Глава 16
Весна 1440 г. Константинополь
ТАВУЛЛЯРИЙ
Мы бумажные важные люди,
Мы и были, и есть,
Мы и будем!
Татьяна и Сергей Никитины
…Выпил! Ну и на здоровье!
Ведомство называлось длинно — Секрет богоугодных заведений покровительства преподобного Иоанна Дамаскина — и занималось церквями, монастырями, приютами, больницами и тому подобным. Лешку устроили туда по большому блату — заместитель начальника – протокуратора — куратор Велизарий Цикос оказался хорошим знакомым Георгия, в обширном доме которого приятели жили вот уже около месяца. Собственно, им и некуда было больше податься: как и предполагал Владос, и родной дом его, и гончарные мастерские у Меландзийских ворот, и все остальное имущество — все было описано за долги и продано с молотка в базилике на площади Тавра.
— Я нищий! Нищий! — грустно хохотал Владос. — Вот так повернулась судьба!
— Ничего, — утешал приятеля Лешка. — Главное: жив, здоров и свободен. А деньги — дело наживное.
— Так-то так… Да вот поди их наживи, попробуй!
Георгий вернулся продолжить послушничество в знаменитый монастырь Святого Архангела Михаила, более известный, как Хора, и располагавшийся на самом севере города, у полуразрушенного дворца Константина Багрянородного. По словам Владоса, монастырь считался очень крутым, и Георгий вновь возмечтал о монашестве, что, впрочем, никогда и не переставал делать. Его дом находился на юго-восточной окраине, у Пятибашенных ворот — большой и просторный особняк, в пустых и запущенных помещениях которого гулял ветер. Ксифилин, старый слуга Георгия, как мог, пытался поддерживать в доме хоть какое-то подобие порядка, но, увы, его скромных сил ни на что не хватало. Тем более что в последнее время он вовсе ничего не делал, даже пыль перестал протирать, а все ходил в ближайшую большую церковь — Иоанна Студита — да возносил хвалы Господу, благодаря за счастливое возвращение хозяина. В общем-то, было за что благодарить — еще немного, и дом бы отписали в казну как выморочное имущество, и тогда бедному старику уж совсем некуда было б податься, разве что в приют при какой-нибудь церкви. Итак, старый слуга Ксифилин днями напролет пропадал в церкви, а его молодой хозяин — в монастыре, таким образом просторный особняк оказался полностью предоставленным новым жильцам — Лешке и Владосу. Очистив от хлама пару комнатух и более-менее прибравшись в столовой, именовавшейся гордым римским словом — триклиний, — парни сочли дом вполне пригодным для жительства. Можно было тоже, на манер старика слуги, благодарить Господа — хотя бы одна проблема — с жильем — была решена. Правда, оставалось множество других, и самое главное — деньги. Хотя, если разобраться, их можно было легко заработать, нанявшись поденщиками — копать канавы, месить глину, таскать грузы на рынках или в какой-нибудь гавани. Друзья поначалу так и делали — уставали, конечно, но не в этом дело — уж больно Владосу было обидно.
— Мы ж с тобой не какие-нибудь каппадокийцы или пафлагонцы, Алексей! Вот пусть они и копают канавы, а нам — не пристало!
— Понимаю, — согласно кивнул юноша. — У нас в крупных городах тоже на грязных да тяжелых работах — одни гастарбайтеры. Молдаване, узбеки, хохлы… Да кого только нету!
— Вот и у нас кого только нету, — Владос скорбно поджал губы. — Это плохо. И цены сбивают, и слишком многие из них откровенно ждут прихода турок. Какое им дело до нашей жизни?
— Все это так, — снова согласился Лешка. — Только, если их не будет, то кто будет работать? Ты согласишься рыть канавы за три аспры в день?
— Так ведь роем же!
— Это потому что пока ничего лучшего не придумали. А деньги нам бы не помешали — не забыл, мы еще Гюльнуз должны перевод отправить.
— Не забыл, — хмуро отозвался грек. — Вообще, завтра еще пороем канавы, а уж послезавтра — начнем искать что-то лучшее.
Так и сделали. Им повезло — зашел навестить Георгий, обещавший восстановить ради новых друзей кое-какие старые связи.
— Есть хорошая должность в Секрете богоугодных заведений — тавуллярий, младший писец. Я считаю — очень неплохое начало карьеры, лет через пять-десять, при условии усердного труда, вполне можно стать хартофилактом — архивариусом, а то и держи выше — куратором! Ну, куратором, конечно, не через десять лет, но дело верное!
— А какое жалованье? — тут же поинтересовался Владос.
— Жалованье? — Георгий замялся. — Небольшое. Весьма не большое. Но все ж таки больше, чем вы сейчас зарабатываете на рытье канав. Тем более — работенка не пыльная… вернее — как раз пыльная, но это благородная пыль от важных бумаг, а не грязная дорожная пыль. Так пойдешь, Владос?
— Нет, — парень отрицательно качнул головой. — Я, видишь ли, хочу все же восстановить коммерцию. Есть одна задумка. А в тавуллярии пусть лучше идет Алексей.
— Но он же не умеет писать!
— Вот как раз и научится.
Лешку приятели не особо спрашивали, да он и не выступал — сказать по правде, давно надоело уже рыть канавы да таскать тяжести — все руки в кровь сбил. Он же не бульдозер, в конце концов, а человек — хомо сапиенс! Вообще-то, конечно, Лешка хотел бы поскорее отправиться в дальний путь — на поиски Черного болота и трактора, но понимал, что пока — рано. Слишком рано. Для начала нужно просто начать здесь жить, и по возможности — хорошо, ну — и ловить удобный случай.
Таким вот образом буквально на следующий день после встречи с Георгием, Лешка в сопровождении Владоса уже шагал к Амастридскому форуму — именно там и располагался Секрет богоугодных заведений.
Парень никогда раньше не был в большом городе — если не считать нескольких быстрых экскурсионных поездок в Москву и Питер — а потому смотрел по сторонам, округлив глаза. Да ведь и было на что посмотреть! Беломраморные здания, великолепнейшие, украшенные позолотой дворцы, улицы, гладкие, словно стекло, статуи и стелы, аккуратно подстриженные деревья — все это не только радовало глаз, но и вселяло в души ромеев чувство законной гордости за свой город. Правда, кое-где попадались старинные развалины.
— Памятники старины? — кивнув, пошутил Лешка. Владос помрачнел:
— Нет. Крестоносцы.
Было ранее солнечное утро, и широкие улицы великого города заполнялись народом. Хвастливо – небрежно поправляя разноцветные плащи, деловито шагали на работу многочисленные мелкие бюрократы-чиновники, чиновники рангом повыше ехали на службу в раззолоченных носилках – паланкинах, перед которыми, расчищая дорогу, бежал громкоголосый слуга. Уступая дорогу чинуше, расступались по сторонам мастеровые, поденщики, мелкие торговцы, толкающие перед собой тележки с зеленью, сыром, оливками. Разогнав народ, слаженно протопал отряд воинов в блестящих кольчугах и панцирях, в круглых, с забралами, шлемах, украшенных страусиными перьями. Как пояснил Владос — это менялась ночная стража.
Амастридский форум — небольшая площадь, застроенная беломраморными зданиями с колоннами и треугольными крышами — портики, так называл их грек — тоже радовала глаз. Чистая, с красивыми статуями по углам и целым роем торговцев, зазывающих посетителей. Спешащие на работу чиновники с охотою покупали жареные каштаны и копченых цыплят — видать, не успели перекусить дома либо затоваривались к обеду. Крича, носились из стороны в сторону мальчишки с серебряными кувшинами — торговцы водой.
— Нам сюда, — справившись о дальнейшем пути у подвернувшегося водоноса, Владос свернул в узенький переулок. Пахнуло нечистотами и мочою. Лешка поморщился — ага, оказывается, и у них не все в порядке. Пройдя переулком, друзья очутились на неширокой, но вполне аккуратной и чистой улочке, и, немного пройдя по ней, остановились перед невысокой оградой, за которой росли каштаны и кипарисы.
— Что вам угодно? — открывая калитку, важно осведомился привратник — сгорбленный седенький старичок в. серой тунике и складчатой накидке – далматике — падавшей до самой земли.
— Мы к господину Велизарию Цикосу. Куратору, — так же важно отозвался Владос. — Ему должны были про нас говорить.
— Придется подождать, — привратник гостеприимно распахнул калитку пошире. — Господин куратор еще не явился. Вон там, у фонтана, есть скамейки.
Друзья там и уселись, следя, как, жемчугом сверкая на солнце, падают вниз струи фонтана, устроенного в виде львиной морды. Владос о чем-то задумался, видно, прикидывал, как ловчее начать бизнес с нуля, а Лешка, вытянув ноги, с любопытством осматривал двор. Он был небольшой, этот тенистый, усаженный кустарником и деревьями дворик, но прибранный, чистый… Впрочем, нет — в дальнем углу, у ограды, громоздилась изрядная куча мусора, мраморное ограждение фонтана местами потрескалось, позолота на львиной морде облезла, а газоны вокруг заросли бурной травой и чертополохом.
— Остатки былой роскоши, — негромко промолвил Лешка.
— А? Что? — Владос обернулся к нему. — А, вот ты о чем… Ну да, действительно — остатки. Как и везде в городе… Как и сам город… Впрочем, ты еще увидишь.
— Что увижу?
— А, не вникай! Смотри, кажется, кто-то едет! Седенький привратник, бросив метлу, которой только что подметал ведущую к портику аллею, с неожиданной резвостью бросился… нет, не к калитке, а к воротам. Поднатужась, распахнул широкие створки, пропуская во двор изящную двуколку, запряженную белой лошадью. В двуколке, кроме кучера, сидел какой-то человек лет сорока, в синем, вышитом серебряной нитью, плаще, в широкополой — от солнца — шляпе и с несколько обрюзгшим лицом, игриво обрамленным темной кудрявой бородкой.
— Добрый день, почтеннейший господин Цикос, — низко поклонился привратник. — Как спалось? Все ли по-хорошему?
— Твоими молитвами, Аргир! Владос толкнул Лешку локтем:
— Кажется, нам пора.
Подбежав, они в ожидании застыли у портика.
— Господин Велизарий Цикос? — почтительно осведомился Владос у проходившего мимо чиновника. — О нас говорил Георгий Кардай…
— Он говорил об одном, — скосив глаза, бросил господин Цикос.
— Да, вот о нем, — Владос кивнул на Лешку.
— Пусть ждет, — махнув рукой, чиновник скрылся в здании.
Невысокое, в три этажа, с портиком и эркерами, оно чем-то напоминало Лешке господский дом в какой-нибудь дворянской усадьбе середины позапрошлого века, какие в изобилии имелись на рисунках в учебнике истории.
— Ну, я, пожалуй, пойду, — тихо промолвил Владос. — Сам понимаешь, времени лишнего мало. Ты, как все сделаешь, жди здесь, я обязательно за тобой зайду ближе к вечеру, не то еще заплутаешь.
— Не заплутаю, — Лешка обиделся. — Ты уж меня совсем за малое дите принимаешь или за какого-нибудь варвара. Чего тут идти-то? До площади Быка доберусь — тут почти рядом, а дальше почти все прямо. Дойду до стены Константина, а там спрошу.
— Ну, молодец! — вполне искренне восхитился грек. — Дорогу запомнил. Ну, тогда тем лучше. Значит, встретимся дома. Удачи!
— Удачи! — прощаясь с другом, улыбнулся Лешка. Он просидел в саду почти до полудня. Поначалу в нетерпении прохаживался около портика, даже перекинулся парой слов с привратником — говорили о погоде, — но потом старик, закончив подметать аллею, устроился подремать в воротной будке, и Лешка, вздохнув, вновь отправился на скамейку, к фонтану. Короткая, давно истрепавшаяся туника его внизу расползлась по шву, и юноша только сейчас заметил это. Эх, надо было зашить. А, может, нитка с иголкой найдется и у старика-привратника? Юноша поднялся на ноги…
— Эй, парень! — вдруг прокричали с крыльца. Лешка радостно обернулся.
— Ты, ты! — кричавший — молодой человек, ненамного старше Лешки, вихрастый, одетый в длинный складчатый далматин — махал с верхней ступеньки руками. — Господин куратор желает видеть тебя.
Лешка вмиг подбежал к крыльцу и, пригладив волосы рукой, вслед за вихрастым парнем вошел в полутемное нутро здания. Поднявшись по лестнице на второй этаж, они оказались в довольно обширном помещении, со стоявшими вдоль стен лавками, покосившимися статуями, светильниками. В противоположной от входа стене помещения блестела позолотой шикарная двухстворчатая дверь.
«Приемная» — догадался Лешка.
— Жди, — обернувшись, прошептал провожатый и, подойдя к двери, подобострастно испросил разрешения зайти для доклада.
Зашел. И тут же вышел, махнув Лешке рукой. Волнуясь, юноша поспешно отворил тяжелую створку:
— Я Алексей… Явился… вот.
Сидевший за обширным, заваленным бумагою и пергаментами столом куратор — тот самый утренний знакомец, подняв голову, скептически оглядел вошедшего. Юноше внезапно вдруг стало стыдно за свой неприглядный вид — за давно нестриженные волосы, за рваную обувь, за исцарапанные, торчавшие из-под короткой туники, коленки.
— Ты пафлагонец? — неожиданно усмехнулся чиновник. — Да-а, у меня уж глаз наметан — пафлагонцев вижу издалека. Такие же черти, как всегда и были — бедные, но гордые… Только ты гордость свою пока спрячь! — господин Цикос резко повысил голос. — В будущем, когда, может быть, добьешься известных степеней усердною службой и благоволением начальства, тогда — да, можешь себе позволить и погордиться… Вот, как я сейчас! Есть чем! Да ты не стой, в ногах правды нет, вон, садись на стул, пафлагонец!
Лешка уселся, безуспешно пытаясь спрятать коленки под подол туники.
— Одежка у тебя, конечно, не очень, — вскользь заметил куратор. — Купишь себе другую в счет жалованья…
— Вот, как раз о жалованье, — Лешка внезапно осмелел. — Хотелось бы узнать…
Чиновник захохотал, замахал руками и смеялся долго, колыхаясь всем своим тучным телом, так, что, казалось, вот-вот рассыплется.
— Жалованье, говоришь? — отсмеявшись, куратор сузил глаза. — Экие вы, пафлагонцы, меркантильные люди! Ишь, сразу ему и жалованье подавай. Пять аспр в день — вот пока твое жалованье. Это, за вычетом праздников и нерабочих дней, получается сто тридцать два иперпира в год! Сто тридцать две золотые монеты! Ты, пафлагонец, держал хоть когда-нибудь столько в руках?
— Нет, — честно признался Лешка.
— То-то, что нет! — куратор снова рассмеялся, видать, настроение хорошее было — это Лешка удачно попал.
— Должность твоя будет называться — тавуллярий — ну, это по ведомости, на самом же деле — пока послужишь помощником старшего тавуллярия, Никодима Калавра, он тебе все и расскажет… Да, писать умеешь?
Лешка вздохнул.
— Ну да, — хохотнул господин Цикос. — Грамотный пафлагонец — это, я скажу, нонсенс! Значит, Никодим тебя заодно и писать научит. Об оплате уж ты сам с ним договаривайся, из своего жалованья, ха-ха…
— Никодим! Эй, Никодим! — неожиданно громко закричал чиновник.
Скрипнув, приоткрылась дверь:
— Звали, господин куратор?
В комнату протиснулся согбенный лысенький старичок… впрочем, нет, старичком его, наверное, нельзя было назвать, скорее так — человек средних лет. Сорока там, пятидесяти. Бледное лицо его было каким-то вытянутым, словно крысиная морда, маленькие бесцветные глазки с обожанием облизывали преданным взглядом начальство.
— Вот! — куратор холодно указал на Лешку. — Этот парень будет служить младшим тавуллярием в твоем отделе. Он из Пафлагонии — научить писать, читать, ввести в курс дела. И чтоб через месяц был результат!
— Будет исполнено, господин куратор, — поклонился Никодим. — Разрешите идти исполнять?
— Не задерживаю.
Рабочее место нового работника располагалось в торце здания, в небольшой сыроватой каморке, вдоль стен которой тянулись дощатые стеллажи с документацией, а между ними умещалось три стола, на каждом из которых стоял чернильный прибор, бронзовые стаканы с перьями и заостренными палочками — стилосами — Лешка знал уже, что такими писали на вощеных деревянных пластинках.
— Ну, вот твой стол, — шмыгнув носом, ласково кивнул старший тавуллярий.
Юноша чуть было не засмеялся — уж больно его непосредственный начальник походил на типичную канцелярскую крысу, которой, собственно говоря, и был. И точно такой же, по его мнению, должен был стать и Лешка.
— Значит, ты из Пафлагонии, — усаживаясь за противоположный стол, утвердительно кивнул Никодим.
— Да, собственно говоря, нет! — возмутился Лешка. — Это куратору так показалось, не знаю — и почему!
— Во-первых, не куратору, а «господину куратору», — невозмутимо заметил тавуллярий. — А во-вторых — начальству ничего не кажется, на то оно и начальство! Ему виднее. Сказано — «пафлагонец», значит — будешь пафлагонцем, хоть, может, ты македонец или из какой-нибудь там Каппадокии. Понял?
— Угу, — угрюмо кивнул юноша.
— Ну, вот и славно, — чиновник потер ладони. — Теперь слушай и запоминай свои обязанности. Вот, посмотри на документы… — поднявшись, он взял с полки целую кипу бумаг и пергаментов и вывалил все на Лешкин стол.
— Но я пока не умею читать, — на всякий случай напомнил парень.
— Ничего, — все так же невозмутимо ответил старший тавуллярий. — Скоро научишься… Это, кстати, и в твоих интересах, не быть же тебе всю жизнь младшим помощником! Пока же уясни для себя главное. Видишь вот эти пергаменты? Что на них?
— Какие-то записи?
— А номера видишь? Вот эти, зеленые…
— Ага.
— Зелеными чернилами — это входящие номера, они же заносятся в особую книгу — вот в эту, — чиновник похлопал рукой по увесистому тому, лежавшему на столе прямо перед ним. — Красными чернилами — наши исходящие. Они заносятся в другую книгу — журнал исходящей документации. И не дай бог их тебе перепутать! Теперь сюда посмотри… Что видишь?
Лешка пожал плечами:
— Блямбы какие-то.
— Сам ты блямба пафлагонская! — неожиданно рассердился чиновник. — Это печати! Вот, смотри — восковая, вот свинцовая… вот эта серебряная… А вот эта… — Никодим любовно протер печать рукавом. — Золотая! Особой важности! Его императорского величества государя автократора канцелярии!
— Красивая, — согласился Лешка. — Ух ты, как у нас — с двуглавым орлом!
— А ты что, не знал, что вот уже двести лет двуглавый орел — герб царственного рода Палеологов?
— Не знал… я же пафлагонец!
— Теперь знай. И хорошенько запомни следующее, — чиновник наставительно поднял вверх указательный палец. — Простая восковая печать — срок исполнения месяц, свинцовая — десять дней, серебряная — три, ну а золотая, автократорская — всего день! За ненадлежащее исполнение — нарушение сроков — можно не только половины жалованья лишиться, но и сесть в тюрьму хорошо и надолго. Вот, в общем, главное. Есть еще вопросы?
— Есть, — Лешка кивнул и осведомился о структуре ведомства.
— Хороший вопрос, — похвалил чиновник. — Я как-то это упустил.
Как понял юноша, ведомство, куда он поступил на службу, курировало исполнение императорских указов церквями, монастырями, госпиталями и прочими «богоугодными заведениями», расположенными как в черте города, так и в его ближних пределах… ныне весьма сжатых, благодаря нараставшей экспансии турок. Весь «секрет» делился на четыре отдела — «церквей», «монастырей», «больниц и домов инвалидов» и «приютов». Первые два считались привилегированными, но в них работало очень мало чиновников — церквями с монастырями, и кроме этого «секрета» занималось немалое число ведомств, откровенно дублировавших друг друга, так сказать, в целях добросовестной конкуренции. Что же касается оставшихся двух отделов, то те должны были функционировать вполне добросовестно — курированием больниц и домов инвалидов вообще никто не занимался, не говоря уже о приютах.
— Вот приютами-то ты и займешься! — «обрадовал» Лешку чиновник. — На, читай… — он протянул юноше грамоту, но тут же ее отдернул. — А, ты же неграмотный… Ладно, сам изложу… Коротко — в этом документе сказано о направлении государственных средств в приюты, которые — средства — они там должны освоить в определенный срок, естественно, под нашим руководством, но дело сейчас не в этом. Нужно решить, в какой из приютов направить средства! Всего их восемь, три в самом Константинополе, и пять — в близлежащих пригородах.
— А нельзя сразу всем дать? — поинтересовался Лешка.
— Всем? — старший тавуллярий хитро прищурился, отчего еще больше стал напоминать крысу. — Можно и всем… Только — нужно ли? Сумма ведь не очень большая, на восемь частей поделить — совсем сущая останется мелочь. Надобно выбрать один. Вот ты этим и займешься!
— Я? — юноша опешил. — Что, я буду выбирать?!
Никодим вдруг засмеялся неприятным дребезжащим смехом:
— Не ты, успокойся. И не я. Есть люди и повыше нас с тобой! — он многозначительно поднял палец. — Вот они-то и будут определять. А для того им потребуется информация… добывать которую придется как раз тебе, парень! Пять загородных приютов нас не интересуют — их все равно рано или поздно захватят турки, если уже не захватили, так что речь идет только о городских заведениях, а их всего три — приют Галаиды, что в Эксокионии, у ворот Святого Романа, приют при церкви Святого Ильи, это у площади Быка, ближе к гавани Феодосия, и приют Олинф, между церковью Апостолов и стеной Константина. Запомнил?
— Лучше бы записать.
— Ты ж неграмотный?
— Ну, кое-что разберу… — Лешка уже увидал, что ромейские буквы очень сильно походили на русские. Не так-то и трудно будет учиться грамоте!
— На вот, — быстро накарякав адреса на обрывке какой-то старой грамоты, Никодим протянул ее Лешке. — Теперь смотри сюда… Какая печать?
— Свинцовая, кажется.
— Кажется ему… Не кажется, а свинцовая! Значит, что?
— Срок исполнения — десять дней!
— Молодец, верно! — старший тавуллярий даже соизволил улыбнуться. — По каждому приюту мы с тобой вместе составим отчет. Будет называться — «справка о злоупотреблениях и мздоимствах, чинимых руководством приюта».
Лешка хлопнул глазами:
— Ничего себе, справочка! А если у них не будет никаких злоупотреблений?
Теперь настала очередь удивляться начальнику:
— Ага, а еще говоришь, что не из Пафлагонии! Да как же не быть в приютах злоупотреблениям? Обязательно будут. Твоя задача — их быстренько отыскать. Короче говоря, нарыть на каждый по объемистому корыту всяческой грязи, а она у них есть, ты не сомневайся. — Никодим вдруг прищурил глаза. — Только хочу сразу предупредить — работать тебе придется честно. Боже упаси хоть что-нибудь выдумать и тем ввести в заблуждение богоспасаемое начальство, ибо нет ничего страшнее его досточтимого гнева!
— Понятно, — тихо протянул юноша.
— Что, уже испугался?
— Да нет… Только вот — десять дней… Не слишком ли мало?
— Десять дней. По три дня на приют, — покачал головой тавуллярий. — Да за три дня, знаешь, сколько всего нарыть можно?
— Сколько?
— Много. Вот иди — и рой.
Лешка добрался домой без всяких проблем и почти что самостоятельно, ну, пару раз спросил дорогу — и все. Как оказалось, Владос уже давно поджидал его в компании с объемистым кувшином вина.
— Ого! — Лешка не скрыл удивления. — Откуда деньги? Что, грабанул какой-нибудь банк?
— Открыл торговую компанию, — загадочно улыбнулся грек. — На паях с одном старым знакомым. Его деньги — мои мозги. Уже векселя нарисовали, завтра идем в Секрет госказны — заверять.
— Векселя, говоришь? — Лешка усмехнулся и покачал головой. — Поня-а-атно! Советую вашу фирмочку назвать «МММ». Воздухом торговать собрались?
— Почему воздухом? — обиделся Владос. — Просто скупим — вернее, возьмем в управление — разорившиеся медные выработки — там ведь еще кое-что осталось, а многие и вообще почти не разрабатывались — владельцы боялись турок. Так что скоро, даст Бог, я стану уважаемым эпискептитом!
— Кем-кем?
— Эпискептитом! А, ты ж не знаешь… Эпискепис — это государственное либо частное имущество, отдаваемое в управление частному лицу — ну, вот, к примеру, полузаброшенные рудники. Это не только мне выгодно, но и казне — хоть кто-то их разрабатывать будет.
— Ага, — скептически ухмыльнулся Лешка. — А турок вы не боитесь?
— Да, побаиваемся, сказать по правде, — тряхнув рыжей шевелюрой, честно признался грек. — Но — риск есть риск. Тут уж баш на баш — либо разбогатеем, либо…
— Понятно. Ну, что ж, флаг вам руки, барабан через плечо.
— Чего?
— Ничего. Это поговорка такая.
Владос разлил по кубкам вино и поинтересовался делами приятеля.
— Даже не знаю, что и сказать, — Лешка задумчиво покачал головой. — С одной стороны, вроде бы и ничего — денег авансом выдали на приличную одежку, да и вообще, объяснили, что к чему — не так и трудно, оказывается… Но…
— Что — но?
— Задание дали — не знаю, с какой стороны и подступиться.
Юноша вначале кратко, а потом — по просьбе приятеля — и в подробностях, изложил содержание прошедшего дня. Внимательно выслушав, Владос покачал головой и вдруг улыбнулся:
— Поздравляю, Алексей! Тебе чрезвычайно повезло — не успел поступить на службу, как уже получил важное поручение. Его надо обязательно выполнить, во чтобы то ни стало! Ибо именно это станет первой ступенькой твоей карьеры! Государственный служащий — это ведь не купец, не предприниматель, постоянно рискующий средствами — это глыба! Ведь должность — означает положение, уважение, деньги!
— Да какая у меня там должность! — презрительно отмахнулся Лешка. — Младший помощник старшего писаря.
— Э, не скажи, парень! Все начинается с малого.
— Чего ж ты сам не пошел начинать?
— Видишь ли, Алексей, я слишком люблю свободу и риск…
— А я не люблю?
— Ты — другое дело. Тебе пока деваться некуда. А государственная должность — даже и в малых чинах — верный кусок хлеба. — Владос поднял кубок. — Хочу выпить за удачное начало твоей службы. Надеюсь, у тебя все сложится.
Лешка вздохнул:
— Я тоже надеюсь.
— Ну, не печалься, парень! — выпив вино, расхохотался грек. — Уж, так и быть, с первым делом я тебе помогу!
— Правда?! — Лешка не скрывал радости. — Вот спасибо! А то я уж думал…
Ближайшее из заведений, которые следовало взять в обработку, — приют Галаиды — располагался у ворот Святого Романа. До ворот парни добрались быстро — по улицам, параллельным стене Феодосия, ну а там спросили.
— Галаиды? — откликнулся бородатый зеленщик. — Во-он там, за термами. Треугольная такая крыша, видите?
— Угу, видим, спасибо!
— Петрушку у меня не купите?
— Да нам без надобности.
— А сельдерей? Первый, нового урожая, только что пошел.
— Нет, спасибо.
Поспешно покинув навязчивого торговца, друзья быстро зашагали к приюту — мрачному серому зданию с узенькими бойницами-окнами. Входная дверь была крепко-накрепко заперта.
— Ну? — Лешка оглянулся на грека. — Я же говорил! Как мы тут что узнаем?
— Пока просто присядем, подумаем.
Оба уселись на поваленное ураганом дерево, судя по всему, валявшееся здесь довольно давно — ну, правильно, это ж не главная улица, так, переулочек — чего убирать, надрываться?
— Ну, — Владос хитро взглянул на приятеля. — Давай, рассказывай, что придумал!
— Я?!
— Ты, ты. На корабле у тебя это здорово получалось.
— Хм… — Лешка вдруг улыбнулся. А и в самом деле, чего он волнуется-то? Ну, не получится с заданием — и черт с ним, просто плюнет да уйдет со службы, всего-то делов, устроится вон к Владосу — уж тот, всяко, не откажет.
— Да возьму, возьму, что с тобой делать? — успокоил грек. — Ты давай, о задании думай.
Лешка кивнул:
— Для начала посмотрим, что имеем.
Он внимательно осмотрел похожее на неприступную крепость здание, не поленившись, обошел его со всех сторон и даже попытался заглянуть во двор. Потом, отряхнув тунику, вернулся обратно:
— Итак, имеем: постоянно закрытую дверь — за все время, пока мы здесь сидим, никто не вошел и не вышел, — глухой высокий забор, а за забором — двор, судя по количеству деревьев, довольно обширный. Чтобы что-то узнать о приюте у нас есть три пути. Первый — втереться в доверие к начальству, — но это требует времени, а у нас всего три дня. Впрочем, может и получится.
— Сомневаюсь.
— Второй путь — поговорить с воспитанниками, — а для этого надо либо попасть внутрь, либо дождаться, когда они куда-нибудь выйдут.
— Вот это уже лучше, — одобрительно хмыкнул Владос.
— Путь третий — просмотреть документацию — приходно-расходные книги и прочее.
— Так они ее тебе и покажут!
— Верно, не покажут… Нужно смотреть самим — то есть пробраться в здание, — Лешка задумчиво почесал затылок. — Поэтому пока самый реальный план — второй. По крайней мере для начала.
— Еще можно опросить соседей, — подсказал Владос. — Уж наверняка что-нибудь да расскажут.
— Это верно, — Лешка закивал головой. — Как же я упустил? Ну, что, бросим жребий — кому тут сидеть, а кому по соседям идти. — Он достал из кошеля мелкую медную монетку — обол — подбросил: — Голова или нос? Голова — ты остаешься сидеть.
Выпал «нос», и Владос, оставив приятеля наблюдать за домом, с явной радостью побежал куда-то за угол, похоже — в ближайшую корчму. Ну да, где еще пособирать сплетен, как не там?
Лешка просидел часа два, а то и того больше — в окрестных церквях колокола уже зазвонили к обедне. А из приюта так никто и не выходил! И не приходил никто. Совершенно закрытое заведение! Ну, хоть куда-нибудь выйти должны! За продуктами там или за водой. Хотя продукты можно иметь про запас и покупать раз в неделю на рынке, а вот что касается воды… У них, наверное, во дворе есть колодец… Однако вода в здешних колодцах не вкусная, пригодная лишь для полива, Значит, рядом — акведук или цистерна — а уж из нее проложены трубы… Трубы… Да…
— Акведук? — явившись уже ближе к вечеру, переспросил Владос. — Ну да, во-он он — акведук Валента. Ты на бревнище – то заберись!
Лешка так и сделал, еще раз осмотрев тянувшееся через весь город гигантское сооружение в виде двухъярусных арок.
— Да, — сам над собой посмеялся парень. — Слона-то я и не приметил. Как думаешь, в сие богоугодное заведение вода поступает из акведука?
— Наверное… Если поблизости нет цистерны.
— И течет по трубам?
— Ну да, по трубам, а как же?
Лешка хитро прищурился:
— А трубы могут и прохудиться… Да и там, думаю, имеются какие-нибудь коллекторы, вентили — короче, требуется постоянный присмотр.
— Постой, постой… — понятливо закивал грек. — Вижу, вижу, к чему ты клонишь, авантюрист! Присмотр, говоришь…
— Слушай, а у тебя-то хоть как дела? — несколько запоздало поинтересовался Лешка. — Узнал что-нибудь?
— Да есть кое-что, — ухмыльнулся Владос. — Идем, по пути расскажу.
Лешка вскочил на ноги:
— А куда идем?
— На ближайший рынок, кое-что прикупить.
— А… а сюда?
— А сюда уж завтра явимся. С самого раннего утра!
Выйдя на широкую улицу, друзья быстро зашагали по ней в направлении старой стены Константина. Вокруг всюду толпился народ — громко кричали уличные торговцы, приказчики, высунувшись из широко распахнутых дверей эргастириев — лавок при мастерских, — зазывали прохожих с ничуть не меньшим азартом, даже чуть было не утащили к себе засмотревшегося на акведук Лешку. На папертях церквей и просто на улицах, нагло выставив напоказ жуткие уродства и язвы, нахально просили милостыню многочисленные нищие, организованные, по словам Владоса, в особый союз — корпорацию.
— Ну, так что? — нетерпеливо выспрашивал Лешка. — Чего узнал-то?
А узнал Владос много чего. Приют Галаиды оказался женским, и часть старших девочек по вечерам танцевала и ублажала клиентов в ближайших тавернах, и наверняка налог на занятие проституцией никем не платился. Получали ли при этом девушки какие-то деньги с клиентов или у них все забирали — это нужно было еще уточнять, как и то — в курсе ли всего этого попечительница приюта госпожа Харистина Карос, или приютские работники завели свой небольшой, но доходный бизнес в обход нее? Так сказать — левак. Если Харистина тут ни при чем — это одна ситуация, если она все и организовала — совершенно другая.
— Хорошо, что тебе, Алексей, в отличие от судебных чиновников, ничего доказывать не надо — поверь мне, не доказал бы никогда, еще б и проблемы обрел! — усмехнулся на ходу Владос. — Как я понял, главное — просто установить истину.
— Угу, — кивнул Лешка. — Может, стоит вечером пойти в какую-нибудь таверну да расспросить девок?
— Может, и стоит, — задумчиво отозвался грек. — А, может, и нет — можем спугнуть. Лучше уж потерпеть до завтра.
На том покуда и порешили.
Яркое солнце, поднимаясь из-за бухты Золотой Рог, весело било в глаза прохожим. У ворот Святого Романа менялась стража, вооруженные кирками и мастерками рабочие под руководством толстяка подрядчика, крича и размахивая руками, столпились у акведука Валента — видно, определяли предстоящий объем работ и ругались из-за оплаты.
Свернув в переулок, начинающийся недалеко от крепостных ворот, одетые в темно-серые туники приятели — Владос и Лешка — подошли к запертой двери приюта. Владос важно держал в руках большую деревянную линейку, а Лешка — отвес и моток тонкой проволоки.
— Эй! — переглянувшись, парни изо всех сил забарабанили кулаками в дверь. — Открывай! Спите там, что ли?!
— Открывайте, мать вашу!
Лешка повернулся спиной и заколотил ногами.
— Вы кто? — в середине двери приоткрылась небольшая форточка, в которой замаячила чья-то смуглая бородатая рожа.
— Хрен в пальто! — нагло закричал Лешка. — Водопроводчики, не видишь, что ли? Тьфу ты, эти… техниты!
— Техниты?! А мы вас сегодня не вызывали.
— А нам плевать, что не вызывали! Открывай, борода — в квартале утечка!
— Но… я должен сперва посоветоваться…
— Иди, советуйся, — парни разом сплюнули. — Только мы ждать не будем — некогда. А приют ваш в черный список занесем. Никола, доставай список.
Ухмыльнувшись, Лешка положил на крыльцо проволоку с отвесом и полез в котомку.
— Сейчас, запишем. Какой это переулок?
— Галаиды.
— Ага, значит, приют Галаиды отказался допустить на важный объект технитов и…
— Эй, эй, погодите, парни! — явно испугавшийся бородач загремел засовом.
Заскрипев давно несмазанными петлями, отворилась дверь.
— Входите.
Друзья не заставили себя упрашивать дважды.
Пройдя по длинному полутемному коридору, ведомые неусыпным стражем приятели оказались на просторном дворе, разбитом на грядки и палисадники. У грядок, под присмотром тощей и длинной, словно оглобля, женщины с искаженным злобой лицом, напоминавшей Лешке одну злющую ведьму-воспитательницу из далекого детства, копошились бледные сиротливо одетые девочки лет десяти на вид, некоторые — с обритыми наголо головами.
— Акватруба где проходит? — деловито осведомился Владос.
— Идемте, покажу…
Громко насвистывая, «работники коммунального хозяйства» вслед за своим провожатым направились через весь двор куда-то в дальний угол, к сараям.
— Кто это, Варис?
— Техниты. Говорят, протечка у нас.
— Нет у нас никаких протечек! — надсмотрщица злобно оскалилась, но тут же махнула рукой. — Впрочем, раз уж пришли, так пусть смотрят.
Остановившись у сараев, «техниты» обступили керамическую трубу.
— Ну, что там? — нетерпеливо осведомился сторож.
— Не мешай, — строго взглянул на него Владос. — Сейчас, поглядим… О, да тут трещина! Придется замазывать. Хозяин, песок у тебя найдется?
— Песок? — сторож обернулся к надсмотрщице — или воспитательнице, черт ее знает, кем она тут была?
— Феофана, техниты песок спрашивают!
— А зачем им наш песок? Почему со своим песком не пришли? А ну, отвечайте!
Бросив девчонок без присмотра, Феофана подошла к лжеремонтникам:
— Как это так получается, что у вас ничего нет, а?
— А ну-ка, помолчи, дамочка! — разозлился Лешка. — Сейчас у меня сама будешь трубу заделывать, поняла?! Это ж надо! Довести до такого состояния важнейший объект! Что, раньше на трубу посмотреть трудно было? А?!
Не ожидавшая подобного натиска Феофана лишь беззвучно раззевала рот, словно вытащенная из воды рыба.
— Тысяча амфор воды через трещину испарилось! — поддержал приятеля Владос. — Думаю, уж никак не меньше!
— Да куда там меньше — больше! И кто-то за это ответит! Ну, что стойте?! Живо несите песок!
— И известку не забудьте!
— Мхх! — Лешка возмущенно махнул рукой. — Стоят тут, как эти… Это ж надо — до такого состояния ака… акра… акватрубу довели! Полквартала без воды оставили, сволочи! А мы-то думаем — где утечка?!
— Будем составлять акт!
— Может, не надо акта? — льстиво попросил бородатый Варис.
— Ты еще здесь?! — грозно посмотрел на него Владос. — А ну, живо тащи песок, не то сами ремонтировать будете!
— Да я… да я… враз…
— Известку не забудь! — крикнул Лешка в спину убегающему сторожу и повернулся к надсмотрщице: — А ты что встала? Заняться нечем? Стоит тут, смотрит, работать мешает.
Худое лицо воспитательницы пошло красными пятнами — на что и рассчитывал Лешка. Он хорошо — еще по прошлой своей детдомовской жизни — знал такой тип женщин, вернее сказать, старых дев, получавших несказанное удовольствие от помыкания какими-нибудь беззащитными существами, вот, вроде этих девчонок, что обрабатывали сейчас грядки. Начальство обычно таких мегер ценило — в группах всегда был идеальный порядок, ну а какими средствами он достигался, да и нужен ли был — никого не волновало. Сейчас, главное, было вывести надсмотрщицу из себя, унизить, громко, на глазах у подопечных девчонок. А Феофана не уходила, лишь чуть отошла в сторону — типа, не очень-то интересуют меня ваши дела,
— Ну и баба! — старательно обмеривая линейкой трубу, громко произнес Лешка. — Не баба, а просто какой-то леший!
— Да уж, — так же громко захохотал Владос. — Где только таких и берут? Довела трубу… Вот сама бы и ремонтировала, зараза…
Кто-то из работавших поблизости девчонок хихикнул… негромко, но мегера услышала, обернулась, зашипела что-то.
— Во-во, — тут же прокомментировал Лешка. — Шипит теперь, как змея. Шипи-шипи, раньше надо было шипеть, пока акватрубу не ухайдакали!
Владос осклабился:
— Интересно, какая она в постели?
— Да кто с такой воблиной ляжет?!
Надсмотрщица наконец не выдержала, подошла ближе, надменно вздернув вверх нос с видом оскорбленной невинности:
— Я бы попросила вас…
— Слышь, она бы попросила? А мы тебя сколько уже просим песок принести! Слышь, Влад, пойдем отсюда. Пускай сами все делают. А акт составим, это уж обязательно, пускай потом штрафы платят…
— Уж конечно, как же без акта-то?
— Полквартала без воды сидит! Полквартала! А они тут жируют, сволочи… О! Надо соседям сказать, кто в их бедах виновник — живо разнесут всю эту богадельню. Ну, виданое ли дело — песка и того не допросишься! С собой, говорят, приносите… А нам по инструкции с собой не положено!
— Издеваются! Может, жалобу на них подать протокуратору?
— Обязательно подать, а как же!
— Нет, не протокуратору… Самому эпарху!
Посрамленная воспитательница; не в силах больше выносить хлынувшего на нее потока оскорблений и угроз, чуть ли не бегом скрылась в здании. Тут как раз явился и бородатый сторож Варис, с натугою притащив бадейку песка. Высыпал…
— Ну, как тут у вас?
— У нас-то все нормально, а вот у вас… Известка где, мать твою?! Тащи, да побыстрее — неровен час, прорвет! Тогда весь город без воды останется!
— Неужто весь город? — в ужасе захлопал глазами сторож.
— А ты думал? В одночасье!
Сторож побежал за известкой.
— Эй, девчонки… — тут же позвал Лешка. — Идите, поможете песок перебирать.
— Перебирать? — подойдя, удивились девочки — те, что хихикали, — бледные, но с веселыми глазками. — А зачем песок перебирать?
— Затем, что акватруба — механизм тонкий, — стараясь не рассмеяться, важно пояснил Лешка. — Не дай бог, попадет какой камень. Все — кранты, пиши пропало!
Поручив девчонкам просеивать ладонями песок в поисках мелких камушков, приятели уселись рядом.
— Что, достает вас эта мегера? — негромко поинтересовался Лешка.
Девчонки опасливо переглянулись.
— Вижу, что достает. Она хоть вас не бьет?
— Бывает, — одна из девочек вздохнула.
— Да, строго тут у вас, как я погляжу, — вступил в беседу Владос. — Небось, никуда и не пускают?
— Не пускают, — девчонки разом кивнули. — Только старших, по вечерам.
— И много у вас старших?
— Филомена, Калликия, Мария… Всего девять.
— Угу, — Лешка потер руки, — Значит, девять…
— А попечительницу вы часто видите? Чем вас обычно кормят? Как одевают? Что заставляют делать?
Через некоторое время приятели знали о приюте все, ну или почти все — по крайней мере, то, что было известно девочкам. А известно им было немало. Это ведь только со стороны кажется, что дети мало вникают в неинтересные взрослые дела. Лешка по себе знал — вникают, да еще как! Вот и эти вникали…
Второй приют, при церкви Святого Ильи, располагался у площади Быка, на той самой улице, что вела в Феодосийскую гавань. Уютный небольшой дом, ограда, за которой зеленели аккуратно подстриженные деревья. Небольшие ворота в ограде тоже оказались закрытыми, впрочем, в городе вообще мало кто имел привычку держать двери настежь. Вскоре, правда, створки ворот распахнулись, пропуская со двора двух мальчишек с ведрами, в длинных черных балахонах. Быстро набрав воды из располагавшегося неподалеку бассейна, ребята потащили ведра в дом. Потом сходили за водой еще раз и больше уже не вышли.
— Ну, что сказать? — проведя рекогносцировку, друзья уселись за столик в ближайшей таверне — Никаких труб там нет — за водой ходят на улицу.
—Жаль, — вполне искренне огорчился Лешка. — А то привык уже водопроводчиком… тьфу ты, этим — технитом.
Владос хохотнул:
— Теперь отвыкай.
Выпив по стаканчику дешевого, разбавленного водою вина, приятели немного поболтали с владельцем таверны и, выйдя на улицу, направились к соседнему с приютом дому. Именно туда посоветовал обратиться трактирщик — дескать, проживающий там господин много чего знает про всех своих соседей и с большим удовольствием поделится своими наблюдениями.
— Просто больно уж он любит с кем-нибудь поболтать, этот господин Мизотер, — с улыбкой пояснил кабатчик. — Ужас, как любит. Кстати, иногда он продает собственное вино, право слово, очень даже неплохое. Но, конечно, дорого.
— Вот здорово! — Лешка толкнул локтем Владоса. — Нам ведь именно такой человек и нужен.
Дом указанного трактирщиком господина оказался старым, покосившимся и убогим. Давно небеленные стены с местами обсыпавшейся штукатуркой, куски свалившейся с крыши черепицы, ворота такие скрипучие, что, казалось, их было слышно в Галате — на другом конце города. Зато — злобно лающий кудлатый пес, черный и тощий.
— Однако, — Владос опасливо попятился от ворот.
— Кого там еще принесло? — раздался старческий голос из окна хижины.
— Вы — господин Мизотер?
Ответа не последовало.
— Говорят, вы продаете вино?
— Кто? — выбежал из хижины расхристанный тощий старик в какой-то невообразимо старой хламиде — рясной, ветхой, с заплатками. Белые, как облако, волосы старика воинственно торчали в разные стороны, загнутый книзу нос напоминал клюв хищной птицы.
— Кто говорит, что я торгую вином? Ась? — он приложил ладонь к уху. — Не слышу! А, наверное, это прощелыга трактирщик! О, он всегда завидовал мне, всю свою жизнь, всю свою жизнь… Желаете купить вина? — лицо старика вдруг приобрело вполне осмысленное выражение. — Подождите, сейчас уберу собаку. Цыц, Ашкедан, цыц! Цыц, кому говорю?
Недовольно заурчав, пес позволил хозяину прицепить к ошейнику цепь.
— Заходите! Да осторожней, приподнимайте над землею ворота, не то отвалятся.
Осторожно отворив — вернее, отодвинув — ворота, друзья вошли во двор. В дом их не пригласили, старик лишь кивнул на стоявшую у стены лавку:
— Присаживайтесь. Сколько будете брать? Кувшин, два или, может быть, сразу амфору?
— А что, у вас найдется и амфора? — удивился Лешка.
— Найдется, найдется, не беспокойся, — старик дребезжаще засмеялся. — Только хватит ли у вас денег?
— Нам бы для начала попробовать, — широко улыбнулся Владос. — Может, мы и взяли бы пару кувшинчиков.
— «Пару кувшинчиков»! — передразнил господин Мизотер. — Все так говорят, потом просят попробовать и в результате ничего не покупают! На что мне такие прощелыги, скажите, пожалуйста? Платите хотя бы обол — так и быть, налью полстаканчика.
Пожав плечами, Владос достал монетку.
— Вот, так бы давно, — схватив медяху, обрадованный старик скрылся в доме.
Отсутствовал он долго, по Лешкиным прикидкам, может быть, минут сорок, а то и того больше, так, что друзьям уже надоело ждать, хорошо еще, что на двор падала густая тень — все ж таки было не так жарко.
— Ну, вот!– когда парни совсем потеряли всякое терпение, господин Мизотер наконец-таки соизволил явиться, и не один, ас кувшином и двумя стаканами.
— Вот вам, — поставив стаканы на скамейку, он осторожно плеснул в них из кувшина. Так, наполовину. — Пейте!
Вино и впрямь оказалось ничего себе — это шепнул Владос, Лешка в винах разбирался мало — если что и пил когда, так всякого рода «портвейны» — и ценителя из себя не строил.
— Божественный напиток! — грек причмокнул губами. — А можно еще на обол?
— Да пожалуйста! — с готовностью отозвался старик. — Хоть на два!
— Наверное, все соседи покупают ваше вино, — Владос хитро поворачивал только что завязавшуюся беседу в нужное русло. — Они славные люди, ваши соседи. Взять хоть, к примеру, трактирщика…
— Гнусный и похотливый тип! — тут же резюмировал господин Мизотер. — Ни одной шлюхи не пропустит. К тому же — пьяница.
— А о попечителе приюта что скажете? Говорят, он уважаемый человек!
— Отец Сергий — уважаемый человек? Да не смешите мою собаку. Цыц, Ашкедан, цыц! Кому говорю, марш в будку!
— Так что отец Сергий? — напомнил Лешка.
— Хитрющий прощелыга ваш отец Сергий! К тому ж еще и интриган — спору нет, ловко умеет притвориться достойным и порядочным человеком. А сам только и глядит, где чего урвать, жирует за счет своих сироток! С итальяшками связался — и это православный-то батюшка! Говорю же вам — прощелыга!
— Как это — с итальяшками? — заинтересованно переспросил Лешка. — И с кем — с венецианцами или с генуэзцами?
— Станет он с венецианцами путаться, — старик презрительно махнул рукою. — Небось, выбрал тех, у кого денег побольше! Наверняка замыслил поддержать поганый флорентийский сговор! Иначе б с чего генуэзцы ему денег дают?
— А точно, что дают?
— Ха! Вы к нему во двор загляните — смальта прямо на заборе налеплена! Сиротки мозаики складывают — недешевое, между прочим, занятие. На какие шиши?
— Ну, мало ли…
— Говорю же — дают генуэзцы. Со старостой их, с Галаты, Джованни Пьеццой дружкуется — в гости друг к дружке семьями ездят. И это православный священник! Совсем уж в людях ничего святого не осталось, тьфу!
Господин Мизотер презрительно сплюнул наземь.
— А что это — Галата? — тихонько спросил приятеля Лешка. — Город такой?
— Район, — повернув голову, шепотом пояснил грек. — Да ты его видел — на северном берегу Золотого Рога, с высокой такой башней. Там в основном генуэзцы живут, а венецианцы как раз напротив, через залив.
— Что, твой приятель не местный? — у старика оказался чертовски хороший слух.
— Нет, — Владос засмеялся. — Он из… из Пафлагонии.
— Сам ты… — Лешка хотел было обидеться, но передумал — не время.
— А что, к отцу Сергию точно заходит Джованни Пьецца? Может, кто другой?
— Да что я, синьора Джованни не знаю? — обидчиво поджал губы старик. — Скажу без ложной скромности, он тоже частенько покупает у меня вино, а уж итальянцы в вине толк знают.
— Доброго здоровьица, господин Мизотер! — проходя мимо ограды, кивнула старику молодая женщина в светло-зеленом гиматии и с большим кувшином на плече. Видать, ходила за водой, к фонтану.
— И тебе доброго здравия, Филоксия, и тебе! — расплылся в улыбке старик. — Что за вином не приходишь?
— Будут лишние деньги, зайду!
— Всегда рад тебя видеть… Видали деву? — едва женщина свернула за угол, господин Мизотер тут же перешел на саркастический тон. — С виду — сама непорочность, а на самом деле — первая шлюха в районе! Ляжет с любым, были бы деньги. Да и так, без денег, запросто наставляет рога своему недалекому мужу, плотнику Финогену, придурку.
— Так что же, тот ничего не замечает?
— Да я ж говорю — придурок!
Выпив еще по стаканчику, друзья, чтобы не обижать старика, купили на оставшиеся деньги небольшой кувшинчик вина и, простившись, покинули двор желчного господина Мизотера.
— Ну, с этим приютом тоже, похоже, все ясно, — с усмешкой заключил Владос. — Хороший сосед попался! Осведомленный. — Он посмотрел на небо. — До вечера-то еще далеко… Сам домой доберешься?
— Ну да, — Лешка пожал плечами.
— Заодно и вино донесешь. Смотри только, по дороге не выпей!
— Конечно, выпью! А ты что, по-другому думаешь?
— Однако и шутник ты, Лекса!
Лекса — это так сокращенно теперь называл Лешку Владос. Был, значит, когда-то Лешка Смирнов, а стал — Лекса Пафлагонец. Обижаться ли на «пафлагонца» или махнуть рукой — Лешка еще для себя не решил, думал. Скорее всего — махнуть. Пафлагонец так пафлагонец, чего тут обижаться? Хорошо еще «деревней» не прозвали.
— Ну, тогда я побежал по своим делам, а ты иди.
— Нет, — Лешка покачал головой. — Я, пожалуй, еще тут похожу, посмотрю. Что-то не нравится мне этот вздорный старик — я имею в виду Мизотера.
— Как знаешь, — улыбнулся Владос. — Дело хозяйское — ходи, если ног не жаль.
Махнув на прощанье рукой, он быстро зашагал к форуму Тавра.
А Лешка безо всяких ухищрений прямиком направился к воротам приюта — а что ходить вокруг да около? Лучше самому посмотреть. В конце концов — не пустят так не пустят, это дело! Информация-то, считай, уже собрана. Вот только правдивая ли?
Пригладив волосы свободной рукою, юноша вежливо постучал.
— Входите, не заперто, — откликнулся приятный женский голос.
Лешка толкнул створку ворот… И тут же восхищенно присвистнул, едва не выронив наземь кувшин с вином. Старик Мизотер был прав — прямо перед только что вошедшим юношей, на ограде играли разноцветными красками великолепнейшие картины, выложенные из кусочков цветного стекла — смальты. Картин, собственно, было несколько. Одна изображала рыцаря в сверкающих латах верхом на белом коне. Длинным тонким копьем рыцарь попирал отвратительное пресмыкающееся, копошащееся у копыт коня.
— Нравится? — поинтересовался тот же голос откуда-то слева.
— Здорово! — искренне восхитился Лешка. — Только вот динозавр какой-то маленький, неприглядный.
— Кто-кто?
— Ну, дракон.
Юноша повернул голову и увидел возившуюся в летней кухне красивую молодую женщину, светловолосую, сероглазую, в скромной серой тунике и светлой накидке. В левой руке женщина держала шумовку, которой время от времени помешивала в котелке вкусно кипящее варево.
— Да, — оглянувшись на смальту, кивнула женщина. — Вы, наверное, правы. Дракон, конечно же, маловат… Но мозаику составляли дети — а им еще неведомо то, что зло может быть всеподавляющим и огромным. Что же вы стоите у ворот? — улыбнулась незнакомка. — Проходите, посмотрите другие картины. Вам, честно, нравится?
— Что б я сдох! Ой… Клянусь Святой Троицей.
Женщина засмеялась — ей очень шла и эта веселость, и улыбка.
— Меня зовут Мария, — представилась она. — А вас?
— Ле… Алексей.
— Вы, верно, издалека?
— Из… Из Пафлагонии.
— Вон оно что.
— Так плохо говорю?
— Нет, нет, — Мария замахала руками. — Говорите вы очень хорошо и правильно… Вот только немного растягиваете слова — так не говорят в столице.
— Буду знать, спасибо, — искренне поблагодарил Лешка. — Обязательно исправлю выговор! И клянусь, через месяц вряд ли кто отличит меня от столичного жителя!
— Приехали покорять столицу? Как базилевс Василий Македонец?
— Да нет, — юноша скривил губы. — Служу тут, в одном ведомстве… А в общем-то — в гостях.
Женщина снова улыбнулась:
— Вижу, у вас есть тяга к прекрасному. Вероятно, вы любите музыку?
— Обожаю! — Поставив кувшин на землю, Лешка прижал руки к груди. — Жить без нее не могу, и очень – очень скучаю. А вы какую музыку любите?
— Разную… — Мария задумалась, не забывая помешивать варево. — Мне нравится и литургия, и светские песни из тех, что поют скоморохи.
— Скоморохи? Есть такая песня у группы «Король и Шут». Но мне, если честно, больше «Ария» нравится. А вы слышали…
Лешка хотел было продолжить, но осекся — здесь вряд ли хоть одна живая душа слышали «Арию». Жаль…
— Вы, верно, голодны? — поинтересовалась женщина.
Лешка смущенно замахал руками:
— Да нет, что вы! Сейчас вот пойду домой, как говорится — пора и честь знать. Спасибо за то, что разрешили посмотреть картины. Пойду. Пора мне…
— Неужели вы так торопитесь, Алексей? — явно огорчилась Мария. — А я хотела предложить вам отобедать с вами. Сейчас придет мой супруг, отец Сергий, и дети… Они так любят слушать рассказы о дальних странах.
— Отец Сергий? — переспросил Лешка. — Так это ваш муж?
— Ну да… А вот как раз и он!
Лешка обернулся — со стороны дома к летней кухне в окружении целой толпы детей шагал высокий мужчина лет тридцати с красивым русобородым лицом, обрамленном длинными льняными локонами, скромно перевязанными тонким кожаным ремешком. Мощная фигура мужчины была затянута в глухую черную рясу, на груди отливал золотом крест.
Мария радостно подалась навстречу:
— Благослови трапезу, батюшка. У нас гость из далекой Пафлагонии. Очень хотел посмотреть мозаики… А вот теперь вдруг намеревается уйти!
— Никаких уходов! — добродушно улыбнувшись, пробасил отец Сергий. — Не отпустим! — он смешно, словно медведь, раскинул в стороны руки. — Верно, дети?
— Верно, верно, батюшка! — наперебой заголосили ребятишки.
Их насчитывалось, верно, десятка полтора, а, может, и чуть побольше. И маленькие — лет пяти, и побольше, и совсем большие — лет по двенадцать, разные — черноволосые, с льняными кудряшками, русые…
— Все ваши? — кивнул Лешка.
— Все! — со всей серьезностью молвил отец Сергий. — Мы их тут с матушкой на своих и чужих не держим. Ну, инда давайте к трапезе, помолясь!
— Ой, совсем забыл! — озаботился гость. — Вы позволите угостить вас вином?
— А пожалуй! — батюшка охотно кивнул. — Поста нет, не пятница — не грех и выпить немного, а, матушка?
— С удовольствием! — смеясь, откликнулась Мария. Лешка чувствовал себя, словно в кругу семьи — настолько любезными и тактичными оказались его новые знакомцы. Дети за столом вели себя прилично, впрочем, позволяя себя некоторые шалости, ничуть не опасаясь грозного взгляда священника. Похоже, их всех тут очень любили.
— Нет, и все-таки не поверю, что все эти дети — ваши! — негромко произнес Лешка, когда ребятишки вышли из-за стола и удалились. — Больно уж разные.
— Родных по крови у нас всего трое, — посерьезнев, отозвалась Мария. — Но остальные тоже наши. Видишь ли, уже лет пять, как мы с батюшкой основали приют при нашей церкви, Святого Ильи. Зарегистрировали, все как полагается, правда, вот, помощи от государства пока никакой… Ну, не из-за этого ведь детей брали. Живем! Есть в приходе добрые люди… и не только в приходе…
— Да, скрывать не стану, — священник кивнул. — Друг мой Джованни, генуэзец, недавно подарил целую кипу крепкого фламандского сукна. Теперь уж оденем детей к зиме — каждому по кафтану. Вдруг, да дожди с холодами грянут?
— Здорово, — улыбнулся Лешка. — А можно и мне когда-нибудь, когда позволят средства, чем-нибудь вам помочь?
— Знаешь, Алексий, — улыбнулся отец Сергий, — Мы охотно примем любую помощь. Сам видишь, детей у нас много. Вот, сейчас собираемся делать на заказ пару картин — наши старшие мальчики, Лев с Андреем, истинные художники. «Чудо Георгия со Змием» — они складывали. А смальту Джованни помог достать, мы с ним дружим семьями.
— Славно! — еще раз восхитился Лешка. — Это просто чудо какое-то! И эти мозаики, и вы, и то, что я вас встретил!
— Мы рады… — оба супруга улыбнулись.
— Жаль расставаться, — вставая из-за стола, признался гость. — Жаль…
— А ты заходи к нам! — предложил батюшка. — Вот так запросто, безо всяких предварительных уговоров, возьми — и зайди. Всегда будем рады!
— Спасибо, — юноша был растроган. — Я… Я обязательно зайду… обязательно.
Ласково светило теплое вечернее солнце, на душе у парня было приятно и радостно — он теперь знал, как нужно распределить казенные деньги. Ну, почти знал — оставался еще один приют…
