Глава 15
Весна 1440 г.
Черное море — Константинополь
ШКИПЕРА ЗОВУТ АБДУЛ СИЕН
Он осмелел при нынешнем смятении
Ведь нету при волненьях правосудия.
Давид Дисипат. «Обличение духовного «спаивания» молодежи философом-еретиком Акиндином»
…Грязную мокрую взвесь.
— Эй, Владос! — вытерев лицо, возмутился Лешка. — Греби поосторожней, да!
Законопаченная наспех лодка все равно протекала, и ноги парней болтались в воде. Лешка все никак не мог приноровиться к манере гребли приятеля — оба стукались веслами, брызгали друг на друга, ругались.
Сидевший на носу Георгий время от времени принимался вычерпывать воду. Впрочем, от этого она нисколько не убывала.
— Брось ты это гиблое дело! — обернувшись, посоветовал Владос. — Следи лучше за горизонтом, а то еще пропустим корабль.
— Не пропустим, — слабо улыбнулся Георгий. Обе руки его были туго замотаны чистыми тряпками, пропитанными живительным снадобьем Анны. — Только, сдается мне, как бы до этого времени не пойти ко дну. И кто только конопатил эту лодку?
— Корнелис, — усмехнулся Лешка.
— О, это славный малый!
— Руки бы оторвать этому славному малому. Ты-то сам, как себя чувствуешь?
Георгий пожал плечами:
— Пока неплохо, хвала Пресвятой Богородице.
— Анну лучше хвали, Турчанку.
— Дай Бог и ей счастья. Анна — славная девушка, хоть и связалась с турком.
Владос прищурил глаза, усмехнулся:
— Без этого турка мы б и не выбрались. Алексей, вы столь похожи, что я весь в сомнениях — не родила ли вас одна мать?
— Да ну тебя!
— Не хочешь, не говори… Однако здесь чувствуется какая-то мрачная тайна, верно, Георгий.
Ветер унес слова грека в море.
— А? Что? — завертелся на носу раненый юноша. И вдруг, всмотревшись вдаль с гребня волны, громко закричал: — Корабль! Корабль!
Гребцы тут же бросили весла, вскочили, от чего лодка едва не перевернулась.
— Ну-ну, поосторожнее, — Георгий попытался утихомирить парней. — Не то свалитесь в воду.
— Да мы только посмотреть…
Лешка с Владосом вновь взялись за весла, направляя лодку к темному силуэту корабля под белоснежными парусами. Судно быстро приближалось — уже можно было рассмотреть мощный, украшенный позолоченной резьбой корпус и четыре мачты с яркими разноцветными флагами.
— Вот это кораблище! — еще раз обернувшись, восхищенно воскликнул Лешка.
Георгий засмеялся:
— Да, хорошая марсильяна!
— Какая же это марсильяна? — возмутился Владос. — Что я, марсильян не видал? Тот же неф, только большой, четырехмачтовый. Высокая корма, нос, изящно выгнутый лебединою шеей… Марсильяна — красивое, изящное судно. А это — просто беременная антилопа какая-то! Вы только гляньте на ее кургузый корпус! Типичная ускиера. В Константинополе подобных полно.
— Эй, эй! — привстав на носу, закричал Георгий. — Эй, на корабле!
— Чего орешь? — перегнувшись через фальшборт, осведомился вахтенный — заросший черной бородой парень. — Если хочешь продать нам рыбы — проваливай, мы ее уже купили у твоих более удачливых собратьев.
— Нам нужен шкипер! — еще громче заорал юноша. — Абдул Сиен, так его зовут, кажется?
— Ну так, — согласно кивнул матрос. — А что вам за дело до него?
— У нас к нему письмо!
— Письмо? Ну, так давайте сюда… Я сейчас кину веревку!
— Нет! Мы должны вручить ему лично.
Поморщившись, бородач все-таки сходил на корму за шкипером. Правда, тот явиться не соизволил, зато с высокого борта ускиеры спустили веревочную лестницу.
Парни, один за другим, проворно поднялись наверх.
— А как же ваша лодка? — удивился моряк. Лешка с усмешкой махнул рукой:
— Да черт с ней, пусть тонет!
— Не жалко?
— Я как-то раз трактор в болотине утопил — жалко не было, а тут — какая-то дырявая лодка!
— Что утопил?
Лешка не ответил — спускаясь с кормы по широкой, устланной малиновым ковром лестнице, к ним направлялся коренастый мужик в длинном синем кафтане с разноцветными пуговицами. Смуглое лицо его с крючковатым носом и глубоко посаженными глазами обрамляла седая кудрявая шевелюра. А вот борода, напротив, была аккуратно подстрижена. Незнакомец недобро взглянул на вахтенного:
— Что это за люди, Саид?
— Говорят, что имеют к вам какое-то письмо, почтеннейший.
— Письмо? Что за письмо? От кого?
— Вы — шкипер Абдул Сиен? — негромко осведомился Лешка.
— Да, я шкипер Абдул Сиен. А вот вы кто и что делаете на моем судне?
— Вот письмо! — Лешка вытащил из-за пазухи свиток и протянул шкиперу. — Там все сказано.
— Что ж, посмотрим…
Абдул Сиен немедленно развернул письмо и принялся быстро читать, беззвучно шевеля губами.
— Керим Челери — ваш друг?! — еще раз оглядев всю компанию, изумился он. — Хотя… — он перевел взгляд на Лешку и удивился еще больше. — Вот уж не знал, что у Керима есть брат. Так бы сразу и сказали! — шкипер явно подобрел. — Конечно же, я довезу вас в Константинополь, как просит Керим. Только вот извините, кают предоставить не могу — все заняты. Придется вам спать на палубе…
— Это ничего!
— Скажу боцману — он выдаст циновки и одеяла… Да, еще получите у него продукты — путь хоть и не очень далек, но и не близок, успеете проголодаться. Ну, что же… Располагайтесь. Саид, покажи новым гостям места.
— Слушаюсь, мой господин! — вахтенный поклонился и, потеребив бороду, призывно махнул рукой: — Идем!
«Дойная корова» — так называлась ускиера, принадлежащая Абдулу Сиену. Несмотря на явно турецкое имя, он считал себя греком — точнее, ромеем — и был православным христианином. Получив у боцмана обещанные одеяла и продукты, друзья постелили циновки у левого борта, напротив грот-мачты и, немного подкрепившись пресными лепешками и сыром, с удовольствием улеглись отдохнуть.
— Чудесный человек этот Абдул Сиен, — улыбаясь, негромко промолвил Георгий. — Просто чудесный.
— Все — благодаря Кериму, — напомнил Лешка. — Что б мы и делали без этого турка? — он помолчал и, ехидно ухмыльнувшись, добавил: — Наверное, придумали бы что-нибудь. Например, продали бы Георгия в рабство, а на вырученные деньги добрались бы, куда надо.
— Чего это меня — в рабство? — возмутился юноша. Серые глаза его недовольно сверкнули.
— Ого, Георгий! — захохотал Владос. — Ты, оказывается, умеешь сердиться?! Настоящий Георгий Победоносец!
— Да ну вас, богохульников, к черту! Ой, прости, Господи! — юноша быстро закрестился.
— Не помешаю? — вынырнув из-за мачты, к приятелям подошел вахтенный.
— А, Саид! Конечно, нет. Садись с нами, выпей.
— Не сейчас, — матрос улыбнулся. — Хозяин сказал, чтобы кто-нибудь сходил на корму, к его помощнику, записал всех в судовую книгу. Такие уж правила.
— Да мы знаем, — Владос махнул рукой. — Спасибо, что передал, сходим…
Лешка придержал вахтенного:
— Саид, ты это, заходи вечерком — поболтаем.
— Обязательно! — приложив руку к сердцу, заверил матрос.
— Ну, что, Георгий, сходишь? — смачно зевнув, осведомился Владос. — Алексий, тебя как записать?
— Да как хотите, не все ли равно?
— Э, не скажи! — грек подавил зевок. — Запись в судовой книге — отнюдь не пустая формальность. В Константинополе ее будет тщательно изучать особый портовый чиновник. Не превысил ли владелец судна допустимую нагрузку? Всем ли пассажирам хватило циновок и одеял? Кто они и с какими целями прибыли в столицу? И это еще далеко не все вопросы.
— Ну, надо же! — Лешка озадаченно почесал голову. — И у вас на каждом шагу — бюрократия. Вот уж не думал! Даже не знаю, как и записаться… Может быть — русский купец?
— Тогда ты должен будешь задекларировать товары, какие везешь. А где они у тебя? Купец без товаров — подозрительно.
— Тогда, может быть — торговый агент? — неожиданно предложил Георгий. — Уж ему-то товары не нужны… ну, разве что в качестве образцов.
— Торговый агент? — Владос наморщил лоб. — Да, это было б неплохо: Только вот — какого купца? У тебя есть кто-нибудь на примете?
— Гм… нет.
— Погоди, погоди… Ага! Вот! Был у меня один шапочный знакомый — Михаил Ксанф, торговец сукном. Вот мы Алексия так и запишем, его торговым представителем.
— Адрес купца?
— Ммм… Горбатая улица, дом с зелеными ставнями. Это в том районе, что между церковью Хора и Влахернской гаванью.
— Знаю, — мотнул головой Георгий. — За стеной Константина. У дворца?
— Ну, не у самого…
— Хорошо, запомнил. Тебя самого-то как записать?
Владос расхохотался, взъерошив рыжую шевелюру:
— А пиши, как есть — Владос Костадинос, владелец гончарных мастерских у Меландзийских ворот.
— Ого! Далековато забрался. Райончик тот еще — вечером не стоит и ходить.
— Ну, это кому как… К тому же… — Лицо Владоса на миг затуманилось. — Думаю, давно уже проданы все мои мастерские по решению суда за долги. Наверное, и дом тоже продан. Не знаю, где и жить будем.
— Ну, об этом после помыслим, — улыбнувшись, Георгий поднялся на ноги и быстро зашагал к корме, стараясь не наступить на спящих людей.
Они расположились прямо на палубе, и Лешка, опершись руками на фальшборт, с удовольствием принялся смотреть на море, которого в той, прежней, жизни так никогда и не видел, а только мечтал к нему съездить. Что же касается жизни, так сказать, здешней —
то в ней, конечно же, уже было море… только в таких ситуациях, что лучше и не вспоминать!
А вот сейчас, здесь, море выглядело замечательным, красивым, играющим: иногда темно-голубым, иногда — изумрудно-зеленым, а иногда и золотисто-желтым с нежными палевыми оттенками. Изумительно красиво все это было, красиво и благостно — и разноцветное море, и нежно-лазурное небо над головою, и надувавший паруса ветерок, и появившиеся на горизонте кораблики, маленькие такие, но быстро приближавшиеся. Так быстро, что совсем скоро уже хорошо проглядывались невысокие, украшенные круглыми зелеными щитами надстройки на носу и корме, косые ослепительно белые паруса и пенящие воду весла. Да-да, весла — суденышки (а их было три) оказались галерами…
— Военные суда, — взглянув, негромко сказал Владос. — Интересно — чьи? Если турецкие — плохи наши дела!
— Неужто не отобьемся? — Лешка усмехнулся. — У нас и мощь, и пушки, да и людей ты только посмотри, сколько!
— Ну, людей на этих галерах если и меньше, то лишь самую малость, зато все — отборнейшие головорезы… Смотри, смотри! Спустили паруса! Ой, не к добру… Вон, вон, заворачивают… Да это же нападение, Господи! Пираты!
Словно в подтверждение его слов на носу пиратской галеры бабахнула пушка. Небольшая такая бомбардочка — бомбарделла. Упавшее перед самым носом ускиеры ядро подняло белую тучу брызг.
По палубе торгово-пассажирского судна поспешно забегали матросы и солдаты охраны сопровождения грузов. Канониры расчехляли пушки — небольшие, с грозно сияющими на солнце ярко начищенными бронзовыми стволами.
— Поднять все паруса! — громко приказал капитан. — Ютовым — на ют, баковым на бак, остальным по расписанию!
Всем пассажирам предложили отойти от бортов и перебраться на середину судна. Широкие скулы повернувших к добыче галер уже виднелись так близко, что среди пассажиров едва не началась паника, жестко пресеченная капитаном Абдулом Сиеном, приказавшему всех паникеров и трусов выбрасывать за борт. До этого, конечно, не дошло, но люди притихли, лишь слышно было, как кто-то молился, кто-то тихо причитал, а кое-кто — всхлипывал.
— Не поздоровится, если они возьмут нас на абордаж, — негромко заметил Владос.
— Но нам от них не уйти! — Георгий перекрестился. — Галеры ведь куда быстроходней.
— Значит, придется защищаться! — отважно заявил Лешка. — Давайте, спросим оружие у капитана.
— А он даст? — засомневался Георгий.
А вот у Лешки никаких сомнений не было:
— Даст, он же нас знает!
К удивлению остальных, капитан им оружие дал! Не сам, послал к боцману, а тот выдал ржавые пики. Владос хмыкнул:
— Ну, хоть что-то.
— Это ничего, что ржавые, — улыбнулся Лешка. — Дареному коню в зубы не смотрят!
Меж тем разбойничьи галеры сноровисто окружали ускиеру: одна зашла с носа, другая — с кормы и третья — с левого борта.
— Идите к корме, — быстро направил ребят боцман.
— А здесь? — Лешка непонимающе хлопнул глазами. — А здесь как же?
Они сам не замечал, что уже вполне прилично говорил по-гречески.
Боцман хохотнул и кивнул на канониров с помощниками:
— Здесь обойдутся без вас!
И парни торопливо побежали к корме, где уже ждали врагов вооруженные копьями и саблями латники. А вражеские галеры становились все ближе и ближе, так что стало ясно — вот – вот пираты бросятся на абордаж.
Добровольных помощников — а таких набралось немало — помощник капитана расставил вдоль нижнего ограждения кормы, ближе к срединной палубе, так что были хорошо видны управлявшиеся с пушками канониры. На Лешкин взгляд, странные это были пушки — длинные, воткнутые в специальные уключины по фальшборту, они свирепо поводили носами, словно турельные пулеметы. Да, если б это и в самом деле были пулеметы! Что б тогда осталось от этих гнусных пиратов? Одно кровавое месиво!
Лешка обернулся к приятелям:
— Почему они не стреляют, почему?
— Рано, — авторитетно пояснил вдруг один из латников — солдат охраны. — Заряжающаяся с казенника кулеврина не то орудие, чтобы славиться меткостью. Зато скорострельно — видите, у самого борта запасные каморы — уже заряженные и порохом и ядром. Заменяй использованную и стреляй. Красота! Правда, не очень надежно.
Пираты наконец напали, причем сразу разом. Почти одновременно все три галеры ткнулись скуластыми носами в крутые борта ускиеры. Пираты заулюлюкали, засвистели, раздался грохот мелких галерных пушек, полетели абордажные крючья.
Один из таких крюков своей острой стальной лапой впился в лицо неудачно повернувшемуся помощнику канонира. Несчастный зашатался, закричал — и, перевернувшись через фальшборт, полетел в море.
Лешка немедленно бросился на замену! Снова попасть в рабство уж никак не входило в его планы, лучше уж быть убитым. Подбежав, юноша хлопнул канонира по плечу:
— Я помогу!
Канонир — седовласый воин в ржавой кирасе и шлеме — не оборачиваясь, кивнул… И поднял вверх руку. Как видно, он был здесь главный…
— Цель — средняя галера. Прицел выше ватерлинии, картечью… Готовсь!
А с галеры уже лезли, лезли, лезли, метали стрелы и дротики… Лешка приготовил копье.
— Огонь! — резко выкрикнул канонир и сунул к затравочному отверстию горящий фитиль.
Бабах!!!
Корабль заметно тряхнуло. Все кулеврины — а их было с десяток — выстрелили разом. Лешка закашлялся — до чего ж едким и кислым оказался пороховой дым! А уж каким плотным — настоящая дымовая завеса.
— Заряжай! — прорезал пороховую мглу властный голос канонира.
А Лешка все кашлял… пока не получил хорошего подзатыльника:
— Камору! Камору давай, мать твою! — заругался пушкарь. — Да не ту — с желтой полоской, дурень!
Бросив копье, юноша живо наклонился к фальшборту, схватив зарядную камору — там их стояло штук шесть для каждой кулеврины. Молодец, капитан, позаботился о пороховых припасах!
Лешка зашатался, с готовностью держа камору на весу — тяжелая оказалась, зараза! Канонир ловко окрутил крепительный винт, оглянулся на добровольного помощника, обернул руки плащом и, чертыхнувшись, выбросил на палубу старую, уже использованную камору, после чего кивнул юноше:
— Вставляй!
Лешка вставил. Пушкарь сноровисто закрутил винт… А ведь немного и времени прошло — всего-то с минуту, еще и дым как следует не развеялся…
— Прицел выше ватерлинии! — заорал канонир. — Огонь! Стрелять по цели свободно!
Громыхнув, кулеврины выплюнули заряды. И снова… И снова… Как-то уж слишком быстро… Ага! Подавая камору, юноша догадался, что кулеврины стреляют не беспорядочно, а по очереди — пять на пять. Сначала одни, потом другие… Этакая непрерывная стрельба получалась… Вот было бы побольше камор! Хотя нет… специальные люди уволакивали и заряжали уже использованные. Вот здорово!
— Заряжай! Целься! Огонь!
Дернулась ускиера. Кулеврины выплюнули огонь. Бросившиеся было на абордаж пираты попадали в воду. Одна огневая волна сменилась второй, третьей… После пятой — не в кого стало стрелять — те из разбойников, что не успели прыгнуть в воду, превратились в кровавое месиво… А ведь не хуже пулемета сработали! Потрепанная галера с продырявленным носом, царапая обломанными веслами воду, торопливо пятилась прочь.
— Ура-а-а! — от избытка чувств закричал Лешка. — Ура-а-а!
На носовой надстройке судна тоже радовались, а вот на корме… на корме дела обстояли куда как хуже. Пираты уже перекинули с галеры к корме деревянный мостик — ворон, — зацепив его за прогулочно – ремонтную галерею… Не со стороны руля, а сбоку, наверное, чтобы не терять из виду своих… И там скапливались! Более того, разбойники с других галер, как видно, повинуясь приказу своего атамана, торопливо переплывали на главное свое судно. Именно здесь теперь и продолжалась битва!
Лешка прекрасно разглядел это, как только развеялся дым… И тотчас же засвистели стрелы. Канонир — тот самый, главный — вдруг пошатнулся и повалился на палубу. Вражеская стрела попала ему прямо в глаз. Жаль… Похоже, славный был и человек и артиллерист — опытный. Впрочем, некогда было жалеть — пираты полезли на корму с новой силой!
— Алла-а-а! — кричали они надрывно и протяжно. — Алла-а-а! Аллаи-и-и!
— Я вам покажу — ал-ла, — зло передразнил Лешка и, обернувшись, подозвал Георгия — Владос уже маячил где-то в передних рядах.
— Будешь подавать каморы… Где фитиль? Ага… Слава богу, не погас, тлеет… — высунувшись из-за фальшборта, юноша задумчиво посмотрел на врагов. — Ну, Георгий, давай для начала ту, с желтой полоской…
Зарядили! Поставили!
Нахлобучив на голову валявшийся под ногами неизвестно чей шлем — от стрел, — Лешка осторожно повел стволом кулеврины, ощущая в руках приятную тяжесть орудия. Пушка поддалась неожиданно легко, видать, турель — уключина — была щедро смазана оливковым маслом…
— Алла-а! Алла-а-а! — кричали пираты.
Лешка прицелился… примерно, иначе тут, похоже, никак… но расстояние-то до цели — рукой подать…
Наведя ствол на цель, ткнул фитилем и поспешно зажал уши. Секунды через две прозвучал выстрел.
Бабах!
Разящая картечь просто-напросто смела нападающих с мостика! С криками и жалобными воплями они попадали в воду.
— Вот вам и «алла»! — кашляя от едкого дыма, улыбнулся Лешка.
Обернулся к Георгию, засмеялся — уж больно черен он был, словно негр или даже сам дьявол. Хотя и сам Алексей наверняка выглядел сейчас ничуть не лучше. Однако некогда было смеяться, нужно было пользоваться моментом, пока не рассеялся дым.
— Давай-ка теперь — бронебойным!
— Каким?
— Ну, бортобойным… Короче тем, с красной меткой!
Зарядили. Закрепили. Лешка подождал, когда немного прояснится. Навел ствол на хищный галерный нос… Фитиль! Бросить! Уши заткнуть!
— Раз, два… Бабах!
И не стало у галеры носа! Лешка радостно закричал, обернулся — ага, оказывается, это не один он стрелял!
— Заряжай!
Разбойничье судно быстро тонуло, и пираты, спасались, как могли, уже больше не помышляя об абордаже. Доплыть бы до своих галер! Жаль было только шиурму — прикованных к веслам галерных рабов.
Ну уж тут ничего нельзя было сделать. Ничего. Разве что, помолиться.
Парни — и подбежавший к ним радостно улыбающийся Владос — так и сделали:
— Господи, прими с миром их души!
Пиратские галеры ушли, как, зализывая раны, уходят шакалы. А на ускиере хоронили в море погибших. Торжественно и грустно читали молитвы священники. Друзья слушали их вполуха — очень хотелось спать.
В эту ночь выспались, а уж после следующей, с раннего утра поспать им не дали.
Сначала матросы принялись драить палубу, безжалостно сгоняя пассажиров к бортам, а потом и вообще началась какая-то непонятная суматоха — люди в богатых кафтанах, в сопровождении вооруженных тесаками матросов, принялись по очереди шерстить «господ пассажиров» с неподдельным азартом и огоньком. Некоторых даже раздевали догола!
Лешка изумился:
— Вот это шмон! Интересно, что такое случилось?
— Господин… — неожиданно послышался жалобный голос.
Юноша обернулся и увидел у самого борта мальчишку лет тринадцати – четырнадцати на вид, одетого в длинную черную рясу с капюшоном. Мальчишка был худ, смуглое, а точнее, загорелое лицо его худобой своей напоминало лицо какого-нибудь святого, жившего много лет назад. Длинные темно-русые волосы были аккуратно расчесаны, большие голубые глаза смотрели строго и благостно.
— Чего тебе, парень?
— Не могли бы вы дать мне немного попить?
— Попить? А, пожалуйста… — Лешка с улыбкой протянул парню принесенный от боцмана кувшин. — Только вряд ли там много чего осталось.
Взяв кувшин, мальчишка принялся жадно пить, острый кадык его заходил на худой шее.
— Да поможет тебе Господь, добрый человек! — напившись, поблагодарил он. — Пойду, помолюсь за твое здоровье.
А шмон между тем продолжался и вскоре очередь должна была дойти и до новых пассажиров.
— Да что такое произошло? — спросил Лешка вернувшегося с кормы Георгия. — Может, ты знаешь?
— У шкипера похитили портоланы! — понизив голос, сообщил юноша.
— А что такое портоланы?
— Ну, как тебе сказать… Такие рисунки, по которым плывут корабли.
— А, карты! Понятно. И что же, мы теперь не сможем плыть?
— Сможем… — Георгий пожал плечами. — Но они, вероятно, дороги.
— Да уж, недешевы! — захохотал проснувшийся Владос. — Но все же, не настолько дороги, чтоб устраивать вселенский обыск! Смотрите-ка — никак к нам идут.
И в самом деле, одна из групп во главе с человеком в кафтане, закончив обыскивать соседей — каких-то паломников — подошла к ребятам.
— Помощник шкипера Александр Пселл, — наклонив голову, вежливо представился главный, высокий худощавый мужчина лет тридцати пяти. — К сожалению, мы вынуждены обыскать всех господ пассажиров.
— Основания? — лениво осведомился Владос.
— Поручение владельца судна, — помощник с достоинством протянул парням витиевато написанную грамоту. — Надеюсь, вы в курсе, что капитан или шкипер имеет право производить дознание на борту корабля?
— В курсе, в курсе, — Владос пожал плечами. — Что ж, если вам так надо — обыскивайте, мы не в претензиях.
— Прошу вас показать ваши вещи…
— Да их у нас нет!
— И снять туники и пояса.
Матросы тщательно прощупали одежду и обувь, один из них приподнял циновки и одеяла…
— Смотрите-ка! — вдруг громко воскликнул он, вытаскивая из-под одеяла… красивую, аккуратно раскрашенную карту. Портолан!
— Вам придется пройти с нами, — жестко заявил помощник шкипера.
— Воры! Воры! — зашептались вокруг. — Люди, ни у кого ничего не пропало?
— Вот, взяли их на борт, и началось!
Абдул Сиен обвел всех троих пристальным жестким взглядом. Владос попытался было что-то сказать, но шкипер сурово махнул рукой:
— Помолчите! Под чьей циновкой нашли портолан?
Георгий сделал шаг вперед.
— Я буду вынужден посадить тебя под арест. А вы… — шкипер прищурил глаза. — А вы поможете мне отыскать похищенное!
— Найдете? — не понял Лешка. Владелец корабля усмехнулся:
— Да, именно так. Слишком уж недавно вы попали на корабль, для того, чтоб знать тут все входы и выходы. А без этого кражу не совершить.
— Вы умный человек, капитан… Но почему…
— Почему ваш товарищ должен сидеть под арестом? Потому что именно у него нашли пропажу. И это многие видели… да все пассажиры вашего борта. Следовательно, вор — или воры — полагают, что следствие либо почти закончено, либо встало в тупик. А вы, судя по тому, что пишет Керим — вовсе неглупые люди.
— Но мы не розыскные чиновники!
— И тем не менее… У меня не так много людей. Точнее сказать, совсем нет лишних людей, а вам ведь все равно нечем заняться. Поэтому вы поможете мне… и своему другу, — шкипер кивнул на Георгия. — Он все же посидит под замком — не стоит тревожить воров. К тому же, — Абдул Сиен повысил голос, — хоть я и доверяю друзьям Керима… и даже его родственнику… Помните — у вас есть два дня, до тех пор, пока мы не войдем в бухту Золотой Рог. Если к тому времени портоланы не будут отысканы — ваш друг пойдет под суд, а вместе с ним — и вы, как свидетели либо соучастники. Поверьте, мне просто не остается ничего другого.
— И что там такого, в этих портоланах? — покачал головой Лешка. — Говорят, они не такие уж и дорогие. Зачем они вору?
Абдул Сиен вздохнул и, оглянувшись на дверь, понизил голос до шепота:
— Думаю, портоланы взяли для отвода глаз… Среди них была схема бухты Золотой Рог. Очень, очень подробная схема. Она может здорово помочь нашим врагам или конкурентам.
— Ну, здрасьте, приехали! — Лешка хлопнул себе ладонями по коленкам. — Опять шпионы! А, кстати, ваш дружок Керим…
Шкипер потемнел лицом:
— Керим Челери — благородный человек и когда-то спас жизнь мне и моей дочери. Я обязан ему и сделал все для его друзей — вас. Но он — турок, а я — ромей, и не хочу, чтобы моя империя пала! Мне в ней очень неплохо живется, уверяю вас. И это — моя родина.
— И наша.
— Так поможете? — Абдул Сиен вскинул глаза. Парни переглянулись:
— А куда деваться?
— Вот и прекрасно, — потер руки шкипер. — А мы пока подлечим вашего друга. Выпьем-ка по стаканчику-другому вина!
— Схема… — тихо себе под нос вымолвил Лешка. — Ее ведь можно легко скопировать… отксерить или перерисовать. Думаете, это до сих пор не сделали? Тогда какой смысл было воровать эту схему.
Абдул Сиен кивнул:
— Рад, что у Керима такой умный брат!
— Да не брат я ему!
— Ты правильно догадался — я тоже думаю, что воры хотели взять чертеж незаметно. Скопировать и положить обратно. Но что-то у них не сложилось.
— Воры или вор?
— Если б знать.
— А как выглядел чертеж?
Шкипер усмехнулся:
— Как выглядит Золотой Рог с крепостных башен? Вот как и этот пергаментный лист.
— Что ж, похоже, нам таки придется взяться за это дело, — вздохнув, промолвил Лешка.
— Вот-вот, возьмитесь.
— Где хранилась схема?
— Вот в этом сундуке, — шкипер кивнул на массивный дощатый короб, обитый широкими медными полосами. — Замок не тронут — открыт ключом… А он один, только у меня! Так что, не знаю…
Владос осенил себя крестным знамением:
— И мы не знаем — с чего начинать?
А Лешка ничего не говорил — думал. Конечно же, начинать нужно с людей. Со списка.
— Список пассажиров? — Абдул Сиен охотно кивнул. — Пожалуйста, сейчас велю принести судовую книгу.
— Хорошо бы еще и команду, — добавил Владос.
— Команду? — шкипер почесал бороду. — Но я их всех и так знаю.
— Но мы-то — нет! — вполне резонно заметил Лешка. — А вдруг? Я бы попросил вас, уважаемый Абдул Сиен, кратко рассказать о каждом из членов команды… ну, вот, хотя бы Георгию. У него как раз будет время.
— У него-то будет, — владелец судна вздохнул. — А у меня? Ведь совсем скоро гавань.
— Вот именно!
— Ну, тогда я пока вас оставлю, — поднялся из-за стола шкипер. — Сидите, изучайте судовую книгу, меня найдете на корме, у румпеля.
Он вышел, тщательно прикрыв за собой дверь, и почти сразу же в каюту заглянул Саид:
— Хозяин велел принести вам судовую книгу, — он протянул увесистый пергаментный том. Вот она.
— Еще нам, наверное, понадобится бумага или папирус… Ну и чем писать — карандаш, авторучка, перо.
— Сделаем.
Не прошло и пары минут, как Саид доставил указанное. Ну, не авторучку, конечно, а куриное перо с чернильницей из какого-то красивого переливчатого камня.
Все трое — Георгия шкипер пока не задерживал, но и выходить из каюты не рекомендовал — принялись изучать пассажиров. Ну, что тут можно было сказать?
— Сто десять человек! — в отчаянии воскликнул Георгий. — Сто десять! Это ж нам вовек не разобраться, тем более — за два дня.
Владос молчал, но было видно — согласен с подобным выводом.
— Ничего, парни! — нервно хохотнул Лешка. — Ничего! Как говорил один хороший человек — глаза боятся, руки делают. Для начала разобьем всех пассажиров по группам. Купцов — в один список, паломников — в другой, ну и так далее… Георгий, бери перо!
— А кто вместе записан? — подняв глаза, спросил юноша. — Ну, как, к примеру, на этой странице. Вот смотрите — одиннадцать человек, все сели в каком-то селе неподалеку от Трапезунда — вроде бы вместе. Но — один купец, двое плотников, третий — вообще банкир! Их куда писать? По месту посадки или по роду занятий?
— А, и туда, и сюда, — подумав, махнул рукой Лешка. — Ты пока пиши, а там поглядим.
Георгий пожал плечами:
— Ну, как знаете…
Работа закипела и, ко всеобщему удивлению, сладилась довольно быстро. Не прошло и пары часов, как все сто десять человек уместились в несколько списков, по роду занятий, месту жительства, месту посадки на корабль и классу путешествия. Первый класс — кормовые каюты, второй — палуба, ну а третий — трюм.
— Интересно, — задумчиво промолвил Лешка. — Допустим, «Дойная корова» направляется из Трапезунда в Константинополь…
— Без захода в Синоп, поскольку там турки…
— Без захода в Синоп. Ну, взяли в Трапезунде грузы, запасы продуктов и пресной воды, короче — все необходимое. Тогда вопрос — а зачем тогда шкиперу заворачивать к разным там деревням? Это ж не развозуха, а коммерческое судно.
— А он и не заворачивает никуда, — Владос с Георгием пожали плечами. — Просто плывет себе вдоль берега.
— А как же деревенские пассажиры?
Парни переглянулись и громко захохотали. Смеялись долго, до слез, даже вечно серьезный и набожный Георгий, не говоря уже о Владосе.
— Чего ржете-то? — обиделся Лешка. — Вот лошади! Мой вопрос вы, кстати, проигнорировали.
— Какой вопрос? Ах, о пассажирах. Они, Алексей, на лодочках к кораблю добираются… ну вот, как мы!
— Господи! — Лешка постучал себя по голове. — Ну я и дурень! Это ж надо — до такой простой вещи не додумался.
— Ладно, — махнул рукой Георгий. — Давайте смотреть, что получилось. Нет ли где чего подозрительного? Скажем, вот — двое купцов. Оба плывут из Трапезунда, оба везут с собой товар — апельсины, один и тот же товар — а плывут по-разному. Один — в каюте, а другой даже не на палубе — в трюме! Ну, скажите на милость, зачем честному человеку прятаться ото всех в душном трюме? Значит, он чего-то или: кого-то боится.
— Или просто-напросто жмот — экономит деньги.
— Или за апельсинами своими приглядывает, боится, что украдут.
— Ну, тогда я не знаю, — Георгий почесал голову. — Ну, кто тут еще подозрительный?
Лешка усмехнулся:
— Уж конечно, так сразу не скажешь. Думать надо, анализировать, сопоставлять. Вот ты, Георгий, как раз этим и займешься. Мы к тебе в темницу… в смысле, в каюту — постоянно заходить будем, так сказать, держать в курсе, ну а ты размышляй.
— Постараюсь, с Божьею помощью.
— А такую поговорку знаешь — на Бога надейся, а сам не плошай?
— Да ну вас, думать только мешаете!
— Ничего – ничего, Жорик, скоро тебя никто не будет по пустякам отвлекать!
Георгий посмотрел в стену:
— Вот что, братцы. Я, конечно, постараюсь, но и вы дурака не валяйте! Ведь портолан мне подсунули — факт! А ну-ка, вспомните, кто вокруг вас ошивался, пока я на корму ходил?
— Да вроде никто не ошивался, — пожал плечами Владос. — Я, правда, дремал, не видел.
— А ты, Алексей?
Лешка пожал плечами:
— Да никто… Постойте! Парень один подходил, монашек. Попить спрашивал…
— Попить? — вздрогнул Георгий. — И что ты ему дал?
— То, что и было — вино.
— Вино?! Так еще Великий пост не закончился!
— Какой еще пост? — лениво отмахнулся Лешка.
— Обычный пост. Предпасхальный. Неужто, монашек вино пил?
— Да пил… Впрочем, может, он и не монашек вовсе… Короче, я не спрашивал.
Владос наморщил лоб:
— Надо бы его отыскать, этого твоего монашка. Больно уж подозрителен! В пост вино пить! Ладно мы, грешники… Кстати, Георгий, а ведь ты, кажется, постриг принимать собрался?
— А я его и не пил, вино ваше, — обидчиво поджал губы юноша. — Чай, знаю, что пост.
— Ты-то не пил, а вот монашек…
— Ой, отстаньте, — замахал руками Лешка. — Пил — не пил, какая разница? Может, это и не монашек был вовсе. Униформу вашу сам черт не разберет, при всем желании.
И тем не менее молодого монашка занесли в разряд подозреваемых первым. Просто потому, что первым на глаза попался. В судовой книге монахи-паломники значились, но вот идентифицировать парня оказалось невозможным — возраст указан не был, ну и, конечно, фотографий тоже не имелось. Поди тут, разыщи.
— Ну, хоть как он выглядел-то? — допытывался на ходу Владос.
— Такой, худющий, щеки впалые. Волосы темные, нет, не черные, темнорусые, лицо смуглое, глаза… глаза, кажется, светлые — серые или голубые. На вид лет тринадцать – пятнадцать.
— Найдем, — успокоил грек. — Не так и много тут отроков, тем более — монахов.
Сказать, однако, оказалось куда легче, чем сделать. Приятели несколько раз обошли всю палубу: бак — левый борт — корма — правый борт — снова бак — и так по кругу. Нет, монахи были, и подходящие по возрасту субъекты попадались, — но все не те. Один — светловолосый, второй — кудрявый, третий — толстяк. Четвертый вообще — негр.
— Да ну его к черту! — вконец разозлился Владос. — Забился, небось, в какую-нибудь щель, да дрыхнет. О! — повернув голову, он вдруг весело взглянул на своего спутника. — Знаешь что? Давай-ка, мы чуть позже поищем — во время вечерней молитвы. На молитву-то уж это тип, всяко, вылезет, иначе какой он монашек?
Лешка улыбнулся. Да, это была неплохая идея, и, конечно, сработает… в том случае, если отрок и в самом деле монах, а не прикидывался.
Ближе к вечеру, когда над мачтами судна уже начинало синеть небо, корабельный священник — здоровенный рыжебородый батюшка — ударил в установленный на корме колокол и, подойдя к балюстраде, зычным басом начал молебен, на который собрались почти все пассажиры, за исключением немногочисленных католиков и мусульман.
Прячась за мачтами, Лешка и Владос пристально разглядывали пассажиров, выискивая более-менее подходящих по возрасту. И снова, как назло, попадались не те…
После молитвы друзья поднялись к шкиперу, попросив о свидании с Георгием. Парень был заперт в узенькой угловой каморке на баке, куда время от времени проникали вкусные запахи из расположенного по соседству камбуза. Провожатый отпер замок и предупредил:
— Только не очень долго.
Друзья еле втиснулись в полутемное помещение:
— Ну, как ты?
Георгий пожал плечами и улыбнулся:
— Лекарь приходил, сделал перевязку. Руки скоро совсем заживут.
— Вот и славно. Раскопал что-нибудь новенькое? — Лешка кивнул на разбросанные по всему ложу списки.
— Один купец очень подозрителен — Хрисанф из Галаты. Сами подумайте — православный ромей — и живет в генуэзском квартале, среди католиков!
— Хрисанф из Галаты, — негромко повторил Владос. — Хорошо, запомним.
— А у вас как дела?
— Да так себе… Ищем. Наверное, никакой это не монах. По крайней мере, на вечерней молитве мы его не видали.
— Может, просто не увидели?
— Да нет, смотрели внимательно, ты уж поверь.
— А если он католик?
— Католик? — парни переглянулись. — А вот об этом мы не подумали.
Георгий улыбнулся:
— Заходил Василий, шкипер. Сказал, что, как и уговаривались, вплотную занялся вашими соседями по палубе — их ведь не так и много.
— Какой Василий – шкипер? — удивленно переспросил Лешка. — Он же — Абдул Сиен.
— Абдул — это простое имя, — авторитетно разъяснил Георгий. — А Василий — крестильное.
— Ах, вон оно как.
Простившись с узником, друзья поднялись на палубу. Ветер раздувал зарифленный парус на передней мачте — фоке, в черном ночном небе сверкали звезды.
— А наш шкипер не дурак, — заметил грек, посмотрев на парус — один-единственный, все остальные были убраны. — Потихонечку ползет себе и ночью. Видно, и без всяких портоланов хорошо знает фарватер.
— А что, обычно суда на ночь пристают к берегу? — Лешка заинтересованно посмотрел на приятеля.
Тот кивнул:
— Чаще всего. Однако сейчас ветер небольшой, а на берегу — турки. Вот шкипер и взял мористее. Видишь, фонари на корме и баке?
— Угу.
— Это чтоб случайно не столкнуться с другим судном.
— Слушай, — замедлив шаг, Лешка ухватил Владоса за рукав. — А, может, похититель как раз и рассчитывал на то, что ночью корабль бросит якоря в какой-нибудь бухте? Чтоб незаметно сойти! А что? Бросился в воду, проплыл — вот и берег, турки!
Грек скептически усмехнулся:
— Ничто не помешает ему сойти и в Константинополе. В столице полно турецких лазутчиков.
— Да, но мне кажется, что покинуть судно в укромной бухте куда безопасней. Давай-ка расспросим вахтенных — никто не интересовался стоянкой?
— Так они нам и сказали.
— Не нам, так шкиперу… А, кстати, сегодня на вахте Саид!
Владос вдруг улыбнулся:
— Ну, пойдем тогда. Заодно вина выпьем.
Каждому пассажиру судна, как, впрочем, и матросам, полагался паек: вяленое мясо или рыба, оливки, небольшая лепешка, поллитра пресной воды в день и два литра вина. Вино приятели еще не успели до конца выпить, а потому, прихватив у боцмана кувшин, пошли искать Саида, который обнаружился на баке, у самого бушприта — как старший вахты, пришел проконтролировать юнгу.
— Расспрашивал ли кто-нибудь о стоянке? — матрос с видимым удовольствием глотнул вина — кстати, несмотря на пост, который здесь, на корабле, все ж таки соблюдался не очень строго. — Да нет, вроде бы никто не обращался. Ника, тебя никто не спрашивал?
Ника — желтоволосый подросток-юнга — отрицательно качнул головой. Вахтенный подал плечами:
— Вот видите.
— Ну, что ж, — вздохнул Владос. — Пойдем, пожалуй, спать — сегодня уж больше ничего не успеем.
Друзья зашагали к мачте, стараясь не наступить на спящих. В небе ярко светила луна, и черные волны били в корму корабля. Судно заметно качало.
— Брр! — опустившись на циновку, Лешка прислонился к фальшборту и поплотней закутался в одеяло. — Не сказать, чтобы очень жарко.
— Ничего, — шепотом отозвался грек. — Днем согреемся. Да и недолго уже осталось.
— Вот, то-то и оно.
Владос быстро захрапел, а вот Лешке не спалось — все лезли в голову какие-то мысли, образы. То вдруг привиделся застрявший в болоте трактор, то голая почтальонша, а то — милиционеры, шурующие во дворе бабки Федотихи. Вот и дачница вспомнилась, Ирина Петровна… «Средневековые люди думали и воспринимали мир совсем не так, как мы».
Совсем не так… Не так… А как? К примеру, как бы он, Алексей Смирнов, поступил, если б ему приказали выкрасть и доставить, куда надо, грамоту, да при этом еще и отвести от себя подозрения? Да точно так же, как и неведомый вор, правда, постарался бы просто-напросто скопировать нужные схемы, да незаметно положить их обратно. При известном везении никто б ничего не заметил. А почему вор поступил иначе? Вот, как раз в этом данном конкретном случае, он — или они — должны были думать и воспринимать «окружающий мир» точно так же, как и Лешка — вполне адекватно. Нет, не права дачница Ирина Петровна, по крайней мере — применительно к сложившейся ситуации. Ну, не получилось незаметно украсть, пропажу обнаружили, поднялся кипеж — что делать? Что бы он, Лешка, делал? В первую очередь, запрятал бы куда подальше копию, а настоящую схему подбросил бы шкиперу. Интересно, способен Абдул Сиен провести на выходе обыск всех пассажиров? Черт его знает, наверное — да… Значит, копию нужно надежным образом спрятать где-то на корабле… А потом? Что, потом снова наведаться на судно? Ах, извините, господин капитан, кое-что забыл! Правда, у вора могут быть сообщники среди команды… А вот тогда бы он, скорее всего, не имел бы никаких проблем! Скопировал бы, и тут же вернул схему на место, в капитанский сундук. Сундук… Он ведь запирается на замок, а замки здесь хорошие, мастера делают на совесть, каждый с особой хитростью, простым подбором ключей не откроешь. Так – так – так… Значит, ключ сначала выкрали… или просто сделали восковой слепок с замка — куда уж проще и безопасней! Да-а… Только за малым дело — изготовить ключ. Нужна кузница.
Корабельный кузнец — сообщник шпионов? Гм… все может быть. А может и не быть! Может, все гораздо сложнее и вместе с тем проще. Шпион воспользовался кораблем два раза! На пути из Константинополя в Трапезунд сделал слепок, в Трапезунде заказал любому кузнецу ключ, снова сел на корабль, ну а дальше — дело техники. Не слишком ли сложно? Да, довольно муторно. Ну, а вдруг этот самый шпион ездил в Трапезунд по каким-то своим делам, а схему похитил так, по пути. Или лазутчику приказали это сделать, узнав, куда тот собирается. Очень может быть, очень может быть… Шкипер, кажется, говорил, что замок не сломан, и сундук цел. Вот, с этого и нужно было начинать, а не искать мальчишку – монаха, который, скорее всего, здесь вообще ни при чем. Итак, завтра же опросить корабельного кузнеца — мало ли, кто что заказывал? «Ах, я такой рассеянный, такой рассеянный, вот, только что уронил за борт ключ от дорожного сундучка. Вот, сделал слепок с замка». Примерно так…
Удар корабельного колокола разбудил пассажиров на утреннюю молитву. Рыжебородый священник забасил, замахал кадилом. Спокойная лазурь неба висела над мачтами, а за кормою вставало солнце. Быстро теплело, но все равно, многие поеживались, не в силах отойти от ночной прохлады.
— Господи, иже еси…
Крестясь вместе со всеми, Лешка обдумывал план действий. Во-первых, отправить Владоса к шкиперу — пусть разрешит опросить кузнеца, во-вторых — тщательно пересмотреть судовую книгу, обращая самое пристальное внимание на повторяющиеся фамилии — тех, кто плыл и туда, и обратно. Вообще же, это лучше поручить Георгию, ему все равно нечем заняться…
Юноша крестился неумело, но старательно. Как и большинство россиян, он вполне искренне считал себя православным, по наивности полагая, что для этого достаточно просто зайти в церковь на какой-нибудь большой праздник. Постов можно не соблюдать, молитв не знать, символа веры — тем более, самое главное — носить на шее крестик, красить на Пасху яйца, а на Троицу ездить на кладбище. Вот, в общем-то, и все россиянское православие. Как с презрением говорил старший воспитатель Василий Филиппович — «Стыдно!»
После утренней молитвы матросы принялись за приборку. Абдул Сиен поддерживал на своем судне образцовый порядок, и команда каждое утро вылизывала буквально каждую щель. И не дай бог кто-то что-то пропустит. В руках у боцмана покачивалась увесистая плетка.
Согнанные со своих мест пассажиры уже не роптали — привыкли.
— Вы — на корму! — контролируя центровку судна, деловито распоряжался боцман. — А вы — на бак!
— Куда?
— На нос, сопли сухопутные!
Владос побежал на корму, к шкиперу, а Лешка — торопливо, как и все — зашагал к бушприту, пользуясь моментом, чтобы навестить узника. Юноша уже обогнул фок-мачту и подошел к трапу, как вдруг…
Как вдруг нос к носу столкнулся с тем самым молодым монашком, которого искал весь прошедший день, а с ночи — забыл и думать. Он! Он! Смуглое худое лицо, длинные темно-русые волосы, серо-голубые глаза, ряса…
Монашек, как видно, тоже узнал Лешку… и широко улыбнулся:
— Здравствуйте, рад вас видеть. Как спалось?
— Спасибо, неплохо, — Лешка не знал, что и делать.
— Сочувствую, — скорбно поджав губы, кивнул монашек. — Я видел, как арестовали вашего друга. Думаю, капитан возвел на него напраслину — мало ли кто мог подкинуть под циновку похищенный портолан?
— Да уж, — юноша махнул рукой.
А монашек неожиданно предложил прогуляться по палубе — матросы как раз закончили уборку:
— Если у вас, конечно, найдется время.
— Да найдется.
Чуть ли не под руки, они сошли с бака и неторопливо зашагали к корме.
— Приятная погода, не правда ли? — улыбнулся монах и вдруг хлопнул себя по лбу. — О, Святая Дева, я же совсем забыл представиться! Массимо Дженовезе, брат ордена святого Франциска Ассизского. Можно просто — Массимо.
— Алексей, — кивнул Лешка. Монашек вдруг показался ему довольно симпатичным — и с чего было принимать его за шпиона? — И можно по-простому, на «ты».
— О, конечно, конечно, — Массимо улыбнулся. — Я тоже думаю, что ни к чему разводить церемонии. Очень приятно познакомиться, уважаемый Алексей. И — разреши еще раз поблагодарить тебя за вчерашнее вино. Признаться, так хотелось пить, что… — он виновато развел руками. — Согрешил, каюсь! Нарушил пост.
— Да, да, — шутливо улыбнулся Лешка. — Как же это вы… ты… так?
— О, мы, францисканцы, больше обращаем внимание на помощь нуждающимся, нежели на соблюдение формальностей.
— Это, по-моему, правильно.
Монах рассмеялся:
— По-моему — тоже.
«А он вполне приятный парень, — подумал Лешка. — Наверное, зря мы его подозревали… ну, просто тогда некого больше было…»
— Алексей, а я ведь искал с тобой встречи, — оглянувшись по сторонам, Массимо понизил голос.
Лешка вдруг почувствовал, что от нового знакомого чем-то пахнет. Чем-то таким родным, приятным, новогодним… Апельсины! Ну, точно — апельсины!
— Слава Святой Деве, хоть тебя не упрятали под арест, а ведь могли бы, могли… И вот, о твоем друге… Я видел, своими глазами видел, как около его циновки ошивался какой-то парень… Думал еще — наверное, он что-то хочет украсть. И — увидел, как он что-то вытащил из-за пазухи.
— Видел?! А что за парень? — быстро спросил Лешка.
— Такой забавный пухлощекий толстяк в короткой зеленой куртке с зубчатым башлыком, тоже зеленым: Кажется, его зовут Илларион. Я слыхал, как окликивали… Он ночует по левому борту, ближе к корме, в компании какого-то жуткого крючконосого типа, очень похожего на разбойника.
— Господи, Массимо! — Лешка расслабленно прислонился к борту. — Так ты все видел… Свидетель… Вот что — срочно идем к шкиперу!
— О, нет! — непреклонно заявил монах. — Правила нашего братства строго – настрого запрещают нам мешаться в мирские дела. Да и насчет толстяка я не вполне уверен. Видел, как он что-то вытаскивал, но вот — что? Хорошо бы просто незаметно за ним проследить. Мне это просто сделать — мое место по соседству… Слушай! — Массимо вдруг улыбнулся. — А давай последим вместе! Я просто представлю тебя соседям, как старого своего знакомого… Вдвоем-то мы толстяка не упустим! Знаешь, что? Я слышал, после обеда матросы собираются устроить купание. Удобный случай обыскать его вещи! Лешка радостно улыбнулся:
— Пожалуй, так и следует поступить! У меня здесь есть еще один друг…
— Знаю, — кивнул Массимо. — Грек с огненной шевелюрой.
— Угу — Владос. Подключим его?
— Конечно! Будь уверен, втроем мы быстро выведем толстяка на чистую воду.
Лешка рассуждал так же.
За кормой корабля в воду опустили парус, так что любой желающий — естественно, кроме женщин — мог за сравнительно небольшую плату освежиться в прохладной морской воде, без боязни утонуть либо отстать от судна. Помощник шкипера и боцман тщательно следили за все увеличивающимся числом пассажиров, не без основания опасаясь перегрузить корму. Не то чтобы все, плывущие на «Дойной корове» люди, вдруг в один миг оказались заядлыми купальщиками, нет, просто на судне было так мало развлечений, что многие просто пришли поглазеть, повеселиться, а некоторые — и заключить пари.
— Ставлю во-он на того худющего! Нырнет красиво.
Лешка искал в толпе пухлогубого толстяка в зеленой куртке,, которого наконец и увидел, сразу же обернувшись к монаху:
— Он?
— Да, — коротко отозвался тот. — Этот.
— Что, нашли? — быстро поинтересовался Владос. — Ага, вижу… Этот толстяк в зеленой куртке и есть ваш Илларион?
— Не «ваш», а «наш», — Лешка усмехнулся. — Дождемся, когда он полезет в воду, да пошарим в одежке!
— А вдруг он спрятал похищенное в вещах? — резонно возразил грек.
— В каких? — Массимо вскинул глаза. — По-моему, все вещи у толстяка за спиной. В мешке.
— Хитер, — негромко заметил Лешка. — На палубе мешок не оставил, видать, побаивается, что сопрут.
— Что-то он долго стоит, — с сомнением произнес грек. — Захочет ли искупаться?
— Захочет, — монашек уверенно кивнул. — Я вчера сам слышал, как он мечтал о купании. Так что наберитесь немного терпения, друзья!
Над головами яростно сияло солнце. Весна весною, но пекло оно уже почти по-летнему, и над палубой даже натянули тент, чтобы обезопасить пассажиров от солнечного удара и несколько смягчить полуденный зной.
Лешка вытер выступивший на лбу пот и признался, что с удовольствием выкупался бы и сам.
— А мы с тобой как раз и пойдем плавать, — улыбнулся Массимо. — Извини, Владос, но ты уж больно приметный, мало ли, он тебя запомнил. Пока мы придержим вора в купальне, а ты тем временем осмотришь его мешок.
— Хорошо, — коротко кивнул грек, увидев, как толстяк, раздеваясь, сдает вещи под охрану вахтенного матроса, старого знакомца — Саида.
— Махни рукою, как справишься, — напутствовал приятеля Лешка и, обернувшись к монаху, предупредил. — Смотри, Массимо, я плаваю плохо.
Тот засмеялся, показав белые зубы:
— Не бойся, не утонешь, там же парус.
Быстро раздевшись, парни вслед за толстяком подбежали к балюстраде и скользнули в воду по специально спущенному с кормы веревочному трапу.
— Уфф!!! — вынырнув, принялся отплевываться Лешка. — Ну и водичка! Массимо, ты как?
— Славно! — монашек покрутил головой. — А где наш клиент? Ага, во-он он. Поплыли?
— Давай!
Вода, вначале изумившая ледяным холодом, постепенно становилась все теплее — то ли солнце так грело, то ли организм привыкал, а, скорее — и то, и другое вместе. Толстяк, отдуваясь, словно тюлень, плескался у края паруса, подозрительно поглядывая на кружившую в море неподалеку черноморскую акулу — катрана. Акула была небольшая — с кошку, но, похоже, до чрезвычайности любопытная. Плыла, не отставала. Видать, интересно было — кто это тут бултыхается?
Оба тощие — Лешка с Массимо быстро замерзли, и все чаще с вожделением поглядывали на теплую палубу. А вот толстяк, похоже, чувствовал себя прекрасно и вовсе не собирался рано вылезать. Чтобы согреться, парни несколько раз проплыли мимо него — туда-сюда. Лешка плавал так себе, совсем по-детски шумно поднимая брызги.
— Не представляю, Алексей, — покосился на него новый приятель. — Как ты не смог научиться хорошо плавать? Ведь Константинополь у самого моря!
— Я жил в горах, — отмахнулся Лешка и, посмотрев на толстяка, сжал монаху плечо. — Глянь-ка! Похоже, наш черт собирается-таки вылезать!
И в самом деле, толстяк Илларион уже подплыл к лестнице и ухватился за выбленку.
— Рано… — с досадой произнес Массимо. — Твой приятель еще не подал знак.
Ничего больше не сказав, он резко погрузился в воду и, вынырнув у трапа, схватил толстяка за ногу. Илларион, недоумевая, мешком булькнулся вниз под злорадный смех всех остальных купальщиков.
— Так тебе и надо, жирняга!
— Смотрите-ка, всех акул распугал! Вынырнув, толстяк разразился ругательствами, обещая поотрывать ноги и еще кое-что «этому смрадному гаду». «Смрадный гад» в это время, скромненько притулившись в углу, надрывался от смеха.
— Ой, не могу, — хохотал он. — Ой, сейчас лопну! Ты видел, Алексей, как он бултыхнулся? Едва вся вода из парусины не вышла.
— Владос! — заметив свесившегося через балюстраду приятеля, облегченно воскликнул Лешка.
— Где? — приложив руку к глазам, Массимо посмотрел на корму. — Ага, вижу! Это хорошо, что твой дружок такой приметный — издалека видать. Что ж, повезло толстяку — не замерзнет.
— И нам… — тихо дополнил Лешка, у которого уже давно не попадал зуб на зуб.
Дождавшись, когда толстяк перевалил на корму, Массимо быстро полез следом. Тощий, но жилистый, стремительный, ловкий. Тело его покрывал ровный слой загара, лишь запястья и щиколотки оставались незагорелыми, белыми. Кандалы? Или, наоборот, браслеты?
Выбравшись из воды, Лешка быстро согрелся и, обсохнув, с удовольствием облачился в нагревшуюся на солнце одежду. Впрочем, тут же принялся жаловаться на жару.
— Ну, не поймешь, — изумился монашек. — То тебе холодно, то жарко. Где, интересно, рыжий?
Лешка посмотрел вокруг и, увидев невдалеке грека, радостно хлопнул Массимо по плечу:
— Да вон он! К нам не идет. Чего-то выжидает… А, ждет, когда толстяк спустится вниз.
Парни еле дождались приятеля. А тот ничего рассказывать не торопился, нарочито медленно спускаясь с кормовой палубы вниз.
— Ну? — наконец не выдержал Лешка. — Как? Отыскал что-нибудь?
В серо-голубых глазах монаха читался тот же вопрос.
Владос быстро осмотрелся по сторонам и, не говоря ни слова» протянул парням ладонь, на которой… на которой лежал маленький раскрашенный кусочек. Обрывок портолана!
— Нашел его в заплечном мешке, — усмехнувшись, пояснил грек.
Ну, а где же еще-то?
— А больше ты ничего не нашел?
— К сожалению, нет.
— Жаль. Ну, что, идем к шкиперу? Ведь теперь можно выпускать Георгия!
— Бежим! Монах улыбнулся:
— С вашего разрешения, друзья мои, я с вами не пойду. Вы уж дальше сами разбирайтесь, а я буду замаливать грехи — и так уже слишком долго вмешивался в мирские дела. Устав ордена это запрещает.
— Ну, спасибо тебе, Массимо, — Лешка взволнованно пожал узкую руку монаха. — Спасибо, дружище! Если б не ты…
— Не за что, — монах отмахнулся. — Все люди должны помогать друг другу — ведь так? Надеюсь, еще увидимся.
— Обязательно.
Радостные, Лешка и Владос бегом бросились к шкиперу.
Толстяк Илларион был арестован тут же, и теперь, сидя в каюте, ругался, изрыгая проклятия.
— Да знаешь ли ты, кто я?! — брызжа слюной, он топал ногами. — Да известны ли тебе мои родственники? О! Я родня самому эпарху, и он непременно сотрет тебя в порошок, жалкий придаток румпеля!
— Мне все равно, кто твои родственники, — Абдул Сиен оставался невозмутимым. — Где чертеж бухты?
— Какой еще, к черту, чертеж? — взвился толстомясый. Жирные щеки его дрожали, а лицо чем-то напоминало брыластую бульдожью морду. — Я вам покажу чертежи! Вы все строго ответите за беззаконие и произвол!
— Чертеж, копию — и разойдемся мирно, — понизив голос, предложил шкипер.
— Нет у меня ни чертежей, ни копий!
— Вот этот кусок портолана нашли в твоем заплечном мешке!
— А! Вы рылись в моих вещах? На каком основании, позвольте спросить? Вы, может быть, не знаете, что такое презумпция невиновности? О, смею вас уверить, мои родственники это вам быстро напомнят.
— Хорошо излагает, — наклонившись к Лешке, прошептал Владос. — Надо же, презумпцию невиновности вспомнил. Непрост, ох как непрост.
— А что это за — презун… презанция? — ничтоже сумняшеся осведомился Лешка.
Грек лишь вздохнул и скорбно покачал головой:
— Темный ты человек, Алексей. Отсталый. Не обижайся, но сразу видно, что ты из глубокой провинции.
— Сам ты отсталый, — все же обиделся юноша.
Это ж надо, его, жителя двадцать первого века, упрекает в невежестве какой-то там средневековый грек! А вообще-то, было, над чем задуматься.
— Это кто там шепчется у меня за спиной? — резко обернулся задержанный.
— Это свидетели, — негромко пояснил шкипер.
— Ах, свиде-етели, — толстяк нахмурился, он теперь уже не был смешон, скорее страшен и омерзителен — этакая расплывшаяся на стуле брыластая жаба. Но глаза «жабы» горели умом и злобой:
— Парни, а вы знаете, что бывает за лжесвидетельство? Читали «Шестикнижье»? Нет? Зря.
Нет, задержанный отнюдь не собирался сдаваться. Ругался, сыпал учеными фразами, угрожал, в общем, вел себя крайне неосмотрительно и нахально. Как будто и в самом деле не был ни в чем виноват.
— Вы задержали меня на основании этого раскрашенного клочка? С ума сошли. Не думайте, я вовсе не собираюсь вырываться. Хотите меня арестовать — арестовывайте! Но помните, я обязательно подам апелляцию в суд автократора, обязательно подам, и это вам всем выйдет боком! Нате! — Илларион вытянул вперед руки. — Закуйте меня в кандалы!
— Нам достаточно и того, что вы будете заперты в одной из кают.
— А, узилище!
Душа, утешься! Пусть тебя страданье не осилит!
И в малодушие не впадай врагам твоим на радость.
Ты, разве, сердце, не клялось, душа, ты не хвалилась,
Что с испытанием любым готов я повстречаться! —
вскочив со стула, с выражением продекламировал Илларион:
— Быть может и я напишу в заточении «Тюремные стихи», как Михаил Глика, которого, вы, убогие, вряд ли читали… Веди же меня поскорей в заточение, кормчий! И знай — с испытанием любым готов я повстречаться.
Вид толстяка был страшен и одновременно величествен. Издевательски поклонившись, он вышел из каюты шкипера в сопровождении четырех вооруженных матросов.
— О, стражи, если б знали вы, кого ведете в заточенье!
— Ну, что? — посмотрев на шкипера, тихо осведомился Лешка. — Мы выполнили ваше задание?
— Да, — хмуро кивнул Абдул Сиен. — Боюсь только, с лазутчиком у меня будут проблемы. Впрочем, это уже не ваша забота. Небось, ждете, когда я прикажу освободить вашего дружка?
— Угу! — парни улыбнулись.
— А я уже приказал, — хмыкнул в бороду шкипер. — Новый задержанный сменит старого, как солнце сменяет луну, а день — ночь. Наверное, ваш приятель давно уж в нетерпении ошивается где-то рядом.
И в этот момент в дверь постучали.
— Можно? — в каюту просунулась русоволосая голова Георгия.
Шкипер с усмешкой кивнул:
— Заходи, парень! Дружки твои поймали-таки супостата.
— Я знаю… И, признаться, тому удивлен.
— Чему ты удивлен? — недоуменно переглянулись Лешка и Владос.
— Потом расскажу как-нибудь… Вы сейчас куда?
— К себе, на палубу. Куда тут еще можно пойти?
— Ну, что ж. Не смею задерживать, — Абдул Сиен развел руками.
— Подождите, господин шкипер, — на пороге задержался Георгий. — Я бы попросил вас отдать одно распоряжение.
— Какое, мой юный друг?
— О том, что перед входом в бухту Золотой Рог все пассажиры будут подвергнуты личному обыску.
— Боже! Что ты такое несешь? — Абдул Сиен изумленно схватился за голову. — Ты хочешь, чтобы меня затаскали по судам? Один сегодня уже грозился, теперь этот…
— Никакие суды вам не грозят, — улыбнулся юноша. — Вы никого не будете обыскивать… Просто объявите! Ну, что вам стоит? Ведь это же не вызовет бунт?
— Бунт-то не вызовет… Наверное, ты еще что-то придумал?
— Да, — не стал отнекиваться Георгий. — Просто таким образом мы можем попытаться отыскать пропавшую схему.
— Что!? Откуда ты знаешь, что она уже не у меня?
— Так, догадался. Так дадите распоряжение?
— Черт с тобой. Дам.
Друзья вышли на палубу. Пока шли все перипетии, небо уже начало темнеть, а где-то далеко впереди в голубоватой дымке поднимались из воды скалы. Завтра днем судно наконец прибывало в Константинополь.
— Что ты еще задумал? — возмущенно осведомился Владос. — Мы ведь уже всех тут нашли, кого можно было…
— Может, и так, — Георгий загадочно посмотрел вдаль.
Лешка вдруг улыбнулся — уж слишком похожими были эти двое: собирающийся принять постриг Георгий и юный францисканский монах брат Массимо. Оба тонколицые, тощие, светлоглазые, только у францисканца волосы чуть потемнее.
— Чего смеешься? — обернулся Георгий.
— Так, — Лешка отмахнулся. — Уж больно ты похож на одного францисканского монаха.
— Что за монах? — Георгий резко напрягся. — Расскажи!
— Так я и собирался…
Усевшись на циновке у фок-мачты, друзья распечатали кувшинчик вина из того пайка, что полагался «господам пассажирам». Лешка в подробностях рассказал бывшему узнику весь только что прошедший день, особенно нахваливая Массимо.
— Да, — поддакнул Владос. — Без этого монаха мы бы вряд ли чего достигли.
— Ну-ка, ну-ка, подробнее! — попросил Георгий.
— Да куда уж подробней! И так уже все рассказали.
— Нет, не все. Каков он, этот монах? Каковы его привычки, манера держаться, общения?
— Да обычное все… Плавает очень хорошо. И весь такой загорелый.
— Загорелый? Ну-ну… — Георгий уселся, обхватив колени руками. Впереди, за бушпритом, отражаясь в серых глазах юноши, медленно опускалось в море золотисто-красное солнце. Наступал вечер, синий, спокойный и теплый. Наступал, чтобы быстро перейти в ночь. Последнюю ночь плавания. На корме и баке помощники шкипера громко зачитывали распоряжение о завтрашнем повальном обыске.
— Вот что, Алексей, — нагнувшись, зашептал Георгий, — Ты говорил, что собирался навестить того монашка.
— А, Массимо! — Лешка усмехнулся. — Ну да, собирался. Только он, наверное, уже спит.
— А ты все же сходи… Посмотри, как он себя ведет? Говоришь, он хорошо плавает?
— Так ты полагаешь… Георгий покрутил головой:
— Ничего еще не полагаю. Ты просто посмотри…
— Хорошо…
Поднявшись, Лешка зашагал к корме. Массимо на своем месте не было, но его сосед, паломник, сказал, что монах вот-вот подойдет.
— Не боись, никуда твой дружок не денется. Вон и вещи его…
— А куда он пошел?
— А дьявол его знает, я не спрашивал.
— А — когда?
— Да только что!
— Только что…
— О чем беседуем?
И как он так незаметно подошел?!
— А, Массимо. А я вот тебя жду. Сам говорил — заходи, поболтаем.
Монах улыбнулся:
— Ну и хорошо, что пришел.
От него опять пахло апельсинами.
— Апельсинами? — по возвращению переспросил Георгий. — А как он себя вел? Ничего подозрительного не заметил?
— Да нет…
— Ладно, попробуем с тем, что есть… Эй, Владос! Вставай. Идем к шкиперу. Только осторожней, он может следить.
— Так, по-твоему — Массимо и есть турецкий лазутчик?!
— Еще не знаю! — Георгий нервно повел плечом. Отыскав шкипера, он пошептался с ним, и вот уже все вместе, плюс четверо дюжих матросов, спустились в грузовой трюм. К тому самому купцу, что вез апельсины.
— Твои ящики?
— М-мои. А в чем дело?
— К тебе только что приходил монах, францисканец?
— Ну, приходил. Он вообще, частенько заходит — апельсины уж больно любит. Я ему недорого продаю.
— А сегодня монах все время находился у тебя на глазах?
— Да. Во-он аккурат на том ящичке сидел.
Абдул Сиен посмотрел на матросов:
— Вскрывайте!
— Ой, что вы делаете?! — возмущенно закричал купец.
— Тихо! Иначе пойдешь пособником,
— Пособником?! — купец в ужасе округлил глаза.
Матросы с треском вскрыли ящик широкими тесаками. Выкатившись, рассыпались по полу апельсины, казавшиеся в дрожащем отблеске факелов маленькими оранжевыми солнышками.
— Вот он! — нагнувшись, Георгий вытащил из груды плодов небольшой свиток и протянул его шкиперу.
Дрожащими руками тот развернул…
— Он… Это он! Чертеж бухты Золотой Рог!
Лешка шел по палубе, озираясь в медном свете луны. Массимо — предатель?! В уме не укладывалось. Такой классный парень, несмотря на то, что монах. Жаль… очень жаль…
— Алексей, друг!
Лешка резко обернулся и увидел прямо перед собой широко улыбающегося монашка. Тот почему-то был без рясы, с голой грудью, в коротких матросских штанах и босой. В руке он вертел монетку. Наверное, только что вылез из-под одеяла. Предатель!
— Я хочу тебе кое в чем признаться, Алексей, — тихо вздохнул францисканец. — Жаль, что так получилось. Поверь, я не хотел…
— Для признания уже слишком поздно. Массимо, — Лешка качнул головой. — Хотя, говорят, искренняя помощь следствию…
— Поздно? — подойдя ближе, монашек закусил губу, в глазах его блеснули слезы.
Лешке было так жаль этого, несомненно, запутавшегося парня, что даже сдавило грудь.
— Почему же — поздно? — выронив из рук монетку, Массимо нагнулся… И выпрямившись резкой пружиной, ударил Лешку ребром ладони в шею!
Юноша захрипел, падая на скользкую палубу, а монах… а лазутчик, тут же перемахнув через фальшборт, сиганул прямо в море.
— Утонет! — послышались крики.
— Нет. Он очень хорошо плавает.
— Как ты? — подбежав, Георгий бросился к Лешке.
— Ничего, — откашлявшись, парень пришел в себя. — Только вот шея болит — глотнуть невозможно.
— Хорошо, что не перешиблены позвонки…
— А вдруг перешиблены?
— Тогда б ты так не болтал.
Они уселись в каюте шкипера, теперь уже — озабоченно – радостного. Радостного — ясно почему, а озабоченного тем, что теперь придется отпускать задержанного скандалиста Иллариона.
— Чувствую, еще принесет мне забот этот толстомордый парень!
— Да бросьте вы, капитан! — улыбнулся Лешка. — Главное-то мы все-таки сделали!
— Хвала Господу и Пресвятой Деве!
Все разом перекрестились на висевшие в углу иконы. Даже Лешка — и тот на полном серьезе.
— Ну? — Владос скосил глаза на Георгия. — Давай, рассказывай!
— Да-да, расскажи! — Лешке тоже было интересно, да и шкипер Абдул Сиен выказывал некоторое любопытство.
— А что рассказывать? — улыбнулся Георгий. — Просто времени у меня было вдосталь. Вот и сидел, думал, сопоставлял списки. И отыскал-таки нескольких человек, что катались туда и сюда — из Константинополя в Трапезунд и обратно. В их числе — францисканец Массимо Дженовезе. Меня еще фамилия удивила — Дженовезе — «Генуэзец», так любой может назваться. Гражданин мира! Потом, ты Алексей, как-то рассказывал, что этот монашек попросил у тебя вина как раз в тот момент, когда…
— Ну да, это еще тогда показалось тебе подозрительным!
— И подозрения укрепились еще больше, когда вы, друзья, в подробностях рассказали мне о прошедшем дне. Купание, загар… Да не может монах быть загорелым! Не может, и все тут! Ну, лицо еще — туда – сюда, но тело?! Еще одно подозрение. Дальше… Зачем подозреваемому, ну, этому толстяку, хранить при себе ненужную улику? Какой-то там обрывок. А ведь на толстяка показал монах! И еще одно, — Георгий усмехнулся. — Апельсины. Монахам непозволительны мирские слабости. Ну и что с того, что он их любит? Наоборот, должен в этом смысле особо себя сдерживать, закаляя дух. Так что, никакой этот Массимо не монах — это я понял достаточно быстро. А когда после объявления об утреннем обыске, ты, Алексей, сказал, что от лжемонаха снова запахло апельсинами… Тут-то меня и осенило! И, как видите, отнюдь не напрасно!
— Ну, ты даешь! — восхищенно присвистнул Лешка. — Тебе, Георгий, не в монахи идти надо, а в следователи! Шерлок Холмс чертов.
С верхней палубы вдруг послышались громкие ругательства и крики.
— Что там такое? — Лешка поднял глаза.
— Думаю, это ругается толстяк Илларион, — вскользь заметил шкипер. — Вполне справедливо ругается, надо сказать.
— Так вы его уже выпустили? Может, лучше было бы подождать до прихода в гавань?
— Нет, — Абдул Сиен неожиданно улыбнулся в усы. — Пусть уж он лучше вдосталь накричится сейчас, чем устроит скандал потом.
— Так вы полагаете, потом — не устроит?
— Конечно, устроит, — шкипер вздохнул. — Но уже не такой могучий.
— А вы большой хитрец, уважаемый!
Шкипер лично наполнил серебряные бокалы. А наверху продолжал ругаться освобожденный узник.
— Я дойду до самого эпарха! — громко кричал он. — Покажу, что значит не соблюдать законы! Со всеми буду судиться, со всеми. Я знаю, шкипера зовут Абдул Сиен!
— Шкипера зовут Абдул Сиен, — негромко повторил Лешка. — Впрочем, какой же вы, Абдул? Вы — Василий.
С палубы донесся громкий звон, полетели осколки — это Илларион шваркнул о палубу присланный шкипером кувшин с родосским вином.
— Первый, — со вздохом произнес Абдул Сиен… Василий.
Несправедливо обиженный узник разбил и второй… А вот третий…
