Книга: Варяги. Сокрушая врагов. Последняя битва
Назад: Глава одиннадцатая. Совет в Уйболле
Дальше: Глава шестая. Общий сбор

Часть Вторая. Последняя Битва

Но будет еще
Сильнейший из всех,
Имя его
Назвать я не смею.
Мало кто ведает,
Что свершится
Следом за битвой
Одина с волком.
(Из саги о Хюндле)

Глава первая. Потеря

Да разве можно
Повторить сначала все?
День отъезда выдался на удивление неровным. С утра шел мелкий снег, а к полудню небо прояснилось, и Сварожич одарил землю ярким светом. Морозило в меру, и вкупе с приятным солнечным огнем на душе становилось веселее.
Дружина руссов покидала насиженное место под Новгородом. Две недели князь выжидал, но ничего не переменилось. Гостомысл держал свое слово, и под стенами убежища руссов не появились словенские дружины. Вадим не хотел бежать, не престало князю бегать от врага. И если бы Гостомысл все же отважился, то лучше принять смерть тут, чем быть гонимой дичью. Вадиму хотелось верить, что он смог донести до новгородского князя смысл общей борьбы супротив варягов. Вадим выжидал, и он оказался прав. Повсему выходило, что Гостомысл внял его речам и более не помышлял о мести. Князь руссов, не теряя даром времени, готовился к дальнему походу. Две недели пролетели в упражнениях с конными десятками и, в конце концов, Вадим мог быть доволен. Дружинники практически идеально держали строй, дружно сокрушая мишени копейным ударом. Порадовали его и конные лучники. Их было всего трое – Вран, Сивояр и Хлуд. Хорошие, смелые и главное смекалистые парни. Теперь даже на крупной рыси они умудрялись из пяти стрел попадать три, а то и четыре раза, а это был огромный успех. Вадим был доволен.
Две недели отдыха пошли на пользу и изможденному Юски. Вепс отъелся, окреп и даже иногда упражнялся с лучниками. Немало времени князь проводил с другом. Им было что поведать друг другу в красочных подробностях…
Всеми сборами по хозяйству руководил воевода Бряг, который снаряжал скромный обоз из пяти саней. Воевода позаботился обо всем. И об оружии, и о снеди. Вот только бабы… Несколько бывших в имении женщин несколько смущали Вадима. Путь предстоял не близкий, да и опасный. Надо было проскочить по землям варягов и пройти мимо Альдегьюборга. А тут бабы… Две челядницы и еще три женки дружинников. Ну не отправлять же их в Новгород. Первым про то, кстати, намекнул Павел, но бабы, каким–то чудом прослышав про это, подняли такой хай, что Вадим коротко махнул рукой.
– Пускай едут. В случае чего, на сани их посадим. Найдешь, воевода, место на санях?
– Да этих, – Бряг кивнул на женщин, – парни на руках понесут…
– Лады…
Больше князю никто не докучал сборами.
Князь назначил отъезд на самый праздник Коляды. Логично полагая, что и в Новгороде, и в Альдегьюборге народ будет гулять, пировать, и что дружине руссов будет сподручнее без лишних глаз отправиться в путь. Да еще с учетом того, что праздники длятся не один день… Главное было пересечь Волхов и миновать земли Альдегьюборга.
Вадим гордо восседал на пегом жеребце, возглавляя тронувшуюся колонну. Князь был одет по–праздничному, в богатую кунью шубу, покрытую ярко–зеленым сукном. Тонкие золотые нити, вплетенные в узоры, покрывали сукно на рукавах, на груди, обхватывали шею и немного заходили назад. Под шубу Вадим надел кольчугу. На голове князя красовалась шапка с красным верхом, отороченная мехом.
Рядом с князем на каурой кобыле ехал Павел, чуть позади воевода Бряг при полном вооружении и Валуй. Бородач был отчего–то невесел. Его борода уперлась в грудь, а глаза избегали взгляда Вадима.
– Ты чего такой хмурной? – придержав жеребца, оборотился Вадим. – Валуй, что с тобой? Уж не захворал ли?
– Нет, не захворал…
– Так чего же?
– Может, любая у тебя в Новгороде осталась? – с ухмылкой спросил воевода.
Валуй вскинул голову так резко, что чуть шапка не слетела с головы. Он обжег Бряга взглядом, а потом обратился к Вадиму:
– Княже, слово у меня к тебе.
Вадим сбил шапку на затылок и удивленно посмотрел на товарища:
– Слово? Валяй!
– С глазу на глаз…
Павел, прислушивающийся к разговору, заметил, как насторожился Бряг и даже положил руку на рукоять меча.
– Отъедем, – предложил Вадим.
Они покинули главу колонны, свернув в сторону на пару десятков метров.
– Ну, говори?
Валуй замялся.
– Друже, – князь склонился и хлопнул бородача по плечу, – ты сам не свой.
– Мне надо остаться… не серчай, княже…
– Что?
– Я не могу поехать с тобой. Мне надо в Новгород.
– Ха, – князь широко улыбнулся. – Так, значит, воевода прав – у тебя хоть в граде?
– Нет, – отрезал Валуй. – Я новгородец, княже…
– Так я это знаю. Вот удивил!
– Я новгородец, – настырно повторил бородач, – я служу Гостомыслу и служу… – он осекся, – служил Звияге.
– Как? – Вадим дернул головой и убрал руку с плеча Валуя. – Как? Когда? Зачем? – брови князя сошлись у переносицы.
– Прости, княже, – чуть склонил голову бородач и тут же сдернул шапку. – Я не мог по–иному. Ты враг… Был врагом… мог быть врагом… Я…
– Постой! – Вадим резко оборвал его. – Постой!
Память быстро нащупала видение. «Сон! У меня же был сон! – воскликнул в душе Вадим. – Человек, следящий за мной, был в этом сне. Звияга! Он докладывал ему… Стоп! Пашкин амулет! Он передал волхву Пашкин амулет».
– И как долго ты следил за мной?
Валуй виновато опустил голову.
– С первого дня…
– В дружине Боривоя?
– Да, княже. Сначала это был наказ самого Боривоя…
– А потом?
– Про тебя и твоих друзей прознал Звияга…
– Не может быть, Валуй… – князь покачал головой. Он был поражен.
– Мне жаль!
– М–м–м… подлое семя! – князь сжал зубы. Он слушал и не хотел верить.
– Я обязан волхву многим… – продолжил бородач, – моя жена умерла… он спас мою дочь от черной хвори. Я давно служу новгородским князьям… и Звияга просил глядеть за Боривоем, а потом и за тобой…
– Но как? Как ты ему давал знать? Ты же всегда… почти всегда был при мне.
– Не я один внимал словам Звияги… были и еще верные ему дружинники. И еще волхв могуч, он мог проникать во сны.
– М–да… – князь лишь подивился разветвленной сети волхва.
«Вот ведь, сволочь, устроил тайную полицию», – негодовал в душе Вадим.
– Ты слышал наш разговор со стариком?
– Да, – искренне признался Валуй. – Он назвал тебя сыном…
– И боярину Жирославу тоже ты сказал?
– Да, княже, я сказал. А уж он Звияге досказал.
Упоминание о волхве вновь напомнило князю руссов об амулете.
– Ты передавал амулет чудинов Звияге?
– Да, – при этих словах новгородец полез за пазуху, – но потом передумал…
Валуй протянул князю золотой знак.
– Возьми, княже, и передай Бару. Это его.
Вадим узнал этот знак бесконечности и быстро вырвал его из руки новгородца.
– Как же так, Валуй? – Вадим дернул повод, и жеребец стал нервно переступать с ноги на ногу, словно почуял нервозность всадника. – Ты лечил меня… можно сказать спас пару раз… спину мне прикрывал… да и побег мой… Эх, Валуй, мы же с тобой с одного котла ели, одних врагов крушили…
– Княже! – дружинник вскинул голову и глянул прямо в глаза Вадиму. – Я в твоей воле! Что хочешь со мной делай! Но я не мог иначе, моя дочь… он спас ее… Я в твоей воле, княже! Но знай, княже, если б была возможность все повторить, я, не раздумывая, снова пошел бы за тобой в сечу!
– Хватит! – остановил князь этот поток красноречия, несвойственный Валую. – Хватит! Замолчь! Ты был мне другом, Валуй, – Вадим сжал зубы и сузил глаза. Ему было больно, но он должен был это сказать. – Уходи… Поди прочь! Я не хочу тебя видеть…
Вадим резко развернул коня, дал ему шенкелями и, не оборачиваясь, погнал за уходящей дружиной.
Валуй провожал его долгим взглядом.
– Прости, княже… – едва слышно выдавил бородач и утер крохотную каплю со щеки.
Вновь пошел снег… почти с чистого неба.
* * *
Вадим быстро нагнал колонну и вновь занял место во главе ее.
– А куда это Валуй собрался? – по–москальски спросил Павел, оборотясь в седле.
– Вот. Возьми, – ответил Вадим, протягивая главе медвежьего рода амулет.
– О! Откуда?! Ты же говорил, что…
– От Валуя, – огрызнулся друг.
Князь руссов оглянулся. Вряд ли их слышали. Юски и воевода сами о чем–то переговаривались.
– Так куда же он…
– Паша! – Вадим чуть склонился к другу. – Валуй следил за нами с самого начала. Он служил Звияге.
– Как? – Павел от удивления открыл рот. – Не может быть.
– Может. Он сам мне только что признался.
– М–да…
Позади фыркнула лошадь.
– А Валуй? – вопросил воевода.
– По делу я его отослал! – бросил Вадим. – В Новгород! Давай, воевода – подгоняй дружину!
Вадим ни с кем не хотел разговаривать. На душе было тошно. Эх, Валуй–Валуй…
Князь чувствовал, что закипает. Руки сжимали повод, хотелось что–то… чего–то… в морду бы ему…
Вадим разогнал жеребца и быстро вырвался вперед. Вот пролетело поле, кусты… Он гнал, припав к гриве коня, а мысли словно сошли с ума. Валуй–Валуй… Он ходил рядом, сколько раз выручал, врачевал раны, в бою спину прикрывал, да разве все упомнишь?! А оказалось, что не по своей воле. По воле господской приставлен был следить, докладывать… Мать честная!
На невысокий холмик жеребец влетел легко, играючи. Вадим узрел впереди лес и только тут охолонул. Ветер обжег не только голову, но и все тело. Он обернулся – так и есть. К нему уже спешили. Вадим сжал челюсти. «Что за жизнь, ни кому нельзя верить!»

Глава вторая. Сон Гостомысла

…Но я устал… устал до сроку,
И нету смысла, нету проку…
Трудный день подходил к концу. Сегодня, в последний день веселья, князь позволил себе лишку. Брага на меду и травах была хороша – не оторваться. Отгремела шумная Коляда, от праздника осталась легкая истома и тяжесть от чревоугодия. Пирующие расходились, расползались под затихающие звуки бубнов. Гостомысл гордо вскинул голову, обвел взглядом почти опустевшие столы. Князь был доволен – он стойко выдержал все тосты–здравницы и теперь покидал пир последним.
Чувствуя легкое опьянение, князь отправился почивать. Заботливо придерживаемый служкой, хозяин добрался до своей комнаты. Перво–наперво с него стянули сапоги, а дальше ему надоело мельтешение паренька перед глазами.
– Поди… – коротко распорядился князь, отпуская служку, – дальше я сам…
Небрежно побросав одежду на скамью, Гостомысл устало повалился на постель. Окинул шкуру, но укрыться сил не хватило.
– Девки… мои девки, – пробурчал он себе под нос, – м–да… да… доченьки… аха–хо…
Он так и уснул, продолжая еще что–то шептать. Через несколько минут, услышав негромкое посапывание хозяина, паренек осторожно заглянул в опочивальню и на цыпочках прошел к ложу. Он заботливо укрыл князя теплой шкурой и, задув свечу, также на цыпочках вышел за дверь.
Князь спал крепко, казалось, его ничего не тревожит, а тяжесть дня и накопившаяся усталость сделали свое дело. Князь спал… и видел своих девочек.
Старшую – Олову – он еще при жизни своего отца отдал в земли кривичей, выдав ее замуж местного князя, престарелого Олешу. Недолго Олова за мужем жила, помер вскорости престарелый Олеша. Так и не народила она детей. Пришлось отправить туда сына – Словена, который срубил крепкий град на берегу озера. Так и прозвали новый град – Словенск, в честь сына. Кривичи почитали его за князя, однако в сторону Новгорода глядели с завистью, оттого–то Боривой от них особо подмоги и не ждал. Да и как там было ждать, когда у кривичей своих забот невпроворот. Уж шибко соседи, воинственные латгалы докучали рубежам князя Словена.
Среднюю – Вторушу, следом за старшей просватал мерянский князь Нимоякке. Молодой еще тогда был, горячий. Приехал свататься – аж светился весь. Мехов навез, меду… Не очень хотелось дочь отдавать, да союз этот чудинский род держал крепко, много раз выручал. Но Боривой настоял тогда, да и Вторуша глазами на женишка стреляла, только ресницы хлопали. Кабы не шубка тяжелая, того и гляди взлетела бы от счастья. Отдал. Как не отдать… Почитай уже лет шесть тому…
Умила… младшенькая… стрекоза… Шустрая, так и скачет юлой. Хотя давно уж с ляльками не играет. Умила… Что ж, уже шестнадцатый годок пошел – пора. В самый раз бы и ее пристроить. Да кому отдашь–то?! Некому. Или…
Голос, как будто его голос, или чужой какой… нашептывал, ласкал – союзников тебе князь поболе бы, да верных, да крепких…
И то правда. А кто ныне из соседей в силу вошел? Вадим? Русы… Нет, ну не чудинам же опять девку отдавать – будет с них – хватит. Вадим? А что? Крепкий воин, и чует сердце, град свой вернет. Вадим… все бы ничего, но даже во сне губы князя скривились. Уж больно быстро этот Вадим выкрутился. Да и прежняя обида набивала оскомину, терзала. Род руссов… Давно словене перемешались с варягами пришлыми, уж никто и не помнит толком когда сие народилось. Руссы… были словене единокровные, а теперь, видишь – руссы. И поныне привечают они варягов заморских, дружбу водят… А сговорись они тогда еще и с Гутрумом, и быть бы беде неотвратной для Новгорода. Неугомонной затычкой торчало Белоозеро в делах новгородских, а ничего не попишешь… Вот и отец, Боривой тоже приступался, ан вон как все повернулось… Ах, как не хотелось Гостомыслу лицом поворотиться к руссам, но выходило, что без них никак не одолеть варягов. А вышибить их с Волхова ох как надо!
Все вдруг оборвалось. И слова, и мысли далекие и близкие… улетучились… Новое видение захватило разум и увлекло…
Умила крепка, красива – она создана рожать героев! Из ее чрева произрастает огромное дерево. Растет – набирает силу, пускает корни… все глубже и глубже… крепко стоит то дерево – не свернешь! Вот оно достигло великой силы и накрыло весь град княжеский – Великий град. И пошло разрастаться дальше… И плодов на дереве этом многое множество – не счесть. Великое дерево… крепкое…
А люди, узрев плоды, кинулись к нему и стали срывать и вкушать. И радостно стало людям, и покойно.
А дерево росло дальше. И вот оно уже покрыло и дальние веси, и другие грады, и еще дальше на юг, на север, на восток и на запад… И все люди тех дальних неведомых земель ликуют и тянутся к плодам, и достают их…
* * *
Князь проснулся внезапно, еще до первых петухов. Рассвет еще маячил далеко за стенами града, а Гостомысл был уже на ногах. Служка чуть не лишился дара речи, увидев на пороге одетого хозяина.
– Чего встал? – как ни в чем не бывало спросил князь. – А ну, неси квасу!
Испив холодного кваску, Гостомысл решительно вышел из терема – было срочное дело к волхвам.
Сон он помнил отчетливо, и его следовало немедленно истолковать…
Место верховного волхва занял спокойный и рассудительный Всесвет. Занял после убиенного Звияги, на совете, почти при полном единодушии, чего ранее не случалось и чего старики уже и не припомнят.
Сборы были коротки. Десяток дружинников во главе с самим воеводой быстро оседлали коней и двинулись. Поскрипывал под копытами снег, а в небе едва забрезжил рассвет. Путь был близок, всего–то до Волотова поля. Там, на краю дубравы, на холме и стояло главное поклонное место ильменских словен. Там же жили и волхвы во главе с самим Всесветом.
Князь не очень удивился, когда, войдя в скромное жилище старшего волхва, тот уже сидел и поджидал. Гостомысл едва склонил голову и положил на сундук гостинцы.
– Здрав будь, Всесвет.
– И тебе, княже, здравия.
– Дело у меня к тебе, мудрейший…
– Сядь, – спокойно ответил волхв, – чего зря ноги топтать. Знаю про твое дело – сон привиделся.
– Сон, – тряхнул головой князь, – думается мне, вещий тот сон.
– Может и так, – Всесвет почмокал старческим ртом, – сказывай.
Гостомысл быстро изложил суть дела. Старик угрюмо покачал головой и прикрыл глаза.
– Ну, чего молчишь, старче? Говори – сон мой вещий?
– Вещий, княже… Вижу, что плод от Умилы принесет народу нашему благо и соседним родам тоже…
Князь не утерпел и хлопнул себя по ляжке.
– Ну что я говорил – вещий сон!
– Не спеши, – прервал его веселье волхв, – это еще не все… Плод ее чрева – это великий воин, слава наших предков и наших потомков. Верь, княже, боги не оставят тебя. От сына Умилы и от его сынов богаче станет вся земля. И прославят они княжения свои на многие лета.
– Главного–то, старче, я не понимаю – за кого дочь отдавать. От кого она понесет… от кого род продолжит?
– Не знаю, – честно признался старик, – про то в твоем сне ничего не было.
– Как же так?
– Не знаю…
Князь в задумчивости почесал правую бровь.
– За кого же отдавать?
– Не ведаю…
– Да что ты заладил, Всесвет, – Гостомысл вскочил, – не знаю, не ведаю…
– Истинно тебе говорю – не знаю, – как заговоренный повторял волхв, – это тебе решать.
– Мне?
– Тебе.
Князь вдруг просиял.
– Значит, воина великого родит?!
– Верно… так говорят боги, что послали тебе вещий сон.
– Мне решать… так–так… Ну, я ужо решу!
Гостомысл поворотился на каблуках и, уже открывая дверь, бросил через плечо:
– Бывай, Всесвет! Спасибо!
* * *
Напасть пришла вскорости. Не успел князь как следует утвердиться в своем решении насчет младшенькой Умилы, как дурные вести проникли в Новгород. Варяги вторглись в пределы меря и принялись разорять земли князя Нимоякке. И пуще того, донесли соглядатаи, что вкупе с варягами шли дружины чудинских родов, принявших руку врага.
Гостомысл нервно закусил нижнюю губу. Первым порывом было срочно посылать к сыну, в земли кривичей, просить подмоги, да и самому сбирать дружину. Пока зима, пока стоят реки, можно успеть собрать сильный кулак… Князь тяжело вздохнул. Поспешное решение – не лучший выход, вспомнил князь увещевания собственного отца. Прав был Боривой, надо искать дружбы с руссами.
– Эй! – раздраженно позвал князь.
Дверь быстро отворилась, и в дверном проеме показалось встревоженное лицо служки.
– Живо кликни ближних!
Лицо стремительно дернулось, и парнишка убег исполнять приказ.
Насчет Умилы князь больше не сомневался. Когда ему доложили, что ближние люди собрались и ждут, Гостомысл распорядился срочно снаряжать гонца. Пока слуги суетились, князь взял тонкую дощечку и вырезал на ней несколько черт и рез. Затем князь вышел во двор и, завернув дощечку с письменами в кожаный мешочек, подал гонцу.
– Ты должен успеть нагнать князя руссов. Запомни, его зовут Вадим. Стяг у него с трезубцем. Его дружина сейчас должна быть на землях боярина Жирослава. Запомнил?
Гонец кивнул.
– Передашь это только ему лично в руки и скажешь: дескать, князь Гостомысл ждет ответа. Останешься при руссах, пока князь Вадим не даст ответа. Запомнил?
Гонец понимающе качнул головой.
– Все. Скачи.
Гостомысл поворотился, дабы войти в терем, и тут сердце сжалось до боли – Вторуша! Его средняя дочь – как она там? Убережет ли Нимоякке жену?

Глава третья. Черты и резы

Кто тебя осудит?
Коли ты ее не взял.
Кто тебя проводит?
На другую ты гадал…
По сию пору боярин Жирослав гостей не ждал, не чаял. Боярин безвылазно просиживал штаны в своей усадьбе, занятый ратными приготовлениями. Князь Гостомысл наказал ему готовить к весне ратников, и Жирослав, потужив о своей мошне, перечить князю не стал. В Раховке собралось до четырех десятков молодцов, коих боярин бесхитростно упражнял и готовил им снаряжение. К слову, тоже весьма скромное, ибо все хлопоты по сбору дружины легли на его карман, а мошну боярин привык беречь да приумножать.
Земли боярина вплотную примыкали к варяжским, с крепким боргом. Благо еще, что река разделяла порубежье. Но что та река для варягов? Оттого Жирослав был угрюм и невесел, что соберись северяне пришлые вдарить по новгородцам, то его селения первыми примут удар. А это разорение вчистую. И прежнему князю Боривою сказывал боярин, что, дескать, а не лучше ли с градом ихним торговать, а не ратиться. Но Боривой и слышать не желал. А ведь дело предлагал Жирослав, да и купцы новгородские от затяжной войны убытки терпели немалые. А варяги, что те, гутрумовские, что эти, плотно запечатали выход в озеро для новгородцев. Боярин, скрепя сердце, готовился к весне, к новому походу, а червь сомнения точил душу все больше. Трудно, ох, трудно сковырнуть северян из града…
Небесное колесо уже закатилось и сгинуло, когда боярина встревожили крики во дворе. Жирослав подхватил пояс с мечом, накинул шубу и на пороге столкнулся с главным своим тиуном.
– Ну?
– Идут… с факелами! – ответил тиун, утирая влажную бороду и тыча рукой в сторону ворот.
– Да кто?
– Неведомо, господине! Идут не таясь. Прямо к нам.
– А ну пошли.
Жирослав взошел по лестнице на стену. По открытому полю перед Раховкой вереницей двигались факелы, десятка два. Боярин слышал фырканье лошадей и легкий скрип снега.
– Ты чего, скотина, вылупился?! – рявкнул боярин на тиуна. – Живо всех на стену! Изготовиться!
Пока ратники, топоча, как кабаны, занимали оборону, незнакомцы остановились на расстоянии полета стрелы.
– О, гляди… – раздался голос на стене.
Но боярин уже и сам видел, как от вереницы отделились три факела, которые стали стремительно приближаться к воротам.
– Кто такие? – прокричал Жирослав, когда всадники осадили коней подле стены.
– Князь руссов Вадим, из гостей, от князя Новгородского Гостомысла. Просит у боярина Жирослава стол и кров!
Боярин нервно сглотнул. Вот уж действительно кого он никак не ожидал.
– Князь руссов? – громко переспросил Жирослав.
– Он самый! – ответил Вадим. – Или ты меня, боярин, не признал? – Три факела сдвинулись, ярче освещая фигуру князя. – В прошлый раз ты шибче думал! Так пустишь или как?
Несколько секунд боярин стоял, не шелохнувшись. Из гостей, от Гостомысла? Врет, или, может, вправду помирились они?
– От князя Гостомысла, стало быть? – все же решился спросить боярин.
– От него! Мир теперь промеж нас. Не сомневайся, боярин!
– Ну, коли так… – Жирослав кивнул воинам у ворот. – Открывайте!
Ворота нехотя отворились. Первым въехал Вадим, за ним Павел и Юски. Следом во внутренний двор въехало два десятка вершников во главе с воеводой Брягом, далее сани и пешие дружинники. Во дворе сразу стало ярко от факелов и тесно от гостей.
– О, я погляжу, вас много… – озадаченно произнес Жирослав.
– Не переживай, боярин, – Вадим спрыгнул с седла. – Стеснить – стесним, но объедать тебя не станем. Своих запасов вдоволь.
– Милости прошу, гости… – хозяин усадьбы на секунду замялся, но затем добавил: – дорогие. Чупай! – окликнул боярин кого–то из слуг. – Проследи за гостями, чтоб всего было в достатке!
– Сделаем, – Чупай с поклоном удалился, на ходу раздавая приказания, кому куда становиться, куда заводить лошадей, где распрягать сани.
– Прошу в дом, – ласково улыбнулся Жирослав.
Вадим чуть подотстал. Воевода, заметив взгляд князя, спешно подошел.
– Устроишь людей – подымись в терем и держи ухо востро, – шепнул Вадим воеводе.
Бряг хитро прищурил глаза и едва заметно кивнул головой, мол, обижаешь, княже…
Боярин, сопровождая гостей, первым поднялся на крыльцо. Почти перед самым его носом дверь распахнулась, едва не сбив боярина.
– Вадим! – радостный девичий голос пропел, словно соловей.
– Квета, – князь руссов оттеснил Жирослава в сторону, широко распахивая объятия. – Квета, да тебя не узнать!
Девушка кинулась вперед… Она хотела с разбегу очутиться в этих объятиях, но сбоку раздалось нервное сопение отца. Соблюдая приличия, она позволила только взять себя за руки. Объятий не получилось…
– Вадим, я так рада, так рада…
– Квета…
– А где же Валуй? – девушка выглянула из–за плеча князя и окинула взором его спутников.
– Нет Валуя, – продолжая улыбаться, ответил Вадим, – в Новгороде он остался… дочь у него там…
– М–м…
– Пойдемте в дом, – подал голос боярин, зажатый у стены дверью. – Чего напрасно…
– Пойдем, Вадим, – Квета поманила князя за собой. – Я батюшке все–все рассказала…
И отчего Вадиму почудилось, что это ее все–все значило нечто большее…
– Как вы меня спасли от татей… от Бокула Шибайло, помнишь?
– Как не помнить – помню!
Гости проследовали в большой зал, где уже горели глиняные светильники и несколько толстых сальных свечей. Тут же, важная как пава, в зал вошла хозяйка. Высокая и статная, в синем платье, с аккуратно забранными волосами.
– Бажана… – заприметив супружницу, окликнул боярин.
Она подошла. При виде мачехи у Кветы скривились губки.
– Вот, – Жирослав указал на Вадима, – будем знакомы…
– Так вроде знакомы мы, в прошлый–то раз… – перебила его Бажана.
– Се князь руссов – Вадим Белозерский.
Женщина недоверчиво посмотрела на мужа, потом на Вадима, на Квету, что продолжала держать гостя за руку, и вновь на мужа.
– Князь руссов? – она тряхнула головой, и ее серебряные височные кольца издали тонкий мелодичный звон.
– А что, Бажана, прям и не вериться тебе? – цокнув языком, спросил Вадим. Он не стал дожидаться ответа, а обернувшись к боярину, вопросил. – А где ваш пострыленыш… Растислав, кажется…
– Так тут он, – поспешил заверить Жирослав, – сейчас кликну… пошлю за ним…
Краем глаза Вадим уловил движение Бажаны – «Ты смотри, как напряглась…»
– Прошу к столу, – хозяин усадьбы сделал гостеприимный жест. – Бажана… Квета…
Гости стали усаживаться. Жирослав тут же отослал дочь к себе. Девушка вспыхнула румянцем.
– Батюшка, а как же гости? Я хотела…
– После, – оборвал ее боярин.
Квета стрельнула глазами в сторону князя руссов. Вадим перехватил ее взгляд и ласково улыбнулся. Девушка, зардевшись пуще прежнего, чуть не приплясывая, выбежала из зала.
На стол расторопные слуги уже начали выставлять яства. А боярин увлек супругу за локоток и что–то усердно втолковывал ей в уголке. Их шептание продолжалось не более одной минуты, после чего женщина, недовольно фыркнув, удалилась из помещения.
* * *
В зал ворвались ароматы чеснока, и следом на столе появилось несколько жирных гусей, зажаренных до румяных корочек. Слуги внесли ковриги. Вадим, да и Павел, пребывая в этом времени, уже успели оценить местную кухню. Она была с виду простой, но четко бьющей в цель. В особенности друзьям нравился хлеб. Пшеница в здешних краях была роскошью, а вот рожь, ячмень и овес родились на славу. Муку еще не научились измельчать в пыль, и оттого хлеба часто запекали с попадающимися половинками зерен. Но именно этот факт придавал ковригам неповторимый вкус и приятную сытность.
Далее последовали разносолы…
В больших глиняных тарелках заманчиво расположились огурчики, источающие ароматы дуба, и капуста с яркими вкраплениями брусники и клюквы. Большие лопухи черных и белых груздей разместились на тарелках поменьше, обильно политые сметаной. Павел, восседавший рядом с Вадимом, толкнул друга локтем.
– Икра…
– Отлично, – согласился Вадим.
Слуги поставили рядом с князем руссов глубокую тарелку с бледно–желтой икрой.
Юски, едва пристав со своего места, бегло оценил сей деликатес и изрек со знанием дела:
– Щучья…
В довершение, на столе появились кружки и крынки с ароматной брагой. У гостей навернулись слюни…
– Рад видеть у себя в доме столь именитых гостей, – поднял боярин первый тост, когда слуги окончили сервировать стол. – Хочу выпить за здоровье князя руссов на многие лета.
– Ой ли, – чуть слышно вырвалось у Павла.
Жирослав, однако, не расслышал или сделал вид, что не расслышал. Он продолжил:
– На многие лета, чтоб мир стоял промеж Белоозером и Новгородом.
– Хорошо сказал! – подхватил тост Вадим. – Вот можешь, когда хочешь.
Дружно выпили.
– Угощайтесь… – боярин сделал широкий жест.
* * *
Лишь только три тоста прозвучали за столом в боярском тереме, когда в помещение вошел Радаслав. Он, коротко поприветствовав гостей, подошел к Жирославу и, склонившись над ухом, что–то зашептал.
– Больше двух говорят вслух, – отбросив на блюдо объеденную гусиную ножку, заметил князь руссов. – Что–то стряслось, боярин?
Вадим, верно, уловил беспокойство во взгляде хозяина.
– Гонец к тебе, княже… – боярин жестом отстранил Радаслава.
Пасынок отошел и, пройдя вдоль стола, занял место напротив гостей.
– Вон оно как.… И от кого? – с интересом спросил Вадим.
– От господина нашего, князя Гостомысла.
– Вот тебе новость… – Павел отер рот от следов сметаны.
– Да уж… – протянул князь руссов. – Так чего ждешь – зови гонца!
– Радаслав, – воззвал боярин, отвлекая юношу от квашеной капусты. – Кликни гонца!
– Хорошо, отец.
Заинтригованные гости отложили чревоугодие…
Первым в дверь вошел воевода Бряг.
– Дозволь, княже, – в нарушение традиции обратился он не к хозяину дома, а к своему господину.
– Давай, воевода.
Бряг сделал шаг в сторону, пропуская вперед незнакомца.
– Се Улеб, княже. Гонец князя Гостомысла, – воевода жестом указал гонцу место.
Тот прошел пару шагов, поклонился. Дверь плотно притворилась за вошедшим следом Радаславом. Юноша бочком–бочком обошел гостей и уселся подле боярина. Он тут же накинулся на еду с таким видом, что все происходившее в зале его вообще не касается.
– С чем пожаловал? – вопросил Вадим, глядя в глаза гонцу.
– Почерк у меня к тебе, княже, – гонец вновь поклонился и полез за пазуху.
Юски нервно дернулся, опустил руку на рукоять ножа, но, заметив абсолютное спокойствие воеводы, возвернул ладони на стол. Улеб извлек из–под одежды кожаный футляр, развернул его. Бряг принял небольшую деревянную табличку и поднес князю.
– Так… Опа… Баар, глянь–ко, резы и черты, – Вадим показал письмена другу.
– Забавные каракули, – вполголоса подивился Павел.
– Ага, забавные, – князь руссов понизил голос до шепота, – только я читать это не умею. Резы и черты вообще не существуют…
– Как так?
– А вот так. В институте говорили, что резы и черты недоказанный факт. Мы изучали только глаголицу и кириллицу…
– Ну, пусть в вашем институте что угодно говорят, но эти черты с резами вот – на лицо.
Они говорили на своем, на родном… И хотя переговаривались они тихо–тихо, все присутствующие поглядывали на них с настороженностью. А боярин Жирослав так и вовсе навострил уши.
Признаваться было не очень удобно, а надо, поэтому Вадим, повертев в руках почерк, вопросил:
– Кто в грамоте силен?
Народ быстро переглянулся, но первым подал голос воевода.
– Дозволь, княже?
Вадим протянул ему послание. Бряг оправил бороду, взял почерк и долго изучал содержимое. Его губы беззвучно шевелились, вчитываясь в руны.
– Так ты умеешь читать, воевода? Что там? – князь отпил браги. – Ну?
Воевода обвел взглядом всех присутствующих.
– Княже, Гостомысл предлагает скрепить союз промеж вами женитьбой…
На лице Вадима расплылась улыбка.
– Хм… – он чуть запрокинул голову.
– Новгородский князь обещает тебе в жены свою младшую дочь Умилу.
При этих словах боярин Жирослав окаменел на несколько секунд. Потом, вдруг схватив кружку, вскочил и радостно провозгласил:
– Вот это радость…
– Погоди, боярин! – прервал его Вадим. – Чего ты скачешь? Не решено еще… – он взглянул на гонца. – На словах, что велено передать?
– Князь повелел дождаться твоего ответа.
– Дожидайся, – позволительно кивнул Вадим, мол, аудиенция окончена.
Улеб поклонился и вышел.
– Чего застыл, воевода? Проходи к столу.
Бряг тут же скинул тулуп…
– За это надо выпить, – предложил Павел. – Вот и тебя обженим, – и он хитро подмигнул другу.
– Не спеши… Но выпить надо!
Сладковатая брага приятно разлилась по телу, всколыхнув воображение. Хм, жениться…
– Боярин, а хороша ли у Гостомысла девка? – Вадим отодвинул блюдо и сложил локти на столе.
– Как есть – хороша! – ответствовал Жирослав.
– Сколько годков–то?
Боярин закатил очи, видимо, припоминая, подсчитывая…
– Шестнадцать уже…
– Ого, большая, – съязвил Павел.
– Верно, княже, боярин сказывает, – подтвердил воевода, – я сам прошлой зимой видел ее в Новгороде. Красна девка.
«Ишь как разошлись, – отметил чуть захмелевший мозг князя. – Так и жужжат – надо брать!»
– А ты что скажешь, Юски?
– Шестнадцать лет – большая невеста, – почти философски начал вепс, – я свою Айникке в пятнадцать брал, и ничего…
– Боярин, глаза какие у нее, ведаешь ли?
Жирослав опять призадумался.
– Нет, княже, не упомню…
– Ну вот, – протянул Вадим с таким видом, что не знание цвета глаз будущей невесты разом рушит все дело. – Ну вот… как же так, боярин? Глаза первое дело в жене!
– Кха, – весело прыснул Павел и в тон другу добавил: – в жене главное руки!
– У женщины должны быть крепкие ноги, – отхлебнув браги, вставил Юски, – чтобы она могла рожать здоровых детей!
– Да ну… – махнул рукой воевода, – не то, княже… В бабе главное жопа! Крепкий зад должен быть, чтобы сильных воинов нарожала!
– Точно – зад! – воскликнул Павел. – Про зад мы как–то и позабыли…
Гости разом прыснули со смеху.
– Тебе только крепких воинов подавай, воевода. Чтоб ты их сразу в дружину пристроил! – сквозь слезы смеха насилу высказал Павел.
– А чего? Место воина завсегда в дружине!
– М–да… – разинул было рот Жирослав, но его перебил Вадим.
– Ладно, хватит ржать! Цыц тут мне! – Вадим сделал серьезное лицо. – Что вы тут похабщину развели… И не зад, а бедра! Все же про мою будущую невесту говорим! А может статься, и жену!
– Выпьем! – улучив подходящий момент, предложил Жирослав.
– Выпьем! – почти хором поддержали гости, к которым не преминул присоединиться и Радаслав.
Бряг зычно крякнул, опорожнив кружку досуха.
– Польза от свадьбы нашему делу великая, – сказал воевода, утирая рот.
– Точно. Тебе нужна жена. Вот возьмешь град, кто будет за хозяйством глядеть? – Павел озорно посмотрел на Вадима. – И опять же… ты уже давно без жены…
– Да уймись ты… – князь хлопнул друга по плечу.
– За дружбу! – неожиданно для всех выкрикнул боярский пасынок.
Только теперь гости заметили, что парень уже набрался. И когда только успел?
– Радаслав! – попытался было одернуть юношу Жирослав.
– Оставь, боярин, – пресек его князь руссов, – парень прав. За дружбу!
Кружки опустели и шумно водрузились на стол.
– Стало быть, она прямо красавица…
– Не сомневайся, княже, – пробасил воевода, – девица что надо…
Вадим перевел взгляд в сторону. В глазах товарищей он прочел явное одобрение.
– Разве мы нищие? Разве кощеи какие? Негоже нам принимать предложение Гостомысла, покуда град свой не возвернем!
– Верно, княже, – в сердцах взмахнул кулаком воевода, – не сомневайся, отобьем Белоозеро!
– Точно! – поддержал друга Павел.
– Да, – мотнул головой Юски.
– А ну, кличьте гонца обратно! – повелел князь руссов.
Воевода поднялся, прошествовал к двери.
– Гонца к князю! – крикнул Бряг, отворив дверь.
Новгородский посыльный явился через пару минут. Гонец быстро утер рот, видимо, выдернули парня из–за стола.
– Значит так, – начал Вадим, – передашь господину своему, что, дескать, князь руссов весьма рад предложению. И что согласен, стало быть… Токмо свадьбе быть опосля того, как град свой возверну! О том сразу упрежу Гостомысла, с гонцом. Все ли запомнил?
– Запомнил, княже.
– Ступай!
Улеб откланялся, вышел.
– Вот это дело, – растянувшись в улыбке, изрек Павел.
– М–да… – поддакнул Юски.
– Дай сроку, княже, – пробасил воевода, – возвернем град наш!
– За победу! – воззвал Жирослав.
– За победу!
«Бух», – издала глухой звук упавшая голова Радаслава.
– Умаялся… – щелкнул языком Павел.

Глава четвертая. Сирота

Все не то…
Но я остался…
Остался жить!
После долгого возлияния, боярин проводил гостей в опочивальни. Юски и Павлу досталась совсем небольшая, а Вадиму выделили отдельную, просторную…
Бряг, не желая оставаться в тереме, направился к дружине, шепнув на ходу князю:
– Я к дверям рынду пришлю…
Вадим понимающе кивнул.
Сейчас князь, оставшись один, крепко зажмурился, отер лицо влажным полотенцем, пытаясь прогнать хмель. Хм, жениться…
У дверей послышались шаги. Вот они стихли, чуть слышно стукнули об пол ножны – рында занял свое место.
Князь разделся, сел на ложе.
– Хм… Умила… жениться…
Он хотел было задуть свечу, как вновь услышал шевеление за дверью. И следом раздались приглушенные голоса. Вадим поднялся, подошел к двери, прислушался.
– Не можно… – раздался мужской голос.
– Я быстро. Пусти, – князь узнал голос Кветы.
– Боярышня, говорю – не можно…
Вадим нахмурил брови.
– И чего ее принесло? – вопросил он в пустоту и тут же решил вмешаться в разговор за дверью. – Рында, пусти боярышню.
Секундное замешательство, и Вадим услышал, как тяжело отступил от дверей телохранитель.
Квета робко вошла и неслышно притворила за собой дверь. Вадим был удивлен, он никак не ожидал подобной смелости от боярской дочери.
– Квета, ты весьма поздно…
Она не дала ему договорить. Девушка так стремительно прильнула к нему, обхватив его за талию, что князь не успел воспрепятствовать. Квета нежно прижалась к нему, приложив голову к его груди.
– Чего ты хочешь?
– Разуть тебя…
– Да? – удивленно спросил Вадим, понимая, куда клонит дочь боярина.
Ее откровенность, признаться, несколько смутила.
– Да.
Ее глаза блестели, а лицо все светилось от близкого, как ей казалось, счастья.
– Нет. Прости, я не могу, – Вадим плавно отстранил девушку от себя. – Я не могу… Ты не ведаешь, что творишь.
Князь отступил на шаг.
– Ты же другому обещана… Что же Радаслав?
– А ну его… – боярышня грациозно взмахнула рукой, словно прогоняя морок, – не люб он мне. Я про то и батюшке сказала.
– А он? – Вадим намеренно пытался увести разговор в сторону и вновь чуть отступил назад.
– Пустое это… Радаславу и Бажане именье батюшкино надобно, вот они про свадьбу и думают…
– Ну?
– Да, Вадюшка, – она подошла, – батюшка и так его за пасынка держит… вот усыновит его, и будем им усадьба с селами…
Князь только подивился рассудительности дочери Жирослава.
– А тебе, что же, все равно?
– У меня приданное уже и так есть… что мне усадьба…
– Ой, Квета…
Девушка подошла вплотную, еще шаг…
– Квета! – наигранно грозно предупредил ее Вадим.
– Любый мой… – казалось, она не слышит его. Квета положила руку ему на плечо и снова прильнула к груди. – Любый мой…
«Девка сошла с ума, – про себя покачал головой Вадим, – я же не железный…» И, как назло, она тихонько всхлипнула.
– Любый… Вадимушка, ты побрезгуешь мной – да? Ты теперь князь, а я…
– Квета, только не надо рюмить.
– Хорошо, не буду, – она тут же утерла слезы. – А ты не прогонишь? Не гони меня, Вадюшка…
Князь вновь отстранил ее от себя, обошел и сел на ложе.
– Ну, Квета… – он хлопнул себя ладонью по лбу, – ну ты даешь, однако…
– Что, Вадюшка? – она вспорхнула и плавно опустилась рядом.
– Вообще–то это женихи к невестам сватаются, а не наоборот.
– Я знаю. Пусть…
– Ох, Квета, прознает отец, быть тебе битой!
– Ну и пусть…
– Как это ну и пусть! – он посмотрел ей в глаза, а она уже склонила голову, готовая припасть к его плечу. – Позора не оберешься.
– Да какой же в том позор, – девушка остановила падение своей головы всего в паре сантиметров от его плеча. – Ты же князь, нет в том позора. Ты каждую помани… А я? Люб ты мне, Вадимушка, не как князь, как муж люб! Я это еще тогда поняла… когда ты спас меня от бродников.
«О–о–о, – протянул беззвучно Вадим, – понятно! Девка нашла себе героя и спешит отблагодарить за спасение. Влюбилась, ага…»
Горячее дыхание Кветы опалило лицо Вадима. Она так красиво дышала! Так дышала, что грудь в такт дыханию натягивала ткань платья и опускала, натягивала и опускала… От нее приятно пахло травами, а пухлые, чуть приоткрытые губки манили, манили… А глаза…
– Стоп! – решительно произнес Вадим.
А она решительно прильнула к его губам. Целоваться она не умела. Так откуда бы ей? Но князь не отстранил ее почему–то… Вначале Вадим скромничал, почти смущался, а Квета так и норовила использовать все свое обаяние и неумелое владение языком. Руки князя, почти против его воли, заключили стройное девичье тело в крепкие объятия. Поцелуи стали более откровенными, Вадима словно невидимая сила качнула в сторону, и он повалился на ложе, увлекая за собой Квету…
* * *
Боярин решил навестить дочь, извиниться… Он искренне любил ее, желал счастья. Вон и Радаслава ей уготовал в мужья, чтоб добро нажитое воедино осталось. Квета противилась этому замужеству, и боярин про то знал. Строптива дочка не в меру, вся в мать. Своевольство ее, поди, вон уже чуть до худого не довело. Кабы не этот Вадим… князь руссов, стало быть… едва ли жива–здорова возвернулась. А Бажана…
Жирослав при воспоминании о жене сморщил нос, а потом оттаял и улыбнулся уголком губ. Мила ему была Бажана, ох, мила. Где еще сыскать такую красавицу?
– М–да, – вслух поддакнул боярин своим мыслям и вспомнил, как последний раз был с женой.
Жирослав подошел к девичьей, ради приличия стукнул пару раз и тихонько приоткрыл дверь.
– Дочка, спишь?
Он часто вот так заходил к ней пожелать доброй ночи. Что–то неисполненное гложило душу боярина. А ведь он обещал жене беречь Квету. Но что? Что–то упустил, сделал не так…
– Дочка?
В комнате было темно, а Квета не отвечала. Боярин проследовал к ложу – пусто.
– Кветушка…
Он устало опустился на скамью подле ее постели, и тут его как молнией прошило.
– Сбежала!
Жирослав рывком вскочил, но другая мысль перекрыла предыдущую. Не теряя времени, боярин вышел из девичьей. Он прошел по темному коридору, миновал лестницу, что вела вниз, и чуть было не напоролся на меч.
– Потише, дядя, – не громко, но четко прозвучал голос рынды в темноте.
– Ты чего это… – боярин замер.
– Кто такой? Чего шастаешь? – так же негромко вопросил рында, не убирая меч.
– Ты сдурел, – цыкнул хозяин дома, придя в себя от неожиданной встречи. – Я боярин Жирослав.
– Да хоть волхв с Волотова поля. Князь почивает. Шел бы ты, боярин, спать.
– Ну… так я и не к нему вовсе… Дочь моя Квета не проходила ли? Не ведал?
Сердцем, отцовским сердцем почуял боярин неладное. Рында на пару секунд замялся с ответом, и это только укрепило Жирослава в догадке.
– Не проходила, – наконец ответил воин. – Я князя стерегу, а не девок.
– Молодец, – похвалил боярин телохранителя, – хорошо несешь службу. Молодец.
Жирослав резко развернулся и пошел прочь от дверей княжеской опочивальни. На душе скребли кошки, а в сердце буянил медведь. Боярин спустился вниз, в кладовую. С превеликим трудом он нашел свечу и зажег ее. Взор Жирослава упал на ряд крынок, запечатанных воском. Схватив одну из них, он рывком содрал печать и опрокинул содержимое себе в рот. Он пил, пил, и сладковатая брага наполняла сердце еще большей тревогой. Боярин крякнул в кулак и осел на скамью.
– Вот девка… – он сплюнул себе под ноги и допил крынку до конца. – Едрить ее в… М–да!
Вторую крынку он смаковал дольше. Голова, наполненная мыслями и хмелем, чуть закружилась.
– Князь, как же… честь оказал. Эх, Радаслав–Радаслав… ну что же… ха, вот Бажана нытье устроит, едрить ее через полено…
Боярин пошарил взглядом по полкам – ничего съестного не обнаружилось.
– Ладно, – он махнул рукой и вновь отпил браги. – Коли так… уже. Ну, Квета, ну заноза! Ха–ха, обохотила князя – дура! А коли князь откажется? Пошто ему новгородская девка–боярышня, когда ему Гостомысл свою Умилу обещал. Нет, ну дура девка!
Третью крынку он не допил… Глаза стали слипаться, и одна только одна мысль заела душу – «Только бы не понесла…» Впрочем, боярин понимал, что и это, случись оно так, ничего бы не меняло. Если бы боги судили, и Квета понесла бы от князя, то это скорее гордость, чем позор.
Жирослав уронил голову на руки. Сальная свеча дрогнула и упала на стол…
* * *
Они спали сладко. Крепко обнявшись. Квета, раскидав по подушке свои светло–русые волосы, тихонько посапывала на груди у Вадима.
Князь вдруг повел носом. Пахнуло дымом. Вадим дернул головой – принюхался. Печной дым он знал хорошо. В этом времени печи были везде и повсюду, а как без них? Ни обогреться, ни пищу приготовить. Но это дым был другой…
Вадим, еще не до конца доверяя своему обонянию, осторожно высвободил руку, потихоньку встал с ложа, оделся. Толкнув дверь, отворить ее не смог, видно, рында надежно подпер ее своим телом. Однако телохранитель от толчка тут же сбросил дремоту.
– Княже…
– Тихо, не шуми, – Вадим вышел в коридор. Запах дыма здесь ощущался явственней. – Чуешь?
Воин повел носом.
– Чую! Кажись горелым тянет… Никак пожар…
– Тихо ты, не каркай!
Князь решительно зашагал по коридору. У лестницы, ведущей вниз, дыма было уже заметно больше. Они прошли несколько ступеней вниз, когда пламя, одолев преграду, вырвалось наружу.
– Пожар! – вскрикнул рында.
– Наших подымай – бегом!
Рында сиганул через перила и, оглашая еще сонный терем криками «Пожар!», вырвался на двор. Князь отступил назад. Огонь, получив приток свежего воздуха, метнулся вверх и в следующую секунду принялся облизывать нижние ступени лестницы.
– Квета! – мысль обожгла душу, и Вадим стремительно кинулся назад.
– Квета! – князь ворвался в опочивальню, как ураган. – Одевайся!
– Что? – вяло протянула девушка, едва оторвав голову от подушки.
– Горим! Одевайся!
– Как?
– Ох, мать! Горим, говорю – пожар!
Наконец до нее дошел смысл.
– Ой, боженьки, – пискнула Квета и стала поспешно натягивать одежду.
– Ратуйте, люди! Горим! – во дворе уже началась суета.
– Квета – пошли!
К нижней лестнице уже было нельзя, там властвовал огонь. Вадим вспомнил о крыльце.
– Пошли!
Снаружи, на второй, господский этаж вела широкая крытая лестница – крыльцо, туда и направился Вадим. Почти одновременно открылись две двери, и князь чуть не налетел на одну из них.
– Вадим!
– Паша, Юски – уходим!
– Квета! – позади раздался гневный голос Бажаны.
Женщина стояла в шубе, накинутой поверх исподнего. В руках у нее горела свеча.
– Ты решила огоньку поддать! – обернувшись и приметив Бажану, заметил Вадим. – А ну все за мной!
– Квета! – мачеха чуть не притопнула ногой. То ли она что заподозрила по растрепанному виду девушки, то ли ничего не понимала в происходившем…
– Пожар в доме! – резко бросила Квета в лицо мачехи. – А где батюшка?
– Радаслав! – визгливо вскрикнула Бажана и тут же кинулась в опочивальню сына.
– Блин… все – пошли, – князь дернул Квету, и они устремились к крыльцу.
Они стрелой достигли двери, Вадим пинком открыл ее.
– Выходим–выходим! – князь бросил взор на двор. Заметил Бряга и еще с десяток своих дружинников, которые уже суетились у колодца.
Все четверо дружно сбежали вниз.
– Бряг – давай в цепочку от колодца…
В это время пламя, пробив себе дорогу, вырвалось через узкие оконца… почти беззвучно лопнули пузыри… Терем горел пока только с одной стороны, но хорошо просушенные венцы схватились лихо, и пламя устремилось прямо по стене вверх.
Боярская челядь высыпала во двор с криками и воплями.
– Горим!
– Ой, люди! – заголосили бабы.
Кого–то сшибли в давке, упало ведро, окатив одного из дружинников ледяной водой, послышался крепкий мат…
– Лейте на стену! – скомандовал Вадим.
В это время призывно заржали лошади, почуяв неладное. Конюшня находилась в опасной близости от разрастающегося пожара.
– Конюшня! – князь уже было и сам хотел пристроиться в цепочку, но его одернула Квета.
– Вадимушка! Там отец!
Князь глянул на пламя, которое уже начало подбираться к крыше.
– Умоляю, Вадимушка…
– Отойди подальше! Паша, убери всех баб отсюда!
– Отошли! Все отошли! – тут же повысив голос, орал на вопящих женщин Павел.
Однако не все челядники оказались слабы на нервы. Некоторые, схватив ведра, принялись помогать мужчинам.
– Ах ты, черт… – Вадим рывком преодолел лестницу и вбежал в терем.
Едкий дым заволок все пространство. Вадим не сделал и пары шагов, когда ему пришлось припасть к полу. Быстро перебирая конечностями, князь на четвереньках добрался до опочивальни боярина. Дым мешал видеть, глаза начинали слезиться…
– Жирослав! Бажана! Радаслав!
Почти на ощупь он исследовал комнату – пусто. Вдохнув последний раз, он вскочил и вылетел на крыльцо. Первым рядом оказался Павел.
– Дыши… дыши, – приговаривал друг, похлопывая Вадима по спине.
– Боярин… не выходил? – откашливаясь, спросил князь.
– Нет.
– Дай воды.
Павел унесся. Принес ведро.
– Лей!
Глава медвежьего рода окатил друга с головы. Вадим успел на лету схватить пару глотков.
– Я пошел… Готовь еще ведро.
Набрав полные легкие, князь с ходу проскочил по коридору. Дым стал еще плотнее, еще более едким. Нащупал дверь…
– Боярин! Бажана…
Несколько секунд у него ушло на поиски – пусто. Вадим натянул мокрую рубаху на лицо, прикрыв и рот и нос. Глаза начинали нещадно слезиться… Огонь, взобравшись на второй этаж, расправил крылья и упорно полз вперед.
– Жирослав…
Он вновь пробежал по коридору, вырвался на воздух.
– Паша… лей!
– Вадя, туда больше нельзя! Я тебя не…
Друг не дослушал. Он в третий раз метнулся в горящий терем. Над головой жалобно простонали балки, послышал треск, а потом Вадим услышал писк… женский.
– Бажана!
Последние несколько метров дались с превеликим трудом. Вадим не выдержал и буквально рухнул на колени. Еще метр – и князь наткнулся на распахнутую дверь. Это, должно быть, была его спальня, где они с Кветой… Поперек входа лежало тело. Глаза слезились, почти ничего не было видно. Вадим протянул руку, нащупал грудь…
– Бажана…
Князь одной рукой схватил ее за плечо, другой за волосы и потянул. Сдвинуть боярыню оказалось совсем не просто. Вадим напрягся, со стоном рванул тело на себя… пару сантиметров – не больше. «Да что ж такое!» – выругался про себя князь и вновь приложил усилия.
Дышать становилось невыносимо. Влажная ткань не спасала. Вадим завалился на тело женщины, пытаясь нащупать ее руки, дабы было удобнее тянуть. Рука! Женщина крепко сжимала руку… Вадим провел ладонью по лицу и не ощутил бороды.
– Радаслав!
Юноша был без сознания. Князь пытался разжать их смертельную хватку. Он отогнул один, второй палец… дым иссушил ткань и теперь едкий газ проникал в легкие. Голова закружилась… он отогнул еще один палец Радаслава… Тошнотворный ком подступил к горлу, а голову словно кто–то с силой толкнул вперед, и Вадим, потеряв сознание, уткнулся в тело Бажаны…
* * *
– Вадим… Вадим… – слабый голос звучал, как в тумане… как в едком дыму.
– Вадя!
– Княже…
Голоса разом смолкли, наступила блаженная тишина. Почти райская… где–то даже защебетали пташки.
Князь открыл глаза. Сначала белесая пелена не желала отступать, он с трудом видел неясные очертания…
– Княже…
– Вадя!
Глаза чесались, хотелось дотянуться до них и протереть, но руки отчего–то не слушались. Он почувствовал на лице влажную тряпицу. Его заботливо обтерли.
– Княже, испей, – он узнал голос Бряга.
Ссохшиеся губы нащупали прохладный край кружки. Он жадно выпил квасу. Зрение практически полностью восстановилось. Вадим огляделся. Паша, Юски, Бряг… он услышал приглушенные всхлипывания.
– Кто там рюмит? Квета?
– Я здесь, Ва… княже, – она не решилась называть его при всех по имени.
Вадим поднял руку, ладонью провел по мокрой щеке.
– Опять ты рюмишь…
– Батюшка вот… и тебя чуть… – Квета склонилась к князю и зарыдала.
Павел обнял девушку за плечи и отвел в сторону.
– Кто меня вытащил–то?
– Юски, – ответил Павел, – он как почуял… рванул так, что не угнаться было…
– Да что я, – махнул рукой вепс, – вон и Баар тоже за мной сиганул.
– Больно тяжел ты, Вадя, – посетовал глава медвежьего рода.
– Живой, главное, – тряхнул головой воевода.
Князь зашелся в приступе кашля. Ему помогли повернуться, и несколько секунд он откашливался, сплевывая мокроту на пол. В глазах побежали круги…
– Что боярин? – выдавил из себя Вадим и сам подивился тонкости своего голоса.
– Нашли… – над ним склонился воевода, и князь наконец–то смог различить его черты, – внизу нашли его, княже… терем почитай весь сгорел. Боярина токмо по перстню и опознали… погорел сильно… одни кости…
Вадим хотел что–то ответить, но горло вновь сковал спазм, подступил кашель. Ему подсобили приподняться, и князь еще долго откашливался, а под конец его стошнило… Горло горело.
– Пить…
Ему поднесли теплого молока с медом…
– Бажана?
– И боярыня, и Радаслав… – многозначительно изрек Юски.
– Вадя, мы тебя–то насилу выволокли, а за ними уже не успели, – выпалил Павел.
– Еще кто?
Воевода уловил, куда клонит князь, и первым ответил:
– Наши все целы, из челяди боярской только одного бревном пришибло.
– А–а–а… – простонал князь, – добро…
– Ты поспи, Вадя, – Павел кивнул товарищам, мол, все на выход, – поспи.
– Квета.
Девушка, шмыгая носом, кинулась на зов.
– Квета… ты уж прости меня…
– Что ты, Вадюшка, что ты…
Юски, Павел и Бряг переглянулись.
– Видишь, как все вышло… сирота ты теперь, – князь устало прикрыл веки, – прости…
– Вадюшка! – она дернула его за рукав. – Вадюшка!
Князь никак не реагировал на ее тормошения.
– Вадя! – почуяв неладное, рядом с ложем на колени бухнулся Павел и попытался нащупать пульс на руке друга. – Нету!
– Ах ты! – взревел воевода.
Юски решительно отстранил боярышню и приложил ухо к груди больного.
– Юмал! Он не дышит!
– О–с–и–р–о–т–и–и–и–и–л ты меня пошто… Вадюшка! – взвыла Квета, схватив себя за волосы.
Она завалилась на пол и, продолжая причитать, рвала на себе волосы…

Глава пятая. Пробуждение

От чего же мир не весел?
Потерял ли он чего?
Пробуждение было чудовищным. Холод пронзал все тело, холодил кровь. Мелкие и крупные мурашки, перебегая по коже, причиняли легкий зуд. Был только один плюс – в голове прояснилось.
Он резко открыл глаза, но не увидел ничего. Темень была плотной, словно в гробу. Паническая мысль о гробе мгновенно привела в действие замершие функции мозга.
– О–о–о–о! – протяжно взвыл Вадим. – О–о–о–о! М–м–м…
Звуки не желали сплетаться в слова, благо мычание получалось достаточно громкое.
– Эй! Хей!
Призывы не помогали, в ответ тишина. Он попробовал пошевелиться. С трудом, но удалось. От долгого возлежания конечности затекли. Князь оторвал свое захолодевшее тело от лежака, и, не спеша, приподнялся. Руки–ноги были определенно целы. Вадим сел, огляделся. Нет, ничего, хотя и глаза уже привыкли к темноте. Кругом ровный, непроницаемый черный квадрат Малевича. Тьфу!
– Эй! Е–е… есть кто?
Чудо! Язык наконец очухался и прорвал сквозь зубы первые слова.
– Есть кто?
Тишина. «Ирий? – спросил он себя. – Не похоже… Мрачновато…»
Вадим осторожно спустил сначала одну ногу – надавил. Так, вроде стоит. После вторую ногу – надавил. Хорошо. Затем он решился встать. Его качнуло… вовремя уперся руками о ложе, устоял. Так, тихонько… чуть вперед, шаг… другой. Тело еще слушалось плохо, ощущалась тяжесть. От напряжения аж немного вспотел. Но это быстро прошло, и снова вернулся холод, и даже больше… Из угла явно тянуло. Князь, шаркая ногами, подошел, поводил в темноте рукой. Так и есть. Легкий, едва заметный ветерок холодил ладонь. Вентиляция! Рука опустилась вниз…
– Йе! Лед!
Сомнений не было – это был самый настоящий лед. И это могло означать только одно…
– Ледник… – Вадим приложил руку к сердцу.
Только теперь он принялся изучать свое тело, вернее, то, во что оно было одето. Шуба! С меховой оторочкой – вот что давило на плечи и мешало двигаться! Однако шуба была распахнута, и под ней он нащупал рубаху. Почесал лоб – шапка, меховая…
– Фу ты – приодели, стало быть, – язык повернулся вполне ловко. – Это что же я, в леднике?
Тут сомнений быть не могло. Князь умер! Да здравствует князь!
– Вот черт… как же это?
Вадим присел на жесткое ложе, задумался. То, что это был не рай и не ад – однозначно. И то, что он, Вадим Хлопин, князь всея руссов – жив, тоже являлось неоспоримым. Слава богам! Стоп! «Чердак» вскипел, проявляя в памяти знакомые слова: «Ты будешь жить столько, сколько пожелаешь сам! Меня зовут Вадим Старый – ведаешь, почему?».
– Опаньки! Приехали! – его голос прозвучал четко и громко, даже лед затрещал.
И тут в памяти все встало на свои места. Пожар, дым, его беготня в поисках боярина… Бажана, Радаслав, которых он не смог сдвинуть с места. Потом его вытащили. Вытащили с надеждой, а он возьми и помри! Или притворись, что помер! Нет, нет. Получается, точно помер…
«Только я умереть не могу. Ну, старик – угодил!» – он вновь вспомнил про Вадима Старого, который усыновил и дал путевку в жизнь. И теперь от этой путевки одни хлопоты…
«Стало быть, похороны на носу… а я тут… а там мужики–то и не знают! И Пашка там, наверное, с ума сходит».
Задачка имела быстрое решение. Коли его, как тушку, чтоб не протух, до поры до времени упрятали в ледник, значит, дверь–то была. Вопрос – где? Вадим начал поиски. Нашел стену и принялся методично ее прощупывать. Есть! Лестница. Ну конечно, ведь должна была быть лестница. Ледники на Руси строили глубоко, где лед мог не таять до лета. Неспешно переступая, Вадим поднялся наверх. Дверь! Все как положено – косяк, ручка… Дверь была подогнана плотно, ни единой щелки. Вадим решительно ее толкнул. Радоваться рано – заперто. Мысли проносились со скоростью электрического разряда, будоража мозг. Ведь ни абы кого в леднике держат, а князя, стало быть, могли и охрану приставить. Сразу заметят – подмогнут. Вадим выдохнул, откинул полы шубы и врезал ногой про двери. Врезал крепко, как учили на секции рукопашного боя. И еще разок! Дверь поддалась, ну и третий раз… Яркий свет мгновенно ослепил. Князь прикрыл глаза рукой и тут же был оглушен диким криком.
– Ай! Ай–яй–яй!!! – тянул женский голос, способный поразить и Ла Скалу.
Несколько секунд князь хлопал глазами, привыкая к дневному свету. Затем он решительно переступил высокий порог и оказался перед воином с выпученными глазами. Молодой дружинник молча стоял, широко раскрыв рот и разведя руки в стороны. В правой он держал копье. Держал–держал, а потом пальцы сами разжались, и боевой инструмент тихо упал на снег.
– Где воевода? – огорошил его вопросом Вадим.
Женский визг стих, перейдя на всхлипывания.
– А… у–у… э–э… ка… ка… – ничего членораздельного боец из себя выдавить не смог.
– Что ка–ка? Где воевода? – переспросил князь и тут же махнул рукой. – Эх, братец, как тебя…
Вадим оглядел участок двора, куда вывела его дверь из ледника. Всхлипывающая баба сидел на снегу и пялилась на воскресшего князя. Рядом с ней валялось перевернутое ведро.
– Чур меня!
Князь заметил еще двоих челядников, что стояли у поленницы и глазели на недавнего покойника.
Вадим обошел дружинника, а тот, крутясь вокруг собственной оси, не смел поворачиваться к воскресшему спиной.
– Чур меня!
Князь не прошел и десяти шагов, как к нему уже со всех сторон спешили люди.
– Вадя!
– Княже?!
– Паша! Бряг!
Воевода чуть замялся, а Павел пулей кинулся к другу. Пока они обнимались, князь узрел и удивленного Юски.
– Вадя – живой! – Павел разжал объятия и немного отстранился. – О, как от тебя холодом веет!
– Так в леднике не жарко…
– А мы ведь тебя назавтра хотели того… – Павел едва не прослезился и вновь припал к другу.
– Ладно. Будет тебе… Жив ведь я.
– Нет, ну как же… – Павел продолжал похлопывать друга по плечам, – с ума сойти – ты ведь не дышал, и пульса не было… и пальцы синели – я же видел. Ой, Вадя! Это было реально… очень реально!
– А я как граф Монте–Кристо… вообщем, Паш, давай потом. Смотри, народ волнуется.
Их обступили. Почитай вся дружина и вся челядь сбежалась на крики и возгласы. Были тут и ратники боярина Жирослава, что не менее других поражались появлению князя руссов.
– Князь?!
– Не может быть…
– Князь!
– Князь–то живой!
– О боги!
– Кудеса, да и только!
– О–о–о!
– Да…
Дружинники смотрели непонимающе, а челядь кружила вокруг, разглядывая, присматриваясь и не веря до конца.
– Княже… – подошел воевода и низко поклонился, – не серчай, княже. Думали мы, что карачун тебе…
– Брось, Бряг, – Вадим подошел к воеводе и положил ему руку на плечо. – Живой я. Так боги судили.
Князь сделал ударение на боги . Ему казалось, что это многое объяснит. На все воля богов.
Глаза Бряга оттаяли, просияли – кажись, подействовало.
– Велика в тебе сила, княже. За тебя боги!
– Юмал любит тебя, князь руссов! – радостно изрек подошедший Юски.
Вадим широко улыбнулся, сразу всем. Первыми пришли в себя дружинники. Их лица разгладились, повеселели.
– Слава князю!
– Слава!
Самые смелые тянули к Вадиму руки и норовили пощупать, убедиться.
– Качай князя!
– Ур–р–а–а–а!
Они подхватили Вадима, и давай подкидывать на радостях. Качали долго, весело, со смехом…
– Ой, братцы… – улыбаясь, проговорил Вадим, – укачали…
Князь вдруг почувствовал прилив сил, а организм подал свой знак. В животе призывно заурчало.
– Поминки–то чай, поди, уже готовы, – Вадим подмигнул Паше, – пошли! А то есть охота–а–а!
* * *
Стол был накрыт в дружинном доме, где жили ратники боярина. Вадим забыл обо всем – накинулся на еду.
– Славно подготовились, – хвалил князь с набитым ртом.
– Старались, – ответил Павел.
– Ой! – Вадим щелкнул пальцами. – Вот ведь я… А где Квета?
С лица друга тут же спала улыбка.
– Плоха девка, – шепотом ответил Павел, – совсем плоха… Ты бы слышал, как она голосила, когда мы тебя мертвяком признали. А как мы тебя в ледник отнесли да стали к тризне готовиться, так она совсем того… Забилась в клетушке и рыдает. То стонет, то рыдает…
– Почитай все волосы с себя посрывала, – сочувственно добавил Юски.
Вадим отложил еду, перестал жевать.
– Жаль девку…
Дружинники веселились, часто поднимали здравницы, но князь как будто не слышал их. Лишь иногда он вяло откликался на тосты. Павел, Юски и воевода часто переглядывались друг с другом и косились на Вадима.
Наконец, Бряг не вытерпел и прервал пир.
– Кончай трапезничать! – зычно скомандовал он. – Князь устал.
Дружинники понимающе загалдели и стали подыматься из–за стола. Через несколько минут изба опустела. Остались только ближние.
– Вадя, – Павел тронул князя за рукав, – ну будет тебе… Жив ведь остался.
– Что делать будем? Как мыслите? – спросил Вадим.
– Так надо выступать…
– Обожди, воевода, – перебил Юски. Он, кажется, смекнул, что князь сейчас не об этом думает. – Княже, нам Квету с собой брать не с руки. Впереди земли варяжские… у них там заставы, а ну как сеча! Боярышне лучше дома остаться… тут и челядь, и ратники боярские.
Вадим испытующе посмотрел на вепса. Ох, не того он ждал.
– Вадя, ну верно! Куда мы с ней? – поддержал Павел. – Ей покой сейчас нужен. Тут баб полно, они за ней присмотрят.
– Тяжело девке… – удрученно протянул воевода, – в дороге хуже… Пусть остается, княже. Хворая она совсем…
– Хм–м, – закрутив головой, промычал князь и разом махнул кружку пива. – Ладно, где она?
Не дожидаясь ответа, он встал.
– Пойду, посмотрю на нее…
– Я провожу, – вызвался Павел.
Они подошли к небольшой избушке, что стояла на задворках усадьбы.
– Почему боярышню в такую халупу определили? – удивился Вадим.
– Так она сама… – пожал плечами Павел.
Друзья вошли внутрь. В избе, на столе горел одинокий светильник. В углу – пышущая жаром печь.
– Квета… – тихо позвал князь.
Рядом с печкой послышалось движение, сопение…
– Квета! – Вадим увидел девушку. – Квета.
Князь склонился и попытался поднять ее.
– Квета это я – Вадим.
Боярышня смотрела на него отрешенным взглядом. Ему с трудом удалось оторвать ее от пола и усадить на скамью у крохотного стола. Квета уставилась куда–то вниз, на уровень его живота.
– Квета, это я – Вадим. Ты слышишь меня?
Девушка услышала голос, но голову не поднимала. «Совсем пришибло девку», – горестно подумалось Вадиму. Он аккуратно приобнял ее. Она послушно положила голову ему на плечо.
– Квета, – ласково продолжил князь, – Квета, ты уж прости меня. Видишь, как оно все вышло. Зря я приехал…
– Батюшка… – тихо позвала Квета, – я слышу… батюшка…
Князь склонился, поцеловал ее в лоб. Что он мог сделать еще? Он не знал. Слов не было, одни эмоции…
Так они и сидели молча. Вадим начал немного раскачиваться, словно пытаясь убаюкать боярышню. А она и впрямь уснула у него на плече.
Дверь тихонько скрипнула, и в избу вошла женщина.
– Тс–с–с, – Вадим приложил палец к губам.
Женщина понимающе кивнула, подошла.
– Иди, княже. Я сама управлюсь. Иди.
Он помог женщине уложить Квету на постель, склонился и поцеловал в губы спящую… «Боже, как она изменилась, – Вадим почему–то именно сейчас заметил, как исказились черты ее лица. – Боже…» Он едва не выпалил это вслух, но вовремя спохватился и решительно вышел из избы.
– Уф, – он шумно втянул морозный воздух.
Невдалеке стояли Бряг и Павел. Князь подошел к ним.
– Назавтра поутру выходим. Воевода – готовь людей. И еще… собери–ка мне боярских ратников, хочу с ними потолковать.
* * *
Ратники покойного боярина Жирослава выстроились в две линии, перегородив почти весь двор. Естественно, собралась и челядь, которая жалась по углам и с любопытством взирала на происходящее.
Вадим быстро счел ратников. Получилось сорок два человека.
– Вы теперь остались без хозяина, – без долгих вступлений начал князь. – Вы вольны поступать по своему усмотрению. Но! Боярышню не можно оставлять без охраны. Боярышня князю новгородскому не в службе! Посему и вас ей много непотребно. Предлагаю! У кого семьи тут или прочие оказии – новую роту держите перед боярышней. И смотрите! – Вадим погрозил кулаком. – Чтоб службу несли тут исправно! А кто засиделся – приму к себе в дружину! Оборужу, коли у кого своего нету.
Начался легкий гвалт. Ратники принялись наперебой что–то обсуждать.
– Тихо! – воззвал князь. – Тихо! Опосля обмозгуете! Кто решиться, к воеводе моему подойдете! Выступаем наутро! Все! Разойтись!
Назад: Глава одиннадцатая. Совет в Уйболле
Дальше: Глава шестая. Общий сбор