наткнулся взглядом на четырех ниргалов. Ну да. Лагерь они уже разбили и теперь вернулись к выполнению своей главной задачи — охрана моей драгоценной тушки.
— Знаете, вы начинаете меня раздражать, — зло буркнул я, снизу вверх глядя на нависающие надо мной фигуры. — Вам что, больше заняться нечем?
Как и следовало ожидать, ответа не последовало. Ниргалы даже не шелохнулись.
— Займитесь собой, — велел я. — Покушайте там, отдохните. В карты сыграйте наконец! Ну и про охрану лагеря не забывайте. Все, можете идти.
Двойка ниргалов развернулась и тяжело зашагала к лошадям, несущим седельные сумки с запасом серой каши и воды. Еще один направился к краю поляны, где и занял позицию для охраны. А последний остался на месте, в шаге от меня.
— Та-а-ак, — процедил я. — А вот это уже перебор. Ниргал! Согни правую ногу в колене!
Ниргал немедленно повиновался.
— Хорошо… Подними обе руки вверх.
Закованный в металл охранник выполнил и этот приказ, застыв в нелепой позе со вздернутыми руками и поднятой ногой.
— Молодец! А теперь приказываю уйти к костру и заняться собой!
Ниргал с лязгом опустил руки и, развернувшись на месте, зашагал прочь. Удовлетворенно поглядев ему вслед, я хмыкнул и повернулся к сумке… рядом с которой стоял незаметно подошедший ниргал! Тот самый, который пару минут назад встал на стражу. Только что отправленный мною прочь ниргал медленно опускался на землю рядом с костром, в то время как еще один уже шагал на окраину поляны, заменяя ушедшего часового.
— Что?! — уже в не себя заорал я, вскакивая на ноги и ожигая невозмутимого охранника бешеным взглядом. — Да вы что, мать вашу, издеваетесь?!
— Господин, что случилось?! — подлетел с земли Лени.
— Ничего, — буркнул я, не сводя разъяренного взгляда с ниргала. — Не отвлекайся от стряпни.
Сделав несколько глубоких вдохов, я постарался успокоиться. Удалось лишь отчасти, но этого хватило, чтобы начать трезво рассуждать. Заложив руки за спину, я сделал круг вокруг ниргала и, остановившись перед ним, задумчиво произнес, обращаясь больше к себе:
— Охраняете, значит, меня. Дело хорошее, не спорю. Вот только одно непонятно — это ваша собственная инициатива или приказал кто? Хотя, что это я… Выбор-то невелик. Либо Квинтес подсуетиться успел, либо сам лорд Ван Ферсис. И самое главное — когда вы превратитесь из старательных охранников в моих не менее старательных тюремщиков? А? Пусть отправить Вестник вы не в состоянии, но получить-то ведь можете?
Не дождавшись ответа, я зло сплюнул и зашагал к костру, откуда уже доносился манящий запах жарящегося мяса. Поведение ниргалов не стало для меня новостью. Понятно, что эти мощные защитники оставлены не просто так. Вопрос в другом — как скоро они получат приказ схватить меня и как именно они его получат, чтобы успеть переиграть их.
Один способ сильно расстроить Повелителя у меня уже имелся. На ходу я осторожно нащупал прикрепленные к предплечью ножны с острым узким ножом. Под слоем меховой одежды оружие абсолютно неразличимо взглядом, а чтобы достать нож и вонзить его себе в сердце, мне хватит и пары секунд. Главное, чтобы удар был смертельным и… чтобы у меня достало решимости сделать это.
Ну а пока мы с каждым днем все больше удаляемся от поселения, выводя его из-под возможного удара. Через пару дней я отправлю лорду Вестник с парой язвительных слов — важно, чтобы он точно знал, что мы не в поселении. А дальше видно будет.
* * *
Укрытый толстым снежным одеялом лес был тих и безмолвен. Лишь кое-где в снегу виднелись следы звериных лап, указывая на то, что жизнь шла своим чередом. Вытянувшись в линию, наш небольшой отряд медленно продвигался вперед, выискивая дорогу между плотно стоявшими деревьями и стараясь не приближаться к разлапистым елям. Стоило прикоснуться к еловой лапе, и сверху падал целый сугроб пористого снега, погребая неудачника под собой. После второго такого купания я полностью осознал опасность и объезжал коварные ели стороной. Тикса не понял ничего и теперь был похож на бородатого снеговика со здоровенным обледенелым молотком в руках. Встретишь такое страшилище на ночь глядя, и на всю жизнь заикой останешься.
Кстати именно из-за непоседливого гнома я отказался от мысли передвигаться скрытно. Сопровождающий наше передвижение стук молотка, периодическое бульканье фляги с настойкой и напевание под нос боевых песен мало способствовали этой самой скрытности. Нет, сначала я попытался объяснить коротышке на пальцах, как важно не привлекать чужого внимания к нашим персонам, и Тикса меня понял. После чего он тем же способом, но в гора-а-аздо более красочных и емких выражениях пояснил, что если он не будет стучать, то руды тоже не будет. А если не будет пить и петь, то не найдет места, где постучать молотком. Связи между поиском рудного месторождения и песнями на пьяную голову я не понял, но оставил гнома в покое, единственно вытребовав запасную флягу с настойкой, чтобы успокоить расшатавшиеся после перепалки нервы. Со скорбью в глазах и зубовным скрежетом Тикса флягу все же отдал и вновь исчез среди деревьев, откуда тут же донесся шум обрушившегося с ветвей сугроба.
Мягкое покачивание в седле и пара глотков настойки из фляги Тиксы сделали свое черное дело, и я сонно заклевал носом. Только этим объясняется то, что я не заметил, насколько сильно изменилась окружающая нас местность. Очнулся я, лишь когда услышал изумленный полувздох, полувсхлип моего рыжего кашевара. Вздернув голову, я взглянул на разохавшегося Лени и обнаружил, что он застывшим взглядом смотрит прямо перед собой. Посмотрев в том же направлении, я почувствовал, как у меня на загривке зашевелились волосы.
Прямо перед нами начиналась мощенная камнем дорога, упирающаяся в самую настоящую деревню. Крытые золотистой соломой дома венчали кирпичные трубы, из которых вырывались струйки дыма. Чуть поодаль виднелась маковка церкви, увенчанная ярко блестевшим на солнце медным цветком Раймены. По улице в нашу сторону бежала стайка босоногих ребятишек, улыбающихся и тычущих в нас пальцами. Во дворе ближайшего дома мужик в белой холщовой рубахе оторвался от колки дров и, приложив мозолистую ладонь ко лбу, спокойно вглядывался в приближающихся незнакомцев. И там не было зимы… снег заканчивался в десятке шагов от нас, переходя в покрытую луговыми цветами землю.
Многочисленные деревья шелестели зеленой листвой под порывами ветра, в огородах кивали налитые золотистым цветом подсолнухи. На дороге колыхались ленивые облачка пыли, вздымаемые копытами лошадей ниргалов, продолжающих спокойно двигаться вперед, к деревне.
Очнувшись от ступора, я истошно заорал, срывая голосовые связки:
— С-стоять! Ниргалы, приказываю остановиться!
Двойка ниргалов мгновенно натянула поводья и остановилась словно вкопанная, послушавшись моего приказа. Еще один ниргал находился позади меня, прилежно исполняя роль молчаливого охранника. А вот последний, словно не услышав моих слов, продолжал покачиваться в седле и почти добрался до околицы.
— Стоять! Ниргалы ко мне! Немедленно! — предпринял я еще одну попытку, подавая лошадь назад. — Лени! Тикса! Ко мне!
Вылетевший из кустов Тикса недоуменно взглянул на меня и только тут узрел погруженную в лето деревню и ведущую к ней дорогу. Лени и так был в шаге от меня, расширенными глазами пялясь на побеленные стены домов. Двое ниргалов рывком развернули лошадей и направили их ко мне. Но последний воин так меня и не услышал. Сгрудившись на в двух шагах от границы между летом и зимой, мы завороженно наблюдали за удаляющимся от нас всадником. Вот он достигает околицы, лошадь тут же облепляет весело гомонящая ребятня, цепляющаяся за стремена и умоляющая покатать на лошадке. Ниргал кивает и, спешившись, подхватывает сразу двоих детей, сажает на спину лошади и шлепает по крупу. Весело заржав, лошадь прядает головой и легким галопом скачет по улице, вздымая за собой пыль. Остальные детишки с веселым визгом устремляются следом. Стоявший во дворе мужик повернул голову к дому и негромко крикнул, но я различил каждое слово:
— Власиленушка! Гости у нас. Воды ковшик принеси, с дороги-то испить в самый раз будет.
Дощатая резная дверь распахнулась, и на пороге показалась женщина, держащая в одной руке тяжелый ковш с водой, а другой подбирающая подол длинного цветастого сарафана, обнажая загорелые ступни. Просеменила до калитки и со смущенной улыбкой протянула подошедшему ниргалу воду, словно не замечая черный плащ с откинутым капюшоном, глухой шлем, иссеченную броню и оружие.
— Испейте, сделайте милость.
Подняв закованные в железо руки к голове, ниргал одним движением… снял шлем, обнажая густую пшеничную шевелюру и молодое лицо. Шлем с глухим стуком упал на землю у ног воина, и, принимая из рук женщины ковш с водой, он ласково улыбнулся и поблагодарил:
— Благодарствую, хозяюшка. По такой-то жарище сопрел совсем.
«Ага. Жарища та еще», — мелькнуло у меня в голове, и я потуже запахнул полу меховой куртки, спасаясь от пронизывающих порывов зимнего ветра.
Приникнув к воде, ниргал начал жадно пить с выражением неописуемого блаженства на лице. Струи воды стекали по рукам и подбородку, оставляли на пыльной броне мокрые дорожки.
Принимая из рук ниргала опустевший ковш с водой, Власилена смущенно потупилась и спросила:
— А друзья твои почему не заходят? Неужто отдохнуть не хотят с дороги, водицы испить. У меня и обед уж подоспел, осталось лишь из печи вынуть да на стол поставить.
— Истину говоришь, Власиленушка, — согласно пробасил мужик, подходя к ниргалу и опуская ему на плечо руку. — Может, смущаются чего? Ты позвал бы их, мы гостям завсегда рады.
Кивнув, воин развернулся к нам и с белозубой улыбкой приглашающе замахал рукой. За их спинами визжащая детвора облепила смирно стоящего коня. Девчушки вплетали в лошадиную гриву ярко-синие васильки, мальчишки старались забраться в седло. В конце улицы показался степенный седобородый мужик, даже издали выглядевший старостой и никем иным.
— Вот и староста наш поспешает гостей встретить, — прогудел деревенский мужик. — Эх! Сейчас и пивка выпьем, копченой рыбкой закусим! Гулять так гулять! Что скажешь, друг? Уважишь меня, выпьешь со мной пару кружек пива?
— Выпьем, как не выпить, друг Клеспий! — заулыбался ниргал и, повернув лицо к нам, крикнул: — Давайте сюда, друзья! Отдохнем с дороги, а завтра поутру и в путь тронемся!
— Ну да, — буркнул я и, старательно улыбаясь, крикнул в ответ: — Сейчас будем! Без нас не начинайте! — И уже вполголоса, почти шепотом добавил: — Разворачиваем лошадей и уходим! Тикса, заползай на лошадь! Живо! И улыбайтесь, улыбайтесь…
— Господин, это что же?! Всамделишная деревня? — шепотом возопил Лени, лихорадочно разворачивая лошадь.
— Совсем дурак?! — вызверился я на рыжего. — Ладно лето, шут с ней, с деревней, но чтобы ниргал шлем снял?! Его не каждым зубилом сковырнуть можно! Да еще и заговорил — без языка-то! Тикса, подбери челюсть и прыгай на лошадь! — Дождавшись, пока гном с пыхтением заберется в седло, я велел: — Все, уходим. Только медленно.
Развернув лошадей, мы шагом направились прочь, поминутно оглядываясь на оставшуюся за спиной деревню.
— Куда же вы? — с искренним недоумением воскликнул мужик. — Никак обидели чем?
Подоспевший староста тоже присоединил свой голос:
— Милостивые господа! Вернитесь! Столы уж накрыли, все для пира готово!
— Ой, а рыжий паренек миленький-то какой, — проворковала Власилена, облокотившись на низкий плетень и выставив на обозрение пышную грудь, почти вывалившуюся из глубокого выреза платья.
Что удивительно — нас разделяло расстояние самое малое в двадцать шагов, но я отчетливо слышал каждое слово, хотя деревенские и не кричали.
— Не оборачивайся, Лени! — рявкнул я на рыжего, который после слов соблазнительной Власилены начал натягивать поводья останавливая лошадь. — Вперед!
В спину продолжали нестись разноголосые и недоумевающие окрики, но мы уже не обращали на это внимания. Кто бы ни устроил эту ловушку, он действовал слишком примитивно. Одно только жаркое лето в миниатюре чего стоит. Деревня отдалялась с каждым шагом, стоящие на околице фигурки становились все меньше, и я было облегченно вздохнул, когда по ушам ударил пронзительный и столь знакомый визг. Костяные пауки.
— Уходим! — уже не понижая голоса, завопил я, оглядываясь назад.
По нашим следам мчалось два костяных паука, сверкая глазницами и исторгая рвущий уши визг. И эти пауки в снегу не вязли — эти твари были гораздо больших размеров, чем уже виденные нами. Как минимум втрое, а то и больше. Да и необычно удлиненные глазницы черепов пылали не зеленым, а красным светом, отбрасывая на снег багровые отсветы. Поняв, что им не удастся нагнать перешедших на галоп лошадей, твари резко остановились и, упершись в землю расставленными лапами, издали еще одну звуковую волну, но, как мне показалось, несколько другой тональности. Скачущая подо мной лошадь вздрогнула и запнулась. Я лишь чудом удержался в седле, уцепившись за гриву животного. Тиксе не повезло еще больше — его лошадь с истошным ржанием встала на дыбы, и гном рухнул на землю, выпустив из рук поводья. Оставшаяся без седока лошадь прижала уши к голове и рванула прочь, пронесшись рядом со мной, словно молния.
— Тикса! — закричат я, осаживая коня. — Бегом сюда!
Барахтающийся в снегу гном с трудом поднялся на ноги и сейчас отплевывался от снега, не замечая бросившихся к нему костяных тварей.
Я направил коня к Тиксе, но проскакать успел только два шага, когда поводья выхватила закованная в металл рука. Зажав поводья в железном кулаке, ниргал дал коню шенкеля, направляя его прочь от пауков и гнома. Оставшаяся двойка ниргалов сомкнула плечи у меня за спиной, защищая тыл.
— Стоять! — опомнившись, завопил я. — Стоять! Ниргалы, приказываю помочь гному! Немедленно!
Те меня словно не услышали, продолжая нещадно нахлестывать коней. Как и я, Лени не ожидал ничего подобного и в замешательстве застыл на месте, крутя рыжей головой по сторонам и не понимая, что происходит.
— Да вашу так мать! — завопил я, поняв, что мои железные охранники не собираются останавливаться.
Ухватившись за рукоять притороченного к седлу меча, я завалился набок и, словно мешок с картошкой, рухнул с седла, приложившись плечом и коленом о заледеневшую землю и чудом не попав под копыта мчавшихся следом лошадей. Шипя от дикой боли, я вздел себя на ноги и, изрыгая ругательства, припадая на ушибленную ногу, кинулся к паукам, уже добравшихся до Тиксы и скрестивших на нем пылающие алым огнем глазницы.
— Лени! В бой! Чего застыл?! — заревел я, чувствуя, что попросту не успеваю — за пару секунд бешеной скачки мы успели отскакать самое малое на полсотни шагов.
На моих глазах ноги у Тиксы мягко подогнулись, и гном начал заваливаться навзничь, так и не выпустив из рук злосчастный молоток. От увиденного у меня резко прибавилось скорости, и уже через пару секунд я всей своей массой налетел на первого паука, и мы вместе закувыркались в снегу. Уже через миг я осознал всю опрометчивость своего поступка. На столь малой дистанции мой меч оказался бесполезен, тогда как нежить только выиграла от столь тесного соседства. Воспользовавшись моей заминкой, паук оплел меня многочисленными лапами и потащил к чудовищному черепу с огромными глазницами. Выпустив меч, я сорвал с пояса нож и практически наугад начал им отмахиваться. Лезвие бессильно отскакивало от костей, словно они были созданы из стали, а тварь все сжимала свои объятья. Когда казалось, что вот-вот, и у меня треснут ребра, в бой вмешался третий участник. Мелькнул черный плащ, и громадный желтый череп плотно обхватили две ладони. Резкий хрустящий поворот, рывок, и ниргал буквально вырвал череп из сплетения костей, представляющих собой пародию на туловище. В сантиметре от моего плеча вонзилось лезвие меча и с хрустом ломающихся костей пошло вниз, перерубая обхватившие меня лапы. Убедившись, что я свободен, ниргал схватил меня за ворот и одним мощным движением поставил на ноги. Все это было проделано за несколько ударов сердца, без малейших эмоций и лишнего шума.
Благодарить спасших меня ниргалов я не стал — еще помнил, как они уводили меня прочь от попавших в беду друзей. Перебьются как-нибудь. Ошалело встряхнув головой, я поспешно оглянулся, и то, что я увидел, вселило в меня надежду на благополучный исход дела. Лени стоял на коленях рядом с лежащим в снегу Тиксой, ожесточенно натирая тому лицо снежным комом.
Оставшийся в одиночестве паук медленно пятился назад от мерно шагающего вперед ниргала, не обращающего внимания на стегающие по доспехам удары лап. На первый взгляд, ниргал вообще не замечал магических потуг паука, но я с тревогой заметил, что когда паук испускал из глазниц ярко-алую вспышку, на долю секунд воин замирал на месте и начинал крениться к земле. Рывком приходил в себя и вновь делал несколько шагов вперед.
— Помогите ему, — хрипло буркнул я, обращаясь к застывшим рядом ниргалам. — Убейте тварь.
Зашелестело доставаемое из ножен оружие, и один из ниргалов неспешно зашагал по направлению к отступающему пауку. Как и следовало ожидать, второй охранник остался на месте, настороженно поводя по сторонам черными бойницами смотровых щелей.
Видя, что к противнику идет подмога, паук нервно задергался и засверкал глазницами по сторонам, ища возможность убежать. И вновь я поразился этому извращенному инстинкту самосохранения. Изначально мертвая тварь, собранная из кусков человеческих костей, нежить, и так бороться за сохранение своего существования… Ведь они не могут бояться, переживать. Созданные лишь для одной цели — убийства. Более логично было бы броситься в бой и постараться забрать с собой как можно больше врагов. Но паук отступал. Пятился к деревьям, переводя глазницы с одного ниргала на другого и выжидая момента, чтобы развернуться и кинуться наутек. Преследующий тварь по пятам ниргал запнулся, взмахнул руками, чтобы удержать равновесие, и костяной паук не упустил своего шанса — одним резким движением крутнулся на месте, вздымая снежную пыль, и устремился прочь, проворно переставляя огромные лапы.
Именно лапы его и подвели — вернее их размер. Рука ниргала метнулась вперед и, словно тиски, сомкнулась на одной из задних лап. Упершись ногами в землю, ниргал рванул лапу на себя, намереваясь вырвать с корнем, но конечность оказалась необычно прочной, и назад потащило всего истошно визжащего паука. Ниргал не растерялся и, бросив меч в снег, перехватил лапу обеими руками. Напружинился и, рванув тварь на себя, резко повернулся вокруг своей оси. Паук взлетел в воздухе и, пролетев вокруг ниргала, со всего размаху грянулся о вековой ствол сосны. Во все стороны полетели обломки костей, визг моментально затих, словно отрезанный. Отлепившись от ствола, паук безжизненной костяной массой упал к подножью дерева и, словно ставя окончательную точку, его накрыл упавший с ветвей дерева сугроб. Готовая могила. Однако посланный мною на подмогу воин так не считал — подойдя к сугробу, он тяжело подпрыгнул и всей своей массой приземлился на останки твари. И еще потоптался там, с противным хрустом дробящихся костей, вбивая паука в землю. Наклонившись, внимательно изучил смешанные со снегом обломки костей и, удовлетворившись увиденным, мерно зашагал ко мне, пряча так и не пригодившийся меч в ножны.
Очнувшись, я захромал к лежащему на земле гному, лихорадочно вспоминая, какие лечебные травы у нас имеются в сумке, что собирал Стефий. Склонившийся над Тиксой рыжий поднял голову на шум шагов и, увидев мое искаженное лицо, поспешно заверил:
— Все в порядке, господин. Дышит. Ран нет.
Облегченно выдохнув, я обессиленно опустился снег и вытянул ушибленную ногу. Колено ныло нещадно.
— Простите меня, господин, — неожиданно пробубнил Лени, пряча глаза. — Оплошал.
— Да нормально все, — отмахнулся я. — Это не ты, а ниргалы оплошали. А ты молодец — бежать не кинулся, просто замешкался.
— Как есть замешкался, господин, — обрадованно затараторил рыжий. — Я ж не понял ничего! Тикса с лошади рухнул, ниргалы вас прочь тащат, а я посередке остался. Как тут не замешкаться?
— Да понял я уже, — кивнул я, с гримасой разминая колено. — На будущее — я своих не бросаю. Ежели повторится такое — кидайся в бой. Понял?
— Да, господин, — ответно закивал Лени, подсовывая под голову Тиксы меховую шапку. — Видел я, как вы с лошади брякнулись… э-э-э… то есть спрыгнули молодецки и в бой кинулись.
— Ага, — рассмеялся я. — Спрыгнул молодецки. Хорошо все кости не переломал. Правильно ты говоришь — брякнулся, словно куль с картошкой. Дай-ка мне флягу Тиксы, вон она, на поясе висит.
Получив искомый предмет, я с наслаждением сделал несколько глотков настойки и почувствовал, как в желудке разгорается пламя. Вернув флягу Лени, я велел и ему сделать пару глотков — для сугрева и успокоения нервов. Не помешает.
Пока рыжий булькал настойкой, я огляделся по сторонам. Оставшиеся втроем ниргалы стояли у меня за спиной, чуть поодаль валялся обезглавленный паук, под сосной высился неопрятный сугроб с торчащими обломками костей, лошади…
— Лени, а где еще одна лошадь? — спросил я у рыжего, встревоженно крутя головой по сторонам.
Поперхнувшись, Лени вскочил на ноги и в свою очередь начал осматривать поле боя. Хлопнул себя ладонью по бокам и выпалил:
— Ах ты ж! Убегла проклятая! Как Тикса упал, так она и деру дала!
— Так, это не дело. Лошадей терять нельзя, — буркнул я, с досадой ударив кулаком по земле. — Надо найти.
— Найдем, господин, — уверил меня Лени. — На снегу кажный след видать. В момент найдем!
— Вот и найди, — кивнул я, с кряхтением поднимаясь на ноги. — Только не один — возьми с собой ниргала.
Повернувшись к ниргалам, я наугад ткнул в одного из них пальцем и велел:
— Пойдешь с Лени. Оберегать и защищать его как зеницу ока.
Короткий лязг стального кулака о грудь, и ниргал зашагал за Лени, уже садящимся в седло.
Два всадника умчались по следам сбежавшей лошади, а я решил заняться делом. Хромая и ругаясь на каждом шагу, я достал из сумок два одеяла и укутал спящего Тиксу со всех сторон, оставив лишь маленькое отверстие над лицом — чтобы не задохнулся. Убедившись, что теперь коротышке не грозит смерть от холода, я направился к куче костей, некогда бывшей пауком.
Не то чтобы я горел сильным желанием покопаться в некогда человеческих костях, но эти пауки были крайне необычными. И судя по размерам, на их создание пошли не человеческие останки.
Присев над костями, я осторожно смахнул снег рукавицей и пораженно уставился на торчащую из снега лапу. Такого я еще не видел, хотя пауков и мертвяков насмотрелся достаточно. Чего только последняя осада стоила. Но эта кость была совсем другой — желтая от старости, ее покрывала сетка трещин и царапин. Ни малейшего следа живой ткани — ни клочков мяса, ни куска жил, ни следов крови или хотя бы запаха. Ничего такого. Абсолютно чистая кость. Я перевел взгляд на остальные кости и убедился, что они все такие — чистенькие, пожелтевшие и потрескавшиеся от времени. Времени?
— Вот оно что, — пробормотал я. — Да ты у нас настоящий реликт. Это сколько же лет надо, чтобы кости так пожелтели и покрылись сеткой микротрещин? Да и шурдов поводырей я что-то не заметил. Так, а где твоя головенка?
Пошарив глазами по сторонам, я быстро наткнулся на торчащую из снега верхушку черепа. Носком сапога осторожно перевернул череп и удивленно присвистнул. Череп выглядел еще древнее. Помимо трещин по кости тянулись глубокие борозды, явно оставленные оружием, кое-где виднелись сколы, отличающиеся более светлым цветом. Большая часть зубов, а вернее деформированных клыков, отсутствовала напрочь. Хотя это ни о чем не говорит — может, их не было изначально. Не все же люди могут похвастаться полным набором зубов. Да и сам размер черепа просто поражал — самое малое, в четыре раза больше моей головы. Имей я такое желание, с легкостью мог бы использовать его вместо шлема, и еще полно места бы осталось. Над непропорционально вытянутыми глазницами торчали зазубренные шипы, еще несколько подобных украшений выдавались из височных костей и скул. Но несмотря на это, череп был очень похож на человеческий. Только принадлежащий человеку-великану. Нижняя челюсть бессильно свесилась вниз, и в открывшемся отверстии я заметил что-то необычное. Чуть помедлив, я осторожно запустил в пасть пальцы и, уцепив непонятный предмет, выдернул его наружу. В тот же миг челюсти с треском захлопнулись, едва не оставив меня без пальцев.
— Твою мать! — выругался я, отшатываясь назад. На мгновение, мне показалось, что в темных глазницах еще теплится насмешливое багровое свечение. Нет… и правда показалось.
Отдышавшись, я с трудом разжал занемевшие пальцы и взглянул на свою добычу. Стрела с костяным наконечником. Вернее, ее жалкий огрызок — оперение и большая часть древка бесследно исчезли. Деревянная часть побурела от времени, еще пару лет, и деревяшка превратилась бы в труху. Наконечник выглядел чуть получше, но и здесь было заметно влияние времени. Видимо, паук давно уже бегал с засевшей в пасти стрелой. Нежить не чувствует боли и неудобств. И самое интересное — стрела однозначно была шурдской. Я видел несколько сотен этих стрел, когда мы сжигали вооружение шурдов после их стычки с ниргалами, и не мог ошибиться. Это шурдская стрела — под их маломощные короткие луки.
Это что же получается?
Шурды воюют с собственными созданиями? Получается, что так. Хотя паук мог «проглотить» стрелу в горячке боя, там и не такое случается. А из шурдов стрелки те еще. Но тогда где поводыри? Почему они оставили подопечных без контроля?
Поняв, что у меня слишком много вопросов остаются без ответа, я прекратил истязать свой мозг и начал действовать. Первым делом я превратил относительно целый череп в костяную лепешку, использовав для этого валяющийся неподалеку сук. Я еще не забыл показавшееся мне мерцание в глазницах черепа. Рисковать не стоит. Затем я добрел до сосны, под которой покоился второй паук, и, не поленившись разгрести снег, осмотрел жалкие остатки смертоносной твари. Убедившись, что ниргал поработал на славу и размолотил кости в труху, я удовлетворенно кивнул и поплелся обратно, использую найденную палку как костыль. Колено ныло просто нещадно, да и в плече время от времени постреливало.
Устроившись рядом с бесчувственным гномом, я достал свою книгу для заметок и сделал подробное описание тварей, особый упор сделав на их отличия от обычных пауков. Упоминание о красном свете глазниц я подчеркнул дважды, равно как и заметку о том, что даже ниргалы оказались подвержены магии древних пауков. Дело продвигалось медленно — подмерзшие чернила пришлось отогревать собственным дыханием, хрупкие перья ломались от нажима, и я сто раз проклял свою глупость, когда отдал отцу Флатису магическое стило. Это же надо быть таким недальновидным!
Аккурат когда я ставил последнюю точку, вернулись Лени с ниргалом, ведя на поводе пропажу. Слава Создателю, похоже, на этот раз обошлось без сюрпризов. Не только уцелели, но и лошадь вернуть удалось.
— Поймали беглянку, господин! — торжествующе завопил Лени. — Далеко умчалась. Хорошо, что поводом за сук зацепилась.
— Вот и ладно, — кивнул я, убирая книгу и письменные принадлежности обратно в сумку. — Привязывайте Тиксу к седлу. Пора в путь трогаться.
— В путь? — поразился Лени. — Господин, может, привал устроим? Пока Тикса не очнется?
— Нет, — мотнул я головой. — Сначала я хочу выяснить, что это за деревушка такая и куда подевался четвертый ниргал.
— К деревне? — упавшим голосом повторил рыжий, на побледневшем лице ярко запылали веснушки. — Слушаюсь, господин. А нас там не того?..
— Не думаю. В погоню бросилось всего два паука, — пояснил я, взгромождая себя на лошадь. Ниргалы сноровисто приматывали Тиксу поперек седла, прямо в одеялах. Вот и пригодилась захваченная из поселения веревка. — Будь их там больше, мы бы сейчас уже не разговаривали. Да и паучки не простые — постарше нас обоих вместе взятых будут. Им лет по полтораста каждому.
— Полтораста? — выпучил глаза Лени. — Откуда знаете, господин?
— Ага. Самое малое полтора века каждый бегал. Кости от древности закаменели, сетка микротрещин, изменение структуры… — Видя, что рыжий больше не понимает ни слова из моих рассуждений, я махнул рукой и буркнул: — Короче, идем к деревне.
Повернувшись к ниргалам, я набрал побольше воздуха в грудь и рявкнул:
— И если еще раз кто-то попытается оспорить мой приказ, то сильно пожалеет об этом!
Выпустив пар, я окинул свой маленький отряд взглядом и скомандовал:
— Тронулись. Очень уж охота еще разок на прелестную Власилену взглянуть. А может, и пивком угостят…
* * *
Деревня осталась на прежнем месте и никуда не исчезла. По крайней мере большая ее часть. Теперь, это был призрак ранее виденной нами утопающей в луговых цветах деревни, и отчетливо видно, что это всего лишь иллюзия.
Сквозь мерцающие цветы проглядывал снег, вместо красивых соломенных крыш виднелись зияющие дыры в кровле покосившихся домишек. От красавицы Власилены и старосты не осталось и следа. Детишек тоже было не видать. На месте мужика, колющего дрова, был лишь призрачный, еле обозначенный силуэт. Как есть иллюзия.
Оглядев колышущееся марево миража с высоты седла, я удовлетворенно кивнул.
— Все, спекся иллюзионист фигов. Оно и понятно — пауков-то мы пришибли. Одно понять не могу, хоть убей.
— Чего, господин? Ежели интересуетесь, куда Власилена подевалась, так то дело немудренное.
— Да нет, — отмахнулся я от Лени. — Я саму иллюзию понять не могу. Неужели это все сделала обычная нежить с помощью некромантии? Не верю!
На это Лени ничего не ответил и лишь пожал плечами — дескать, мне вообще без разницы. Другого ответа я от него и не ожидал.
— Ладно, потихоньку тронулись, — велел я, направляя лошадь вперед. — Держаться вместе и не забывайте смотреть по сторонам. Где-то там наш ниргал. Может, еще жив истукан железный.
Стоило нам пересечь околицу и начать вертеть головами по сторонам, наведенный морок стал истончаться с каждой секундой и вскоре полностью исчез. Именно этого я и ожидал. Одно дело — поддерживать иллюзию, когда на нее смотрят издали и с одной точки, и совсем другое, когда мы находимся внутри морока и каждый из нас смотрит в свою сторону.
Сейчас я видел настоящую реальность, не подкрашенную магией. Некогда здесь и впрямь была деревушка. Нас окружали заснеженные остовы бревенчатых домов, и это было единственным свидетельством пребывания здесь человека. Все остальное — заборы, огороды, колодцы и прочее — давно исчезло без следа. Время беспощадно и непобедимо. Да и наступающий лес давно уже вторгся в некогда отвоеванные у него владения. Повсюду виднелись деревья, заметно уступающие в толщине своим собратьям за околицей.
— Господин, следы! Гляньте! — Лени возбужденно показывал на снег, где отчетливо виднелись цепочки следов. Отпечатки паучьих лап тянулись через деревню в ту сторону, где мы приняли бой, но меня больше заинтересовали следы лошадиных копыт, ведущих в противоположном направлении.
— Молодец, рыжий, — сдержанно похвалил я глазастого спутника и ткнул лошадь пятками в бока, направляя в нужную сторону.
Далеко ехать не пришлось. Следы тянулись прямо как по нитке вдоль бывшей деревенской улочки, до открытого места, некогда бывшего центром поселения. Пересекали крошечный пятачок и упирались в покрытую толстым слоем снега крону рухнувшего дуба. Даже в лежачем положении древесный исполин поражал своими размерами. Огромный необъятный ствол переходил в массивные ветви, на которых виднелась пожухлая листва. Следы кончались у ветвей. Мне не составило труда заметить, что в том месте снежный покров нарушен, словно кто-то с трудом протискивался внутрь кроны. Снежный наст был испещрен паучьими следами и не только — повсюду лежали кости, едва припорошенные снежком. Большей частью остовы принадлежали животным, начиная от крупных хищников и кончая мелкими грызунами. Здесь же мы увидели свежую жертву — истерзанную тушу лошади, лежащую на окровавленном снегу. Вот только пропавшего ниргала не было, а от мертвого животного вели уже человеческие следы, идущие к дереву.
— Там что-то есть, — пробормотал я, кивая на обрушившееся дерево. — Среди ветвей. Но отсюда не увидеть, придется подойти поближе.
— Господин, а может, ну его? — неуверенно спросил Лени. — Пусть себе сидит.
— Нет уж. Кто бы там ни сидел, эта тварь забрала одного из нас. А ведь на месте ниргала мог оказаться ты, Тикса или я. К тому же врага надо знать в лицо.
Спешившись, я вооружился мечом и, положив его на здоровое плечо, решительно зашагал к упавшему дубу. На полпути меня догнали ниргалы и пристроились рядом, держа мечи наготове. Следом шел Лени, с взведенным арбалетом в руках.
— Пока не прикажу, не нападать! — не понижая голоса, приказал я, обращаясь сразу ко всем своим спутникам. — Посмотрим, что это за птичка такая.
— Птичка? — необычно тонким голосом пропищал Лени.
— Ну в ветвях же обычно птички сидят, — усмехнулся я, останавливаясь в двух шагах от переплетения ветвей.
Двойка ниргалов выдвинулась вперед и прикрыла меня своими спинами. Третий воин остался сзади контролировать наш тыл. Действовали они предельно грамотно, стараясь уберечь меня от любой возможной опасности.
Постояв у ветвей дерева и поняв, что неизвестный противник не собирается ничего предпринимать, я хлопнул одного из ниргалов по плечу и приказал:
— Обруби с десяток ветвей.
Замелькавший в руках умелого воина меч за пару секунд обрубил несколько веток, открывая нашим взглядам сердцевину кроны. В тот же миг из открывшегося прохода полыхнул алый свет, рубящий ветви ниргал на долю секунды замер на месте, но тут же продолжил обрубать ветви. Самым краем зацепило и меня. Я почувствовал, как начали подгибаться колени, пришлось сделать шаг назад, чтобы удержаться на ногах. Рядом со мной пронзительно свистнул воздух — Лени пальнул из арбалета, ориентируясь на свет. Второй ниргал метнулся было внутрь кроны, и я поспешно заорал:
— Стоять! Лени, не стрелять!
К моей радости, ниргал послушно замер на месте. К этому моменту на землю полетело еще несколько заснеженных ветвей, обнажая засевшего в паутине ветвей костяного паука и лежащего перед ним ниргала. Жестом остановив ниргала, я уставился на нежить, пытаясь понять, почему он остается на месте, вместо того чтобы улепетывать, подобно своим собратьям.
На первый взгляд, он выглядел точно так же, как и остальные. Но только на первый взгляд. Сначала, я обратил внимание, что красное пламя едва тлеет в глубине глазниц уродливого шипастого черепа. А затем стало понятно, почему паук неподвижен — большая часть его лап оказалась придавлена и переломана массивными ветвями дуба. Теперь, мне все стало ясно.
Когда огромное дерево рухнуло на землю, оно накрыло пробегающего паука и серьезно покалечило его. Придись удар массивным стволом, от паука осталась бы только бесформенная лепешка, а так переломало только лапы, но обездвижило. Без ног особо не побегаешь. Да и черепу явно досталось — в верхней части виднелись широкие трещины, через которые выбивались лучики красного света. Казалось, что тварь истекает кровью от многочисленных ран и больше не имеет сил для дальнейшего сопротивления. На это же указывало отсутствие яркого света и чужеродного голоса в голове — первая магическая волна оказалась и последней, после чего тварь затихла и лишь буравила нас чудовищным взглядом мертвых глазниц. Словно мне в лицо заглядывала сама смерть.
— Господин, поглядите! — всхлипнул подошедший Лени, тыча дрожащим пальцем в груду ветвей перед пауком — Ч-человек. Святой Создатель… живой человек, и эта тварь его жрет! Смотрит на нас и жрет живьем!
Сначала я подумал, что Лени указывает на лежащего ничком ниргала, но паук к нему не прикасался. Я хотел было уточнить у трясущегося Лени, куда именно он указывает, когда увидел это…
Под самым черепом виднелся серый сверток из мешковины, внутрь которого уходили две паучьи лапы — те самые, которыми они обычно разделывают свою жертву. И этот сверток явственно подрагивал, когда костяные лапы судорожно сжимались. А затем сверток дернулся особенно сильно, край старой мешковины откинулся в сторону, и я увидел предельно изможденное человеческое лицо с глубоко запавшими глазами.
— Святой Создатель, — пораженно прошептал я, не отрывая глаз от лица незнакомца и чувствуя, как во мне зарождается бушующая злоба. — Ниргалы! Уничтожьте паука, но не повредите человеку! Убейте тварь! Сейчас!
Слаженными стараниями ниргалов уничтожение паука заняло не больше минуты. Сразу два меча глубоко вонзились в глазницы, со скрежетом провернулись внутри черепа и, окончательно проломив кости, вышли из затылка. Паук издал визг, от которого я невольно передернул плечами, — прерывистый звук больше напоминал тоскливый визг агонизирующего существа, а не попытку устрашения. Еще несколько сильных ударов, и с легкой вспышкой череп развалился на куски. Лапы дернулись в последний раз и затихли. Древний паук умер.
Рванувшись под ноги методично опускающих мечи ниргалов, я обхватил обернутое грубой тканью тело человека и поразился, насколько легким оно оказалось. Взрослый человек просто не может весить так мало и при этом оставаться живым.
Выбравшись из кроны, я нашел глазами Лени и велел:
— Одеяла.
Поняв меня с полуслова, рыжий кинулся к настороженно прядающим ушами лошадям и вытащил из седельных сумок пару одеял, расстелив их на тут же очищенном от снега пятачке. Осторожно опустив свою ношу на одеяла, я несколько мгновений смотрел на судорожно дергающуюся голову незнакомца, на скрывающую его тело тряпку и понимал, что сверток слишком короткий. Что-то очень сильно не так.
— Господин, — подбежал Лени. Бросив взгляд вниз, тяжело сглотнул и просипел: — Костер разводить? Да и Тиксу проверить не мешает — не замерз ли коротышка наш. Горячего отвара приготовлю, похлебки мясной с травами. Создатель… что же с бедолагой сотворили, — ошеломленно покачал головой Лени, искоса поглядывая на незнакомца.
— Да. Разбивай лагерь. Сегодня переночуем здесь, — распорядился я и развернулся к ожидающим приказа ниргалам. — Привал! Займитесь обустройством лагеря и стражей!
Лени вновь умчался к лошадям и, глядя ему вслед, я первый раз подумал, что ошибся с выбором спутника. Будь на месте рыжего мой верный Рикар или Литас, то они вели бы себя гораздо спокойней, не позволяя эмоциями перехлестывать через край. Вот что значит старая школа. Закаленный ветеран-наемник гораздо сильнее духом, и на него можно полностью положиться. Вместо Лени надо было брать кого другого.
Вздохнув, я опустился на колено и, чуть помедлив, решительно откинул угол тряпки в сторону и хмуро уставился на открывшуюся картину. Мои подозрения о слишком легком весе и размере оправдались. На одеяле лежал обрубок человеческого тела. Руки, ноги отсутствовали начисто. Просто человеческий торс с головой, болтающейся на тощей до предела шее. Не было даже культей — все конечности срезаны подчистую, до последнего сустава. Да и тело больше походило на скелет, обтянутый кожей. Выступающие дугой ребра, казалось, вот-вот прорвут истончившуюся кожу. На лице абсолютно седая редкая борода, небрежно обкромсанная на уровне груди. Судя по неровным пучкам волос, здесь явно работал не брадобрей, а паук своими костяными лапами-бритвами. Впавшие внутрь черепа глаза закрыты, но видно, как под ними судорожно дергаются зрачки впавшего в забытье человека. И самое страшное — на теле зияло две черные раны. Одна в центре груди, и судя по всему, грудина проломлена. Еще одна дырка на шее, аккурат под нижней челюстью и чуть сбоку. Никаких следов крови, словно раны давно уже зарубцевались, но не закрыли ужасающие отверстия. Я вспомнил, как паук шевелил погруженными в человеческое тело лапами, и хотя меня вновь передернуло от отвращения, многое стало понятно.
Паук не пожирал этого человека. Нет. Судя по старым ранам и тому, как уверенно тварь погружала свои лапы в тело, все было в точности до наоборот — нежить поддерживала угасающую жизнь, делясь своей энергией.
Осторожно прикрыв истерзанное тело одеялом, я тяжело встал на ноги и мрачно отвернулся. Я ничего не мог сделать. С такими ранами и в таком истощенном состоянии он не жилец. Будь здесь отец Флатис или Стефий, то еще был бы шанс, пусть крохотный, но шанс. Но лучше уж смерть, чем такое страшное существование в качестве игрушки для нежити.
Или я ошибаюсь? Ведь, может, это искалеченный некромант, приказавший своим слугам спасти ему жизнь. Нет… насколько я знаю некромантов, он бы давно уже восстановился. Пусть не отрастил бы утерянные конечности, но не был бы в таком ужасающем состоянии. Тут что-то другое.
Пока я осматривал тело и предавался размышлениям, мои спутники успели сделать многое. В центре бывшей деревенской площади ярко пылал костер, над которым уже шипел закопченный котелок, ниргалы нарубили елового лапника и постелили поверх них одеяла. Все еще бессознательного гнома сняли с седла и уложили рядом с костром, заботливо прикрыв несколькими одеялами.
Вновь подхватив незнакомца калеку на руки, я отнес его поближе к костру и уложил на лапник. Набросил сверху еще одно одеяло, чувствуя, что лишь оттягиваю его смерть. С такими ранами не живут, а подпитывающего энергией паука больше не было. Скоро начнется агония, а затем смерть. В любом случае я сделал, что мог, осталось лишь уповать на милость Создателя.
— Когда отвар будет готов, постарайся влить ему пару глотков, — велел я суетящемуся у костра Лени. — И немного гномьей настойки. Только кормить не вздумай — он слишком слаб.
Лени безмолвно кивнул, и я зашагал прочь от лагеря. Хотел осмотреться по сторонам и немного развеяться. Один из ниргалов тенью последовал за мной, но я уже не обращал на них внимания. Свыкся, как с неизбежным злом.
У поваленного дерева я первым делом наклонился над ниргалом и, хотя не сомневался, что он мертв, постарался перевернуть его на спину. Задача оказалась мне не по силам — уже смерзшаяся масса металла и плоти была просто неподъемной. Жестом подозвал своего охранника, и тот играючи справился с поставленной задачей. Силища у них неимоверная.
Мне хватило одного взгляда на окровавленные смотровые щели в шлеме, чтобы понять, что здесь уже ничем не помочь. Пауку удалось найти уязвимые места в броне и запустить туда узкие лезвия когтистых лап.
Радует только одно — броня спасла ниргала от лишних мучений. По своему печальному опыту и словам здоровяка Рикара, я знал, что костяные пауки стараются как можно дольше удержать жертву в живых, чтобы вдоволь напитаться пропитанной болью жизненной энергией. А здесь смерть была почти мгновенной — костяные лезвия проникли в мозг, и на этом все закончилось. Быстрая смерть. Что может быть лучше, когда попадаешь в лапы нежити…
Оторвавшись от созерцания погибшего ниргала, я сделал несколько глубоких вздохов холодного воздуха, чтобы успокоиться. Помогло лишь отчасти, но и то дело. На его месте мог оказаться любой из нас, в том числе и я.
Так я и стоял среди древних бревенчатых срубов, пустым взглядом глядя на заснеженный лес, что с каждым годом подступал все ближе. Еще пара десятков лет, и от деревни не останется ни следа. Дома окончательно сгниют и превратятся в труху, жуки-древоточцы довершат остальное. Может, оно и к лучшему.
Философские мысли были прерваны самым невежливым способом — на мое плечо опустилась тяжелая рука ниргала и сжала его стальной хваткой. Не успел я испугаться, как охранник разжал пальцы, и я понял, что он лишь хотел привлечь мое внимание. Раньше, они себе такого не позволяли. Растирая онемевшее плечо, я с удивлением воззрился на ниргала и обнаружил, что сюрпризы на этом не заканчиваются — вновь подняв руку, он указал в сторону. Взглянув в указанном направлении, я похолодел — из-под снега рывками поднимался мертвяк. По кривому телосложению и искаженному лицу я понял, что некогда это было шурдом. И умер он явно не своей смертью — располосованная кожа, торчащие кости и многочисленные раны говорили об этом без слов. Явно попал в лапы пауков, не признавших в нем хозяина. Наверное, сильно удивился перед смертью.
Крутнувшись на месте, я окинул окрестности взглядом и в нескольких местах заметил шевеление снежного покрова.
Вот и последствия убийства пауков. Высвобожденная энергия не растворилась в пространстве, а нашла себе новое пристанище — в растерзанных жертвах и скелетах, обильно раскиданных по поляне. Вновь бросив взгляд на уже поднявшегося на ноги мертвяка, я убедился, что тот направляется к нам, вот только такими темпами нежить доберется до нас часа через два. В других местах снег по-прежнему шевелился, но еле-еле, словно у восставшей нежити не хватало сил пробить заледеневший наст. Не атака, а жалкая пародия на нее. Энергии пауков оказалось недостаточно, чтобы создать полноценного мертвяка, могущего представлять опасность.
— Что, тварь, батарейки бракованные оказались? — злобно оскалился я, смотря на еле переставляющего ноги мертвяка. — Силенок нет? — И уже обращаясь к ниргалу, добавил: — Убить тварей, собрать останки и кости в кроне дуба, потом сжечь. Понял?
Дождавшись глухого удара кулака в грудь, я кивнул, засунул озябшие руки в карманы и, повернувшись к плетущемуся мертвяку спиной, зашагал к костру. Хватит с меня на сегодня страстей, пусть ниргалы сами разбираются. А я лучше выпью горячего отвара с толикой гномьей настойки и погреюсь у костра. А то так и заболеть немудрено.
* * *
Незнакомец очнулся ближе к полуночи, чем невероятно меня поразил. Я больше полагал, что он так и отойдет в мир иной, не приходя в себя. Воистину, неисповедимы пути Создателя.
К тому времени ниргалы давно уже разобрались с неприятными сюрпризами и сожгли их в кроне дуба вместе с телом своего товарища. Мы успели поесть наваристой мясной похлебки, заправленной травами, и накормить Тиксу. Гном не открывал глаз, но похлебку глотал исправно, и я перестал за него переживать — выкарабкается. Ниргалы тоже перекусили чем бог послал — вонючей серой кашей из фляг и запили все это дело водой. Для своих размеров ели они на удивление мало. А может, просто экономили — у нас не было возможности пополнить запасы столь специфического продовольствия. Лошади хрустели овсом в навешенных на морды торбах. Если забыть, что мы находимся в Диких Землях, то просто настоящая идиллия.
Именно это время и выбрал искалеченный человек, чтобы подать о себе знать. Услышав протяжный, едва слышимый стон, я дернулся как ошпаренный, едва не выронив кружку с травяным отваром. Не сразу и понял, откуда исходит звук. Лени сообразил раньше меня и уже склонился над незнакомцем, успокаивающе бормотал:
— Все хорошо, добрый человек. Нежить мертва, и ты в надежных руках. Не бойся, никто тебя не обидит. Все будет хорошо.
Услышав его слова, я покачал головой и отставил кружку. На месте мягкосердечного Лени я бы не стал столь опрометчиво рассыпать обещания, которые невозможно выполнить.
Наклонившись над очнувшимся страдальцем, я отстранил Лени прочь, мягко положил ладонь на плечо старика и спросил:
— Ты меня понимаешь?
Дождавшись едва заметного кивка, я продолжил:
— Ты был в плену у нежити. Огромные пауки, слепленные из человеческих костей. Ты помнишь это?
— Д-да, — вновь кивнул старик, вперяя в меня пронзительный взгляд, — киртрассы… детища проклятого Тариса…
— Хорошо. Мы уничтожили пауков, раздробили их кости на мелкие осколки. Но ты… ты в очень плохом состоянии. Осталось лишь уповать на милость Создателя.
— Создатель давно отвернулся от меня, друг мой, — усмехнулся старик, скривив губы. — Иначе давно даровал бы мне столь сладостную смерть.
— Не говорите так! — всполошился Лени, осторожно прилаживая к губам старика кружку с бодрящим отваром. — Создатель любит всех нас одинаково, но участь некоторых более горька.
«Узнаю слова отца Флатиса», — мелькнуло у меня в голове, но вслух я ничего не сказал, наблюдая, как старик с трудом делает глоток за глотком. Наконец он оторвался от кружки, кивком поблагодарил Лени и вновь повернул лицо ко мне, безошибочно угадав главного:
— Это все неважно. Все, чего я хочу, — это смерти. Я молил об этой милости день за днем, год за годом. И вот сегодня моя мечта наконец осуществится.
— Понимаю, — чуть помедлив, кивнул я. — Не желаешь ли ты поесть? У нас есть мясная похлебка. Сомневаюсь, что пауки кормили тебя горячей пищей.
— Нет, — отказался старик. — Пища может придать силы и продлить мои мучения. Хватит и нескольких глотков горячего отвара. О… Простите старика, что совсем забыл о приличиях. Мое имя — Гвиндес Ван Киссиан. Скромный дворянский род с восточных окраин Империи. Имею честь состоять в Академии Магов.
— Корис Ван Исер, бывший барон. Ныне лишен дворянского звания и сослан в Дикие Земли.
— Ты сказал Дикие Земли? — переспросил старик, не обратив внимания на мои слова об отобранном дворянстве. — Вот, значит, как теперь называются западные провинции. Какое горе… будь проклят Тарис Ван Санти! Пусть душа его вечно корчится в адских муках!
На эти слова у Гвиндеса ушло слишком много сил, и он зашелся в мучительном захлебывающемся кашле. На бороду выплеснулись кровавые сгустки, на которые я посмотрел без малейшего удивления. Повреждены легкие.
Дождавшись, пока старик откашляется и сделает несколько судорожных вздохов, я мягко спросил:
— Гвиндес, возможно, тебе лучше поспать? Ни к чему доставлять себе лишние страдания. У нас есть травы, которые погрузят тебя в продолжительный сон.
— Спасибо, Корис, но я, пожалуй, откажусь. Что может быть лучше беседы у пылающего костра? — слабо улыбнулся Гвиндес, и я невольно поразился его мужеству. — Хотел бы я пожать вам руки, но проклятые киртрассы лишили меня даже этой возможности.
— Пусть будет так, — ответно улыбнулся я. — Возможно, ты не откажешься от пары глотков гномьей настойки? Когда она попадает в желудок, там начинается настоящий пожар.
— О да! Это было бы просто великолепно!
Напряженно слушающий наш разговор Лени мгновенно подхватился с места и кинулся к сумкам, торопясь принести флягу.
— Гвиндес, как долго ты находился в плену у пауков?
— Не знаю, — качнул головой калека. — Годы. Бесконечные годы. Я давно уже потерял счет времени. Когда киртрассы схватили и искалечили меня, мне шел двадцать четвертый год, и я лишь за год до этого с отличием закончил столичную Академию Магов. Сам Император, владыка Мезеран Ван Санти почтил нас своим присутствием на прощальной церемонии.
— Владыка Мезеран? — едва выговорил я онемевшими губами. — Святой Создатель! Гвиндес… Император Мезеран умер больше двухсот лет назад.
— Двести лет… — прошептал старик, переводя взгляд в ночное небо. — Двести лет… А Тарис Некромант? Что с Тарисом?
— Тоже мертв, — поспешил я успокоить Гвиндеса. — Погиб задолго до смерти своего брата Мезерана. Пал от руки Листера Защитника, капитана дворцовых кирасиров. Тело Тариса заключили в Ильсеру, гробницу из камня крови. Существует великая легенда о том, как Листер во главе небольшого отряда пробрался через охваченные войной западные провинции и поразил Некроманта ударом Гримсхольда.
— Хвала Создателю, — Гвиндес вновь опустил голову на одеяло. — Значит, наша миссия увенчалась успехом. Все это было не зря.
— Миссия? Какая миссия, Гвиндес? О чем ты? — осторожно спросил я, опасаясь, что старик начал бредить.
— Я, Гвиндес Ван Киссиан, дипломированный мастер иллюзий, имел честь состоять в отряде, посланном владыкой Мезераном и Святой Церковью в западные провинции, чтобы пленить мятежного принца Тариса и заключить его в Ильсеру!
После этих слов воцарилась мертвая тишина. Запнувшийся Лени с грохотом рухнул на седельные сумки, лишь чудом не выронив кружку с настойкой. Расширенными глазами я смотрел на ожившую легенду двухсотлетней давности. На тщедушного, искалеченного старика, который утверждал, что принимал непосредственное участие в тех легендарных событиях.
— М-мама, — тонким голоском выдавил из себя рыжий, прижимая к груди кружку и не делая попыток подняться на ноги.
Видя наши ошарашенные лица, Гвиндес улыбнулся, не обращая внимания на текущую из уголка рта струйку крови.
— Да. Пусть мне не суждено было добраться до главной цели нашей миссии, но остальным посчастливилось больше! Они добрались до проклятого некроманта! Тарис Ван Санти пал и навеки заключен в Ильсере! Хотя нам было приказано захватить его живым и доставить в столицу.
— Что-то пошло не так, — хрипло пояснил я, уже несколько придя в себя. — Вернее, все пошло не так, и Листер был вынужден убить Тариса. Это честь для меня, видеть и разговаривать с вами, Гвиндес Ван Киссиан. Большая честь!
— И для меня! — заверил старика Лени, осторожно вытирая его подбородок от крови. — Вот, испейте. Настоящая гномья настойка. Сразу теплей станет.
Старик жадно приник к кружке и не отрывался, пока не опустошил ее до дна.
— Благодарю, друзья. Ничего лучшего я не пил за всю свою жизнь.
— Мастер иллюзий? Значит, это ты создал ту летнюю деревушку? Ловушку, в которую мы едва не вляпались? — мягко спросил я.
— Да, друг Корис. Это мой дар. В то время, когда мы шли к логову Тариса, я должен был прикрывать отряд от ненужных взглядов. А затем попал в лапы нежити, — печально сказал старик. — У меня не было выбора. Киртрассы умеют убеждать. Но я всегда старался обмануть их — менял местами времена года, оставлял подсказки. Но получалось далеко не всегда, — старик поник головой. — Киртрассы прибавляли к моей иллюзии свою проклятую магию и превращали ее в смертельную ловушку. Будь благословенно то дерево, что рухнуло на киртрассу и переломало твари лапы. Не иначе сам Создатель направил его падение!
— Я не виню тебя, Гвиндес, — успокаивающе улыбнулся я. — Все нормально. Позволь задать тебе еще один вопрос? Всего один?
Дождавшись молчаливого кивка, я продолжил:
— Ты постоянно произносишь слово «киртрассы», называя так костяных пауков. Что означает это слово?
— Не пауков, друг Корис, — покачал головой калека. — За годы вынужденного странствия по этим землям я много раз видел этих жалких зеленоглазых уродцев, которых ты называешь костяными пауками. Видел и их создателей — искореженных болезнью пещерных гоблинов.
— Мы называем их шурдами, — кивнул я.
— Киртрассам требовалось не больше пяти минут, чтобы разделаться с таким жалким противником, — усмехнулся старик. — Мгновенная расправа. В мое время не было ни шурдов, ни костяных пауков. Они появились позже, уж не знаю откуда.
— Шурдов создал Тарис, — пояснил я. — А они уже, в свою очередь, создали пауков.
— Жалкая пародия на настоящих киртрасс, — хрипло выдохнул старик, выплевывая очередной кровавый сгусток. — Киртрассы — это любимые детища Тариса Некроманта, созданные из человеческих детей.
— Детей?!
— Да. Киртрассы растут, Корис. Медленно, но растут. Становятся все сильнее и умнее с каждым годом и с каждым глотком жизненной энергии. Ты и твои спутники, должно быть, великие воины, если вам удалось справиться с тремя киртрассами и уцелеть. Их парализующей магии почти невозможно противостоять.
— Я не великий воин, Гвиндес, — хмыкнул я. — Но среди моих спутников есть несколько… людей, могущих поспорить с любым детищем Тариса. Нам просто повезло. Спасибо, что ответил. Благодарю тебя от всего сердца, и для меня большая честь познакомиться с тобой.
— Равно как и мне, друг Корис, — прошептал старик, прикрывая глаза. — Равно как и мне. Окажите мне услугу — расскажите ту самую легенду об отряде Листера Защитника. Прошу, расскажите, а я послушаю и немного отдохну…
Переведя взгляд на едва сдерживающего слезы Лени, я разрешающе кивнул. Наклонившись над стариком, рыжий начал рассказывать знаменитую легенду, которую знал каждый ребенок. Легенду, в которой добро побеждает зло.
— Много опасностей повстречали на своем пути Листер Защитник и его отряд. Шли они лесами и равнинами, пробирались через бездонные болота, переплывали студеные реки, взбирались на отвесные скалы. И был отряд их невелик, но каждый стоил десятка воинов. Листер Защитник, мастер меча и отважный воин, гном Тринис Молот, не боявшийся взглянуть самой смерти в лицо, магесса Лирия Ван Гиран, повелевающая огненной стихией… Гвиндес Ван Киссиан, непревзойденный мастер иллюзий, могущий отвести глаза любому врагу, прелестная Синтия Ван Л…
Молча сидя рядом с костром, я вновь слушал древнюю историю и смотрел на умиротворенное лицо старика. Вот она, настоящая легенда, вот она, настоящая правда жизни.
Претерпеть такие муки, выдержать такие страдания и взамен не получить ничего, даже упоминания в легенде. Это рыжий Лени вставил имя Гвиндеса в древний текст, но сам я никогда раньше о нем не слышал. А ведь по сравнению с тем, что перенес этот несчастный маг, участь Листера Защитника просто ничто.
— …шагнул Защитник вперед и, воздев руку с сияющим Гримсхольдом над головой, прокричал: «Так не убоимся же мы смерти, друзья! Не сломить проклятому Тарису дух наш!.. Гвиндес?.. Гвиндес?! О, Создатель… господин! Он… умер… господин! Умер…»
— Тише, Лени. Не шуми, — грустно сказал я, смотря в потрескивающее пламя костра. — Пусть спит. Он заслужил.
— Да, господин, — всхлипнул Лени, не замечая катящихся по щекам ручейков слез. — Пусть спит. Когда-нибудь мы встретимся с ним в другом месте, и я обязательно расскажу историю до конца. А пока пусть почивает…
Наклонившись над телом, Лени осторожно прикрыл его одеялом и, сев рядом со мной, протянул мне флягу с настойкой, оставив себе кружку.
— Помянем старика, господин.
— Помянем! — кивнул я и сделал глоток…
Лени давно уже заснул, пристроившись рядом с Тиксой, ниргалы сидели чуть поодаль, а я все сидел у костра, изредка подбрасывая еще пару сучьев, и не думал ни о чем. Звенящая пустота в голове и усталость, больше ничего.
Сделав несколько спокойных вдохов, я сосредоточился, как меня учил отец Флатис, и без малейших трудностей увидел разлитую вокруг магическую энергию. Среди ночных домов плясали веселые светящиеся водовороты, разбрасывая в стороны снопы разноцветных искр. Переведя взгляд на свое бедро, я внимательно изучил заключенную в нем пульсирующую сферу и нисколько не удивился, что ее свет стал гораздо тусклее. Этого и следовало ожидать.
Взглянув на закутанное в одеяло тело старика, я тихо улыбнулся и прошептал:
— Да, Гвиндес. Скоро мы вновь встретимся, и за кружкой вина я расскажу тебе историю до конца. Обещаю.