«Голубой дельфин» прошел Геркулесовы столбы без всяких проблем. Пополнил запас провизии и пресной воды в Тингисе – и вот уже под форштевнем ласково засверкали бирюзовые волны Вандальского моря. На это раз шли, как и все, вдоль берега, не очень-то хотелось удаляться – пиратские корабли Гейзериха бороздили море вдоль и поперек – Балеарские острова, Сардиния, Сицилия, Корсика – все это уже превращалось в разбойничьи базы, а неподконтрольная вандалам торговля замерла, застыла в испуге. Огромный, в большинстве своем, доставшийся от Карфагена, варварский флот отнюдь не простаивал, королю Гейзериху удалось превратить в пиратские рейдеры даже зерновозы. Да, пожалуй, самое благоразумное сейчас было идти вот так, вместе со всеми, прижимаясь к берегу и уплачивая дань во всех встречающихся по пути портах. Один только вопрос все больше тревожил Сашу – где взять средства? Можно было бы, конечно, попытаться ограбить какое-нибудь подходящее купеческое суденышко… вот только в одиночку те не ходили, а для масштабных проектов просто не было сил. Даже Гита понимающе улыбалась:

– Вам нужна дружина, парни!

Ну, понятно – нужна. Откуда только ее сейчас взять? Оставаться в порту, набирать людей – это все задержки, а ведь где-то рядом, впереди, может быть – всего-то в нескольких десятках миль – шел «Тремелус», на борту которого находились профессор Арно и Катя, любимая. Но чтобы их отыскать, чтоб не отстать, нужны были деньги. Ветер и море, конечно, бесплатны, однако вот – пресная вода, провизия, портовые взносы…

По-всему выходило, что придется все ж таки завернуть в первый же попавшийся порт, лучше всего – в какую-нибудь малопосещаемую дыру, задержаться хотя бы на несколько часов, поискав попутный груз, если и не в Карфаген, то хотя бы в Гиппон Регий, он же – просто Гиппон или Иппон, как произносили некоторые.

Такая дыра появилась, и довольно скоро, уже к полудню после того, как прошли Геркулесовы столбы, или Столпы Мелькарта, как их, на старый пунический манер, еще продолжали называть жители африканских провинций. Мавритания Цезарея, Нумидия, Проконсульская Африка – бывшая имперская житница теперь покорилась вандалам, которые, кстати, не сами по себе явились, а были приглашены римским комитом Африки Бонифацием, как и многие правители провинций в то неспокойное время, «восхотевшим сам правити и всем володети». Сие вполне понятное желание, конечно же, не вызвало особого энтузиазма у Рима, по привычке продолжающего считать своей всю Африку, однако посланные против него войска Бонифаций отразил, а затем, видя, что дряхлеющая метрополия все никак не хочет уняться, призвал на помощь вандалов, точнее говоря – асдингов (другой вандальский народ – силинги – к тому времени ослабевшие донельзя, уже признали власть своих двоюродных – или даже родных – братцев). В то время вандалы жили себе в Испании – то место затем назовут их именем – Вандалусия – Андалузия – однако, постоянно собачились с ошивавшимися там же вестготами, у которых имелось гораздо больше сил. Так что любезное предложение мятежного правителя пришлось как нельзя более кстати, тем более что цветущие африканские провинции, две трети которых Бонифаций на голубом глазу обещал отдать за военную помощь, ничуть Испании не уступали. Дабы не быть голословным, африканский комит даже успел жениться на знатной вандалке Пелагее, однако затем каким-то образом примирился с императрицей Плацидией, матушкой императора Валентиниана, который и отозвал войска, в основном состоящие из наемников-готов. Таким образом, приглашенные вандалы оказались как бы и лишними… однако они уже явились в количестве по разным источникам, от пятидесяти до восьмидесяти, человек, «со чады и домочадцы» и со всем своим скарбом. В Испании их никто не ждал, как, впрочем– и в Африке. Хотя, нет – нашлись в римской житнице люди, которые очень даже ждали варваров – крестьяне, колоны, рабы, задавленные поборами сверх всякой меры. Не встречая особенно сильного сопротивления, король Гейзерих захватил все африканские города, в том числе – и Карфаген, который сделал своей столицей. С этого времени – с 439 года – вандалы и отсчитывали ход времени. Гейзерих управлял своим королевством – признанным, кстати, Римом – довольно жестко, и первое, что сделал – укрепил свою личную власть, приказав на всякий случай утопить жену родного братца и всех их детей. Точно так же, кстати, через несколько десятков лет поступит и основатель Франкского королевства Хлодвиг, впрочем, ни он, ни Гейзерих не были в этом оригинальны, такое уж было время, такие уж были нравы и даже можно сказать – обычаи. Близкий родственник короля – опасная должность!

Все это Саша знал – в свое время хорошенько подчитал книг, особенно когда по очереди с Катериной усыпляли забывшего про сон только что народившегося сынишку.

Мишка, Мишка… Не время сейчас тосковать, совсем не время!

– О, мой вождь, не скажешь ли, как называется эта дыра? – опираясь на борт, лениво поинтересовался Гислольд.

Хевдинг лишь пожал плечами да скомандовал смену галса.

– Мы что, собираемся туда поворачивать? – стоявший на румпеле Фредегар удивленно хлопнул глазами.

– Собираемся, – Александр пригладил растрепанные ветром волосы. – Если те моря, где мы плыли раньше – ничьи, то это – вандальское. Хозяевам нужно платить, а у нас совсем нет денег, и нет достаточных сил, чтобы сражаться со всем флотом Гейзериха.

– Тогда поступим на службу к этому славному кенигу! – на баке громко расхохотался Оффа. – Думаю, он не откажется нас принять.

– Да. Но для начала нас ограбят его люди. Не будем платить – заберут корабль, какими б мы ни были сильными и умелыми воинами. Вандалов все равно будет больше!

– Так мы сворачиваем…

– Чтобы взять попутный груз, любезнейший братец, и заработать денег для уплаты портовых взносов.

Лошадиная Челюсть снова захохотал:

– Попутный груз? В этой дыре? И что такого там может быть?

– А вот, поглядим…

Убогий причал, какие-то не менее убогие суденышки, челны, полуразрушенная стена, которую, судя по всему, никто и не собирался восстанавливать, какая-то нелепая базилика на холме, пара каменных домов, остальные – хижины. Однако, вместе с тем – и бескрайние колосящиеся поля, и тучные стада, пасущиеся на зеленых лугах, и финиковые пальмы.

– Пристанем меж во-он тех лодок, – скомандовал хевдинг.

Признаться, не только желание заработать влекло его сюда – в крупные порты «Тремелус», естественно, не заходил, чтобы не вызвать ненужного ажиотажа. Но все же не мог же он совсем обходиться без пристаней? Та же пресная вода… или свежая пища. Нет, конечно, не в сельской гавани… но где-нибудь рядом, недалеко… Или – просто вставал на рейде, высылая в селение шлюпку. Да, скорее всего – так.

И кто-нибудь из местных что-нибудь да заметил – наверняка. Нужно, нужно было получить подтверждение, для полной уверенности, что «Тремелус» никуда не свернул.

Оставив дружинников на корабле, Александр прихватил с собой приодевшегося по такому случаю Гислольда – этот парень нравился всем – и, справившись у первого попавшегося мальчишки о том, где находится рынок, отправился именно туда.

Ну, а куда же еще-то?

Вдоль ведущей меж хижин дорожки царила самая неописуемая грязь – рыбьи потроха, кости, гниющие фрукты, какие-то смрадные кучи, навоз.

Гислольд зажал пальцами нос… то же еще, кавалер!

На рынке шла бойкая торговля буквально всем – финиками, кокосами, рыбой, керамической посудой, деревянной и плетенной из лозняка утварью, мелким скотом и домашней птицей и даже рабами – чернявыми тощими девочками-подростками, кому такие нужны-то?

– Что мы будем брать, мой вождь? – деловито осведомился молодой варвар.

Саша пожал плечами:

– Пока – ничего. Просто постоим, посмотрим… Да, я бы чего-нибудь попил.

– А вон там навес! Наверное, подают вино…

– Наверное. Но туда мы пойдем чуть позже.

Чужаков, конечно же, заметили, тем более – таких видных, при оружии, в добротных плащах, надетых, несмотря на жару, для пущей солидности и блезира. Заметили и наперебой зазывали, крича на странной смеси латыни, местных и германских наречий:

– Купите орехи, добрые господа! Очень хорошие орехи, вкусные. Отдам корзинку всего за денарий!

– Ага, за денарий, – с усмешкой бурчал Гислольд. – На денарий ее вместе с тобой можно взять.

– А вот пояса, сумки, сандалии! Вы посмотрите только! Настоящая змеиная кожа, не какая-нибудь подделка.

– Ножи, точила, ножницы… Ножи, точила, ножницы…

– Иголки-булавки! Иголки-булавки. Иголки… Господа, не проходите мимо – есть прекрасные фибулы, как раз для ваших плащей!

– Ткани, ткани, замечательные, койские, прозрачные – от жары, и для любимых жен… или любовниц!

– Что у вас сегодня, базарный день? – хмуро осведомился Саша.

– То так, господин.

– То-то я и смотрю – слишком уж много народу.

– Господа-а-а! Купите девочек! Дешево совсем отдам, если возьмете всем скопом… Ну, за всех четырех всего три денария, а? Ладно… два!

– И в самом деле дешево продает, – оглянувшись, заметил Гислольд. – Может, купим?

– Ну, нам только девочек не хватало.

– Симпатичные… Все ж я пойду, приценюсь, заодно поболтаю?

– Давай… Встретимся под навесом, поглядим, что там за харчевня?

Александр неспешно зашагал дальше, то и дело останавливаясь у бойких мест. Приценивался, лениво торговался, а больше – прислушивался к разговорам, иногда прямо пытаясь направить их в нужное русло.

– Говорят, здесь, в ваших водах, рыбаки видели в море огромный черный корабль.

– Черный корабль? Может быть. А что значит – огромный?

– Ну… примерно как пять египетских зерновозов.

– Действительно – огромный. Не, такой не видали.

– Откуда товар? – Саша остановился напротив торговца инжиром.

– Свой.

– А много его у тебя?

– Да есть. Возьмешь сразу телегу – уступлю дешево.

– Телега мне без надобности… Что, только здесь, у себя продаешь, или куда возишь?

– Да вожу иногда в Цезарею… у нас многие туда возят. Не такой уж и близкий путь, господин, – целый день уходит.

– Да еще, поди, разбойники – лихие люди?

– А на это уж господня воля, мой господин. Так возьмешь телегу-то? Могу и полтелеги отдать.

– Да я не покупаю, – честно признался хевдинг. – А вот попутный груз в Цезарею бы взял. У меня корабль.

Торговец – маленький, сморщенный, смуглый – осклабился:

– Корабль – это хорошо.

Кто бы спорил?

– Значит, тебе не надо везти?

– Не надо, господин. Здесь продам. А ты по рынку-то походи, поспрошай, может – кому и надо? Во-он туда, в харчевню, иди – там важные купцы собираются, с ними и потолкуй для начала.

Поблагодарив торговца отрывистым кивком, Александр оглянулся – Гислольд все стоял, да, прицениваясь, щупал девок – сплюнул и деловито зашагал к навесу. Никаких столов, стульев, лавок в харчевне не было, и хевдинг уселся прямо на покрытый ковром дощатый помост, поджав по-турецки ноги.

Служка в белой бараньей шапочке, подбежав, поклонился и, ничего не спрашивая, налил из кувшина вино в большую глиняную плошку.

Саша поднял глаза, и слуга снова поклонился:

– Уже разбавленное, мой господин!

– Нет уж, неси чистое, неразбавленное, – ухмыльнулся хевдинг. – И чего-нибудь заесть. Сыр там, фрукты…

– Сделаю, господин.

Служка тут же переменил кувшин и притащил целое блюдо снеди – лепешки, острый соус из протухших рыбьих кишок – гарум, вареная фасоль, сыр, коровий и козий, жаренная на вертеле рыба…

Саша даже рассердился:

– Я ж тебя просил – только на закусь! А впрочем… тащи-ка еще одну кружку.

Гислольд уже подходил к помосту, довольный и улыбающийся, ну, конечно, пощупал, погладил девок – на халяву-то, что ж?

– Есть попутный груз, хевдинг! – едва усевшись, сразу же сообщил парень.

– Молодец! – Александр все же недоверчиво прищурил глаза. – Пей вино и рассказывай.

Утерев выступивший на лбу пот рукавом, юноша с удовольствием опростал кружку:

– Его зовут Ашкензи, ну, того торговца. И у него есть брат.

– Очень приятно, что у него есть брат, – кисло улыбнулся хевдинг. – Только нам с того какой толк?

– Толк как раз есть, и как раз тот, что нам нужен, – налив себе еще кружку, Гислольд продолжал: – Родной брат этого Ашкензи – тоже торговец, и с удовольствием бы отправил в Цезарею смоквы и сливы. Иначе они у него просто сгниют – слишком уж много. А там бы, в Цезарее, нас встретили и разгрузили. Четверть этих слив – наша!

При этих произнесенных радостным тоном словах Саша чуть было не поперхнулся вином:

– Вот так радость! Ну, понос нам теперь точно обеспечен. А вообще… на хрена нам сдались эти сливы?

– На… что, мой вождь?

– На… Я спрашиваю – зачем?

– Ну, ты ж сам искал попутный груз – так вот он! Хоть сейчас забирай. И ничего с ним не сделается, я узнавал – до Цезареи по морю ходу меньше чем на полдня.

– Да, но сливы…

– А там их можно выгодно продать. Я думаю, слегка скинув цену, мы уступим нашу долю посреднику… ну, тому, кто придет в порт. И это будет… – Гислольд зашевелил губами. – По денарию за корзину… ммм… это будет – почти четыреста денариев, то есть – десять золотых солидов! А портовый сбор – я узнавал – два солида.

– Ну, ничего себе! – удивленно присвистнул. – Ловко же ты подсчитал, словно б всю жизнь торговлишкой занимался.

Гислольд отмахнулся:

– Это не я, вождь, это все тот купец, Ашкензи.

– С чего б это он такой доброхот?

– А просто в придачу к сливам и смоквам он дает своих девок. Заодно уж!

Саша только головой покачал: вот уж, час от часу не легче!

– И на что нам эти девки?

– Продадим! А без них Ашкензи нас со своим братцем не сведет. Ну, с тем, у кого сливы и смоквы.

Подумав, Александр согласился – в конце концов, деньги были нужны, а долго торчать в этой дыре не очень-то хотелось. Черт с ними – девки так девки. Тоже – товар!

Уж конечно купец Ашкензи продал девчонок не очень-то дешево, а прямо сказать – и дорого. С полученной перевозчиками доли прибыли цезарейский посредник в должен был вычесть за юных рабынь изрядную сумму. Гита, узнав об этой сделке, долго смеялась, потом – пока грузили сливы – принялась о чем-то шептаться с рабынями. Так и шепталась в течение всего пути, благо плыть было недалеко, уже к вечеру «Голубой дельфин» встал у причала Цезареи, некогда пышной столицы одной из двух римских Мавританий. Впрочем, город и сейчас сохранял вполне помпезный вид, даже несмотря на когда-то разрушенные варварами стены. Но какие там были дворцы! Какие храмы! На мощеных улицах еще сохранились мраморные статуи, в тени многочисленных портиков и пальм неспешно прогуливались горожане, а рынок… рынок шумел, словно море!

Быстро уладив все дела с посредником, хевдинг получил на руки всю оговоренную сумму, естественно, за вычетом стоимости рабынь, которых Александр намеревался продать здесь же, на рынке… И продал бы, пусть и значительно продешевив, продал, если б не Гита.

Это она, едва только корабль пришвартовался, отвела Сашу в сторону:

– А помнишь, мой господин, ты говорил о том, что я могу выбрать себе, где жить и чем заниматься?

– Да, – Александр кивнул с некоторым удивлением – с чего бы это Гита именно сейчас это вспомнила? Понравилась Цезарея? А! Она ж как-то упоминала, что у нее есть здесь какие-то знакомые…

– Эти рабыни, – мечтательно улыбаясь, продолжила девушка. – Отдай их мне, вождь!

– Тебе? Но зачем? Выгодно ты их здесь не продашь, можешь и не пытаться.

– Я не буду их продавать, господин. Я открою лупанарий!

– Что, что?! – вот тут молодой человек по-настоящему удивился.

Ну, ничего ж себе, придумала! Открыть публичный дом! В христианской… считающей себе христианской… стране!

– А епископа местного не боишься?

– Нет! Я ведь сама из Цезареи… и многих знаю, – Гита расхохоталась. – Девушки согласны. Поработают на меня год, а там… кто не захочет – может уйти, ну, а кто останется – прогонять не буду.

– Лупанарий… – покачал головой Саша. – Однако… Девки-то точно согласны?

– Конечно! И очень того ждут. Нам бы только немножко серебра для обзаведения.

– Получите, – тут же заверил хевдинг и, немного помявшись, добавил уже куда мягче: – Мы все обязаны тебе, Гита… думаю, парни отвалят тебе немало монет, каждый – из своей доли.

Так и случилось, и прощание было кратким, но трогательным: Гита крепко поцеловала каждого, немного всплакнула, улыбнулась и, прихватив девчонок и деньги, зашагал по причалу в город. Вот замедлила шаг, купила у мальчишки-разносчика воду… обернулась… помахала рукою.

– Славная девушка, – грустно вздохнул Фредегар. – И очень красивая.

– Да, – Оффа Лошадиная Челюсть согласно кивнул. – Серебра для такой не жаль.

– Это уж точно, – хором добавили Рутбальд и Гислольд.

– Эй, парни! Она что-то кричит… Желает, чтоб Господь всегда помогал нам!

– И тебе удачи, Гита! И помни – если что, мы всегда поможем тебе во всем… если, правда, когда-нибудь здесь еще будем.

Последнюю часть фразы Оффа произнес очень тихо, так, что слышали только свои.

Александр усмехнулся – в чем-то эти варвары были смешны и наивны, как дети. А вот Гита… Эта девушка их, можно сказать, легко развела. И правильно сделала, очень правильно!

– Удачи тебе, Гита… Удачи и счастья – вам всем.

Уличный торговец водой – худенький, с большим кувшином за спиною, подбежал к сходням:

– Прохладная вода… самая лучшая! Выпейте на дорожку…

– Ну, раз самая лучшая – давай. Стой… Что это у тебя за фляжка такая? Дай-ка взглянуть!

– Только верните! – помявшись, мальчишка вытащил из-за пояса… пластиковую бутылку с надписью «Пепси-кола».

– Да-а… – взволнованно протянул Александр. – Хорошая фляжечка. И где ты ее взял?

– А прямо тут, в гавани, – водонос улыбнулся. – Три дня назад. Ее прибило прибоем во-он к тем камням!

– Три дня назад, говоришь?

Молодой человек улыбался – ну, вот оно, вот оно! Вот – подтверждение того, что он на верном пути, что «Тремелус» никуда не делся, не повернул на север, а идет прямым курсом… в Карфаген? Или – куда-то дальше?

– Там еще крышечка была, да я ее потерял, – похвастал разносчик. – Красненькая такая… А внутри – записка!

– Записка?! – Александр так и застыл. Потом резко схватил парня за плечи, чуть не затряс: – Что за записка? Где она?

– Да она сразу же и размокла, – водонос посмотрел на Сашу с явным испугом. – Клянусь святым Иаковом!

– Но ты хоть что-то прочел? – грозно вопросил молодой вождь.

– Я… я не умею читать, господин, – мальчишка уже чуть не плакал, но даже не пытался вырваться, слишком уж устрашающе выглядели эти варвары. Вырвешься, побежишь, а они – стрелой! Или нож метнут… даже – секиру!

– А что там были за буквы? Латынь или… какой-то другой язык?

– Не знаю, господин… Я правда, не знаю. Отпусти меня ради всех святых. Можешь даже забрать себе эту чертову флягу…

Юный водонос скрючился, зашмыгал носом, и Саша махнул рукой:

– Ладно, иди. А фляжку можешь оставить себе. Пользуйся!

Ага, как же! Едва почувствовав свободу, парнишка поклонился и тут же дал деру, позабыв про свою бутылку.

– Ну и ладно, – пожав плечами, молодой человек хотел уже было выбросить бутылку за борт, да потом передумал – незачем тут мусорить. Усмехнулся, обернулся, махнул рукой: – Поднимаем паруса, господа! Ютовые – на ют, баковые – на бак. Отдать швартовы!