Глава четвертая. Бокул Шибайло
Руби их в песи, круши в хузары…
В ту ночь Селян Кучма так и не дошел до дома своей подруги. На подходе, у соседнего дома, его неожиданно сбили с ног. Упав на тонкий снег, Кучма кувырнулся, пытаясь уйти от очередного удара. Он резко распахнул полы кафтана и потянулся за топором.
– Не балуй! – услышал он над собой гнусавый голос и тут же две пары рук схватили его за ворот.
Голос он узнал сразу, а как было не признать…
Рывком его поставили на ноги.
– Что ты, Бокул, – затравленно озираясь по сторонам, взмолился Селян, – что ты…
– Ты, сука, пошто свои культи навострил? – грозно спросил главарь. – или тебе наше товарищество уже не по сердцу?
Кучма дернулся и что–то жалобно простонал.
– Чего скулишь, сука? Я тебя спрашиваю: ты куда бежать надумал?
– Да я… я… это… навестить только…
– Слышь, Бокул, он к своей крале под титьку собрался, – подал голос другой бродник.
И этот голос узнал Селян, а как не узнать…
– Ну, право, Ростик… я только туда – и сразу же обратно…
– Ты мне тут зубы не заговаривай, – прикрикнул Шибайло.
– Я вас потом обязательно бы сыскал…
– Сыскал бы он, как же, – пробасил еще один член шайки.
Ну и этот голос был Селяну тоже хорошо знаком…
– Черноус, Ростик… Шибайлушко…
– Ведь знаешь, что у нас полагается за предательство? – изрек главарь, словно вынес приговор.
– Братцы, не надо… братцы, что вы надумали… вы же меня знаете… я же с вами, мы же это… я всегда за вас… – Селян извивался в руках бродников, как уж на сковородке, но его держали крепко. Шапка слетела с него, обнажив плешивую голову.
Бокул презрительно плюнул в лицо Кучме.
– Хватит, мужики, его вопли слушать. Черноус, давай веревку!
Бродник мгновенно повиновался. Одной рукой он извлек из–под одежды крепкую веревку и накинул ее на шею обреченного. Заранее подготовленная петля хищно обвила шею и затянулась.
– Постой… постой… – взмолился Кучма, – постой, что скажу…
– Пустое это, – за главаря ответил Черноус и сильнее натянул веревку.
– Дочь… Дочь… Жирослава тут… – На последнем дыхании выдавил Кучма и стал оседать.
– Что? – не расслышал Бокул. – Черноус, тпру, тьфу… Стой, говорю!
Веревка ослабла.
– Удавил. – Жердеподобный Ростик растянул рот в ухмылке.
– Заткни хайло, – огрызнулся Бокул и опустился перед упавшим Селяном на одно колено.
Кучма, широко раскрыв рот, словно вытащенная на берег рыба, ловил воздух.
– Что ты сказал, плешивый? Какая дочь? Ну, чего ты мычишь?
Но Селян не мог выдавить из себя ни слова. Он продолжал хватать ртом воздух, не веря в свое избавление.
– Дай воды, – приказал предводитель, и Черноус потянулся к фляжке.
Почти удавленному броднику насильно влили воды. Сделав несколько глотков, он выплюнул остальное на кафтан Черноусу и зашелся кашлем.
– У–у–у, скотина, – замахнулся обиженный Черноус, но предводитель банды вовремя остановил кулак.
– С ума сошел… зашибешь ведь…
Селяна отволокли к забору, усадили, оперев спиной о доски.
– Ну, Селянушка, – почти ласково произнес Шибайло, – чья дочь, ты говоришь…
Кучма наконец–то откашлялся и глянул прямо в глаза главарю.
– Отпустишь?
– Вот при свидетелях говорю – отпущу, – сделав искреннюю физиономию, пообещал Бокул.
– Клянись богами.
– Клянусь Перуном и Даждьбогом – отпущу на все четыре стороны.
Кучма прикрыл глаза, еще раз откашлялся.
– В Новце только что видел я родную дочь… – он сделал многозначительную паузу, – дочь боярина Жирослава…
– Да ну, – почти в один голос вырвалось у бродников.
– Врешь, – не поверил Шибайло.
– Истинно говорю. Она это… признал я ее. В прошлом годе на торгу в Новгороде… видел ее с Жирославом… дочь это его… русые косы… лицом красна… глаза, кажись, зеленые…
Ростик, по прозвищу Жердь, смачно сглотнул.
– Нет, – сопротивлялся Бокул, – не может быть, чтобы боги нам такое подношение устроили… Дочь самого Жирослава. Она одна?
– С ней двое…
– Кто?
– С виду простые мужики, но при мечах…
– Слуги?
– Не знаю, может, и слуги…
– Да–а, – протянул главный бродник, – чудеса, да и только…
– Ага, – поддакнул Ростик, – только мы серебра взяли за чудинского яшника, а тута еще девка…
Бокул посмотрел на него, уж больно нехорошо тот улыбнулся.
– Я тебе дам, пасть разевать, – пригрозил ему главарь, – и думать забудь. Для выкупа брать будем.
– А я че? Я ниче, – поспешил оправдаться жердеподобный, – но ведь девка…
– Заткнись, я тебе говорю, – еще раз цыкнул на него Шибайло и вновь обратился к Селяну: – А где они остановились?
– В избе старухи Ходоры, знаешь?
– Знаю… Хм–м…
– На лавке, у печки спит, справа от входа…
– Хм–м… И чего им там понадобилось? – пытался размышлять Бокул. – ну да ладно… двое у нее сторожей, говоришь?
– Как есть – двое, – отозвался Кучма.
Бокул помолчал некоторое время, видимо прикидывая в голове план захвата боярской дочери.
– А ты что, и правда от чудинов сбежал и прямо к своей Сияне? – спросил Шибайло, вставая.
– Да.
– И никого не встречал?
– Нет, – ответил Селян Кучма и, опираясь на ограду, стал медленно подниматься.
– Ну и хорошо.
– Так я могу идти?
– Конечно, Селян, иди.
Кучма медленно повернулся спиной к Шибайло, а тот сделал вид, что дальнейшая судьба бывшего подельника уже ни малейшим образом его не интересует. Селян немного расслабился и сделал несколько нетвердых шагов. Только тогда предводитель бродников едва заметно кивнул…
На этот раз петля затянулась мгновенно, не оставив Селяну ни малейшего шанса. Черноус с Ростиком, удостоверившись, что Кучма мертв, перекинули тело через невысокий забор.
– Так, Ростик, дуй за Зайцами, а мы покуда с Черноусом постережем добычу. Встречаемся у избы старухи.
* * *
Через полчаса Ростик привел обоих братьев–близнецов, Славко и Славяту, по прозвищу Зайцы. Подле самого дома их перехватил Шибайло.
– Так, слушайте внимательно, – начал он шепотом. – Оконцев у бабки нет. Так что пойдем через дверь. Черноус проверил – хлипкая, сразу поддастся. Как войдем, вы, братцы, вяжите девку, она справа на лавке у печки. А вы, Ростик с Черноусом, кончайте ее сторожей да смотрите, чтобы наверняка…
– А ты? – спросил Славко.
– А я в случае чего вам подсоблю…
Бродники переглянулись.
– Ну, все ли понятно? – испытующе спросил старший бродник.
Троица молча кивнула.
– Тогда пошли.
Бродники, неслышно ступая, подкрались к калитке, где их поджидал Черноус.
– Все тихо, – отрапортовал он главарю.
– Хорошо, пошли.
Осторожно приоткрыв калитку, вся шайка друг за другом просочилась во двор. Две старенькие ступеньки у крыльца не скрипнули, и Черноус уже потянулся к двери, когда позади них раздалось недовольное рычание.
– Псина, – первым заметил Шибайло, – откуда тут псина?
– Я проверял, не было, – заверил его Черноус.
– Ты чего застыл – ломай! – приказал Бокул, видя, что ситуация может резко измениться, если псина поднимет лай.
А старый пес вышел на середину двора и подслеповатыми глазами водил из стороны в сторону. Он практически их не видел и не слышал… но чуял. Устрашающе оскалив зубы, старый сторож бабки Ходоры попытался отпугнуть непрошеных гостей.
– Ломай! Живо! – повторил приказ Бокул и, вытянув короткий клинок, ринулся на пса…
* * *
Первым проснулся Вадим. Вернее даже не проснулся, а скинул навалившуюся дремоту. Тревожно было на душе у новоявленного белозерского князя, одолевали думы. А подумать было над чем. И вовсе не визит подозрительного Кучмы беспокоил юношу, нет. Его он принял за мелкого воришку, жулика, которые норовят стащить все, что плохо лежит. Собственно воровать у них было нечего, да и потом с одним шалопаем они с Валуем уж как–нибудь да разберутся. В этом Вадим не сомневался, а вот дела княжеские… О да, теперь у него дела поистине княжеские – слов нет.
Сначала негромко тявкнул пес, а затем он расслышал голоса за дверью. Он моментально схватил меч и ткнул локтем друга. Валуй разомкнул глаза и, как опытный боец, на секунду затаился, прислушиваясь. Вдруг предсмертно визгнула собака, и в следующий миг непрочная бабкина дверь слетела с петель. Не сговариваясь, оба дружинника откатились в стороны. Вадим очутился почти под столом, а Валуй аккурат под скамьей Кветы. Вопросы были не нужны. И так было очевидно, что ночные гости пришли не на пироги. Они оба, из положения лежа, почти одновременно замахнулись, и мечами, словно косами, подрезали двоим нападавшим ноги. С интервалом в доли секунды налетчики взвыли от боли и рухнули на пол. Вадим тут же прикончил одного, а Валуй, успев подняться, рубанул другого. Дом огласили испуганный девичий крик и бабкины стенания.
– Валуй! – крикнул Вадим. – Квета!
Валуй все понял правильно. Неизвестно, сколько на улице притаилось татей и сколько их сейчас полезет в дверь. Бородач рубанул наугад и пинком ноги опрокинул лавку. Квета кубарем покатилась по полу.
– Под стол! – рявкнул ей Валуй, делая очередной замах.
Впотьмах Вадим наступил на труп поверженного разбойника, крутанулся, избегая встречного удара… он не видел занесенного клинка, он его слышал. Вражеское лезвие прошло совсем рядом, Вадим ощутил прикосновение руки и тут же рубанул. Его обдало горячей кровью, а перепонки едва не лопнули от чудовищного крика. Он оттолкнул от себя тело с отрубленной рукой и в дверном проеме приметил еще одного.
Сталь слабо блеснула, и два клинка, разрезая воздух, устремились вперед…
Бокул Шибайло, неуловимый предводитель бродников, понял, что убит, когда два острых клинка по косой разрубили его грудь… он так и застыл в дверном проеме, с рассеченной грудной клеткой, а еще живший мозг отказывался верить, что его план так стремительно рухнул в пропасть… рухнул вместе с ним. Еще секунду Бокул стоял, а когда жизнь покинула его грешное тело, он, тяжело осев, завалился поперек порога.
* * *
– Кажется, все, – неуверенно высказался Валуй, осторожно выглядывая за дверь.
– Да кто его знает? Может, во дворе еще кто притаился, – ответил Вадим, вставая рядом с товарищем.
Они в четыре глаза обшаривали взглядом видимую часть двора.
– Квета, – позвал Вадим через плечо, – жива?
– Да, – робко отозвалась девушка из–под стола.
– Бабка Ходора, ты как?
– Да тута я, миленькие, тута, – подала старушка голос из темноты, – ох, что же это за тати такие?
– Не знаю, бабка, не знаю, – честно признался Вадим, – ты же говорила, что в деревне чужих не было…
– Так и не было, откуда им взяться–то…
– Ну, значит, взялись. Валуй, останься в избе, а я пойду проверю…
– Я с тобой, – перебил его бородач.
– Я говорю – останься. И дверь пристрой на место, мало ли… Отопрешь только на мой голос.
Как Валую не хотелось отпускать десятника одного, но приказу пришлось повиноваться.
– И смотри тут в оба, – напутствовал подчиненного Вадим и, выставив перед собой меч, шагнул за порог.
Вадим не спеша прошелся по двору, наткнулся на убитого пса, но более никого не обнаружил. Для пущей осторожности вышел на улицу и обошел кругом – пусто.
– Ага, вот и следы, – он опустился на колено, внимательно осмотрел четкие отпечатки на снегу.
По ним он прошелся до соседнего дома, свернул за угол и тут обнаружил усердно вытоптанную площадку. Похоже, тут и сговаривались тати…
Вадим все тщательно проверил, не преминул за–глянуть и за забор. Плешивого он узнал сразу, хотя и не видел его без шапки.
Наконец удостоверившись, что в деревне тихо, вернулся к избе бабки Ходоры. Постучал в дверь.
– Кто?
– Валуй, я это, отворяй.
Дружинник отставил дверь в сторону.
– Все тихо, – ответил Вадим на вопрошающий взгляд товарища, – странно, даже собаки по дворам молчат…
Меж тем Вадим заметил, что лучины на столе горят ярко, видать, Валуй запалил все, что были припасены. В избе стало необычайно светло.
– Так… что тут у нас? – Вадим оглядел тесное пространство недавнего боя. – Так, пять трупов… славно.
– Четверо, – поправил его Валуй, – этот еще дышит. – Дружинник указал на угол.
Там, в углу, зажав культю, стонал молодой парень.
– Ну что, дотянул ручонки до чужого добра? – Вадим присел рядом на корточки. – Кто таков?
Но парень от шока, видать, не помнил самого себя.
– Квета, подай воды.
Приняв из дрожащих девичьих рук ковш с водой, Вадим немного отпил, а остатки выплеснул на раненого.
– Так кто таков?
Ответа не последовало. Парень дико озирался по сторонам, его глаза были пусты и прозрачны.
– Квета, – позвал Вадим, – давай еще воды.
Теперь десятник поднес ковш к губам раненого.
– Пей.
Парень инстинктивно ухватился зубами за край ковша и принялся цедить воду.
– Ну, полегчало? – спросил Вадим. – Говорить можешь?
– С–славк–ко я, – заикаясь, произнес парень и скосил глаза на обрубок руки.
– Так, Славко, жить хочешь?
– Д–да–а, д–да…
– Тогда отвечай быстро – кто? Зачем? Почему?
– Б–брод–дники–и мы…
– Вот тати, головники, мать их… – не выдержал Валуй.
– Не обращай внимания на моего друга. Дальше что?
– Бо–о–ок–кул п–прр… приказал дочь б–боо… боярина Ж–жир… Жирослава скрасть…
– Ага, вот оно что… так… ну дальше! Кто такой Бокул? – продолжил допрос Вадим.
– Бо–о… Бо–оккул Шибайло…
Старуха при упоминании имени главаря ойкнула и всплеснула руками.
– Ага, – обернулся Вадим, – судя по всему, имя известное.
Десятник еще раз поднес ковш ко рту раненого. Тот отпил совсем чуть–чуть и, задыхаясь, продолжил:
– Ему… ему С–с–с… Селян Ку–ку… ку–ку…
– Ну что ты как курица кудахчешь?
– Ку… ку… Кучма девку выдал…
– Вот ведь сука, – сорвалось у Валуя.
– Видел я этого Кучму, – не оборачиваясь, вставил Вадим, – задушенный под забором лежит.
– Ой, – тихо пискнула Квета, – а это кто?
– Да приходил тут один, пока ты спала, – ответил Вадим. – Видимо, он тебя признал… может, видел где тебя раньше…
Вадим встал, выпрямил спину.
– А где сейчас ваш Шибайло?
Парень скосил глаза на тело у порога.
– Ага, понятно, – проследив за взглядом, качнул головой Вадим, – туда ему и дорога. В банде есть еще люди?
Раненый бродник отрицательно мотнул головой.
– Ну и хорошо. Значит, все тут лежат.
Вадим отошел к столу, а Валуй, склонившись к нему, шепнул на ухо:
– Парень не жилец, много крови потерял.
Десятник понимающе кивнул, мол, и я так думаю, а вслух добавил:
– Видно, на сегодня мы уже выспались. Мы тебе тут сейчас, бабка Ходора, все приберем, а то нам поутру поспешать надобно. Трупы во дворе сложим, староста пусть наутро ими занимается. Дознается, если надо, кто да что?
Старуха спорить с гостями не стала, она с интересом разглядывала Квету.
– За тобой, девица, приходили… так ты дочь нашего боярина, – догадалась бабка и, вскочив с постели, низко поклонилась боярышне.
– Ты, я вижу, смекалистая, – подойдя к ней, строго заметил Вадим, – из ума, видать, еще не выжила, коли так. Говори прямо, сразу признала?
– Признала, – выдавила Ходора, отшатнувшись от Вадима, который, весь испачканный кровью, был сейчас страшнее, чем даже гнев боярина Жирослава.
– А признала, так молчи, покуда не уйдем.
Бабка кивнула.
– Вот и добро.
– Вадим, глянь–ка… – позвал Валуй.
– Ну что там?
Когда Вадим подошел ближе, дружинник протянул золотое украшение.
– Немного в крови, – посетовал бородач и принялся оттирать драгоценность, – вот, смотри.
Вадим увидел на протянутой ладони изящный амулет в виде знака бесконечности. Мгновенно вы–рвав его из руки товарища, юноша метнулся к раненому.
– Эй, ты жив там еще? – затормошил он его. – Смотри, смотри на меня… открой глаза… видишь? Откуда это у вас? Откуда… я тебя спрашиваю…
Парень с трудом разлепил глаза, жизнь в нем угасала.
– За яшника… чудинского выкуп… взяли…
– С какого яшника, говори.
– Б–б… ба–а… брр… Баар…
– С Баара???
Раненый бродник устало закрыл глаза.
– Отвечай! Я спрашиваю – с Баара? Что с ним? Жив?
Но бродник не отвечал, а Вадим продолжал трясти его все сильнее.
– Отпусти, парня, Вадим, помер он, – заметил ему Валуй, – не видишь, что ли?
– Вот сволочь, умер на самом интересном месте… Ты слышал, Валуй, это они с нашего Баара сняли!
– Не горячись, Вадим, он же сказал, выкуп за яшника взяли. А если выкуп взяли, то жив Баар.
– Ну да, конечно, – согласился юноша, – откуда им выкуп было взять, только из Каргийоки. Значит, жив… значит, Павел должен быть в Каргийоки…
Глава пятая. Боярин Жирослав
Кто знает, что скрыто
В душе у него?
Кто знает, что будет
После смерти его?
Они покинули деревню, как только рассвет тронул верхушки деревьев. У Вадима пока не было четкого плана насчет Кветы, но одно он знал точно – брать ее с собой в Новгород нельзя. Нельзя, да и опасно. Они шли молча. Вадим впереди, за ним Квета, а Валуй замыкал отряд, зорко поглядывая по сторонам, так, на всякий случай…
Девушка была тиха, казалось, что ночное нападение совершенно лишило ее бодрости духа и желания бегать от татеньки. Во всяком случае, Вадим чувствовал именно так. Он, размышляя и так и сяк, все же принял решение – вести девку домой. Нечего ей с мужиками по лесу бегать, срамота одна, за кустики спокойно не сходишь…
Один Валуй был абсолютно спокоен. Опытный воин, привыкший к опасностям дружинной и походной жизни, вел наблюдение за окрестностями с невозмутимым видом. А свое предположение насчет девицы высказал еще в избе бабки Ходоры, когда подошел к десятнику и шепнул на ухо:
– Домой девку–то надо вести.
Сейчас вспомнив это его замечание, Вадим жестом остановил группу.
– Далеко до вашей усадьбы? – спросил он у Кветы.
– Не знаю, – пожала плечами девушка, – я пешком не ходила…
– К вечеру будем, – изрек Валуй, делая шаг вперед.
– Добро. Значит так, снегурочка. Мы должны тебя отвести домой…
– Как?
– А вот так. Не собиралась же ты с нами всю жизнь бродить?
Вадим посмотрел ей прямо в глаза. Губы девушки дрогнули, глаза заблестели. Она была готова вот–вот разрыдаться, но, о чудо, она сдержала свой порыв.
– Не надо домой… меня татенька прибьет…
– Что он у тебя зверь какой? – спросил из–за ее спины Валуй.
– И правда, – поддержал товарища Вадим, – он, наверное, с ног сбился, доченьку по лесам ищет. А может, его удар хватил с горя, а ты тут шастаешь… ты об этом подумала?
– Нет, – искренне призналась девушка.
– И потом, я гляжу, больно ты в почете у разбойников. Вон, видишь, как за тобой гоняются… уж не знаю… – Вадим картинно развел руками, – на кого у них зуб, может, на татеньку твоего… а нас только двое, а ну как не совладаем в следующий раз. Знаешь, что разбойники с девками делают?
– Нет, – жалобно выдавила из себя Квета.
Вадим нарочно навел страху, в надежде, что девушка будет посговорчивее. Обратил он внимание и на Валуя, который при упоминании девок и разбойников нахмурился и покачал головой, – мол, ну ты даешь, десятник, такое девке говорить…
– Вот видишь. От себя лично обещаю поговорить с твоим отцом, глядишь, все и обойдется.
Вадим посмотрел на нее как можно ласковей.
– Ну? Возражения есть?
Она шмыгнула носом и отрицательно мотнула головой.
– Вот и славно. Только давай сразу сговоримся так: тебя, мол, похитили разбойники, ты от них сбежала и нас повстречала. Поняла?
– Да. А зачем это?
– Чтоб тебя, глупая, батюшка выпорол не сильно, – попытался объяснить Вадим.
– Тятенька не станет меня пороть…
– Не важно, – отмахнулся юноша, – главное, запоминай и говори так: с нами до Новца дошла, а там тати опять на нас напали. Ну а дальше все как есть на самом деле и говори…
– Как вы их живота решили?
– Вот–вот, как мы их… Все ли уяснила?
– Да.
– Тогда пошли, – скомандовал Вадим. – Валуй, давай вперед, дорогу показывай.
Валуй без слов занял место во главе их маленькой колонны и уверенно зашагал вперед, как будто всю жизнь здесь хаживал.
* * *
К усадьбе боярина Жирослава, как и обещал Валуй, подошли, едва стемнело. Усадьба располагалась, как и положено, на стратегическом участке. Приличный по размерам и не пологий холм возвышался над окрестными полями, которые в свою очередь обрамлял лес. Место было весьма открытое, и незамеченными подойти не было никакой возможности ни с одной стороны света. Боярскую усадьбу огораживал высокий частокол, из–за которого уже выглядывали факелы ночной стражи. Угловых башен Вадим не углядел, разве что над воротами возвышалась какая–то надстройка…
– Пошли, – коротко скомандовал Вадим, когда после беглого осмотра и Валуй, и Квета удостоверились, что это и есть Раховка.
Пока они неспешно преодолевали открытое пространство поля, сумерки порядком сгустились, так что ночная стража заметила их сверху почти под самыми воротами.
– Не спать, служивые! – громко выкрикнул Вадим. – А то проспите боярское добро.
– Это кто там тявкает?
– С тобой, скотина, разговаривает десятник новгородской дружины Вадим Хлопин! Открывай во–рота!
– Не знаем таких! – дерзко ответил все тот же голос, и за стеной раздались смешки.
– Если ты, паскуда, сейчас же не отопрешь, я скажу боярину, что ты слуг княжеских на морозе держишь! – Вадим для пущей убедительности саданул ногой по воротам.
Смешки наверху утихли, послышалось шушуканье.
– Я долго еще буду ждать? – И десятник саданул по воротам еще разок.
Наконец по настилу затопали ноги, а еще через минуту одна створка ворот едва приоткрылась.
– Сколько вас тута? – спросил голос изнутри.
– Ты шары–то открой! Со стены что, не видно было?!
Оставив последние сомнения, боярская стража пропустила гостей за ворота. Как только вся троица оказалась во внутреннем дворе, их окружили вооруженные слуги с факелами. Вадим огляделся и напористо спросил:
– Кто тут главный?
Повисла короткая пауза.
– Ну я.
Растолкав сослуживцев, к ним вышел здоровый детина, косая сажень в плечах. Молодой мужик был облачен в колантырь – кожаный доспех с наклепанными металлическими пластинами – и опоясан коротким мечом.
– Ты чего шумишь? – спросил старший бояр–ской стражи.
Мужик недоверчиво оглядел гостей. Вадим уловил его взгляд. Конечно, его громкие слова о княжеских дружинниках сейчас никак не гармонировали с их внешним видом. Дружинники да без доспехов (свои изрубленные кольчуги они оставили в избе умершего старика), без шлемов, которые покоились до сроку в заплечных мешках. Но зато они были при мечах. При настоящих, дружинных мечах, а у Вадима так и вовсе на поясе красовалось княжеское оружие. Все это мгновенно промелькнуло в голове Вадима, и он решил укрепить свой авторитет прямым и доходчивым жестом.
Он сделал шаг навстречу главному боярскому стражнику и удивил его приемом из арсенала Жана– Клода Ван Дамма!
– Ийя! – Спасибо секции кикбоксинга!
Нога едва не долетела до носа мужика и смачно вломила тому в нижнюю челюсть. Мужик покачнулся и, не устояв, грохнулся на пятую точку, уставившись на Вадима непонимающим взором.
– Ты что, холоп, о себе возомнил?! – прикрикнул на него Вадим, добивая противника морально. – Живо зови боярина. Дело у нас к нему.
* * *
Боярина, однако, звать не пришлось. Жирослав собственной персоной, озабоченный шумом во дворе, вышел из терема на галерею второго этажа. Он мрачно осмотрел освещенную факелами картину.
– А ну, Лагач, чего там у вас?
Здоровенный детина, только что получивший по морде, шустро поднялся и, растолкав вооруженных холопов, кинулся пред ясны очи господина.
– Путники, господине, – подбежав и поклонившись, изрек Лагач, задрав голову, – сказывают дружинники новгородского князя…
– Ну, – подивился боярин, – и чего им надо?
– Говорят, до тебя, господине, дело имеется.
– Дружинники? Княжеские? – переспросил Жирослав.
– Да, сказывают, что…
Боярин небрежно махнул рукой, прерывая холопа, – мол, давайте их сюда.
Вадим и сам видел приглашающий жест хозяина Раховки и, кивнув своим спутникам, двинулся вперед. Сторожа молча расступились, пропуская троицу. Вадим первым подошел к терему, поднял голову наверх, где на галерее по–прежнему возвышалась дородная фигура отца Кветы.
– Поклон тебе, боярин Жирослав, – поприветствовал Вадим хозяина дома, едва качнув головой, – подарок у нас к тебе.
Боярин непонимающе выгнул брови.
– Кто такие? – для порядку грозно спросил он.
– Десятник новгородского князя – Вадим, а со мной дружинник Валуй и… – он сделал паузу и вытянул руку.
Квета поняла его жест, подошла.
– И подарок тебе, боярин, – повторил десятник, снимая с девушки шапку.
Шапка высвободила русые косы девушки.
– О боги, – воскликнул боярин, – Кветушка…
Жирослав, как был в исподнем (в длинной льняной рубахе), несмотря на свою дородность, ловко сбежал по лестнице вниз.
– Кветушка, – повторил боярин и крепко прижал дитя к груди, – жива. А то я с утра хотел облаву учинить…
– Жива–здорова, – вставил Вадим, – и скажу я от сердца, смелую дочь воспитал ты, боярин.
Счастливый отец, однако, пропустил замечание Вадима мимо ушей, поцеловал дочь в лоб и, отстранив ее от себя, накинулся на стражу.
– Вы куда, пакостники, смотрели? Что дочь мою не признали? Лагач! Я вам глаза ваши бесстыжие повыкалываю! Лагач! Чего смотришь? Тебе в первую очередь!
– Мы… я… господине… – пытался оправдываться Лагач, но боярин продолжал разнос.
– Чего мычишь? Чего мычишь? Пошли прочь с глаз моих! Бегом на стены, да смотри у меня там в оба!
Пока боярин выпускал пар, на втором этаже приоткрылась дверь, и узкая полоска света упала на Вадима. Он поднял глаза. На галерее второго этажа стояла высокая и статная женщина, на вид лет тридцати пяти. Темные волосы ее были убраны назад, что позволило десятнику рассмотреть ее лицо.
«Бажана, – догадался Вадим, – ну ничего так – хороша, и вполне могла боярину голову вскружить…»
Женщина счастливо улыбалась, вот только глаза ее так и буравили Квету и готовы были прожечь в ней дырку.
– Ну, что стоим?
Вадим оторвал взгляд от Бажены, это, кажется, боярин уже им.
– Что стоим, гости дорогие, – продолжил Жирослав, – пойдемте в дом. Расскажите все по порядку…
– Конечно, боярин, пойдем, все расскажем, как было, – отозвался Вадим.
Отец с дочерью пошли вперед, направляясь к лестнице на второй, господский этаж, а дружинники двинулись следом.
* * *
Боярин на ходу отдал распоряжение жене собрать на стол. Бажана, продолжая притворно улыбаться, направилась подгонять челядь.
Нянька, пожилая, но еще крепкая женщина, увела Квету с собой, переодеваться. Мужчины же расположились за большим столом и в ожидании ужина угощались пивом. Вадим с Валуем разом опрокинули по кружке и, довольно крякнув, утерли усы. Челядин мгновенно наполнил кружки гостей доверху, после чего хозяин дома жестом отослал его.
– Покуда нет баб, – без предисловий начал Жирослав, – хочу услышать историю вашей встречи с моей Кветой.
В его голосе чувствовалась нотка недоверия. Еще бы, девка одна с двумя здоровыми мужиками в лесу, тут всякое почудиться могло. Трясется, ох трясется боярин за честь дочери. Еще бы, ведь честь дочери – это его, боярская честь.
Вадим сдул пену с кружки, отпил немного и начал свой рассказ. Рассказ, которого они условились с Кветой строго придерживаться.
– Дело было так… – многозначительно начал Вадим.
Время от времени он останавливался и отпивал пива, незаметно поглядывая на боярина – верит или нет? Однако лицо Жирослава оставалось непроницаемым, как лобовая броня ударного танка.
– Добрэ, – изрек хозяин усадьбы, когда десятник окончил свой рассказ, – я ваш должник…
С этими словами он поднялся. Дружинники поднялись вслед за боярином, заблаговременно подняв кружки – не иначе быть тосту.
– Благодарю за спасение моей дочери, – продолжил Жирослав более торжественно, – благодарю, что не допустили порухи моей чести.
Он высоко поднял свой бокал и поклонился гостям. Вадим с Валуем ответили тем же.
– Хочу выпить за вашу храбрость, славные вои!
Мужчины разом пригубили пенный напиток и сели на место.
– Так, значится, Бокул Шибайло сие был? – переспросил боярин, глядя прямо в глаза Вадиму.
– Он, – кивнул юноша, – если верить словам его подельника, то это его шайка и была…
– Добрэ, – зло прищурился Жирослав, – давно я за этим татем гоняюсь… сам хотел извести это подлое семя, но, видать, вы опередили меня, славные вои… Ну, что делать… не дала судьба мне лично срубить голову Шибайле… не дала… Ну, за вашу храбрость!
Боярин вновь поднял кружку. На сей раз выпили не вставая.
Как раз в это время в обеденную горделиво, с высоко поднятой головой вошла хозяйка. Бажана облачилась в расшитое нежно–голубое платье, а на ее шее красовалось ожерелье из жемчуга. Волосы, как подобает замужней женщине, она спрятала под тонкий платок.
Следом за ней в залу проследовал отрок, с виду ровесник Кветы. Держался он не менее горделиво и был облачен в ярко–зеленую рубаху, расшитую огненными петухами.
– О, наши спасители, – натянув на лицо широкую улыбку, изрекла Бажана, обнажив белоснежные зубки, – рада вам.
Женщина едва заметно кивнула. Дружинники, соблюдая этикет, встали и поклонились в ответ, тоже не очень глубоко…
– Благодарю вас, храбрые вои, что сберегли мою невесту, – с пафосом произнес вошедший отрок, но до того он это смешно вымолвил, что Вадим едва сдержал улыбку.
Радаслав, а это был именно он, какие тут могли быть сомнения, кивнул гостям. Гости ответили…
– Прошу, садитесь, – предложил боярин, которому все эти обмены любезностями, видать, были не очень–то по сердцу…
Как только все уселись, из боковой двери выпорх–нула Квета, радостная и сияющая, но, заметив мачеху и своего жениха, резко осеклась.
– А, доченька, – боярин обернулся на ее шаги, – проходи, садись подле…
Квета подчинилась, сев на указанное отцом место.
– Ну вот, все в сборе, – констатировал Жирослав и, подавая знак затаившейся за дверями челяди, громко хлопнул в ладоши.
Расторопные челядницы принялись уставлять стол яствами так проворно, что только поневы мелькали.
Вадим с любопытством следил за расстановкой блюд и глотал слюну. Его товарищ тоже сдерживался из последних сил, и десятник даже расслышал, как чрево Валуя издало протяжный стон. Итак, прислуга водрузила на стол: жареного молочного поросеночка с мелко нарубленным чесноком, четыре запеченные в каком–то соусе птицы (в таком виде Вадим не смог опознать даже вида представленной дичи), соленые грибочки под сметанкой, соленые огурчики, два огромных, еще дымящихся пирога и под конец большую тарелку квашенной с клюквой капусты.
– Угощайтесь, – сделал приглашающий жест хозяин дома.
Ни Вадим, ни Валуй не заставили себя просить дважды. Ням…
Ужин проистекал в тишине, которую нарушали хруст костей да смачные почавкивания. Вадим давно уже привык, что люди в этом времени не сильно заботились о тех представлениях этики, о которых лично он слышал каждый день. И дома, и в школе, и в университете…
Никого и ничего не стесняясь, все отдавали долж–ное приятному чревоугодию. В общем и целом ужин прошел великолепно, во всяком случае так думал Вадим, насытившись и откинувшись на высокую спинку стула. Чертовски захотелось расстегнуть давивший живот ремень, и еще чего–нибудь… например, квасу.
И квас подали в больших глиняных крынках, вкусный и терпкий, кажется, на бруснике. Боярин Жирослав окинул своих домочадцев коротким взглядом. Бажена и Радаслав, повинуясь негласному приказу хозяина, вышли из–за стола и скрылись за дверью. А вслед за ними и Квета, чмокнув отца в щечку, выскользнула в другую дверь.
– Не было ли у князя ко мне каких–нибудь наказов, – спросил боярин, когда за Кветой захлопнулась дверь.
– Нет, – коротко ответил Вадим.
– Добрэ, – кивнул Жирослав, – тогда вас проводят. – и он вновь звонко хлопнул в ладоши.
На зов явился челядин и застыл в поклоне у выхода.
– Благодарствуй, хозяин, за угощение, – поблагодарил десятник, поднимаясь из–за стола.
Вадим повернулся к боярину боком и не заметил, как глаза его вспыхнули, а руки сжались в кулаки. Однако Жирослав мгновенно совладал с собой.
– Постой, десятник, – остановил он Вадима и, быстро поднявшись с места, приблизился к юноше.
– Скажи мне, откуда у тебя этот меч?
«Опа!» – екнуло у Вадима сердце.
– В бою добыл, – не моргнув и глазом, соврал он, а про себя подумал, лишь бы сейчас Валуй ничего не ляпнул, хотя он ничего и не знал про подарок белозерского князя.
– В бою?
– В бою, – подтвердил Вадим, – у одного варяжского князя… я его по–хорошему просил, так он не дал, пришлось отобрать. – И десятник нагло улыбнулся в лицо боярину.
Жирослав с секунду сомневался, а затем, хлопнув Вадима по плечу, сказал:
– Ты добрый воин, десятник Вадим, я запомню это.
– Так уж какой есть, – браво ответил юноша.
– Ну, добрэ. Идите почивать, – дозволил хозяин усадьбы, – я более вас не держу…
Глава шестая. Боярская милость
Я о милости твоей не буду спорить!
Мне давно усталость кости гложет…
Ах, как сладко спалось на боярских перинах. Так бы век спал и не вставал. Вадим уже и отвык от мягкой постели. Когда это было в последний раз, ух как давно, наверное, еще в прошлой жизни…
Открыв глаза, он откинул одеяло, неспешно потянулся и сел на постели.
– Я вижу, ты делом занят, – изрек десятник, увидев Валуя за чисткой шлема.
– Угу, – ответил дружинник, продолжая надраивать амуницию.
– Ну–ну, – Вадим еще раз потянулся. – А что, нас к столу еще не звали?
– Нет, не звали…
– А умыться у них где?
Как по щучьему велению, в дверь постучали.
– Входи, – дозволил десятник.
На пороге возникла девушка с ушатом воды.
– Ты что же это, за дверью караулила? – спросил Вадим челядницу.
– Хозяин приказал дождаться, покуда вы проснетесь, и проводить…
– Добро, – прервал ее юноша, – дожидай за дверью.
Девушка поставила ушат для умывания на табуретку и послушно вышла. Но, как оказалось, совсем ненадолго…
Только Вадим стянул с себя исподнюю рубаху, как стук повторился, и девушка вошла, не дожидаясь разрешения.
– Хозяин послал, – поклонилась челядница, протягивая им новую одежду, а сама, плутовка, косила глаза на обнаженного десятника.
– Ну, ступай уже, ступай, – отпустил ее Вадим.
Они по очереди обмылись и стали примерять обновки. Вадиму досталась просторная темно–красная льняная рубаха с оторочкой из какой–то дорогой ткани. Валуй облачился в похожую, но только в темно–синюю. Порты оказались и вовсе одинаковыми, из шерстяной темно–красной ткани. В довершение боярин прислал по отменному, тяжелому зимнему плащу.
– Ты смотри, как боярин расщедрился, – молвил Вадим, затягивая пояс.
– Ну так мы дочь спасли… родная кровь…
– Ладно, пошли, что ли, перекусим.
В сопровождении все той же челядницы, дружинники спустились вниз, в трапезную, где вчера вечером ужинали вместе с хозяином.
– А где же хозяин? – спросил Вадим у накрывавшей на стол девушке.
Она только хотела было открыть рот, как вошла Бажана.
– А боярин срочно отъехал в Новгород по княжеским делам, – с натянутой улыбкой произнесла она, даже не поздоровавшись.
– И тебе здоровья, боярыня, – изрек Вадим, намеренно указывая на ее ошибку.
Но Бажана пропустила это мимо ушей.
– Боярин попросил вас дождаться его возвращения. А покуда вы побудете моими гостями.
– Ты уж нас прости, – начал Вадим, придвигая к себе миску с кашей, – но у нас дело служивое, нас в Новгороде тоже ждут.
– Подождут, – без тени сомнения ответила хозяйка. – Жирослав очень осерчает, если мне не удастся вас удержать.
– Это очень походит на заключение…
– Ну что ты, – поспешила заверить Бажана, – вы вольны в своих делах. Просто Жирославу хотелось бы по–настоящему отблагодарить вас за спасение нашей любимой дочери.
Вадим нахмурился, уж больно ласково стелит боярыня…
– Отдохнете у нас денек–другой, – продолжила хозяйка усадьбы, – а там и боярин возвернется.
И, не дожидаясь ответа, она встала из–за стола и направилась к двери.
– Отдыхайте и чувствуйте себя как дома. Если что понадобится, скажите Улите, вы ее уже знаете. – Она толкнула дверь, но на пороге обернулась. – Таким храбрым воям не будет ни в чем отказу в нашем доме…
– Ну, что скажешь, друг Валуй? – спросил Вадим, кивая вслед ушедшей боярыне.
– А что, можно и отдохнуть немного, еще бы баньку стопили, – мечтательно ответил дружинник.
– Баньку? – переспросила подлетевшая Улита. – Так вы только скажите, мы быстро справим.
Вадим посмотрел на девицу, черт, а ведь хороша плутовка… Стоп. Нет, ну чего стоп, сколько уже не целованный ходишь…
– Так сказали уже. Не слышала? Хотим баньку, да пожарче, – подмигнул ей десятник, и девица, за– рдевшись кумачом, кинулась исполнять пожелание дорогих гостей.
– Видал? – усмехнулся Вадим, зачерпывая полную ложку каши.
– Ага, – улыбнулся в усы Валуй.
* * *
Плотно позавтракав, товарищи отправились к себе в комнату и завалились спать. А что солдату? Спишь, а служба идет…
Ближе к вечеру, когда уже начало смеркаться, за ними явилась Улита и торжественно объявила, что банька готова.
– С вениками? – подмигнув ей, спросил Вадим.
– Есть березовые, дубовые… Кленовые есть, – отрапортовала девушка.
– Ай, хорошо. – и Вадим не удержался–таки и шлепнул челядницу по заду.
И каково же их было совместное с Валуем удивление, когда они, раздевшись, только и успели плеснуть на камни первый ковш воды, как к ним в парилку, грациозно, словно древние богини, вошли Улита и еще одна девушка. Срамно сказать… но они были голые… абсолютно…
Нельзя сказать, что Вадим, дитя двадцать первого века, ни разу не парился в бане с обнаженными девушками. Нет, бывало, конечно, но что бы вот так… с малознакомыми челядницами. Юноша так опешил от неожиданности, что разинул рот и выпучил глаза.
– А что вот так сразу можно было? – толкнул он локтем Валуя, указав на вошедших девиц.
– Давайте мы вас веничками попарим, – ничуть не смущаясь, предложила Улита и уверенно, с веником наперевес, направилась прямиком к Вадиму.
А Валуй как будто только этого и ждал. Завалился на полог и подставил под удары веника свою широкую, исполосованную шрамами спину.
Да чего там. Вадим отбросил излишнюю в данном случае щепетильность и устроился на второй полог, подставив Улите свою не менее широкую и не менее исшрамленную спину.
– Эх, – крякнул Вадим от удовольствия, – давай, девки, поехали!
Они стегали их вениками с головы до пят. Стегали хорошо, усердно. Сначала каждая своего, а затем вдвоем каждого по отдельности. Сперва прошлись березовыми веничками, затем окатили их и, дав немного распариться, принялись охаживать дубовыми.
– Эх, хорошо, – причитал Вадим в блаженстве, – хорошо же, Валуй…
– Ага, – крякнул в бороду дружинник, – надо бы князю сказать, чтоб обычай такой в дружине завел – раз в месяц так париться.
Оба засмеялись в голос.
А челядницы старались на славу и под конец удивили обоих можжевеловыми вениками. Когда душистые иголочки охаживали тело, приятное покалывание пробегало с головы до ног.
* * *
А после баньки, приятно усевшись за столом, товарищи потягивали свежее пиво и закусывали вяленой щукой.
«Собственно, чем не курорт», – подумал Вадим и тут же увидел входившую Квету.
– С легким паром, – пожелала она и, пройдя вперед, присела за стол.
– Благодарствуем, – в один голос ответили мужчины.
Девушка испытующе посмотрела на мужчин, в особенности на Вадима.
– Чего? – спросил он, уловив на себе пристальный взгляд Кветы.
– Нет–нет, ничего, – опамятовала девушка и отвела глаза.
– Ты лучше скажи, зачем боярину понадобилось нас в гостях держать? – задал вопрос десятник, прикончив кружку пива.
– Не знаю, – искренне ответила Квета, пожав плечами.
– А в Новгород тоже не знаешь, зачем поехал?
– Не–а… хотя Радислав говорил, что к князю, – вдруг вспомнила она.
– Ну, это мы уже слышали… – протянул Вадим и затем, наклонившись близко к девушке, шепнул ей на ухо: – а ты бы, Кветушка, если бы что услышала… ну так, ненароком, сказала бы нам?
– Тятенька не может худого про вас мыслить, – отпрянула от него Квета, – вы же мои избавители…
– Ну–ну, – поспешил успокоить ее Вадим, – это я так просто… к слову сказал…
– Ой, пойду я, – вскочила она из–за стола, – а то нянька искать станет.
– Подумает, что опять сбежала… – улыбнулся Валуй, ловко расправляясь с вяленой рыбиной.
– Да ну, дяденька… скажете тоже…
Девушка, шурша платьем, выскочила из комнаты. Вадим проводил ее взглядом и настороженно изрек:
– Чую, Валуй, ждет нас от боярина ба–альшой подарок…
* * *
В ту же ночь оба дружинника получили от боярина поистине щедрый подарок…
Несмотря на поздний час, они еще не спали, а возлежав на постелях, беседовали о том о сем при зажженных свечах. В дверь легонько постучали. Мужчины переглянулись, мол, кто это там…
– Заходи, – дозволил Вадим, положив руку на рукоять меча, что лежал на низкой скамейке у самого ложа.
Дверь приоткрылась и, просунув только голову, девушка робко позвала:
– Валуй…
Они оба узнали вторую парильщицу, что знатно охаживала их в бане вениками.
– Чего? – устало протянул бородач.
– Выйди… надо… – ласково попросила девица.
Валуй лениво поднялся.
– Ну, чего там?
– Ну выйди… надо, говорю, – продолжала настаивать она.
– Ой, Валуй, не ходи, – ухмыльнулся десятник, – смотри, она тебя приворожит… не отпустит.
– Да ну тебя… – отмахнулся Валуй, оправляя рубаху.
Он потянулся было за ремнем, на котором висели ножны с мечом.
– Ага, – подмигнул ему Вадим, – и шлем возьми, как к девке да без шлема…
Дружинник покачал головой, мол, и не стыдно тебе такое говорить. Он подошел к двери и спросил:
– Ну, чего тебе?
Вадим видел, как в проеме мелькнула девичья рука и увлекала Валуя за собой.
– Пойдем, чего скажу… – и дверь закрылась…
Потом Вадим услышал едва различимый шепот и звук удаляющихся шагов, легких, почти неслышных женских и тяжелых, основательных валуевых…
«Вот, повезло, – подумал юноша, – видать, запала девка на бравого вояку».
Полежав несколько минут в гордом одиночестве, он решительно поднялся и задул свечу, потянулся к другой, и тут в дверь вновь постучали.
– Кто?
– Это я, Улита, – приоткрыв дверь, ответила девушка.
– Заходи, – широким жестом пригласил он.
Челядница вошла с небольшим кувшином, плотно прикрыв за собой дверь.
– Вот, вина тебе принесла, – протягивая кувшин, изрекла девушка.
– Вина? – не поверил Вадим, а про себя подумал: «Ни фига себе, вот это роскошь».
Конечно, он знал, что вино в этих краях, и особенно в этом историческом отрезке времени, экзотика, достойная князей. Это ж от каких таких купцов надо было получать сей благородный напиток? И за какие деньги?
– Хозяин узнает, что вино украла, насмерть запорет, – высказался Вадим, разглядывая сосуд с вином.
– Не–е, не выпорет, – со всей ответственностью заявила Улита, – он сам разрешил из этого кувшина вас потчевать.
– Раз так, – радостно подбоченился юноша, – это в корне меняет дело. Наливай!
Две кружки, стоявшие на небольшом столе, моментально наполнились рубиновым напитком.
– Ну, за боярскую милость, – провозгласил Вадим и, чокнувшись с девушкой, разом отпил поло–вину.
– Эх, хорошо винцо заморское, – крякнул от удовольствия юноша, – а ты чего не пьешь?
– А я уже… – ответила Улита и, быстро поставив кружку на стол, встала на цыпочки и дотянулась до его губ.
Вадим не оказал столь стремительной атаке ни малейшего сопротивления, напротив, сам, перейдя в ответную контратаку, принялся стаскивать с девушки платье (каков безобразник!)…
Кто считает время в объятьях симпатичной девушки? Вот и Вадим не считал, только уж больно пить хотелось.
– Налей еще вина, – попросил он ее.
Улита налила кружку до краев.
– Хорошее у боярина вино, не знаешь, у кого покупает?
Она молча покачала головой.
– Ну ладно… твое здоровье.
Разом осушив кружку, Вадим утер усы. Кровь, разбавленная заморским эликсиром, разнесла тепло по всему телу – до чего же хорошо… Ноги его отяжелели, а веки предательски дрогнули.
– А ты… чего… не пьешь? – в который раз уже спросил десятник и уронил голову ей на грудь – хорошо…
* * *
Разбудил его ужасный храп, который, заполнив все пространство, назойливо лез в уши… в мозг…
Вадим открыл глаза и оказался в полной темноте. Он потряс головой, потер глаза – темно. Не может быть. В их комнате точно были два узеньких оконца. Где он уснул? Он шевельнулся, под телом зашуршала солома. Вадим пошарил руками по сторонам, ну так и есть – солома. Он поднялся, сел, спиной оперевшись о бревенчатую стену.
Храп раздавался совсем рядом, справа. Десятник дотянулся рукой и нащупал тело.
– Валуй… Валуй! Валуй, черт тебя дери!
Храп мгновенно оборвался.
– Валуй, кончай ночевать!
– Что?
– Через плечо!
– Что?
– У–у–у–у, – проревел юноша, – зануда… Вставай, говорю.
– Ага, – дружинник принялся ворочаться, шарить в темноте руками, видать, тоже не мог с похмелья определиться в пространстве.
– Да перестань ты елозить, – цыкнул на него командир, – кажись, в порубе мы…
– Как в порубе? А Ждана…
– А Улита? – передразнил его Вадим. – Просыпайся, кинули нас.
Да уж, как–то не вовремя у него вырвалось это москальское – кинули.
– Что?
– Я говорю, в порубе мы… кинули нас в поруб… чего непонятного?
– А Ждана? – как завороженный повторил Валуй.
– Нет, ну чего ты тупишь, товарищ дружинник?! – Вадим был зол сверх меры, кровь закипала, как лава в вулкане, а похмельный мозг быстро просчитывал сложившуюся ситуацию.
Валуй наконец пришел в себя. Видимо, он вчера перебрал с боярским угощением, и не привыкший к вину организм дал серьезный сбой.
– Вадим, почему в порубе?
Десятник услышал, как Валуй, попытавшись встать в полный рост, крепко саданулся о низкий потолок.
– Ох, – почесывая ушибленное место, бородач опустился на солому.
– Видно, мы чем–то не приглянулись нашему гостеприимному хозяину, – ответил Вадим.
– Не пойму я, – искренне удивился Валуй, – что мы с тобой не так сделали… дочь спасли, домой доставили…
– Вот и я не пойму, – признался юноша, – однако ходу нам из поруба нет…
– Сейчас спытаем, – вдруг изрек дружинник и, крякнув, навалился на стену. Стена чуть–чуть дернулась…
– Не–е, не возьмешь, – сконфуженно сказал Валуй, – видать, поруб новехонький и землицей присыпан.
– А сверху, – подсказал Вадим и сам припод–нялся.
Вместе они попытались надавить на потолок, но ничего из этой затеи не вышло.
– А ты с чего взял, что из поруба сбежать можно? – спросил Вадим, когда они оба, притомившись попытками сбежать, уселись на пол.
– Так у боярина Бровки был такой случай, нам еще Радей сказывал… Посадил боярин холопа в поруб, а наутро нет холопа…
– Да ну…
– Ага… поруб старый был, бревна ветхие, вот он и изловчился…
– И не поймали?
– Говорят, до сих пор где–то бегает…
– Жаль, – огорчился Вадим, – в нашем деле это не подмога…
– Да–а, – печально согласился Валуй.
Юноша, встав на четвереньки, принялся изучать узилище.
– Ну–ка подвинься, Валуй…
– Ты чего?
– Должно же быть где–то отверстие…
– Какое еще отверстие?
– Мы же дышим, значит, есть приток воздуха, иначе в такой тесной клетушке мы бы еще во сне задохнулись… Понимаешь?
– Ага, – мотнул головой бородач, – может, и есть это отверстие, если только Жирослав нас уморить не надумал.
– Есть, – радостно прокричал Вадим, – есть отверстие.
И правда, в углу поруба имелась квадратная отдушина, уходящая вверх. Вадим лег на солому и, запрокинув голову, посмотрел вверх. Неба, конечно, он не увидел, но слабый проблеск дневного света все же был.
– Не–е–ет, – протянул десятник, – боярин не уморить нас решил, во всяком случае, пока… иначе бы эту дыру заделали бы… И поминай как звали…
– М–да, – хмыкнул Валуй, – и за какие же такие наши подвиги он нас сюда упек?
– Вот и я бы хотел про то знать. Но думаю… – Вадим сделал многозначительную паузу, – думаю, скоро мы это узнаем…
* * *
Свой первый день заточения дружинники провели без еды и воды. Никто о них не вспоминал, расспросов не учинял.
Пришлось устраиваться голодными и холодными, ибо в порубе они оказались в одном исподнем белье. Да к тому же вскорости наступила ночь. Про то, что наступила именно ночь, они поняли по появившемуся на бревнах инею. Они не видели инея, они ощущали его спиной. Ночь принесла холод, и товарищи обшарили все углы и сгребли в единую кучу всю имеющуюся солому. В этой куче они и уснули.
Белый свет они увидели только на следующее утро. Сначала на их головы сквозь неплотно подогнанные бревна посыпалась земля, а затем тонкий луч солнца ослепил их. Поток света, однако, вскоре увеличился, холопы убрали пару бревен из настила.
– Чего щуритесь? Хватайте скорее! – издевательский голос сверху показался Вадиму знакомым.
Он, превозмогая рябь, открыл глаза пошире. Ну конечно, Лагач собственной персоной явился отыграться за прошлую обиду и, видишь, еще и копье прихватил. Рядом с Лагачом мелькали еще двое холопов, которые приготовились сбросить вниз каравай хлеба и бурдюк с водой.
– Ну что, весело вам там вдвоем? – ехидно спросил старший боярский охранник. – то–то вам еще будет на пироги, – пригрозил он им кулаком.
Холопы тем временем скинули гостинцы. Валуй поймал хлеб, Вадим бурдюк.
– Я про то, – сказал Лагач, поглаживая себя по скуле и глядя прямо на Вадима, – тебе век не забуду, сука.
– Если мало, то спускайся, я тебе еще добавлю, – нахально ответил десятник. – Ты, я вижу, к нам в поруб с копьецом заглянул… смотри, не обделайся со страху.
Лагач воровато огляделся по сторонам и, быстро вскинув копье в боевое положение, тыркнул вниз, метя Вадиму в грудь. Что ты, сынок…
Тот уже ждал этой подлости от холопа и был готов. Бурдюк с водой выскользнул из рук десятника, сам он сделал полуоборот корпусом и схватился за древко. Резко вниз! И Лагач нырнул вслед за копьем. Двое других холопов, разинув рты и выпучив безумные глаза, смотрели в поруб, где на соломе распласталось тело их начальника. Без малейшего сожаления Вадим наступил поверженному холопу на горло и пригвоздил его копьем. Затем он резко выдернул наконечник из тела и перевел в положение для броска.
– А ну, суки, кто еще хочет?
Холопов как ветром сдуло, и пущенное в небо копье с глухим стуком упало на двор. С минуту было тихо, как в раю, даже дворовые собаки притихли, а затем заключенные услышали приближающиеся шаги.
– Бузите, значит, – услышали они голос боярина Жирослава.
Хозяин усадьбы, видимо, лицезревший полет копья, осторожно заглянул вовнутрь.
– Лагач был не самым лучшим холопом, – скривив улыбку, изрек боярин, увидев труп своего старшего охранника, – но за порчу чужого имущества вам придется ответить…
– Да уже сыты мы твоей милостью, – зло высказал Вадим.
– Вылезьте, разговор есть, – приказал боярин и отошел в сторону.
Тут же в поруб опустилась узкая деревянная лестница, и дружинники по ней покинули свое узилище. Их тут же окружили не менее двух десятков вооруженных холопов боярина. Вадим огляделся: копья, мечи, ага, и луки, шансов нет. А за их спинами что–то подозрительно поблескивало, десятник полностью привыкшими к свету глазами наконец–то различил среди этого мужичья настоящих дружинников в шлемах и кольчугах.
Вадим и Валуй двинулись вслед за Жирославом. Охрана расступилась, образовав ощетинившийся оружием коридор, их пропустили…
– Вот, воевода, принимай самозванцев, – молвил боярин, подойдя к дружинникам.
Собственно дружинников было пятеро, а шестой, к которому и обращался Жирослав, по всему видать, и впрямь – воевода. В добротной кольчуге, поверх которой красовался темно–синей шерсти плащ, в куньей шапке с красным верхом.
Воевода демонстративно откинул плащ, освобождая руки и заодно меч.
– Это почему это мы самозванцы? – решительно вопросил Вадим. – мы дружинники новгородского князя.
– Этот, Тилей, вообще десятником себя величал, – указав на Вадима, наябедничал боярин, – и еще холопа моего убил.
Воевода Тилей смерил обоих «самозванцев» гневным взором.
– Передам твою челобитную князю, – пообещал он боярину.
– Это что за балаган? – праведный гнев не давал Вадиму покоя. – ладно я недавно в дружине у князя, но Валуй, он–то уже с десяток лет в строю…
Воевода оторвал взор от красноречивого пленника и уставился на Валуя. Смотрел долго, пристально.
– Не помню такого, – отрезал он.
– Да вы что?! Белены объелись?
Тилей кивнул своим воинам и те, как не пытался сопротивляться Вадим, быстро скрутили им руки за спиной.
– Батюшка!
Вадим узнал этот надрывный голос. Квета, выбежав из терема, устремилась к отцу, за ней вслед вы–скочила нянька.
– Батюшка, что ты делаешь? Они мне жизнь спасли!
Роняя крупные слезы, девушка повисла на руке боярина.
– Батюшка!
Жирослав силился отстранить дочь от себя:
– Квета, не позорь отца… Квета!
Девушка, не замечая никого вокруг, обливалась слезами и умоляла отца:
– Не надо… Батюшка… не отдавай их, они меня спасли… не надо.
– Малуша! – сердито рявкнул боярин. – Малуша, забери ее.
Пожилая нянька оторвала девушку от руки хозяина.
– Пойдем, милая… ну что ты, пойдем.
Квета вдруг прекратила плач, скинула цепляющуюся за нее Малушу и, гордо вскинув голову, проронила:
– Или ты отпустишь их, или я не пойду за Рада–слава!
Жирослав покосился на воеводу, мол, ну что делать с девкой?
– Нам пора, – ответил на его немой вопрос Тилей, – князь ждет, а ты, боярин, поскорей улаживай свои домашние дела и поспешай в Новгород. Князь ждет!
Вадима толкнули в спину, он обернулся и встретился глазами с Кветой. Столько в них было любви и нежности, эх, Квета, Квета…
– Пшел! – копьями в спины подтолкнули дружинники пленников. – Пшел, давай!
Телега с промерзшей соломой обожгла «самозванцев» неприятным холодом. Однако, видимо, заморозить их по дороге не входило в планы воеводы, и по его знаку их накрыли толстой дерюгой, а на головы водрузили вислоухие шапки.
– Но, милая, трогай, – прикрикнул возничий, и телега, жалобно пискнув, сдвинулась с места. – Давай, милая, пошла.
Дружинники новгородского князя повскакивали в седла и пристроились по разные стороны от телеги. Тилей, гарцуя на застоявшемся сером жеребце, занял законное место во главе колонны.
Ворота усадьбы были открыты настежь, и процессия медленно покинула внутренний двор.
Вадим, мотнув головой, откинул дерюгу и бросил прощальный взгляд назад. Он как мог вытянул шею и разглядел Квету. Девушку, крепко обняв за плечи, уводила в терем нянька.
– Ты прости меня… – едва заметно шевельнулись его губы, – не понял я сразу…
Глава седьмая. Нам не по пути…
У тебя своя дорога,
Ты уж не суди.
У меня своя тропинка,
Ты уж не ищи!
Телега подпрыгивала на неровностях дороги, сотрясая пленникам все внутренности. Под их телами солома немного оттаяла и влага пропитала рубахи. «Лучше плохо ехать, чем хорошо идти», – подумалось Вадиму. Он попытался перевернуться, но вышло не очень.
– Далеко ли до Новгорода? – спросил он у Валуя.
– Одна ночевка для вершника, – со знанием дела ответил тот, – а нам, почитай, и две ночи придется тут кувыркаться.
– Понятно, – озабоченно протянул юноша.
Ехали не останавливаясь до сумерек. Проклятая телега вышибла весь дух. Бока, спина, шея, все нещадно болело. «Самозванцы» как могли ворочались, постоянно толкая друг друга.
Наконец воевода подал голос:
– Стой!
Возничий натянул вожжи, телега встала.
– Неужто все… – выдохнул Валуй.
– Юреня, Хот! – позвал воевода. – будем ночевать, осмотрите вон ту елань.
Через несколько минут телега вновь дернулась и завернула в сторону леса. Наконец отряд расположился на ночлег. Дружинники стреножили коней и, наполнив торбы овсом, подвесили их к мордам животных. Раздался хруст ломающихся веток, и вскоре весело затрещал костерок. Телега стояла поблизости, и до пленников сквозь солому подстилки дотянулось приятное тепло.
А затем, словно издевательство над голодным желудком, Вадим уловил запах готовящейся на огне каши. Аромат проник повсюду, щекотал ноздри и раздражал нервную систему. Рядом заелозил Валуй, тоже уловивший знакомый запах походной еды.
– Эй, – громко позвал Вадим из–под дерюги, – эй! Чего оглохли? Воды хотя бы дали!
С минуту никто не реагировал на их просьбу, но потом, отдернув дерюгу, они увидели бородатую физиономию дружинника.
– Чего блажишь!
– Воды дай.
– Ага, – ухмыльнулся воин и потянулся за фляжкой.
– Хот! – окликнул его воевода. – давай их к огню, а то околеют, князь не пожалует.
Хот, понятливо кивнул и, скинув с пленников покрывало, позвал товарищей. Вместе они извлекли скрюченных «самозванцев» из телеги и устроили их у костра, усадив прямо на землю.
– Может, руки развяжете? – оттаяв от близкого тепла, нагло попросил Вадим.
– Ага, ща–асс, – протянул сидевший рядом на щите Хот, – держи карман шире…
– Развяжи, – коротко приказал воевода Тилей.
И Хот, повинуясь приказу, разрезал путы на руках пленников. В это время котел с кашей был снят с огня. Появился отдельный маленький котелок, и один из воинов отделил в него из общего котла несколько ложек каши. Эту небольшую порцию поставили перед бывшими дружинниками. Выделили им и по деревянной ложке, а также по куску серого хлеба.
– Хлебайте.
Больше суток желудок не видел большей радости, чем эта каша, и Вадим с Валуем быстро исчерпали содержимое котелка. Меж тем дружинники с вое–водой не спеша черпали из общего котла, прикусывая хлеб с салом. От сала шел такой чесночный дурман, что впору им было разгонять вампиров. Но этот запах, будь он неладен, манил, как волшебство.
У Валуя с Вадимом после каши еще остался хлебец, и теперь они, не сговариваясь, глотали слюни и лицезрели куски сала в руках воинов.
– Сейчас бы сальца, – мечтательно протянул Вадим, откусывая маленький кусочек от своего хлеба, – а, Валуй?
– Да–а–а–а, – смачно протянул товарищ по несчастью. – Вот бывало раньше воевода Радей прикажет поросенка забить, – Валуй сглотнул, – так мы с него такого сала насолим… м–м–м, страсть!
Дружинники при упоминании имени бывшего воеводы переглянулись и уставились на Тилея.
– Юреня, дай им сала, – кивнул воевода молодому воину.
Приказание было исполнено, и Валуй с Вадимом, наложив сало на хлеб, с аппетитом умяли эти бутерброды – хорошо…
* * *
Сжалившись над пленниками, дружинники по распоряжению воеводы выдали тем по старому кафтану. Оказывается, одежда лежала все это время рядом с ними на телеге, видимо, специально для них припасенная заранее.
– Ах вы, сволочи, – выругался Вадим, – благодарствую, что не заморозили… не могли сразу–то дать!
Но на его ругань никто не обратил внимания. Они натянули теплую одежду и им снова связали руки за спиной.
– Почивайте спокойно! – пожелал им бородатый Хот и толкнул обоих на дно телеги.
«Самозванцы» упали на солому, а кто–то сверху заботливо накинул на них дерюгу.
Валуй захрапел первым, а Вадим долго не мог уснуть, то ли от холода, то ли от одолевавших его мыслей. Он слышал, как караульный дружинник, сидючи у костра, что–то шептал себе под нос, не то какую–то песню… не то какие заклинания…
Глаза слипались, тянуло в сон. Наконец–то сытый желудок разгонял по организму тепло и приятную усталость. Воображение рисовало Вадиму хаотичные изображения, он силился разобраться в них, различить хоть что–то полезное, но мелькание цветов застило смысл всего. Поняв, что окончательно засыпает, он сделал над собой усилие и с ненавистью подумал о Жирославе: «Вот ведь скотина неблагодарная. И что его так зацепило?» Острая иголка кольнула его в висок, и он забылся во сне…
…Боярин Жирослав стоял посреди большого, ярко освещенного зала. Перед ним, на стуле с высокой резной спинкой восседал молодой мужчина с редкими, белесыми усами и такой же редкой бородкой.
– Ты уверен? – спросил мужчина на стуле.
Боярин порывисто кивнул.
– В том нет никаких сомнений, княже. Или он захватил этот меч в бою… или он и есть князь руссов…
Названный князем сжал кулаки.
– Проклятое семя, – выругался он и порывисто вскочил, – я знавал князя руссов! Это Вадим Старый, не так ли?
– И я знавал его, княже, – подтвердил боярин, – но этот тоже зовется Вадимом…
– Ты что мне голову морочишь, боярин? Так тот он или не тот?
– Это не Вадим Старый, – глядя прямо в глаза князю, ответствовал Жирослав.
– Сын?
– Меч Старого может быть только у князя…
– Или он убил Старого?
Боярин чуть передернул плечами. Князь порывисто вскочил с места.
– Кто бы он ни был… это неспроста. Он догадывается?
– Думаю, что нет, княже. Я оставил их под присмотром.
– А кто с ним, второй?
– Тоже говорит, что дружинник новгородский…
– Имя?
– Валуй.
– Валуй, хм… хм… Валуй… Валуй, – силился припомнить князь, – не помню…
– Радей бы опознал обоих, – вставил боярин.
– Забудь! – вскрикнул князь. – нет Радея, и нет отца… и никого нет! Я теперь князь над Новгородом.
Жирослав склонил голову в поклоне, – мол, а кто спорит?
Князь подскочил к боярину и схватил его за локоть.
– Жирослав, я хочу, чтобы они были здесь, – он топнул ногой об пол, – здесь, в моем порубе!
– Как велишь…
– Велю! – рыкнул князь. – сейчас же велю вое–воде Тилею взять верных людей и отправиться с тобой в Раховку.
Он наконец выпустил локоть боярина и отошел на пару шагов.
– И смотри, боярин, чтобы ни один волосок не упал с его головы! Он нужен мне живым.
Жирослав молча поклонился.
– Иди, – милостиво отпустил его князь, – но помни, он нужен мне живым!
Вадим вздрогнул и моментально проснулся. Дернув головой несколько раз, сумел сбросить дерюгу. Светать еще не начинало. Костер вблизи потрескивал, иногда выплевывая пучки искр. Огоньки взлетали в круговороте и гасли в темноте.
Рядом безмятежно похрапывал Валуй. Бывший десятник глубоко вдохнул морозный воздух и вновь нырнул под покрывало.
В остальном ночь прошла спокойно…
* * *
Утро выдалось облачным, хмурым, неласковым. За ночь снег укутал землю в толстый пушистый саван.
«Самозванцы» проснулись одновременно от увесистых толчков по телеге. Кто–то пинками и с руганью проверял надежность креплений колес.
– Говорил я воеводе, надо было сразу в сани впрягать, – раздался голос проверяющего.
– Да ладно тебе, Хот, причитать, и так доедем, – ответил ему другой дружинник.
– Ну что тут у вас? – спросил подошедший вое–вода.
– Все в порядке, – ответствовал Хот, последний раз пнув по колесу.
– Добро. Седлайте!
Лагерь мгновенно ожил, заржали лошади… Высунув головы, Вадим с Валуем лицезрели скорые сборы своих конвоиров. Воины на ходу поправляли снаряжение, оглядывали друг дружку – все ли в порядке. Кормить пленников не стали, а сами они пропустили момент, завтракали ли сами дружинники. Впрочем, какое это имело значение?
Через несколько минут отряд был в седлах и готов к дальнейшему движению.
– Трогай! – взмахнув рукой, скомандовал воевода.
И тут же возничий, хлестнув вожжами по крупу коняги, изрек привычное:
– Пшел.
Телега, проминая колесами выпавший снег, не–охотно покатилась вперед.
Без остановок ехали весь день, а к вечеру, когда темные облака полностью скрыли небесный свет, отряд повстречал конный разъезд.
Услышав топот копыт, Вадим выгнулся в телеге и узрел шедшую на рысях им навстречу группу всадников и даже успел их пересчитать. Их было ровно десять, но одеты были похуже, чем их конвой. Почти все только в толстых кожаных рубахах, а поверх – в синих походных плащах. Шлемов ни у кого Вадим не разглядел.
Телега остановилась, и отряд воеводы замер в ожидании встречи. Дружинники подтянули щиты, склонили копья.
– Свои, – наконец опознал приближающихся Тилей.
Воины немного расслабились, опустили оружие.
– Воевода! – громко позвал передний конник из разъезда. – князь послал вас встречать.
– Добро, – коротко изрек Тилей, – кто старший?
– Десятник Палей, – приложив руку к груди, ответил все тот же воин.
– Хорошо, Палей, давай своих назад, за телегу.
Услышав знакомое имя, пленники переглянулись. В глазах товарища мелькнула надежда.
«Конечно, – подумал Вадим, посмотрев на Валуя – у него есть шанс, ведь он ничего не знает про мои княжеские хлопоты… тьфу ты…»
Палей как раз, проезжая мимо телеги, повернул голову. Да, он узнал их, сомнений в том не было. Щербатый удивленно расширил глаза, открыл было рот, но Вадим отрицательно покачал головой, – мол, тише, не надо…
Палей медленно проехал мимо. Палей Щербатый, под началом которого Вадим и еще Сигурд начинали свою княжескую службу три месяца тому назад. Конечно, десятник Палей не мог не узнать их, ведь они вместе стояли в одном ряду в битве с варягами, у реки. В той битве, где Вадим потерял друга, и даже могилки теперь нет…
Пленники проводили отъезжающего Палея долгим взглядом – возможно, он им поможет? Хотя какая ерунда… Разве можно идти поперек князя. Вадим разом отогнал глупые мысли.
– Слышь, – толкнул он плечом Валуя, – а наш Щербатый все десятником ходит.
– А что ему сделается? – ответил товарищ. – выжил – и хорошо…
– Да, – согласился Вадим, – выжил, а ведь с нами на одной ладье был…
Оба замолчали, вспоминая ту неудачную для них битву под Альдегьюборгом.
– М–да… – задумчиво протянул Вадим.
* * *
Вскоре доехали до какой–то деревни и встали на ночевку. Дружинники заняли сразу три избы. В двух поменьше разместился десяток Палея, а большую избу занял воевода со своими людьми. Здесь же, во дворе, остановилась телега с пленниками. Воины выгребли их из соломы и заперли в сарае вместе со свиньями. Иного подходящего места для содержания «самозванцев» не нашлось, хорошо еще, что сена было много, и они устроились вполне мягко.
Руки им развязали лишь на короткое время приема пищи. На этот раз пришлось довольствоваться только хлебом и водой. Затем руки им вновь спутали, и спасибо, что не за спиной. Спать с выкрученными назад руками было ох как неуютно.
– Новгород–то когда? – спросил Вадим.
– Так уже к полудню завтра и будем, – ответил Валуй, устраиваясь на мягком сене.
– Хорошо.
– Чего ж хорошего?
– В Новгороде все и разрешится…
– Что разрешится? – недовольно вопросил бородач. – я и так в толк не возьму, какая на нас вина?
Вадим пристально посмотрел на боевого товарища и сказал:
– Ты прости меня, Валуй…
– За что?
– За то, что я впутал тебя во все это…
– Ох, путано ты излагаешь… не пойму я, к чему ты это?
– Прости, если можешь, – продолжил Вадим, – из–за меня весь этот балаган. Там, в лесу, у старого деда… ты еще от ран не оправился… В общем, я теперь…
Он резко оборвал свою речь и прислушался. У ворот сарая скрипнул снег, а затем послышался шорох снимаемого запора. Вот створка едва заметно пискнула, послышались шуршащие по сену шаги.
– Вадим… Валуй… – тихо позвал голос из темноты.
– Кто здесь?
– Это я, Палей…
Щербатый приблизился на их голос, подсел рядом на сено.
– Ну и угораздило же вас, – шепотом изрек Палей.
– Ты про что? – Валуй округлил глаза.
– Я говорю, и угораздило же вас к молодому князю в немилость попасть…
– Да за какие такие прокуды? – не унимался бородатый «самозванец». – Ты не ведаешь?
– Хуже и не бывает, – вздохнул их старый знакомец, – в дружине сказывают, будто вы к врагам Гостомысла подались…
– Чего? – не поверил Валуй.
– Как князя Боривоя схоронили…
– Погиб все–таки? – неуверенно переспросил Вадим.
– Так с вами же в бою у ихнего града и зарубили его…
– Да уж, а я, признаться, и не верил, – перебил его юноша, – стало быть, правда.
– Правда, как есть правда, – продолжил Щербатый, – наши тогда из боя вышли, а чудины, так те вообще вой подняли. Все своего Юмала поминали, дескать, отвернулись боги от нас и не дадут победы над врагом. Младшие воеводы дружину в Новгород и повернули…
– Ты–то как спасся? – не удержался от вопроса Валуй.
– Да как… так и спасся, за борт меня опрокинули варяги, насилу до берега догреб… Я потом со всеми до Новгорода подался… там и князя хоронили, да сына его, Гостомысла – нового князя встречали. Вот так–то.
«Ладно, это все лирика», – подумал Вадим, а вслух молвил:
– Ты же не сказки нам сюда пришел рассказывать? Говори дело.
Щербатый покрутил головой, прислушался.
– Знаю доподлинно, тебя, Вадим, дюже князь видеть желает и, чую, не пирогами встречать станет, а железом каленым… уж я не знаю, кто на тебя донес, но поклеп был, тут не сомневайся.
– Про себя догадываюсь, но Валуй–то тут ни при чем.
– При чем, ни при чем, разбираться никто не станет. Прижгут железом да ноздри повырывают, тогда запоете, как соловьи… Я не спрашиваю вас, что вы супротив Гостомысла замыслили, хотя и хотел бы знать, да времени нету…
С этими словами он извлек из–за пояса нож.
– Да ничего такого мы не задумывали, правда, Вадим? – обратился к товарищу Валуй.
Юноша промолчал.
– Сейчас не место разбор чинить, уходить вам надо, – настойчиво произнес Щербатый.
– Ты что удумал? – тревожно спросил Валуй, увидев блеск металла.
– А вот что…
Новгородский десятник по очереди освободил им руки от пут.
– Бежать вам надобно, сейчас же… не мешкая…
– А как же ты? – обеспокоился Вадим.
– За меня не кручиньтесь… вона врежьте мне под глаз, чтобы синяк округлился, а я скажу, что воды вам принес…
– Понятно, – кивнул Вадим.
– Тогда прощевайте, – положив им руки на плечи, попрощался Палей, – кони у избы стоят, справа, найдете… Там и котомка с хлебом… да меч мой возьмите и нож…
– Благодарю, – пожал его руку юноша.
– До встречи, друг, – крепко стиснул его в объ–ятиях Валуй, – еще увидимся…
– Увидимся, увидимся, когда вы свое доброе имя вернете, но вот только, чую, не скоро…
Беглецы встали и хотели было уходить.
– Стойте, окаянные, – окликнул Палей, – приложите–ка меня, как договаривались.
– А–а–а, – забывчиво протянул Вадим, – ну, ты не серчай…
– Не бу…
Он не договорил. Вадим размахнулся и треснул своего спасителя по голове. Впотьмах он не разглядел, куда пришелся удар, а только услышал, как Палей мешком упал на сено.
– Ты, поди, не зашиб ли его? – тревожно спросил бородач.
– Да нет, дышит, – ответил Вадим, прислушиваясь, – пошли…
* * *
Осторожно протиснувшись через створку ворот, Вадим выглянул во двор, огляделся. Во дворе неярко горел костерок, между их сараем и домом маячил одинокий сторож с факелом в руках. Вадим выждал немного, и когда воин, подойдя к костру, потушил факел и уселся на бревно, подал знак Валую. Тенью они метнулись к телеге и затихли. Сторож продолжал мирно сидеть у костра. Юноша прикинул в уме, что, захватив коней, им не удастся проскочить мимо этого дружинника, и он решил действовать внаглую.
– Кони должны быть вон там, – указал он товарищу, – давай туда.
– А ты?
– Давай без слов…
И больше не говоря ни слова, приподнялся и, обойдя телегу, кинулся к костру. Снег хрустнул под ногами, воин поднял голову и увидел перед собой Вадима с мечом в руках. Дружинник успел вскочить, но Вадим не хотел его убивать… Замахнулся и плашмя ударил по шлему. Ошеломив охранника, он добавил ему с левой в челюсть. Ноги парня дрогнули, и он завалился на бок. Вадим подхватил дружинника, чтобы тот при падении не забрякал доспехами, и усадил на бревно. Надо было как–то закрепить тело, и Вадим, лихорадочно озираясь по сторонам, быстро отыскал взглядом копье. Одной рукой придерживая тело, другой он дотянулся до древка. Устроив тело на бревне, он подпер его спину копьем, вонзив наконечник в землю. Получилось, конечно, кривовато, но кто там ночью будет разглядывать… Для пущей конспирации прикидал снежком костер, сбив пламя и оставив только немного углей. Так, дело сделано.
Вадим скрадом пробрался вдоль стены к коням. Две пегие кобылы, как и обещал Палей, находились справа от избы. Валуй, на счастье, оказался уже рядом.
– Не убил? – с тревогой в голосе спросил Валуй.
– Ну что ты… обижаешь.
Вадим взял коня за узду и уже занес было ногу…
– Стой.
– Ну что еще?
– Валуй, мне надо забрать свой меч.
– Тот, что подарил старик?
– Да. И еще кое–что, – ответил Вадим, вспомнив про стяг Белозерского княжества, – обожди меня тут, я мигом.
– Ты совсем спятил?!
– Мне надо, – отрезал бывший десятник и, кинув повод Валую, направился в избу.
Время поджимало, сердце выбивало бешеный ритм. Сейчас он вновь ощутил знакомое покалывание в ладонях, что–то изнутри безрассудно толкало его вперед. Вадим потихоньку отворил дверь. На его беду за столом при горящей лучине сидел воевода.
– Что, Юреня, пора меняться? – не поворачивая головы спросил воевода.
Вадим решительно шагнул внутрь.
– Ага…
– Ну, тогда буди Хота.
– Ага…
– Да чтоб тебя…
Мощный удар свалил Тилея со скамьи. Падая, тот саданулся об угол стола, довершив свое поражение. Однако тело слишком громко рухнуло на пол, дружинники во сне зафыркали, заводили носами…
Вадим, не теряя драгоценных секунд, нырнул под стол – пусто, заглянул под скамью, – ага, вот он! Поднявшись с мечом в руке, он увидел проснувшегося Хота. Воин стоял посреди избы.
– Ах ты… – выдавил сквозь зубы дружинник и потянулся за мечом.
Беглец не дал ему возможности вытянуть оружие до конца. Он замахнулся подарком старика и плоскостью ударил сверху. Но то ли боец качнулся в последний момент, или это сам Вадим сплоховал, но меч ударил в плечо, попутно срезав бедолаге ухо. Хот дернул головой, по его шее потекла кровь, а подрезанное ухо свесилось набок.
– Сука… – прорычал раненый, а Вадим уже делал замах ногой.
Всей ступней он приложил воина в грудь, и тот, отлетев на полметра, своим телом открыл «самозванцу» путь к спасению. Хот завалился поперек порога, и Вадим, перепрыгнув через него, юркнул в открытую дверь. А сзади уже раздавались крики проснувшихся дружинников и отборная ругань очухавшегося воеводы.
– Лови его! Проспали, возгряи!
Вадим быстро обежал избу, увидел приготовленных коней и тут же застыл как вкопанный. Валуй лежал на снегу, а сверху его давили двое дружинников из десятка Палея. Этих он признал сразу, по одежде. Еще двое бойцов валялись подле и, постанывая, пытались подняться, видимо досталось им от Валуя.
Не проронив ни звука, Вадим налетел на них, как сбесившийся зверь. С разбегу он оттолкнул одного, а другого отшвырнул ударом ноги.
– Валуй, живой?
Товарищ закряхтел, подымаясь.
– Давай на коня! – приказал ему Вадим, а сам, выставив вперед меч, занял оборонительную позицию.
Опрокинутые дружинники уже поднялись с оружием в руках, а через секунду из–за угла избы вынырнули бойцы воеводы с факелами и копьями.
– Всем стоять!!! – пробасил Тилей.
Дружинники замерли по команде. Они стояли на расстоянии копья от беглецов.
– Куда собрались? – вопросил воевода, едва сдерживая гнев.
Тилей и не ждал от них ответа и продолжил:
– Ну ладно, этот, – он кивнул на Вадима, – а ты–то, Валуй, старый, опытный вой, и связался с врагом Новгорода. Постыдился бы…
– Ты, воевода, не бреши попусту, – смачно сплюнул Валуй, слезая с коня.
– Брешут псы, а я тебе правду говорю. Ты знаешь ли, с кем связался?
– Я с Вадимом не единожды в строю стоял, – огрызнулся бородач. – Ты сам–то ведаешь, сколько от его руки варягов в землю легло?
– Слушайте меня, вои новгородские! – вскинув вверх руку с мечом, во все горло проголосил воевода. – Пред вами стоит князь руссов, злейший враг князя нашего и Новгорода.
Вадим слышал, как за его спиной ойкнул Валуй.
– Да! – продолжил Тилей. – Вадим – князь руссов, чья кровь давно перестала быть словенской! Они замешали ее на варяжской крови и гордятся этим!
Дружинники зароптали, и Вадим заметил, как глаза их наливаются ненавистью. «Нет, ну точно был подвох», – мимолетно вспомнил юноша сказ старого князя, который так усердно уговаривал его на княжеский венец.
– Брешешь! – кинул в лицо воеводе Валуй.
– Он приходил за своим мечом! – не снижая обороты, продолжал Тилей. – а вот, что он забыл прихватить.
С этими речами воевода развернул тряпицу.
– Стяг руссов! Ну? Кто не видел этого стяга в бою!
Тряпица колыхалась в руках Тилея, и все же каждому был виден потертый трезубец на когда–то красном поле.
– Ну, что скажешь, Валуй? – спросил воевода и остервенело швырнул стяг ему под ноги. – Ты тоже решил предать Новгород и податься к руссам?
Валуй, словно околдованный речами воеводы, подошел к брошенному стягу. С минуту он разглядывал потускневшую ткань, а затем, бессильно опустив руки, повернулся к Вадиму.
– Да как же так, друже…
– Не серчай, Валуй, – выдохнул Вадим, – не держи зла на меня, так уж вышло, что нам не по пути…
В один прыжок он оказался подле коня, и ловко запрыгнув на спину животного, ударил пятками в бока.
Конь, почувствовав горячность седока, с места рванул вперед. Беглецу повезло, что выбранная воеводой для ночлега изба оказалась без высокого забора. А изгородь он преодолел, заставив лошадь сделать скачок…
