Глава 5. Гагарье
Самый отдаленный пункт земного шара к чему-нибудь да близок, а самый близкий от чего-нибудь да отдален.
Козьма Прутков
Гагарье – обычное лесное озерко, каких в этой местности много, узкое, около километра в ширину и километров десять в длину, располагалось в такой дикой глуши, что вести там какое-то строительство представлялось делом абсолютно бесперспективным. Ни дорог, ни связи, ни людей – изрезанная речушками-ручьями тайга, болота да звериные тропы. Если кто в те края и заглядывал, то почти исключительно охотники-рыбаки, да еще туристы из числа особо упертых.
Саша и его гость отправились туда из чистого любопытства – интересно было взглянуть, каким это образом там что-то строят. О стройке этой как раз и сообщил профессор, в свою очередь получив сведения от инспектора Нгоно, который, собственно, и раздобыл рекламный проспект «Города Солнца», распространяемый отнюдь не в среде широких народных масс.
– Знаете, Фредерик, – положив весла, обернулся Саша. – Честно говоря, что-то мне не очень верится в эту стройку. Ведь дорогу надо вести – первым делом дорогу, хотя бы грунтовую, потом – стройматериалы завозить, рабочих, технику. Уж мимо моей «Столовой» ни одна весточка бы не прошла. А я ведь – ни сном ни духом. Да вы и сами-то посмотрите вокруг, дружище! Тишь, да гладь, да божья благодать.
И в самом-то деле…
Сидевший на корме, у мотора, Вальдшнеп-Весников – хозяин лодки – ухмыльнулся. Встревать в беседу с заморским гостем он и не пытался – стеснялся.
Время близилось к обеду, и Александр, по совету многоопытного и знакомого с этими местами Николая, причалил к небольшому островку – развести костерок да сварить ушицы из наловленной по пути рыбки. Рыбка была знатная – таких вот форелей, да еще приготовляемых Сашей по особенному местному рецепту, гостю наверняка никогда не доводилось пробовать, даже в самом фешенебельном ресторане, каком-нибудь «Максиме» или «Лидо».
С погодой повезло – дни стояли солнечные, теплые, будто бабье лето таки надумало вернуться. Правда, по ночам уже подмораживало, и утром, со сна, зуб на зуб не попадал, однако к полудню солнышко разогревало прозрачный осенний воздух градусов до пятнадцати, а то и до двадцати. Нагуливая жирок, в камышах крякали утки, на плесе, у песчаной косы, играла рыба, а в синем безоблачном небе, недвижно расставив крылья, парил коршун. И – никого, не единого человечка: туристский сезон кончился, а из рыбаков мало кто сюда добирался – далековато все же, и куда ближе рыбные места в достатке имеются, слава богу.
– Это озерко Савватьевым называется, – раскладывая костерок, негромко рассказывал Весников, которого, налив стопку, наконец, вызвали на беседу. – Святой Савватий тут, говорят, в стародавние времена скит выстроил, жил с братией, молился да рыбку ловил. Другое озеро, через протоку – Турындино, на нем нежилая деревня, когда-то давно колхоз был. Там лодку бросить придется, ясен-пень, – ни протоки, ни речушки нет, а до Гагарьего – семь километров пехом, по зимнику.
– По чему? – тут же переспросил профессор.
– Ну – зимник, дорога такая, зимняя, зимой только бывает, ясен-пень, летом – одна тропа, по ней и пойдем. Опять-таки болотины… Ну, гати должны быть, коль уж деревня.
– Да-а, – доктор Арно засмеялся. – Вот уж, действительно, как вы говорите – глушь.
– Вот и представьте – как тут стройматериалы возить? Черт! – Саша, в который раз уже, расправил на коленях туристическую карту-двухверстку. – Тут ведь одни зимники. Реки – протоки не судоходные, по ним и на лодках-то – стремно… Да, еще заброшенных деревень много и дорог тракторных. Знаете, как тут раньше ездили? Вместо автобусов трактора ходили, гусеничные такие, с санями – на сани и почту грузили, и продукты для местного сельпо, и бочки с соляркой, ну и пассажиров, если таковые находились, брали. Представляете? Едет этакий агрегат, дымит, ревет на весь лес, сани из толстых бревен тянет!
– О-ля-ля… – Француз поцокал языком. – Интересно как у вас раньше жили – экзотика!
– Кому экзотика, а кому жизнь, – хмыкнул Саша. – Говорят, неплохо жили: тут и сейчас дичи да рыбы, да ягод-грибов полным-полно, а уж тогда было… настоящая прорва! Правда, в магазинах – одна водка да соль, старики рассказывали. И добираться – по зиме еще ничего, заложил дровни, да лошаденку запряг – рано ли, поздно ли, а где надо – будешь.
– Добудешься, – подал голос Весников. – Так тогда говорили, не «ехать», а «добываться».
– Интересная семантика.
– Уж куда интересней, – расхохотался Саша. – Зимой – на лошаденке да еще на лыжах, а летом – на лодочках-ройках или, уж что серьезнее, на тракторных санях. До центральной усадьбы – на тракторе, а там – на попутной полуторке до райцентра. Сотню километров – три дня плюхали.
– Как вы, Саша, лодочки обозвали? Рой-ки?
– Ну да – долбленки такие, из одного ствола, а рядом другой привязан для противовеса. Да-а-а… – Запалив костер, молодой человек принялся снова изучать карту. – Одни тракторные дорожки-зимники – и те из соседней области. А от нас, пусть и напрямик, так вообще никаких дорог к Гагарьему нету. Правда, если в проводники кого из местных взять – быстро можно «добыться». Вот как мы с вами. Всего-то пара дней – и Гагарье.
– За пару дней, Саша, всю Францию проехать можно. А вся Россия, за исключением больших городов – просто чудовищные, никому не нужные, пугающие просторы!
– Почему это – никому не нужные? – обиделся за Россию Саша.
– Потому что необустроенные, это же невооруженным взглядом видно! И поселки ваши, и деревни, ты, Саша, извини, но…
– Ладно, проехали. – Молодой человек махнул рукой и вытащил из рюкзака водку. – По чуть-чуть? Под ушицу.
Доктор Арно улыбнулся и, потянув носом воздух, плотоядно потер руки:
– Под ушицу – в самый раз будет!
– Ну, тогда вздрогнули!
– Так ушица же еще не…
– А вот за это выпьем! Чтоб вкуснее была и быстрей сварилась! Подай-ка хлебушек, Николай… Берите, вот… последняя буханка осталась.
Подкрепившись, затушили костер и снова тронулись в путь. По озерам шли на моторе, а в протоках да на отмелях не рисковали – садились за весла. Александр лодку нарочно взял не свою – слишком они приметные, да Весников и сам пригодился – все тропки и протоки знал. И лодка у него обычная, каких здесь, ну, не сотни, но что-то около того есть.
В небе ярко сверкало солнышко, напоенный горючим двигатель довольно урчал, и бил прямо в лицо свежий сентябрьский ветер. От носа лодки пенными усами разбегались белые волны, доходили до берегов, раскачивая камыши и упавшие в воду желтые листья. Осень. Сентябрь. Самая лучшая пора – еще не холодно, не слякотно, не хмуро, но и нет уже комаров, мошки, слепней всяких гнусных, да и зверь лесной сыт, и змеи, сплетаясь в клубки, обмирают на зиму. Хорошо!
Александр улыбнулся – вот так же они в прошлом году, с Катериной… Не в эти места, правда, выбрались – поближе, но тоже «добываться» пришлось. Катя… Мишка… Сколько времени уже прошло, а Саше почему-то никак не верилось в их гибель. К водопадам отнесло? Ну, не могло такого случиться, Катерина уж на что осторожной была, тем более с сыном.
С другой стороны, и лодки – желтенькой, с голубым дельфинчиком на бортах, – так и не нашли, даже обломков. Потому и подумали про водопады – там-то не одну лодку утаскивало, после и щепки не всплывало. Водопады, кстати, здесь не так далеко: если сразу за Турындиным озером свернуть направо, а потом… Впрочем, черт с ними, с водопадами.
Александр решил проведать эти глухие места не только по просьбе гостя. Не очень-то Саша верил в странный «Город Солнца». Нет, тут другое – хотелось забыться, развеяться, хотя бы чуть-чуть, хотя бы немного. И предложение доктора «сгонять на Га-га-рье» пришлось как нельзя более кстати. Правда, Александр в этом никому не признался бы.
Ближе к вечеру они пересекли озеро вдоль и пристали к полуразвалившимся дощатым мосткам, светло-серым, под солнцем выцветшим до этого тоскливого оттенка безысходности и напрасных надежд. Да, был когда-то колхоз, работали бригады, даже электричество имелось свое – от соседней речушки, где плотина и маленькая ГЭС… тоже были когда-то. И люди жили, и играли свадьбы, и кричали, возясь в пыли, дети, молодежь летом собиралась на околице – «погулять», а зимой в какой-нибудь отдаленной избе или клубе – «на беседу». А потом в райцентре вдруг решили построить завод, ныне уж давно почивший в бозе, но, когда построили и он заработал – убил деревни, высосав из них всю кровь, всех людей словно исполинским насосом. В городе давали квартиры – не сразу, но давали, тогда как тут, в деревнях, куда не ехать, а «добываться» надо, что за жизнь? Грязь одна да пьянство беспробудное, да вкалывать нужно до седьмого пота, а развлечений никаких… Да что там развлечения – школу и ту закрыли!
– Сейчас хорошую избу поищем, – вытащив из моторки весла, довольно потер руки Весников. – Там и поночуем, а то тесновато в палатке-то вашей. Сань, вы покуда на берег подымайтесь, а я лодку во-он, в камышинах, припрячу.
– Так от кого прятать-то, Коля? Тут нет никого.
– Это посейчас, ясен-пень, нет. А вдруг заплывет кто? Уведет мотор – мы и не услышим. Знаем, бывали случаи, время сейчас такое – в лесу кто только ни шастает. Вон у Тимохи Смирнова, мужика нашего, недавно охотничью избушку сожгли. А казалось бы – кому надо? Вот и лодку негоже на виду оставлять.
– Ладно, делай, как знаешь, – Александр махнул рукой и обернулся к профессору. – Идемте, Фредерик, выберем избу.
– Вы так говорите, друг мой, словно мы эту избу сейчас купим! – хохотнул француз.
– Не купим, так хоть заночуем. А то и впрямь – в палатке-то тесно, да и холодновато уже.
Из десятка изб, собственно и образовывавших деревню, можно было остановиться только в двух – да и то лишь на первый взгляд. Все остальные либо покосились так, что страшно даже рядом стоять, либо вросли в землю по самые окна, либо треснули, прогнулись крытыми осиновой дранкой крышами – в таких ночевать все равно что под открытым небом.
Одну из двух оставшихся поднявшийся с озера Весников забраковал сразу:
– Вон, венцы-то сгнили почти… опасно. Давайте-ка другую глянем.
Другая изба оказалась вполне подходящей, видно было, что кто-то в ней уже ночевал, причем не так давно: в самодельном буфете-комоде – «залавке» по-местному – Саша обнаружил перловую крупу в пластиковой пивной бутылке, спички и немного соли.
– Кто-то из рыбаков оставил, – обернувшись к профессору, пояснил Александр. – Мы тоже оставим – так положено.
Доктор Арно рассеянно кивнул, с любопытством разглядывая висевшие на стенах черно-белые фотографии в черных рамках. Рамки были большими, а снимки, наоборот, маленькими, засиженными мухами, так что едва удавалось разобрать, кто на них изображен – какие-то мужчины в гимнастерках, женщины в цветастых платьях и накинутых на плечи платках. Немые свидетели чьей-то чужой и теперь уже мало кому понятной жизни. Колхозы, совхозы, битвы за урожай…
– Что же, – покачал головой француз, – их и не забрал никто? Ведь память.
– Кому память, а кому… – Весников, поглядев, усмехнулся. – Старики, видать, померли, когда срок пришел, а молодым этот хлам не нужен. Слышь, Сань… – Он обернулся. – Я тут во дворе дровишек надыбал, разожгу печечку… а вы с хренцузом пока бы за рыбкой…
– И то дело, – улыбнулся молодой человек. – Пойдемте, Фредерик! Эй-эй, месье Арно, на что вы так засмотрелись? Русской печки не видели? Или лавки?
– А? Нет, не видел. Если в музее только.
– Ладно, насмотритесь еще – ночи теперь светлые. Пошли рыбу ловить.
– О, рыба – это хорошо! Особенно уха – в вашем приготовлении, друг мой! Смею заметить, у нас с вами обеды и ужины как в лучших ресторанах. Ваша заслуга, Александр! Если б вы были поваром, мэтром…
– Если б я был поваром, дорогой Фредерик, я бы не смог так готовить – потому как мне это было бы неинтересно, как неинтересна любая рутина.
Рассмеявшись, молодой человек вытащил удочки и махнул рукой:
– Пошли.
– Долго там не задерживайтесь, – на всякий случай предупредил Весников и, конфузливо хмыкнув, занялся печью. Конфузливо – потому что промахнулся из ружьеца по уткам, промазал, будто пятнадцатилетний пацан-губошлеп… Саша, правда, в этот момент качнул лодку, потянувшись за белой кувшинкой.
– Как разгорится, можешь уже и котелок поставить, – выходя, предупредил Александр. – Только не соли – я потом сам.
– Да идите уже. Если с мостков не будет клевать – там рядом, за ивами хорошее место, увидите.
С мостков не клевало. Может, рыба была пуганая, а может, просто местечко неудачное.
– Пошли-ка, дружище Фредерик, к ивам… Эк! А хорошо Николай лодку припрятал – ни за что не отыщешь, коли не знать.
За ивами, над небольшим обрывчиком, обнаружилась слаженная кем-то скамеечка, которую Александр вежливо уступил гостю, сам же принялся ловить стоя. Закинул – и сразу же поймал неплохую щучку. Кинул в прихваченное с собою ведро:
– Полежи пока, может, еще и чего лучше наловим.
И тут же, будто в подтверждение его словам, профессор вытащил на червя увесистого налима. А за ним, почти сразу, второго.
– А ведь прав Коля – хорошее место. – Саша довольно улыбнулся, насаживая на крючок червя из тех, что накопали в банку еще раньше, на острове. – Налимья печенка, если умеючи приготовить – пальчики оближете! Чу! – Он вдруг замер. – Что это? Слышите? Кажется, плывет кто-то.
– Ну да. – Француз прислушался. – Точно – мотор. А вон, слева, – привстав, профессор показал рукой, – и лодка.
– А места-то здесь – людные! – Александр усмехнулся. – Сразу две лодочки собрались. Интересно, кого это несет? Хм… гляди-ка – к мосткам не поплыли… к тому берегу подались. Браконьеры, что ль? И, кажется, знакомая лодка. Пойду-ка я за биноклем схожу. А вы пока ловите, Фредерик, поверьте, не всем так везет.
– О, да, да! – счастливо засмеялся профессор. – Удачная сегодня рыбалка.
– Ну, у кого как…
Усмехнувшись, молодой человек быстро пошел в избу, за биноклем.
– Лодка, говоришь? – Весников сразу насторожился. – И кого это черт принес?
– Нет бы сказать – «Бог послал», – ехидно поддел его Саша. – Ладно, пошли на мостки, глянем.
– Лучше бы – с обрывца, – возразил Николай. – Может, у них тоже бинокль? Зачем – чтоб видели?
– Экий ты… ладно, пошли к обрыву. Кстати, дым-то из трубы валит… поди, заметили.
– Заметили, да ведь в гости-то не пришли, не пожаловали. Значит – встречаться ни с кем не хотят. Хорошо, что я лодку подальше спрятал.
– Да ладно тебе, – Саша отмахнулся. – Сейчас взглянем…
Приложив бинокль к глазам, он отвел на кустах ветки… и не поверил увиденному, узнав в одном из вновь прибывших того неприятного цыганистого типа, что «разрулил» недавнюю свару, выпрашивал у Александра телефон, желая узнать насчет меча. И дался ему этот меч! Саша, кстати, тогда так и не позвонил – некогда было. С профессором разговаривали, потом вот – на Гагарье поплыли. И этот хлыщ, вишь ты, тоже здесь! Странно, более чем странно. И что ему в этой глуши делать? На охотника, рыбака или туриста не очень-то он и похож. Тощий, сухой, словно вобла… А, может, и не он это вовсе?
Молодой человек протер окуляр рукавом, снова всмотрелся… да нет, он! Саша, слава богу, на зрительную память не жаловался.
Та-ак…
– Федорыч! Взгляни-ка, лодка чья?
Весников наконец дождался бинокля, обрадовался, внимательно стал рассматривать быстро удалявшуюся моторку.
– Митьки Немого «казанка». Точно – его. Мужик это наш, с рожденья немой. Рыбак и охотник – места здешние лучше меня знает. Черта какого-то куда-то повез.
Именно что черта!
Снова взяв бинокль, Александр приметил, что неприятный тип, как его – Михаил Петрович, вроде бы так он представился, – и одет как-то странно: камуфляжная куртка поверх дорогого костюма, болотные сапоги. Это при белой-то сорочке! Да уж, непонятно все это… странно даже.
Вернувшись в избу, Саша развернул карту и присвистнул:
– Коль! А выходит, с того берега – до Гагарьего куда как ближе!
– На тот свет оттуда ближе! – усмехнулся Вальдшнеп. – Там болота одни, трясина. Правда, если хорошо гати знать…
– А Митька Немой их знает?
– Этот? Да, пожалуй что знает. Я же говорю – он из этих мест родом.
Прищурившись, Александр задумчиво посмотрел вдаль:
– Послушай-ка, Федорыч, а там случайно никакой протоки нет? Чтобы не пешком по болотам, а так, на лодочке.
– Да нет там ничего, ясен-пень! – хмыкнул Вальдшнеп.
– А на карте что-то такое обозначено!
– Ручей там обозначен. Он, конечно, спору нет, бурный, только вот глубиной – по колено, а то и по щиколотку. Да и камней там полно – перекаты. Нет, пешком вернее будем! – Весников оглянулся на отошедшего в сторонку профессора и, понизив голос, спросил: – Слышь, Саня, а хренцузу этому обязательно на Гагарье надо? Может, и Турындино сойдет? Ему какая разница-то?
– Не, Коля, – Саша покачал головой и усмехнулся. – Гагарье ему нужно – точно. Какие-то там исследования. Кстати, он тебе за это, кроме тех денег, что дал, еще и премию выплатит. Да-да, уж будь уверен!
– Ну, коли такое дело – сладим!
Вальдшнеп заметно повеселел и, выгоняя спрятанную в камышах лодку, даже принялся насвистывать. Радостно заработал мотор, затрещал, вспугнув целый выводок уток; медленно отвалив от мостков, лодка набрала скорость и понеслась вдоль заросшего ивняком берега.
– А не быстро плывем? – обернувшись, крикнул Саша.
– Ась? – Из-за шума двигателя Весников ничего не слышал. – Чего ты говоришь-то?
– Мотор-то заглуши! Мотор, говорю, глуши! Амба!
Вальдшнеп наконец понял, и, заглушив двигатель, удивленно уставился на Александра.
– Дальше на веслах пойдем, – негромко сказал тот. – В ту сторону, куда те на своей лодке поплыли. К ручью!
– К ручью так к ручью, – вспомнив про обещанную премию, Весников покладисто кивнул. – Как скажете, мне-то какая разница?
Дальше плыли в тишине, лишь чуть поскрипывали уключины. Даже без мотора лодка шла ходко – оба, и Саша, и напросившийся поработать профессор, гребли в охотку. Вальдшнеп поглядывал на них с кормы и ухмылялся.
– Не пройдем мы там, вот увидите. Зря только прокатимся… Впрочем – ваше дело.
Александр повернул голову:
– А ты, кстати, Митьки Немого лодочку видишь?
– Ну, нет.
– Так выходит – они по ручью пошли?
– Не факт! Могли и к острову.
– Так мы бы их тогда заметили.
– Если они вдоль берега двинули – нет.
– Ладно, не будем спорить… Где ручей-то?
– Да вот здесь где-то должен быть, в камышах… Говорю ж, он мелкий – не пройдем. – Весников вдруг наклонился с кормы, прищурился: – Вправо, вправо теперь… во-он, где камыши… Ох, ни фига же себе!!!
Сие удивленное восклицание как раз и относилось к якобы ручью, на деле оказавшемуся полноводной речушкой, пусть и не очень широкой, но все же метра два-три.
– Это, что ли, он и есть? – ухмыльнулся Саша. – Ничего себе – мелкий!
Он достал дно веслом: получилось где-то метр – метр двадцать.
– Думаю, и на моторе пройдем спокойно.
– Не, на моторе нельзя – тут камней полно.
И в самом деле, камней в этой протоке хватало! Пару раз даже цепанули днищем – проскрежетало, как бор-машина по больному зубу, Александр невольно поежился – ну до чего ж мерзкий звук!
Так, на веслах, и плыли дальше. Вытащив двигатель на корму, Весников перебрался вперед и, наклонясь, всматривался в темную воду, при этом все бубнил что-то себе под нос, видно, никак не мог справиться с удивлением:
– И чего он так раздулся? Вроде и дождей-то нынче не так уж и много было, а вот поди ж ты… А!!! Ясен-пень – бобры! Бобров тут, Саня, до дури! Ну вот, до плотины ихней дойдем – и встанем.
– До плотины так до плотины! – засмеялся Саша. – Все не пешком.
– Ну, ясен-пень, – согласно кивнул Вальдшнеп. – Хренцуза-то не сменить? Поди, утомился?
Поменялись: Весников уселся за весла, а доктор Арно занял место впередсмотрящего. Наклонился, да все пугал:
– Камень! Камень!
– Не камень это, а травы пучок!
Ну, пару раз носом стукнулись – ничего, отвернули, да поплыли себе дальше, посмеиваясь над профессором. А тот все высматривал:
– О-ля-ля! Еще камень… да какой большой! Осторожней… Оп.
В этот раз ткнулись, не успели заворотить.
– Не, это не камень, – Весников бросил весла, привстал. – Колода какая-то… А ну-ка…
Он быстро перебрался на нос и вдруг крикнул в ужасе:
– Труп! Утопленник, мать честная! Господи… наверное, кто-то из рыбаков. Нет, скорей – из туристов, байдарочники эти, придурки, тут каждую весну тонут.
– А ну-ка, перевернем! – Натянув повыше рыбацкие сапоги-бахилы, Саша спрыгнул в воду. Благо тут было не глубоко, меньше метра, да и течение едва чувствовалось – потому-то утопленник и не уплыл, зацепился за камень. – Да помогай же, Федорыч, чего сидишь!
Общими усилиями перевернули…
Издав сдавленный крик, Весников так и сел в лодку:
– Митька! Митька Немой это. Да ты, Саня, его должен помнить.
– Ну, помню… – Молодой человек настороженно всматривался в пропитанную кровью одежду на груди покойника. Потом, преодолев брезгливость, расстегнул на мертвеце рубашку и присвистнул:
– А он ведь не сам утонул… помогли. Вон, рана-то…
– Чем это его?
– Ножом, финкой… Прямо в сердце… Эй, мужики! – Александр обернулся. – Негоже его тут оставлять, давайте хоть на берег вытащим. В милицию бы сообщить, да связи здесь никогда не бывало. Может, похороним?
– Да ты что, Саня! – справившись с первым испугом, резко возразил Вальдшнеп. – Сам же сказал – в милицию сообщить надо. Вот и сообщим… когда вернемся. Им же этого… этот труп осмотреть надо, а ты говоришь – зарыть.
– В общем-то, ты прав, – подумав, согласился Саша. – Мертвяк-то насквозь криминальный… Ну, хотя бы тогда вытащим… А ну, подмогните.
Убитого вытащили на берег, аккуратно уложили под приметной ветлою. Саша предложил было забросать труп ветками – от зверей, чем вызвал нервный смех Вальдшнепа:
– Зверь-то его так и так обгложет, хоть ветками закидай, хоть закапывай – глубоко-то все одно не зароем.
– Черт… сфотографировать бы. Месье Арно, у вас есть телефон?
– Что? – до того молчавший профессор удивленно моргнул. – Телефон? Да-да, пожалуйста… – Вытащил из кармана мобильник, протянул. – Но… тут же нет связи!
– А связь нам и не нужна. Вы, Фредерик, просто сфотографируйте… этого. Щелкните пару раз.
– Интересно, кто это его? – задумчиво прошептал Весников. – Наверняка тот ферт, что с ним плыл. Не поделили чего-нибудь или просто… напились да подрались, это у нас запросто, ясен-пень. Вот, помнится, году в семьдесят девятом…
Голос сельского охотника вдруг перекрыл внезапно навалившийся с неба звук – громкий гул двигателя.
– Вертолет! – Александр инстинктивно бросился в кусты, потом осторожно выглянул: казалось, прямо над головой промчалась черная тень.
– Не по нашу душу? – похлопал глазами Весников.
Саша лишь отрицательно качнул головой – уж это вряд ли.
Шум мотора затих вдали так же внезапно, как и появился. Но тут же спереди опять послышался быстро приближающийся гул.
– Еще один! – Вальдшнеп удивленно свистнул. – Да что у них тут – маневры?
Александр ничего не ответил, напряженно глядя в небо. На этот раз вертолет шел выше, и можно было разглядеть подвешенный к тросу груз – какую-то металлическую конструкцию под самым брюхом винтокрылой машины.
– Так вот оно что! – внезапная догадка поразила Сашу до такой степени, что молодой человек не выдержал и расхохотался. – Мы-то все искали дорогу, а нет никакой дороги! Вернее, есть – по воздуху.
– Да-да, – закивал профессор Арно. – Я думаю, именно так сюда и доставляются крупные грузы. Однако – масштаб!
– Ну, если учесть, что входной билет десять лимонов евриков – можно и на вертолетах кирпичи возить!
– Вы про что это? – Весников переводил недоумевающий взгляд с одного спутника на другого.
– Да так, – отмахнулся Саша. – Не бери в голову, Николай.
– Да как же не брать-то, коли тут – убийство!
А вот в этом он был прав, абсолютно прав, как ни крути. Митьку Немого наверняка завалил тот неприятный тип, сутулый и тощий, как его… Михаил Петрович? Ну да – он, больше некому, ведь в одной лодке плыли. Зачем было убивать? А черт его… Внезапно вспыхнувшая ссора? Вряд ли, сутулый вовсе не производил впечатление нервной и буйной натуры, скорее наоборот – он ведь и уладил тогда конфликт с убитой собакой. Нет, в данном случае удар был нанесен неожиданно, четко, Митька и испугаться не успел, даже понять – что с ним такое случилось. Что же получается – Михаил Петрович, добравшись до места, просто избавился от ставшего ненужным проводника? А именно так и выходит по всем прикидкам.
– Саня, ты там что шепчешь-то?
– Осторожнее, говорю, надо быть – вот что!
Весников ухмыльнулся и, сняв кепку, пригладил редкие волосы:
– А я так думаю, сваливать отсюдова надобно побыстрей – вот что! А хренцуз этот… – оглянувшись на отошедшего к лодке профессора, Вальдшнеп понизил голос: – Ты, Саня, меня извини, но… раз ему на Гагарье так надо – пусть дальше один и добывается. А я уж – увольте! Вертолеты тут какие-то, убийство… Не люблю я таких загадок, Саня!
– И я не люблю! – Махнув рукой, молодой человек подошел к лодке.
Доктор Арно уже сидел на корме, развернув на коленях карту. Увидев подошедшего Сашу, поднял глаза, улыбнулся:
– Смотрите, Александр, – вот эта протока. А вот – озеро, до него всего-то семь километров осталось.
– Ага… если карта не врет.
– Не врет, это хорошая спутниковая карта, «Мишлен». Семь километров, Александр! Всего-то семь! Осторожненько поплывем, посмотрим… Наш проводник как, не против? Если надо – я заплачу.
– Полагаю, что против, – молодой человек усмехнулся и, тряхнув головой, подозвал охотника. – Слышь, Николай. Мы вот что думаем – на лодочке еще километра три-четыре пройдем, а там дальше – по бережку, осторожно. А ты нас там в укромном местечке дождешься – мы ж без тебя отсюда не вылезем. Профессор хорошо заплатить обещал.
– Да-да, – улыбаясь, закивал доктор Арно. – Плачу еще триста евро сверху.
– Триста евриков, говоришь? – Весников ненадолго задумался и, шмыгнув носом, махнул рукой. – А, где наша не пропадала? Ладно, поплыли! Только, ясен-пень, действуем, как уговорились – я вас где-нибудь там подожду.
– Ну, вот и славненько! – потерев руки, Александр взялся за весла.
Чем дальше он греб, тем протока становилась глубже, растекалась вширь дрожащим темно-зеленым зеркалом. В камышах недовольно крякали утки, а где-то впереди вскоре послышался некий шум.
– Водопад, – тихо заметил Вальдшнеп. – Плотина близко. Что я вам говорил? Бобры!
– Угу, бобры… – Саша скривился и сплюнул в воду. – Как бы не двуногие!
Присмотрев укромное местечко, он направил лодку под ивы. Забравшийся на нос Весников вполголоса командовал, направлял:
– Правее – тут топь… еще правее… теперь прямо… Ага! Отличненько! Во-он на ту тропинку и выберетесь… за смородой.
Меж густыми зарослями черной смородины и барбариса и в самом деле виднелась едва заметная с протоки тропинка, явно рыбацкая, но уже сильно заросшая – надо думать, редко ею пользовались.
– Я вон там, в камышах, подожду. – Высадив путников, Вальдшнеп отогнал лодку под ивы. – А вы, как вертаться будете, крикните… так, на всякий пожарный.
Молча кивнув, Александр подождал профессора и быстро зашагал по вьющейся вдоль протоки тропе, неожиданно оказавшейся довольно широкой – когда-то здесь была заброшенная тракторная дорога, зимник, по которому никто не ездил уже, наверное, лет пятьдесят.
Впереди, чуть справа, довольно близко, шумел водопад, и, заметив в ивняке просвет, Саша повернул туда, осторожно выглянул… И, не сдержавшись, ахнул:
– Вот это да! Вы только гляньте, профессор.
– Да-да… Что там такое? О ля-ля!
Было чему удивиться – за зарослями, вместо протоки, расстилалось самое настоящее озеро! Пусть не очень большое, но и не маленькое для этих мест, к тому же – не обозначенное на карте. Лучи выглянувшего из-за облаков солнца играли, отражаясь в воде яркими золотыми бликами, росшие на той стороне деревья – сосны, осины, ели, застывшие в полном безветрии – казались произведением какого-нибудь знаменитого пейзажиста, Шишкина или Левитана. Красота! Что и говорить – красота. Однако вовсе не озеро было в этой картине главным, вовсе не оно вызвало удивленные восклицания обоих путников.
Плотина!!!
И какие там, к чертям собачьим, бобры…
Настоящее гидротехническое сооружение из бетона и стали! Пусть даже небольшое.
– Электростанция, – приложив к глазам бинокль, прошептал профессор. – Гидроэлектростанция… Уже почти достроена – осталось лишь установить генератор. Так вот где они собирались черпать энергию!
Александр не спрашивал – кто «они», и так было ясно: те, кто строил «Город Солнца». Точнее – ворота в этот последний рай, эдем для очень богатых людей, лифт в прошлое, строительство которого грозило менее чем через пару лет спровоцировать гибель всей вселенной.
– Порт Виль де Солей, – на французский манер пошутил ученый. – Покупайте билеты, господа. Билеты в рай! Только избранные и спасутся… Кстати, довольно остроумная идея, нет, в самом деле.
– А вы, я так понял, зачем-то хотите помешать им спастись, – ухмыльнулся Саша.
– Вовсе нет! – обернувшись, с самым серьезным видом заявил профессор. – Я хочу попытаться спасти всех… планету, Галактику, вселенную…
– Всего лишь!
– Всего лишь. Нужно только заткнуть дырку – там, в Карфагене. И в этом мне поможете вы, мой добрый старый друг!
– Я?!!!
– Именно затем я к вам и приехал. Впрочем, не только я, скоро прибудут и другие…
Александр покачал головой и, отвернувшись, посмотрел на окружавшие их заросли – малины, жимолости, орешника, за которыми высились корабельные сосны и сумрачные мохнатые ели с небольшим островком березок на месте бывшей просеки. На одной из березок – той, что поближе – сидела какая-то красноглазая птица. Дрозд? Сойка? Кукушка?
Из чистого любопытства Саша взял у профессора бинокль, всмотрелся…
И тут же встрепенулся:
– Уходим! Быстро!
– Что? – удивленно переспросил доктор Арно. – К чему такая спешка, мой дорогой друг?
– Видите ту березу? Там – включенная камера. Думаю, нас уже заметили и сейчас примут меры. Ага! Слышите?
Что-то взревело, загрохотало, и вот уже с той стороны, откуда-то из-за плотины вырывался на озерную гладь небольшой катер, направляясь прямо к тому месту, где сейчас стояли слишком любопытные путники.
И тут же, без помедления, тишину разорвали автоматные очереди!
– Все! – Саша резко пригнулся. – Линяем!
– Что делаем, мой до…
– Бежим, говорю! Быстро!
Перед глазами замелькали кусты и деревья – желтая, красная, а кое-где и зеленая еще листва мигала взбесившимся светофором, а время словно сорвалось с цепи: секунды казались минутами, и минуты – часами.
Беглецы изо всех сил рванули к лодке, чувствуя за спиной нарастающий топот погони, крики и выстрелы.
– Стоять! Стоять, падлы! Все равно не уйдете.
И – ба-бах! Ба-бах!
Оглянувшись на бегу, Саша прикинул – сколько до них? Метров триста… фора хорошая, вполне можно уйти, тем более кусты, деревья – толком ни за что не прицелишься, и стреляли в них просто так, для острастки.
Александр бы, конечно, ушел… Но вот профессор! Доктор уже тяжело дышал, хватался за левый бок…
Подождав, молодой человек подхватил его под руку:
– Быстрее, быстрее!
Потащил… поволок… слыша, как стремительно приближается погоня, как все радостнее звучат за спиной крики, как все прицельнее выстрелы – так, по крайней мере, казалось.
– Быстрее, дорогой профессор, быстрее!
И у доктора вдруг открылось второе дыхание – то ли совестно стало, то ли страшно, а только профессор снова мог бежать сам, и довольно быстро, так что беглецы едва не миновали то место, откуда, собственно говоря, вышли. Хорошо, Саша заметил знакомый смородиновый куст.
– Стойте, Фредерик, стойте! Эгей! Никола-а-а-а!!!
– О-го-го-о-о-о!!! – тут же донеслось с протоки.
И вот уже оба прыгнули в лодку, развернулись. Весников, чертыхнувшись, дернул мотор:
– Дай бог, не зацепим.
Пару раз громко чихнув, двигатель затрепетал и завелся, заурчал довольно и сыто, и лодочка ходко двинулась в обратный путь. Вслед ей зазвучали выстрелы, впрочем, бесцельные, так как моторка довольно быстро скрылась из виду. Пальба тут же и стихла – а чего зря пули тратить?
– Кажись, ушли, – чуть сбавив ход, прошептал Вальдшнеп. – Ишь ты… И кто там за вами охотился?
– А черт их знает! – нервно отозвался молодой человек. – Шли себе мирно, никого не трогали, и вдруг – на тебе! Автоматчики! Кстати, Николай, не хочу тебя огорчать, но у них там катер. Нехороший такой, маленький, юркий.
– Катер? – услышав столь дурную весть, Весников заметно сник. – Тогда мы вряд ли уйдем. Да! У них же еще вертолеты! Господи-и-и-и…
И такая грусть прорвалась вдруг в протяжном его причитании, такое разочарование, такая обида, что Саше аж страшно стало. Будто бы жаловался кому-то Весников долго и многословно, – на Александра, на гостя его чокнутого, «хренцуза» этого, да и на себя самого, на жадность свою проклятую, на алчность, что вытащила из уютной избы да кинула в лодку на поиски приключений.
– Господи-и-и-и…
– Ну, хватит выть уже. – Молодой человек взял у профессора карту. – От катера мы по протоке не уйдем, это ты верно заметил. Но ведь в лесу-то они нас не выловят! Тут ведь вон какая чаща – иди хоть до финской границы.
– А ведь и правда! – очумело обрадовался Весников. – Лес!
И тут же скуксился:
– Эх, лодку только вот жалко!
Саша аж сплюнул: ишь, жалко ему. Вот жмот-то!
– Лодку, Николай, затопить придется. Или хочешь, чтоб потом тебя по ней в поселке нашли? И… как Митьку Немого…
– Да что ты, что ты, – неумело перекрестился Вальдшнеп, как и все люди его возраста, воспитанный советской школой в русле непоколебимого атеизма и соблюдавший некоторые православные обряды не в силу глубокой и искренней веры, а потому что «все так делают». Все красят яйца на Пасху – и я буду, все на Троицу по могилкам – и я туда же… А спроси «символ веры» прочесть… э-э-э…
Лодку затопили по-быстрому, в небольшом омутке у правого берега, что ближе к Турындину озеру. Тяжело вздохнув, Весников самолично тюкнул топориком и, оглянувшись на Сашу, что-то пробурчал, как видно – ругался: жалея времени, Александр не дал ему припрятать мотор.
– Не будь таким жадным, Федорыч! На те деньги, что сейчас заработаешь, ты десять таких моторок купишь, да еще на куртку для папы Карло останется!
– Какую еще куртку?
– Да это я так, к слову.
Чуть отойдя от протоки, Саша присел, примостил на коленке карту:
– Вот тут, похоже, какие-то заброшенные хутора, деревни.
– Ну да, – согласно кивнул Вальдшнеп. – Севово, Олгозеро, Рябов Конец. Колхоз когда-то был, в старые годы, «Заветы Ильича» назывался. Скот на фермах держали, сенокосы, картошку… лес сплавляли еще.
– А дорог-то там нет…
– Я ж говорил – одни зимники. Да и зачем дороги, когда в ту пору реки не такие мелкие были. По ним госзаготовки и свозили, на лодках, на баржах даже. А сейчас, ясен-пень, все загубили дерьмократы хреновы. А в ранешние-то времена…
– Ну да, ну да, тогда и небо было голубее, и солнышко ярче светило. – Саша задумчиво потер виски. – Вот туда, в бездорожье, и двинем. Ага! Слышите?
Со стороны протоки явственно донесся шум мощного двигателя. Катер!
