– До тех пор, пока я не исполню клятву, пока не освобожу жену… – хевдинг замялся, не зная, как продолжить дальше, слишком уж разволновался, прощаясь со своими верными людьми, с друзьями, с которыми связывало уже так много. – Короче, парни, – я понимаю, что вам нужна слава, нужны лихие битвы и звон мечей. Я же сейчас, как вы знаете, вынужден просто искать. Короче – мой друг и побратим Оффа Лошадиная Челюсть будет командовать вами в походе, куда вы, несомненно, скоро отправитесь.

– Ты можешь положиться на меня, хевдинг! – выступив вперед, Оффа опустился на правое колено и торжественно прижал левую руку к груди.

– Я оставлю вам корабль – вот этот, добавлю золота из своей доли – на нее вы наймете дружину и отыщете покровителя. Ну, а дальше – да будут вам в помощь боги!

– Да будет так, – молодые варвары тоже опустились на колени, выражая тем свою признательность вождю.

– Мы хорошо понимаем тебя, – от имени всех негромко продолжал Лошадиная Челюсть. – Да, ты должен найти свою жену. И отомстить. Но прошу, брат мой, не забывай – это и наша месть тоже.

– Я не начну ее без вас, други. Уж будьте уверены.

– Мы всегда верили, верим и будем верить тебе, вождь!

Да – месть и поиск любимой жены, это был веский повод для того, чтобы заняться деятельностью, несколько отличной от той, что так нравилась варварам – грабежей и лихих набегов. Таким образом, Саша не потерял лицо в глазах своих людей, помощь которых еще могла пригодиться. Правда, кое-кто из них, если не все, могли к этому времени и погибнуть – вне всяких сомнений, с честью – но это уже в руках божиих, варваров, для которых понятия схватки и жизни – синонимы, – на цепи не удержишь и мирными делами заняться не заставишь. Пусть уж так – под водительством верного Оффы.

Маргон… вот кто пришелся как нельзя более кстати! Это ушлый и хитрый парень буквально стал ушами и глазами хевдинга, по собственной воле лишившегося вдруг своей верной дружины. Именно он – через Сутулого – отыскал достойного покровителя – родного племянника командующего всем вандальским флотом. А нашелся покровитель, нашлись и наемники – благо золота имелось в достатке. Сутулый, правда, предлагал сделать еще несколько рейсов, но варвары отказались – слишком уж скучное было дело! Куда лучше оказалось то, что как раз и предложил покровитель: вместе с частью его кораблей порезвиться у берегов Нарбоннской Галлии! Пожечь богатые селенья и приморские города, всласть пограбить, наловить красивых рабынь, помахать мечом в свое удовольствие – что может быть лучше?

Вся Сашина (Оффы) дружина радовалась, пировала. Немного жаль было корабля – вполне мог еще и понадобиться, но… уж обещал так обещал. Щедрость – не самое последнее качество достойного и славного хевдинга, а именно таким Александр в глазах своих друзей и являлся, по крайней мере пока.

Парни ушли в набег уже через неделю – следовало торопиться, с октября по март в эти времена в море мало кто плавал, римляне и греки сидели дома, дожидаясь весны, немного оставалось купеческих кораблей, но… пока еще было, можно было перехватить, пограбить.

За это время ушлый Маргон присмотрел недорогие апартаменты в одном доходном доме, ранее принадлежавшем одному местному купцу, но вот уже лет десять, как перешедшем в руки какого-то очередного королевского выдвиженца. Естественно – не родовитого, вся родовитая знать украсила собой кресты после известного мятежа.

Дом с виду был как дом – трехэтажный, ничем не примечательный, обычной римской постройки, серовато-желтый, кирпичный, с просторным атриумом и лавками на первом этаже. В лавках торговали вином, свежей выпечкой и оливками, что, на взгляд Саши, было очень удобно – и за выпивкой, и за закуской не нужно далеко бежать, всегда все под рукою. Впрочем, на этой, застроенной точно такими же – и даже более дешевыми, шестиэтажными – домами улочке лавок имелось множество: сапожная, ювелирная, рыбная, еще бог знает какие…

Апартаменты Александру понравились: на втором этаже, шесть комнат – две большие залы, кабинет, спальни. На полу – плетеные циновки, скамьи, небольшое креслице, сундуки, позолоченные светильники на высоких треногах, в спальнях – деревянные кровати на резных ножках. Маленькие, затянутые легкой – от мух и москитов – тканью окна закрывались деревянными ставнями. Всюду чистота, порядок – прибиралась средних лет женщина, жена управителя дома – сгорбленного седобородого старичка, впрочем, весьма живенького, звали его Гавриилом. Гавриил, кстати, был католиком – «кафоликом» – как тогда говорили, в отличие от варваров-ариан, признавая единосущность Святой Троицы и Никейский символ веры. Для ариан же Бог-сын являлся существом не единосущным Богу-отцу, а лишь – подобосущным, то есть стоящим ниже. Очень важное расхождение, отвергающее один из главных постулатов католической (а впоследствии – и православной) веры. И вовсе нельзя сказать, что это было чистой воды теоретизирование, о нет – ведь сознание, миропонимание, ощущение всех, живших в эту – и не только в эту – людей в эту эпоху – религиозное и никакое другое. Для католика («кафолика») арианин – сущий еретик, официально объявленный таковым Константинопольским Святейшим собором! Ну, как это так, не признавать единосущность Троицы?! И при этом еще называть себя христианином! Ужас, прости, Господи, стыд и срам!

Варвары же принимали арианство по политическим соображениям – в пику Константинополю и Риму. Епископ-арианин Ульфила когда-то крестил вестготов, он же и перевел Библию на их язык, понятный германским племенам и народам – может, еще и в этом было все дело? Ульфилу все варвары уважали. А к кафоликам относились… ну, как сказать? Пока еще на кострах не жгли, но морды уже били. А вот Гавриил веры своей отнюдь не скрывал, а, наоборот – гордился! И вполне готов был постоять за святое дело, и даже, очень вероятно – отдать жизнь.

– Гавриила наняли управителем дома, потому что он очень честный и ответственный, – пояснил Маргон. – А то, что кафолик… Гейзерих-рэкс ведь их не преследует, не до того сейчас, другими делами занят.

Гейзерих-то не преследует… Многосведущий (благодаря Интернету и книгам) Александр ухмыльнулся – зато как его сын и наследничек Гуннерих оторвется! Истинный и упертый арианин, для которого как раз все католики – жуткие еретики. Ух, какие тут времена скоро настанут! Едва только Гуннерих примерит отцовскую корону… Костры, пытки, доносы, кресты с распятыми страдальцами за веру! Огонь, мрак, мерзость… Испанская инквизиция отдыхает!

Гуннерих!!!

Этот уж точно – знает! Наследник номер один, правая рука отца. Король Гейзерих хитер, многомудр, опытен. И очень подозрителен – а вдруг он узнает Сашу? Лучше вообще пореже с ним встречаться… если это возможно. Гуннерих! Вот через кого нужно действовать. Говорят, он истовый арианин?

– Маргон, узнай у Гавриила, где в городе самый красивый аринский храм? Ну, который бы посещали весьма значительные люди.

– Ты думаешь, он скажет, господин Александр? – Маргон уже давно почтительно именовал Сашу именно так – господином. – Он же кафолик!

– Все равно должен знать – раз уж местный. И не забудь – сегодня вечером мы снова идем в корчму. Надеюсь, ты уже составил список?

– Составил, – парень взял с небольшого столика свернутый в трубочку лист из египетского папируса – целую кипу таких хевдинг прикупил для всяких надобностей. – Вот он.

– Так-так, – сидевший в кресле молодой человек вытянул ноги. – Посмотрим-посмотрим… О, господи! «Красная слива», «Нога повешенного», «Золотой череп»! Это не для харчевен, это для фильмов ужасов название… или, по крайней мере, для рок-групп.

Маргон сделал удивленное лицо:

– Не понял тебя, господин.

Ну, конечно, не понял, еще бы…

– А вот – «Ногу повешенного» и «Золотой череп» ты зачем подчеркнул?

– Там часто собираются моряки.

– Ага… правильно. Ну, иди, иди же, спроси Гавриила про церковь. А я пока посмотрю.

Парень вышел, тряхнув кудрями, и вскоре уже вернулся – вот уж поистине повезло Александру с помощником: расторопен, умен, деловит. И без всех этих варварских пережитков вроде чести, достоинства, благородства…

– Ну? Что сказал старик?

– Сказал, что ариане особо чтут два храма: Святого Зосимы и Святого Феофилакта. Святой Зосима далековато, за главным рынком, а Феофилакт тут рядом.

Встав, Саша подошел к окну и распахнул ставни. Плеснуло синевой небо, и мягкое осеннее солнышко, выглянув из-за крыш, ласково подмигнуло вождю – мол, не переживай, все будет нормально. Хорошо бы… Сладко пахло розами. Во дворе, под пальмами, крича, гонялись друг за дружкою дети. Старый разбойник кот, взобравшись на росший недалеко, на углу, карагач, осторожно подбирался к птичьему гнездышку.

– Храм Святого Феофилакта… – молодой человек высунулся в окно. – Это не тот синий купол?

– С золоченым крестом?

– Именно.

Маргон пожал плечами:

– Наверное, тот. Старик что-то говорил про купол и крест.

– Вот туда я сейчас и схожу, солнышко-то уже садится – как раз успею к вечерне. А ты, грешник – давай-ка по тавернам. Куда сегодня?

– В «Золотой череп» прогуляюсь. Туда сегодня должны зайти морячки… ну, местные перевозчики, у них еще плавания не закончились, хоть уже и шторма.

– Да – шторма.

Саша поежился и мысленно попросил Господа за своих друзей-варваров. Не дай сгинуть в пучине! Все ж таки жалко.

– Господин Александр, – обернулся в дверях Маргон. – Все хочу спросить – ты разве христианин?

– А как же! – Саша даже обиделся. – Что, не видно разве?

– Не видно, – честно признался парень. – Я думал – ты язычник, как и твои воины.

– Они тоже не все язычники. Гислольд, к примеру – крещеный. Только вот не помнит, в какую веру? Кто он, арианин или кафолик? Вот и поминает языческих богов, как и все его приятели.

К выходу в храм Саша переоделся, посчитав подаренный Гислольдом плащ слишком уж вызывающим для столь святого места. Ярко-алый, сверкающий… еще и со львами! Надел другой, поскромнее – темно-синий, без всяких украшений, с одной лишь серебряной фибулой.

Дети по-прежнему бегали во дворе, едва с ног не сбили. Играли в какую-то игру – в лапту, что ли? Нет, – в «чижа», – собирали потом разбросанные по всему двору палочки. Едва молодой человек вышел за ворота, как где-то рядом – как раз в нужной стороне – послышался колокольный звон. Видать, при храме Святого Феофилакта имелась и колокольня, и хорошо знающий свое дело звонарь – ишь, как наяривает: бом-бом-бим… бом-бом-бим… Прямо вальс – «На сопках Маньчжурии».

Не слишком торопясь, но и не особо ротозейничая, Александр подошел к храму – красивой, но несколько тяжеловесной базилике, похожей на мощную крепость. Толстые стены, узкие небольшие окна-бойницы, покатая крыша. И синий, как небо, купол со сверкающим золотым крестом!

– Придут ли сегодня важные люди? – прямо вот так, без всяких изворотов, поинтересовался молодой человек, кидая медную монетку первому попавшемуся нищему – вшивому кривоногому старику с нечесаным колтуном на башке и хитрыми бегающими глазами.

– Сам-то повелитель нечасто показывается, все больше во дворце Господа молит, – в мгновение ока прибрав денежку, усмехнулся убогий. – А вот сын его, светломудрый Гуннерих – почти каждую вечерню. Любит он этот храм, жалует. А вон он, как раз идет… со стражами.

Саша обернулся…

Да уж, кого-кого, а стражей у наследника было предостаточно – подобранные молодец к молодцу здоровяки в сверкающих на солнце кольчугах, с мечами – копья и секиры нынче не взяли – все ж в Божий храм шли.

Гуннерих… Неприметный, со смазанными чертами лица, человек с падающими на покатые плечи темными, с легкой рыжиной, волосами. Бледное, несколько осунувшееся лицо с тонкими чертами, которое, наверное, можно было бы назвать и красивым, если бы не изможденный вид, если б не эти темные мешки под глазами, кустистые брови вразлет, редкая, аккуратно подстриженная, бородка, и вдруг вспыхивающий искрой фанатизма взгляд. Наследнику можно было дать лет двадцать пять… или тридцать… или даже все сорок – в зависимости, на что обращать внимание – на фигуру, лицо, мешки под глазами… Ага! Он еще и грызет ногти! Нервничает? Нет, тут, скорее, иной смысл – наверное, в детстве он недополучил материнской любви… да и сейчас, в общем-то, взрослый, давно сложившийся человек с непростым – видно – характером, полностью находится в тени своего отца, человека властного и нетерпящего никаких возражений.

Саша вошел в храм вместе со всеми прочими людьми – вслед за наследником. Пахнуло прохладой, несмотря на большое количество людей и во множестве горящие свечи, в базилике отнюдь не было душно. Яркий сияющий свет отражался в золоченых ризах священнослужителей, в разноцветной радуге фресок, в иконах. Пахло ладаном и миррой, глаза нарисованных на стенах святых, казалось, следили за каждым.

Собравшиеся дружно молились, искоса поглядывая на Гуннериха, тоже молящегося, истово, с фанатизмом…

Надо было пробраться к нему поближе… Что б увидел, запомнил. Надо бы… Черт, да как же это сделать-то? Эвон – народу, не протолкнешься. Кстати, некоторые не особенно-то и молились… шепотом обсуждали какие-то личные и хозяйственные дела, соседей.

– Ох, прости, Господи… – Саша быстро ткнул кулаком стоящего впереди мужичка.

Тот обернулся, наткнувшись на широкую улыбку:

– Уважаемый… там шапку не ты потерял?

– Шапку?

– Во-он там…

Пока мужик осматривался, хевдинг уже пролез вперед, ближе к алтарю, протиснулся, как мог, даже устроил небольшой скандальчик… такой, чтобы обратить на себя внимание наследника. Сначала – гневное… потом – вроде бы и вполне благосклонное – Александр как раз истово закатил глаза, и даже бухнулся на колени – только вот не было места. А затем, когда служба закончилась, молодой человек быстренько пробрался к выходу, встал на паперти вместе со всеми, кланялся. И снова обратил на себя внимание, этак ненавязчиво, не слишком бросаясь в глаза. Потом, выбрав группу хорошо одетых людей, затесался и к ним – под общие разговоры. То, се… вскоре уже все знали о некоем благонравном молодом человеке, философе, большом стороннике александрийского пресвитера Ария.

Саша приходил в храм Святого Феофилакта каждый вечер и почти всегда встречался там с наследником трона. Встречался глазами – заговорить не осмеливался, слишком уж дерзко, да и вряд ли это позволила бы охрана.

И скоро стал для Гуннериха привычным… как статуя, как фреска или свеча. Пора было делать дело…

Вечер был тих и безлюден, только что прошел дождь, и поднимающиеся испарения стелились по мостовой плотным дрожащим маревом. Саша на этот раз не пошел в церковь, иначе бы не успел, пришлось уж пропустить службу.

Выглянув из подворотни, молодой человек прислушался? Ну, где же они, где? Ага… Вот! Стук копыт. Пора? Или выждать еще чуток? Нет, пора, пора – всадники быстро приближались…

Когда Гейзерих и его люди, поднимая брызги из луж, вынеслись на безлюдную площадь, они услышали громкие крики… и звон оружия! И проклятья!

– Помогите, помогите! Ради всех святых!

– Посмотрите, что там, – придержав коня, скомандовал Гуннерих. – Кто осмеливается разбойничать в городе моего отца?

Много кто! – хотел сказать рослый начальник стражи, но поостерегся, подкрутил усы, послав в подворотню пятерых. Таких парней вполне хватит для всякого сброда!

Посланцы вернулись быстро. Не одни – двое тащили под руки некоего прилично, но скромно одетого господина в синем плаще с испачканным в крови лицом.

Гуннерих признал сразу:

– Не тебя ли я видел молящимся в храме Феофилакта-мученика?

– Это мой любимый храм. Собаки… Они напали на меня вшестером… если б не твои воины… О, я вечно буду молить за тебя Господа и всех святых! О-о-о…

– Ты, кажется, ранен?

– Они лишь раскровянили мне губу… не успели. Зато обокрали… О, господи – мой кошель! Теперь мне придется уезжать… не расплатиться за ночлег, нечем…

– Я вижу, ты ревностный христианин, – не слезая с коня, улыбнулся наследник. – Вот, – он полез в кошель и, вытащив несколько золотых монет, милостиво протянул их Саше. – Возьми, расплатись. Нехорошо быть кому-то должным.

– Кто бы спорил, милостивый государь.

– Судя по говору, ты прибыл издалека? С какой целью?

– Поступить на службу к славному Гейзериху! – с воодушевлением отозвался молодой человек.

О! Как долго он репетировал весь этот пафос, вовсе не показавшийся Гуннериху фальшивым. Наоборот!

– Нет и не будет для меня большего счастия! – все так же пафосно продолжал Александр. – Жить в этом прекрасном городе. Служить столь достойному правителю. Молиться в церкви Святого Феофилакта, поистине – в красивейшем храме…

– Святой Феофилакт уже помог тебе! – довольно приосанился наследник трона. – Ты будешь здесь жить, молиться и служить… Только не моему отцу, но мне! Наследнику Гуннериху!

– О, господин мой…

Закатив в экстазе глаза, молодой человек бросился на колени прямо в грязную лужу. Черт с ней, с одежкой, главное было сейчас – произвести как можно более благоприятное впечатление на королевича и его свиту. И такое впечатление Саша, кажется, производил.

– Встань, о друг наш! – милостиво повелел Гуннерих и мигнул воинам, тут же поднявшим молодого человека на ноги. – То, что ты ревностный христианин – это я уже понял. Откуда ты сам?

– Из Александрии, мой господин.

Лицо королевича посветлело – епископ Арий тоже был из Александрии.

– Бедные мои родители давно умерли, а я вот скитаюсь в поисках лучшей доли и счастия служить достойному мужу… Особенно такому наихристианнейшему человеку, как ты, уважаемейший Гуннерих-рэкс!

Саша чуть не расхохотался, едва не испортив все дело – подумалось вдруг, что если б сейчас был конкурс льстецов, так имело бы смысл претендовать с этой тирадой на одно из призовых мест. Наихристианнейший! Уважаемейший! Рэкс!

– Я вижу – кровь уже унялась…

– О, если бы не ты…

– Господа благодари, не меня. Меня будешь славить за другое. Что ты умеешь делать?

– Я… я неплохо владею мечом!

– Воинов у меня хватает. Владеешь ли ты пером, умеешь ли излагать на пергаменте свои и чужие мысли?

– О, конечно же, господин!

– Тогда ты мне подойдешь. Завтра же явишься во дворец. С рассветом… Нет – ближе к полудню.

Кавалькада всадников унеслась вслед за своим повелителем. Снова пошел дождь, на этот раз – совсем по-осеннему мелкий и нудный, так что, когда Александр добрался до дома, то сильно нуждался в тепле очага и хорошей порции нагретого вина, которым его сразу же угостил играющий роль слуги Маргон.

Выпив и обсохнув, молодой человек выслушал доклад о разговорах в тавернах – увы, и на этот раз нелюбопытных, пустых – и, махнув рукой, отправился в спальню, поднявшись лишь поздно утром.

Маргон уже давно был на ногах и радостно скалил зубы:

– Явились уже двое. Прошли всю улицу, говорили с Гавриилом, его супругой, со мной… Подробно расспрашивали о тебе, поздравляю!

Александр довольно улыбнулся: пока все шло так, как он и предполагал, исходя из того постулата, что умные и преданные порученцы, на которых можно бы вполне положиться, на дороге-то не валяются. А тут, так получилось, что Гуннерих нашел его именно что на дороге. В пыли! Точней – в луже. Связываться со знатью опасно… да и со всеми вандалами, аланами – тоже. Кто поручится, что приближенный к важной должности человек не является родственником одного из казненных когда-то заговорщиков? А тут – чужестранец, у которого здесь никого нет. К тому же – умен и богобоязлив. И всем – не только будущей должностью, но и вот, жизнью – обязан наследнику. Как такого не взять на службу, когда умных и грамотных людей – днем с огнем поискать?

Саша имел сейчас все основания быть довольным собой, своей хитростью и смекалкой. Удалось! Удалось получить шанс… хороший шанс стать незаменимым человеком. Одно только плохо – время, времечко! Когда еще удастся узнать о «Тремелусе»? Но первый шаг к этому уже сделан. Кстати, а что там, в кабаках?

Молодой человек подозвал Маргона:

– Что-то я тебя не очень внимательно слушал вчера. Ни о чем таком не болтали? Точно?

– Нет. Ни одна собака не упоминала о чудном корабле или каких-то странных людях. Да! Только из лупанария тетушки Галлы куда-то увезли всех девок… Об том многие морячки сокрушались.

– Из лупанария увезли девок? – тут же насторожился Саша. – Что за лупанарий? Куда увезли? Почему? Зачем?

– Так… в лупанарии, верно, и надо спросить. Как девок назад привезут – так и наведаться, а, господин Александр?

– Наведаемся, – молодой человек против воли улыбнулся. – Ох, я смотрю, и грешник же ты, любезный!

Маргон лукаво ухмыльнулся:

– Думаю, и ты не против красивых девчонок, господин. Мы ж, прости, Господи, не содомиты какие!

Это точно – не содомиты. Так что в лупанарий надо обязательно заглянуть, Маргон прав. Только когда эти девки приедут?

Этим и озаботился ушлый Сашин помощник, вызнав, что девки-то уехали не все, и даже – не очень красивые.

– Как это – не очень красивые? – удивился хевдинг.

– А так, господин, – Маргон пожал плечами. – Специально отбирали таких… ну, я бы сказал – тощих, с длинными, как у зайцев, ногами. Казалось, кому такие и нужны-то? Однако вот нашлись охотники.

– А кто выбирал?

– Какой-то важный тип, оставшиеся девушки поговаривают – вельможа самого Гейзериха-правителя.

Так-так… Услышав эти слова, Александр сразу насторожился, явственно почувствовав, как запахло жареным. Это как в детской игре – холодно, тепло… горячо! Так вот, сейчас было не то чтобы горячо… но – тепло, очень тепло – точно! Тощие длинноногие – модели! – кому нравятся? Уж точно не королевскому вельможе, здешняя мода и понятия о красоте – совершенно иные, красивыми считались женщины тучные, в телесах, этакие вакханки с ляжками в три обхвата! А тут выбрали… словно бы на конкурс красоты в конце двадцатого века. По чьим прихотям выбирали?

Рассудив таким образом, молодой человек поручил Маргону держать публичный дом Галлы на особом контроле и, как только девушки объявятся, тут же сообщить.

– Сам только не вздумай лезть к ним с расспросами, – строго предупредил хевдинг. – Я лично подумаю, как там быть.

– Полагаешь, именно эти падшие женщины приведут тебя к черному кораблю?

Александр нехорошо улыбнулся: а не слишком ли умен этот парень? Ишь ты, и про корабль уже знает, и про месть… Так еще бы не знать, находясь на одном судне с болтливыми варварами!

– Будь повнимательнее, друг мой, – напутствовал помощника вождь. – Не забывай про таверны.

– О, да, да, господин, только этим в последнее время и занимаюсь, из питейных заведений, можно сказать, и не вылезаю… – Маргон вдруг замялся. – Хозяйке «Вишни» я должен уже двадцать денариев… и столько же – хозяину «Ноги»… Ну – «Нога повешенного», есть такая харчевня.

– Да знаю, знаю, ты говорил.

Отсыпав парню две горсти денариев, Саша отправил его по злачным местам, а сам принялся мерить гостиную залу шагами – думать, как же заставить Гуннериха хоть что-то сказать? Спровоцировать… чтоб обмолвился хотя бы словом о странных людях и об их не менее странном корабле. Ведь он должен о них знать, должен! И это подтвердило бы все догадки Саши, превратив все его гипотезы в строго доказанную аксиому.

Однако до того времени хорошо бы было еще раз доказать свою преданность наследнику вандальского трона. Снова создать «случай», как тогда, в подворотне, при помощи людей Сутулого.

Опасно, опасно связываться с уголовниками – вполне могут выдать или начать шантажировать, и тогда придется их устранять, а уж очень не хотелось бы лишней крови.

Гуннерих поначалу поручал Александру лишь самые простые дела, из которых самым сложным была проверка портовой таможни – средоточия взяточников и воров, которых новому порученцу не слишком-то улыбалось настраивать против себя в первую же неделю службы – слишком уж влиятельными были эти люди. Ссориться с ними в планы хевдинга не входило, скорее – наоборот, он был бы рад любой поддержке, а через таможню многое проходило и много чего можно было узнать. Однако, с другой стороны, это непростое дело вполне могло оказаться проверкой не таможенных ворюг, а самого Саши. Сложно было разбираться, однако молодой человек не ударил в грязь лицом, с образцовой тупостью держась точно в параграфах морского устава, еще римского – другого просто не было. И не пытался уклоняться от него ни на шаг, хотя, если б уклонился… О, тогда много бы чего накопал! Да только хевдингу вовсе не это было сейчас нужно. Со своими казнокрадами и мздоимцами пускай сам король Гейзерих и борется, как умеет.

О, как эта, с неподражаемым мастерством демонстрируемая Александром казенная тупость выводила из себя начальника таможни – некоего Марка Сеговия, из прежних еще аристократов, римлянина на вандальской службе – администраторов Гейзерих, при всем своем желании, заменить пока так и не смог – других просто не было! И те это прекрасно знали – наглели, однако особо не зарывались. И вполне искренне поддерживали новую власть, поскольку именно у нее и была сила.

Тогда еще не было понятия «вы» – этот акцент выжался, скорей, интонационно, но, слушая проверяющего, всем было понятно – он обращается к таможенникам именно на «вы», причем – издевательски-вежливо:

– А подойдите-ка, пожалуйста, сюда, господин Сеговий! Вот-вот, к этим вот мосткам… Какова их ширина?

– Как и положено, десять шагов, мой господин.

– Десять римских шагов – пассум, я так полагаю?

– Ммм… – начальник таможни закашлялся.

– Давайте проверять! Где у вас мерка?

– А… легче же прямо вот так, шагами и измерить. Эй, Леонидис, мальчик мой… – таможенник позвал одного из испуганно толпившихся поодаль сотрудников. – Измерь-ка…

Александр ухмыльнулся:

– Вы хотите сказать, любезнейший, – шаг этого молодого человека как раз размером в пассум? Или два шага его такого размера. А! Скорее всего – три?

– Да-да, господин, – быстро закивал Сеговий. – Именно три.

Да… Римский «шаг» – пассум – составлял где-то около полутора метров, точнее – один метр сорок семь сантиметров, но с подобной точностью здесь было не измерить – нечем!

– Хорошо, так и запишем – мерки у вас нет… А чего еще нет? Где у вас ящик с песком? Вдруг пожар, а у вас и тушить нечем!

– Но, господин… Вот же, рядом – вода! У нас и помпа имеется. Леонидис, Гилой, а ну-ка тащите….

– Стоп, стоп! – проверяющий раздраженно махнул рукой. – Помпа помпой, а в «Наставлении» конкретно прописано – «ящик с песком». Вам, может быть, указать его цвет и размеры? Да, я вижу – вы и и ваши сотрудники и «Наставления»-то не читали? А все ли тут грамотны? Все ли умеют читать и говорить на латыни?

– О! Всенепременнейше все, господин Александр! Они же местные.

– Вот я и вижу, что местные… – хевдинг обвел насмешливым взглядом выстроившихся в шеренгу таможенников. – А ну-ка, подойдите-ка сюда, молодой человек! Так… почему без доклада? Не умеем? Не знаем? Не хотим?

– Это Олимпус, наш лучший служащий, – торопливо представил Сеговий. – За последнюю декаду он задержал пять подозрительных кораблей. Пять, мой господин!

Олимпус – еще довольно молодой, лет тридцати, таможенник с круглым красным лицом – горделиво расправил плечи. И, как оказалось – зря! Не знали они еще тут все, с кем связались!

– Я не спрашиваю, сколько судов он задержал, – сделав каменное лицо, произнес Александр, четко выговаривая каждое слово (умел, умел, нахватался еще у актеров – недаром столько лет отработал каскадером на киносъемках). – Меня интересует – почему у него такая туника? Не слишком ли вызывающе для скромного служащего?

Туника у господина Олимпуса действительно была того… слишком уж яркой. Даже не туника – туники, по римско-варварской моде, надетые одна на другую. Сверху – типа, как плащ – короткая, небесно-голубая, с широким квадратным вырезом; под ней – чуть длиннее, лимонно-желтая, и самая нижняя, карминно-красная, подметала подолом песок. А еще цепь серебрилась на шее! Ну, ведь и в самом деле – вызывающе!

– Сегодня же сменить одежку! – Саша уже говорил тоном распекающего подчиненных полковника. – И вообще, господин Сеговий, как у вас люди одеты? Кто в чем, что попало… Подстрижены… – проверяющий прищурился. – Черт знает как! Некоторые и вовсе не стрижены…

Вот в таком вот духе все и происходило. Начальник таможни то бледнел, то краснел, то щурился… но, судя по его хитрым – хитрющим! – глазам, по довольной улыбке, нет-нет да и озаряющий круглое, простецкое с виду лицо, можно было прийти к выводу о том, что старший таможенник вполне доволен именно таким оборотом событий. Уж конечно, и господину проверяющему тоже приятно что-то такое найти, вскрыть, так сказать, вопиющие безобразия! Ну, как это так – «Наставление» строго не выполняется?! Стыд! Стыд и позор! Как тут не разразиться праведным начальственным гневом, как не закричать, не рыкнуть, аки лев, не затопать ногами… Все внешние приличия соблюдены, всем хорошо! И проверяющему, и проверяемым.

А вот, если б копнуть вглубь… Кто его знает – до чего тут докопаться можно? Так и не копали. Умные проверяющие – справедливо опасаясь за жизни – свою и своих близких, а дураки… что ж, дуракам поорать лишний раз начальственным мощным рыком на тех, кто заведомо ответить не может – и то счастье великое!

Саша как раз и хотел, чтоб тут его именно за дурака и держали. Правда – за умного дурака.

От предложенного, словно бы невзначай, ужина Александр отказался, однако дал понять, что вовсе не против встретиться, так сказать, во внеслужебном кругу, на нейтральной почве.

Начальник таможни от таких едва высказанных намеков пришел в совершеннейший восторг и больше уже не краснел, не бледнел и не моргал – лишь преданно поедал глазами начальство.

Потом, прогнав своих с глаз долой, поклонился с лукавой улыбкою:

– Прошу вас, уважаемый господин Александр, не отказать… Вы ведь у нас, здесь, человек новый, а я б, недостойный, почел бы за честь показать вам город, уж поверьте, тут есть чудесные, очень чудесные места… с хорошей кухней…

В этом месте проверяющий счел целесообразным грозно сдвинуть брови… впрочем, не так уж и грозно, лишь слегка нахмурился – что, мол, за намеки?

– О, только ради бога, не подумайте ничего такого…

– Какого такого?

– Ну… такого… этакого.

– Что ж, – хевдинг, наконец, соизволил милостиво махнуть рукой. – Посмотреть город всякому полезно. Тем более такой, как этот.

– Вот-вот, и я про то же говорю, любезнейший господин мой…

– Только имейте в виду – справка о всех ваших безобразиях будет составлена соответствующая! – напоследок предупредил Александр. – Никому поблажек не будет, можете даже и не мечтать.

– Так мы и не мечтаем… как можно? А все указанные недостатки немедленно же устраним, уж вы не беспокойтесь – примем все меры! А вечером… хоть вот завтра… Давайте с вами и встретимся. Вы где поселились?

– Встретимся у тофета, – ухмыльнулся молодой человек. – Там спокойное место.

– Это вы верно заметили, мой господин, спокойное.

По возвращении в королевский дворец, где ему выделили небольшую комнатку – бюро, – превратившийся в государственного служащего (королевского графа) хевдинг тотчас же принялся сочинять подробнейший рапорт, который, в меру своего разумения латыни, так и назвал: «Донесение о всех безобразиях, в таможне беспрестанно творящихся и имеющих место быть».

Что и говорить, молодой человек потрудился изрядно, несколько раз переписывал, присыпал чернила песком…

«Верноподданнейшего Александра из Александрии великому кенигу Гуннериху сыну Гуннерих-рекса, величайшего из великих, Богом хранимого, о беспорядках в таможне – донос»

Соорудив такую «шапку», Саша быстро накарябал отчет о всех замеченных недостатках, не забыв упомянуть даже самые мелкие, типа прически и подстрижки ногтей. И это еще было далеко не все, «донос» не просто констатировал недостатки, но и предлагал пути их решения, а именно:

«Исходя из изложенного, в меру собственных сил и разумения, всеподданнейше полагал бы:

– Указанные недостатки к дни святого Клементия силами начальствующих лиц таможни устранить, о чем доложить немедленно же в канцелярию господина нашего Гейзериха-рэкса.

– Начальнику таможни Марка Сеговия, римлянина на государственной службе, за допущенные нарушения наложить вергельд в размере двухсот солидов или восьми тысяч денариев.

– Означенного римлянина заместителям вергельд – сто солидов или четыре тысячи денариев.

– Старшим, десятникам и всем подобным – вергельд пятьдесят солидов или две тысячи денариев.

– Все остальные пусть уплатят в казну по двадцать солидов, что составит восемьсот денариев».

Сочиненная хевдингом бумага произвела во дворце настоящий фурор! Да такой, что на нового графа сбежались посмотреть все остальные столоначальники, в подавляющем большинстве своем – римляне, собственной племенной бюрократией вандалы еще обзавестись не успели. Да и не было уже племен… росла и ширилась государственность, первый признак которой – две армии: воинов и чиновников – уже давно имелись в наличии.