Глава 12
Зима 1440 г. Трапезунд
ЛАЗУТЧИК
Глядит оно, как будто разъяренный лев,
Из-под бровей густых и нависающих,
А глаз его по мере меньше бычьего,
Налит густою кровью…
Мануил Фил
…По улице Великих Комнинов.
И впрямь Лешка оказался прав — буквально со следующего же дня у них началась череда относительного отдыха, который оба молодых человека использовали примерно одинаковым образом. Естественно, по очереди. Правда, длилась эта идиллия недолго — совсем скоро дед Николай снова потребовал возить кирпичи почаще. И что такое случилось в городе? Опять посольство? Да нет вроде бы ничего подобного не было. А что же было?
— Завтра поедем в объезд, — ложась спать, предупредил Владос.
Лешка поднял голову:
— А что случилось? Улица перекопана?
— Маневры.
— Что?!
— Понимаешь, — грек улыбнулся. — Моя знакомая девушка… ну, ты знаешь, откуда… Так вот, она сказала, что Великий Комнин проводит смотр войскам — и как раз завтра отряды панцирной пехоты промаршируют по центральным улицам.
— Смотр войск?! — волнуясь, переспросил Лешка. — Так вот значит, что…
— Ты это о чем?
— Да все о том же…
Парень задумался. Ведь так и выходило — один к одному, — как только в городе происходит какое-нибудь важное событие, так резко увеличивается число вояжей за кирпичами. Нет, это уже никакая не случайность, закономерность! Странная, говоря прямо, закономерность, странная — если не сказать больше…
Что же, получается, старик Николай — шпион? Турецкий или еще неизвестно, чей… Лешка аж вспотел. Если все непредвзято проанализировать, получается так. А через кирпичную мастерскую — с помощью ничего не подозревающих парней — он держит связь с центром! Получает задания, отправляет шифровки… ну, пусть даже не шифровки — просто сведения. Стоп! Интересно, каким же образом он их отправляет? Ну, получает — понятно как: с кирпичами, а вот отправляет… Черт его знает. А что если старик прикрепляет какой-нибудь свиток прямо непосредственно к телеге? Или прячет сведения в ярме, да мало ли что можно придумать, повозка-то немаленькая. Вот бы поискать! Да-да, прямо завтра, как раз его, Лешкина очередь… хотя нет, вместе поедут, одному на три ходки не управиться, а сведения наверняка будут — маневры-то еще не закончились. Завтра… Да, завтра и посмотреть — выбрать момент, поискать повнимательнее… Назавтра дед Николай поднял всех самолично:
— Быстрей, быстрей запрягайте, парни, — суетился он. — Да поезжайте сегодня не прямо, в обход, по Влахернской улице — от церкви налево.
— Да знаем, — зевая, махнул рукой Владос. — А с чего б это такая спешка?
— Видишь ли, — старик замялся. — Аристарх, кирпичник, собирается вскоре повысить цены. Так что нам выгодно купить и привезти кирпичи сейчас. И — как можно быстрее.
— Ну, уж поспешим, раз такое дело, — солидно заметил Лешка. — Не беспокойся, дядь Николай, не подведем.
— Да я и не беспокоюсь, — старик на миг хищно осклабился, но тут же кривоватая улыбка его стала весьма дружелюбной. — Чего мне беспокоиться-то? Вы — парни надежные. Видно, придется увеличить вам плату.
— Золотые слова! — обрадованно потер ладони грек. — Поистине золотые.
Они быстро запрягли лошадей и, усевшись в повозку, выехали с обширного подворья церкви Святой Софии. Как и советовал Николай, сразу же свернули налево и, понукая коней, покатили по узкой Влахернской улице, ведущей вдоль крепостной стены. Солнце, золотое утреннее солнце, разогнав облака, поднималось в небо. На башнях сменялась ночная стража.
Когда повозка отъехала уже достаточно далеко от подворья, Лешка неожиданно попросил остановить лошадей.
— Кажется, ось как-то не так скрипит, — посетовал он, юркая под телегу. — Я посмотрю.
— Посмотри, посмотри, — щурясь от солнца, благостно кивнул напарник. — Только не очень долго. Небось, старикан и сегодня три ездки сделать заставит. Все ему кирпичей мало…
Ничего не ответив, Лешка забрался под телегу и внимательно осмотрел днище и оси. Вроде бы ничего… Неужели старик положил сведения прямо в повозку? Но это ведь небезопасно — вдруг кто найдет?
— Ну, долго ты там? — сверху прокричал Владос.
— Иду… — Лешка прополз к задней оси и замер. — Есть!
Как раз там, за осью, и был привязан небольшой свиток, который юноша, недолго думая, сунул себе за пазуху, зачем — и сам не знал. Так… Просто…
— Все в порядке, — усаживаясь в телегу, улыбнулся парень. — Думал, ось скоро треснет… Слава богу — нет.
— Ну и вид у тебя, — тронув поводья, хохотнул грек. — Грязный, как чушка!
— Сам ты чушка, — Лешка почесал затылок и попросил остановиться где-нибудь по пути — обмыться.
— Нечего было под телегой валяться, — пробурчал Владос. — Как бы не опоздать.
— Не опоздаем. Я быстро.
Они остановились у фонтана, вымылись, напились… Лешка, улучив момент, отошел в сторону — больно уж не терпелось развернуть грамоту…
— Ну и что ты там от меня прячешь? — заглянув из – за спины, язвительно осведомился грек. — Письмо от любовницы?
— Вот, — Лешка разочарованно осмотрел какие-то непонятные символы и протянул свиток приятелю. — Висело под задней осью.
— Что?!
Ну, в конце концов, почему бы не довериться старому другу? Вредничает, насмехается — да и черт с ним. Самому-то тут все равно не разобраться.
— Ничего не понимаю, — Владос почмокал губами. — Белиберда какая-то.
— Думаю, это из-за нее мы сегодня совершим несколько ездок, — негромко пояснил Лешка.
— Ты так считаешь?
— Да. Думаю, наш хозяин не так-то прост! И главное — как бы его игры не вышли нам боком.
— А мы-то тут при чем?! — вполне искренне удивился грек. — Мы вообще ни о чем таком ни сном ни духом.
— Это все так, — Лешка задумчиво потеребил подбородок. — Вот только чаще всего такие, как мы, и попадаются. Поди потом, доказывай, что ты ни при чем. Боюсь я, дружище! Как бы не запалиться! Не зря нам старик такие деньжищи платит…
— Обещает заплатить — ты хотел сказать?
— Ну да. Обещает. Интересно, на кого он работает?
— На турок, — авторитетно заявил грек. — Или, может быть, на армян, на ордынцев… мало ли. До Трапезунда многие охочи — больно уж вкусен кусок.
— Да уж, — невесело кивнул Лёшка. — Это ты верно заметил — вкусен. Как бы только нас вместе с ним не проглотили.
Сказал — и словно накаркал!
На этот раз у восточных ворот, через которые они всегда и ездили, стояла не обычная стража, а совершенно новые люди — надменные, злые, в блестящих чешуйчатых латах и с копьями. Главный — высокий чернявый мужчина с раздвоенной, словно копыто, бородкой — презрительно выпятив губу, вразвалочку подошел к телеге:
— Куда, зачем?
— В керамическую мастерскую Аристарха, что на Валясице, — охотно пояснил Владос. — За кирпичами на ремонт подворья церкви Святой Софии.
— За кирпичами, говорите? А ну, записывайтесь в подорожную книгу! И платите три обола.
— Так мы ж пока пустые…
— Четыре!
Друзья грустно переглянулись: ничего не поделаешь, видно, придется платить. Какой-то молодой воин — совсем еще мальчишка — принес из привратной будки подорожную книгу — длиннющий папирусный свиток.
— Ну-ка, ну-ка, — заинтересовался копытобородый. — Никогда подобных книг не видел. Интересно взглянуть… — Он развернул свиток, вчитался… — Ага! Вот и вы… Владос и Алексий, возчики господина Николая Стадоса, церковного старосты. Третьего дня с утра везли кирпичи… И в обед везли. И вечером. И за день до того… Ого! Да из этих кирпичей не только церковное подворье отремонтировать, стену крепостную выстроить можно! А не уклоняется ли ваш наниматель от налогов, а?
— А мы почем знаем?
— Верно, не знаете. Но — поможете его побыстрей отыскать! — расхохотавшись, главный щелкнул пальцами. — Взять их!
Рослые стражники враз скрутили парням руки и утащили в воротную башню.
— Да что вы делаете-то, ироды? — нарочно привлекая внимание прохожих, громко ругался грек. — Это же произвол!
— Меньше болтай, дешевле отделаешься, — цинично бросил стражник и подмигнул своим. — А ну-ка, братцы, обыщем их!
Сильные руки зашарили под одеждой.
— Ой-ой! Щекотно! — задергался Владос, а Лешка… Лешка похолодел — из-за его пазухи уже вытаскивали грамоту. Развернули.
— Ого! Ну и птички залетели в наше гнездо! Господин Каландис, взгляните-ка сюда!
Господин Каландис — тот самый командир, чернявый, с раздвоенной бородкой — заглянул в караульное помещение.
— Ого! — воскликнул он, рассмотрев найденную грамоту. — Да тут пахнет хорошей наградой! Значит, так: этих, — он кивнул на побледневших друзей, — связать. Сторожить. Потом доставить, куда скажу. И смотрите у меня, отвечаете головой.
— Ну, вот оно, — уныло повесил голову Владос. — Дождались.
Лешка ничего не сказал — а что было говорить-то?
Связав руки, их поместили в узкой комнате для задержанных, забранной решеткой из толстых металлических прутьев. Двое воинов, притащив скамью, уселись рядом с решеткой и не отрывали от пленников глаз.
— И не вздумайте разговаривать! — без обиняков предупредил один из стражей. — Не то ка-ак шваркну копьем — мало не покажется.
Владос опустил голову, а Лешка… Сказать, что он был подавлен — значит, ничего не сказать. Ну, как же так?! Как же так получилось? Далась ему эта телега, эта злосчастная грамота… Ведь телегу-то не обыскивали, обыскивали седоков, и то — просто так, для профилактики. И вот, на тебе! Как назло. Да-а, вляпались. И самое главное — виноват-то во всем он, Лешка. Как теперь быть? Как смотреть в глаза Владосу? Выход один — взять все на себя, а уж там — будь что будет.
Их продержали в караулке почти до вечера, и, уже когда начинало темнеть, посадили в закрытый возок и куда-то повезли под усиленной охраной стражников. Повозку подбрасывало на ухабах, скрипели колеса, а на сердце было так муторно, что просто и не сказать как.
Ехали долго, правда, больше стояли, и Лешка даже попытался представить себе, как матерый шпион —куда везут? Впрочем — а к чему все это? Города-то они толком не знали. Скорей бы уж привезли.
Лешка старался не смотреть на Владоса, и глотал горькую слюну, чувствуя себя виноватым во всем. А грек… Грек вдруг изловчился, ткнул его локтем и вдруг весело подмигнул — мол, еще повоюем!
Как раз в этот момент повозка явно поехала медленнее, а затем и вообще остановилась. Один из сидевших внутри — вместе с арестованными — стражников откинул плотный полог, что-то громко спросил и, оглянувшись, махнул рукой:
— Вылезайте, приехали.
Один за другим узники выбрались из повозки. Уже было совсем темно и над головами холодно мерцали звезды. Холодный ветер дул откуда-то с гор, раскачивая ветви деревьев, пахло конским навозом и почему-то — розами, вернее — шиповником. А, так и есть — повернув голову, Лешка увидел обширный сад. В руках стражников, потрескивая, горели факелы, добавляя к навозу и розам свежий запах смолы.
— Ну, чего встали? — Лешку весьма ощутимо приложили по шее, парень дернулся и, вздохнув, зашагал следом за копытобородым Каландисом — тот их, оказывается, сюда и привез. Сюда… Интересно было — куда? Впрочем, чего интересного? Здоровенный трехэтажный дом, довольно угрюмый, скорее даже — крепость, если учитывать маленькие оконца и башни. Сад был окружен железной оградой, через ворота которой к дому вела посыпанная песком тропинка. Когда подошли ближе, гремя цепями, залаяли псы. Они были невидимы в сгустившейся темноте, но, судя по лаю, чувствовалось — зверюги солидные, не какие-нибудь там болонки.
Проведя арестантов длинным пустынным коридором, стражники спустились вниз, в подземелье, мрачное и сырое. Приоткрылась дверь… вторая…
В одну камеру втолкнули Лешку, в другую — Владоса. Ну, ясно — разобщили, суки… Лязгнул засов.
Внутри оказалось темно, сыро и холодно. Чтобы не озябнуть, Лешка принялся прыгать… но прыгать долго ему показалось не интересным. Тогда он стал делать вид, что заводит гусеничный трактор. Подняв ногу, забрался в кабину — вытянул руку — включил «массу». Спустился. Снял крышку с двигателя. Нагнулся, аккуратно поставил рядом. Намотал на шкив тросик. Резко, с силою, дернул. Эх, не повезло, не завелся с первого раза. Есть ли в «пускаче» бензин? Нету! Так и знал, что нету. Залить. Взять канистру. Поднять. Осторожненько… Ага! Теперь — снова шкив. Дернул! Рраз! Два! Три… Ага! Завелся… загрохотал основной. Теперь перевести рычаг, выключить пусковой движок… Ху-у, слава богу. Умаялся!
Лешка согрелся, что ему сейчас, для начала, и надо было. Теперь настала пора подумать, поразмышлять. Итак — как юноша и предполагал, вернее, как предупреждала Балия — старик Николай занимался совсем уж опасным и предосудительным делом, которое и молодым-то не всем по плечу, не говоря уже о пожилых людях — короче говоря, шпионил. И надо ж было такому случиться, что он, Лешка, как раз и попался со шпионской информацией в кармане… ну, не в кармане, за пазухой. Что ж у него теперь будут спрашивать? А что всегда спрашивают у шпионов? На кого работаешь, тайники, информаторы, связь… А ведь ничегошеньки Лешка не знает. Знал бы — выдал, конечно. Какая ему, к чертям собачьим, разница, на какой стороне быть? Но в том-то вся и штука, что ничего такого известно не было! А в истину, естественно, тюремщики не поверят. Да никто бы не поверил. «Твоя грамота? О, нет! А как у тебя оказалась? Случайно нашел под телегой. Ой, не смеши мои шнурки!»
Это уж точно — никто не поверит. Одно слово — шпион. Под это дело вполне и повесить могут. Или голову отрубить — как тут у них принято? И не одного Лешку — и Владоса, и старика, и Георгия — всех! Ну, надо же, так всех подставить!
Юноша застонал, обхватив голову руками. Если они схватили старика… Интересно, что тот скажет? Хорошо бы — правду, тогда получится, что парни тут ни при чем. А скажет дед правду? Черт его знает. В зависимости от того, что ему будет выгоднее сказать. С одной стороны, если много людей замешано, то, вроде бы как групповуха получается. А если один… А вдруг здесь наоборот — на всех вину распределяют. Тогда старику выгодно их оболгать, представить своими помощниками… Или вообще сказаться не при делах, ведь, похоже, улик-то против него никаких нет! Да против всех нет, только против Лешки. Хорошо б одному и ответить.
Он так и не заснул до самого утра, все мерил шагами темницу, думал. И думы его нарушила лишь отворившаяся дверь, и властный голос приказал выходить.
Его привели наверх, в комнату со сводчатым потолком и маленьким оконцем, сквозь которое робко пробивался слабый утренний свет. На широком столе чадил светильник.
— Ой! — сидевший за столом человек — толстяк в длинном черном балахоне — улыбнулся вошедшему, словно родному. — Кого я вижу! Садитесь же, уважаемый господин!
— Спасибо, — усаживаясь на массивный стул, вежливо поблагодарил Лешка. — Но вы, верно, ошиблись.
— Все так говорят, милый, все… — толстяк потер руки и зыркнул на стражу. — Оставьте нас!
Крепко привязав Лешку к стулу, стражники удалились.
— Ну? — улыбнулся толстяк. — Меня зовут Михаил, а тебя? Ты ведь не грек?
— Алексей, — отозвался Лешка — Местные называют иногда — Али.
— Верно — Али, — Михаил важно кивнул и довольно сложил руки на животе. — Вот видишь, на первый вопрос ты, надо сказать, ответил прямо, ничего не скрывая. Али. Ты ведь турок?
— Нет, русский.
— Русский? — удивился толстяк. — Ну, надо же: главный турецкий соглядатай — русский!
— Да я не соля… не согля… В общем, это случайно все вышло.
— Однако ты негодяй, — Михаил скорбно поджал губы. — Только что признался… И опять на попятную!
— Осмелюсь спросить… — удивленно моргнул юноша. — В чем это я признался?
Толстяк улыбнулся:
— В том, что ты знаменитый турецкий лазутчик Али Чутурлык! О, мы тебя давно ищем.
— Али Чу-тур-лык?! — по слогам произнес Лешка. — Ну, надо же до такого додуматься!
— Ах, ты опять за свое?! — недобро взвизгнул допрашивающий. — А я-то надеялся, что мы договоримся… А ну-ка, обернись-ка назад!
Лешка обернулся и вздрогнул. Лучше бы не оборачивался! Позади, на особом столике, словно в кабинете зубного врача, были разложены всякие нехорошо блестящие штуки — клещи, щипцы, какие-то зубчатые колесики, пилы…
— Обрати внимание во-он на тот крючок, — ласково пояснил Михаил. — Это для того, чтобы тянуть жилы. А вон там, под потолком — дыба! Уж ее-то мы сегодня испробуем!
— А, может, не надо? — побледнел Лешка.
— Надо, милый мой. Так, самую малость, так сказать, для лучшей затравки беседы.
— Но мы и так…
Толстяк, не дослушав, кликнул стражу. Дюжие тюремщики враз отвязали парнишку от стула и, проворно сорвав тунику, продели руки в специальные кольца. Потянули…
— Ой, мама! — завопил Лешка. — Мамочка! Да перестаньте вы, больно же!
— Пока хватит, — милостиво кивнул толстяк.
А по лешкиным щекам уже сами собой текли слезы, и вывернутые вверх руки, казалось, сейчас выскочат из суставов. Ой, мама дорогая, больно-то как!
— За тобой, милый мой, будет сейчас стоять наш палач с кнутом, — Михаил улыбнулся, словно родному. — И, как только ты начнешь говорить неправду, он тебя рраз — и ожгет. Об этом — помни. Итак, на-чи-наем разговор, точнее — продолжаем. Вопрос первый — что написано в грамоте? Состав войск?
— Да, да, — охотно закивал Лешка.
Видимо, ответ толстяку понравился, поскольку никакого удара не последовало.
— Кто тебе его дал? Николай Скадос?
— Он, он! — оживился Лешка — черт с ним, со стариком, выпутаться бы. Ой, как больно! — Руки ослабьте, а?
— Ослабь, — кивнул палачу Михаил. — Так — чуть-чуть. Кстати, хочу заметить — Николая мы тоже взяли. Так вот, он все полностью отрицает. Следующий вопрос — кому ты передавал сведения? Только не говори, что кирпичнику, меня интересует главный хозяин всего этого дела. Итак — ты все передавал Чюнусу Оглаю?!
— Кому-кому?
— Неужели, самому Казбыку Юнусы?!
— Да не знаю я никого…
Удар! Сильный, так, что на спине лопнула и закровила кожа.
— Ой, боже… — застонал юноша.
— Казбык Юнусы? — снова повторил толстяк.
А Лешка весь съежился в ожидании удара, словно бы видел спиной: вот палач поднимает кнут, вот — примеривается, вот раскручивает для удара…
— Казбык Юнусы? Удар!
Искры из глаз. И слезы…
— Он! Черт с вами, он!
— А Чюнус Оглай? — подойдя ближе, следователь вкрадчиво заглянул в глаза. — Он что, совсем отошел от дел?
— Не… ой, не то хотел сказать. Да-да, отошел. Совсем – совсем отошел, от всех дел…
И неожиданно снова удар! Господи, да за что же?!
— Чюнус Оглай отошел от дел? Да ни за что не поверю!
— Так он же хитрый, этот… Чюнус Оглай… Он же всех обманывает.
— Да, это непростой человек! В своем роде — великий. Что ж, пожалуй, можно пригласить сюда твоего знакомца. Посмотрим теперь, кто про кого больше расскажет.
— А, очная ставка, — Лешка силился улыбнуться. — Знаю. Видал в кино.
Следователь подошел к двери, приоткрыл:
— Введите Николая Скадоса!
Лешка скосил глаза…
…увидев вместо старика Николая избитого и окровавленного Георгия! Господи, он то здесь при чем?
— Ну, узнаешь своего приятеля?
— Это не Николай Скадос!
Удар!
— Нет!
Удар!
— Не он! Не он! Не он!
Лешка дернулся и свесил голову на грудь.
— Воды, — спокойно распорядился толстяк и посмотрел на Георгия. — Пока займемся этим…
Юноша съежился и застонал.
— Осмелюсь доложить, — вышел вперед палач. — Этот, — он кивнул на Георгия, — очень упорный. Ночью измочалил об него все розги! А такие хорошие были —удобные, в соли вымоченные. Блеск — а не розги!
— Ничего, — успокоил следователь. — Сейчас будем рвать ему ноздри. Впрочем… — он вдруг зевнул и посмотрел в окно. — Кажется, у нас есть еще время. Отдохнем, перекусим, заодно дадим этим злодеям одуматься. Эй, стража — развести лазутчиков по темницам!
Уже в коридоре толстяк догнал Лешку, обнял за плечи и доверительно прошептал:
— Знаешь, почему я не велел сейчас пытать вас до полусмерти?
Юноша сплюнул.
— Потому что после обеда вами займется сам господин Кратос! Слыхали о нем что-нибудь? Ну, как же — сам Никифор Кратос! Милостью Великого Комнина — верховный следователь, а по призванию — палач, и не из последних! Так что готовьтесь! Советую не запираться и говорить правду. Очень советую. И, главное, побыстрее — иначе может быть поздно, Никифор — человек увлекающийся.
— Да пошел он…
Отдохнуть не дали. Или просто не удалось — так ныла и саднила разбитая в кровь спина. Сволочи… Вот, кажется, чьи-то шаги в коридоре. Снова открылась дверь. Ну, куда же вы тащите? Что, уже? Господи! Опять та же комната пыток! Страшные инструменты, палач, дыба…
А за столом уже совсем другой следователь — высокий, жилистый, сильный, с красивым надменным лицом. Тот самый… Никифор Кратос. О господи, как они все надоели!
— Будем говорить? — черные глаза следователя вперились в узника.
— Да, — сглотнув слюну, кивнул Лешка и, обнаглев, попросил: — Только, если можно, без дыбы.
— Можно, — неожиданно согласился господин Кратос. — И — без лишних ушей.
Он даже ничего не сказал стражникам и палачу, только посмотрел. Всего лишь бросил взгляд. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы вся тюремная братия бросилась вон, обгоняя друг друга.
— Ну, здравствуйте, господин Али Чутурлык! — встав, следователь подошел к юноше и, обняв его, расцеловал в обе щеки! — Как же давно я вас ждал! А вы все ж таки засыпались, уж признайтесь — наши тоже умеют работать. — Как там господин Казбык Юнусы? Ничего не передавал?
— Велел кланяться, — Лешка уже начал кое-что соображать. — Чюнус Оглай тоже передавал вам привет. Совсем недавно пили с ним кофе, знаете ли…
— Ах, скоро и для всех нас настанут такие же чудесные времена, и зеленое знамя ислама взовьется над Трапезундом! — с чувством произнес Никифор. Затем заторопился, полез за пазуху. — Вот… — он достал несколько пергаментных листков. — Здесь — планы крепости, здесь — состав войск, здесь — правила смены караулов.
— Но как же я… мы выберемся?
— Об этом не беспокойтесь, уважаемый Али. Я все устрою наилучшим образом. Только вот, ваши люди… с ними, увы, придется расстаться — не могут же убежать все трое.
— Нет! — безапелляционно воскликнул Лешка. — Эти двое — лучшие друзья Чюнуса Оглая. Как я могу вернуться без них?
— Понимаю, — закивал следователь. — Верная дорога на плаху. Везде семейственность — и это плохо.
— Уж куда хуже, — согласился юноша.
— Что же вы их взяли?
— Сами напросились… Так что насчет побега?
— Устроим. Только уже не побег…
