Глава 13
Зима — весна 1440 г.
Южное побережье Черного моря
ТУРЧАНКА
Сладко Ланида, друзья, улыбается, сладко и слезы
Льет она из своих тихо опущенных глаз…
Павел Силенциарий
…А кое-что поумнее.
Это «поумнее» оказалось банальным «переводом» узников в «другую тюрьму» и в конце концов все равно закончилось побегом. Люди Никифора Кратоса даже любезно подвезли мнимых лазутчиков туда, где начиналась примерная граница турецких владений. Точной ее градации никто не знал. Вот, вроде бы это селение — трапезундское, а вон то, где мечеть с минаретом — турецкое. Или наоборот. В вопросы веры турки особо не вмешивались, а налоги на завоеванных территориях устанавливали заметно меньше, чем до их захвата, что, конечно же, было приятно сердцу каждого разумного обывателя. Вот те и «голосовали» сердцем, всячески помогая туркам. А некоторые, впрочем, не помогали — а, наоборот, нападали на турецкие отряды, по каким уж причинам — бог весть. Может, суверенную родину сильно любили, а скорее всего, занимали в ней довольно высокопоставленное положение и были очень недовольны возможным изменением статуса. Такая вот была неразбериха.
— Так мы сейчас где? — выслушав Георгия с Владосом, поинтересовался Лешка. — На турецкой территории или нет?
— А бог его знает! — парни отозвались хором. — Может, спросить у кого?
Лешка посмотрел по сторонам — местность выглядела довольно пустынной: унылые серые камни, пожухлые пальмы, такое серое море, и над всем этим — мрачное, затянутое тучами небо. Ветер гнал по узкой дороге серую пыль.
— Что-то не вижу я здесь никого, у кого можно хоть что-то спросить, — скептически произнес Лешка и посмотрел на приятелей. — А что, ребята, хорошо бы сейчас придумать, что нам со всей шпионской информацией делать?
— С чем?
— Ну, с теми грамотами, что нам дали.
— Можно продать туркам, — задумчиво произнес Владос. — Они, наверное, купят. Даже — скорее всего. А можно и не продавать — выкинуть.
— Угу, — кивнул Лешка. — Стало быть, я так понимаю — поступило два предложения. Продать или выкинуть. Что ж, будем голосовать. Кто за то, чтобы продать? Ну, что ж вы?
Парни явно замялись.
— Тогда попрошу высказываться!
— Можно, конечно, и продать, — тихо произнес Владос. — Нам это выгодно. Но, с другой стороны — таким образом мы нанесем урон трапезундцам.
— А это — самое что ни на есть предательство! — Георгий махнул рукой. — Хоть мы и недолго прожили в этом городе и не успели завести друзей, все равно, я — за то, чтобы не причинять горя людям. Не продавать!
— И я так думаю, — кивнул Владос. — Понимаешь, Алексей, одно дело — старик Николай, Никифор Кратос и прочие им подобные, совсем другое — остальные. Может, не очень-то они и ждут турок? Я тоже против продажи.
— Ясно, — Лешка вдруг улыбнулся. — Я, значит — за? Напрасно вы так считаете.
— Да мы вовсе…
— Только у меня еще одно предложение, третье! — юноша лукаво посмотрел на друзей.
— Какое же? — удивленно спросил Георгий.
— Не продавать и не выкидывать, а сжечь! Чтобы даже пепла не осталось от всей этой предательской гадости! Если хотят турки захватить Трапезунд, пусть захватывают честно, а мы им в этом деле не помощники.
— Хорошо сказал! — похвалил Владос. — Просто замечательно. Где бы вот только отыскать огниво?
Друзья огляделись по сторонам и, не сговариваясь, вздохнули — больно уж безрадостной казалась местность. И, главное, пустынной. Хотя нет, впереди, на пригорке пылила какая-то арба.
Приятели переглянулись:
— Догоним?
— Можно, — Лешка поморщился — все же таки еще сильно болела спина и плечевые суставы. — Только вот быстро бежать я пока не могу.
— Я тоже, — мотнул головой Георгий.
— Тогда я сбегаю за вас, — Владос улыбнулся — как-то так вышло, что в застенках он пострадал меньше всех.
Запряженная медлительными волами арба, поскрипывая колесами, неспешно катила в гору, и быстроногий грек догнал ее в один миг, о чем-то заговорив с возницей — морщинистым крестьянином в широкополой войлочной шапке. Крестьянина этого Лешка с Георгием рассмотрели чуть позже, когда подошли ближе. Поздоровались, слегка поклонившись.
— И вам тоже здравствовать! — откликнулся возница. — Ваш товарищ сказал, что вы ищете огниво?
— Да, неплохо было бы сейчас развести костер, обогреться.
— А далеко ли держите путь, позвольте узнать? — крестьянин говорил на странной смеси греческого и заимствованных тюркских слов, впрочем, было понятно — Лешка, кстати, давно уже навострился балакать на языке ромеев.
— Мы идем в… в Синоп, — незаметно подмигнув друзьям, пояснил Владос.
— Не близкий путь, — крестьянин покачал головой. — И весьма опасный — в горах много разбойников.
— Вообще-то нам надо в Константинополь, — встрял в беседу Георгий. — Сесть бы сейчас на какое-нибудь попутное судно — и да поможет нам святой Николай!
— А, так вы христиане! — возница явно обрадовался. — Тогда зачем вам нужно в Синоп, к туркам?
— Мы ж говорим — ищем попутный корабль.
— Зря туда идете, — крестьянин сурово покачал головой. — А я вот еду в предгорья, за хворостом. Если подождете или поможете — приглашу вас к себе в гости. Там что-нибудь и придумаем насчет судна — у нас в селении много рыбаков.
— Отлично! — Лешка всплеснул руками. — Мы были бы вам очень признательны! И, конечно, поможем с хворостом.
— Ну, тогда садитесь!
— Да нет, — Лешка переглянулся с Георгием. — Мы уж лучше пешком. Сидеть, знаете ли — невмоготу.
— Что так?
— Турецкие плети.
— Ага, и вы не любите турок!
— А вы?
— А кто их здесь любит? — крестьянин стегнул быков. — Правда, турок турку рознь. Но все ж… Янычары — это, скажу я вам, сущее бедствие. Головорезы, каких мало.
Владос усмехнулся:
— Да знаем мы янычар. Они, кстати, не турки, а бывшие христианские мальчики…
— Ну, нам от этого не легче.
Дармыс — так называлось селение, куда беглецы приехали на скрипучей арбе Авдея Агрипулоса. Довольно большое — десятка два домов — оно лепилось к горам и узенькой полоской пляжа выходило к морю. В небольшой бухточке покачивались на волнах серые рыбачьи лодки, впрочем, большая часть их лежала кверху брюхом на желтом песке пляжа. Кроме собственно домов — как двухэтажных, зажиточных, так и бедняцких хижин — в селении имелась церковь, выстроенная из мягкого туфа и высокая сторожевая башня, сложенная из серых булыжников. Наряду с основной своей функцией — сторожевой — иногда башня использовалась и в качестве маяка — в штормовую погоду на ее верхней площадке разжигали костер. Все это поведал парням их новый знакомец Авдей, пока чесали языками по пути в селение.
Лешка все сомневался — а стоило ли воспользоваться предложением крестьянина? Ведь Дармыс находился на территории Трапезундской империи, и в селении наверняка имелся и староста, и еще какие-нибудь официальные лица. Вот, доложат они о чужаках в Трапезунд… А вдруг? Вдруг хоть кто-то догадается?
Своими сомнениями Лешка поделился с Владосом — шепотом и по-русски.
— Да брось ты, — отмахнулся тот. — Мы же не на год сюда едем — от силы недели на две.
Лешка все равно до конца не успокоился, полагая, что не стоит терять бдительности — спасибо, один раз уже потерял. А вышло так, что вроде бы он и беспокоился-то напрасно.
В доме Авдея гостей встретили хорошо — накормили, напоили кислым вином и уложили спать на гостевой половине, где обычно жили нанимаемые хозяином рыбаки. Но сейчас никого не было — не сезон. Зато были две девушки: одна — хозяйская дочка, вторая — племянница. Последняя – то и посматривала на Лешку во все глаза! Юноша тоже обратил внимание — девчонка по своей конституции чем-то напоминала Балию — такая же худая, а, значит, по местным меркам — не красивая, красивыми здесь почему-то считались женщины в теле. А вот Лешке подобные сдобные пышки не нравились, то ли дело такие, как Гюльнуз или Балия… Или вот — Анна, именно так звали племянницу Авдея Агрипулоса. Не очень высокого роста, но стройная, длинноногая, волосы, заплетенные в две косы, светлые, но все же нельзя сказать, что блондинка, скорей, светлорусая, с этаким золотистым оттенком, щеки чуть впалые, а глаза… даже и не сказать сразу, какого цвета. Если смотрит прямо — вроде бы карие, а отведет взгляд — зеленые. У Лешки, кстати, точно такие же — были они глазами похожи.
Авдей, имея большое хозяйство, держал племянницу в строгости, впрочем, как и дочку. С раннего утра и до позднего вечера обе хлопотали по дому — кормили и доили коров и коз, присматривали за гусями и курами, ухаживали за лошадьми, да еще успевали управляться по дому — работы хватало, присесть некогда.
Катерина, дочка Авдея, девка была, по местным меркам, на загляденье — крепенькая, с большой грудью и широкими бедрами, щеки румяные, черная коса, синие очи. Всем удалась девка — недавно пятнадцать минуло, пора уже и замуж выдавать. А жених-то был на примете — некто Лисандр, молодой рыбак и владелец трех лодок. Из богатой семьи парень, уже и сватов засылал, да Авдей решил пока повременить со свадьбой — подождать до осени, как и принято было. Таким образом, Катерина с Лисандром считались помолвленными, и молодой рыбак частенько захаживал в гости.
— А однажды, смотрю — милуются! А у Катьки рубаха расстегнута аж до пупа! — азартно поведал Лешке с Владосом Корнелис, младший авдеев сынишка.
— Что ты говоришь?! — Владос поцокал языком. — Неужто прям до пупа?
— Ну, почти, — Корнелис оглянулся и смешно наморщил нос.
Ох, и любил же поговорить этот парень — язык, что помело, а рот вообще не закрывался. Он чем-то походил на сестру — темненький, синеглазый, с круглым пухлощеким лицом — только тощий, как Анна.
— А вот другая твоя сестрица, — словно бы между прочим поинтересовался Лешка. — Она как, тоже с кем-то помолвлена?
— Анка – то? — мальчишка — а было Корнелису где-то лет двенадцать — презрительно скривил губы. — Кто ее такую возьмет? Тощую да еще и порченую!
Владос захохотал:
— Я смотрю, не очень-то ты ее любишь!
— А с чего мне ее любить? — огрызнулся парнишка. — Она не нашего рода, приблудная. Мать ее как-то спуталась с турком — вот Анна и родилася. И сама, когда жила еще в своей деревне, говорят, с турками любовь крутила, зараза! Ее за это дело деревенские в перьях с навозом вываляли, хотели утопить, да турок ее отбил, увез. А потом этого турка вроде убили.
— А Анна что?
— Что-что… Горные разбойники, а — скорее всего — турки, деревню скоро сожгли, вот тогда-то Анка туда и вернулась — похоронить мать. И больше к туркам не пошла — не к кому, говорит. К нам, дальним родичам, прибилась. Отец ее взял, она ведь, Анка – то, к любому труду привычная, да и работает, как лошадь. А что ей еще делать-то? Замуж никто не возьмет — кому нужна «турчанка», так ее у нас и прозвали. Только вы ее так не называйте — не любит, может и кинуться чем-нибудь тяжелым, с нее станется, — Корнелис кривовато улыбнулся.
— Что, уже попадало? — захохотал грек. — Правильно, и нечего обзываться.
— Ну, вот, — мальчишка обиженно поджал губы. — И вы издеваетесь.
Вообще-то, гости хорошо попали — их здесь даже лечили, когда хозяин увидел, как Лешка с Георгием сжимали от застарелой боли губы — спины-то еще побаливали.
— Что же вы раньше-то не сказали? — покачал головой Авдей. — Сейчас же велю племяннице сварить для вас снадобье. Она умеет. Натрет вечером.
— Вечером? — вдруг озаботился Георгий. — А мы как раз договорились с дьяконом о беседе. Нельзя ли ближе к ночи?
— Как скажешь, — хозяин, пожав плечами, перевел взгляд на Лешку. — Ну а тобой она пораньше займется, лады?
— Лады, — согласно кивнул юноша. «Турчанка» пришла, как и было сказано, вечером.
Войдя, поклонилась, поправив на голове темный платок:
— Снимай рубаху, господин, и ложись, — негромко произнесла девушка и опустила глаза.
Ух, и ресницы же у нее были! Длинные, загнутые, пушистые… Губы, правда, чуть тонковаты, самую малость, и над верхней — еле заметный золотистый пушок. Ничего такая девчонка, красивая… правда, не по местным меркам. Но Лешка-то по-другому видел! Улегся, чувствуя, как тонкие девичьи пальчики пробежались по плечам, осторожно втирая снадобье…
— У тебя здорово получается, любезнейшая госпожа! — решился на комплимент юноша. — Прямо, как у настоящего лекаря.
— Я не госпожа, — негромко возразила девушка. — Почти что служанка.
— Бывает, — вздохнул Лешка. — Я вот тоже — не пойми кто…
— Как это?
— А так… Пришел ниоткуда и не известно, зачем. Нет у меня здесь ни родственников, ни знакомых… хорошо хоть, друзья появились.
— Один ваш друг — молодой юноша — очень набожный и серьезный человек.
— А, Георгий! — Лешка улыбнулся. — Он хочет уйти в монахи.
— Принять постриг?! — удивленно воскликнула Анна. — Отречься от всего земного… Это смелый поступок.
— Не знаю, не знаю, — Лешка покачал головой. — Для кого как… А ты часто ходишь в церковь? — парень и сам не знал, зачем он это спросил, так, спросилось, словно бы само собой, наверное, просто для поддержания разговора.
А ответа не было. Более того, девушка вообще перестала разговаривать, лишь добросовестно втирала снадобье.
— Анна, — не выдержал юноша. — Ну, не молчи же, говори что-нибудь! Так неприятно лежать безмолвно.
— Что толку в пустых разговорах? — «турчанка» вздохнула. — Сказать по правде, я не люблю много болтать попусту… потому, наверное, и недолюбливаю Корнелиса — он хороший парнишка, да уж слишком много болтает.
Пришел Георгий. По указанию Анны смущенно стянул рубаху:
— Может, не надо? Уже почти зажило.
— Ложитесь, мой господин. И без разговоров!
Георгий со вздохом улегся на широкий сундук — на нем он и спал.
— А вы не вставайте! — девушка обернулась к Лешке. — Пусть мазь впитается.
— Хорошо… И в самом деле — хорошо!
— Завтра будет еще лучше.
Лешка хотел было спросить, почему девушка столь пристально смотрела на него утром, но не успел — в комнату заглянул Корнелис:
— Э, дева! Тебя тут зовут.
— Кто? — Анна повернула голову.
— Один хороший человек.
— Если Лисандр — я не выйду!
— Как знаешь, мое дело передать, — мальчик капризно надул щеки. — Кстати, отец велел напомнить, чтобы ты не забыла подоить всех коров — у Катерины, видишь ли, гость.
— Гость, — презрительно прошептала девчонка.
— Что ты там говоришь?
— Ничего. Про коров не забуду. Иди.
— Нны-ы!
Корнелис показал язык и вышел, но тут же заглянул снова, только уже не к «турчанке»:
— Парни, можно я сегодня загляну поболтать?
— Поболтать? — лежа, расхохотался Лешка. — Ну, заходи, сделай милость.
— Я и орехов с собой возьму! — обрадовался мальчишка. — Пощелкаем!
Он вышел, громко хлопнув дверью.
— Ну, пора и мне, — Анна оторвала руки от спины Георгия. — Еще сегодня всех коров подоить… Много. А вы не вставайте до ужина!
— Благодарю тебя, прекрасная дева, — повернув голову, с улыбкой промолвил Георгий.
Лешка тоже улыбнулся:
— Да, спасибо тебе. Уже почти не болит.
— Я рада!
Владос, время от времени отпивая из стоявшего рядом, на плоском камне, кувшина, сидел напротив горящего очага и шевелил палкой какие-то листочки. Господи! Какие-то? Да это ж шпионские грамоты! Молодец, наконец-то решился, а то все никак руки не доходили.
— Остальные не забудь сжечь, — посоветовал Лешка. — Они там, в сундуке.
Грек оторвал глаза ох огня и усмехнулся:
— Так неси, чего стоишь?
Юноша обернулся и громко попросил Георгия захватить грамоты из сундука.
— Что-то жжете? — из примыкающей к трапезной комнаты вышел высокий молодой человек — пухлощекий, кудрявый красавец, на Лешкин взгляд — излишне упитанный, если не сказать — толстоватый. Впрочем, его дело — Лешка, слава богу, не женщина, чтобы давать оценку внешности парней.
— Это Лисандр, зять Авдея, — обернувшись к вошедшему, пояснил Владос. — Я – то с ним уже познакомился…
— Ну, зять — это пока слишком уж громко сказано, — хохотнул Лисандр, усаживаясь на скамью рядом с греком. — Вы тоже — купцы?
— Да, это мои друзья, я же говорил, — поспешно откликнулся Владос. — Этот, светленький — Алексий, а тот, что помладше — Георгий.
— А я тебя видел сегодня в церкви, Георгий! — будущий зять усмехнулся. — Неужто так тянет молиться? Я думал, торговцы больше рассчитывают на себя, а не на Бога.
— Всякое в жизни случается, друг Лисандр, — философски заметил грек и перевел взгляд на Георгия. — Грамоты принес?
— Принес.
— Так давай, бросай, а не стой!
— Что за грамоты? — зевнув, полюбопытствовал Лисандр. — Небось, долговые расписки или какие-нибудь счета?
— Да разные, — Георгий протянул грамоты Владосу да так неловко, что уронил парочку на пол и их немедленно поднял гость. Даже пыль сдул с двух сторон, протянул. — Пожалуйте, жгите!
И, неловко повернувшись, уронил прямо в очаг кувшин с водой, стоявший на плоском камне. Угли зашипели…
— Ах, чтоб тебя… — выругался Лисандр. — Впрочем, вы уже все сожгли… Вот что, парни, пойдемте-ка, поможете мне подтянуть подпругу… Давно хотел попросить, да все не решался. Неудобно вроде бы…
— Неудобно штаны через голову надевать, — засмеялся Лешка. — Так у тебя и конь имеется? Надеюсь, не педальный?
— Не, иноходец. Во дворе стоит, посмотрите! А я сейчас подойду.
Приятели вышли во двор, почти сразу за ними вышел и Лисандр с черными от сажи руками.
— Наскреб немножечко сажи, — перехватив удивленные взгляды, пояснил он. — Видите, у моего иноходца белая звезда меж ушей. Не люблю я этого знака, все время замазываю.
Он и сейчас замазал, только как-то не очень хорошо получилось — серое пятно какое-то. Лучше было уж так оставить, белым — куда красивее. Впрочем, чужой конь, нечего и советовать. Потом все вместе подтянули подпругу и вновь пошли в дом — ужинать.
Во время ужина — печеная рыба с оливками и просяной кашей — разговаривали о рыбаках и погоде, вернее — о непогоде, которая держалась в здешних местах уже достаточно долго. Небо почти все время хмурилось, частенько шли дожди и, взметая волны, дул холодный пронизывающий ветер. Что уж и говорить — неприятная погодка для дальнего плавания, да и для ближнего — тоже. Ну, пока не судьба встретить подходящий корабль.
— Но вы не отчаивайтесь, парни! Не сегодня – завтра погода точно сменится, и уж кто-нибудь из наших рискнет пуститься в плаванье до самого Золотого Рога! Продав рыбу, вернется богатеем — лишь бы погода не подвела. Пойдешь, Лисандр?
— Запросто!
— А пираты?
— Они не грабят рыбацкие челны — брезгуют.
— Ну, если так…
Друзья переглянулись: скорей бы! А на улице уныло моросил дождь. Не сезон.
После ужина будущий зять в сопровождении будущего тестя направились к Катерине «для важного и душевного разговора». Приятели немного посидели у очага и пошли к себе — поздновато уже было, да и Корнелис многозначительно тряс мешочком с орехами.
— Вкусные — ужас! — он высыпал их прямо на сундук и тут же ударил себя по лбу. — Вот дурень! Забыл — чем колоть.
— Зубами! — расхохотался Владос.
— Ну, вы и зубами можете, а я уже один вот так сломал! — открыв рот, парнишка показал обломок зуба. — Хорошо, Турчанка помогла — так мучился, и кровь шла, и болело. Вот и у моего дружка тоже точно так было, и совсем недавно. Сейчас расскажу… Ой… Сначала сбегаю на двор — там, у колодца, лежит такой плоский камень, очень удобный…
— Я принесу, — поднялся Лешка. — Все равно на двор надо, в уборную.
— А я пока за костями сбегаю! — обрадовался Корнелис. — Сыгранем?
— На что? На орехи, что ли?
Справив свои дела, Лешка направился было к колодцу, но вдруг, услыхав чьи-то голоса, остановился у коровника. Не то чтоб так уж любил подслушивать, просто — исходя из последних событий — был уверен, что в этом мерзком мире подвоха следует ждать буквально от всякого. Вот и тут — шепчутся. Не иначе, что-то замышляют. Прижавшись к двери, парень навострил уши. Вокруг было темно, моросил дождь — мелкий, холодный и нужный — в забранном куском слюды окне дома зеленовато светился огонек масляной лампы. Вот она, тоска-то зеленая! Сейчас бы телевизор посмотреть, какой-нибудь ди-ви-ди, к примеру — финский концерт «Арии».
А в коровнике, между прочим, уже не шептались… говорили в голос, правда, негромко.
— Давай, давай, Анна… ну… тебе же все равно… Ну… Дай, тебя поцелую, поласкаю грудь, это ведь так приятно… Да что ты кочевряжишься, подстилка турецкая?!
Тут — такое впечатление — кто-то закатил кому-то смачную пощечину.
И женский голос добавил:
— Уйди, иначе ударю вилами!
— Ах ты, сука! Ну, попомнишь еще меня, тварь!
Распахнули — похоже, ударом ноги — дверь…
И снова — какое-то шевеление!
— Уйди, уйди, гад!
Похоже, девчонка зря поставила вилы. Коровник… Уж не Анна ли там? И еще какой-то нахал ее домогается.
— Я сейчас закричу!
— Попробуй! И я вышибу тебе зубы, сучка!
Лешка вдруг ощутил, что настала пора вмешаться. Нет, заходить не стал, просто отбежал к дому и громко позвал:
— Анна! Эй, Анна! Хозяин зовет.
— Твое счастье…
Кто там выбежал из коровника, Лешка не рассмотрел — темно. Лишь угадывалось, что фигура довольно грузная. У ворот радостно заржал конь, видно, узнал хозяина… Господи! Так ведь один конь у ворот — вороной иноходец Лисандра! Да, больше никакого нет. Значит — Лисандр?! Ну и сволочь…
Тишину ночи разорвал быстро удаляющий топот копыт. Уехал! А из коровника никто не выходит. Не случилось ли чего?
Лешка быстро подошел ближе… Резко пахнуло парным молоком и навозом. В коровнике кто-то плакал!
— Анна?
Юноша вбежал внутрь.
— Кто здесь?
Точно. Она!
— Это я тебе сейчас звал. Алексей. Ну, кого ты сегодня лечила.
— Алексей… И что тебе здесь надо?
— Пожалуйста, не плачь… Я все слышал. Хочешь, мы хорошенько намнем бока этому сукиному сыну? Лисандр — так его имя?
Девушка ничего не ответила, лишь вздохнула.
— С тобой все в порядке?
— Уходи…
— Ну, я думал — тебя проводить…
— Не надо… А вообще, спасибо. Ты появился вовремя.
— Я рад… Можно спросить одну вещь?
— Спрашивай, только быстрее. Мне еще молоко из подойника переливать.
— Если надо, я могу помочь.
— Смеешься? Ну, что там у тебя за вопрос?
— Ты смотрела на меня все утро. Почему? Ведь мы не могли видеться раньше. Я тебе кого-то напомнил?
— Напомнил… — еле слышно прошептала девушка. — Одного человека… того, кого давно уже нет.
На следующий день, вернее, еще ночью, когда ушел болтливый Корнелис, Лешка рассказал обо всем друзьям, которые, внимательно выслушав парня, безоговорочно сочли Лисандра хорошей сволочью.
— Вообще, хорошо бы его отшить от девчонки, — неожиданно предложил Владос. — Он ведь ей покою не даст.
— Точно — не даст, — Лешка тут же поддержал друга. — Насмотрелся я в училище на подобных типов. На первый взгляд — весь из себя мачо на крутой папенькиной тачке, а копнешь глубже — урод уродом. Нормального языка такие не понимают — только фэйсом об тэйбл.
— Чего?!
— Ну, короче говоря — в морду.
Так и порешили — проучить Лисандра, да так, чтоб тот и думать забыл обижать беззащитную девушку. Действовать решили просто — с подобной сволочью, чем проще, тем лучше — подстеречь где-нибудь, начистить морду да пригрозить, что им все известно.
— Короче говоря, не хочет, чтоб сообщили тестю — пусть платит! — тихо засмеялся Лешка.
А Георгий поморщился:
— Не хватало еще деньги от него брать! Кстати, он ведь нас может того…
— Не может, — Владос покачал головой. — Невыгодно и незачем. Он же не полный дурак, понимает, что мы здесь люди пришлые и не сегодня – завтра уедем, чтобы уже больше никогда не вернуться в сии благословенные места, глаза бы их не видали!
Так и уговорились — подстеречь да наехать.
С утра — такое же опять было туманное, серое — выспросили у Корнелиса, где Лисандр обычно бывает, да вышли на улицу прогуляться. Что характерно — даже не задумывался ни один из троих — а стоит ли связываться? Что у них, своих проблем мало? Зачем такие вопросы себе задавать? Есть возможность помочь — помогали.
Лисандра они обнаружили на околице, у сторожевой башни. Как пояснил Корнелис — именно сюда частенько захаживал сей нагловатый зажиточный рыбачок. Дружок у него тут рядом жил — Стефан. Вернее даже не дружок, а так, подхалим, без которых личности, подобные Лисандру, чувствовали бы себя неудобно, как акула без прилипал.
Вороной иноходец Лисандра стоял, привязанный к покосившейся изгороди. Из-за росших рядом кустов доносились приглушенные голоса, но не успели приятели подойти ближе, как Лисандр, выскочив из-за кустов, вскочил в седло и, стегнув коня камчою, умчался к причалу, где уже давно ошивались стайки рыбаков.
— Ну? — парни переглянулись. — Что делать будем? Похоже, сейчас ничего не выйдет.
— Еще не вечер! — сплюнул сквозь зубы Лешка. — Да и вообще… — он пристально посмотрел за кусты, на сгорбленную спину какого-то худого парня. — Тот, кто нам мешает — тот нам поможет! Аида!
— Что?
— Пошли, говорю. И побыстрее.
Он побежал первым, заорал, размахивая руками:
— Стефан! Эй, Стефан!
Парень обернулся и вдруг побежал, поплотнее запахивая армяк из козлиной шкуры.
— Стефан, куда ж ты? Нам просто поговорить надо…
Владос и Лешка мчались со всех ног, и все равно не догнали — Стефан-то был местный, а они — гости. Беглец просто-напросто юркнул в какую-то расщелину да и был таков.
— Ну и черт с ним, — выругался грек. — И без него обойдемся, не больно-то и нужен. Кстати, а где Георгий? Что-то он поотстал…
Лешка обернулся: Григорий сидел в пожухлой траве почти у самых кустов. Приятели переглянулись и, не сговариваясь, прибавили шаг. Опустившись на колени рядом с Георгием, Лешка потрепал его за плечо:
— Слышь… Случилось что?
— Случилось, — кивнув головой, юноша протянул друзьям… обгорелую грамоту!
Ту самую…
